Конечно, ты лучше знаешь, Перси (гет)

Перси открыл глаза, уставившись на темно-красное полотно наверху. Привычная картина, которую он в Хогвартсе ежедневно видел в первый момент после пробуждения. Обычно она проносилась у него перед глазами мутным пятном — проснувшись, он сразу торопился в ванную, чтобы первым успеть принять душ и почистить зубы. Ради этого он всегда вставал на десять минут раньше, иначе потом приходилось быть последним. Ведь он жил в комнате с четырьмя редкими упрямцами, которые и не подумали бы пропустить его вперед, а скорее, послали бы по известному адресу (в ванную старост).

Но сегодня ему торопиться было незачем — наступили рождественские каникулы, и Перси совершенно точно знал, что все его соседи уехали домой еще несколько дней назад. Он остался в комнате один. Родители вместе с самой младшей дочерью отправились в отпуск в Румынию, навестить его старшего брата, Чарли, поэтому Перси, как и все младшие дети, был обречен провести долгожданные дни отдыха здесь. А, впрочем, какая разница? Что дома, что в Хогвартсе, ему некуда было деться от своей семьи. Но в школе шансов пересечься в течение дня с кем-то из братьев было куда меньше, чем в тесной Норе. Так что он должен был радоваться.

Но ощутить радость у Перси никак не получалось. Он вдруг подумал о том, что, если бы он даже и проспал, этого никто бы не заметил. Да он может хоть вообще не вставать с кровати — никому до него дела нет. И если он не позавтракает, никто не оставит ему порцию каши, вся еда просто пропадет со столов в Большом зале в назначенное время, как и всегда.

Пенелопа Клирвотер тоже наверняка уехала домой. По крайней мере, он пока еще ни разу не встретил ее, хотя с начала каникул прошло два дня. Перси даже и не знал, испытывал ли он по этому поводу радость — оттого, что получил небольшую передышку, и ему больше не нужно опасаться, что он вновь столкнется с ней в коридоре — или разочарование. Ведь теперь он целых полмесяца не увидит ее. Со времени того совместного дежурства прошло чуть больше недели, но отношения между ними так и не наладились. Перси не понимал, почему Пенелопа так резко переменилась к нему. Она перестала замечать его, как будто его и вовсе не существовало. Не говорила «привет», даже когда они нос к носу сталкивались в коридоре, библиотеке или Большом зале. А в среду на спаренном уроке истории магии, когда Биннс попросил ее левитировать на парты проверенные им эссе, оставила его работу в стопке на учительском столе, сказав, что раздала пергаменты всем присутствующим, и больше никого в классе нет. Если бы она сказала, что его эссе полный бред, наверное, это было бы не так обидно.

Перси и сам не знал, откуда появилась эта тоска, и эта тяжесть в груди каждый раз, когда он встречал Клирвотер, которая теперь даже не поворачивалась в его сторону. Он заставлял себя не думать об этом. Но чем больше старался, тем хуже у него выходило. Рейвенкловка не покидала его мыслей. Всю свою жизнь Перси считал, что эмоции и чувства — лишний шлак, шелуха, от которой надо избавляться. Он жил с этим кредо, стараясь следовать ему, убеждать в этом окружающих. Он и сейчас был с этим согласен. Перси не хотел чувствовать — это было больно. Он старался не отягощать себя мыслями, которые расстраивали его и отвлекали от важных дел, принципиально отгораживался от любых вещей, которые могли бы его ранить или заставить страдать. Например, от объявления в газете о том, что кому-то требуется материальная помощь для лечения серьезного заболевания. Он ничем не мог помочь и никогда не хотел смотреть на лица мучающихся людей. Но теперь, кажется, судьба решила воздать ему за это с лихвой.

