Дамы семьи Паркинсон (джен)

Рада вас здесь видеть!

Я не хочу тратить время читателей, потому уточняю несколько моментов заранее.

1. Пожиратели здесь адекватнее, чем в каноне. Коротко: была гражданская война, обе стороны натворили дел, беспричинных убийств не было. Мотивы «светлой стороны» я почти не затрагиваю — об Ордене Феникса и так написано много отличных работ, в том числе сам канон.

2. Что точно есть: ООС — я не претендую на канонную вхарактерность. Чего точно нет: махровой родомагии, алтарей, коллекции фамильных перстней и всесильных добрых гоблинов. Что еще есть: фанонные амулеты и малфоевские павлины, проклятия и пророчества. Чего еще нет: Золотого Трио и изменения Гермионы за лето.

3. Жанр — дженогет. Джен на любителя: «Дамы» — это не боевик, а эмоциональный детектив. Потому чистого экшена и приключений мало, зато есть разоблачение фамильных тайн и поиск скелетов (а также любовников) в шкафу. Детективная часть важна: подсказки щедро рассыпаны по тексту, и искать их — отдельное удовольствие. Можно читать и без этого, но готовьтесь: в конце вас ждут сюрпризы. Гет идет по нарастающей: любовь — один из важных мотивов, но мы вряд ли увидим хоть одну постельную сцену. Пейринги не проставлены, потому что я за саспенс. Если вам не нравится идея гета с участием кого-то из главных героев, лучше не продолжать.

4. С 9-й главы мы почти не следуем привычным сюжетным вехам. Почти каждая глава включает в себя пару разных ПОВов. После 11-й главы идет первая интерлюдия — короткий рассказ о прошлом героев. Интерлюдии важны для понимания основной временной линии.

5. В целом хронология канона соблюдена, кроме родословной семьи Блэк. Другое значительное изменение: свадьба Поттеров сдвинута на июнь 1979 г. (через год после выпуска из Хогвартса) по сравнению с канонным 1978 г. (сразу после выпуска).

6. Герои — люди. Они врут, в том числе и себе, делают ошибки и заблуждаются. Внимание: имеются ненадежные рассказчики — те, кто не до конца откровенен даже сам с собой. Верьте героям на свой страх и риск.

7. Есть серая мораль. Нет откровенного «гадства»: у всех есть мотивы, и герои считают себя хорошими людьми. Прошу высказывать свое мнение о них в мягкой форме. Все как в жизни: другие не изменятся только потому, что не нравятся лично вам.

8. Почему стоит «АУ»? Потому что я беру из канона то, что мне нравится, и отказываюсь от того, что не нравится. Например, в «Дамах» родители Джеймса — Дорея Блэк и Карлус Поттер, хроноворотов нет, а дети, зачатые под амортенцией, способны на любовь.

9. Все родословное древо Паркинсонов, девизы, гербы, мэнор и остальное — моя авторская вольность.

10. У кого как, а у меня Священные Двадцать Восемь — закрытая часть элиты магмира, и не каждая социальная лестница туда может привести. Это не родомагия, у них нет «особой крови». Они обязаны своим положением тем, что их предки первыми заняли важные ниши (пример: Олливандеры и палочки). Им выгодно родниться между собой, как и элитам в нашем мире (пример: брак дочери банкира и сына олигарха/депутата). Как следствие, все эти семьи давно в родстве, так что браки далеких кузенов — норма. Я это не порицаю.

11. По отзывам читателей вас ждет: «отсутствие плохих и хороших»; «медленное, обстоятельное развитие событий», «удачный баланс светлых эпизодов и драмы, трудностей и возможностей». Кроме того, мои дети ведут себя взрослее, чем в каноне.

12. На закуску немного сборной солянки. В спальне гриффиндорских первокурсников — четыре кровати. Сменить факультет можно только один раз, и для этого нужно приложить усилия. Северус моет голову и в целом выглядит прилично (зельевар-неряха — нонсенс, да и Слизерин его затравил бы). Кормак Маклагген — нормальный мальчишка, и я работаю над его реабилитацией в фандоме. Разнополая дружба бывает, если соблюден ряд условий, и в «Дамах» есть разнополые друзья. С шести лет и до Хога Панси почти не покидала мэнор, и для этого были причины.

Надеюсь, вам понравится!

Если вы не читали цикл Кукулькан, смело переходите к первой главе :)

Вас могло заинтересовать посвящение. Или вам посоветовали «Дам» те, кто читал «Борьбу» и нашел сходство. Так или иначе, у вас могут быть ожидания о том, какими будут «Дамы», — и не хотелось бы, чтобы вы потратили время зря ?

Потому я обсудила этот вопрос с читателями, знакомыми с обеими работами. Этот список составлен по мотивам их отзывов.

Важно: «Дамы» — не вбоквел и не работа «по мотивам». Не продолжение «Борьбы» и не фанфик на фанфик. Это другой мир, и здесь другие Панси, Гарри и Драко. Тем не менее «Дамы» появились на фоне моей тоски по «Борьбе», и это оказало свое влияние.

Итак, что совпадает:

— Подробный и логичный мир, живущий по своим внутренним законам

— Глубокая проработка героев, в т.ч. второстепенных

— Обе стороны гражданской войны — это просто люди

— Пожиратели не маньяки, а оппозиция

Что отличается:

— Здесь нет слеша, зато Малфои счастливы друг с другом

— Нет деления на «светлых» и «темных», нет стихийной магии и Ковена — я считаю, что лучше Кукулькан это никто не напишет

— В «Дамах» и «Борьбе» совпадают средневековые/викторианские правила в обществе (ранние помолвки, главы семей, крестные/крестники), однако в «Борьбе» также есть целый институт амантов. В «Дамах» его нет

— В «Борьбе» уделяется больше внимания романтическим линиям. У меня гет расцветает пышным цветом только в третьем томе, и он куда более драматичен

— Дети у Кукулькан — очень взрослые, даже зрелые, и они размышляют и ведут себя соответственно. Мои дети тоже рано повзрослели и смотрятся на пару лет старше, но если вы ищете в «Дамах» детей, как у Кукулькан, мои младшие могут вас разочаровать

— Другой ритм и стиль. У меня очень неспешный ритм и очень медленный слоуберн

— Приключений в классическом понимании почти нет

— Несмотря на то, что в «Дамах» есть шутки и я стараюсь соблюдать баланс драмы и надежды, у меня значительно меньше юмора, чем у Кукулькан.

Напоследок хочу уточнить: я искренне восхищаюсь «Борьбой». Этот цикл не превзойти, — а потому я даже не пыталась. «Дамы» другие и о другом, хоть и появились на фоне моей любви к «Борьбе».

Примечания:

Некоторые фразы взяты из "Гарри Поттер и Философский Камень".

Конец июля радовал безоблачным синим небом, в саду сладко пахли ирисы, отцветали поздние розы и сновали туда-сюда неутомимые бронзовки с малахитовыми спинками, но Панси было не до наслаждения радостями жизни. Она лежала на стареньком клетчатом пледе за кустами дикой малины и, сосредоточенно хмурясь, перечитывала последнее письмо мамы.

Она почти не помнила ее — Каролина Паркинсон умерла, когда Панси было шесть лет. В памяти осталось немногое: шелест платья, грустная улыбка, нежный и тревожный запах лаванды… Тетя говорила, что Панси похожа на мать, но сама она больше верила собственным глазам и точно знала, что пошла в отцовскую родню: каштановые волосы, темно-зеленые глаза немного к вискам, чуть курносый нос…

Когда мама начала угасать, она стала писать дочери письма. Они хранились в особой шкатулке из розового дерева, которую торжественно доставали в день рождения Панси. Тетя изобрела целый ритуал: зажигала свечи в массивных бронзовых канделябрах и под звуки заколдованного рояля приводила ее в дальний угол библиотеки, где и хранилась шкатулка. Правило было всего одно, но непреложное, — каждый год Панси получала одно письмо. В этот раз на нем значилось число «11».

Панси всегда с трепетом ждала очередной день рождения: ей казалось, что мама вовсе не умерла, что она рядом, следит за ее жизнью. После мамы не осталось живого портрета, но было целых две колдографии, и Панси любила их разглядывать. Мама на них была совсем юной и беззаботной. На одном колдофото она играла на рояле в гостиной, на другом — внимательно смотрела в объектив и загадочно улыбалась, а затем радостно махала кому-то за спиной колдографа и порывалась уйти из кадра.

Однажды, перебрав виски, тетя Поликсена проболталась, что Каролина якобы обладала даром предвидения: она знала вещи, которых не могла знать, и этот необычный талант однажды вышел Паркинсонам боком. Панси хотела узнать больше, но тетя отослала ее к себе и с того дня никогда не упоминала загадочный дар невестки.

Сама Панси думала, что, если мама была провидицей, это могло объяснить некоторые странности ее писем. Например, откуда мама могла знать, что на девятилетие отец подарит ей метлу? Или зачем было оставлять в наследство мамин личный учебник зелий, если проблемы с зельеварением у Панси начались уже после того, как Каролины не стало?

Нынешнее письмо било все рекорды прозорливости. За теплыми поздравлениями с одиннадцатилетием следовали совсем уж странные вещи — мама предупреждала Панси о будущих однокурсниках: Поттере и сыне лорда Малфоя. Подробностей не было, мама писала путано. В основном она просила Панси быть предусмотрительной и осторожной и не портить отношения с обоими. «Ты справишься, — писала мама своим летящим почерком. — Я не знаю точно как, но уверена, что ты справишься». В письме мелькало еще два имени: Дамблдор и Снейп. Панси чувствовала, что мама опасается директора Хогвартса, а к декану Слизерина испытывает смешанные чувства. «Оба — сильные легиллименты, Фиалка, будь осторожна».

Панси устало потерла лоб и отложила письмо в сторону. Она ужасно хотела в Хогвартс, но доверяла маминому чутью. Обидно: видимо, мечты о друзьях и приключениях в волшебном замке так и останутся просто мечтами.

После обеда отец пригласил ее к себе в кабинет для приватного разговора. Панси любила бывать у него, хотя случалось это нечасто — Патрокл Паркинсон не баловал дочь своим вниманием.

— В этом году ты едешь в Хогвартс, — задумчиво проговорил он, стоя у массивного письменного стола. Панси поерзала в глубоком гостевом кресле и кивнула, краем глаза отмечая изменения: глобус переставили из застекленного шкафа на стол, тяжелые бархатные портьеры были синими, а стали зелеными… — Я хотел бы отложить этот разговор и вернуться к нему через несколько лет, но боюсь опоздать.

Отец замолчал и крутанул глобус, и перед Панси оказалась Африка.

— Ты уже знаешь, что на момент твоего рождения я был Пожирателем Смерти, и слышала эту историю в общих чертах от Поликсены. До поры до времени я предпочитал, чтобы сестра не вдавалась в грязные детали, хотел дать тебе время побыть просто ребенком, но дальше тянуть нельзя. Видишь ли… Когда наш предводитель погиб, на нас все ополчились. Многие сумели откупиться и затаиться, другие попали в Азкабан. Я, — отец горько усмехнулся, — затаился. Мы потеряли огромную часть состояния, но зато я остался на свободе. Возможно, не следовало так поступать с тобой, лишать наследницу львиной доли состояния, но я был слаб.

Панси хотелось кинуться к нему и крепко обнять, но она сдержалась и только посильнее стиснула подлокотники кресла: к отцу было не подступиться, так уж повелось. Вокруг него словно была ледяная сфера отчуждения.

— Теперь наступает твое время, и нужно правильно им распорядиться. С тобой будут учиться двое: Гарри Поттер и Драко Малфой. О Поттере никто ничего не слышал с тех самых пор, как в его доме погиб наш лидер, подробности тебе расскажет Поликсена. Что же касается Малфоя… Его отец был одним из нас, доверенным лицом Лорда. С некоторых пор мы с ним не слишком ладим.

— Мне следует держаться от них подальше? — уточнила Панси.

— Сомневаюсь, что у тебя выйдет, Персефона, — отец всегда называл ее полным именем, он вообще был далек от нежностей. — Я предвижу деление твоих однокурсников на стороны, и тебе нужно будет выбрать правильную. Учитывая собственные ошибки, я не смею требовать от тебя жертв, но настоятельно рекомендую подумать о будущем. Ты уже знаешь, что к семьям Пожирателей Смерти до сих пор относятся с подозрением. Политика Магической Британии и ее будущее больше не в наших руках. Паркинсонам грозит забвение — семье, которая дала Британии ее третьего Министра Магии! Нам нужно вернуть прежнее положение в обществе, а потому присмотрись к Поттеру. Помоги ему на первых порах, покажи, что мы не монстры, которыми нас рисуют. Возможно, именно нежная школьная дружба позволит Паркинсонам вернуться на должное место.

* * *

В своей спальне Поликсена Паркинсон недовольно оглядела содержимое сундука и поджала губы: хорош братец, нечего сказать! Несмотря на то, что Панси в целом знала ту давнюю историю, следовало посвятить ее в подробности куда раньше, но Патрокл был против. И вот теперь, пожалуйста, первое серьезное задание для наследницы — ни много ни мало подружиться с героем магической Британии…

В целом Поликсена понимала и одобряла замысел брата, но при этом не на шутку опасалась мести бывших соратников: насколько она понимала из редких встреч, многие из них продолжали жить старыми, погибшими вместе с Лордом понятиями, и попытку обаять Поттера могли воспринять как предательство. Однако Патрокла было не переубедить. «Нам дорого встала война с так называемым Оплотом Света, — цедил он сквозь зубы. — Персефона не будет жить взаперти. Они победили, и нам всем пора бы уже признать очевидное и наладить взаимовыгодное сотрудничество».

Поликсена тяжело вздохнула и расправила лежащий в сундуке плащ Пожирателя Смерти, погладила кончиками пальцев белую маску. Памятные вещи официально принадлежали Патроклу, но на рейды по негласному договору их надевала она — наследник был слишком ценен для семьи, и им нельзя было рисковать в стычках с аврорами или фениксовцами. В свое время Поликсена была одной из лучших на курсе по ЗОТИ, к тому же родители не скупились на частных учителей — семье требовался хороший боец, и то, что вместо желанного мальчика у Приама и Кассиопеи родилась девчонка, ничего не меняло...

Плащ надежно скрывал фигуру, маска — лицо, а все остальное легко было исправить трансфигурацией. За все это время только один человек догадался, что брата подменяла сестра, но он уже никогда и никому об этом не расскажет.

Поликсена скрипнула зубами и захлопнула сундук. Она все равно сделает по-своему, расскажет Панси все так, как было, без лакун: о надежде старых семей, о харизматичном лидере и о том, каким странным, горько-сладким было то время… и о конце гражданской войны она расскажет тоже. О том, как победители бросали проигравших в Азкабан и как выманивали откупные, о бесконечных проверках и обысках. Патроклу легко играть в политику, отрекаясь от прошлого, он никогда толком не был Пожирателем — плечом к плечу с ними вместо брата-наследника сражалась Поликсена.

В дверь постучали, и она, еще раз вздохнув, впустила племянницу. Им предстоял непростой разговор.

* * *

— …И тогда он исчез, — закончила свой рассказ тетя, глядя невидящими глазами куда-то за спину Панси. — Лестрейнджи и Крауч пытались узнать, что с ним произошло, у Лонгботтомов… Итог: двое навсегда в Мунго, один мертв, трое в Азкабане, да еще и мальчишка, оставшийся сиротой… Ты уже знаешь, что победителем Лорда объявили годовалого ребенка — твоего ровесника, Гарри Поттера. Но запомни, Панси: никто не знает, что там произошло — во-первых, Лорд отправился туда в одиночку. Во-вторых, по официальной версии в доме были только Поттеры, и все они погибли, кроме самого Гарри. Ну а в-третьих, Лорда не мог победить никто из взрослых волшебников, а в басню про материнскую любовь и отскочившую Аваду я в жизни не поверю. Я так думаю, там была засада. Ловля на живца.

Панси нахмурилась, размышляя: нынешний честный и откровенный рассказ, без прикрас и умолчаний, вышел довольно жутким. Лорда и его соратников было жаль, но методы у них были так себе, на грани допустимого, а то и за гранью: гражданская война многое списывала, но никак не оправдывала того, что случилось с Лонгботтомами. Возможно, не будь маминого письма, Панси больше сочувствовала бы Ордену Феникса, но мама не доверяла Дамблдору, а значит, и доверия Панси ему не видать.

— Отец велел мне подружиться с Поттером, — призналась она тете. Панси любила Поликсену почти как маму и рассказывала о содержимом писем из-за грани только ей одной. — Но мама просила быть с ним настороже.

Поликсена фыркнула, встала и отвернулась к высокому стрельчатому окну, скрестила руки на груди.

— Патрокл — политик, и он предпочитает загребать жар чужими руками, им это по чину положено. Но на этот раз брат превзошел сам себя, тебе ведь всего одиннадцать. Хотела бы я взять твою ношу на себя…

— Я справлюсь, тетя, — пообещала Панси. Мама ведь так и написала в письме, а ей Панси верила.

— Ты будешь не одна, детка, — Поликсена обернулась через плечо и хитро улыбнулась. — Я узнала, когда мальчишка Поттеров будет в Косом переулке, и мы подстроим твою встречу с ним там. Так ты получишь шанс проявить себя до Хогвартса. Я хочу, чтобы ты помнила только одно: я на твоей стороне. Если не захочешь с ним дружить, не ломай себя. Мы найдем другой способ поправить дела.

* * *

На судьбоносную вылазку в Косой собирались, как на рейд (теперь Панси знала о них куда больше — сложные разговоры с тетей происходили каждый вечер). Панси всегда любила читать, и теперь ей казалось, что она повторяет путь любимых героинь из исторических книг: Мелюзины Лузиньян⁽¹⁾ или императрицы Матильды…

Наконец сборы были закончены, и они аппарировали в Косой. Панси с восторгом оглядывалась по сторонам — Паркинсоны редко покидали мэнор, а наследницу и вовсе не брали с собой. Раньше она считала это нормальным — просто не знала, что может быть иначе, — но теперь, после рассказов тети, Панси лучше понимала причину: они боялись мести. Патрокл Паркинсон не был самым известным из Пожирателей (или, как их звали иначе — Упивающихся Смертью), его вина не была доказана и в Азкабане он пробыл всего ничего, но общественное мнение с подозрением относилось к старым семьям.

Потому Панси все было в новинку: самопомешивающиеся котлы в витринах, утробное уханье сов из колдозоомагазина, красочные живые вывески, запах свежей сдобы и яблок в карамели, и даже важные гоблины на ступеньках Гринготтса. Но приятное головокружение унялось само собой, когда они вошли в тихую пыльную лавку изготовителя палочек — Олливандера.

— Так-так, — проскрипел сухонький седой старик с внимательным взглядом карих глаз в желтизну. — Мисс Паркинсон, надо полагать?

— Она самая, — холодно подтвердила Поликсена за ее спиной и положила руки на плечи племянницы. Панси очень хотелось оглянуться, настолько неожиданной была такая перемена, но она не стала и на всякий случай повыше подняла подбородок.

— Я уже знаю, что вам нужно, — захихикал старик, и Панси стало не по себе. — Отличная, отличная палочка, да… Превосходная, как раз для вас. Под вашу маленькую нежную ручку.

Он взмахнул рукой, призывая футляр откуда-то из задней части магазина. Внутри лежала толстая белая палочка, простая и некрасивая, и Панси она не понравилась с первого взгляда.

