Дамы семьи Паркинсон (джен)

Сияло, пригревало ласковое апрельское солнышко, дул свежий ветерок с Черного озера, в голубом небе не было ни облачка, а Панси с друзьями болели за команду Гриффиндора.

В квиддиче Панси понимала ровно столько, сколько нужно было для поддержания беседы за чашкой чая: есть две команды, цель — получить как можно больше очков, а если поймать снитч — зачастую победа будет обеспечена. Полеты всегда мало ее привлекали, даже когда отец подарил метлу последней модели, — Панси не любила терять контроль над происходящим вокруг, а в полетах было слишком много неподвластных ей факторов.

На матч их загнала МакГонагалл, строго отчитав за постоянное желание оторваться от коллектива и прискорбное отсутствие командного духа. На мальчишек ее увещевания вряд ли подействовали бы, но Панси понимала, что МакКошка права: раз уж они перешли на Гриффиндор, то нельзя полностью пренебрегать собственным факультетом. Она неплохо ладила с соседками по комнате, кроме Гермионы, но были еще курсы постарше, а также квиддичная команда. Благодаря дружбе с Гарри у Панси и Драко был особый статус на факультете, но она пыталась думать стратегически, наперед, и по всему выходило, что лучше иметь надежный тыл на Гриффиндоре, чем поминутно оглядываться, опасаясь удара в спину.

Поэтому они впервые за год сидели на трибунах среди беснующегося ало-золотого моря и страдали по потерянному впустую времени: в последнее время Гарри углубился в архивы Хогвартса, сама Панси с удовольствием продолжила бы свои родословные изыскания, а Драко, хоть и интересовался квиддичем, в душе был настоящим слизеринцем, и сама мысль о том, чтобы болеть за противников зеленых с серебром, была ему невыносима.

— Нет, ну ты посмотри, как она летает, — в очередной раз тихо прошипел он на ухо Панси, придирчиво следя взглядом за одной из точек в небе. — Ко-ро-ва! Только и радости, что смазливая.

— Только не говори, что влюбился в Кэти Белл, — притворно ужаснулась Панси, прикладывая ладонь к губам. У нее было отличное и даже немного игривое настроение: Гарри ничего не угрожало, этот долгий-предолгий школьный год скоро заканчивался, а еще стояла прекрасная для шотландской весны погода. — Рановато для стрелы амура. Драко, не делай глупостей, подумай, что скажет папа!

— Да ты сегодня в ударе, — снисходительно хмыкнул Драко, но кончики его ушей, видневшиеся сквозь светлые пряди, слегка порозовели. Он тут же отвернулся к сидевшему справа Гарри. — А ты что скажешь, о великий ловец?

— Скажу, что хочу в замок, — проворчал нахохлившийся Гарри, с тоской оглядываясь на Хогвартс. — У меня еще много дел. Панси, напомни, зачем мы здесь?

— Чтобы не отрываться от коллектива, — заученно повторила она, но тут же добавила нормальным тоном: — Думайте что хотите, но МакКошка права. Мы и так слишком отличаемся от остальных «львят», а тех, кто отличается, не больно-то любят. Вы хотите еще шесть лет бороться с собственным факультетом? Я — нет.

Она встала, наколдовала сонорус и, с воодушевлением хлопая в ладоши, закричала: «Вперед, Гриффиндор!». Сидевшие впереди Дин и Симус заулюлюкали и выстрелили из хлопушек, рассыпая блестящие разноцветные конфетти. Море голов вокруг опять заволновалось, и Панси почувствовала, как на ней скрестилось множество взглядов: недоверчивых, удивленных, настороженных. Она опять закричала, импровизируя на ходу: «Вуд летает словно птица, никого он не боится!». Внезапно для Панси другие ряды подхватили кричалку, и она села обратно с чувством выполненного долга.

— Теперь ждем минут десять и можем идти обратно, — сказала изумленно глядевшим на нее друзьям, и Драко усмехнулся.

— Змея, как есть змея, такая же коварная, — восхищенно сказал он и театрально похлопал. — Ладно, так и быть, после такого мастер-класса по вероломству я не могу остаться в стороне.

Малфой встал, горделиво выпрямился — ни дать, ни взять принц в изгнании — и, приложив руки ко рту на манер рупора, закричал:

— Ублажает слух и взор наш могучий Гриффиндор!

Вокруг на мгновение воцарилась тишина, но затем она сменилась радостными криками, и трибуна подхватила кричалку, вознесла ее к небу десятками восторженных голосов. Драко плюхнулся обратно, раскрасневшийся и довольный, и резким жестом пригладил волосы.

— Что-то в этом есть, — с улыбкой признал он. — Может, все-таки податься в Министры? Буду стоять на балконе, махать рукой и с умным видом вещать ерунду, а обожающая толпа будет на меня глазеть.

Панси со смешком покачала головой.

