Будешь ли ты ещё любить меня? (гет)

Вот уже как несколько месяцев он жил у неё дома. Он часто исчезал, используя свои исключительные навыки скрытности, оставаясь незамеченным наблюдавшими за квартирой людьми. Иногда мужчина пропадал на несколько дней. Она не была уверена, как относиться к подобным выходкам. Она была трогательно привязана к нему и плакала, когда кровать пустовала. Она, как и раньше, была всего лишь слабой женщиной.

Теперь она была почти уверена, что следят именно за Харрисоном, а не за Ханом, и его непринужденное поведение заставило её убедиться в этом. Вскоре ей разрешили вернуться к работе. Начальство сочло её слишком незначительной и не подходящей на роль сообщницы сверхчеловека. Именно поэтому он и выбрал её. Сначала она хотела обидеться, но потом поняла, что начальству и Хану виднее.

Хан приказал ей найти возможность попасть в подземную часть архива. Он знал, что у неё нет допуска и, следовательно, она не может оказаться в нужном ему месте.

Ей нужно было найти какого-нибудь человека, попавшего в сложную жизненную ситуацию, ради выхода из которой он был готов сделать всё что угодно. Она даже не знала, как подступиться к подобной задаче. Каждую ночь, когда она возвращалась домой с пустыми руками, он становился все более и более злым. Его дикая ярость пугала её, и вскоре она стала уставать от неконтролируемых вспышек гнева бывшего диктатора. Табита заметила её состояние. Она была её давней коллеги, что-то вроде близкой подруги рыжеволосой девушки, обычно ведущей замкнутый образ жизни из-за чрезмерного увлечения своими идеями. Возможно, разговор между ними произошёл только лишь потому, что молодая брюнетка была чрезмерно добродушным и заботливым человеком. Сама Марла не умела заводить друзей.

— Эй, хочешь пообедать со мной? — предложила коллега, глядя на неё зелеными глазами, полными беспокойства. Марла вздохнула и кивнула, хотя знала, что не может говорить о том, что её беспокоило. Табита, конечно, попыталась выудить информацию из рыжеволосой девушки, но наткнулась на непроницаемую стену и вскоре отступила, признав поражение.

— Если продолжишь в том же духе, то станешь похожей на Томаса, — прокомментировала она. Замечание знакомой привлекло внимание Марлы, поднявшей глаза от недопитой чашки кофе, — его дочь серьёзно больна. Доктора ничего не могут сделать. Нужно чудо, чтобы она вышла из комы. Он просто выглядит таким же... грустным. — Табита искренне сочувствовала как подруге, так и тому мужчине.

Когда они вернулись к работе, Марла просмотрела досье упомянутого человека. Томас Хэрвуд. Очевидно, работал в Секции 31, поскольку в его досье было много секретных файлов, а доступ к нему — ограничен. Рыжеволосой девушке пришлось задержаться допоздна, чтобы увидеть своими глазами, в каком состоянии Томас уходит с работы. Табита была в какой-то степени права, хотя Марла считала, что лучше всего его можно было описать словом «обречённый».

Он был настолько погружен в свои невесёлые мысли, что это было заметно окружающим. Он стал бы ключом Хана к осуществлению его плана и спасением Марлы от страданий, вызванных разочарованием человека, которому она не должна была так слепо поклоняться.

— Ты опоздала, — бросил ей вместо приветствия Хан, когда она, наконец, вернулась домой. Его не было, когда девушка уходила утром, поэтому она не знала, когда он вернулся. Любой здравомыслящий человек расстроился бы из-за того, что она собиралась сделать, но одержимость застит разум. Она не могла скрыть радостной улыбки, хотя мысленно отругала себя за подобное малодушие. Марла выглядела глупо, пытаясь угодить мужчине, который был не способен полюбить её в ответ — она же его боготворила.

— Я нашла нужного человека, — начала она, распуская волосы и позволяя рыжим прядям рассыпаться по плечам. Хан заинтриговано посмотрел на неё, когда она неторопливо подошла и села к нему на колени, — его дочь в коме, хотя, по правде говоря, он выглядит так, будто ему самому следует находиться в больнице, — заключила она, когда властный мужчина обнял её за талию сильными руками. На его губах появилась довольная улыбка. В ту ночь он вознаградил её сполна.