— Подарок, так сказать, от коллеги. Я хранил ее специально для вас.

Панси неуверенно оглянулась на тетю и потянулась к палочке, втайне надеясь, что Поликсена ее остановит, но та молчала. Палочка будто сама собой скакнула в руку и разразилась снопом серебристых искр, а Олливандер будто расцвел.

— Превосходно, превосходно! Волшебный результат у волшебного ребенка. Сразу видна наследственность и недюжинный потенциал. Уверен, я о вас еще услышу.

— А что внутри? Какая сердцевина? — нехотя спросила Панси.

— Секрет, — ухмыльнулся мастер. — Но вам понравится. Рекомендую побольше практиковаться с этой палочкой, уверен: вам не захочется выпускать ее из рук.

Поликсена молча достала кошель, но Олливандер остановил ее жестом.

— Не стоит, мисс Паркинсон, для вашей семьи — только самое лучшее. По старой памяти, так сказать.

Кряхтя, он ушел к себе, а Поликсена с Панси вернулись в Косой. Поликсена немедленно протянула руку, и Панси без возражений отдала ей палочку. Спрятав ее в сумку, тетя резко выдохнула сквозь зубы и сказала:

— Мне срочно нужно выпить, а тебе не помешает мороженое. Идем к Фортескью.

Когда они уже ожидали заказ, Поликсена пошевелила пальцами, накладывая «заглушку», и хмуро пояснила:

— У нашей семьи с Олливандерами старые счеты. Неприятная история, тебе рановато об этом знать, но раз он не погнушался втянуть ребенка… Видишь ли, покупать палочку у Олливандера — традиция, а после войны — еще и настоятельная рекомендация Министерства. Я надеялась, что Олли давно перегорел, но ошиблась. Впрочем, месть все равно оказалась беззубой — напугал шпротву сетями⁽²⁾!

— Мне не понравилась эта палочка, — пожаловалась Панси. — Какая-то она неприятная.

Поликсена выразительно скривилась и, подождав, пока официант расставит креманки и отойдет от столика, продолжила:

— Нам нужно было отметиться у Олливандера — и на этом все. Мы купим тебе другую палочку, у того же Грегоровича. Ну а эта пускай валяется в библиотеке — мало ли, вдруг ее судьбой ненавязчиво поинтересуются… Проще предъявить товар лицом, чем отвечать на неприятные вопросы. К тому же, я не поручусь, что при сломе конкретно этой палочки обойдется без сюрпризов.

— Она опасна? — насторожилась Панси.

— Разве что своей репутацией, — вздохнула Поликсена и задумчиво размешала кофе с коньяком. — Тис — дерево волшебников, склонных к Темным искусствам. Что касается сердцевины… У меня имеется пара идей, но тебе они ни к чему. Старый пень пытался соблазнить тебя силой, заинтересовать Темными искусствами. Не то чтобы я была против них, но к чему оповещать об этом весь мир? Олли пытается создать тебе неприятную славу еще до Хогвартса — на что-то посерьезнее у него кишка тонка, а так хоть душу отвел. Оно даже хорошо — еще один счет закрыт.

Панси нахмурилась. Было обидно: она так ждала похода в Косой, но сказка внезапно закончилась, оборвалась на самом интересном месте. Знакомиться с Поттером, о котором она думала все это время, уже не хотелось, и на душе скребли кошки.

— Разрази меня Бомбарда, — внезапно ругнулась Поликсена и, смешно вытянув шею, уставилась на что-то за спиной Панси. Девочка обернулась и увидела на улице огромное косматое чудовище, волочившее за собой худого черноволосого мальчика.

— Что это? — ужаснулась она.

— Это — полувеликан Рубеус Хагрид, лесник Хогвартса, — задумчиво пояснила тетя и поднялась со стула. — А с ним почему-то наша цель. Мороженое откладывается, нам пора.

Панси тяжело вздохнула и встала. Она так и не придумала, что будет говорить Поттеру и как завяжет с ним дружбу. Отец прекрасно все продумал, кроме одного, самого очевидного: книжная девочка Панси не умела дружить, у нее просто не было возможности научиться. Она смутно припоминала, что пока была жива мама, она играла с кем-то, вроде бы с мальчиком, но это было так давно… Книги, домовики и тетя — вот и все ее друзья с тех пор.

Поликсена шла быстрым шагом, и в лавку мадам Малкин они зашли сразу же за Поттером, чей страшноватый сопровождающий побрел в сторону «Дырявого котла». Поликсена кивнула мадам Малкин, невысокой пухленькой швее, и села на гостевой диванчик у окна. Ее длинные каштановые волосы золотились в лучах солнца, и Панси украдкой вздохнула — вот бы вырасти такой же красивой! Все Паркинсоны были похожи между собой, так что все шансы имелись, но когда оно еще будет…

Она внимательно окинула взглядом стоящих на лавках мальчишек. Поттер был какой-то странный: невысокий, встрепанный и похожий на воробушка; Панси с первого взгляда прониклась к нему сочувствием. Круглые очки были перемотаны чем-то синим, а по одежде было видно — этого ребенка не балуют, жив и ладно.

Второй мальчик тоже не мог похвастаться ростом и статью, но подумав, Панси списала его тонкокостность на породу. У него были очень светлые волосы и выразительные серые глаза, однако изящные черты лица были подпорчены надменным и скучающим выражением. Панси кинула на него еще один косой взгляд, забираясь на предложенную мадам Малкин скамеечку. Где-то она уже видела такой оттенок…

Мальчишки тем временем разговорились, и Панси внимательно прислушалась. Они говорили про Хогвартс, светловолосый хвастался метлой, а Панси, терпеливо позволяя снять с себя мерки, ждала, когда подвернется случай вступить в разговор.

— Ты уже знаешь, на каком будешь факультете? — снисходительно спросил незнакомый мальчик, и она посочувствовала неловко мнущемуся Поттеру. Вот он, удачный момент, лучше не будет.

— Все факультеты интересны по-своему, — дипломатично заметила она. — Да и узнать заранее не выйдет: все решает Шляпа. Приятно познакомиться, меня зовут Персефона Паркинсон.

— Какая Шляпа? — заинтересовался Поттер с соседней скамеечки. Второй мальчик смотрел с дальней лавки прищуренным взглядом, будто прикидывал, как половчее ее проклясть.

— Распределяющая, — Панси мимолетно удивилась его незнанию. — Принадлежала Годрику Гриффиндору, одному из Основателей. Ее надевают в первый день в Хогвартсе, и именно она решает, кто на какой факультет попадет.

— Меня все равно ждет Слизерин, — прошипел другой, недовольный тем, что все внимание сместилось на Панси. Она отметила про себя, что он не представился, хотя явно был чистокровным и должен был знать, как полагается себя вести. — Вся моя семья училась там, и это лучший факультет. А где учились твои родители, на Хаффлпаффе небось?

Панси пожала плечами. Манеры мальчишки оставляли желать лучшего, хотя сам он был ничего так, похож на принца с иллюстраций к ее любимой сказке. Ничего, у Панси есть задача и нельзя отвлекаться, а этикету его пускай мама с папой учат.

— Они выпускники Слизерина, но это совсем неважно — на любом факультете есть хорошие люди, а есть не очень. Главное, чтобы тебе там нравилось.

Видно было, что задаваке хотелось продолжить конфликт, но Панси буквально прочитала в его глазах какую-то внезапную мысль, и он задумчиво затих, изредка поглядывая на нее.

Поттер отреагировал совсем иначе — от души обрадовался новому доброжелательному источнику информации и закидал ее вопросами. Панси со все возрастающим удивлением поняла, что он знает о магической Британии куда меньше нее, почти не покидавшей мэнор. Где его воспитывали, в Запретном Лесу?

— Здорово, что ты пытаешься узнать как можно больше, — осторожно сказала она, когда примерка подошла к концу и они спустились со скамеечек. Второй мальчик уже ушел, напоследок смерив ее долгим нечитаемым взглядом с головы до ног. — Если хочешь, давай поедим мороженого, и я постараюсь ответить на все твои вопросы. А что не буду знать я, наверняка подскажет моя тетя, — Панси оглянулась и подвела смущенного Гарри к окну, — Поликсена Паркинсон.

— Рада познакомиться, — тетя улыбнулась одними глазами и протянула руку для пожатия. Панси почувствовала, что Поттеру дамы семьи Паркинсон понравились.

— Меня Хагрид ждет, — со вздохом сожаления сказал Гарри. — Он, наверно, занят, и не сможет…

— Ничего страшного, — успокоила его Поликсена. — Мы можем прислать тебе сову.

— Только не сову, — тут же вскинулся Поттер. — Простите, мэм, но мои опекуны — обычные люди, и они… ну… боятся.

Поликсена нахмурилась, точь-в-точь как Панси при столкновении с чем-то странным, но настаивать не стала.

— Тогда можете встретиться уже в купе и все обсудить. Времени у вас будет море, Хогвартс-экспресс едет долго. Советую взять с собой еду… впрочем, если не возражаешь, Панси возьмет на двоих.

— Меня так зовут… друзья, — замялась Панси, надеясь, что уточняющих вопросов не последует — на самом деле друзей у нее не водилось. Но гордый доверием мальчишка только просиял и горячо закивал.

— Раз ты живешь у магглов… обычных людей, тебе надо будет прибыть на платформу 9 и ¾. Там будет колонна, через нее нужно пройти, — спокойно продолжила тетя. — Я встречу тебя возле нее и все покажу, а Панси подождет на перроне.

Поттер продолжал кивать, счастливо улыбаясь, а Панси хмурилась все больше: что-то с этим мальчиком сильно не так, он прямо-таки мечтает о дружбе хоть с кем-то. Ей это было на руку, но от хорошей жизни не тянутся ко всем подряд, а Панси почему-то хотелось, чтобы у него все было хорошо.

Когда они с тетей вернулись домой, Поликсена первым делом обняла ее и нежно поцеловала в лоб.

— Ты молодец, Фиалка, — Панси чуть не расплакалась, услышав это слово, — так ее называла только мама. — Доброе сердечко, умница. Не знаю, что с этим мальчишкой, но дети, у которых дома все в порядке, так к первым встречным не бросаются.

Она помолчала и прошипела с неожиданным раздражением:

— Твой отец демонстрирует чудеса прозорливости: теперь мне понятно, почему он так настаивал на знакомстве до Хогвартса. Надеюсь, Патрокл все продумал и не подставил тебя: кто-то ведь должен был снять сливочки вместо нас…

Август пролетел незаметно, и с каждым днем Панси все сильнее охватывало неясное, тревожное предвкушение. Как пойдет ее учеба в Хогвартсе? Найдет ли она друзей — или наживет врагов?

Единственным событием догоравшего лета стала короткая поездка к Грегоровичу — вторая палочка Панси, тонкая и изящная, из красного дерева, оказалась полной противоположностью первой, заточенной Поликсеной в один из стеллажей в библиотеке. Впрочем, главное ее достоинство заключалось в другом: новая палочка была как чистый лист бумаги и никак не напоминала об унаследованных Панси сварах.

Панси много думала о своем визите в лавку Олливандера. Она выросла со знанием о том, что привилегии идут рука об руку с обязанностями и что положение ее семьи имеет неприглядную изнанку, но не ожидала столкнуться с этой изнанкой так скоро. Она хотела еще хоть немного продлить детство…

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Я задумалась, почему в каноне только Малфой пытался подружиться с Поттером, и то как-то вяло. Побежденным ведь тоже хочется вернуть себе потерянные позиции, они прождали уже одиннадцать лет — а Лорда все нет и нет, пора бы и реванш взять.

Колдофото Каролины: https://ibb.co/Ytn3wJR

Коллаж к главе: https://ibb.co/C0KBGm1

Патрокл: https://ibb.co/mD8QVQL

Поликсена: https://ibb.co/98fnZkx

1) Вики: Мелюзина — фея из кельтских и средневековых легенд, дух свежей воды. Часто изображалась как женщина-змея. Выходит замуж за смертного, поставив ему условие, чтобы он никогда не видел её в зверином обличье. Когда он застаёт её в таком виде, она бросает его. Считается родоначальницей дома Лузиньянов.

Вернуться к тексту

2) Переиначивание поговорок под волшебный мир — вполне канонная штука, и такой подход мне очень близок. Из вики: Шпротва или шпырот (ⅩⅩⅩ) — это рыба, сплошь покрытая шипами. Водится в Атлантическом океане. Рассказывают, что первый косяк шпротвы создали в начале XIX века в отместку рыбакам-маглам за то, что те оскорбили команду магов-мореплавателей. С тех пор, как только маглы пытаются ловить рыбу в этом районе, шпротва рвет их сети в клочья.

Вернуться к тексту

Примечания:

Некоторые фразы взяты из "Гарри Поттер и Философский камень".

Гарри она увидела издалека — его тащил за собой, как на буксире, угрюмый толстяк в полосатом жилете. Поликсена вздохнула и улыбнулась мальчику, а тот, увидев ее, замахал изо всех сил — ну чисто брошенный книззленыш, обнять и плакать. Поликсена никогда не замечала за собой особого материнского инстинкта, но даже ей захотелось срочно усыновить этого несчастного мальчишку.

— Мисс Паркинсон!

— Рада видеть тебя, Гарри, — кивнула она и внимательно присмотрелась к его сопровождающему. — Мистер..?

— Дурсль, Вернон Дурсль, — одышливо сказал тот и недоверчиво прищурился. — Странно, вы вроде нормальная.

Поликсена недоуменно подняла брови. Для выхода в маггловский Лондон, даже такого короткого, она оделась как подобает: простая черная юбка и темно-зеленая водолазка с длинным рукавом. Для нее в визитах за Барьер не было ничего необычного: в свое время Лорд ценил услуги семьи Паркинсон в том числе и в добывании информации и ресурсов у магглов.

— Приятно познакомиться, мистер Дурсль. Поликсена Паркинсон, моя племянница будет учиться вместе с вашим… подопечным, — расставила она все точки над «i».

— Оставляю его на вас, — буркнул мужчина себе под нос, но при этом не упустил возможности на прощание галантно приложиться к руке Поликсены. Поттер только крутил головой, переводя взгляд с нее на Дурсля и обратно, как почтовая сова. — До свидания. Веди себя пристойно… подопечный.

— Он такой вежливый был при вас, — удивился мальчик, когда опекун ушел, и, прищурив глаза, неприязненно добавил: — А меня он ненавидит.

— Не переживай, Гарри, — Поликсена потрепала его по волосам, сама себе удивляясь. — На нем свет клином не сошелся.

Они прошли через колонну (пришлось сначала повторить трюк пару раз самой, чтобы мальчишка привык) и вышли прямиком к скучающей Панси. Та обрадовалась новому другу и, наскоро попрощавшись с тетей, повела его к поезду, попутно что-то рассказывая. Патрокл ошибся, угрюмо подумала Поликсена, провожая взглядом непривычно оживленную племянницу. Мстить семьям Упивающихся в итоге так и не стали, можно было и не прятать Панси под защитой мэнора так усердно. Могла бы гулять по Косому, знакомиться с новыми людьми, завести друзей…

Тогда, после смерти Каролины, и так нелюдимый брат окончательно замкнулся в себе, и Паркинсон-мэнор по его воле закрылся для гостей, в том числе, для единственного друга Патрокла и его семьи, чего тот так и не простил. Спустя какое-то время Поликсена попыталась образумить брата, но он ничего не желал и слушать — она подозревала, что после смерти жены Патрокл стал ужасно бояться за единственную дочь. Так и повелось: Поликсена днем занималась Панси (учила читать и считать, развивала память, показывала заклинания и варила зелья), а вечером и на выходных ускользала из мэнора, чтобы глотнуть хоть немного свободы и отвлечься от тяжелых мыслей — в ее положении свободное время было не роскошью, а мукой. Патрокл не контролировал ее отлучки и не запрещал их, но относился к ним неодобрительно.

Проходя мимо колонны, она заметила толпу странно одетых магов и с лету опознала в них выводок Мелинды и Артура. Уизли копошились, оглядывались по сторонам и периодически громко сообщали в пространство, что они едут в Хогвартс. Поликсена ухмыльнулась про себя: так вот кто должен был встретить юную надежду магического мира. А что, неплохой выбор: многочисленная семья, держат руку Дамблдора, но при этом входят в Священные Двадцать Восемь, с какой стороны ни глянь, всюду удачно выходит. Впрочем, они опоздали — теперь героя будет просвещать умница Панси Паркинсон, а не всякие рыжие выскочки.

Поликсена надменно вздернула подбородок, проходя мимо Уизли, и вдруг словно уперлась в стену. У входа в каминный зал стоял Малфой — слава Мерлину, спиной к ней. Она напряглась и сделала плавный шаг в сторону, укрываясь за одной из мраморных колонн, — общаться с Люциусом не хотелось, особенно после недавней встречи с Драко. Мальчишка очень некстати попал к Малкин ровно в момент знакомства Панси с Поттером и наверняка наябедничал отцу; и так понятно, какие выводы тот сделает из интереса наследницы Паркинсон к убийце Лорда.

Поликсена осторожно выглянула из-за колонны и скрипнула зубами — Люциус стоял прямо перед ней, в паре шагов, и тянул губы в ухмылке. Ну надо же, какие открываются таланты: помнится, в бою он был куда менее расторопным.

— Рад видеть, мисс Паркинсон.

— К чему такие прелюдии, — двусмысленно мурлыкнула Поликсена и протянула руку для поцелуя. — Мы на «ты» с моего рождения.

— Увы, наша дружба неожиданно оборвалась из-за решений вашего брата, мисс Паркинсон, — не принял подачу Люциус, отпуская ее ладонь. Серебряная змея, увенчивавшая его трость, сверкала злыми изумрудными глазами и пробовала воздух трепещущим языком. — Провожаете племянницу?

— Именно так, — чопорно подтвердила Поликсена и выразительно наколдовала Темпус. — Вынуждена откланяться, спешу домой.

— Надеюсь, Персефоне понравится на Слизерине, — небрежно заметил Люциус, помахивая тростью. — В наше время нужно осмотрительно выбирать компанию.

— Моя племянница крайне осмотрительна, — с едва скрытой насмешкой заверила Поликсена. — Передавайте мои наилучшие пожелания супруге.

— Всенепременно, всенепременно… — Люциус еще раз окинул ее внимательным взглядом и, кивнув на прощание, направился к каминам. Поликсена чертыхнулась и аппарировала с места — настроение у нее испортилось окончательно.

* * *

Панси смотрела в окно и удивлялась тому, как удачно все складывается: они ехали уже целых полчаса, и пока к ним никто не заходил. За это время она успела поделиться с Гарри едой и чаем, ответила на самые наболевшие вопросы и даже дала почитать главу из «Современной истории магии» о его трагической судьбе.

Подумав, Панси сдула с глаз челку и предложила:

— Давай я твой шрам замаскирую.

— А ты можешь? — воодушевился Гарри.

— Тетя дала мне с собой одну штуку, какой-то там крем, она его у магглов купила, — пояснила Панси. — Сказала, что тебе может быть неудобно от того, что все вокруг будут лезть к тебе, увидев шрам.

Гарри обрадовался и закивал: видимо, он не горел желанием общаться с поклонниками своего подвига и раздавать автографы направо-налево. Панси улыбнулась и, выдавив щедрую порцию крема, осторожно втерла его в лоб Гарри. Закончив, отодвинулась и скептически оценила результат: ну вот, так-то лучше, почти не видно.