— Тогда тебе в Темные Лорды, а не в Министры — им это больше по чину. Или сразу в короли, те тоже только и делают, что улыбаются и машут подданным. Вон у магглов есть королева, чем маги хуже?

— А и вправду, — внезапно подал голос Гарри. — Чем британские маги отличаются от британских магглов?

— Что? — не понял Драко.

— Ну, у магглов есть королева, — объяснил Гарри, — а у магов — только Министерство и Визенгамот. Странно как-то, Британия ведь одна из последних стран в мире с сильными монархическими традициями.

Панси задумалась, вспоминая древнюю историю. Она никогда не обращала внимания на эту деталь, но Гарри, как это часто бывало, смотрел на все под совершенно новым углом.

— Может, мы подчинялись маггловским королям? — предположила Панси. — А после принятия Статута перешли к республике. У магглов как раз тогда случилась Славная революция, не знаю, связано ли это.

— Маги подчинялись магглам? — скептически изогнув бровь, уточнил Драко. — Я не против современных магглов — если честно, меня вполне убедили рассказы Гарри про их техническое превосходство, — но мы говорим про Средневековье, а тогда волшебники были очевидно сильнее любого простеца. Разве что… может, средневековые британские короли были магами? Те же Тюдоры или Плантагенеты?

Они переглянулись.

— Все, — решительно сказала Панси и рассекла воздух ладонью. — Я накладываю на эту тему вето до начала следующего года. У нас и так полно насущных забот, не хватало еще размышлять о государственном устройстве магической Британии. Кстати, Гарри… может, поделишься, что именно ты ищешь в архивах? Я все равно просматриваю родословные, могу и тебе помочь.

Гарри взглянул на нее неожиданно прямо и пристально, будто взвешивал что-то на воображаемых весах.

— Я расскажу, что ищу, — наконец медленно сказал он. — Но только в Выручай-комнате, подальше от чужих глаз и ушей. Есть кое-что, о чем я умолчал, когда рассказывал о результатах медосмотра.

Панси кивнула. Гарри не стал бы секретничать без веской причины — она сама вела себя точно так же, пытаясь разобраться с тайным ходом, чтобы не подвергать друзей опасности.

— Пойдемте уже в замок, — сказала Панси и встала. Сзади недовольно зашипели — видимо, она заслоняла обзор на поле. — Что бы там ни было, мы что-то обязательно придумаем.

* * *

В его пересказе гипотезы Сметвика звучали далеко не так убедительно, но Гарри все равно очень старался, и, когда он закончил, воцарилась тишина. В этот раз Выручай-комнату преображала Панси, и у нее получился тронный зал прямиком из артуровских легенд — с высоченными готическими потолками и витражными арочными окнами. В нишах стояли рыцарские доспехи, а возле камина красовались три неуместных в этой обстановке, но глубоких и удобных кресла, обитых малиновым бархатом.

— Ты ищешь человека, чей… ммм… отпечаток к тебе прицепился? — наконец уточнил Драко и задумчиво потер висок. — И ты уверен, что это маг?

Гарри кивнул. Он был рад уже тому, что друзья не выбежали из комнаты с криками, — все-таки, новость была не для слабонервных.

— Он или она учились в Хогвартсе, у профессора Вилкост, — быстро добавил Гарри, ерзая в кресле. — Скорее всего, это был мужчина, мне почему-то так кажется. Вот только профессор Вилкост преподавала кучу лет, и сам по себе этот факт мало что дает. Впрочем, есть еще две зацепки: этот человек жил в пятидесятых и был знаком с твоим, Драко, дедом.

— Точно! — Малфой хлопнул по подлокотнику. — Ты же тогда назвал меня его именем!

— Когда это? — напряглась Панси. — Драко, только не говори, что эпизодов было намного больше, чем вы рассказывали.

— Ну не намного, — заюлил Малфой, со значением поглядывая на Гарри — молчи, мол, сам выкручусь. Панси понятливо проследила взгляд друга и сама укоризненно посмотрела на Гарри. Ему стало стыдно. — Бывало пару раз. Мы не хотели тревожить тебя понапрасну.

— Мерлин с вами, — помолчав, Панси устало махнула рукой и откинулась на спинку кресла. Она сидела в нем с ногами, прямо напротив камина, между друзьями. — Я так поняла из рассказа, что все равно отделить это не получилось бы, так что можно было не спешить с консультацией у Сметвика. Послушай, Гарри…

Она помолчала, но затем упрямо наклонила голову и продолжила:

— Зачем тебе знать личность этого человека? Что это даст? Он давно умер и навредить тебе не может — Сметвик говорит, ты был и останешься собой.

— Практична, как всегда, — усмехнулся Драко, подпирая щеку рукой. — С такой главой семью Паркинсон точно ждет процветание, надо будет напроситься к тебе в союзники. Ты же не забудешь школьного приятеля?

Он умильно затрепетал ресницами, и Панси тепло улыбнулась в ответ.

