Навсегда (гет)

— Я сказал тебе стоять на стрёме, Хвост! — рявкнул Сириус, пинком вытурил обидевшегося Питера из туалета и захлопнул за ним дверь. — Дай покурить спокойно.

— Но я тоже хочу! — запротестовал с той стороны Питер.

— Ты еще маленький.

— Я старше Лунатика!

— И что? Медальку тебе за это вручить? Руку пожать? Благодарственное письмо твоей матушке?

Питер притих за дверью, не найдя, что сказать.

Римус, стоявший прислонившись к раковине, отмахивался от дыма и недовольно наблюдал, как Джеймс и Сириус торопливо выкуривают сигареты, воровато оглядываясь и руками сгоняя дым в распахнутое окно. Мальчишки, проходившие мимо, кривовато на них поглядывали, парочка попросила одолжить сигаретку, но Сириус жестко отказал — в заветной магловской пачке и так мало осталось.

— Знаете, это вообще-то вредно, — заметил ворчливо Римус.

— Да что ты! — сардонически отозвался Сириус, назло выпустив струю дыма прямо ему в лицо. Он чуть не подавился от кашля. — Кстати, дышать дымом гораздо вреднее.

— Я и говорю, что это вредно для меня, — хмыкнул Рем и хлопнул Джеймса по руке, когда тот с насмешливым видом протянул ему сигарету. Это друзья дымили, как Хогвартс-Экспресс, а он не собирался гробить своё здоровье, потому что оно у него и так не из лучших. — Дышать же невозможно!

— Тогда иди к Хвосту, — невинно улыбнулся Джеймс, сжал зубами сигарету и схватил за руку проскользнувшего в туалет Фина Макмиллана. — Ты чего к Энни пристаешь?

— Да, точно, — опомнился Сириус, уже давно замышлявший дать Фину в нос за то, что тот старательно подмазывается к его девушке, наивной и глуповатой Энни Эдвин. Бродяга других не выбирает — только недалеких, которых можно поразить своим умом и сообразительностью. — Я что не совсем доходчиво объяснил? Ты что, с первого раза не понял?

Фин, высокий, сутуловатый паренек с копной темных кучерявых волос и светлыми глазами, отмахнулся от Джеймса, ничуть не испугавшись. Пуффендуец был неплохим парнем, но отношение сразу меняется, когда дело касается дамы сердца.

— Понял, — сухо ответил Фин. — Вот только она первая ко мне лезет.

— Брешешь, — сузил глаза Сириус и, слегка зверея, подступил ближе к парню.

Тот отпихнул его и мотнул головой.

— Да нет. Прямо крутится возле меня, что я могу поделать. Видимо, ты её не устраиваешь, вот она и цепляется ко мне.

Сириус набычился, сильно сжав в зубах сигарету. В его взгляде читалось бешеное желание придушить Фина. Римус посоветовал ему успокаивающим тоном:

— Не кипятись, Бродяга, дружище. Тут разобраться надо.

— Лично я всё сказал, — развел руками Фин. — Она ко мне первая начала приставать.

— Она не такая, — прошипел свирепо Сириус.

Конечно, это неправда — Энни еще как такая. Но красивая… А Бродяге главное красота, а остальное — ерунда, потому что он всё равно никогда не будет любить кого-то больше себя.

— Такая-такая.

— Да заткнись ты уже, — хмуро ответил Сириус.

— Может, пропустишь? — предложил Фин, кинув мрачный взгляд на ухмыляющегося Джеймса.

Джеймс отошел от двери кабинки, к которой прислонялся, наклонил голову, роняя сигаретный пепел на пол, и распростер руки.

— Трон ждет ваше высочество.

Фин раздраженно закатил глаза, а Римус усмехнулся в кулак и с шутливым порицанием потряс пальцем перед носом Джеймса. Сириус всё еще хмурил брови, пялясь в пространство.

— Да хватит тебе. — Джеймс хлопнул его по спине. — Ты же сам говорил, что Энни тебе больше не нужна.

Сириус наконец вырвался из оцепенения и снова принял надменный вид. Однако ясно было: поведение Энни ему пришлось не по душе. За своими пассиями он не любил следить, но собственником был тем еще. Взглянул не так на его очередную девушку, которая даже ему ни капли не нравится, просто поприветствовал её, прошел слишком близко — и всё, беги, беги сломя голову.

— Обидно просто, — сказал Сириус деланно равнодушным тоном, старательно стряхивая с сигареты пепел. — Я, значит, соблюдаю верность, все дела…

— Соблюдаешь верность? — усмехнулся Римус, припоминая вчерашнее «свидание» Бродяги, из-за которого им пришлось в гостиной на диване куковать всю ночь. — Ты-то?

Сириус, поглядев на него, угрожающе сузил глаза, а потом, чтобы увести от себя, бесстыдного неверного парня, внимание, устремил взгляд на мальчишку, вышедшего из кабинки, и радостно завопил:

— С облегчением, друг!

— А вы можете не курить? — назидательно попросил мальчишка-когтевранец.