Она успела очень вовремя, потому что через пару минут в купе постучали, и внутрь заглянул высокий рыжий мальчик с чернильным пятном на носу. Он внимательно присмотрелся к ним, а потом так же молча закрыл за собой дверь. Панси и Гарри удивленно переглянулись.

— Тетя сказала, что многие будут пытаться с тобой подружиться, — сказала Панси и неожиданно для себя призналась: — Если честно, я тоже пытаюсь.

Гарри зарделся и пожал плечами.

— Ты хорошая. И тетя у тебя классная. И вообще, ты все мне рассказываешь, угощаешь… Я буду рад с тобой дружить. Если честно, у меня совсем нет друзей…

— У меня тоже, — хмыкнула Панси. — Когда-то вроде был друг, но после смерти мамы меня перестали к нему возить. Я даже имени не помню, слишком маленькая была. Помню только, что играли вместе: у него был оживленный игрушечный гиппогриф, на нем можно было кататься. А еще мы вроде бы строили замки из зачарованных блоков, и были еще такие солдатики, они умели отдавать честь… Но потом все закончилось.

— Мне жаль, что твоя мама умерла, — сочувственно сказал Гарри и повесил нос. — Мои родители тоже…

— Я должна кое в чем признаться, — решилась Панси, надеясь, что отец не лишит ее наследства за провал миссии: просто внезапно пришло в голову, что Гарри все равно узнает, и не хотелось потом оправдываться. — Отец и тетя… они были последователями Лорда. Того-Кого-Нельзя-Называть.

Поттер застыл. Панси собралась с силами и продолжила ровным голосом:

— Понимаешь, он был нормальным, отличным лидером до самого конца семидесятых. А потом будто начал сходить с ума… Они не знали, что он задумал, когда отправился к вам, правда-правда. Я вообще думаю, что если бы они проведали, то обязательно бы его остановили. Уверена, — твердо добавила Панси, хотя никакой уверенности на самом деле не испытывала: тетя была очень высокого мнения о Лорде в целом и его боевых качествах в частности.

Гарри молчал, глядя в окно с пролетающими мимо холмами и перелесками, а затем резко отложил надкусанный бутерброд с ветчиной на стол, и Панси чуть не заревела от обиды. Ее первый и единственный друг…

Внезапно он повторил с нажимом:

— Ты хорошая. И тетя твоя… не знаю, что там было и почему, но пока что вы первые, кто ко мне отнесся как к человеку, а не как к памятнику. Хагрид тоже пытался, но ни на вопросы толком не ответил, ни перрон мне не назвал, будто я должен сам догадаться. И про шрам тоже не подумал, а я терпеть не могу, когда все на него пялятся. Я думаю, ты точно не в ответе за то, что твоя семья поддерживала… эээмм… Лорда. Так короче, а то с этой скороговоркой язык сломать можно.

— Спасибо, — шепнула Панси и робко улыбнулась.

В купе опять постучали, и в проеме показалась встрепанная девочка с густыми каштановыми волосами. Панси украдкой вздохнула — ее собственные волосы были не такими роскошными, но зато и управляться с ними было куда проще, особенно когда она подстригла каре. За спиной девочки маячил пухлый круглолицый мальчик, и Панси присмотрелась к нему внимательнее: после встречи в ателье Поликсена решила заочно познакомить ее со всеми чистокровными погодками и частью слила воспоминания, а частью нашла колдографии. Так задавака из ателье оказался Драко Малфоем, а потому, памятуя о советах мамы, Панси пообещала себе наладить с ним ровные отношения. Стоявший в проходе мальчик вроде был тем самым Лонгботтомом — сиротой при живых родителях и последним в роду, как и многие из них.

— Никто не видел жабу? Невилл ее потерял, а я помогаю ему ее отыскать… Так вы ее видели или нет?

— Увы, — развела руками Панси, сочувственно улыбаясь Невиллу. — Ты потерял фамильяра? Попробуй Акцио.

Тот начал смущенно благодарить, а девочка стремительно развернулась к Панси и подбоченилась. Ее звонкий голос был полон негодования:

— Что это такое — Акцио? Я прочитала уже все учебники за первый курс, и там такого заклинания нет, я бы точно знала.

— Это заклинание учат позже, — подтвердила Панси. — Но Невилл из семьи волшебников, он должен его знать.

Девочка напряглась, и Панси удивилась такой яркой негативной реакции — обычно ей легко удавалось подладиться под собеседника.

— А в моей семье волшебников нет, — отрезала та. — Но я выучила все, что смогла, наизусть, и надеюсь, этого хватит, чтобы учиться лучше всех. Меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас?

— Персефона, — представилась Панси и взглядом намекнула Поттеру не называть фамилию, но тот и сам догадался, что выгоднее путешествовать инкогнито.

— Гарри.

— Очень приятно! Ладно, мы пойдем искать дальше, если, конечно, у Невилла не выйдет использовать это Акцио, — затарахтела Гермиона и, покинув купе, потащила Лонгботтома за собой. Панси показалось, что тот был уже не рад нежданной помощи.

— А почему ты сказала, что он должен знать это заклинание? — заинтересовался Поттер.

— Невозможно жить с магами и не выучить такие вещи, — пожала плечами Панси. — Это как есть вилкой и чистить зубы — все так делают, и ты делаешь… А чему-то более сложному меня учила тетя.

— А отец?

— Отец работает, — поскучнела Панси: говорить о нем было неприятно, словно расцарапывать едва начавшую заживать рану. — Он заседает в Визенгамоте и ведет дела рода. Кстати, Поттеры тоже были чистокровной семьей, и у них где-то должен быть мэнор или городской особняк…

Она задумалась, но в голову ничего не приходило. Надо будет спросить тетю, может, та знает.

В купе опять постучали. Да что же это за день такой, раздраженно подумала Панси. Не иначе, сглазила в самом начале поездки. Хотя… все ищут героя, не мудрено.

На пороге стоял Малфой, а за его спиной маячили еще двое знакомых Панси по думосбору мальчишек — одного звали Крэбб, а вот фамилию второго она забыла. Малфой внимательно присмотрелся к Поттеру, а затем перевел взгляд на Панси.

— Мисс Паркинсон, — поклонился он и, помогай Мерлин, даже ножкой шаркнул. Контраст с поведением в ателье был разительный, и Панси нахмурилась — похоже, Малфой тоже разбирал свои воспоминания со взрослыми, и те подсказали, как лучше себя вести. — Мистер Поттер. Меня зовут Драко Малфой, и для меня честь познакомиться с вами.

— Мы уже знакомы, — неприязненно проворчал Гарри, но протянутую руку не отверг — впрочем, на взгляд Панси, пожатие вышло излишне крепким. — Только в прошлый раз ты не представился.

— Ты тоже, — легко подхватил Драко. — Так что мы квиты. У вас свободно?

— Располагайтесь, — поймав вопросительный взгляд Гарри, Панси взяла бразды в свои руки. — Итак, наследник Малфой, вы действительно готовы перейти на «ты» с Гарри Поттером?

— И с мисс Паркинсон тоже, — ухмыльнулся тот, садясь на диванчик. Его приятели закрыли дверь купе и остались снаружи, охранять покой высоких особ. Панси не удержалась и покачала головой: Поликсена не одобрила бы такой пафос. — Я обсудил нашу встречу с отцом, и он укорил меня за неподобающее поведение. Я все осознал и готов исправиться.

Панси против своей воли улыбнулась. Обаятельный мерзавец, с ним надо держать ухо востро. И есть в нем что-то ужасно знакомое… может, цвет волос? Точно!

— Мерлин, неужели это ты?

— Я не Мерлин, — довольно усмехнулся Малфой. — Но кажется, догадываюсь, о чем ты. Отец напомнил мне, что в детстве мы играли вместе, и тогда я тоже тебя вспомнил. Ты любила гоняться за нашими павлинами, а еще обзывалась принцем. Я все помню.

Панси крепко зажмурилась от стыда. Ну-ну, помнит он… Наверняка рассматривал все в думосборе, чтобы освежить воспоминания. Но все равно — стыдно-то как!

Она приоткрыла глаза и посмотрела на сидевшего напротив Поттера. Тот застыл, напряг челюсти и в целом выглядел как-то потерянно.

— Похоже, мой таинственный бывший друг сыскался, — как можно более непринужденно пояснила Панси. — Драко, мы с Гарри тоже дружим.

Тот просиял, а Малфой довольно кивнул:

— Ты скоро узнаешь, Поттер, что в нашем мире есть несколько династий волшебников, которые куда круче всех остальных. Тебе ни к чему дружить с теми, кто этого не достоин. Я помогу тебе во всем разобраться.

— Панси уже мне очень помогает, — отрезал Гарри, и она благодарно ему кивнула. — Но я не против общаться и с тобой тоже.

Малфой замялся было, но, кинув быстрый оценивающий взгляд на них обоих, согласно кивнул.

Он оказался интересным собеседником. Панси внимательно следила за тем, что и как он говорит, но пока он подавал ту же информацию и под тем же углом, что и она сама. Создавалось впечатление, что перед ним стояла та же задача: подружиться с Поттером. Пока Панси не решила, хорошо это или плохо, и как относиться к Малфою — как к неожиданному союзнику или как к конкуренту.

* * *

Она ожидала своей очереди к Шляпе и усиленно раздумывала. Как жаль, что ее фамилия идет до Гарри! Знай она, на какой факультет тот попадет, то могла бы уговорить Шляпу, а так… На Когтевран вряд ли и точно не в Слизерин… Хаффлпафф? Возможно, Поттер в целом дружелюбный. Она вспомнила о Дамблдоре и поморщилась: наверняка Гриффиндор. Хоть она и думала, что на всех факультетах есть хорошие люди, «львы» были народом довольно шумным, а она предпочитала тишину.

Малфоя тем временем молниеносно отправили на «змеиный» факультет, Шляпа едва коснулась его волос. Панси только хмыкнула, ее это абсолютно не удивило: Драко обладал полезной способностью переобуваться в полете, а для этого требовалась немалая изворотливость. Она переглянулась с нервничавшим Гарри и улыбнулась ему, подбадривая.

— Персефона Паркинсон!

Вот и стул, вот и Шляпа. Панси почувствовала невесомое прикосновение к волосам, и в голове раздался скрипучий бесполый голос:

Что тут у нас? Ну дела… Хаффлпафф по тебе плачет, но даже в дружбе у тебя есть расчет. Любишь знания, но предпочитаешь практическое их применение.

Панси поняла, к чему клонит Шляпа, и, зажмурившись, стала припоминать свои самые отважные моменты. Вот она говорит Гарри, что ее семья поддерживала Лорда…

Храбрость есть, и немалая, — согласилась Шляпа, — но всегда в нужный момент, с выгодой для себя. Не пытайся меня обмануть, девочка, я хорошо разбираюсь в людях. Ты ведь знаешь, кто ты на самом деле.

Мне нужно на Гриффиндор, — изо всей силы подумала Панси. — Гарри идет туда, он там будет совсем один, с теми, кто даже живого человека в нем не видит!

Смелая, — задумчиво повторил артефакт. — Но настоящая хитрюга, упорно пытаешься меня разжалобить. Не пропадет твой Гарри, не съедят же его там!

— Слизерин! — рявкнула Шляпа вслух, и Панси осторожно сняла ее с головы, встала со стула и передала артефакт стоявшей рядом МакГонагалл. Зеленый с серебром стол сдержанно захлопал, и она постаралась не показать, что расстроена выбором Шляпы.

Когда Панси уже сидела рядом с Малфоем, настала очередь Поттера. Тот надолго задержался под Шляпой, и по Залу уже пронесся недоуменный шепоток, но наконец прозвучало звучное и какое-то усталое:

— Гриффиндор!

Панси присмотрелась: счастливым Гарри не выглядел⁽¹⁾. Он кинул в ее сторону долгий тоскливый взгляд и молча прошел к вопящему ало-золотому столу. Сидевший рядом Малфой недовольно скривился:

— Все-таки Гриффиндор.

— Не шипи, — отмахнулась Панси и, поймав взгляд Гарри, уверенно ему улыбнулась. Тот просветлел лицом и в открытую помахал ей, а затем сосредоточенно принялся за еду, не обращая внимания на беснующихся соседей. — Мы все равно будем дружить, так или иначе. Будет сложно, но ничего сверхъестественного.

— А ты упорная, — удивился Драко. — Кто ему позволит дружить со слизеринцами…

— Он и так бы к нам не попал, — покачала головой Панси. — Это было понятно с самого начала. Но он по крайней мере не считает нас чудовищами и не ненавидит просто так, на ровном месте. Тут есть с чем работать.

Малфой промолчал, но взглянул на Панси заинтересованно и принялся за еду. Помедлив, Панси последовала его примеру.

* * *

Утром она уже не была так уверена в себе: все-таки межфакультетская дружба была редкостью, тем более, между домами Годрика и Салазара. Гарри будет тяжело объяснить свое тяготение к двум вполне конкретным слизеринцам, а им с Малфоем — желание дружить с человеком, который по слухам убил Лорда. Панси вспомнила некоторых софакультетников, особенно старшекурсников, и поежилась: ей не хотелось бы объясняться с тем же Флинтом, того и мантикора предпочла бы обойти по широкой дуге.

Но видимо, Гарри обо всем этом не задумывался: он неожиданно обнаружился у входа в подземелья, и вид у него был самый решительный.

— Мне уже рассказали, с кем надо дружить, а с кем — нет, — выпалил он, ероша волосы. — Ужасно, просто ужасно! Они считают, что у меня совсем нет мозгов.

— Не переживай, — сочувственно улыбнулась Панси и похлопала его по плечу. — Тебе не обязательно поддерживать с нами отношения в открытую, можем видеться после уроков, по-тихому.

— Не хочу! — неожиданно взорвался Поттер, и Панси удивленно на него взглянула. Она чувствовала, что внутри он просто клокочет от ярости. — Мне с тобой интересно, я тебя в друзья выбрал! Ну и Малфой тоже ничего вроде, исправился… А в этом Гриффиндоре просто страх какой-то: рыжий Уизли считает, что теперь я его личный герой. Это так противно: он хвастается мною перед всеми, как породистым псом, контролирует каждый мой шаг!

Панси внимательно слушала и кивала, пока они шли по коридорам на завтрак. Рыжий Уизли… Поликсена показывала ей в думосборе все семейство, причем с пометкой «люди Дамблдора». Поделиться с Гарри информацией или дать возможность составить собственное мнение? Вслух она сказала:

— Только осторожно, у Рональда куча старших братьев. И не бери ничего у близнецов, у них очень несмешные шутки.

Гарри насупился.

— Я думал всю ночь напролет: целых одиннадцать лет никто обо мне не беспокоился, и тут — нате вам, лучший друг в подарок. Вот только меня не спросили!

— Мы с тетей тоже узнали тебя совсем недавно, — дипломатично заметила Панси, но Гарри только отмахнулся.

— Твоя тетя была на стороне Лорда, было бы странно, интересуйся она мной. А вот почему соратники моих родителей не приютили меня у себя — вот это хороший вопрос.

Панси честно задумалась. Вопрос был прекрасный, на самом-то деле, она и сама над ним размышляла после встречи с Гарри. Было очевидно, что у опекунов ему жилось несладко, да и сама идея — отправить полукровку в мир магглов — была дурацкой, а по рассказам тети Дамблдор дураком не был. Что-то за всем этим стояло, но Панси пока не разобралась, что именно.

Наконец они дошли до Большого зала, и перед дверьми Панси замялась.

— Ты точно хочешь зайти туда вместе, как друзья? Наши факультеты будут не в восторге.

— Хочу, — угрюмо подтвердил Гарри, глядя на нее исподлобья, как волчонок. — Мне вообще все это не нравится. С друзьями общаться нельзя, факультет самому выбрать нельзя… Я же к вам с Малфоем хотел! Уламывал эту дурацкую Шляпу минут десять, а она все порывалась меня в Гриффиндор отправить… Дура в заплатках!

Панси тихонько рассмеялась и помедлила, собираясь с духом. Наконец они толкнули дверь и вошли плечо к плечу. Их заметили довольно быстро, и столы зашумели, недоуменно и недовольно, — особенно возмущался гриффиндорский. Гарри с завидным спокойствием пожал плечами и, кивнув ей напоследок, отправился к себе, а Панси села за слизеринский стол. Малфой тут же пристроился рядом и восхищенно заметил:

— А ты та еще штучка, Панс. Наши заволновались, но я сказал, что мой отец все одобрил, так что они придержат коней.

— А он точно одобрил? — усмехнулась Панси.

— Конечно! Он три раза просмотрел воспоминание о нашей встрече в думосборе и потом еще два дня думал, но сказал, что вы подали отличную идею и что надо тебя обскакать. Но я посмотрел на то, как Поттер в тебя вцепился, и понял, что теперь ты идешь к нему довеском. А я и не против, мы с тобой в разных весовых категориях.

— Да ну, — усомнилась Панси. — И в каких же?

— Поймешь со временем, — хитро подвигал бровями Малфой, и Панси не удержалась от смеха. Хмурые софакультетники молча следили за ними, и они поспешили состроить скучающие лица.

* * *

На Трансфигурации сели рядом — Панси с Гарри, а Драко сразу за ними, вместе с Крэббом. Уизли все время порывался оттереть Панси от Поттера, но тот не уступил, и рыжий сел с молчаливым Лонгботтомом.

На них откровенно пялились, причем как ало-золотые, так и зеленые с серебром. Но если вторые хотя бы молчали, то гриффиндорцы громко шушукались, и Панси легко замечала отдельные слова: «пожиратели», «слизни», «подружка», «выскочка»… Ей стало противно, и остро захотелось вымыться до скрипа.

Наконец в кабинет вошла МакГонагалл, смерила их нечитаемым взглядом и начала урок. Трансфигурацию Панси недолюбливала, но свое задание выполнила без проблем и даже попыталась помочь Гарри, но декан Гриффиндора сняла с нее баллы — якобы за разговоры на уроках. Панси философски пожала плечами: когда к Гарри прицепилась Грейнджер, громко повествуя о том, как прекрасно она трансфигурирует и как это надо делать всем остальным, Гриффиндор вышел в плюс.

После урока Гарри посмурнел еще больше. Он молча, быстрым шагом покинул кабинет и стоял у арочного окна, дожидаясь Панси и Драко. Когда они подошли, Поттер заметил сквозь зубы:

— Они все считают меня идиотом. Будто я не вижу, как мой декан к вам относится. Боже, как противно! — он в сердцах стукнул кулаком по подоконнику, и Панси предупредительно положила руку ему на ладонь.

— Да мы не в обиде, — пожал плечами Драко. — Гриффиндор со Слизерином давно уже на ножах, со времен Ло… Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Лорда, Лорда, — отмахнулся Гарри. — Так проще, Темный Лорд. Эта скороговорка у меня в печенках сидит, и кто ее только выдумал…

* * *

На Зельеварении тоже разместились стратегически: Панси уступила место рядом с Гарри Малфою, а сама села с живчиком-Забини. Драко куда лучше успевал в предмете, это она успела разузнать, а Гарри нужна была помощь кого-то знающего.