— Что ты! Как можно забыть блистательного и невероятного Драко Малфоя!

Гарри смотрел на друзей и в очередной раз думал о том, что не шло у него из головы все это время, о том, что всколыхнул разговор с отцом Панси: у него тоже где-то есть мэнор, есть история его рода, о которой Гарри абсолютно ничего не знает, возможно, даже есть живые портреты — интересно, чьи? Родителей — вряд ли, но, может, бабушки или деда? Бабушки Дореи Блэк…

За мыслью о семье Поттер привычно пришла другая, которую Гарри усиленно гнал прочь, потому что было в ней что-то подленькое и приспособленческое: он последний в своем роду, не осталось никого, кто объяснил бы ему, что такое — быть Поттером, кто привлек бы его к фамильному делу. Гарри уже успел выяснить, что чистокровные семьи походили на средневековые цеха, в основном специализируясь на чем-то одном. Малфои занимались редкими ингредиентами, Паркинсоны держали мануфактуры по изготовлению амулетов (оказалось, что подарок Панси на Рождество был изготовлен там специально для него, под заказ), а Поттеры создавали артефакты, многие из них — в единичном экземпляре. Панси и Драко все объяснят, их всему научат, но кто поможет стать мастером-артефактором ему? Живой портрет?

Но был еще один род, в который Гарри мог бы войти. Род, который остро нуждался в наследнике и в котором остался по крайней мере один живой взрослый. Семья искусных бойцов и магов крови, занимавшихся сложными расчетами совместимости, без которых, как Гарри успел узнать, не заключался ни один брак. Кассиопея Блэк могла бы научить его всем премудростям, выковать из неприкаянного сироты настоящего Блэка. Род Поттер канет в небытие — но что с этого самому Гарри? Он долго пытался разобраться в себе, но не чувствовал ни малейшей привязанности к этой семье, ни малейшего чувства долга и ответственности — в общем, ничего из того, что движило всеми решениями Панси и Драко. Что дал лично ему род Поттер? Золото, которого он в глаза не видел до первого курса и которым даже сейчас не может распоряжаться? Фамилию? Теоретически ему достался дом… но где он, тот дом, и как его открыть?

Гарри тяжело вздохнул и вынырнул из мучительных раздумий. Драко ворошил кочергой в углях, а Панси внимательно изучала список соучеников Абраксаса Малфоя.

— Мы можем его сократить, — подумав, предложила подруга. — Мы точно знаем, что этот человек должен был умереть до середины 1982-го, пока твой шрам еще не зажил. Кстати, судя по фамилиям, ты взял только чистокровных слизеринцев — почему?

Гарри привел свои рассуждения насчет маловероятности дружбы Абраксаса Малфоя с магглокровными студентами, и Панси кивнула, но уточнила:

— Есть еще полукровки, это отдельный случай. И другие факультеты. Драко, твой дед стал бы дружить с полукровкой?

Драко задумался, отставляя кочергу в сторону.

— Я плохо с ним знаком, — начал он, осторожно подбирая слова. — На крестного дедушка всегда поглядывал с неодобрением, но я не знаю, почему точно: из-за происхождения или из-за чего-то еще.

— Декан — полукровка? — удивился Гарри, и Драко кивнул.

— Он наполовину Принц, наполовину маггл. Принцы — старая семья, так что известие о мезальянсе наследницы вызвало ажиотаж, мне мама рассказывала. После старика Праймуса род унаследовал его двоюродный племянник Тиберий, так что Эйлин Принц, видимо, не просто убрали из линии наследования, но и изгнали, раз пришлось обращаться к побочной ветви. Грустная история — неудивительно, что крестный бывает таким желчным.

Они помолчали. Гарри думал о декане Снейпе — о человеке, который придирался к нему с самого первого дня, но который знал поразительно много о зельеварении, обожал Драко и помог ему самому пройти медосмотр у Сметвика и вылечить зрение. Снейп и так в целом ему нравился, но теперь к легкой симпатии добавилось жгучее сочувствие.

А еще тот учился на Слизерине, внезапно понял Гарри и нервным жестом поправил очки — теперь без диоптрий (на их использовании настояла мисс Паркинсон, чтобы избежать лишних вопросов). Он представил себе одиночество, которое в довоенное время наверняка сопровождало Снейпа на преимущественно чистокровном факультете, и передернул плечами, словно от озноба. Его восхищал этот странный противоречивый человек.

И не просто учился, пришло в голову следом, стоило взглянуть на Драко. Снейп еще и подружился с Люциусом Малфоем, стал крестным его наследника… Какими талантами, какими качествами характера надо обладать, чтобы, начав с самой неудачной позиции в игре, в конечном итоге обернуть ситуацию себе на пользу?

— Я мог бы написать деду, — тем временем предложил Драко. Гарри заметил, что при упоминании Абраксаса осанка приятеля стала еще ровнее, а в голосе появилось что-то новое, взрослое. — Расспросить о школьных годах.