— Еще чего. Иди отсюда, — беззлобно ответил Сириус и вытолкнул мальчика за дверь. — Тоже мне…

— Так что будешь делать с Энни? — полюбопытствовал Римус, повернулся к раковине и через зеркало посмотрел на Сириуса.

— А брошу её, — ответил тот, с крайним безразличием покуривая сигарету. — Другую найду. Ту, что не будет крутиться со всякими там Макмилланами! — проорал он и долбанул ногой по двери, побеспокоив уединение Фина.

— Не думаю, что она так просто тебя отпустит. И вообще, мы в ответе за тех, кого приручили, — изрек умно Джеймс.

Сириус взглянул на него с изумлением, хотя явно силился не расхохотаться в голос.

— Ничего себе, каков философ! Я и не знал, что в твоей косматой головушке крутятся такие мыслишки. Такие слова выдал!

— Так это не его слова, — отметил Римус и ополоснул лицо холодной водой, чтобы хоть как-то привести в порядок расползающееся сознание. Приближалось полнолуние, и он чувствовал себя неважно.

Когда он повернулся к друзьям, Джеймс, обеспокоенно глядя на него, протянул сигарету, но он лишь покачал головой.

— Так и знал, что ты, Сохатый, на такие глубокомысленные фразочки не способен, — усмехнулся Сириус, косясь озабоченно на бледного Римуса. — Кто же тогда это сказал?

— Магловский писатель, — сообщил важно Джеймс. — Экзюпери. Ты бы побольше читал, дружок.

— Я читаю, — оскорбленно осведомил друзей Сириус и поздравил еще одного парня с облегчением, чтобы увести внимание от своего невежества.

— Что-то помимо журнальчиков с голыми девушками, — засмеялся с трудом Римус.

Сириус, выдохнув дым, улыбнулся и начал рассказывать с энтузиазмом:

— Да журнальчики круче, чем книжки. Там ведь и слова, и картинки. Удобно! А тебе, Рем, я прямо-таки советую приобретать бумажные издания с девушками в неглиже. Ну, знаешь, когда нет девушки ни постоянной, ни временной…

Джеймс согнулся пополам от хохота. Рем же скрестил руки на груди и ретиво закивал, делая вид, что очень заинтересовался предложением Сириуса.

— Думаешь?

Сириус широко осклабился, его глаза сияли озорным блеском.

— Уверен, приятель, уверен.

Римус двинул ему под дых, и он застонал от боли, едва не выронив сигарету.

— Я тут безвозмездные советы раздаю, а ты меня бьешь?

— Сейчас снова получишь…

Тут, к счастью Сириуса, вышел Фин, покончив со своим делом. Джеймс и Сириус со всей торжественностью зааплодировали ему, рассыпаясь в низких поклонах. Он окатил их мрачным взглядом и поспешно вышел. Мальчишки засмеялись ему вслед, а Рем, возведя глаза к потолку, выдохнул, пустив челку в пляс.

— Не злись, Лунатик, друг, — посоветовал Сириус вместо извинений за свою неуместную шуточку. — Я же как лучше хочу. Вот зря ты Мэри отшил — она веселая и научила бы тебя кое-чему, — он проказливо улыбнулся и ущипнул Рема за бока.

Тот треснул его по рукам.

— Очень смешно, Бродяга. И с чего ты решил, что у меня нет девушки?

— А она у тебя есть?

— Представь.

— Ты знал, Сохатый?

— Не-а. Ну, рассказывай! Кто она?

Римус оглянулся через плечо, подошел ближе к друзьям, чтобы слышали только они, и зашептал:

— Короче говоря, многого я вам не расскажу. Но сегодня мы договорились с ней встретиться. В Хогсмиде.

— А у нас в комнате не проще? — сказал Джеймс.

Римус раздраженно закатил глаза.

— О, конечно. Если ты знаешь, как уговорить Полную Даму впустить девушку, которая не учится в Хогвартсе.

Сириус ухмыльнулся, оторвавшись от сигареты, и игриво вскинул бровь.

— Так тебя на взрослых и опытных потянуло? А МакГонагалл не подойдет?

Джеймс захихикал, а Рем страшно нахмурился и уже открыл рот, чтобы выплеснуть на неугомонного Бродягу всё негодование и гнев, но тут Хвост приоткрыл дверь и просунул свою светловолосую голову. Его водянисто-голубые глазки светились жадным нетерпением.

— Дайте и мне…

— Я же сказал, крошка Питти: ты маленький еще! — крикнул Сириус и показал кулак. — Скройся с другой стороны немедля.

Питер выпятил губу и захлопнул дверь.

— Помогите мне выбраться из замка вечером, — произнес торопливо Римус, оглядев просящим взглядом друзей.

— Без проблем, приятель, — улыбнулся Джеймс, растрепав волосы Рема. — Моя мантия-невидимка всегда к твоим услугам.

— И к твоим услугам мои советы по обольщению дам, — пафосно выговорил Сириус, разминая костяшки пальцев. — Итак, главное…

— Мерлиновы кальсоны, Бродяга! — взвыл Римус, выйдя из себя. — Мне не нужны твои дурацкие советы! Я просто прошу помочь мне добраться до Хогсмида!

— А можно, мы с тобой? — попросил Джеймс.

— Нет.