Как преподаватель, декан Снейп произвел на нее двойственное впечатление. С одной стороны, он абсолютно очевидно и беспочвенно придирался к Гарри, но с другой стороны выглядел очень компетентным зельеваром. Панси вспомнила, что тетя, рассказывая о Снейпе, болезненно морщилась и цедила слова, но на комплименты его таланту не скупилась — видимо, он не нравился ей как личность. Мама же… Панси никак не могла подобрать определение тем чувствам, которые исходили от маминого письма. Что-то странное и тревожное, что-то, чему там было не место...

Они принялись варить простенькое зелье, и Панси порадовалась, что села с Забини, — тот знал, что делал, и Панси нужно было только ассистировать: резать, толочь и все прочее, что она прекрасно умела делать после уроков тети. Они готовы были сдать результат, но тут справа раздался отчаянный вопль, и Панси почувствовала, как руку обожгло. Она беззвучно глотнула воздух, судорожно схватилась за парту и медленно опустила взгляд на правое предплечье — так и есть, все в красных волдырях. По соседней парте растекался расплавленный котел Лонгботтома.

В Больничное крыло их отправили вместе, но если Панси сопровождали Драко с Гарри, то Невилла отправили восвояси одного. Мальчишки даже хотели остаться с ней в качестве моральной поддержки, но она отказалась — ожог был не серьезный.

Лонгботтом был странный, даже страннее, чем Гарри в их первую встречу, — неприкаянный и забитый. Теперь Панси понимала, почему Гарри ничего не знал о магическом мире, но почему взрывал котлы Лонгботтом, варя простейшие зелья, — это было совершенно необъяснимо. Может, с ним совсем не занимались?

Панси не хотела лезть не в свое дело, но мальчика было жаль.

— Слушай, хочешь я с тобой зельями позанимаюсь? Или даже Драко попрошу, — предложила она, когда они сидели рядом на застеленных хрусткими белыми покрывалами кроватях, дожидаясь мадам Пофри, занятой с другим пациентом.

— Д-д-драко? — удивился Невилл. Он сильно заикался, и Панси покачала про себя головой: на Чарах ему придется тяжко.

— Ну Малфоя, он хорошо разбирается. Тебе, наверно, просто практики не хватает, — предположила она. — Ну или попросим декана, Малфой с ним в хороших отношениях.

— З-з-зачем тебе? — прищурился Невилл, и Панси задумалась: ну не говорить же ему, что она просто его пожалела, это как-то обидно.

— Ты ведь тоже в чем-то хорош? Может, нам понадобится помощь или консультация, — наконец нашлась она.

Видимо, такое слизеринское объяснение Невилла устраивало больше. Он кивнул, но продолжал посматривать на нее с недоверчивым любопытством все то время, пока мадам Помфри лечила ожоги.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Коллаж к главе: https://ibb.co/3s3SR3p

1) Как верно заметили читатели, разговор Гарри со Шляпой из канона не ложится на события фанфика. Действительно, в моей работе Гарри не просит, как в каноне, распределить его на Гриффиндор вместо Слизерина. Однако Шляпа Слизерин ему и не предлагает. Объяснение того, почему она настаивает на «львином» факультете, будет дано дальше. Добавлю, что в каноне и около-каноне есть как минимум один случай, когда Шляпа отправляет студента туда, куда хочет сама, а не куда просится сам ребенок:"During the Sorting Ceremony, he [Neville Longbottom] silently argued for a long time to be placed in Hufflepuff, but the Sorting Hat won in the end, and Sorted him into Gryffindor.» (https://harrypotter.fandom.com/wiki/Neville_Longbottom)

Вернуться к тексту

К Хэллоуину обстановка накалилась донельзя — Гриффиндор не мог простить национальному герою его совершенно очевидного пренебрежения. Поттер ни в какую не желал ни дружить с правильными людьми, ни заниматься положенными приличному «львенку» вещами: проказничать, летать на метле и искать приключений. Вопрос приключений стоял особенно остро: то Хагрид начинал интересоваться печатным словом, как бы невзначай подталкивая Гарри к загадке мутного ограбления Гринготтса, то шебутные близнецы Уизли заманивали в Запретный коридор.

Панси все происходящее не нравилось. После маминых предостережений она не ожидала от Хогвартса спокойной учебы, но и вовлечение Поттера в подозрительные схемы плохо укладывалось в голове. К чему все это? Гарри рос у магглов, он сирота и не знает половины того, чему обучали остальных дома. Куда ему соваться в сомнительные авантюры?

Драко хмуро кивал и обещал поговорить с деканом, но после очередной попытки обратить внимание Снейпа на происходящее возвращался злым и расстроенным. Выглядело все так, что декан все видел, все понимал, но никаких действий то ли не хотел предпринимать, то ли не мог. Панси могла понять его осторожность, все-таки Поттер был студентом враждующего факультета, но ей все равно было очень горько. Хорошо хоть остальные слизеринцы, хоть и не защищали их, но прониклись заверениями Малфоя о том, что его отец не возражает против дружбы наследника с героем.

В конце октября Гриффиндор сменил тактику. Отныне все усилия были сосредоточены не на упрямом Поттере, а на них с Драко — коварных соблазнителях и возмутителях спокойствия. В котел Панси на Зельеварении попал ее собственный учебник, а Малфой загремел в Больничное крыло с переломом руки — его «случайно» толкнули на лестнице. Гарри катал желваки и злился, не желая, чтобы друзья страдали из-за него, а Панси хмурилась все больше: удивительным образом в «самом безопасном месте Магической Британии» им было совсем некому довериться.

Сидя на ужине в честь Хэллоуина, она вяло ковыряла вилкой тыквенный пирог и наблюдала за летающими свечами. Настроение было паршивым. Панси давно уже не пыталась подружиться с Поттером, только чтобы воплотить мечты отца, — он нравился ей сам по себе, как личность. Впрочем, следовало признать, что план отца и так был на грани провала: на данный момент ее отношения со «стороной Света» стали намного хуже, чем были до Хогвартса, и о возвращении семье Паркинсон подобающего места в новом, пост-Лордовском, мире пока можно было забыть.

Студенты вокруг радовались, перебрасывались записочками, хохотали, а Панси продолжала размышлять. Что-то было не так во всех этих игрищах вокруг Поттера. Символ победы — он символ и есть, понятно, что его хотят удержать на правильной стороне. Но зачем лепить из него героя-авантюриста? Панси прочитала достаточно книжек, чтобы точно знать: люди предпочитают лицезреть своих героев в виде памятников или, в крайнем случае, красивой картинки. Умение постоять за себя и желание что-то делать и куда-то лезть — мало того, что необязательные вещи, но часто еще и нежелательные.

Вывод напрашивался один: кто-то достаточно могущественный считает, что Гарри Поттер ему еще понадобится, причем во вполне героическом амплуа.

Панси кинула на директора взгляд из-под ресниц. Мантия, колпак, очки, борода и добрая улыбка — второй Мерлин, не иначе. Вот только мама ему совсем не доверяла… Может ли за всем стоять Дамблдор? Или они с Драко просто себя накрутили, и на самом деле Запретный коридор и реверансы Хагрида не связаны, а гриффиндорцы рвутся дружить с Гарри сами по себе?

Она поморщилась и потерла висок малфоевским жестом. Данных для анализа катастрофически не хватало.

— Паркинсон, псст, Паркинсон, — услышала она шепот слева. Теодор Нотт передал ей записку и отвернулся.

«Надо срочно поговорить. Приходи одна. Туалет на втором. Гарри»

Панси нахмурилась и внимательно изучила записку. Почерк был похож на поттеровский, но встречаться им было решительно незачем — Гарри предупредил, что хочет побыть один и на пир не пойдет, все-таки именно в этот день погибли его родители. Что может быть таким срочным? С другой стороны, в последнее время они действительно изображали охлаждение отношений, чтобы успокоить ретивых «грифов», и сейчас был прекрасный момент для встречи без лишних глаз…

Панси толкнула локтем скучавшего Драко и показала записку. Малфой прищурился.

— Пойти с тобой?

— Не надо, — отмахнулась Панси. — Мое отсутствие никого не насторожит. А вот если не будет и Гарри, и нас обоих, то «грифы» точно заметят, и вся конспирация книззлу под хвост. До чего мы дожили, Мерлин всеблагой, прячемся по уборным, как шпионы…

Она покачала головой, скомкала салфетку и встала из-за стола.

— Увидимся в гостиной.

Возле туалета никого не было, и Панси, подождав пару минут, решила заглянуть внутрь — на случай, если Гарри ждал ее там. Однако стоило ей войти, как дверь за спиной захлопнулась и Панси услышала довольный смех и треск. Она метнулась обратно и толкнула дверь, но та не открывалась. Алохомора тоже не действовала — присмотревшись в щелку, Панси поняла, что в ручки двери просунули то ли швабру, то ли метлу.

Она вздохнула и, отойдя к умывальникам, оперлась поясницей об один из них. Драко наверняка ее вызволит, но только ближе к отбою, когда поймет, что тайная встреча затянулась. Ей не было жаль пира, да и себя тоже, в конце концов, ничего страшного не случилось, но на душе было тошно от собственной глупости. А кто-то из «грифов» способен сложить два и два, лениво подумала Панси. Значит, в их размолвку с Поттером не поверили… Вот теперь стало обидно: все это время они могли сидеть вместе на уроках, как раньше, встречаться у выхода из подземелий и гулять по замку на выходных, сидеть в библиотеке втроем, а не вдвоем… Все эти жертвы — ради чего они были, если их все равно раскусили?

Панси настолько погрузилась в себя, что сначала даже не заметила шум вдалеке. Однако тот нарастал, приближался, и она замерла, охваченная неожиданной тревогой. Он звучал, как… шаги, если бы шагающий достигал головой потолков Хогвартса. Панси затаилась и притихла. Что-то огромное было там, за дверью, и оно выжидало, алчно принюхивалось. Внезапно дверь содрогнулась от удара, и вместе с ней задрожала сама Панси. Ее обнаружили, отныне скрываться было бесполезно, и она заметалась по туалету. Кабинки? Так себе защита. Окно?

Панси кинулась к окну и попыталась открыть заклинившие ставни, но те не поддавались.

— Открывайся, давай! Ну же, откройся…

За ее спиной раздался оглушительный треск — дверь все-таки поддалась, но одновременно с этим слева дрогнула стена, и Панси застыла, во все глаза глядя на открывшийся тайный ход.

* * *

Развалившись на скамье (вот бы досталось дома за отсутствие осанки!), Драко лениво катал вилкой горошинку, когда краем глаза заметил знакомую черноволосую макушку. Выпрямившись, он недоуменно наблюдал за хмурым Поттером, занявшим свое место за гриффиндорским столом. Так быстро? И почему Панси не вернулась — неужели по-настоящему поссорились? Это было странно: он давно заметил, что с Паркинсон сложно повздорить, она будто подстраивалась под человека и могла парой слов снять любое напряжение. Не захотела? Мог ли Гарри настолько ее допечь? И так тихая, в последнее время Панси ушла в себя еще глубже, а Поттер бесился из-за навязчивых авансов софакультетников. Мог и ляпнуть что-то не то…

Драко нашел Гарри глазами и сощурился — что, мол, натворил? — но взгляд Гарри был полон недоумения, и Малфой напрягся. Что-то не сходилось. Он перевел взгляд на вход в Большой зал и заметил, как за дальний край ало-золотого стола шмыгнули радостные близнецы Уизли. Он уже собирался встать, чтобы переговорить с Поттером — и плевать на конспирацию! — но тут в Большой зал влетел Квиррелл и окончательно смешал все карты.

Поднялся гвалт, деканы заспешили к своим факультетам. Тролль в Хогвартсе?! Немыслимо, бред чистой воды. Еще и в подземельях, с их-то низкими потолками и узкими коридорами… Драко фыркнул, сложил руки на груди и собирался сидеть так с презрительным видом, но тут его молнией прошило понимание: Панси одна, ждет Поттера и знать не знает ни про какого тролля.

Он вскочил из-за стола и, ужом проскользнув сквозь толпу, подскочил к Поттеру и выдернул его из-за стола, несмотря на злобный бубнеж младшего Уизли.

— Панси ушла в гостиную?

Тот уставился на него с вежливым недоумением, но, видя, что Драко не подыгрывает, насторожился:

— Понятия не имею. И мы вроде как в ссоре.

— Дракклы с этой чепухой! Панси передали твою записку, и она ушла с пира. Вы поговорили? Она у себя?

Поттер напрягся и, едва шевеля побелевшими от злости губами, процедил:

— Никакой записки я не писал.

В этот момент Драко в полной мере осознал, что такое просветление: все встало на свои места, и его голове вдруг стало так легко, что он схватился за плечо Гарри, боясь упасть.

— Она в туалете, — прошептал он. — Записка была от близнецов Уизли, они ее как-то закрыли там. И где-то рядом бродит тролль. Это машина для убийства, Поттер. Мы опоздали.

— Ни черта мы не опоздали! — разозлился Гарри и толкнул его в сторону слизеринского стола. — Иди скажи Снейпу, а я…

— Один ты никуда не пойдешь, — отрезал Драко и потащил его за собой, как на буксире. Крестный выслушал их молча и, красиво взметнув полами мантии, покинул Большой зал, а Драко наконец сумел выдохнуть. Троллю нужно будет время, чтобы ворваться в туалет, — если чудище вообще в той стороне, замок-то большой.

— Трус! — внезапно зашипел Гарри, хватая его за грудки, и Малфой опешил. — Мы могли ее спасти!

— Поттер, да ты с ума сошел, — растерянно проговорил Драко, пытаясь отцепить от мантии побелевшие пальцы друга. — Во-первых, давай потише, на нас смотрят. Во-вторых, тролль, это… это… ну что у вас там есть, ты рассказывал… это танк, вот! Ни один первокурсник, даже я, не справится с танком. Мы можем геройски умереть, это да, но твой лимит на чудесные подвиги закончился десять лет назад. Пойди мы на тролля — и вместо одной могилки будет три, если вообще будет что хоронить. Тролли вообще-то плотоядные.

— Она там одна!

— Она в закрытом помещении. Повторяю: в закрытом. Между нею и нами тролль точно выберет нас, а от него не убежать. И она там больше не одна, к ней на выручку спешит лучший боец Хогвартса, не считая Дамблдора — и то спорно. Ты меня понимаешь? Я тоже за нее волнуюсь, но умоляю: держи себя в руках, иначе Панси не дотянет до выпуска. Твой любящий факультет проникнется ее важностью и просто убьет Паркинсон, чтобы не отвлекала от насыщенной гриффиндорской жизни.

Гарри затих и сел на скамью Когтеврана. Никто его не одернул — деканы пытались угомонить перепуганных студентов, а остальные профессора во главе с Дамблдором отправились воевать тролля. Драко сел рядом и крутнул на пальце фамильное кольцо с заглушкой⁽¹⁾.

— Надо что-то делать, — признал он, когда их отсек от других купол тишины. — Когда нам с Панси вздумалось подружиться с тобой, я не думал, что все будет так… опасно.

— Ты же не думаешь…

— Я-то как раз и думаю, Поттер, а вот ты только злишься, причем вхолостую. Давай, напружинь свой героический лоб и подумаем вместе. Панси вон третью неделю думает и явно что-то надумала. Мы не можем продолжать дружить в открытую, если все будет, как сейчас. Нужно что-то менять.

— Мне надоело скрываться, — Гарри приподнял губу, напомнив Драко злого волчонка. — Прячемся по углам, под трибунами, чтобы просто поговорить… и вы из-за меня страдаете. Но и дружить с гриффиндорцами у меня не выходит — ненавижу, когда держат за идиота.

Драко задумался.

— Кого тебе подсовывают?

— Младшего Уизли и, похоже, Грейнджер. Директор вызывал меня к себе, расспрашивал о том, как мне учится. Я мало говорил, больше слушал. Если вкратце: Рональд — потомок дружной чистокровной семьи, способный ответить на все вопросы о мире магии, а Гермиона…

— …твоя связь с миром магглов, ну и плюс ходячая энциклопедия, — задумчиво закончил Драко. — В общем, тебе сватают чистокровного, хоть и Предателя крови, и просто человека с мозгами. На Гриффиндоре с кадрами негусто, что наскребли. Предатель крови расскажет о наших порядках, о да.

— Что за Предатель крови? — заинтересовался Гарри.

— Потом у Панси спросишь, — отмахнулся Драко и посмурнел — вспомнил, что подруга в опасности. — Слушай, есть у меня одна идея… но тебе я ее пока не скажу, сначала надо с Панси поговорить. И с родителями, да. Не хватало еще, чтобы меня неправильно поняли. И раз тебя теперь вызывают на чаепития, дам-ка я тебе кулончик на время, — он достал из-под рубашки связку амулетов и, отцепив один, с овальным ониксом, протянул его застывшему Поттеру. — Да не ломайся, бери, лишним не будет.

— Ты тоже думаешь, что директор не так-то прост? — одними губами прошептал Гарри.

Драко только глаза закатил.

* * *

Утром Гарри дождался Драко у входа в подземелья, и они молча направились в Больничное крыло — Панси отправили туда сразу из туалета. Накануне крестный только сухо заверил, что тролль не успел причинить ей вред, и, выслушав догадки Драко о вине близнецов Уизли, ринулся чинить справедливый суд.

Панси полусидела в кровати и выглядела неважно, но решительно. Под темно-зелеными глазами синели круги, каштановые волосы были встрепаны, словно она пол-ночи их теребила.

— У меня есть план, — сказала она, едва заметила их. — Драко, заглушка.

— У меня тоже есть план, — ухмыльнулся Малфой и, крутнув на пальце кольцо, присел на ее кровать. — Мы переживали, подруга.

Панси нервно улыбнулась и откинулась на подушки. Гарри стоял молча и смотрел на нее тоскливым взглядом.

— Это не твоя вина, — мягко сказала она и протянула ему руку. — Садись, нам надо поговорить.

Драко ожидал, что Поттер упрется рогом, как делал это часто, но тот только наклонил согласно голову и, подтянув к себе стул, сел.

— Вчера ночью меня озарило. Я думала, как нам продолжать дружить, и при этом не подставляться. И придумала.

Малфой прищурился.

— У меня тоже есть идея. Я хотел обсудить ее с тобой, без Гарри, но… ладно. Ты первая.

— Мне надо перейти на Гриффиндор⁽²⁾, — объявила Панси. Поттер застыл, а Драко довольно кивнул — вчера он пришел к тому же выводу, вот только…

— Это мне надо перейти на Гриффиндор.

Гарри прикрыл глаза, а Панси нахмурилась. Драко уже давно заметил, что она так делала, когда ей что-то не нравилось.

— Малфой, ты авантюрист. Твой отец от тебя отречется.

— Мой отец уже получил сову вчера вечером и сейчас, вероятно, просчитывает риски. А вот твой…

— У меня карт-бланш, — невесело усмехнулась Панси. — Могу делать, что хочу и как хочу.

Гарри помолчал, а затем встал и пару раз прошелся по комнате.

— Ну нет, так не пойдет, — неожиданно спокойно заметил он, и Драко удивленно покосился на Панси — обычно Гарри взрывался. — Вы собираетесь рисковать отношениями с семьей ради нашей дружбы. Я так не могу. Я лучше побратаюсь с Уизли, чем подставлю вас.

Он отрывисто кивнул на прощание и быстро вышел — Панси с Драко успели только ошарашенно переглянуться.