— Хорошая идея, — поддержала Панси. — Но, думаю, лучше всего будет спросить его о конкретных людях, предварительно сократив наш список. Я бы все-таки включила в него полукровок — несмотря на то, что Абраксас недолюбливает декана, категоричного запрета на общение с ним не последовало, а значит, в школе твой дед тоже мог дружить с полукровкой.

— А другие факультеты? — спросил Гарри. — Включить их тоже?

— Разве что Когтевран, — подумав, с сомнением сказала Панси. — Начнем со «змей» и «воронов». Ты говоришь, он жил в пятидесятых? Значит, этот человек умер в промежутке между шестидесятым и восемьдесят вторым годами, уже лучше. Есть что-то еще?

Гарри задумался, вспоминая.

— Он очень волновался из-за учебы, — медленно произнес Гарри, заново перебирая в памяти те туманные ощущения, которые им порой завладевали. — Он… я… не мог найти учебник профессора Вилкост, и ему было неприятно от этой мысли, потому что он не сумел хорошо подготовиться к занятию.

— Или ему просто нравилась ЗОТИ, — подал голос внимательно слушавший Драко.

— Точно! — Гарри вспомнил странную горечь, нахлынувшую на него, когда он прочел объявление о собеседовании на должность преподавателя Защиты. — Мне кажется, он хотел заменить Вилкост. Наверно, потому и переживал — ему было важно быть у нее на хорошем счету. Ему было горько.

— Звучит очень по-слизерински, — заметил Драко и уверенно продолжил: — Я склоняюсь к тому, что Когтевран можно отставить в сторону.

— Горечь, — задумчиво произнесла Панси, глядя в огонь. Блики пламени плясали на ее темно-каштановых волосах, будто маленькие золотые саламандры. — Ставлю на то, что он не получил должность, о которой мечтал. Интересно, есть ли в архивах списки тех, кто пришел на собеседование?

Они переглянулись.

— Сопоставим два списка — и найдем искомое, — подытожил Драко. — Если кто-то вообще вел записи, и они сохранились.

— Я рад, что доверился вам, — искренне сказал Гарри, подаваясь вперед. — И еще больше рад тому, что дружу именно с вами.

Драко важно кивнул, а Панси улыбнулась, и от этой улыбки у Гарри внутри привычно потеплело. Ему опять пришел на ум Снейп — улыбался ли так кто-то угрюмому декану Слизерина? Были ли у него друзья в школьные годы? Или он так и бродил по коридорам Хогвартса одинокой тенью до самого выпуска?

* * *

— Давно хотела сказать: Северус — красивое имя, — солнечно улыбается девочка-подросток с синими глазами — и правда как два озера. — Римское, да?

Черноволосый паренек в застиранной одежде кивает, осторожно косится на нее из-под длинных черных ресниц — единственной неоспоримо красивой черты во всем его облике.

— Мне его мама дала, — говорит он, и в этом голосе Северус слышит знакомые нотки — он помнит, что так говорил он сам, когда внутри все сжималось от ожидания скорого удара — злой отповеди или жестокой насмешки. Он никак не может осознать, что этот мальчик — и есть он, того не выходит воспринимать как самого себя в прошлом. Они друг другу пока совсем чужие. Мальчик задирает подбородок, и в его голосе неожиданно звякает металл — Северус не помнит себя таким болезненно гордым. Кто этот незнакомый человек с его лицом? — У всех мужчин из рода Принцев римские имена.

— О, — Северус слышит насмешливый голос другой девочки и понимает, что это Поликсена, вспоминает, что видит происходящее ее глазами, — особенность думосбора. — А моя семья происходит из Древней Греции! С Итаки, от второго сына хитроумного Одиссея, которого воспевал сам Гомер! Древняя Греция достигла пика прежде Рима, а значит Паркинсоны — древнее Принцев.

Каролина укоризненно смотрит на подругу и незаметно для мальчика указывает глазами на его ветхую, кое-как залатанную одежду.

— Ладно, ладно, — смущенно бормочет Поликсена и уступает: — Принцы — тоже отличный род. Пойдем к озеру сегодня? До Рождества осталось всего ничего, хочу как следует повеселиться перед возвращением в свой фамильный склеп. Давайте устроим бой зачарованными снежками!

И добавляет великодушно:

— Можете даже встать против меня вдвоем…

Северус сидел над думосбором и невидящим взглядом смотрел вдаль. Он только что закончил смотреть воспоминания Поликсены за весь первый семестр третьего курса. Северус сжал виски руками — голова просто раскалывалась от боли: одни нейронные связи рушились, одновременно выстраивались новые, а еще из глубины рвались его собственные воспоминания, заблокированные кем-то давным-давно. Он уткнулся лицом в колени, обхватил себя руками и завыл, как зверь, глухо и низко, на одной протяжной волчьей ноте.

