За углом начинается рай, нужно только чуть-чуть подождать... (с) (джен)

Загадочен сумрак и свят на обрыве над морем в траве и цветах

Два человека лежат, звёзды плывут в их открытых глазах,

Они слушают, как шепчут волны, туман на траве оставляет следы.

Скоро птицы ночные умолкнут, и солнце взойдёт из воды.

Дорога до Ривенделла кажется чертовски долгой, а мои записи, в силу не самых шикарных условий, обрывистыми и неаккуратными. Наверное, придется вырвать лист, когда доберусь до долины, и переписать все начисто. А то как-то совсем неряшливо выглядит. Даже смотреть неприятно. Элрохир — ну и имя — умиленно улыбается, глядя на то, как я, хмурясь, перелистываю страницы и пытаюсь одновременно не слететь с седла. Ну, не виновата я, что боюсь раздавить эту лошадку и не могу сесть нормально. Я ж сама как лошадка. Толстая и тяжелая. Можно попросить вас не фыркать, принц?

Спустя несколько часов, растянувшихся для меня на целую вечность, по процессии прокатилось: "Привал!" С мученическим выдохом я соскользнула с пегой лошадки и сочувственно погладила ее по носу, на что та ткнулась мне мордой в плечо. Мило.

Солнце приближается к горизонту, скоро это потрясающее небо озарит яркий закат. Наверное, такой я смогу увидеть только здесь — в нашем мире небо уже не такое, потерявшее краски и чистоту. Все чаще мне кажется, что мой мир — не другая планета или вселенная вообще, а просто далекое будущее этого. Все кажется призрачно знакомым, даже язык, над которым в первые часы пребывания здесь ломала голову, не такой уж и страшный и непонятный. Может, это заложено в генах. Может, просто идет своеобразная акклиматизация. Хотя нет, это глупо. Это совершенно точно другой мир. Другая земля. Если не ошибаюсь, эльфы называют ее Арда.

Наверное, я слишком спокойно восприняла тот факт, что я попала в любимую книгу/фильм — не поняла еще толком, куда именно. Но, думается мне, что это относительное спокойствие только до тех пор, как я войду в ворота Имладриса. Там уже я совершенно точно осознаю всю нереальность ситуации и, наверняка, тот факт, что я не вернусь домой. У попаданок ведь так бывает? Чем я хуже них? Ах, да, они все язвят спутникам, травят анекдоты и неплохо поют. Все. Поголовно. Нет, я, вообще-то, тоже умею умела петь — закончила музыкалку и была членом одного из самых известных хоров нашего города. Так что если Владыка сможет вернуть мне способность к речи — он же вроде великий целитель — я буду не хуже остальных. Правда язвить вслух не получится — только про себя, потому что тут все старше меня во много раз. Не по себе как-то характер проявлять.

До отбоя еще около часа. За это время ответственные за готовку должны сварганить что-нибудь относительно съедобное. Честное слово, я бы помогла — неудобно сидеть, бездельничая, когда остальные заняты делами, но я умею готовить только три вещи — чай, кофе и горелую отраву. Даже яичница у меня не получается. Кажется, я неправильная женщина.

Разорван купол неба, а за ним

Другой — такой же, но ещё черней.

За ним стена из шёпота и дыма,

Под ним страна из бликов и огней.

Фыркнув, оглядываюсь по сторонам — в сгущающихся сумерках видно плохо, но всё же успеваю заметить, что один из самых молодых эльфов, хотя кто их поймет, может он самый старший вообще, тоже сидит неподалеку, подпирая дерево и мается от скуки. И, поддавшись неведомо откуда взявшемуся вдохновению, я, щурясь в темноте, начала зарисовывать парнишку. Надо будет узнать его имя, чтобы подписать рисунок. Погрузившись в работу, я окончательно забиваю на окружающих меня людей. Линия плавно ложится за линией, штрихи на удивление ровные и я понять не могу — как. Наверное, оттого, что я рисую эльфа. Они настолько возвышенные и прекрасные, что у меня рука не поворачивается сделать штрих привычно лохматым. Прикосновение к моему плечу вырывает меня из мыслей. Чёрт возьми, так и до инфаркта недалеко. И вообще — не надо меня трогать. Это отвратительно. Надо было просто позвать. Глубоко вдохнув и выдохнув, я поворачиваюсь и недоуменно смотрю на подошедшего остроухого брюнета.