Отодвинув бордовый балдахин кровати, Перси протянул руку к сундуку, взял лежащие на нем очки и надел. Затем сел и спустил ноги с кровати. Сейчас он просто пойдет на завтрак, а потом в библиотеку, или почитает в комнате — в общем, займет свой разум чем-то интересным и полезным, так что ему некогда будет думать о глупостях. Затем настанет время рождественского обеда, потом ужина — так закончится этот день, и можно будет снова заснуть до следующего утра. Так было вчера и позавчера. Как хорошо, что сны ему снились редко.

Планы пришлось ненадолго отложить — возле своей кровати Перси обнаружил небольшую горку рождественских подарков. Но открывать не стал, а сначала отправился в ванную, после чего полностью оделся. Не потому, что его совсем не мучило любопытство, просто так было правильно.

Только после этого Перси приступил к разворачиванию свертков. Чарли прислал набор редких ингредиентов для зелий, которые просил Перси, Билл — книгу о фениксах и сфинксах, Джинни — милую открытку с клубкопухом, а мама — свитер (любовно называемый всеми членами семьи «Уизлитером»), который Перси, как обычно, не станет носить. Ну, хоть еще сливочные ириски положила. Перекинув свитер через плечо, Перси собирался было убрать его в свой сундук, но услышал какой-то шум в одной из соседних комнат. Сколько раз он говорил ученикам, что в это время нельзя шуметь? Пора было в очередной раз им напомнить — это его обязанность, как старосты.

Выйдя в коридор, Перси обнаружил, что громкие голоса раздаются из-за двери первокурсников. Вечно они считают, что школа только их и ждала, а значит, им можно все. А в этом году на первый курс еще и Гарри Поттер поступил — знаменитость магического мира, и зеленые мальчишки и девчонки решили, что, раз они учатся с ним на одном курсе, то должны непременно получать какие-то привилегии.

Подойдя к двери, Перси решительно распахнул ее, просунув голову в образовавшуюся щель.

— Что за шум? — укоризненно спросил он. Свитер, соскочив с плеча, повис на сгибе локтя.

Конечно, никто ему был не рад. Поттер и Рон, младший брат Перси, над чем-то смеялись в компании Фреда с Джорджем, которые уже надели свои вязаные подарки от мамы.

— А вот и наш самый ответственный старший братец. Пришел пожелать доброго утра? — заметил Джордж. Схватившись за ручку двери с другой стороны, он потянул ее на себя, открывая дверь шире. А стоявший рядом Фред тут же вцепился в злополучный свитер, расправляя его и любуясь буквой «П».

— «П» — значит — «префект»! — смеясь, заметил Фред, схватив Перси за рукав. — Давай, надевай, мы свои уже надели, и даже Гарри получил «Уизлитер».

В этот момент Перси уже понял, что его ждет. Он никогда не мог справиться с близнецами, ведь их всегда было двое, а он — один. Он сделал шаг назад к двери, но Джордж обхватил его обеими руками, в то время как Фред принялся натягивать свитер ему через голову.

— Я… не… хочу... — задушенно просипел Перси. Но, можно подумать, их когда-нибудь интересовало, что он хочет, а что нет. Так что близнецы с энтузиазмом продолжали пропихивать его голову в воротник, заставляя очки съехать набок. Картина его унижения весьма позабавила Рона и Гарри, так что они не только с интересом смотрели, но и заливисто хохотали. Их смех еще долго звенел у него в ушах даже после того, как близнецы перевернули его вниз головой и выволокли в коридор со словами:

— Рождество — семейный праздник. Будь добр одеться на ужин, как все!

По пути пару раз случайно ударив Перси головой о дверные косяки, близнецы доставили спеленутого свитером брата в его спальню и не слишком аккуратно бросили на первую попавшуюся кровать.

— Не отбивайся от коллектива! — напоследок бросил Фред.

Демонстративно отряхнув руки, словно они несли не человека, а мешок с картошкой, братья сунулись в дверь, да только на выходе чуть не врезались друг в друга. Однако это их только позабавило.

— Только после вас, Дред-великолепный!

— Нет уж, только после вас, Фордж-великий и ужасный!

