Много шума из ничего (гет)

Драко завис на стадии отрицания. Принять, что Гермиона, его Гермиона, не помнит ничего об их отношениях, оказалось невероятно трудно, ловить наполненные неприязнью и недоверием взгляды — и того тяжелее, а уж слышать обвинения… Но, с другой стороны, ее можно было понять. Выяснилось, что воспоминания Грейнджер обрываются на финальной битве в мае 1998 года, и единого дня после первого падения Лорда она не помнит. Гермионе намного сложнее, чем ему — на ровном месте узнать, что оба ее лучших друга и многие другие люди, которых она знала и любила, мертвы, а сама она замужем за школьным врагом и ждет от него ребенка. То есть она тоже зависла на стадии отрицания. Грейнджер отказывалась видеть Драко, отказывалась смотреть его воспоминания, отказывалась говорить с кем-либо, кроме Кингсли. Оставалось надеяться, что старый аврор не даст ей наделать глупостей. Мысли о глупостях, которые может наделать лишившаяся воспоминаний супруга, не давали спать. Она ведь не прервет беременность, которую доносила почти до половины?

* * *

Гермиона ходила по больничной палате из угла в угол и слушала рассказ Шеклболта о последней войне.

— Ты уверен, что он был на нашей стороне? Ты уверен, что он не виновен в смерти Гарри и Рона?

— Уверен! — Кингсли закатил глаза и еще раз повторил, выделяя каждое слово: — Гермиона, я уверен.

— И в том, что он не подливал мне приворотного зелья?

— Нет у тебя в крови зелий.

— Теперь нет! Я пришла в себя и не помню того времени, что прожила под зельями!

— Глупости.

— Кингсли, а может, это и вовсе Империус?!

— Гермиона, прекрати! Не было на тебе Империуса.

— Но ведь симптомы совпадают! Смотри, у меня выпали из памяти годы. Возможно…

— Нет. Спроси целителей. Ты лежала тут с магическим истощением после того, как мы уничтожили Волдеморта. За исключением самого истощения, ты была здорова.

— Малфой мог подкупить их!

— Мерлин! Гермиона, мне надоело слушать этот бред! — исполняющий обязанности министра нажал на кнопку вызова персонала и, когда медиведьма появилась в палате, попросил: — Не могли бы вы принести медицинскую карту миссис Малфой.

Гермиону передернуло от собственного имени, но она промолчала — незачем всем вокруг знать о ее подозрениях раньше времени. Через несколько минут, за которые пациентка не издала ни звука, превратившись в памятник ожиданию, зашла уже другая медиведьма с документами. Гермиона жадно схватила их и принялась изучать.

— Ничего нет, — разочарованно сказала она, прочитав карту вдоль и поперек, — но, может, что-то упустили. Колдомедики настолько уверены, что это Обливиэйт, что не рассматривают другие варианты, Империус — тоже воздействие на мозг. Мне нужно поговорить с целителем!

— Зачем тебе целитель? — вклинился в разговор новый голос, и звучал он... обеспокоенно.

Гермиона бешеной кошкой зашипела на вошедшего в палату:

— Что ты тут делаешь? Я, кажется, предельно ясно выразилась, что не хочу тебя видеть!

— Пришел прояснить одну вещь, — мирно ответил Драко Малфой, и Кингсли в очередной раз поразился его самообладанию: ни один мускул на лице не дрогнул, разве что в глазах что-то быстро промелькнуло.

— Хорошо, оставайся, — Грейнджер с вызовом посмотрела в глаза школьному недругу. — Заодно послушаешь мой разговор с колдомедиком.

Она нажала кнопку вызова и улеглась на кровать, уставившись в потолок.

— Гермиона! — одернул Кингсли, явно не одобряющий ее стиль общения с Малфоем. У Грейнджер даже промелькнула мысль, что они заодно, но пришлось отмести ее как несостоятельную: не верить таким, как Шеклболт — значит не верить вообще никому. Никому. У нее нет никого! Родители в Австралии и ничего не помнят о ней, а мальчишки… Она смахнула непрошеную слезу и краем глаза заметила движение — «муж» дернулся в ее сторону.

— Драко! — остановил его глубокий бас. Малфой замер в рывке и вернулся к стулу возле двери.

Гермиона снова посмотрела на потолок. Внезапно у нее возник вопрос, очень странный вопрос, который вообще не должен был возникнуть, и она задала его раньше, чем осознала всю абсурдность.

— Чем потолок в Мунго отличается от любого другого потолка?

Она сходит с ума? Что за чепуха лезет в голову? Видит же, что ничем не отличается. Реплика от двери убедила ее в том, что все-таки сходит.

— Закрой один глаз и посмотри в любой угол открытым, а затем открой и второй.

Не понимая, зачем это делает, Гермиона послушалась совета. В углу проступила фигурная буква «М».

— Этому трюку меня научила мама, когда я попал сюда маленьким с отравлением, а ей в свое время его показал кузен. Оказывается, тут все потолки так зачарованы с незапамятных времен, — зачем-то объяснил Малфой.

Было так странно слушать рассказ слизеринского хорька. Он не обзывал ее, не гримасничал, не тянул слова и не сыпал ядовитыми фразами. Гермиона растерялась и, кажется, самую малость поверила, что судит об этом человеке неправильно.

— Не знаю, почему вообще спросила, — растерянно сказала она.

— Когда мы попали в Мунго после… операции по уничтожению старины Волди, — Малфой говорил осторожно, будто боясь ее спугнуть, — ты спросила, где мы, я сказал, что в Мунго и что узнал больницу по потолку. Я так и не успел тебе объяснить, чем он уникален. Не помню, что нас отвлекло... — нет, он помнил, что пришла медиведьма, а потом Поттер, но сейчас говорить об этом не хотел.

Целитель широким шагом вошел в палату.

— Миссис Малфой, что случилось? — спросил он, явно недовольный вызовом беспокойной пациентки.

Гермиона, растратившая пыл, заставила себя собраться и спросить:

— Скажите, сэр, почему вы считаете, что я стала жертвой Обливиэйта, а не, например, длительного Империуса?

Кажется, Малфой застонал.

Колдомедик хмыкнул и призвал магическую медкарту.

— Смотрите, — он дважды стукнул палочкой по одному из листов, и над картой возникла проекция головного мозга, Гермиона заподозрила, что ее собственного. Используя палочку как указку, целитель стал объяснять: — У вас нарушения в коре и гиппокампе, отделах, отвечающих за работу памяти. Если бы вы стали жертвой длительного Империуса, как предположили, изменения произошли бы тут, в лобных долях. Это очень поверхностная лекция, конечно, но, поверьте, мы бы не упустили такое. Будь у вас те знания… — он поправился, — то есть помни вы недавно изученное, данного вопроса не возникло бы. Если это все, что вы хотели знать, то я пойду, миссис Малфой.

Целитель нетерпеливо переминался с ноги на ногу, очевидно, его ждали пациенты и ни времени, ни желания читать лекции особо любознательным больным у него не было.

Когда за ним закрылась дверь, Гермиона упрямо выдала:

— То, что сейчас нет никаких следов Империуса, не значит, что его никто и никогда на меня не накладывал!

Терпению одного из присутствующих пришел конец.

— Накладывал! Я, — прорычал Драко.