— Просто издалека на неё посмотрим и…

— Нет же! Она вас испугается!

Дверь резко распахнулась, и в туалет влетел ошарашенный Питер. Сириус свел брови на переносице, отставив дымящуюся сигарету.

— Я же сказал…

— Филч идет! — задыхаясь, выпалил Питер. — Макмиллан, похоже, ему всё рассказал!

Джеймс, чуть-чуть струхнув от внезапности, тотчас швырнул сигарету в окно и принялся размахивать руками, как ветреная мельница, чтобы вывести дым. Сириус тоже засуетился, хотя ему было весело. Он бросил сигарету, глубоко засунул руку в карман, стиснул пальцами сигаретную пачку, чтобы ненароком не выпала. Римус же сохранял абсолютное спокойствие и даже подсмеивался над друзьями.

— Вот вы где!

Филч пулей ворвался в туалет, едва не сбив мимо проходящего парня. За ним проскользнули его облезлая красноглазая кошка и зло ухмыляющийся Фин. Сириус чиркнул пальцем по шее, обещая ему хорошую трепку. Фин показал неприличный жест, и Сириус едва не задохнулся от бешенства.

— Вы что тут делаете? — проорал Филч, подозрительно рассматривая Мародёров. Его сопливый нос задергался, принюхиваясь. — Отвечайте!

— А что, по-вашему, делают в туалете? — сказал вполне безобидно Джеймс и взъерошил по привычке волосы. — Ну вы же понимаете: физиологические потребности и тому подобное…

— Не хохми! — гаркнул Филч и ткнул в мальчишек скрюченным пальцем.

Его прямо-таки трясло от ликования. Он только того и добивался, чтобы Мародёров выгнали из школы, ведь они отравляли ему жизнь своими пакостями. Не умел старик веселиться, как и ценить хорошие шутки.

— Я зна-а-аю, что вы тут делали! Знаю!

— Это было давно и неправда, — как ни в чем не бывало пожал плечами Сириус и, вконец осмелев, залихватски подмигнул Филчу.

Джеймс и Римус прыснули, поймали злой взгляд Филча и уставились на него вопросительно, мол: «Мы что-то не так сделали?» Питер побледнел и, дергая воротник мантии, смотрел испуганными глазками в пространство, явно желая раствориться в эту же секунду.

— Вы курили! Смолили! — завопил торжествующе Филч, чуть ли не приплясывая, а его кошка радостно закружила возле его ног. Фин самодовольно вздернул подбородок. — Здесь, в школе!

— Да что вы?! Мы?! Да никогда! — театрально ужаснулся Сириус и, резко вытащив руки из карманов, примирительно поднял ладони.

На пол, выскользнув из его кармана, звонко шлепнулась пачка сигарет. Римус и Питер, повергнутые в ужас, медленно перевели на неё взгляды, а Сириус и Джеймс округлили глаза, таращась на Филча. Потом они переглянулись, провели безмолвную беседу и крикнули одновременно:

— В рассыпную!

Питер первый выскочил из туалета и припустил по коридору, развив нехилую скорость. За ним рванули Римус и Джеймс. Последний хохотал так громко и запальчиво, что миссис Норрис недовольно зашипела ему вслед. Сириус же подобрал пачку, которую не оставил бы даже если ему угрожала смерть, ловко поднырнул под руку Филча и бросился наутек. Филч выбрал его и помчался за ним, угрожая расправой и наказаниями. Ну так всегда: как что, так самый плохой он, Сириус. Ну, да, большинство идей, что так выбешивали завхоза, исходили именно от него, но это не значит, что он зачинщик совершенно всех бедствий.

Сириус несся во весь дух по коридорам и лестницам и через десять минут беготни каким-то образом оказался под астрономической башней. Он здорово оторвался от Филча, но всё равно нужно было где-то пересидеть, чтобы завхоз потерял энтузиазм. Да и перевести дыхание следовало бы. Всё же надо меньше курить — дыхалка стала совсем не та. Даже вон Филч бежит, не задыхается, спортсмен, а он был готов легкие выплюнуть.

Решив, что астрономическая башня прекрасное место, чтобы скрыться на время, Сириус шустро забрался по отвесной винтовой лестнице и выскочил на открытую площадку. Серые тучки угрюмо висели над замком, свистел ветер, накрапывал мелкий ледяной дождик вперемешку с колючим снегом.

Ускоренно вдыхая и выдыхая морозный воздух, который острыми когтями скреб горло, Сириус закрыл голову капюшоном и плотнее запахнул мантию. И тут увидел у самого края площадки фигуру, прямо сидевшую на лавочке. Кто это, он не узнал и стал неспешно подбираться к неизвестному.

— Классно сидеть на свежем воздухе в такую погодку, верно?

Когда к Сириусу повернулась Доркас, он, закатив глаза, выдохнул:

— Только не ты…

С ней встречаться он категорически не желал. Потому что она слишком сильно напоминала ему её, такую же холодную по отношению к нему, ненавидящую, презирающую, иногда пускающую болезненные шпильки. Он знал, что, как всегда, попытается напасть на Доркас, чтобы привлечь её внимание и — да что уж там! — увидеть в ней её. А она, без сомнений, попытается ударить его, что иногда было весьма заслужено, но очень оскорбительно и обидно. Но отступать некуда. Или она, или Филч. Кажется, из двух зол выбирают меньшее.