Зря он так спешил. Не удержался, не смог удержаться, когда увидел ровный ряд бутылочек с опалесцировавшими воспоминаниями внутри, переданных с домовиком Паркинсонов. К бутылочкам прилагалась короткая, в стиле Поликсены, записка: «Уйдешь в запой или что-то вытворишь — награжу вторым обливиэйтом. Менталист из меня паршивый, так что пеняй на себя».

Северус выдохнул и разогнулся, но перед глазами тут же поплыло, и он судорожно ухватился за край стола. Перед глазами возникло воспоминание — на этот раз его собственное, видимо, из числа спрятанных.

— Меня зовут Каролина Стивенсон, но друзья зовут меня Каро, — девочка с синими глазами протягивает ладошку, а ее лучистый взгляд будто просвечивает насквозь. — Я новенькая, перевелась из Ильверморни. Хочешь, будем дружить?

Северус пожимает плечами. Странная она какая-то, эта американка. И зачем он ей понадобился?

— Тебе, наверно, не рассказали, кто я, — сжалившись, говорит он, пытаясь не показать, как его задевает отношение факультета. — Я — Северус Снейп, сын Эйлин Принц и презренного маггла. У меня нет денег, нет связей и родственников в волшебном мире, но зато есть злой язык и мерзкий характер. А еще я одиночка. Ты не захочешь дружить со мной, девочка из Америки.

Лучше сказать все сразу — меньше иллюзий и разочарований. Но она продолжает улыбаться своей дурацкой белоснежной американской улыбкой.

— Я — Каролина Стивенсон, — повторяет девочка и руку почему-то не убирает. — У меня нет родителей, нет собственного дома — и друзей, которые могли бы называть меня «Каро», пока тоже нет. Я живу с опекуном, которого терпеть не могу, в стране, которую совсем не знаю. И мне все равно, сын ты маггла, Эйлин Принц или самого Геллерта Гриндевальда. Ты кажешься мне хорошим человеком, Северус Снейп. Так что, будем дружить?

И он неловко пожимает узкую теплую ладонь, думая с удивлением и признательностью, что в Америке все чокнутые, но чокнутые как-то по-особенному, как-то очень правильно…

Воспоминание исчезло, оставив его с еще более сильной головной болью и заполошно бьющимся сердцем, потерявшегося в пространстве и времени, дезориентированного, будто после кораблекрушения. Северус не знал, сколько просидел так, сжимая виски руками. Невыносимо хотелось напиться, забыться, но записка от Паркинсон звучала весьма недвусмысленно и была единственным, что его останавливало. Северус отлично помнил слова Поликсены о том, что в прошлый раз он ушел в запой. Ему вдруг пришла странная мысль: что если обливиэйт спас его тогда, не дал последовать по стопам папаши Тобиаса прямо в пропасть? Что если он должен быть… благодарен?

Северус спрятал лицо в ладонях и подышал на счет, пытаясь освободить разум с помощью окклюменции, но в голову настойчиво лезла мешанина из мыслей, отрывочных образов и воспоминаний — своих и чужих…

«Я — Каролина Стивенсон…»

Синие глаза смотрят с удивительным спокойствием, будто принадлежат древнему мудрецу, а не тринадцатилетней девочке.

«Спорим, ты пожалеешь, если начнешь копаться в том, что забыл?» — в голосе Поликсены горечь, тоска и боль. И почему он ее не послушал?

«Хочешь, будем дружить?»

Поликсена наставляет на него палочку, но Северус даже не движется с места — заслужил, чего уж там. Ему противно от самого себя и от своих методов.

«Я до сих пор не знаю, чье именно заклинание это было…»

«Я бы целовала руки тому, кто стер бы память мне».

«Друзья зовут меня Каро…»

Зачарованные снежки летают по заметенной снегом поляне, двое — против одной, и эта одна хохочет, словно сумасшедшая, заливистым блэковским смехом, крутится вихрем, уворачивается, змеей приникает к земле, а потом неизменно ускоряется, навязывая головокружительно быстрый темп. Над ними морозно сияют колючие декабрьские звезды.

«Пойдем к озеру сегодня?»

Северус встал, пошатываясь, неверным шагом подошел к секретеру с огневиски и замер. Если он напьется — на этом можно поставить точку. Северус не выдержит, снова уйдет в запой, и когда Поликсена проведает, то не станет делиться воспоминаниями. Один вечер забвения будет стоить всего, что он еще может узнать о себе.

Северус развернулся, зашел в спальню, не раздеваясь лег на кровать и наставил на себя палочку. Какое-то мгновение он колебался, какое именно заклинание выбрать, а потом все-таки произнес безобидное «Соппоро» — и мир подернулся спасительной мглой, где не было ни слов, ни образов, ни голоса мертвой синеглазой девочки из Америки.