Хан испытывал чувство удовлетворения. Он оставил рыжеволосую девушку спящей: растрёпанные локоны красиво и соблазнительно обрамляли её лицо. Но у него было на уме кое-что гораздо более вдохновляющее. Обойдя охрану и даже установленную специально для слежения за непрошенными гостями вроде него систему видео-наблюдения, он просмотрел полное досье Джона Хэрвуда, а также его жены и дочери. Он чуть не рассмеялся вслух. Вот оно! Словно Вселенная преподнесла ему подарок на блюдечке с голубой каемочкой. Ситуация не казалась ловушкой, которые он тщательно избегал после неудачной встречи с Маркусом. Хан ненавидел признавать подобное, однако даже он иногда ошибался, но его невозможно было обмануть дважды.

Надевая пальто, он ещё раз взглянул на Марлу. Она была безнадежно влюблена. Подобное было полезно и в то же время немного разочаровывало. Она нравилась ему больше, когда была злой и дерзкой. На краткий миг он почувствовал сожаление. Амбициозный, жестокий и болезненно самовлюбленный, он был в то же время небезразличен к ней. В его памяти всплыл образ генетически модифицированной женщины, которая была его верной подругой и погибла у него на руках. Он уважал силу, и Марле предстояло пройти долгий путь самосовершенствования, прежде чем он решится посвятить её в свои планы.

Он спрятался в лаборатории, которая показалась ему весьма удобным местом для его целей. За ней редко следили, ученые там были крайне не наблюдательны, а по ночам она всегда пустовала. Это было идеальное место, чтобы провести исследования и понять, как он мог бы вылечить девочку. Не имея представления о ней и её состоянии, он мало что мог сделать. К счастью, его создали совершенным от рождения. Его тело бесчисленное количество раз доказывало, что способно заживлять смертельные раны. Чтобы спасти чью-то жизнь, он мог воспользоваться только одним козырем — своей кровью.

Хан нашёл в лаборатории образцы ткани и наблюдал под микроскопом, как его кровь возвращает к жизни мёртвые клетки, но он быстро понял, что эффект был обратимым. Он всё ещё мог использовать свою кровь, если бы это было необходимо, но Хан, каким бы жестоким, злым и безжалостным ни был, оставался человеком слова. Если бы сверхчеловек пообещал Томасу вылечить его больную дочь в обмен на одну услугу, он бы так и поступил.

Спустя несколько недель работы, после Нового года, он добился успеха. Но это было с образцами. Ему нужен был живой подопытный, чтобы оценить, сколько понадобится его крови и действительно ли придуманный им способ окажется верным. Настало время в последний раз использовать теперь уже ставший бесполезным инструмент.

Она вернулась с работы пораньше, притворившись больной. На самом деле, ей просто стало грустно. С тех пор как Хан получил то, что ему нужно, он ушёл. В поведении Томаса ничего не изменилось, и она сделала вывод, что её информация была не так уж и важна для её возлюбленного. Она следила взглядом за Томасом всякий раз, когда встречала, как будто он был неким ключом, связующим звеном между ней и её кумиром. Он был таким же несчастным, как и всегда, и это состояние было заразительным.

Она вздохнула, когда вошла в пустую квартиру и быстро подошла к своей последней картине. Несмотря на возражения Хана, она работала над его портретом: таким, каким он был сейчас. Он ненавидел лицо, смотревшее на него из зеркала, это было заметно, но она всё равно обожала его. Девушке было трудно даже помыслить о его настоящем облике. Несмотря на его непримечательную внешность, он был великолепен, как она и ожидала, и подобное чувство опьяняло. Она мечтала стать сильной и независимой, но иногда ей хотелось побыть трогательно уязвимой. Он легко пробивался сквозь внешнюю оболочку сильной женщины и без колебаний отдавал приказы, понимая, что она сделает всё, что он только попросит.