— Что ты тут делаешь? — спросила Доркас. По тону её было понятно, что ей тоже не хотелось пересекаться с ним.

Сириуса всего передернуло от её голоска, противного, какого-то слишком низкого, бесцветного, невыразительного, прямо как у неё. Впрочем, его раздражал не только голос. Вся она какая-то неправильная, слишком умная, слишком самовлюбленная и ледяная, ледяная, как огромный айсберг — точно так же, как и она.

— Удирал от Филча, решил спрятаться от него здесь, — стараясь не показывать всего отвращения, ответил Сириус, вытащил из пачки сигарету и, придерживая её губами, сел возле Доркас.

Состроив гримасу, будто рядом огромная куча зловонного мусора, она отодвинулась почти к самому краю лавочки и плотнее закуталась в мантию. Мокрые волосы спутанными прядями падали на плечи, под глазами расплылась тушь. Сириус, украдкой разглядывая её, достал палочку.

— Ты плакала что ли? — как можно безразличнее поинтересовался он. Не то чтобы его это очень интересовало, но всё же…

— Дождь, — отозвалась она, рассматривая холмы на горизонте. От неё веяло таким холодом, что даже сегодняшний денек не сравнится с ней.

— Ясно.

Сириус поднес палочку к сигарете и поджег её. Доркас посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— А ты не боишься вспыхнуть вместе со своей сигареткой?

— Раньше боялся, — признался он, расслабленно выдохнув облачко дыма, который ветер вмиг растворил. — Однажды я сжег бровь.

Она кротко улыбнулась и, словно бы поняв, что зря это сделала, сильно прикусила губу. Милый жест, если приглядеться.

— Хорошо, что есть Римус. Он всё исправил. Правда, сначала наколдовал мне монобровь…

— Что-что?

— Ну, знаешь, — Сириус с ухмылкой провел между бровями линию. — Одну большую бровку. Я походил тогда на Милиотту Спарклоу из Когтеврана.

— Не видела никогда Милиотту.

— И правильно. Жуткая, скажу тебе, особа.

— А тебе красавиц подавай.

— Исключительно красавиц.

— Понятно всё с тобой.

Они замолчали. Доркас крутила в руках измятое письмо, промокшее под дождем, Сириус курил, надеясь, что Филч уже оставил попытки найти его и можно вернуться в замок. Но что-то такое держало его здесь. Что же именно? Она, так четко выдававшаяся в Доркас. Потому что он хотел быть рядом с ней, а она уже нет.

— Хочешь? — сказал Сириус, чтобы хоть как-то развлечься, и протянул Доркас сигарету.

Она обожгла его презрительным взглядом, а он, сузив глаз, нагло ухмыльнулся. Очевидно, посчитав, что он насмехается над ней и принимает за слабачку, она вырвала сигарету, поднесла к губам, сделала одну затяжку и сразу закашлялась. Он засмеялся и отобрал у неё сигарету.

— Ну всё, — он осторожно похлопал её по спине. — Больше ты курить никогда не будишь. Тем более хорошие девочки не курят.

— А с чего ты взял, что я хорошая? — спросила она, подавив кашель, и взглянула на него с вызовом.

И тут он в кое-то веки нормально разглядел её глаза, удивительно серые, пронзительные, как и у неё. Черные волосы, как и у неё, тонкое лицо, горделиво-самовлюбленный вид, как у неё. Она еще сильнее стала напоминать ему её. Её, которая любила его, а потом оставила, потому что он сделал другой выбор, не такой, который она для него желала.

— Да ладно, — отмахнулся небрежно Сириус, скидывая пепел с сигареты. — Я уверен, что ты самая хорошая девочка из всех самых хороших девочек, что я знаю. Ах, есть еще и Лили, моё солнышко. Кажется, она где-то потеряла свой нимб и отправила крылья в стирку.

— Насчет Лили ты прав. А меня совсем не знаешь, — отчеканила Доркас, не отрывая от него пристального взгляда.

— А, — насмешливо протянул он. — Так ты у нас плохая девочка. Что ж, мне нравятся такие.

Она с отвращением хмыкнула и, прикусив губу, отвернулась. Между ними снова повисло молчание, неловкое и напряженное. Будь тут народ, их друзья и просто очевидцы, они бы заполнили безмолвие спорами, криками и ссорами на ровном месте, но, оказалось, в этом нет нужды. Наедине они совершенно другие. Должно быть, их перепалки исключительно для всех остальных, а так они вполне могли бы ужиться.

Вот только Сириусу не хотелось с ней уживаться, ведь ссориться, чувствовать от этого огонь, страсть и желание гораздо приятнее, потому что только так можно растрясти и раззадорить Доркас. Да и она явно получала от их склок удовольствие, иначе бы не отвечала, а дальше бы продолжала изображать безразличие. Такое странное внимание ему даже льстило. И от неё он получал такое же внимание. А потом и этого не стало, зато появилась схожая с ней Доркас.