В шутку расшаркавшись и раскланявшись друг перед другом, они наконец-то перестали кривляться и удалились, хлопнув дверью, которая отчаянно и жалобно заскрипела, отвечая настроению Перси. Сняв очки и положив их на тумбочку, он стащил с себя ненавистный свитер и затолкал на самое дно своего сундука, спрятав под ворохом книг и пергамента. Только после этого, вернув очки на нос, он смог перевести дыхание. Он отлично понимал, что и в этот раз все, что ему остается — это проглотить обиду и стерпеть их издевательства. Но когда-нибудь придет день, и он будет свободным, закончит школу, уедет от родителей и станет жить отдельно. Больше не будет этих неизменных братских подколок, а только блаженная свобода и уединение.

Не стоило и удивляться тому, что из-за своих братьев он почти пропустил завтрак. До конца трапезы оставалось всего каких-то полчаса, и нужно было поторопиться. Поправив одежду, приколов значок перфекта, причесавшись и убедившись, что выглядит вполне респектабельно, как и должен выглядеть староста, Перси поспешил в Большой зал. Он никогда не ел в числе последних. Во-первых, потому что не любил терять ни минуты. Чем раньше он просыпался и завтракал, тем больше у него потом оставалось свободного времени, которое можно было потратить с пользой. Во-вторых, пришедшим пораньше всегда доставались чистые столы, любимые блюда, а опоздавшие получали то, что осталось. Перси с детства научился тому, что нужно успевать брать свое, иначе можно вообще ничего не получить.

Уизли быстро добрался до Большого зала и вошел внутрь, с удовольствием вдыхая запахи яичницы с беконом и печенья с корицей. Во время каникул из-за малого количества учеников, находившихся в школе, эльфы накрывали только один общий стол, и не было никакого разделения на факультеты. Хотя взять тарелку и отсесть от всех за другой стол не возбранялось. Перси иногда делал так, когда хотел почитать или поработать над домашним заданием. На ходу окинув уже почти остывшие блюда строгим взглядом, Уизли остановился на овсянке с ягодами, фруктовом рулете и чае с молоком. Напротив компании хаффлпаффцев и рейвенкловцев было свободное место, и он разместился там, перекинув ноги через скамью. Отыскав чистую кружку, он дотянулся до кувшина с чаем, как вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, он обнаружил, что на него смотрит сидящая неподалеку Пенелопа Клирвотер. Перси на секунду впал в оцепенение. Надо же, почему он решил, что она уехала домой? Потому что за эти пару дней они так ни разу и не встретились. А ведь раньше, в учебные дни, они постоянно сталкивались за завтраком, оба приходя в ранние утренние часы. Но теперь она почему-то изменила своим привычкам. Как будто она специально избегала его. Но с чего бы ей это делать?

— Перси Уизли опаздывает на завтрак? — заметил Маркус Белби, который обычно ел столько времени, сколько на столах стояла еда. Наверное, если бы тарелки не пропадали, он ел бы весь день.

— Есть множество дел поважнее, чем завтрак, — важно ответил Перси. Он знал, что многие завидовали его самоконтролю и умению соблюдать свой личный график, в этом не было ничего удивительного. И со снисхождением относился к подобным замечаниям. Но сейчас ему было небезразлично, как он будет выглядеть в глазах сидящих за столом. Точнее, общественное мнение для него всегда было важным, именно поэтому он так старался заработать свой авторитет. Но сейчас ему особенно хотелось не ударить в грязь лицом.

— Конечно, ты лучше знаешь, Перси, — подхватил уплетающий сосиски с беконом Стеббинс. И Уизли мысленно с ним согласился, а также подумал, что такое количество вредной жирной еды на одной тарелке способно убить любую спортивную мечту. Не зря Стеббинс пролетел на отборочных в сборную Хаффлпаффа в этом году.