Погруженная в свои мысли, она даже не заметила, как он вошёл в комнату. Она вздрогнула, когда сильные руки обхватили её за талию, и он уткнулся носом ей в затылок. Ощущение его горячего дыхания на коже наполняло её энергией, и она повернулась в его объятиях, сорвав поцелуй с его губ. В такие моменты она не могла понять, действительно ли она ему небезразлична или он просто использует её для своих нужд. Её опасения подтвердились.

Внезапно она ахнула от раскаленной добела боли и удивленно посмотрела на него. В шоке опустив взгляд, она увидела нож, который он вонзил ей в живот. От подобного зрелища боль только усилилась, желчь подступила к горлу, когда она посмотрела на Хана с обвинением, шоком и удивлением во взгляде. Он подхватил её, когда у неё подкосились ноги, и осторожно опустил на пол. Она все делала для него, она боготворила его, а теперь он убил её. Боялся ли он, что она выдаст его? Неужели он думал, что она пойдёт к адмиралу Маркусу и все ему расскажет? Бесчисленные вопросы потонули в бреду. Непреодолимая боль заглушила восприятие окружающего мира, и только холодное, тихое беспамятство избавило её от мук, от физической и эмоциональной агонии.

Эффект был мгновенным, но, к сожалению, на то, чтобы прийти в сознание, ей потребовалось гораздо больше времени, чем ожидал её мучитель. Хан ещё не понимал, обратимо лечение или нет. Его кровь должна была покинуть её кровеносную систему, гарантируя, что она тоже не станет сверхчеловеком, однако ему нужно будет понаблюдать за девушкой, чтобы убедиться наверняка. Нанести смертельный удар женщине, которая не ожидает от тебя подвоха, было самым простым и быстрым способом проверить его догадки. Он до сих пор помнил выражение её глаз, когда сделал это. Хан задавался вопросом, будет ли она по-прежнему боготворить его после содеянного?

Она резко вздохнула и, наконец, пришла в себя. Он подошел и встал в дверях спальни, на фоне светлого прямоугольника двери выражение его лица было не видно. Она растерянно огляделась, он терпеливо ждал, пока на её лице не отразилось осознание происходящего, и она быстро села, в ужасе схватившись за живот. Но там, где недавно была ужасная рана, теперь виднелась лишь небольшая царапина, которая вот-вот должна была превратиться в шрам. Она бросила на него обиженный взгляд.

— Ты ударил меня ножом, — в голосе девушки смешались горе и недоверие. Ему не нужно было видеть её лицо, чтобы понять, что она вот-вот расплачется. Он медленно подошёл к ней.

— Мне нужно было проверить, сработает ли лекарство, созданное мной, — терпеливо объяснил Хан. На самом деле, ему не нужно было ничего говорить, его слова скорее были данью вежливости в знак благодарности за оказанную помощь. Возможно, он и считал её слабой, но временами она была полезной и сильной. Будь у него возможность, он сделал бы из неё совершенную женщину, однако на первом месте в списке неотложных дел сверхчеловека была месть.

Когда он подошел осмотреть заживающую рану и присел на край кровати, она с отвращением оттолкнула его руку. Ей это удалось, потому что он не ожидал, что она ударит его. Хан наклонил голову, одарив её строгим взглядом, а она бросила в ответ уничтожающий. В следующий раз, когда Марла попыталась остановить его, он схватил её за запястья, прежде чем задрать рубашку. Рана зажила настолько, что она даже не чувствовала боли в мышцах.

— Вот так. Что бы ты ни сделал, твои действия принесли плоды. Я тебе больше не нужна, уходи, — огрызнулась она, пытаясь высвободить руки из его хватки. У неё ничего не вышло. Он нашел её гнев довольно привлекательным и с трудом сдержался, чтобы не ухмыльнуться от удовольствия.

— Мне нужно убедиться, что эффект необратим, — сообщил он. Подобное заявление ещё больше разозлило её, когда Хан дал понять девушке, что его нисколько не волнует, если она умрёт.