— Кто пишет? — спросил Сириус, кивнув на конверт, который Доркас продолжала мять в руках.

Она посмотрела на него так, будто он задел запрещенную тему. Он поежился от её взгляда, но быстро взял себя в руки и медленно выдохнул сигаретный дым в сторону, чтобы она снова не раскашлялась.

— Мама.

— И что пишет?

— Ерунду.

— Какую именно?

Она замолчала, раздумывая, рассказать или нет. Честно говоря, ему было интересно. Он помнил матушку Доркас, такую же, как и она сама, безразличную, холодную и вялую. Запомнил он и то, как Доркас боязливо на неё смотрела и как дрожала от её голоса, как и у неё самой, бесцветного и апатичного.

Доркас глубоко вздохнула, почти в комок смяв в руках конверт.

— Она приказы… просит, чтобы я одумалась и бросила отца…

— Что значит — бросила?

— Мои родители развелись летом. Я осталась с отцом.

Ой, нелепо подумал Сириус, вдруг поняв, как скверно он с ней обращался всё это время, хотя не должен был, ведь ей наверняка и так было плохо из-за развода родителей. Но она ничего не показывала, потому что она сильная. И это вызывает восхищение, даже уважение, поскольку и сам Сириус привык скрывать свои настоящие чувства за ухмылочками, шуточками и горячим тоном. В этом они с ней похожи. К тому же она точная копия её, того человека которого Сириус ненавидел, но любил в глубине души и хотел получать любовь в ответ. Он давно стал замечать, как Доркас похожа на неё, как она отталкивает его от себя, прямо как она, как ненавидит его, как она. И от этого ему хотелось чаще искать с ней встреч, чтобы хоть как-то почувствовать её присутствие.

— Продолжай.

— Она просит, даже велит уйти от отца, жить с ней, по её правилам, гордиться чистотой своей крови, использовать её правильно…

Сириус усмехнулся, взглянув на Доркас. Она рассматривала мокрый измятый конверт, и её лицо ровным счетом ничего не означало.

— Как только увидел твою маму — тогда, летом, — то сразу понял, что она из тех волшебников, которые важничают своей чистокровностью и презирают маглов.

— Какой бы он ни была, она моя мать.

— Но ты её боишься. И ты не хочешь её слушаться. Не хочешь быть такой же, как она.

Доркас зло воззрилась на Сириуса и проскрежетала сквозь сжатые зубы:

— Ты ничего не знаешь и не понимаешь.

— Да, может, не знаю и не понимаю, но по тебе видно, что ты другая, — сказал он, упрямо не отводя взгляда. — Ты другая, ты лучше. — Хоть в этом они с ней отличаются. И это ему чертовски нравилось.

Доркас первая опустила глаза, уставившись на конверт. Она стала выглядеть безобидно, и это было совсем не в её духе. В её чертах появилось что-то такое девчачье, нежное и ранимое, Сириус даже улыбнулся в странных и глупых растроганных чувствах.

— Да, я её боюсь, — призналась Доркас на одном дыхании. — Да, я не хочу быть такой же, как она. Но не думаю, что ты поймешь…

— Почему же? — мягко сказал Сириус, пытаясь поймать её взгляд, чтобы снова увидеть эти странно-притягивающие глаза. — Я же тоже… не то чтобы боюсь свою дорогую матушку, но… иногда она меня пугает. А главное, что она тоже долго пыталась донести до меня те же морали, что твоя мама задвигает тебе.

— Пыталась? — Доркас посмотрела на него с интересом. — Теперь перестала?

— Ну да, — как можно безразличнее ответил Сириус, старательно туша окурок о лавочку. На самом деле его пробивало на ярость, потому что он не хотел, чтобы всё так получилось, потому что хотел всё вернуть, но не мог. — Я из дома ушел, чтобы больше её не слышать.

Что-то вроде беспокойства проскользнуло на холодном лице Доркас.

— Ушел? Но как же ты…

— А твой приятель Джеймс так и не сказал? — улыбнулся Сириус и щелкнул её по носу. Она забавно поморщилась. — Я у него живу. Ну, временно. Не знаю, потом, наверное, к дяде подамся.

На сей раз безмолвие не продержалось между ними слишком долго. Выкинув окурок, Сириус сказал:

— Ты прости, что я тогда сказал, что ты безразличная, сухая, ну или что я там наговорил. Я не хотел обидеть тебя, правда. Я иногда перегибаю палку, потому что выхожу из себя. Ну, ты уже знаешь это не понаслышке.

Доркас некоторое время ничего не говорила, апатично глядя вдаль.

— Ладно, прощаю, — произнесла она крайне равнодушно и добавила уже более мягко: — Тогда и ты прости, что я тоже выхожу из себя и срываюсь на тебе.

— Ерунда.

В едином порыве они посмотрели друг на друга и долго не отводили взгляда. А вот с ней к такому рода перемирию они никогда не приходили. Может, Доркас не совсем на неё похожа? Уж лучше бы нет. Еще одна ненавидящая его женщина, от которой бы он хотел внимания, не то, что нужно было Сириусу.