— Признавайся, неужели уже успел отчитать кого-то в коридоре и получить удовольствие? — Белби никак не мог остановиться, продолжая гадать о причинах опоздания Перси. Похоже, его вообще не учили держать язык за зубами, и он говорил вслух все, что думал. После его язвительной реплики послышались едкие смешки. Перси предпочел не отвечать на последний выпад. Краем глаза он покосился на Пенелопу, пытаясь понять ее реакцию на происходящее. Он ожидал, что она снова проигнорирует его, как и на протяжении всей прошедшей недели. Но она удивила его.

— Ты ошибаешься, Белби, — растянув губы в скептической улыбке, возразила Клирвотер, поднимаясь со своего места. — Такой сухарь, как Перси Уизли, делает все так, как предписано правилами и не умеет получать удовольствие, — перешагнув через скамью, она бросила на Перси многозначительный взгляд и направилась к выходу.

Перси ничего не ответил, он повернулся к столу и принялся методично жевать кашу. Камешек, брошенный девушкой в огород Перси, прошелся по больному — он уже не раз слышал такое — будто бы он ведет себя как бесчувственное бревно. Это пытался объяснить ему отец, когда Перси сказал матери, что больше не хочет, чтобы она вязала ему рождественские джемперы, потому что он все равно их не носит. Это говорила ему сестра, когда он объявил, что не хочет отмечать свой день рождения как обычно, с семейным застольем, а лучше потратит этот день на что-то более интересное. Например, на чтение. Но все это говорили ему близкие люди, которые слишком хорошо знали, чем можно задеть его. Перси порой считал, что некоторые вещи они говорят специально, чтобы «перевоспитать» его или манипулировать им. И вот теперь Пенелопа Клирвотер, которая вовсе не знает его «как свои пять пальцев», назвала его сухарем. Наверное, стоило к этому прислушаться, предположив, что все они могут быть правы. Но если бы они были правы — разве он чувствовал бы себя сейчас так, будто по нему пробежало стадо гиппогрифов? Разве ему не должно было быть все равно?

Белби уже давно перешел на другую тему, разглагольствуя о неудачных попытках воспламенения свечей на Рождество и их последствиях, но для Перси все разговоры вокруг превратились в белый шум. Продолжая давиться овсянкой, он несколько раз бросил взгляд на дверь, как будто надеялся, что Клирвотер вернется и возьмет свои слова обратно. Хотя и понимал, что этого не произойдет.

Остаток утра Перси провел, сидя на подоконнике в своей спальне и пытаясь сосредоточиться на книге по трансфигурации. Он надеялся, что чтение поможет ему отвлечься от мыслей о Пенелопе Клирвотер и сказанных ею за завтраком словах. Но не тут-то было. Каждый раз, когда он думал о том, что теперь может в любой момент наткнуться на нее, его сердце билось сильнее, а то и вовсе ухало вниз, пульсируя где-то в области живота. Кроме того, он не хотел признавать, насколько ее обвинения в черствости задели его. Даже если в ее словах было хоть малейшее зерно истины, разве сдержанность в разумных дозах не может быть достоинством? Но что, если его любовь к формальностям и стремление увеличить свой коэффициент полезности уже превысили разумные пределы, и он действительно является неисправимым эгоистом и проклятьем для окружающих? Может быть, Фред и Джордж обращаются с ним так, потому что пытаются достучаться до него? «Нет», — Перси отмахнулся от этой глупой мысли. Это они — два неисправимых эгоиста, вечно ищущих легкую жертву для своих приколов. Он совсем не похож на них. Но если он серьезно и ответственно подходит к любому вопросу, это вовсе не делает его бесчувственным.

Промучившись до самого обеда, Перси оставил попытки читать и, опустившись на колени перед сундуком, перекопал все его содержимое, отыскав на дне злополучный мамин свитер, на который, как он думал, ему никогда не захочется даже смотреть. Надев его и вернув на нос очки, он вновь остановился перед зеркалом, приглаживая пятерней рыжие волосы. «Рождество — семейный праздник», — повторил Перси про себя слова Фреда (а может быть, Джорджа — Перси уже не мог сказать, кому из них принадлежала эта фраза). Сегодня он покажет братьям, что тоже может быть частью команды, то есть — семьи.