Он встал с кровати и вышел из комнаты, предоставив Марлу придаваться горю в одиночестве. Всё, что ему нужно было делать, — это наблюдать, поэтому он оставил её в покое. Она хандрила в спальне, а он ждал определенности. Когда девушка подумала, что её мучитель ушёл навсегда, она уничтожила его портреты: и лицо, которое он ненавидел, и то, которое у него когда-то было. Она как раз собиралась порвать великолепный портрет в красных тонах, когда он остановил её. Он был зол, однако также отметил, что часть его естества была в отчаянии.

Двадцать третьего февраля он снова подошел к ней, чтобы осмотреть рану. Она полностью зажила, и тесты, проведённые им, не совсем при согласии Марлы, показали, что лечение сработало. Наконец-то он сможет осуществить свой план: уничтожить Звёздный флот и заставить адмирала Маркуса заплатить за то, что он сделал с его людьми.

Но когда он собрался уходить, то заколебался, оглянувшись через плечо на рыжеволосую девушку. Она была слабой, незначительной, и все же он не мог оставить всё как есть, оставить её наедине с ненавистью. Что за нелепость, она ведь всего лишь ступенька на пути к его успеху, правда? Она всегда была лишь инструментом, и он не испытывал к ней абсолютно никаких чувств. Да, иногда Хан использовал её для получения удовольствия, но множество других красивых женщин могли бы оказаться на её месте, и все же она ему была не совсем безразлична.

Она не смотрела на него. Марла сидела на стуле, уставившись в одну точку, всё внутри у неё пылало гневом, который он сам же разжёг. Гнев, который мог бы превратить её в сильного человека, будь у неё шанс, мог взрастить могущественную и независимую личность. Именно к этому, как он полагал, она всегда стремилась. Отчасти она восхищалась амбициозными людьми прошлого в стремлении стать такой же сильной, как они, и теперь упорство, словно уголёк, тлело внутри её, ожидая дуновения ветра, которое разожжёт из него пламя. Он подошёл к ней, но остановился, когда девушка подняла на него холодные карие глаза. Им двигал не страх, а любопытство.

— Твой эксперимент окончен, не так ли? Теперь ты можешь идти, — сказала она. Он подозревал, что её холодность — напускная. Возможно, она ненавидела его за то, что он сделал, но в то же время и обожала. От любви не так-то просто избавиться. Одержимость, словно раковая опухоль, трудно поддаётся лечению, хотя он и пытался. Хан видел, что за внешней слабостью девушки скрывается сила, которая так и ждёт, чтобы её выпустили наружу.

— Мне жаль, Марла, — сказал он, сам удивившись своим словам. Они вызвали именно ту реакцию, которую он ожидал, поскольку ярость на лице девушки сменилась неприкрытым удивлением. Она не остановила мужчину, когда он подошел к ней и опустился на колени. К своему удивлению, он понял, что не может допустить, чтобы она стала жертвой его плана, — позволь мне загладить вину, — сказал он, беря её за руки. Удивление на лице девушки исчезло, сменившись осторожным недоверием и едва заметным намеком на надежду, — мне нужно ещё кое-что сделать, прежде чем я осуществлю свой план, но если встретимся в космопорту утром двадцать шестого, то мы сможем улететь на другую планету. Ненадолго, — сказал он. После долгой паузы она кивнула. Она не была капризной. Не то чтобы она простила его, но она дала ему шанс. Он уважал её точку зрения, хотя и находил забавной. На прощание он запечатлел на её лбу целомудренный поцелуй, удивляясь, почему эта незначительная женщина так важна для него.

Каждое утро она просыпалась с ощущением, как холодное безжалостное лезвие проникает ей под кожу. Оно проходило сквозь плоть, как горячий нож сквозь масло. Она не понимала, как ему удалось сотворить с ней такое. Было ли это свидетельством его нечеловеческой силы, остроты лезвия или мягкости её кожи. Осознав, о чём она размышляет, Марла решила, что провела слишком много времени рядом со своим кумиром.

Смаковать такие вещи было верхом жестокости. По логике вещей девушка должна была презирать человека, который явно использовал её и экспериментировал над ней без угрызений совести. По крайней мере, так ей казалось.