* * *

Панси возвращалась из Больничного крыла в гостиную Слизерина, привычно оглядываясь в поисках алых галстуков, предвестников проблем, но их не было. Больше Гарри ее не навещал, видимо, решив отвести от друзей подозрения. Драко, наоборот, наведывался ежедневно и рассказывал совсем уж неприятные вещи: теперь герой сидит только с Уизли и Грейнджер, он перестал ходить в библиотеку, воспылал любовью к квиддичу и был незамедлительно взят в сборную ловцом — в обход школьных правил. Внимательный Малфой даже заметил его с рыжим у Запретного коридора, а на выходных Поттер зачастил к Хагриду, хотя обычно не горел желанием слушать полувеликана.

Панси злилась на себя. Ну что ей стоило начать по-другому, издалека? Она зря затеяла сложный разговор после огромного стресса и бессонной ночи, проведенной в поисках решения их общей проблемы.

Панси вздрогнула и прибавила шаг. Тогда, в туалете, стоя между таинственным древним лазом и шумно дышавшим в щелку троллем, она была готова проститься с жизнью. Прыгнуть в темный провал? Или попытаться проскочить мимо тролля? Она так и стояла в ступоре, когда тролль внезапно захрипел и отпрянул от двери, а снаружи донесся голос декана, укрощавшего чудовище. Пока шло сражение, лаз закрылся — умывальник встал на место как ни в чем не бывало, и Панси так и не поняла, как работает проход.

Наверное, не стоило удивляться загадочным тайным ходам в древнем замке, но местонахождение конкретно этого вызывало вопросы. Кому пришло в голову устраивать ход в заброшенном женском туалете? Или надо поставить вопрос иначе — кому пришло бы в голову его там искать? Что если кто-то (Основатели или предыдущие директора?) не хотел, чтобы этим ходом пользовались? Но тогда зачем его создали?

Панси потрясла головой и вошла в гостиную. Успокаивающий зеленый цвет, мягкое желтое освещение, панорамное окно, выходящее в мрачные глубины Черного озера… Ей будет всего этого не хватать.

Драко обнаружился в кресле у окна — под пологом тишины он смотрел невидящим взглядом в толщу воды. Панси села рядом.

— Мне все равно, что думает Поттер, — сказала она. — Он тот еще жертвенный баран, но я не позволю ему идти у кого-то на поводу только из страха за нас.

— Грозная Панс, — Драко фыркнул, но тут же посерьезнел. — Мне ответил отец. Он понял нашу идею и со всем согласился. Наши примут все так, как надо.

— Будет очень подозрительно, если мы оба переведемся, — укоризненно заметила Панси.

— Зато вдвоем будет веселее. Директор прочит Гарри в друзья Уизли и Грейнджер, чистокровного и заучку. Мы будем покруче в обеих категориях, — и, фестрал белобрысый, насмешливо подвигал бровями.

— Чур, я занимаю место чистокровного, — вернула подначку Панси. — Ты, так и быть, можешь заменить заучку. Но вообще… пора признаваться, Драко.

— В чем это?

— В том, — передразнила Панси. — В том, что наши семьи очень даже не против, чтобы мы с Гарри дружили. Что нас никто не накажет. Что у нас… задание.

— Плохая идея, — отрезал Драко.

— Гарри не дурак, — покачала головой Панси и, откинувшись на подголовник кресла, устало прикрыла глаза. — Рано или поздно он догадается, и тогда будет дружить с «грифами» просто от обиды. А если не догадается, то продолжит защищать нас от несуществующего гнева наших семей.

— Ладно, — вздохнул Драко. — Поговорим с ним завтра.

* * *

Гарри сидел на коряге у кромки Черного озера и кидал камешки в воду. Получалось так себе.

Зачарованную записку ему передала Боунс, и, судя по помятому состоянию, та успела пройти через множество рук. Драко и Панси просили о встрече. Он поежился: после Хэллоуина он неважно относился к запискам и тайным собраниям.

Панси. Панси могла погибнуть. Он отчетливо осознал это, только когда увидел ее на следующее утро — бледную, непривычно нервную, устало лежавшую в Больничном крыле. Тогда он почти не слушал их с Драко, просто смотрел на нее, впитывая каждую деталь, как губка: дрожащие руки, натянутую улыбку и синие круги под глазами. Смотрел — и думал, что накануне она могла погибнуть из-за дружбы с ним. Не будь его, не было бы злобного интереса гриффиндорцев к тихой книжной девочке со Слизерина. Не будь его, близнецы Уизли не стали бы запирать ее в туалете… Панси сидела бы со своими «змеями» на пиру, в безопасности, и наслаждалась бы спокойной жизнью. Если бы она не проявила доброту к нему — в ателье, в поезде — и не продолжала бы упрямо проявлять ее в замке, бессчетное количество раз, ничего этого бы не случилось.

Гарри кинул еще один камешек. Тогда, в Больничном крыле, он очнулся, только услышав «гениальный план» обоих друзей. На душе стало тепло, но одновременно он впервые в жизни испугался — до перехваченного горла, до дрожи. Гарри вдруг понял, что не хочет, чтобы кто-то близкий снова пожертвовал собой ради него. Ему хватило мамы и папы. Отныне Гарри не позволит себе такую небрежность, такую слабость — подпустить близко кого-то действительно интересного. Он станет дружить только с теми, кто ему в целом безразличен… кого не жалко. Ему было противно от такого цинизма, но он вспоминал дрожащие руки Панси, белого как полотно Драко в Большом зале и понимал, что поступает правильно.

Панси и Драко подошли незаметно — или это он ушел в свои мысли? Панси села рядом, а Драко встал напротив, заложив руки в карманы.

— После войны мы потеряли почти все, — внезапно сказала Панси, и Гарри невольно скосил на нее глаза. Она выглядела намного лучше, но была очень грустной. — Карьера, положение в обществе, деньги… все это досталось победителям. Под раздачу попали даже те, кто почти не ходил в рейды, как Малфои, — ты знал, что они были просто финансистами? Всех под одну гребенку.

— Мне очень жаль, Панси, — проговорил Гарри.

— Ты не понимаешь, — покачала головой она. Пряди каре закрывали лицо. — Перед школой отец вызвал меня к себе… Он попросил присмотреться к тебе, попробовать подружиться. Он надеется, что если ты будешь хорошо ко мне относиться, мы сможем вернуть себе былое положение. Я бы хотела этого, Гарри. Я почти не выходила из мэнора, потому что отец и тетя боялись мести. Я так больше не хочу.

Гарри внезапно стало плохо, и он потянул галстук, пытаясь глубже вдохнуть.

— Наша встреча…

— Была не случайной, — подтвердила его подозрения Панси и отвернулась. — Но потом я узнала тебя лучше и решила дружить просто так, потому что ты — это ты. Ты хороший, Гарри Поттер.

— А ты? — помолчав, он с прищуром взглянул на напряженного Малфоя. — Я ведь не забыл, как ты вел себя в ателье.

Малфой прокашлялся.

— Я показал нашу встречу отцу в думосборе. Это такой артефакт для воспоминаний. Он меня отругал, долго думал, а потом привел Панси в пример. Сказал, что ее отец — хитрый лис и что идея богатая. А потом приказал подружиться с тобой вместо нее, стать для тебя проводником в наш мир.

Гарри невидяще смотрел на озеро. В голове было гулко и пусто. Бутерброды в поезде, доброта мисс Паркинсон-старшей, тональный крем, чтоб замазать шрам… ответы на любые вопросы, помощь на уроках…

— Мы признаемся потому, что считаем: ты заслуживаешь узнать это от нас, — твердо сказала Панси, но он уже достаточно ее изучил, чтобы понять — она едва сдерживает слезы, потому прячет лицо. — Наши семьи будут рады переводу куда угодно, хоть в Дурмстранг, если это поможет делу. Важно другое: мы уже давно забыли о задании. Мы с Драко дружим с тобой не потому, что нам так велели.

Гарри неловко встал.

— Мне нужно побыть одному.

Он жестом оборвал открывшего рот Малфоя и широким шагом направился к замку. Гарри уходил, но ему казалось, что часть его так и осталась на берегу.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Идея смены факультета при соблюдении определенных условий является моим развитием допущения, приведенного на harrypotter.fandom:

"Ни разу не упоминается о том, что кто-то из студентов перешёл с одного факультета на другой. [Однако] ... Гораций Слизнорт рассказывает о том, как пытался уговорить Лили Эванс перейти с Гриффиндора на Слизерин. Вероятно, всё же можно сменить факультет".

https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%A0%D0%B0%D1%81%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5#cite_ref-3

1) Амулет, активирующий заклинание (в этом случае, заглушающее разговоры обладателя в определенном радиусе). Махровый фанон, но он отлично ложится на мою версию.

Вернуться к тексту

2) Идея основана на допущении, приведенном на harrypotter.fandom: «Ни разу не упоминается о том, что кто-то из студентов перешёл с одного факультета на другой. [Однако]… Гораций Слизнорт рассказывает о том, как пытался уговорить Лили Эванс перейти с Гриффиндора на Слизерин. Вероятно, всё же можно сменить факультет».

Вернуться к тексту

Поликсена в очередной раз перечитала письмо от племянницы и тяжело вздохнула. Дети, совсем еще дети, а вынуждены сталкиваться с проблемами, с которыми не каждый взрослый разберется. Вон братец — так и не помирился с единственным другом за столько лет… но очевидно, что в этом вопросе Панси пошла не в него. Мудрая, проницательная девочка.

Поликсена задумчиво скользнула взглядом по кабинету. В углу притаились старые рыцарские доспехи (вот шуму было, когда она их заколдовала!), пылились фамильные фолианты в ореховом шкафу, золотилось темно-зеленое сукно на стенах… Настроение было меланхолическим. Оно всегда бывало таким в этот день.

Она бездумно провела рукой по столешнице. Сколько поколений сидело за этим столом, писало письма, вело дневники, делало уроки… где они все, куда подевались? От могущественного рода, давшего Британии третьего Министра Магии, осталось всего трое, и двое из них уже никогда не женятся и не заведут детей. Вся надежда — на маленькую хрупкую девочку с личиком сердечком и упрямым взглядом, которую пришлось отправить в Хогвартс, под власть Паука, в почетные заложники.

Для нее этот день всегда бывал хмурым, даже если за окном светило солнце. Обычно деятельная Поликсена чувствовала его приближение загодя и становилась задумчивой и вялой. Хотелось спрятаться, закрыться и жадно вспоминать свою жизнь до — а потом забыть еще на год. Сбросить с себя отравленный груз и снова стать уверенной и жесткой, без изъяна и без единого слабого места, — даже если по этому фасаду все чаще бежали трещины. Поликсена не выдерживала. Она готова была сорваться — не хватало какой-то малости, толчка или намека… приглашения?

Она откинулась на подголовник кресла и закрыла глаза. Ничего, осталось недолго. Скоро сядет солнце, наступит вечер, затем ночь, и боль пройдет, и можно будет выйти отсюда, из своего добровольного заточения, вернуться к жизни, какой бы бессмысленной она ни была.

Перед глазами неожиданно встали не привычные, рвущие душу воспоминания, а внимательные оливковые глаза Панси, глядящие будто с укором. Поликсена встряхнулась, села ровнее и принялась писать ответ.

* * *

— Что пишут? — Драко бесцеремонно заглянул Панси за плечо, но та закрыла от него письмо рукой.

— Малфой, где тебя растили, в хижине Хагрида? — недовольно прошипела она.

— У тебя лицо слишком кислое. Это подозрительно.

— Хочешь сказать, у меня нет повода? — ядовито, но в то же время грустно спросила она и кивнула в сторону гриффиндорского стола. Драко проследил за взглядом подруги и тоже приуныл.

Та встреча на берегу озера стала последним настоящим разговором между ними тремя. С тех пор Поттер всячески их избегал — предположительно обдумывал чужие откровения и решал, что делать дальше. Драко даже завидовал такой выдержке: сам он любил принимать решения быстро, на инстинктах, и в целом был довольно отходчивым, особенно если понимал, что был неправ. А Гарри однозначно был неправ — семья всегда идет первой.

Герой, очевидно, так не считал. Он дал волю своим дурным наклонностям и теперь ходил по школе, плотно окруженный ало-золотой свитой, как конвоем. Отныне его везде сопровождали идеологически правильные друзья — шестой Уизли и шумная магглокровка, — а неподалеку то и дело мелькали рыжие макушки близнецов.

Вот и сейчас: спешите видеть, цирк-шапито «Гриффиндор обрел своего героя», акт шестой, все те же, все там же. Уизли закидывается едой так, будто видит ее впервые в жизни, Грейнджер путает перо с вилкой, пытаясь одновременно есть и делать конспекты, и при этом оба что-то втирают своему очкастому лидеру. Драко прищурился: предводитель светлых сил был молчалив и задумчив, изредка тыкал вилкой в еду, будто ловил в тарелке тараканов, но продолжал упорно делать вид, что новая компания ему по душе.

— Тетя пишет, что надо дать ему время, — прошептала Панси на ухо, щекотнув скулу каштановыми прядями. — А ты что думаешь?

— Я уже не знаю, — зло выдохнул Драко, меряя Поттера взглядом. — Зажать бы его в углу и поговорить по-мужски!

Панси недовольно покачала головой.

— Мне тоже обидно, Драко, но ты этого не сделаешь. Мы хотим его дружбы, наследник Малфой, причем настоящей и искренней, без недомолвок и секретов. Твое решение недальновидно.

Драко закатил глаза. Видит Мерлин, иногда Панси напоминала ему папу. Туда не ходи, так не гляди, веди себя достойно, думай о произведенном впечатлении, просчитывай все на тысячу ходов вперед…

— Ладно, твоя взяла, зануда, — проворчал он и встал, потянув ее за руку. — Идем на Зельеварение, крестный обещал новую тему. Говорит, что-то интересное.

* * *

Гарри проводил Панси с Драко тоскливым взглядом и поспешно уткнулся в тарелку. Справа налегал на еду Рон, слева делала записи Гермиона, распекая его за очередное мнимое прегрешение против учебы. Гарри со злостью ткнул вилкой в капустное соцветие и представил на его месте голову Грейнджер. Немного отпустило.

После того памятного разговора пару дней он был сам не свой. Его предали — или все-таки нет? Он не был лицемером и мог признаться сам себе, что понимал, чего добивались отцы Паркинсон и Малфоя, но его все равно душила обида. И тетя Панси… Она ему очень понравилась. Такая спокойная и уверенная в себе; добрая, но не приторная. И взгляд, как у бойца, будто целится, — но он неуловимо теплел, когда она смотрела на них с Панси. А как перед ней лебезил дядя Вернон… Интересно, Панси вырастет похожей на нее? Тетя с племянницей уже были похожи внешне, особенно когда стояли рядом, но станет ли она такой же невозмутимой?

Гермиона завела новую нотацию, и Гарри устало вздохнул и потянулся за кубком с тыквенным соком. Панси никогда не стала бы так делать — она умудрялась донести свою точку зрения как-то совсем не обидно, так, что хотелось прислушаться. Малфой с Паркинсон вообще все испортили: узнай он первыми Рона и Гермиону, то смог бы с ними сблизиться… Однако на контрасте с этими коварными «змеями» любые другие кандидаты в друзья выглядели блекло, хотя видит бог, Гарри старался, очень старался себя пересилить. Но Гермиона не была Панси, а Рон, как ни крути, не мог сравниться с Драко.

Немного придя в себя после размолвки, он припомнил чаепитие у директора, где тот просил дать софакультетникам шанс, и решил попробовать. Выходило так себе. Воодушевленная вниманием Гермиона пилила его, трясла каштановой гривой, да так, что попадала прямо по очкам (его это бесило), лезла под руку на занятиях и пыталась полностью заполнить его свободное время бессмысленными заданиями. Рон рассказывал о своей многочисленной семье, коллекционировал карточки от шоколадных лягушек, прилично играл в волшебные шахматы и таскал с собой облезлую крысу. С ним было еще терпимо, но вот беда: Гарри были абсолютно не интересны ни он сам, ни его увлечения. Он с тоской вспоминал пикировки с Малфоем обо всем на свете, увлекательные лекции Панси о волшебном мире, уютное молчание на троих и скучал, скучал, скучал по своим вероломным друзьям.

На Зельеварение шли, как уже повелось, втроем, занимая половину коридора. Гарри было непривычно идти посредине, как министру с охраной, — обычно они с Драко и Панси шли треугольником, как-то инстинктивно пропуская вперед единственную даму. Гарри покосился влево — дама его новой компании упорно не воспринималась как существо женского пола. Ему было неприятно от своих злых мыслей, но он ужасно тяготился всем этим фарсом. На какую-то долю секунды ему захотелось, чтобы Панси не начинала сложный разговор, чтобы он продолжал пребывать в неведении.

Внезапно ухо выхватило в бубнеже Рона что-то, больно царапнувшее внутри, и Гарри прислушался внимательнее. Уизли вспоминал проводы в Хогвартс.

— …мы и тебя должны были забрать, — сказал Рон и вдруг осекся, побледнел и резко сменил тему.

Гарри задумался. Он думал все время до кабинета и, когда они вошли, прошел мимо своей парты на слизеринскую сторону. За спиной охнул Рон.

Малфой смотрел на него снизу вверх, лениво развалившись на скамье, но Гарри видел, что он насторожен, а еще — что обижен. Тонкие губы были плотно сомкнуты, а руки с палочкой скрещены на груди. Панси сидела рядом с ним и внимательно смотрела на Гарри, но он видел, что она готова улыбнуться, будто уже все поняла.

— Двигайтесь, — просто сказал он и почувствовал, как рот сам собой растягивается в довольной улыбке (впервые за эту бесконечную неделю), и все становится на свои места. Драко с Панси переглянулись. Затем Малфой подал ему руку и крепко пожал, пристально глядя в глаза, а Панси все же улыбнулась.

* * *

Они сидели на том же месте, что и в тот злополучный день, но теперь у них был плед, над которым Драко долго пыхтел, накладывая согревающие чары, а Панси припасла булочек, недавно переданных совиной почтой из дома. Дополнял пикник зачарованный термос с чаем, служивший когда-то ее маме во время учебы. Усаживаясь на сине-зеленый плед, Панси покосилась на сидящего слева Гарри: тот подтянул колени к груди, обнял их руками и молча смотрел на озеро. Вид у него был отрешенный, но умиротворенный.

— Поведай же нам, о герой, отчего ты решил повторно одарить нас своей милостью, — театрально заломил руки Драко, плюхаясь напротив них с Гарри.

— Во-первых, я скучал, — это прозвучало так просто и искренне, что Панси сразу поняла: правда, — и у нее защемило сердце. Она тоже скучала. С Малфоем было весело, но она все время ловила себя на мысли, что ей чего-то остро не хватает. — А во-вторых, оказалось, что не только у вас было задание.

Панси подняла брови и внезапно поняла: Уизли. Тетя рассказала ей, что те толклись у прохода на перрон — очевидно, поджидали героя.

Видно, Гарри что-то понял по ее выражению лица, потому что укоризненно покачал головой:

— Почему не сказала? Знала ведь?

— Надо было, чтобы ты сам узнал, — пожала плечами Панси. — Топить других низко.

— Ну вот, теперь я знаю, — фыркнул Гарри. — И, так как обе стороны показали себя одинаково коварными, я могу свободно выбирать себе друзей, даже если у них есть задание.