Сириус поднялся, неловко почувствовав, что время пришло, и попятился, направляясь к выходу. Доркас вновь уставилась на конверт, прикусив губу.

— Эй, Доркас, — позвал он. Он чуть было не назвал Доркас еёименем. Да, смешно бы получилось: «Эй, Вальпурга!»

Она подняла на него лицо и улыбнулась, совершенно по-другому, не так, как улыбалась подругам. А она никогда ему так не улыбалась. В чем-то они похожи, а в чем-то нет. Но всё-таки Доркас нравилась ему гораздо больше, чем она.

— Не обращай внимания на мать. Рано или поздно она поймет и смирится, что ты не хочешь следовать её правилам. Ты просто стой на своём и не сдавайся. Не очень хороший совет, если учесть, что я, ведомый им, стал бездомным, но всё же это твоя жизнь. И ты можешь делать всё, что пожелаешь.

Он подмигнул ей, развернулся и спустился по лестнице. К счастью, Филч от него отвязался.

В то время как Сириус уходил от погони, Питер думал, что Филч гонится за ним. Со всей быстротой, на которую только был способен, он бежал по коридорам, врезаясь в студентов и задыхаясь от паники. Он был уверен, что Филч мчится именно за ним, а не за остальными Мародёрами. А ведь он, как всегда, ничего не сделал. Но и он, как всегда, получит вместе с остальными.

Питер неуклюже обогнул стайку студенток (они глумливо засмеялись ему вслед), резко развернулся в другой коридор, забуксовав на повороте, и вдруг больно врезался в кого-то. Он рухнул на спину, хорошенько приложившись затылком об пол, а рядом тонкий голосок выругался ворчливо:

— Ну чёрт!

Потирая ушибленную голову, Питер оглянулся и увидел, что налетел на пуффендуйку, красивую, со светлыми волосами, мягко касающимися плеч, с невинными карими глазками, стройной фигурой. Она сидела на коленях и раздраженно собиралась учебники, с остервенением откидывая с лица спутавшиеся локоны.

—Я не хотел! Я случайно! — затараторил Питер, подскочил к девочке и начал помогать собирать книги.

— Смотри куда прешь, придурок неповоротливый! — гаркнула девушка и вырвала из его рук увесистый том по истории.

Она замахнулась им, и Питер весь сжался, зажмурившись от страха. Он вспомнил маму, которая часто била его первым попавшимся предметом. И он снова стерпит боль, снова промолчит и слова никому не скажет.

Он отчаянно ждал удара. Но его не последовало.

— Да расслабься ты, придурок, — молвила девушка негромко. — Я напугала тебя?

— Нет, — пискнул Питер, покраснев до кончиков ушей.

Он стыдливо потёр сзади шею, мечтая оказаться в любом месте, но только не здесь. Девочка смотрела на него с жалостью. Жалость — это всё, что он получает от девушек. А от такой красавицы он получит, кроме всего прочего, еще и в глаз, когда порыв жалости улетучится.

— Прости, придурок.

— Всё в порядке.

— Я не собиралась тебя бить, придурок.

— Я знаю.

— Но ты так испугался, как настоящий придурок.

— Всё хорошо.

— Ну тогда вставай, придурок. И помоги мне донести книги до гостиной, — требовательно заявила девушка, поднялась на ноги, схватила Питера за руку и рывком подняла. — Или ты не джентльмен, придурок?

— Не называй меня придурком, — выговорил, отчаянно багровея, Питер.

—Я не знаю твоего имени.

— Питер.

— Ах Питер. Ну, а я Продитриса. Да-да, имя для настоящих придурков.

Но ему так не показалось. Это прекрасное имя. И она тоже прекрасна. С виду невинная, но вон какая решительная и уверенная.

— А как будет короче?

— Проди. — Продитриса всучила Питеру целую охапку книг, одуматься он не успел, и подтолкнула вперед. — Пошли, Питер, которому не нравится, когда его называют придурком. И кстати, ты не извинился за то, что безжалостно сбил меня с ног.

— Да-да, прости, — быстро выпалил Питер, глядя на Продитрису чуть ли не с обожанием. Она ему понравилась. Сразу же, с первого взгляда. — Прости, Проди.

— Да ладно, — небрежно махнула рукой Продитриса. Её пухлые губки тронула хитрая улыбка. — Это ерунда, Питер, которого так легко подмять под себя.

В то же время Джеймс, поняв, что Филч погнался за друзьями, спокойно шагал по коридору, улыбаясь и подмигивая встречным девушкам. Кто-то отвечал ему улыбкой, восхищенным взглядом, некоторые смущенно отводили глаза. Как же здорово чувствовать себя желанным!

Когда на горизонте появилась Джоулин Палмер, высоченная и широкоплечая семикурсница из Пуффендуя, в какой-то степени его девушка, Джеймс с самым невозмутимым видом развернулся, насвистывая под нос какую-то песенку, запрыгнул за угол и прижался к стене, моля всех богов на свете, чтобы она прошла мимо.