Было ли его приглашение улететь с планеты запоздалым раскаянием? Или Марлу ждало ещё одно испытание? Он хотел знать, по-прежнему ли она боготворит его? По-прежнему ли сделает все, о чем он попросит?

Она заранее знала ответ. Хан, без сомнения, мог бы уговорить её совершить измену. Она попыталась бы сопротивляться, не допустить, чтобы другие люди пострадали, но она всегда слишком отчаянно нуждалась в его одобрении, чтобы оставаться верной правильному пути. Восхищение заглушило ненависть, хотя гнев, вызванный нанесённым оскорблением, притупил её понимание его могущества. Она по-прежнему ничего так не желала, как быть рядом с ним, и именно поэтому набивала чемодан одеждой. Ей показалось, что он искренне раскаялся в содеянном, и девушке отчаянно хотелось, чтобы это было правдой. Отправившись в путешествие, она либо расставит все точки над и, либо окончательно свихнётся. Разум склонен был сделать выбор в пользу второго, но, к сожалению, всеми её поступками руководило сердце — непостоянная, глупая штука.

После последнего разговора они больше не виделись. Каковы бы ни были его планы, она больше не играла в них роли. Вместо облегчения она испытывала страх. Он был опасным человеком, и, что бы ни произошло между ним и адмиралом, Хан был не способен на милосердие. Сверхчеловек был создан для войны, и Марла опасалась, что, возможно, именно её он и желал развязать больше всего на свете.

Войдя в зал ожидания космопорта в обтягивающих джинсах, коричневых ботильонах, тёмно-зеленом топе с глубоким вырезом и белом кардигане, защищавшем её от холода, она прикусила нижнюю губу. С чего бы такому человеку извиняться перед ней? И даже начинать всё с начала? Хан всегда играл с ней, как с ребенком. Он считал ниже своего достоинства обращать внимание на простых людей, почему к ней должны были относиться по-другому? Она была ступенькой для его амбиций и не более. И все же временами казалось, что он уважает её, признает, что в рыжеволосой девушке сокрыто нечто большее, чем хрупкая наивная девочка со странными навязчивыми идеями. Тогда она удивилась и позволила ему играть в игру, которая теперь привела её в космопорт.

В глубине души она знала, что не должна быть здесь. Она наблюдала, как люди вокруг занимаются привычными делами, они совершенно не обращали внимания на кареглазую девушку, одиноко стоящую с чемоданом в углу.

Она должна рассказать кому-нибудь о нём, выяснить, что он задумал. Она рассеянно скользнула рукой под одежду и провела по шраму на животе — лишнее напомнило о том, что он мог быть безжалостным. Несмотря на душевную боль, он всё ещё был ей небезразличен.

Марла отвлеклась от размышлений, когда на экранах, разбросанных по всему космопорту, началась трансляция срочного выпуска новостей. Люди перестали суетиться, завороженные тем, что показывали.

«...сегодня в Мемориальном архиве Кельвина произошёл взрыв, приведший к трагической гибели 42 человек...» Женщина на экране рассказывала подробности, но её слова превратились в белый шум в ушах Марлы, в ужасе уставившейся на транслируемое видео. Она никогда не была близка ни с кем из своих коллег, но некоторые из них были хорошими людьми, добрыми людьми. Они оказались в списке погибших. Их жизни разрушил человек, которого она должна была остановить. Теперь она поняла, почему Хан просил её приехать в космопорт. В тот день она должна была оказаться на работе; она должна была оказаться под той грудой обломков. Возможно, ранена, возможно, даже мертва. Она начала медленно отходить от шока, осознавая происходящее, её сердце часто-часто забилось, а дыхание перехватило.

Спас ли он её? Намеренно ли отослал прочь ради её же безопасности? Или у него был какой-то другой мотив? Какая-то причина, которую она не могла понять? Вопросы теснились в голове, сменяя один другого. Она едва ли осознавала, что развернулась и убежала куда глаза глядят, бросив чемодан. Её слабость и наивность остались в зале ожидания космопорта. Пути назад не было. Ей понадобится вся сила воли, которую она так стремилась в себе взрастить, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями из-за того, что он сделал, из-за того, что она позволила ему сделать.