Рождественский праздничный стол для учеников был накрыт в центре Большого зала. Учителя сидели, как обычно, отдельно. Тарелки и кубки сверкали серебром, но угощение пока еще не появилось. Должно быть, как раз в этот момент эльфы заканчивали последние приготовления, хлопоча по кухне в своих передничках с эмблемой Хогвартса.

За столом учеников собрались уже почти все оставшиеся в Хогвартсе на каникулы школьники. Четверо хаффлпаффцев, среди которых был набивший оскомину Стеббинс, расположились тесным кружком. Отодвинув тарелки в сторону, они играли в триктрак⁽¹⁾, громко улюлюкая, когда при броске кости показывали кому-то из них большое число. Люциан Боул — слизеринец с четвертого курса, которого Перси отлично знал, потому что тот был членом слизеринской квиддичной сборной, с интересом наблюдал за игрой, изредка подсказывая, как правильно бросать кости. Маркус Белби скучал в обществе третьекурсника-рейвенкловца, имени которого Перси не мог вспомнить. Оба они с грустным видом смотрели на пустые тарелки и поочередно тяжело вздыхали. «Мне бы их проблемы», — подумал Перси. Пенелопа Клирвотер сидела, уткнувшись в книгу, и не подняла глаз, даже когда он подошел и пожелал всем счастливого Рождества. Она снова его не замечала. Наверное, именно так себя чувствует Почти Безголовый Ник, когда кто-то смотрит сквозь него. Только вот Перси не был привидением и не мог понять, за что девушка наказывает его. Разве он когда-то чем-то ее обидел?

— Перси, иди к нам!

— Мы оставили тебе место, братишка! — несколько голосов сразу позвали его. Все Уизли вместе с Поттером расположились в правом конце стола. Фред постучал ладонью по свободному месту на скамье, показывая, что Перси может сесть рядом. Похоже, близнецы решили взять перерыв от приколов. Может быть, этому способствовало то, что он надел Уизлитер?

— Минуточку внимания! — Альбус Дамблдор поднялся из-за стола и постучал по своему пустому бокалу. — Прежде, чем перейти к празднованию Рождества, хочу сказать пару слов про уходящий год, до конца которого осталось меньше недели. Каждый год чему-нибудь учит нас. Вот я, например, в этом году наконец-то узнал, зачем нужна петелька за воротником мантии — чтобы вешать ее на крючок! А вы знали об этом, Северус? — директор обратился к декану Слизерина, и лицо у последнего сделалось такое, словно ему в рот затолкали ложку драконьего фарша. — Ну, а теперь поздравляю вас с Рождеством! Налетайте! — после этих слов на столах появилась еда, напитки, волшебные хлопушки⁽²⁾, а в центре — милые вазочки с букетами остролиста и рождественские кристинглы⁽³⁾.

— Ого! Рождественские хлопушки с подарком внутри? Волшебные? — восторженно сказал Поттер. У него было такое лицо, словно он только что впервые узнал, что такое магия. Хотя, возможно, так оно и было. Бедняга вырос среди магглов и, наверное, никогда не видел волшебных хлопушек.

— Волшебные, — подтвердил Перси. — Разломи с кем-нибудь на двоих — и узнаешь, что тебе попадется.

— Смотри, Гарри! — хором крикнули Фред и Джордж, растягивая одну из хлопушек, которая не просто хрустнула, а взорвалась с пушечным грохотом, окутав ребят клубами голубого дыма. Изнутри выскочила контр-адмиральская фуражка и несколько живых белых мышек, одна из которых пробежала по столу, задев руку рейвенкловца-второкурсника — тот взвизгнул. Перси даже успел подумать, что он вскочит на стол от страха, но этого не произошло.