— Хватит говорить это таким тоном, — обиделся Драко. Он оперся руками на плед и подставил лицо неяркому солнцу, походя на разомлевшего белого кота. — Задание, надо же. Можно подумать, нам велели тебя связать и приволочь в мэнор, чтобы торжественно принести в жертву духу Лорда. Подружиться с интересным человеком, Поттер, это не задание, а сплошное удовольствие.

Панси хмыкнула и задала вопрос, который крутился у нее в голове:

— Это единственная причина?

Гарри понял ее сразу и посерьезнел.

— Вы признались. Рон — нет. Он оговорился и попытался свернуть с темы.

— Просто удивительно, — скривился Драко, но блаженно зажмуренные глаза так и не открыл, сибарит. — Потомственные слизеринцы оказались храбрее и честнее гриффиндорцев.

— Кстати, о Гриффиндоре, — подобралась Панси. Гарри разливал чай по трансфигурированным чашкам, но заслышав ее тон, остановился и нахмурился. — Мы с Драко попросим перераспределить нас.

— Мне все еще не нравится эта идея, — проворчал Поттер. — Я довольно тесно общался со своим факультетом и скажу сразу: вам там будут не рады. Возможно, станет даже хуже, чем было до Хэллоуина. Я по-прежнему не хочу, чтобы вы пострадали.

— У отца есть план, — встрял Малфой к удивлению Панси. — Он рассказал мне историю маминого кузена, Сириуса Блэка. Кстати, Гарри, тебе будет интересно почитать о нем, мама собрала на него целое досье. В общем, Блэк дружил с твоим отцом, да так крепко, что стал шафером на свадьбе Поттеров, а потом и крестным их первенца. Правда, тебе это все равно не поможет, он в Азкабане пожизненно… очень мутная история, потом обсудим. Но пока нас интересует другое — он был из такой же семьи, как мы с Панс.

Драко рассказывал складно, но было заметно, что он цитирует письмо отца, — не его слог. Панси слушала и думала, что это могло сработать. Ради дружбы с Джеймсом Поттером наследник семьи Блэк пошел на предательство интересов семьи, разрыв отношений с родителями и младшим братом, а также на потерю наследства. Его даже с гобелена выжгли — хорошо хоть не изгнали… Панси вздрогнула и понадеялась, что до этого не дойдет. Хотя если надо будет для достоверности…

Суть идеи сводилась к следующему: директор принял мятежника с распростертыми объятиями, и Малфой-старший предлагал повторить подвиг Блэка. Руку Дамблдора из Священных Двадцати Восьми держали немногие, да и те какие-то невразумительные: смутьян Сириус, бастард кого-то из Шеклболтов, сошедшие с ума Лонгботтомы, погибшие Прюэтты и Предатели крови Уизли. Вполне вероятно, что он соблазнится возможностью прибрать к рукам их с Драко. Панси поморщилась: придется разыгрывать плохие отношения с семьей, иначе Дамблдор насторожится. Если дружбу детей Упивающихся с Гарри он еще может принять, надеясь перетянуть их на «сторону Света», то если он поймет, что за их спинами продолжают стоять отцы… Никто не даст Люциусу Малфою и Патроклу Паркинсону сбивать героя с истинного пути.

Гарри план ожидаемо не понравился, но других вариантов у него не нашлось, и было заметно, что неделя братания с Грейнджер и Уизли пошатнула его готовность к самопожертвованию.

— Ну вот и решили, — Малфой довольно потер руки: ему не терпелось приступить к активной части. Панси вздохнула: иногда энтузиазм Драко ее пугал. Вот кому надо было родиться героем магмира.

— Ты так уверен, что попадешь на Гриффиндор? — хмуро спросила она. — Я вот не уверена. Я под Шляпой сидела несколько минут и все это время просила только об этом. Вердикт: Слизерин головного мозга, мисс, вы слишком хитроумны.

Малфой легкомысленно отмахнулся.

— Подумаешь, рухлядь. Ее же Гриффиндор носил, откуда там взяться мозгам, одна отвага. Обойдем на повороте. Я посоветуюсь с папой, а ты напиши тете, может, подскажут что.

— Надеюсь, директор даст нам пройти повторное распределение, — Панси было тревожно. Мама явно что-то знала, она ведь просила остерегаться Дамблдора. Но как иначе, если по-другому дружить с Гарри не выходит?.. — Спроси у отца, какой там пункт в Уставе, надо его выучить наизусть. И вообще, пойдемте уже в замок, становится холодно.

Они наскоро ликвидировали последствия пикника, и Панси удивилась тому, как слаженно, почти без слов, они втроем действовали. Когда, в какой момент задание перестало им быть? Как они, такие разные, успели так крепко сдружиться?

На Хогвартс надвигались сумерки, в вечернем небе зажглись первые колючие звезды и подул холодный ветер. Панси шла за мальчиками, внимательно глядя под ноги и подсвечивая люмосом. Она не любила холод и темноту, и нынешний ноябрь не стал исключением, наводя глухую тоску по лету.

Драко вырвался вперед, бодро насвистывая, а Гарри, наоборот, неожиданно отстал, поджидая ее. Они зашагали рядом.

— Значит, ты пыталась попасть на Гриффиндор?

Панси кивнула. В свете люмоса профиль Гарри казался странно напряженным. Должно быть, игра света.

— Зачем?

— Я вычислила, что ты попадешь именно туда, — призналась Панси. — Не хотела оставлять тебя одного.

Они помолчали, а затем Гарри остановился и, притянув ее к себе, крепко обнял.

— Спасибо. Ты настоящий друг.

Они торжественно пожали руки и, фыркнув, поспешили за Драко.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Для создания настроения Поликсены: восхитительный кавер на System Of A Down — Lonely Day

https://www.youtube.com/watch?v=zMEMsl3NZ9k

Панси выдохнула и, переглянувшись со взволнованным Драко, постучала в дверь директорского кабинета. Бдительная горгулья встрепенулась, потянулась, по-птичьи захлопав каменными крыльями, и осведомилась о пароле.

— Передайте, пожалуйста, директору, что Драко Малфой и Персефона Паркинсон хотят сменить факультет и очень просят их принять, — вежливо попросила Панси. Горгулья отчетливо хмыкнула и исчезла.

Уже в кабинете Панси выдвинула на первые роли Драко и, пока тот заливался перед Дамблдором соловьем, описывая их мучения в «оплоте темных сил и наследственной вотчине Того-Кого-Нельзя-Называть», внимательно оглядывалась по сторонам. Кабинет внушал трепет: высокие арочные потолки, магические артефакты (жужжащие, звенящие, булькающие, хрустящие), а главное — настоящий феникс на жердочке у входа… Панси невольно протянула к нему руку и тот, приоткрыв один глаз, курлыкнул.

— Очень любопытно, — заметил директор, доброжелательно щурясь. — Вы пришлись Фоуксу по душе, мисс Паркинсон.

— Он очень красивый, сэр, — потупилась Панси и от греха подальше заложила руки за спину. — Простите, можем ли мы пройти перераспределение? Мы знаем, что это необычный случай, но Устав Хогвартса гласит…

— Я знаю Устав Хогвартса, мисс Паркинсон, — прервал ее директор и сложил пальцы домиком. Взгляд его голубых глаз прошивал насквозь, и Панси потянулась мыслями к артефакту-ракушке. Щиты работали, но она все равно чувствовала себя не в своей тарелке. — Осознаете ли вы, что пройдя повторное распределение, уже не сможете оспорить его результаты? У вас есть только одна попытка. Если Шляпа решит, что вы больше достойны Хаффлпаффа, к примеру, так тому и быть.

— Отец велел мне поступить на Слизерин, — притворно смущаясь, прошептала Панси. Она ступала на тонкий лед. — Но мне не нравятся ребята с моего факультета. Мне с ними не комфортно.

— Как же отнесется к происходящему ваш отец? И лорд Малфой тоже?

Драко и Панси переглянулись, и друг заявил в лучших традициях Сириуса Блэка:

— Подумаешь, сменить факультет… Мне эти замшелые традиции поперек горла стоят. Отцу придется принять мой выбор. Мы с Панси хотим строить жизнь без оглядки на мнение родителей.

Директор участливо кивал, и в его длинной седой бороде мелодично позвякивали колокольчики. «Дамблдор только кажется не от мира сего, — всплыли в памяти напутствия тети. — Он вроде как всегда на виду и амбиций не скрывает, но при этом почти все считают его малахольным добряком. Запомни накрепко, Панси: этот человек победил самого Гриндевальда — сама думай, что он за фрукт».

— Ну что же, я рад это слышать. Каждый заслуживает торить собственный путь, — отечески улыбнулся Дамблдор и перестал ловить взгляд Драко.

Панси посмотрела на друга: на лице Малфоя застыло то самое упрямое и просветленное выражение, которое он почти неделю репетировал перед зеркалом, сверяя с колдофото Сириуса Блэка в школьные годы. Она затрепетала ресницами — было решено, что с Панси хватит амплуа наивной дурочки. Выражение лица Блэка ей не давалось — Драко смеялся, что упрямство выходило отлично, а вот с просветлением были большие проблемы.

Тем временем директор встал и передал Малфою в руки Шляпу. Тот принял ее с благоговением, и Панси запереживала, что Дамблдор заметит актерскую игру, но старик оставался безмятежным. Драко водрузил Шляпу на светловолосую макушку и сосредоточенно замер. Закрытые веки дергались, а сам приятель кривился.

Наконец Шляпа с сомнением произнесла:

— Ну допустим, Гриффиндор.

— Вы уверены, уважаемая Шляпа? — уточнил директор из-за своего стола.

— Гриффиндор, — кисло подтвердила та.

Драко просиял и сам надел Шляпу на голову Панси. В голове раздался знакомый ворчливый голос:

Опять ты. Чего ж ты такая упрямая…

Вот видите, почтенная Шляпа, — мстительно подумала Панси. — Я упрямая. Это качество «львиного» факультета. Переводите меня немедленно.

Ну уж нет, — заартачилась та. — Я готова признать одну ошибку, но две подряд — точно нет. Это удар по моей репутации и по самолюбию в целом. Придется меня убедить.

Панси зажмурилась и стала вспоминать свои последние подвиги: тролль, заглядывающий в дверной проем, разговор по душам с Гарри…

Отвага есть, это я и раньше говорила, — с сомнением проскрипела Шляпа, но Панси заметила, что показанное поколебало ее уверенность. — Но маловато для Гриффиндора. Я знаю, зачем ты туда рвешься, и это чисто слизеринское эгоистичное желание.

Эгоистичное?! — неожиданно для себя рассвирепела Панси. — Да как вы смеете?! Я хочу защитить друга! Знаете что, уважаемая Шляпа? Не переведете меня на Гриффиндор немедленно — и я положу все годы в Хогвартсе на то, чтобы выкрасть вас и искупать в кислоте. Если понадобится, я даже устроюсь сюда работать после выпуска, но вам это так не сойдет.

Шляпа оторопело молчала, а затем неожиданно хмыкнула:

Вот это я понимаю, дух Гриффиндора. Так бы сразу, — и уверенно огласила:

— Гриффиндор!

* * *

Северус Снейп сидел в гостевом кресле в кабинете Дамблдора и изнывал от злости, густо замешанной на тоске. Было от чего грустить: его крестник торжествующе улыбался, выпрямившись в струнку, а Паркинсон, стоявшая за правым плечом Драко, имела отсутствующий, но довольный вид. Как так вышло? Почему они отправились к Альбусу за его спиной? Он должен был предвидеть, повлиять, остановить… Что он скажет Люциусу? Его наследник — среди тупоголовых «грифов», боже мой. Должно быть, настали последние дни, и апокалипсис не за горами.

— Мистер Малфой, мисс Паркинсон, — металлически отчеканил он, стиснув подлокотники кресла. — Если у вас были недоразумения с домом Слизерина, вы должны были обратиться ко мне.

Сидевшая рядом МакГонагалл солидарно фыркнула, словно разозленная кошка. Она неожиданно поддержала его, когда узнала, чем решил осчастливить ее директор. Присматривать за детьми Упивающихся ей было откровенно противно, и Минерва этого даже не скрывала.

Северус подавил желание потереть виски коронным жестом Люциуса. Как он теперь присмотрит за Драко? «Грифы» не будут ему рады — и хорошо, если не придушат ночью подушкой. И раньше было нелегко, ало-золотые травили крестника, и дело даже дошло до травмы, а уж теперь… Ему в голову пришла неожиданная мысль, но он привычно подавил ее, оставив на потом. Не здесь.

— Как декан дома Слизерин, я официально выступаю против перевода моих студентов, — заявил он и запнулся: тихая девочка Паркинсонов подняла голову и коротко взглянула на него в упор — будто целилась. Северус откуда-то помнил этот взгляд.

— Студенты Малфой и Паркинсон имели право попросить о повторном распределении и этим правом воспользовались, — веско произнес директор. — Шляпа вынесла вердикт, и он обжалованию не подлежит. Я позвал вас сюда, чтобы сообщить радостные вести.

А не чтобы подавлять бунт на корабле, кисло добавил Северус про себя и встал.

— В таком случае, не смею задерживать почтенное собрание. Малфой, Паркинсон, на выход.

МакГонагалл вскинулась было, но обреченно махнула рукой и осталась сидеть, молча сверля директора взглядом. Снейп хмыкнул: было очевидно, что дражайшая Минерва не собиралась брать новых учеников под свое крылышко.

Уже у подземелий хранивший молчание Северус остановился и, накрыв их троих куполом тишины, прошипел:

— Драко, я немедленно пишу Люциусу. А вы, мисс Паркинсон, потрудитесь сообщить радостные вести батюшке. Уверен, он будет вне себя от счастья. Вы все это проделали, чтобы оказаться рядом с Поттером?

— Отец знает, — просиял Драко, но уже в своей обычной манере, а не с лихим и придурковатым видом, с которым стоял в кабинете. — Мы следуем его инструкциям.

— Мой отец тоже в курсе, — подтвердила девочка, старательно отводя глаза. Северус напрягся: его таланты легиллимента не были достоянием общественности. Растрепал Драко? — Не беспокойтесь, декан, мы знаем, что делаем.

— Ничего вы не знаете, — горько посетовал Северус и скрипнул зубами. — Придется нанести визит в Малфой-мэнор и лично переговорить с твоим отцом, Драко. Надеюсь, все еще можно исправить. А ваших родителей, мисс Паркинсон, я желаю видеть завтра же.

— Мама умерла, а отец занят, — покачала головой девчонка. — Вас устроит моя тетя?

— Пускай будет тетя.

* * *

Пресловутая тетя оказалась молодой женщиной — ровесницей Северуса или немного младше. Они с племянницей были очень похожи: темно-каштановые волосы с рыжеватым отливом, темно-зеленые глаза и изящные черты лица. К ним прилагался взгляд в упор, как поверх снайперской винтовки.

— Мадам, мы знакомы? — засомневался Северус, приглашая даму к себе в кабинет. Та прошла внутрь, задев его плечом, и фыркнула — однако смотрела странно. Выжидательно и немного разочарованно, словно не могла поверить своим ушам.

— Серьезно? У вас короткая память, Снейп.

— И все же где-то я вас видел, — повторил Северус, садясь за стол. Женщина заняла гостевое кресло, вытянула длинные ноги в черных брюках и взглянула на него с пристальным интересом, словно на диковинную зверушку. Такой взгляд он обычно ловил от чистокровных однокурсников и ненавидел его до дрожи. Повадки чистокровной и маггловская одежда… Необычное сочетание.

— Вы меня смущаете, — не подходящим к словам, скучающим тоном заметила та, скользя взглядом по обстановке кабинета. — Такой срочный вызов, приватная обстановка, и мы здесь одни, без моей верной дуэньи… Надеюсь, вы собираетесь поступить, как честный человек? Иначе брату придется вызвать вас на дуэль.

Северус ядовито улыбнулся и скрестил руки на груди. Ну и змея.

— Не переживайте, мадам, ваша честь вне опасности, — бархатным голосом заметил он. — Я попросил вас прибыть, чтобы обсудить вопиющее решение вашей племянницы. Персефона…

Он замер, глядя на резко поднятую ладонь собеседницы.

— Я все знаю, и наша семья полностью одобряет действия Панси. На этом все? Или все-таки проведете мне частную экскурсию по Хогвартсу, а, декан Снейп? Давненько я тут не бывала…

— Вы должны понимать, что действия мисс Паркинсон крайне неосмотрительны, — покатав желваки, продолжил Северус. — Она поставила под угрозу не только себя, но и другого студента.

— Мелкого Малфоя, знаю, — проявила неожиданную осведомленность миссис… хм, а он ведь даже не спросил ее имя. — Повторю еще раз — и больше повторять не стану. Мы все знаем. И одобряем — а от вас ожидаем благоразумия. Я настаиваю на том, чтобы вы им не мешали, а также на том, чтобы этот разговор остался между нами. Директору не нужно знать о семейных делах Малфоев и Паркинсонов. Надеюсь, это понятно?

— Вполне, — сухо ответил Северус, мечтая хоть разок приложить нахалку круциатусом. — Моего слова будет достаточно?

— Не будет, — хищно ухмыльнулась она. — Клятва, декан Снейп. Я приму ее за себя и за Люциуса.

Уже в дверях женщина поколебалась и обернулась.

— Север, ты меня крайне разочаровал. Вот уж не ожидала, что ты забудешь меня. Или это такая странная шутка, а? Не припомню за тобой такого жестокого чувства юмора.

— Мы вместе учились? — предположил он. В душе отчего-то проснулся азарт: Северус помнил ее — и одновременно не узнавал. И что еще за панибратский «Север», в самом деле?..

Она только насмешливо покачала головой и плавно выскользнула за дверь.

* * *

Гостиная Панси не понравилась — в слизеринской было уютнее. Здесь же стоял шум и гам, кто-то увлеченно сражался на подушках, пока другие играли в плюй-камни и громко просили тишины (само по себе нонсенс!). И этот гнетущий бордовый цвет…

Она постояла в дверях и, подождав замешкавшихся на лестнице Драко и МакГонагалл, переступила через порог. Через какое-то время их заметили, и Панси почувствовала, как на них скрестились десятки взглядов: недоуменных, настороженных, недоверчивых.

— Что эти «слизни» тут забыли? — послышался чей-то голос из-за спин. Панси не заметила, кто это был.

МакГонагалл прокашлялась и с запинкой сообщила:

— Отныне мистер Малфой и мисс Паркинсон будут учиться на факультете Годрика Гриффиндора. Мистер Уизли, покажите им спальни. Кровати попросите у домовиков. Всего наилучшего, — и, не теряя ни секунды, ретировалась.

Панси передернула плечами, прижимая к себе безразмерную сумку с вещами. Малфой незаметно, как ему казалось, оттеснил ее плечом и вышел на полшага вперед, заслонив собой. Тишина стояла такая, какой в этой гостиной не бывало со времен Основателей. Ее нарушило появление Гарри: он быстро окинул взглядом происходящее, заметил их и размашисто и уверенно зашагал навстречу. Панси улыбнулась про себя: мальчик из ателье еще не стал настоящим львом, но львенок из него вышел на славу.

— Рад вас видеть, — он крепко пожал руку Драко и кивнул Панси. Затем обернулся и с вызовом сказал замершим софакультетникам: — Я читал, что Годрик Гриффиндор был гостеприимным человеком. Мне говорили, что дом его имени собрал самых честных и отважных людей. Я надеюсь, мы не посрамим Основателя и тепло отнесемся к новым товарищам.