Зря он связался с ней, очень зря. Мало того что она ему разонравилась, так он еще отделаться от неё не может. Потому что мы в ответе за тех, кого приручили, — он сам так сказал. Но какая же эта Палмер была надоедливой! А какой сильной! Если он бросит её, она, того гляди, напоследок выбьет ему пару зубов. Девушка должна быть нежной, мягкой, не такой крупной, как Джо, чтобы парень чувствовал себя героем, защищая её. Вот Лили идеально подходит по всем параметрам, кроме того, конечно, что ей нужна защита — она вполне сама может себя защитить.

Когда угроза в виде Палмер миновала, Джеймс вышел из укрытия и с той же небрежностью продолжил прогулку. Однако он остановился как вкопанный, увидев неподалеку Лили с каким-то уродом из Когтеврана. Они мило болтали, стоя у колонны. Мрачный свет из окна падал на её медные локоны, глаза мерцали волшебным сиянием, улыбка — невероятно явление, полное красоты, добра и заботы. Её собеседник, темноволосый когтевранец, выглядел неказисто: весь прилизанный, накрахмаленный. Благо, держался он достойно, не прикасался к ней (тогда Джеймс без раздумий бы сломал ему руки), смотрел прямо в глаза, а не шарил по фигуре (тогда Джеймс без раздумий бы выколол ему глаза).

Некоторое время Джеймс стоял, придумывая отчаянно, чтобы сделать, чтобы прогнать когтевранца, но ситуация сама разрешилась. Лили пожала парню руку и улыбнулась на прощание. Джеймс снова скрылся за ближайшим углом, когда они разошлись в разные стороны. Когтевранец, сжимая в руках сумку, под завязку набитую учебниками, прошел прямо мимо Джеймса, не заметив его, и тогда Джеймс сграбастал его за шиворот.

— Какого черта ты к Эванс привязался? — зарычал он, бесцеремонно припечатав когтевранца к стене.

Парень хлопал глазами. С ним, очевидно, никогда так грубо не обращались. Он возмутился.

— Простите?

— По-хорошему прошу, отвали от неё.

— С чего бы это? — приподнял бровь парень, а Джеймс заскрежетал зубами от злости.

— Слушай сюда, идиот… — процедил он, схватив его за грудки.

— А ты Поттер, не так ли? — поинтересовался парень, осмотрев его с ног до головы строгим, нравоучительным взглядом.

— Знаменитостей школы нужно знать в лицо, — ответил, самодовольно задрав нос, Джеймс и взлохматил волосы.

Когтевранец причмокнул губами, выражая учтивое недовольство, сузил глаза и сказал:

— Так вот о каком заносчивом индюке говорила Лили.

Джеймс подпрыгнул он неожиданности.

— Что? — вымолвил он кое-как.

Парень поправил сбившийся галстук и высказал назидательно:

— Она права: ты действительно крайне заносчив и самовлюблен. Вот только не на столько несимпатичен, как она пыталась меня уверить.

— Да я ослепительно красив! — заявил Джеймс, стараясь не сиять вовсю от радости.

Она говорила о нем! О нем! Вот же хитрая Эванс: делает вид, что его не существует, а сама всем наперебой рассказывает, какой он заносчивый задира. Это приятно. Значит, ей не всё равно.

Когтевранец продолжал строгим тоном, точно отчитывая Лили:

— Она всю дорогу твердила мне, что ты самый опасный нарушитель правил и тебя следовало бы розгами лупить.

— Ну, если меня будить лупить сама Лили… — сказал Джеймс и улыбнулся мечтательно, представив эту картину… Так, надо думать о чем-нибудь другом.

По губам зануды когтевранца скользнула мимолетная улыбка, точно хохмы Джеймса ему пришлись по душе, хотя он не хотел бы этого прилюдно показывать.

— Думаю, ты ей нравишься, — сказал он, приглаживая зализанные темные волосы. — Только о человеке, к которому неравнодушен, можно сказать столько плохого, сколько о тебе сказала Лили. Подумай об этом.

— На досуге прямо обязательно, — фыркнул Джеймс, хотя ему хотелось обнять когтевранца, такие хорошие вести он принес. — Шел бы ты.

Паренек, если и обиделся, то не подал вида, вежливо кивнул, развернулся, но, сделав пару шагов, остановился.

— Тебе следует быть более спокойным по отношению к друзьям Лили, — сказал он, окатив Джеймса строгим взглядом. — Считаешь, ты сможешь обратить её внимание, если будешь поколачивать их?

Джеймс ответил со всей невозмутимостью, на которую был способен:

— А ты у нас знаток?

— Я знаю, что значит вести себя подобающим образом.

— Ну конечно. Ты же когтевранец. Вас с детства, должно быть, нещадно бьют книгами по этикету и…

— Я больше не намерен с тобой разговаривать, Поттер. Хорошего дня.

Он ушел, оставив Джеймса в радостных чувствах. Лили не плевать на него! А вот он делал вид, что ему всё равно. Он изо всех сил старался не смотреть на неё, не разговаривать, не обращать на неё внимания. Как же было трудно это проворачивать! Каждый её жест, каждое движение сводило его с ума, так и подбивая сказануть что-то или отколоть что-нибудь из ряда вон выходящее, чтобы она взглянула в его сторону. Но тактика такова: не замечать её, чтобы она злилась, что он не замечает её, и перестала не замечать его. Идеально!