— Здорово! — воскликнул Гарри, и они с Роном тут же вскрыли следующую, внутри которой оказалась корона, украшенная сверкающими самоцветами. Но ее забрал Фред, после чего они с Джорджем, на голове которого красовалась контр-адмиральская фуражка, начали в шутку спорить, у кого из них больше полномочий, чтобы командовать воображаемыми войсками. Все это очень забавляло Гарри с Роном. Перси понимал, что отчасти близнецы кривляются, потому что у них есть зрительская аудитория. Но сейчас ему и самому было весело слушать, как они по очереди выкрикивают якобы только что изданные ими законы для своих войск. Один закон был абсурднее другого: «Не носить по пятницам носков» или «Наказывать пятнадцатью конфетами в рот тех, кто стоит в строю с кислым лицом». Но в случае близнецов абсурдность являлась как раз признаком высшего качества.

Постепенно количество румяных жареных индеек, картофеля и овощей, клюквенного соуса и сосисок на столах уменьшалось. Перси бросил взгляд на учительский стол — там тоже никто не скучал. Дамблдор сменил остроконечную шляпу на соломенную шляпку с цветами, а завхоз Аргус Филч, который перед началом трапезы сидел так, словно проглотил свою швабру, расслабленно шептал что-то на ухо библиотекарше, Ирме Пинс, и одновременно наполнял ее стакан напитком гранатового цвета из высокого кувшина. Профессор Фливик, судя по тому, что сразу после его слов все за столом расхохотались, только что рассказал какой-то смешной анекдот.

Перси перевел взгляд на Пенелопу. Она отлично проводила время в компании Боула, Белби и бросившего триктрак Стеббинса, весело щебеча об увлекательности автобиографии основательницы Ильверморни, Изольды Сейр, пока эти трое смотрели на нее, развесив уши и открыв рты. Можно подумать, что подобные глупцы могли поддержать полноценный диалог с такой разносторонней девушкой, как Клирвотер. Вряд ли они вообще что-то читали и были способны понять такую литературу, как автобиографии великих волшебников.

Перси все это ужасно разозлило, и он отвернулся от этой картины, обнаружив, что братья уже разрезали один из политых пылающим пуншем рождественских пудингов. Гарри любезно передал ему одну из тарелок, на которые близнецы раскладывали куски пудинга. В конце концов, сладкое всегда поднимает настроение — вспомнил он. Так говорит мама.

— Кому в этот раз попадется монетка? — потирая руки, Джордж принялся кусок за куском пережевывать свою порцию. Обычно им с Фредом всегда везло, но вот в прошлый раз, когда они отмечали Рождество в кругу семьи, серебряный сикль достался Рону, и тот повесил его на стену над кроватью.

— У меня нету… — разочарованно констатировал Джордж, заглядывая в тарелку к Фреду, который тоже развел руками. — Может быть, у тебя, Гарри?

— Мгм, — ответил Поттер, методично пережевывая очередную закинутую в рот ложку пудинга.

Перси же никогда не стремился получить монетку. Более того, он считал, что это глупости. Очередная игра, завязанная на соперничестве, которое так любили близнецы.

— Ай! — неожиданная зубная боль заставила Перси вскрикнуть. Он только что надкусил что-то твердое, что было совсем не похоже ни на один из сушеных фруктов. Перестав жевать, Перси вынул изо рта монетку.

— Посмотрите-ка, Персивалю повезло! — закричал Фред, показывая на ладонь старшего брата, на которой лежал серебряный сикль.

— Тоже мне везение, я чуть зуб не сломал, — ворча, ответил Перси.

— Большая удача ее найти в своем куске! — возразил Джордж. — Тебя ждет счастье.

— Но ты получишь его через боль, — добавил Фред, и они оба рассмеялись, а Рон одобрительно похлопал Перси по плечу.

«Скорее уж, я получу боль через боль», — подумал про себя Перси, еще раз покосившись на Пенелопу.