Эту речь они писали вместе, и в устах Гарри она звучала непривычно, но неожиданно уместно.

Факультет отмер как по команде, и поднялся страшный гвалт. Кто-то вопрошал Годрика, за что им такая кара, другие требовали немедленно подать им копию Устава. Мимо Панси проскочила Грейнджер — видно, побежала за разъяснениями к МакГонагалл. Внезапно к ней подошел смущенный Лонгботтом и протянул руку для пожатия.

— Тебя я тоже рад видеть, — Драко он кивнул с большей холодностью, и Панси внезапно поняла, что, предлагая помощь Малфоя с зельями, она позабыла о главном: Драко был родным племянником осиротившей Невилла Беллатрикс. Теперь ей стала понятна заминка Лонгботтома и последовавшие за этим осторожные взгляды.

— Невилл, Драко нормальный, — прояснила она поспешно. — Он свою тетю в глаза не видел.

Получив несильный тычок локтем, друг отмер и горячо закивал.

— Ну хорошо, — успокоенно выдохнул Лонгботтом. — Пойдем, Малфой, покажу тебе спальню мальчиков. Персефона…

— Панси, — прервала она. — Мне так привычнее.

— П-п-панси, — медленно повторил Невилл, снова начиная заикаться. — Девичья спальня вон там, только я т-т-туда зайти не могу, мальчикам хода нет. Там вроде Лаванда сидела, п-п-попроси ее показать тебе, что и как.

* * *

Утро не задалось: Панси разбудили яркий солнечный свет, бивший сквозь алый полог из окон, и громкий шепот соседок.

— Профессор МакГонагалл сказала, что все было сделано по правилам, и все вопросы к директору. Я уже прочитала Устав Хогвартса дважды, и там действительно есть такой параграф, но за всю историю школы он применялся всего несколько раз…

— Остынь, Грейнджер, — недовольно прошептала вторая девочка, и Панси решила, что это Лаванда — у Парвати был небольшой акцент. — Самая умная тут сыскалась. Директору и декану виднее, кого и куда переводить.

— Но это неправильно! Наверняка Малфой и Паркинсон подстроили все это, как-то запугали Шляпу…

Тихо лежавшая Панси усмехнулась: Гермиона была очень близка к истине.

— Все, мне это надоело, — взвизгнула Лаванда и хлопнула дверцей шкафа. — Надеюсь, Паркинсон не такая чокнутая, как ты.

Через какое-то время звуки стихли, и Панси выглянула за полог. На соседней кровати обнаружилась тихо хлюпавшая носом Грейнджер, и для Панси это стало неприятным сюрпризом: она думала, что в спальне никого не осталось.

— Привет, — нейтрально сказала она и принялась разбирать вещи. Гермиона угрюмо следила за ее движениями.

— Как вы обманули Шляпу? — наконец грозно спросила она.

Панси удивленно подняла брови. Такая настойчивая неприязнь была ей в новинку. Создавалось ощущение, что Грейнджер заочно ее ненавидит. Она могла бы понять такое отношение, объединяй их фамильная вражда, но откуда претензии у дочери магглов к наследнице рода Паркинсон?

— Мы никого не обманывали, — слукавила она. Дамблдора они все же провели, хотя он наверняка думал наоборот. — Просто в первый раз Шляпа не заметила весь наш потенциал, вот и все.

Грейнджер молчала, но щурилась недоверчиво, и Панси вздохнула.

— Ранние морщины, Грейнджер, — посулила она, выбирая одежду на день. — Они никого не красят.

Магглокровка вспыхнула и вихрем умчалась из спальни. Панси проводила ее долгим взглядом, покачала головой и отправилась умываться.

* * *

За столом сели рядом, и у Панси немедленно поднялось настроение: наконец-то можно спокойно есть вместе, не переглядываясь через столы других факультетов. Она заметила злой взгляд Уизли и, скрепя сердце, отвернулась. Рон ей не нравился.

— Вы просто герои, — шепнул ей на ухо сидевший слева Гарри и трогательно поухаживал, налив в бокал сок. Панси поймала еще один взгляд, на этот раз от сидевшей прямо напротив Грейнджер. Его значения она не поняла — Гермиона слишком быстро отвела глаза.

— Все прошло хорошо, — одними губами ответила Панси и принялась за завтрак. Драко справа ел молча и с достоинством, раздражая всех своими великосветскими манерами. Панси прищурилась, но одергивать его не стала — пускай развлекается. Слава Салазару, резать бифштекс на мелкие кусочки и промокать губы салфеткой еще не стало преступлением.

— Сядем на уроках вместе? — уже громче спросил Гарри, расправляясь с яичницей. Панси кивнула, и для Грейнджер это стало последней каплей — она вскочила из-за стола и, подхватив сумку, кинулась к выходу. Панси проводила ее озадаченным взглядом. Она не ожидала такой бури эмоций от несостоявшейся подруги Поттера, и ночевать с ней в одной спальне внезапно показалось Панси плохой идеей.

— Значит, теперь ты дружишь с ними? — внезапно спросил Рон и набычился. Гарри смерил его холодным взглядом.

— Тебе-то что?

— Они дети Пожирателей Смерти! Что, не рассказали? Их родители служили Тому-Кого…

— Я все знаю, — устало прервал его Гарри. — Ребята честно все объяснили.

Уизли покраснел, и Панси украдкой вздохнула: все-таки без ссоры не обойдется.

— Да мои родители относятся к тебе как к родному! А ты променял меня на этих вот!

Гарри заледенел. Панси уже знала, как это выглядит: он сдерживался на последних остатках самообладания, чтобы потом взорваться. Наедине с ними он взрывался сразу, даже не пытаясь скрыть эмоции, и Панси считала это признаком доверия. Она положила руку на сжатый кулак Гарри, прося остановиться, и друг выдохнул через нос, медленно кивнул и отвернулся от Рона.

При виде этого Уизли остолбенел и открыл рот еще шире, но вмешался Драко — он лениво пошевелил пальцами, накладывая на Рона силенцио. Тот выскочил из-за стола, прожег их взглядом, выразительно провел пальцем у горла и зашагал на выход — видимо, искать братьев, чтобы расколдовали и помогли отомстить.

Панси вздохнула: Уизли было слишком много, так много, что она едва могла назвать их всех по именам. Только в одном Хогвартсе училось четверо, а на следующий год к ним должна была присоединиться младшая сестра. Префекта Персиваля можно было смело сбрасывать со счетов — он никогда не пошел бы на нарушение правил, слишком переживал за свой значок. Близнецы, впрочем, представляли реальную угрозу. Панси уже знала со слов Драко, кто закрыл ее в туалете на Хэллоуин, и подозревала, что они же толкнули Малфоя на лестнице.

На мгновение ей малодушно захотелось вернуться в слизеринскую гостиную, свернуться калачиком в кресле и считать рыбок в окне, не опасаясь удара в спину. Вместо этого Панси внимательно взглянула на Гарри и на Драко в непривычном ало-золотом галстуке и улыбнулась. Ради дружбы с ними стоило идти на жертвы.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Примечания:

Использованы фрагменты из "Гарри Поттер и Философский камень". Все права на них принадлежат Роулинг.

Северус задумчиво отпил огденского и, нагнувшись к камину, поворошил угли кочергой. Не спалось. В голове мелькали неясные образы, тени — прошлого ли? Снов?

Он пригубил еще раз и напряженно уставился в оранжевое пламя, лижущее поленья. Разговор с Люциусом не задался с самого начала: Малфой встретил его у парадного входа в мэнор, заложив руки за ровную спину, неожиданно холодный и отчужденный. Он не стал спускаться к другу, как делал всегда, и Северус медленно прошагал по бесчисленным ступеням, отчетливо ощущая все, что сиятельный лорд хотел сказать: «знай свое место, сын маггла, и не суй нос не в свое дело».

Его приняли в библиотеке, а не в кабинете, как обычно. Еще один намек, на которые Люций был таким мастером.

«Хватит демонстрировать свое благородное негодование, я намеков не понимаю», — наконец деланно безразлично сказал Северус после того, как прождал домовика битый час. Люциус, которому подали напиток сразу же, раздраженно фыркнул, но расслабился и соизволил сделать лицо попроще.

«Тебе мисс Паркинсон что сказала? Не лезть. А ты опять полез! Зачем ты послал кляузу в Попечительский совет? Не знаешь, что ли, что я теперь председатель? Так бы я и дал твоей анонимке ход».

Тогда Северус только и смог, что отвести взгляд: понимать, что свалял дурака, было до боли неприятно.

«Я не знал, что ты просочился еще и туда, — помолчав, признал он. — Ошибся».

«Он признает, что ошибся, — красивым жестом воздел руки горе Люциус и внезапно вскочил, заметался по библиотеке. От его скорости рябило в глазах. — Когда я выбирал тебя в крестные единственному сыну, то делал ставку на твой хваленый ум. Однако в этом году ты меня разочаровываешь».

«Да что с тобой такое, Люций? — растерялся Северус, но, собравшись, принялся капать ядом в ответ. — Зачем вы затеяли хороводы вокруг мальчишки Поттера? Он входит в сферу непосредственных интересов Дамблдора, не лезьте ему под руку».

«Ты ничего не понимаешь, — отмахнулся Люциус, но хотя бы остановился, словно упоминание Альбуса его отрезвило. — Это прекрасный шанс! Шанс вернуть нашим семьям все, что у нас отняли эти мародеры».

Северус поморщился: мародерами Люциус величал славных победителей Второй Магической⁽¹⁾, но у него это словечко рождало совсем другие ассоциации.

«И каким же образом вы это провернете? Люци, авантюрист ты несчастный, пожалей хоть сына, с него теперь директор глаз не спустит!»

«Он бы и так от него не отстал, — глухо пожаловался Люциус и сел обратно. — И не смей попрекать меня Драко, я только о нем и думаю. Не хочу, чтобы на нем лежало клеймо, как на нас всех. Он имеет право начать все с чистого листа, и я ему в этом помогаю. И повторяю еще раз: хватит нам мешать!»

Мерлин помоги, он даже ладонью по столу хлопнул — это Люциус-то, сдержанный и дипломатичный.

«Да откуда вообще взялось это "мы"? — неожиданно для себя рассердился Северус. — Зачем ты втянул в свою аферу Паркинсонов? Вы же не общаетесь! Ты смертельно на него обиделся!»

«Это они меня втянули, — весело хмыкнул Люций и покрутил в руках стакан, глядя сквозь него на свет. — Патрокл не зря забаррикадировался в мэноре: за пять лет затворничества он пришел к очень интересным выводам и решил действовать, сдружив дочку с героем. Я просто примазался к чужому коварному плану».

«Ну и дурак, — в сердцах брякнул Северус. — Ты же его простить не мог, с чего вдруг этот альянс?»

«Не мог и не могу до сих пор, — кивнул Люциус, и Северус заметил горькую складку у его губ. — Но как союзнику ему цены нет. Вместе Малфои и Паркинсоны могут немало, и пускай лучше мне прикрывает спину Патрокл, чем кто-то еще. Его слабости мне хотя бы известны».

«А эта дамочка? — скривился Северус. Перед глазами мелькнули неприлично длинные ноги и неожиданно властный жест, которым она остановила его на полуслове. — Она действительно тетка маленькой Паркинсон?»

Люциус кивнул и прищурился.

«Странно, что ты совсем ее не помнишь. Поликсена Паркинсон, вы должны были сталкиваться в Ставке у Лорда. Она всегда приходила поддержать брата перед рейдом, ну и в целом крутилась среди боевки. Белла вечно ее задирала… Поликсену собирались выдать замуж за одного из Блэков, лично я всегда ставил на Сириуса — Вальбурга все мечтала, что старшенький опомнится и вернется в семью».

Тогда Северус только скрипнул зубами: ну конечно, невеста Сириуса. Теперь понятно, почему она так вывела его из себя — с Сириусом, мать его, Блэком у них точно была бы идиллия, жили бы душа в душу.

Сейчас, сидя у камина в своих покоях, Северус заново прокручивал в голове разговор с Люциусом. Что-то его царапало — и вскоре он понял, что именно.

Поликсена Паркинсон. Они должны были быть знакомы, но Северус был уверен: он слышит это имя впервые.

Вспомнился взгляд, словно выстрел в упор. Он точно видел его раньше, и не раз. Северус напряг память, пролистывая в голове воспоминания до горькой сладости Второй Магической. Молодой Люций, еще не друг, но уже приятель, братья Лестрейнджи и Эван Розье, олений взгляд чокнутой Беллс из-под черного опахала ресниц, Руквуд, Лорд… Он вглядывался в лица в своей памяти, но ни в одном не узнавал эту странную Паркинсон. Мог ли Люциус ошибиться? Северус с сожалением поморщился — Малфой прекрасно знал семейство Паркинсонов и сестру лучшего друга ни с кем бы не спутал.

А значит, что-то не так с ним, Северусом.

Под утро он пришел к единственному логичному выводу: качественный обливиэйт, наложенный мастером своего дела. Северус не был уверен, но подозревал, что таких мастеров, способных заменить часть воспоминаний, да так ловко, что он годами этого не замечал, было всего два: Лорд и его идеологический противник.

Но зачем Лорду или Дамблдору, чтобы Северус Снейп забыл Поликсену Паркинсон?

* * *

До каникул оставалась всего неделя, когда Панси заметила, что Гарри ходит как в воду опущенный. Пару дней она внимательно за ним наблюдала, а когда поняла, что не понимает причин хандры, вызвала друга на откровенный разговор.

Оказалось, Гарри хотел остаться в Хогвартсе — вполне понятное желание, если учесть его отношения с опекунами. Панси нахмурилась и задумалась. Ей очень хотелось вернуться домой, к тете, но она не собиралась бросать Гарри одного. Тетя поймет.

Драко тоже согласился остаться, и МакГонагалл, хоть и пофыркала, но включила их троих в свой короткий список. Помимо них из ровесников-гриффиндорцев по непонятной причине остался шестой Уизли, а из слизеринцев — Тео Нотт и улыбчивый Блейз Забини.

Они быстро втянулись в праздничное расписание: утром поздно вставали, к особой радости Панси, затем читали в гостиной, игнорируя ворчание Рона о «змеях»-заучках, а потом отправлялись на улицу. К удивлению Панси, до школы почти не гулявшей за пределами мэнора, на свежем морозном воздухе можно было заняться целой кучей дел: слепить снеговика (по настоянию Гарри и к недовольству Драко, без магии), покататься на зачарованных санках, покидаться снежками и даже полетать наперегонки. После их примирения Гарри с треском ушел из команды, но любить полеты не перестал, и Драко составлял ему компанию, пока Панси болела за друзей с трибун.

На Рождество они посетили общий пир, с которого быстро сбежали — по-настоящему они отметили праздник вместе, в гостиной, с чаем из неизменного термоса и бутербродами. Панси никогда еще не было так легко и волшебно в этот день — строгие и грустные праздники дома не шли ни в какое сравнение.

Наутро настал черед подарков. Драко подарил Панси самопишущее перо и получил в ответ от нее блокнот в коричневой кожаной обложке. От тети досталась целая корзина пирожных от Фортескью — на всю честную компанию. По совместному уговору в этот год Гарри только получал подарки, а не дарил — ему было негде их купить. Драко вручил ему такое же перо, как и Панси, только белое, а не черное, а Панси преподнесла новый амулет от чтения мыслей взамен взятого взаймы у Малфоя на Хэллоуин. Амулет был красивый, в виде химеры с головой льва и телом змееподобного дракона — Панси не забыла, как Гарри рвался к ним на Слизерин, и хотела это увековечить.

Некоторые подарки стали сюрпризом: например, зеленый свитер от Молли Уизли с письмецом, в котором Гарри звали в гости, флейта от Хагрида и странный маленький сверток. Над ним Драко долго махал палочкой, а затем вертел его в руках, тряс и даже обнюхал, невзирая на смешки друзей.

— Вроде ничего, — наконец с подозрением протянул он и передал сверток Гарри. Внутри оказалась мантия-невидимка, неожиданно очень высокого качества, а к ней прилагалась записка.

«Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне.

Пришло время вернуть ее его сыну.

Используй ее с умом.

Желаю тебе очень счастливого Рождества».

— Что-то мне не нравится твой таинственный доброжелатель, Поттер, — манерно произнес Драко, растягивая гласные. Он всегда так делал, когда волновался.

— Мне тоже, — Гарри комкал в руках мантию, прожигая ее злым взглядом. — Зачем папа только отдал ее перед смертью? Будь она у него…

Он резко встал, кинул мантию на кресло и быстро ушел в спальню. Панси с Драко переглянулись и, спрятав сомнительный подарок подальше, остались в гостиной. Было очевидно, что Гарри хочет побыть один, и Панси отлично его понимала.

* * *

К концу каникул Поттер оттаял и даже согласился примерить мантию и пройтись в ней по безлюдному замку. Авантюрист-Малфой настаивал на совместной прогулке, причем обязательно ночью («так интереснее!»), но Панси завернула идею на подлете и настояла на коротком дневном выходе.

Вернулся Гарри задумчивый, но довольный. Сторожевая кошка Филча его игнорировала, как и сам сквиб: мантия не пропускала звуков и запахов, а также скрывала колебания воздуха при резких движениях. Драко и Панси тоже примерили ее в атмосфере строгой секретности от любопытствующего Уизли. Ощущения были необычные — было странно и жутко не видеть собственное тело, скрытое мантией.

После череды опытов Драко все-таки продавил ночную прогулку и отправился на дело совместно с Гарри. Наутро он в полном ажиотаже живописал, как спас Поттера от темного артефакта — оказалось, ночью они набрели на пустующий класс и спрятались там от Филча. В глубине стояло странное зеркало — Драко не обратил на него внимания, а вот Гарри не мог оторвать глаз. Увещевания не помогали, и тогда Малфой не нашел ничего лучше, как в порыве отчаяния разбить зеркало. Гарри пришел в себя, но рассказывать об увиденном отказался наотрез, и Панси не настаивала.

* * *

Гермиона Грейнджер сидела в библиотеке, спрятавшись за справочником по трансфигурации. Мадам Пинс уже запомнила ее как постоянного гостя и даже выделила отдельный столик у окна, где выдающейся ученице никто не мог помешать.

Хотя Гермионе хотелось бы, чтоб ей помешали. Ну хоть разочек.

Она кинула очередной взгляд поверх справочника на компанию, сидевшую возле стеллажей с книгами по зельеварению. Гарри Поттер, Драко Малфой и Панси Паркинсон, неразлучная троица. Панси что-то читала, хмурясь и изредка застывая взглядом на странице, а мальчишки чертили какие-то таблицы, вяло переругиваясь и отбирая друг у друга пергамент.

Гермиона вздохнула и перевернула страницу. Она сидела так уже полчаса, с завистью наблюдая за чужой компанией, но никто так и не заметил ее тоскливый взгляд. Как будто ее и вовсе не было…

Панси заложила за ухо красивое черное перо и сладко потянулась. Гермиону она раздражала. Тогда, в поезде, незнакомая девочка произвела на нее сильное впечатление: было в Паркинсон что-то, чего в самой Гермионе не было, какое-то спокойное достоинство. «Чистокровная ведьма, — пояснил Гере новый знакомый — рыжий Рон Уизли. — Из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Точно попадет на Слизерин, и туда ей и дорога, змеище».

Вот только Паркинсон просочилась на Гриффиндор, и Гермиона сгорала от злости, точно зная, что слизеринская змея как-то обманула Шляпу — вот только доказательств она найти не могла.