— Простите, леди. Я принес кашу, — и впрямь. У него в руках тарелка. А позвать нельзя было? — Мы с братом звали вас, но вы, видимо, слишком были погружены в работу, ?то не слышали. Поэтому я подошел, — надеюсь, в темноте не видно, что мои щеки залились алой краской. — Кстати, вы прекрасно рисуете. Мэглин будет в восторге.

Мэглин? Видимо, вопрос очень уж явно отразился на моем лице, потому что эльф, заботливо принесший мне поесть, рассмеялся и кивнул на того самого паренька. Ах, так ты, модель моя, Мэглин? Впервые за долгое время искренне улыбаюсь, принимая из рук брюнетика потрясно пахнущую кашу. Вот те раз. Никогда не любила ее, а тут чуть ли не набросилась.

К тому времени, как в моей тарелке ничего не осталось, эльфы уже начали тушить костры и укладываться на ночлег. Похолодало. Тонкий плащ, заботливо выданный мне кем-то из воинов вокруг меня, совершенно не грел, но я, признаться, была счастлива и этому. Все-таки, я не в тонюсенькой рубашке на этом пронизывающем ветру. Помнится, кто-то однажды сказал, что зима в Средиземье теплая, а осень совсем неотличима от позднего лета.

Если кто бывал в летнем Петербурге, он меня поймет — на солнце жарко, а стоит только зайти в тень, так сразу по коже бежит мороз. Не знаю почему, но погода здесь практически ничем не отличается от погоды в городе-на-Неве.

Я зевнула, прикрыв ладонью рот, и, как можно тише закрыв дневник — уже успела познакомиться с отличным эльфийским слухом — легла на мерзлую землю, укутавшись в плащ.

* * *

Это утро, казалось, ничем не отличалось от всех предыдущих, что я провела здесь, но всё же — что-то стало другим, это я ясно чувствовала на подсознательном уровне.

То ли дышать стало легче, то ли громче и четче стали звуки вокруг — я не знала точно. А может все было банально в атмосфере в отряде, практически настигшем своей цели: обычно погружённые в себя и какие-то задумчивые эльфы были полны энергии и буквально светились изнутри. Надеюсь, в Имладрисе действительно настолько хорошо, что всё так воодушевились. На самом деле, как бы скептически я не относилась к такому всепоглощающему восторгу и облегчению, я всё равно лелеяла робкую надежду, что владыка Имладриса вернет все на свои места и все будет хорошо — как раньше. Все будет спокойным и размеренным — именно такой я считала свою жизнь до того непонятного пугающего света во дворе, перевернувшего мою жизнь с ног на голову. Признаться, уже несколько раз я с хриплым вздохом вырывалась из сна и долго не могла уснуть, смотря на алые всполохи одного из оставшихся костров, что, к сожалению, не осталось незамеченным среди моего окружения. Эльфы, несущие дозор в ночи, когда я просыпалась, часто подходили, садились рядом, приобнимали и невесомо гладили по дрожащей спине, словно успокаивая.

Необъяснимо, но после таких своеобразных терапий, я засыпала как младенец. Часто даже в кольце рук эльфа, но утром я всё равно оказывалась на своем спальном месте — приятно, однако, когда о тебе так заботятся.

Но сейчас было утро, и в нежном рассеянном свете было так приятно и уютно находиться, что я даже сняла очки, служившие мне в этом мире постоянными спутниками, чтобы усилить этот эффект акварели, который давало подобное солнце.

Впереди уже виднелся Бруинен, а там недалеко уже и благословенная долина владыки Элронда и, может, мое возвращение домой. Честно говоря, спроси меня кто сейчас хочу ли я вернуться — я бы не ответила. Вроде и домой хочется, к родителям, к привычной обстановке и друзьям, но здесь меня ждет целый мир. Даже немота впринципе особо не помешает — самое главное научиться правильно писать на вестероне и проблема решена. Здесь пусть путешествия и труднее, чем в нашем мире, но они доступны каждому. В конце концов, если Элронд не сможет мне помочь, я могу поехать в Бри — неделя пути верхом — и там, дождавшись приезжих бардов или актеров, поехать с ними. На скрипке играть умею, если удастся добыть краски или хотя бы просто холст и уголь — могу и картины продавать. Думаю, здесь тоже найдутся любители искусства, которые их приобретут. Но это я всё же забегаю вперед, может, всё так далеко и не зайдет и через несколько дней я уже буду спать в своей кровати и ходить в девятый класс самой обычной школы.