* * *

Увидеть в гостиной Паркинсон-мэнора именно эту женщину Патрокл ожидал менее всего. Услышав его шаги за спиной, она грациозно изогнулась и встала, шурша длинными черными юбками, подчеркивавшими длину и стройность ног. Прекрасна — как прежде, как всегда.

— Сеньор Паркинсон, — промурлыкала Розабелла, протягивая для поцелуя руку в черной бархатной перчатке до локтя. На тонких изящных пальцах сверкали неуместные днем бриллианты — впрочем, ей всегда было плевать на условности. — Очень, очень рада снова вас видеть.

— Мадам Забини, — он вежливо склонил голову и поднес ее руку к губам. Пальцы в его ладони чуть дрогнули, будто Розабелла не могла сдержать эмоций, но Патрокл никогда не обманывался на счет ее самообладания. — Какой приятный сюрприз! Что привело вас в мой дом?

— О, — она округлила рот и затрепетала невозможно длинными черными ресницами. — У меня есть весьма интересное предложение. Думаю, вы не откажетесь его рассмотреть. Видите ли, у нас вновь появились общие интересы.

— Будет крайне любопытно послушать, — Патрокл улыбнулся и сел в кресло рядом. Розабелла плавно опустилась обратно на диван, искоса взглянула на него. Большие темно-карие глаза блестели ласково и влажно, будто у лани, но он знал точно: эта женщина — хищница, а не жертва. — Желаете что-то выпить? Может, закуски?

— Благодарю, не откажусь от бокала сухого красного вина с моей родины.

Патрокл кивнул и повелительно щелкнул пальцами.

— Бутылку красного испанского, два бокала.

Через минуту появился Линки с подносом и обслужил их. Покачивая бокал с вином в руке, Патрокл внимательно изучал нежданную гостью. Он отлично помнил ее по Ставке — редкие появления блистательной Розабеллы Забини всегда вызывали фурор. Ее муж, итальянский маг из старой семьи, считавший себя потомком римских патрициев, представлял интересы Лорда на материке до того, как его сменил отошедший от дел рода Абраксас Малфой. Маттео скоропостижно скончался в Азкабане, еще до суда, — поговаривали, теплолюбивый итальянец не вынес суровой и ранней зимы на острове среди Северного моря. Как дело обстояло на самом деле, Патрокл не знал, но отлично помнил влажный холод в азкабанской камере. Холод, отчаяние и беспросветный мрак…

— Вы знаете меня, — сказала мадам Забини, возвращая его в настоящее. — Я — человек открытый и непривычный к британским экивокам. Могу ли я говорить прямо и откровенно — так, как привыкла на родине?

— Это будет глотком свежего воздуха, — Патрокл усмехнулся и пригубил вина. Проявитель ядов молчал — впрочем, у шести мужей мадам Забини наверняка имелись похожие амулеты, но они оказались бессильны. Шесть раз великолепная Розабелла выходила замуж после смерти Маттео и шесть раз вскорости оставалась одна⁽¹⁾. Черная Вдова — так ее стали называть в их кругу, и далеко не без причины.

— У вас есть дочь, единственная наследница. У меня — сын ее возраста. Мальчик не сможет унаследовать род отца, так как перед ним идут единокровные старшие братья…

Патрокл почувствовал непрошеное удивление — неужто пасынки так сильно отличаются от мужей?..

— Блейз может составить мисс Паркинсон прекрасную партию, — закончила Розабелла и слегка отклонилась на спинку дивана, выжидательно глядя на него.

— И что же мы получим от такого союза? — мягко спросил Патрокл, ставя полупустой бокал на кофейный столик. — Блейз станет консортом Персефоны, войдет через брак в Священные Двадцать Восемь, его дети унаследуют фамилию Паркинсон, этот мэнор, титул, голоса в Визенгамоте и наши мануфактуры — небывалый взлет для четвертого сына малоизвестного итальянского рода… Ваша выгода мне понятна. Но — раз уж мы говорим прямо — зачем Паркинсонам Блейз Забини?

— Про чистую кровь и наследие римских патрициев я могу не упоминать, верно? — Розабелла усмехнулась полными вишневыми губами, будто созданными для поцелуев. — Тогда, возможно, вас заинтересует половина казны Ставки?

Патрокл немного отодвинулся, внимательно изучая ее невозмутимое лицо. Врет? Или все же нет? После падения Лорда и массовых арестов казна действительно испарилась в неизвестном направлении — ни он сам, ни остальные так и не отыскали концов. Подозрения падали на Люция, но друг молчал, как рыба, а зарываться с Малфоями был готов далеко не каждый. И вот теперь Розабелла Забини⁽²⁾ объявляется после стольких лет и предлагает войти в долю?

— И сколько же там?

— О, вполне достаточно, чтобы семья Паркинсон была рада принять моего мальчика под свое крыло. Рискну предположить, что эта сумма более чем возместит ваши финансовые потери в течение войны и после нее.