* * *

Вечером, когда спустились холодные сумерки, Римус с помощью друзей выбрался из замка и направился, спрятавшись от взглядов любопытных прохожих под капюшоном, к назначенному месту встречи. Он нарушил полсотни школьных правил, но ему было всё равно. Сердце его трепетало, радостное предвкушение заполнило каждую клеточку тела. С минуты на минуту он увидит её. Ради неё стоило забить на правила и позабыть обо всех запретах.

Когда миновал час, Римус серьезно заволновался, топчась под фонарем, свет которого становился всё ярче, по мере того как сгущалась ночь. Она не придет, мелькнула дикая мысль. А ведь он так надеялся встретиться с ней, с этой маленькой милой девочкой. Хотя, может, это и к лучшему. Не стоило им быть вместе: он опасный оборотень, у неё строгая мать и не менее строгая сестра. Все против них.

Еще через час деревня погрузилась в сон, опустившись в тишину, и Римус уже потерял надежду увидеть её. Вдруг вдалеке мелькнул силуэт в длинном черном плаще. Он проносился среди островков света, то исчезая, то появляясь. Это была она! Ему захотелось побежать навстречу, но он сдержался. Улыбка сама собой расцвела на губах.

Вскоре она остановилась перед ним, войдя в кружок света, и скинула капюшон. Желтоватый фонарь описал бледное личико Дэнисс. Красивая, с невинными серыми глазами, робкой улыбкой. Она выросла за последние несколько месяцев, еще больше стала походить на сестру, но, к счастью, не переняла её холод и безразличие во всех чертах и взгляде.

— Привет, — сказала Дэнисс, сделав шаг к Рему.

— Я так рад видеть, — произнес он и не мешкая заключил её в объятия.

Она сильно обвила его шею руками, привстав на цыпочки. Он почувствовал тепло его маленького тела.

— А как ты добралась?

— Летучий порох. Правда, я вышла не из того камина — я договаривалась с подругой — и очень испугала старушку. Она чуть не превратила меня в флоббер-червя.

Рем засмеялся, сильнее обняв её.

— В следующий раз осторожнее.

— А когда мы встретимся в следующий раз? — спросила Дэнисс, отстранилась от него и взглянула на него с большим нетерпением.

— Посмотрим.

— Послезавтра!

— Нельзя видеться слишком часто, — произнес он, коснувшись ладонью её мягкой щечки. — Вдруг твоя мама хватится…

Казалось, Дэнисс сильно тронули последние слова. Она опустила глаза, заблестевшие от слез, и прикусила губу, точно как Доркас.

— Ей всё равно, — молвила она тихо. — В последнее время она редко бывает дома. Уходит куда-то, возвращается через несколько дней очень довольная, пьёт и говорит, что скоро она и её новые товарищи изменять мир к лучшему.

— Что бы это значило?

— Я не знаю. Мне так страшно с ней! Я хочу жить с папой! Но мама не пускает меня. Говорит, что и Доркас заберет и научит нас ценить волшебную кровь…

Холодок пробежал по спине Римуса, у него появилось нехорошее предчувствие, но ради Дэнисс он собрался. Осторожно взял её личико в руки и, заглянув в большие, чистые, еще совсем детские глаза, сказал как можно увереннее:

— Всё будет хорошо. Если ты захочешь, я придумаю что-нибудь и… не знаю, украду тебя у матери.

Дэнисс несколько долгих и сладких секунд проникновенно смотрела на него, а потом улыбнулась совсем как ребенок.

— Это было бы здорово!

— Не бойся, — прошептал он, снова прижав её к себе. Она крепко обняла его своими маленькими тонкими ручками, уткнувшись щекой в грудь. — Я смогу тебя защитить. И Доркас сможет.

— Как там поживает малышка Дори?

Римус улыбнулся. Дэнисс в письмах постоянно называла свою старшую сестру малышкой Дори. Как бы не проговориться случайно и не назвать Доркас так.

— Прекрасно. Чуть не убила меня за то, что я отшил её подругу.

— О да, — усмехнулась Дэнисс. — Это она может.

— Думаю, она точно меня убьет, если узнает, что мы с тобой встречаемся…

Дэнисс положила руки на плечи Римуса и отодвинула его от себя, заглядывая в глаза.

— Она не узнает, — прошептала она и довольно неумело провела ладонью по его щеке. Маленькая, совсем еще невинная. — Никто не узнает. Это наш маленький секрет.

— Я подвергаю тебя большой опасности.

— Мне всё равно, — упрямо ответила она, на миг став похожей на свою не менее упрямую сестру. — Ты — единственный светлый луч в моей жизни. Всё изменилось, когда родители развелись, когда нас с малышкой Дори разделили. Я не уверена, что снова когда-нибудь увижу её или отца, но я уверена, что ты будешь рядом.

Они помолчали короткое время, глядя друг друга в глаза, а затем потянулись друг к другу, и их губы слились в поцелуе. И все проблемы, все беды, все ужасы жизни отступили. Всё преобразилось, и слабая надежда забрезжила на горизонте. Может быть, у них действительно всё будет хорошо. А может, это просто наивное заблуждение.