— Еще вина! — послышался громогласный голос школьного смотрителя Рубеуса Хагрида со стороны учительского стола. Дамблдор тем временем целовал профессора МакГонаголл в щеку, отчего та покраснела и захихикала, а шляпа ее съехала набекрень. Ученики решили, что пора выходить из-за стола, и вскоре в Большом зале остались только гриффиндорцы, а затем и они, сытые и довольные, отправились в свою гостиную.

Такой солнечный день было бы глупо провести, сидя в гостиной, и вариться в своих переживаниях, поэтому, когда Рон и Гарри предложили всем пойти гулять, Перси, не раздумывая, согласился. Близнецы, Гарри с Роном и Перси построили три крепости, а затем устроили яростный и самозабвенный бой снежками. Причем Перси остался очень доволен тем, что запустил комок снега прямо в лоб Фреду (или Джорджу), да так, что тот еще долго кричал проклятья в его адрес и старался отомстить. Но крепость Перси была самой удачной из всех, он изначально построил толстые стены и удобные окошечки, из которых можно было выглядывать, чтобы нанести очередной коварный удар. Наверное, после этого и закончилось то хрупкое перемирие, которое близнецы негласно заключили с ним во время рождественского обеда.

Потом, промерзшие и промокшие, они ввалились в общую гостиную Гриффиндора, радуясь, что Филч не видел, как они наследили в вестибюле. Упав в одно из кресел перед камином, Перси с удовольствием грел руки, ощущая приятную усталость после прогулки. Рон и Гарри притащили шахматный набор и начали партию, и он с удовольствием принял участие, по очереди советуя им обоим, как следует ходить. В результате Поттер проиграл, но это только потому, что совсем его не слушал. В любом случае, Перси отлично повеселился.

Вечером, будучи в хорошем настроении, Перси решил, что, если в ближайшее время Клирвотер не перестанет так странно себя вести, то он наберется храбрости и поговорит с ней. По крайней мере, отец всегда утверждал, что когда женщина рассержена или обижена, то нужно дать ей время остыть, и только после этого подходить с извинениями и выяснениями, что ты сделал не так. И, по мнению отца, именно благодаря этому правилу у них с матерью никогда не случалось ссор с битьем посуды. Да и самому Перси нужно было все осмыслить, поэтому, придя на ужин, он снова сел рядом с братьями, изредка незаметно наблюдая за рейвенкловкой, поглощенной ужином и беседой с сокурсниками. Лишь один раз их взгляды встретились, и Перси виновато опустил глаза, чувствуя, что все-таки где-то он прокололся, хоть и не знал, где.

Этот день мог бы закрепить за собой звание одного из лучших за последнее время, если бы вечером Фред и Джордж не испортили все, стащив у Перси значок префекта, так что ему пришлось побегать за ними, чтобы вернуть его. Иначе они бы точно заколдовали его. Не хватало, чтобы он вместо привычной буквы «П» показывал какую-нибудь гадость вроде «я — зануда и ботаник». И хотя такая длинная фраза вряд ли поместилась бы на маленьком значке, рисковать не стоило.

1) Backgammon — триктрак — старинная магическая игра, похожа на шахматы и шашки

Вернуться к тексту

2) Wizard Crackers — волшебные хлопушки. Когда их тянут с двух сторон, они взрываются и из них выскакивает подарок

Вернуться к тексту

3) Christingle — кристингл — рождественское украшение, состоящее из фруктов и свечи. Название его обозначает «свет Христа» (Christ Light), пришедшего в этот мир. Апельсин круглый, как мир. В центре его возвышается свеча, она дает свет в темноте, как любовь Господа. Красная лента опоясывает «мир» как символ крови Христа, пролитой за людей. Четыре палочки указывают на все четыре направления и символизируют север, юг, восток и запад, которые знаменуют четыре времени года. Фрукты и орешки — символ плодов матушки-земли, которые выросли под солнцем и дождем

Вернуться к тексту