Они помолчали. Намек был ясен — Розабелла знала о том, во сколько Патроклу обошлось откупиться от Азкабана. Предложение было заманчивым, ах каким заманчивым… Вернуть все, что они потеряли, — а то и преумножить… Забини действительно чистокровны, да и Блейз — ровесник Панси, а не взрослый парень или несмышленыш в пеленках. И если мальчишка унаследовал хоть толику ума и красоты матери, Персефоне достанется превосходный супруг… Вот только Патрокл не может опять забрать свое слово, этого ему не простят.

— Ваше предложение очень лестно, — медленно и с неподдельным сожалением произнес он. — Но Персефона уже просватана.

Розабелла бросила на него короткий острый взгляд, словно удар мизерикорда, но тут же притушила его под сенью ресниц.

— Я понимаю, — мягко сказала она — будто кошка, до поры до времени спрятавшая острые коготки в шелковистую лапку. — Приберегаете тепленькое местечко для героя магической Британии? Прекрасная партия, стоит потерянного золота.

— Увы, нет, — улыбнулся он. Этот разговор начинал его забавлять.

— Ах, значит, вот как, — протянула Розабелла. — Старые клятвы крепки, да, Патрокл?

Ей хватило доли секунды, чтобы сделать правильный вывод, и он в очередной раз поразился быстроте ума этой женщины. В Ставке многие ее недооценивали, видя только внешнюю красоту, но Патрокл, закаленный общением с другими незаурядными дамами, знал, что за хрупкостью и изяществом часто скрывается намного большее — тот самый пресловутый железный кулак в бархатной перчатке.

— Собственно, это мало что меняет, — сказала Розабелла, хищно раздувая ноздри. — У меня есть и второе предложение, даже лучше первого.

Патрокл удивленно вскинул брови — что же будет на этот раз? Ему казалось, ее карта бита, ставка не сыграла, самое время встать из-за стола.

— Давайте соединим наши силы через брак.

— Персефона сговорена, — повторил он, не до конца понимая, к чему ведет Розабелла. — Надеюсь, вы не намекаете на Поликсену? Разница в возрасте слишком велика, к тому же…

— Ну что вы, — усмехнулась Забини и склонила голову к плечу, подчеркивая нежность своей лебединой шеи. — Я о нашем с вами браке, Патрокл.

— О нашем с вами? — глупо повторил он, потому что звуки никак не желали укладываться в осмысленные предложения.

— Вы — вдовец, — терпеливо разъяснила Розабелла. — Я тоже, увы, вдова. Отдав дочь в другую семью, вы останетесь без наследника — вам нужен сын, а лучше двое, и я могу в этом помочь. Моим приданым будет половина казны и чистая кровь, не связанная ни с каким из ваших великих домов. Все женщины в моей семье плодовиты: у моей матери было четверо детей, у сестры — трое своих. Не смотрите на то, что у меня всего один сын, — есть большая разница между не иметь возможности завести детей и не желать этого. Я — не желала.

Он молча слушал Забини, пытаясь прийти в себя и осознать ее слова. Патрокл думал о повторном браке уже давно, с того самого визита матери, разбередившего старые раны, выбившего его из кататонии, но такое откровенное предложение все равно застало его врасплох. Ему показалось, что он бредит, что все это просто сон.

— Зачем вам это? — наконец спросил Патрокл. — Я могу понять женитьбу Блейза на Панси, но наш брак?

— О, — опять промолвила Розабелла, и ее глаза смеялись. — Версию о том, что вы мне нравитесь как мужчина, вы совсем не рассматриваете?

— Отчего же, — подыграл Патрокл, прищуриваясь. — Рассматриваю, но только как приятный бонус. Откроем карты. Зачем вам я?

— Мне нужно позаботиться о будущем сына, — прямо сказала она — вот и острые коготки. — В идеале — обеспечить его потомкам родство со Священными семьями. Я с удовольствием забрала бы сына из Британии, но после войны меня, как и вас, связали обязательствами и вынудили отдать Блейза в Хогвартс. Школьные годы крайне важны, в это время создаются самые прочные связи. Если он покинет Британию после Хогвартса, то никогда не станет до конца своим в другой стране — «старый школьный галстук»⁽³⁾, дорогой мой, вы не хуже меня знаете, какие перспективы он открывает. И, раз уж наша жизнь отныне связана с Британией, я хочу сыграть по-крупному. Девушек его возраста, нужного статуса и политической ориентации всего две: ваша Персефона и наследница Гринграсс. Аппетиты у Гринграссов выше — в войне они не участвовали, их репутация лучше и моей, и вашей, да и состояние на месте. Они не отдадут Дафну за Блейза Забини, но отдадут за Блейза Паркинсона.

— Вы хотите, чтобы я усыновил мальчика?

Розабелла кивнула и прищурилась.