Когда я только попала в Средиземье и встретила населяющий его народ, я решила было, что вестерон — это смесь привычных мне языков. Сейчас, пропутешествовав с ними несколько дней, я могу с уверенностью сказать, что довольно-таки сильно ошибалась, и вестерон — всего лишь искаженная, даже немного германизированная версия современного английского, который я, к счастью, знала очень даже неплохо. Именно поэтому со временем стало проще понимать разговорную речь — я начала узнавать слова, пусть и немного отличающиеся от привычных мне. Уже были видны реки и слышен шум водопадов где-то вдалеке.

Оставалось совсем немного.

* * *

Первое впечатление от Ривенделла было... никаким.

Я, слишком измотанная дальней дорогой, совершенно не обратила внимания на эльфийский город. Меня занимала только теплая вода и теплая же постель, но никак не причудливые арки и дивная растительность. Второй день тоже не способствовал моему познанию окружающего мира — организм взял свое за бессонные от кошмаров ночи, и я провалилась в сон на целые сутки. Третий день начался с жуткой ломоты во всем теле, головной боли и паршивого настроения. Отвратительное самочувствие, в простонародье называемое отходняком, знакомо каждому, кто долгое время имел огромные нагрузки, привык к ним, а потом вдруг лишился. Нечто похожее у меня было, когда перед чемпионатом Европы мы занимали во семь-восемь часов ежедневно почти две недели, а потом двое суток тряслись в поезде, где практически не было ни пространства, ни каких-либо занятий.

В общем, как-то так получалось, что Ривенделл остался для меня непонятой книгой. Последний Приют скрыл свои тайны, не пожелал делиться ими с простой человеческой девушкой, и в моих мыслях был просто "местом, в котором живут эльфы и скоро будет совет".

Обо мне, казалось, забыли все. Впрочем, это я размахнулась. Если хорошо подумать, обо мне никто и не знал. Владыка Элронд скоро должен был приехать, то есть допроса с пристрастиями пока не было. Элладан и Элрохир, торжественно передав меня советникам владыки, снова куда-то слиняли. А советники, не знавшие даже моего имени и, в отличие от близнецов, совершенно (!) не понимающие мои записи, поступили просто — выдали мне комнату и велели ждать Элронда. Мол, он тут главный, пусть и разбирается. А я что? Мне так даже проще.

Простит ли вечность каждую оплошность,

Есть счастья по чуть-чуть на всех людей,

И мысленно всегда вернуться можно

На остров наш, летящий в пустоте...

И вот тогда, когда мне наконец-то стало понятно, что никому из местных ровным счетом ничего от меня не надо, вот тогда-то для меня и открылся Ривенделл.

Последний Приют был прекрасным местом. Прекрасным не внешне (хотя и это тоже), нет. Это была душа. Душа такая, какая она есть и должна быть, чистая и светлая, радостная, немного грустная, искренняя до последнего своего уголка, горячая, порывистая, любящая, нежная душа. Я привыкала к Имладрису, восхищалась им, поражалась ему. Я полюбила Ривенделл. Оказавшись позднее в Лориэне, а под старость наведавшись в Лихолесье, я нигде больше не смогла ощутить подобного. Ривенделл до конца моих дней остался первым и единственным эльфийским городом в моей жизни.

Хотя Ривенделл по сути своей городом не являлся, я упорно звала его так. Нельзя всю палитру вызываемых Последним Приютом эмоций уместить в "жилище Элронда".

Я часто сидела в саду под огромным, очень древним дубом, опираясь спиной на его толстый шершавый ствол. Приближался октябрь, становилось холодно и сыро, большую часть суток занимала ночь, а с утра холод еще долго держался над землей. Совсем скоро стукнет месяц моему пребыванию в Средиземье, и от этого было горько и жутко одновременно.

Скоро или Арвен, или Глорфиндель — я ещё не поняла, идёт тут книжное повествование или ПиДжеевское — отправится за полуросликами.

Скоро облетят листья на деревьях, и все слегка запорошит снегом. Здесь он выпадает рано и рано тает. Но я не знаю, правда это или нет. Я вообще ничего не знаю, кроме того, что скоро все изменится.

И далеко не в лучшую сторону.

Загадочен сумрак и свят на обрыве над морем в траве и цветах

Два человека лежат, звёзды плывут в их открытых глазах,

Они слушают, как шепчут волны, туман на траве оставляет следы.

Скоро птицы ночные умолкнут, и солнце взойдёт из воды.