— Блейз никогда не будет вашим наследником, — поспешила добавить она, — мы пропишем это в брачном контракте, но он будет носить вашу фамилию, а для Гринграссов этого будет довольно. Ваша выгода тоже очевидна, одним выстрелом вы убьете сразу несколько зайцев: получите состоятельную плодовитую жену, обеспечите будущее семьи, увеличив число наследников, а также заключите союз с Гринграссами через пасынка. Кроме того, я готова принести с собой не только казну, но и часть личного состояния — а после шести браков у меня оно немаленькое. Оставшееся станет подспорьем для Блейза и аргументом для Гринграссов.

— Слишком гладко стелете, дорогая, — усмехнулся Патрокл. — В чем подвох? Что еще вам от меня нужно?

— Мне не повредит обеление репутации, — признала Розабелла. — Гринграссы воротят нос еще и из-за связей с Лордом, меня до сих пор не приглашают в приличные дома. Вы в той же ситуации, но умудрились подцепить на крючок Мальчика-Который-Доставил-Нам-Столько-Хлопот. Вы сумеете выплыть за его счет и вернете себе прежний вес в обществе, а мы с Блейзом с удовольствием составим вам компанию. К тому же, если разыграть эту карту верно, можно вылепить из Поттера настоящего любимца публики. Возможно, даже будущего Министра магии… который будет нуждаться в верных людях… например, таких, как мой сын. «Старый школьный галстук», Патрокл. Я, может, и не британка, но кое-что в вас понимаю.

— Откуда вы знаете о дружбе Панси и Гарри? — нахмурился он.

— Вы не слишком-то ее скрывали, мой дорогой, — мурлыкнула Розабелла. — Весь Хогвартс в курсе, а у Блейза есть глаза, уши и мозг между ними. И сова, с которой сын посылает мне обстоятельные письма.

— Меня смущает судьба ваших предыдущих супругов, madame, — откровенно сказал Патрокл, беря бокал в руки и допивая терпкое вино. — Они слишком быстро покидали этот бренный мир, а мне хотелось бы в нем задержаться.

— Не беспокойтесь, — по-деловому сказала она. — Я неплохо умею считать. Вы живой и здоровый для меня намного ценнее гипотетической вдовьей доли. Видите ли, спустя столько лет в Британии я все еще считаюсь чужачкой, да к тому же, nouveau riche — вы, островитяне, очень медленно привыкаете к новым людям и новым идеям. Я никогда не стану здесь своей — но мой сын обязан. Я хочу облегчить ему старт.

— Дав в сестры урожденную Паркинсон, а в друзья — героя магической Британии и наследника Малфоя?

— Именно, — улыбнулась Забини. — Видите? Мы уже отлично понимаем друг друга.

— Мне надо подумать, — медленно сказал Патрокл. — Это очень щедрое предложение, но…

— Разумеется! — перебила Розабелла, вставая. — Подумайте, обсудите с сестрой — Поликсена, верно? Заверьте ее, что я не собираюсь посягать на ее права как хозяйки мэнора и вашей правой руки — у нас будут совершенно разные задачи. Скажу сразу: у моего щедрого предложения есть срок годности. Помимо вас, в качестве супруга меня вполне устроит Теобальд Нотт — он менее симпатичен лично мне, да к тому же не имеет никакого отношения к Поттеру, зато его сын уже дружен с Блейзом. Но все же я хотела бы заключить союз именно с вами и сорвать банк. Я буду ждать, Патрокл. Надеюсь, вы примете верное решение.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

В комментариях к одной из прошлых глав поднимался вопрос о матримониальных планах и проблемах наследования рода Паркинсон, вот и ответ подоспел :)

Итак, про "старый школьный галстук" можно почитать здесь:

https://history.wikireading.ru/104857

А про шесть мужей Забини здесь:

https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9C%D1%83%D0%B6%D1%8C%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8_%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%B7%D0%B0_%D0%97%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B8

Визуал:

— Розабелла Забини: https://ibb.co/7v1BSD9

Ее саундтрек: https://www.youtube.com/watch?v=tZ8N5-7x9Yc

1) https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9C%D1%83%D0%B6%D1%8C%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8_%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%B7%D0%B0_%D0%97%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B8

Вернуться к тексту

2) Я думаю, что при желании сохранение фамилии вполне могло быть прописано в ее брачных контрактах

Вернуться к тексту

3) У англичан есть выражение «старый школьный галстук», с которым они привыкли связывать другое распространенное словосочетание — «сеть старых друзей». Куда бы ни забросила судьба английского джентльмена, он всюду перво-наперво ищет собратьев по публичной школе, которые в любом обществе инстинктивно тяготеют друг к другу. На сей счет к тому же существует игра слов, так как выражения «школьные галстуки» и «школьные связи» по-английски звучат одинаково. Человек с галстуком публичной школы, стало быть, человек со связями. Например, повязывая темно-синий галстук в тонкую голубую полоску, воспитанник Итона знает, что этим самым узлом он накрепко присоединен к «сети старых друзей», которая всегда будет ему опорой.

Вернуться к тексту