Панси жестом руки притянула к себе сумку, и Гера вспыхнула от негодования и поспешно отвела взгляд. Она уже знала из книг, что упомянутое в поезде Акцио изучалось только на четвертом курсе, но каким-то образом и Паркинсон, и Малфой, а в последнее время и Поттер постоянно пользовались продвинутым заклинанием как чем-то обыденным и самим собой разумеющимся. У Гермионы Акцио не выходило совсем, хоть плачь. Она вообще не понимала, как эти трое колдуют без палочки и молча — в учебниках об этом не было ни слова.

Поттер устало тер глаза, сняв свои нелепые очки, и Гермиона, привычно перелистнув непрочитанную страницу, вспомнила, как недолго продлилась их странная дружба. Тогда Гере казалось, что все наконец-то встало на свои места: в новой школе у нее наконец-то появились друзья, ее заметили, к ней прислушиваются. Горькое предательство Поттера больно ударило по самолюбию — им с Роном предпочли богатеньких чистокровных деток!

Больше всего уязвляла именно чистокровность Малфоя и Паркинсон. Старшие братья-близнецы Рона очень быстро пояснили Гере, что между дочерью обычных стоматологов и потомками древних волшебных родов лежит огромная пропасть, которую не обойти и не перемахнуть одним прыжком, как она привыкла. Все прочитанные от корки до корки учебники за первый курс никак не могли приблизить ее ни к элегантной небрежности Акцио в исполнении Паркинсон, ни к бешеной скорости и точности, с которой проклятый Малфой варил зелья. «Их учили с пеленок, — пояснил Невилл, к которому она пришла за советом, узнав, что он тоже из чистокровной семьи. — Г-г-гермиона, не переживай так: ты умная, ты точно будешь хорошо успевать».

Похвала была приятной, но в душе словно засел ядовитый шип: ей было мало успевать хорошо, Гера хотела успевать на отлично. Ее не устраивало быть одной из лучших, она должна была… даже обязана была стать самой лучшей!

И противный Поттер… Гермиона никак не могла взять в толк, что тот нашел в своих недольвах. Она могла бы помогать Гарри с занятиями, составить эффективное расписание и делать вместе уроки… Чем, ну чем была лучше эта глупая Паркинсон?

Она еще раз взглянула на соперницу по успеваемости, пытаясь оценить ее непредвзято. Мопсиха, как есть мопсиха: курносый нос, подбородок с ямочкой, короткие темные волосы… Вот у нее, у Гермионы, волосы так волосы, мама всегда хвалила, называла их настоящим богатством. Не то что эти прилизанные прядки, фу! И каре тоже дурацкое, Гермиона никогда бы так коротко не постриглась.

И ало-золотой галстук Паркинсон совсем не идет.

Гермиона тяжело вздохнула и перевела взгляд на расплывавшиеся перед глазами строчки из справочника. Ничего, она все выучит — и тогда Гарри точно поймет, с кем надо было дружить. Он вернется к ним с Роном, попросит прощения и все будет так, как раньше. Гермиона простит его, и все будут довольны, а особенно директор — он так просил помочь однокурснику с учебой…

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Северус: https://ibb.co/z7C2qKB

Люциус: https://ibb.co/JcD3Nyb

Панси: https://ibb.co/n11H7kG

Гарри: https://ibb.co/wdcBQxw

Драко: https://ibb.co/jRx1FR8

Гермиона: https://ibb.co/r50btTj

1) Я придерживаюсь мнения, что Первой магической была война с Гриндевальдом, а Второй — противостояние с Волдемортом.

Вернуться к тексту

Панси не спалось. Она молча разглядывала подсвеченный люмосом темно-бордовый полог на кровати и крутила в голове прочитанное в библиотеке. Получалось так себе.

Как и любой приличный средневековый замок, Хогвартс изобиловал потайными ходами. Панси увлекалась историей, так что примерно представляла, где искать информацию, и уже изучила мемуары предыдущих директоров и даже нежданную находку — ветхий план конца восемнадцатого века.

Вот только нигде еще она не встретила упоминания тайного хода, который начинался из невзрачного туалета на втором этаже.

Панси потянулась к золотым нитям, обрамлявшим полог, и принялась заплетать их в косички — так ей лучше думалось. Проклятый ход не шел у нее из головы. Первое время после жуткой встречи с троллем память о нем отошла на второй план, вытеснилась насущными проблемами: переводом на Гриффиндор, налаживанием контактов на новом факультете, а затем и сказочным волшебством каникул. Но теперь, когда все немного устаканилось, мысли Панси вновь вернулись к загадочному лазу.

Она уже успела наведаться в тот туалет, даже дважды. В первый раз ее спугнуло привидение девочки в очках, выплывшее из сливного бачка, оглашая окрестности жалобами. На вопросы призрак отвечал вяло и только твердил что-то об обидчице-Оливии и огромных желтых глазах, так что раздосадованной Панси пришлось отступить.

Во второй раз она пришла рано утром, понадеявшись, что не застанет привидение. Так и случилось, и Панси, пользуясь случаем, осмотрела каждый дюйм помещения. Туалет как туалет, разве что чуть роскошнее остальных. Она пробовала включать воду, тянуть за краны и даже подергала окно, совсем как тогда, — но все было тщетно. Стена оставалась просто стеной.

Драко и Гарри в эти дни не на шутку увлеклись зельеварением: бывший декан продолжал придираться к Поттеру и для друга стало делом чести выбиться в лучшие ученики. Большую часть времени мальчики проводили в библиотеке, уткнувшись в таблицы, и сопровождавшая их Панси пользовалась этим, чтобы найти хоть какую-то подсказку. Увы, дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Она узнала массу сведений разной степени полезности: как попасть на кухню, где находятся Ванная Старост и Выручай-комната, а также как добраться до Астрономической башни кратчайшим путем… И только проклятый туалет не спешил открывать ей свою загадку.

Панси яростно заворочалась в кровати и села, растерла виски пальцами. И что ей так дался этот ход? Подумаешь, очередная тайна старинного замка, практического применения наверняка ноль. Он может вести куда угодно: в Запретный лес, в Хогсмид, к Дракучей иве, в кабинет директора или в подсобку Филча… Вот только Панси не оставляло подозрение, что его замаскировали не просто так. Уж больно неподходящим было место, а значит, ходом не должны были пользоваться часто. Похоже, на другом конце располагалось нечто, что хотели скрыть.

Панси задумалась. В мире магии была огромная прорва артефактов, могущественных зелий и волшебных предметов, которые имело смысл прятать от чужих глаз. На ум приходили философский камень, реликвии Основателей, Дары Смерти и рецепты запрещенных зелий… И все это может перечислить первокурсница, а взрослый маг наверняка назовет еще пару десятков вариантов.

Она скрипнула зубами. Следовало поразмыслить о совершенно других вещах, не имевших отношения к сокровищам прошлого, но обладавших практическим смыслом. Например, о том, почему Хагрид снова начал попытки сближения с Гарри. Или о том, что близнецы Уизли стали слишком часто исчезать из общей гостиной, а возвращались встрепанными и полными нездорового оживления. Она чувствовала, что все это связано и закручивается вокруг Поттера, но тайный ход в туалете продолжал занимать все ее мысли. Раньше она не замечала за собой такой склонности к авантюризму. Неужели так проявляется переходный возраст? Какой кошмар.

Панси еще раз прошлась по своим воспоминаниям. Вот она оперлась на раковину, вот метнулась к окну… что она упускает? Внезапно Панси припомнилось, как она, срывая голос, кричала на заклинившие оконные створки. Может, это и есть ключ к разгадке? Решено, завтра же она вернется туда снова и попробует подобрать пароль.

Умиротворенная, Панси откинулась на подушки и наконец уснула мертвым сном.

* * *

Драко варил зелье в паре с Гарри, довольно насвистывая себе под нос. До конца урока еще оставалось время, а у них уже была последняя закладка. Отлично, просто отлично.

Спиной он чувствовал негодующий взгляд Грейнджер — та с ног сбилась, пытаясь за ним угнаться, но это, разумеется, было невозможно, не зря его обучал сам Северус Снейп. Драко обернулся к магглокровке через плечо и смерил ее фирменным высокомерным взглядом — его он старательно репетировал перед зеркалом. Грейнджер дернулась, как от удара током, и стала кромсать ингредиенты еще быстрее, сдувая лезущие в глаза патлы. Ну-ну.

Пользуясь передышкой в рецепте, Драко принялся с интересом оглядываться по сторонам. За соседним столом Панси сосредоточенно мешала зелье, но он видел, что мыслями подруга далеко отсюда. В последнее время она как-то резко ушла в себя, и на выходных Драко собирался прижать ее к стенке. Внезапно одна из книжек с ее стола упала на пол — крестный, зловещей летучей мышью носившийся по кабинету, задел полой мантии. Северус поднял раскрывшуюся книгу, мазнул по ней взглядом и застыл.

— Мисс Паркинсон, задержитесь после урока, — крестный неожиданно аккуратно положил книгу обратно на стол и продолжил курсировать между партами, заглядывая в котлы, а Драко насторожился. Что могло так его поразить? Неужто Панси в открытую читает запрещенку?

— Мистер Малфой, извольте не отвлекаться, — ядовито прокомментировал крестный, и Драко кинулся мешать зелье, которое чуть не поменяло цвет из-за его раздолбайства.

После урока он задержался у кабинета, дожидаясь Панси. Драко был один — упиравшегося Поттера утащила МакГонагалл, не оставлявшая попыток вернуть его в команду. Наконец подруга покинула кабинет, и была она бледной и удивленной.

— Что там? — Драко аж распирало от любопытства. — Ты читала про Непростительные, да? Или нет, дай угадаю — Трансмогрифианская пытка?

— Это был просто учебник по Зельям, — Панси растерянно покачала головой. Было заметно, что рандеву с крестным выбило ее из колеи. — За четвертый курс. Иногда я ношу его с собой как справочник — там много полезных пометок на полях. Мне его мама оставила, я училась по нему дома.

— Всего-то, — разочарованно протянул Драко. — И чего крестный к нему прицепился?

— Мне кажется, он узнал почерк предыдущего владельца. Ну того, кто оставил пометки, — предположила Панси. — Знаешь, я всегда думала, что это была мама, но сейчас заметила, что почерк отличается. Может, декан учился вместе с владельцем…

— А как учебник оказался у твоей мамы? — спросил Драко, пока они шли по коридорам в гостиную.

Панси пожала плечами.

— Не знаю… Но декан… то есть, профессор был очень зол. Мне даже показалось, он готов был меня проклясть.

— Да ну, — не поверил Драко. — Крестный, конечно, тот еще жук, но детей он атаковать не станет. Даже Гарри, хотя на дух его не выносит. Интересно, в чем причина…

— Я в библиотеку, приду к ужину, — невпопад ответила Панси и, развернувшись, ушла быстрым шагом. Драко проводил ее недоуменным взглядом и мысленно сделал заметку разговорить подругу как можно скорее.

* * *

Панси устало положила голову на скрещенные руки. В библиотеке уже никого не оставалось, и даже мадам Пинс не было слышно. За окном давно потемнело, и стоило это заметить, как стало неуютно и тревожно — Панси совсем забыла о беге времени. Встряхнувшись усилием воли, она закрыла справочник и отложила его в сторону. Все, нечего тратить время на эти глупости. Со своим нелепым поиском сокровищ Панси совсем забыла про учебу, не ответила на последнее письмо тети и даже отдалилась от мальчишек — ну куда это годится?

Возвращая книги на полку, она вспоминала свой утренний поход в Тот-Самый-Туалет. Панси по очереди произнесла все слова, которые, насколько могла помнить, кричала тогда, открывая окно. Бесполезно: стена стояла как влитая.

Панси не ожидала, что результат настолько ее разочарует. Она готова была поклясться, что разгадка кроется именно в словесном пароле, и неудача больно ударила по ее самолюбию. Справочник по магическим языкам она листала больше для очистки совести: тетя увлекалась переводами с гоббледука и упоминала, что иногда носители волшебных языков даже не замечают, как на них сбиваются. Вот только Панси не знала ни одного из них…

Она возвращалась в гостиную опустевшими коридорами — до отбоя оставалось всего ничего. Портреты перешептывались в своих вычурных золоченых рамах, ноги холодил сквозняк. Панси поежилась и стала идти быстрее — не хотелось бы опоздать и попасться Филчу.

Внезапно из-за угла раздались тихие шаги и шепот: прислушавшись, Панси различила голоса Рона и Невилла и замерла, раздумывая, стоило ли попадаться софакультетникам на глаза. С Невиллом их связывали неплохие отношения, но Рон так и не простил того, что Гарри предпочел дружить с ней и с Драко. Ее сомнения прервал третий голос, звонкий и уверенный, — Панси узнала Грейнджер и тихо вздохнула: соседка по комнате успела надоесть ей пуще горькой редьки.

Общаться с Гермионой не тянуло, и Панси скользнула в ближайшую нишу, укрывшись за доспехами. Троица пропыхтела мимо, и она заметила в руках мальчишек тяжелый с виду ящик. Панси нахмурилась: вся ситуация выглядела крайне подозрительно, и будь она префектом, то обязательно сняла бы баллы. Тем временем странная компания остановилась на перекрестке коридоров, неподалеку от ее ниши, и принялась заговорщически перешептываться. Навострившая уши Панси слушала перепалку со все возрастающим ужасом.

Дракон. Это был настоящий дракон — пускай маленький, но вполне живой и бодрый. И транспортировали его в деревянном, способном воспламениться, ящике…

Панси застыла, чувствуя, как внутренности стремительно оборачиваются в лед. Пламя дракона не сбить и не потушить обычными средствами. Шрамы от него не свести ни зельями, ни заклинаниями. А еще драконы летают…

Она с трудом вдохнула — от волнения позабыла, как дышать, — и плотно зажмурилась. Нельзя позволить им уйти восвояси: если дракон вырвется, их ждет если не гибель в пламени, так Азкабан. Но и помогать с замысловатым самоубийством Панси не собиралась. Позвать взрослых?

Все эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове, пока отдыхавшая троица неуклюже топталась рядом, меняясь местами и примериваясь нести ящик дальше. Наконец идея в голове Панси окончательно оформилась.

Она резко толкнула доспехи перед собой, и те повалились на пол с оглушительным звоном и грохотом; остроконечный шлем отлетел к ногам застывшего Невилла. Панси присела и, едва выглянув из засады, наколдовала ступефай — незадачливые контрабандисты застыли в неловких позах. Дракон бесновался в ящике, бился об стенки, из щелей шел слабый дым. Оставить все так? Или дождаться взрослых? Муки выбора долго не продлились — привлеченная грохотом, по коридору неотвратимо чеканила шаг дежурившая МакГонагалл.

* * *

Стоило Поликсене вернуться домой, как в окно постучал упитанный и надменный филин.

Она устало покачала головой, отвязывая записку от когтистой лапы. Хоть Поликсена и скучала по Малфоям, холодок между ними не успел исчезнуть, так что вечер за покером выдался непростым испытанием — она всегда уступала бывшим друзьям в умении держать лицо, а потому не только проиграла три четверти партий, но и выдала мимикой пару-тройку секретов.

Прочитав записку, Поликсена недоверчиво фыркнула — содержание не лезло ни в какие ворота. Впрочем, с такими вещами не шутят… потому она собралась с силами, снова накинула мантию и направилась к камину. Внутри разгорался огонек веселой злости: Люциус распинался, что его любезный друг Северус отныне держит камин открытым для четы Малфоев и самой Поликсены. Вот и отлично: она с удовольствием совместит приятное с полезным, тем более что остальные камины Хогвартса обычно были закрыты⁽¹⁾.

Снейп ей предсказуемо не обрадовался, но обличительную тираду Поликсена проигнорировала — только и отметила про себя, что на сей раз его ярость мешалась с чем-то новым… замешательством? Казалось, Север не до конца понимал, как себя с ней вести. Ну и отлично — сама она понимала ничуть не больше его.

Глядел Северус изучающе, искоса, и Поликсена призадумалась, а потом развеселилась: ну конечно! Явилась в приватные покои ночью, без приглашения, да еще и в бирюзовом вечернем платье в пол. Хорошо хоть узнал и не заавадил от избытка чувств — реакция у него всегда была что надо.

— Прошу извинить за столь пикантное вторжение, — насмешливо сказала Поликсена, не отказываясь от возможности покапать ядом: у всех людей есть право на маленькие личные слабости. — Поверьте, вашей чести ничто не угрожает. Я здесь из-за нелепой записки, которую мне прислал сын нашего общего друга.

— При чем к розыгрышам Драко мой камин? — предсказуемо взвился Снейп, и Поликсена закатила глаза.

— Он единственный мне доступен, — скучающе протянула она и тут же посерьезнела. — Давайте к делу. Мне нужно с ним поговорить.

— А бланманже вам не подать? — проскрипел Северус, резко скрещивая руки на груди — знакомый жест, виденный бессчетное количество раз. Поликсена скучала по таким мелочам куда больше, чем привыкла полагать.

— Не в этот раз, — милостиво отмахнулась она, пряча улыбку в краешках губ. — Но в следующий раз было бы не лишним. Я жду.

— Следующего раза быть не должно, — с заметной угрозой проговорил Север, сжимая кулаки, — Поликсена просто кожей чувствовала, как ему не терпится кинуть парочку круциатусов. Что и скрывать: чувство было взаимным. Поликсена не понимала, какую игру он ведет, но на откровенность Северус не шел — а сама она опасалась сделать шаг первой, слишком высокими были ставки. — Я уже жалею, что поддался на уговоры Люциуса. И как я вызову Драко? Он в «львиной» башне, видит третий сон. Они ведь перевелись к «грифам» с вашего, замечу, полного одобрения.

— Мальчик прислал мне записку с весьма дурной шуткой, — процедила Поликсена и, пройдя к гостевому креслу, удобно в нем устроилась. Огляделась по сторонам, замечая новые детали: а что, хорошо устроился, уютное местечко… — Я не покину школу, пока не удостоверюсь, что это именно шутка. Наследнику Малфою не помешает урок ответственности за свои слова.

Северус обжег ее взглядом и метнулся к себе в спальню. Поликсена кивнула своим мыслям и вытянула гудящие ноги: она была уверена, что Люций не оставил сыночка без прямого и надежного канала связи с заслуживавшим доверия взрослым. Собственно, она тоже снабдила Панси сквозным зеркалом, но то молчало, только добавляя Поликсене тревоги…

— Держите, — вернувшийся Северус протянул ей зеркало и встал за спинкой кресла. Поликсена напряглась: ей не нравилось, когда кто-то стоял сзади, вне поля зрения, даже если это был Север, — но на рожон лезть не стала. Их общение и так напоминало странный танец на тонком льду: упорное выканье и нечитаемые взгляды; знакомые жесты и новое, суровое и замкнутое, выражение лица; привычное тепло между ними и жестокие шутки о том, что они не знакомы…

Драко ответил мгновенно, будто с нетерпением ожидал вызова. Увидев злую Поликсену, он отчего-то не испугался, а обрадовался и зачастил:

— Мисс Паркинсон, нужно срочно идти за ними, они не могли уйти далеко…

— Наследник Малфой, — холодно прервала Поликсена. — Извольте объясниться. Я не стану терпеть неуместные розыгрыши.

— Ка… какие розыгрыши? — мальчишка выглядел озадаченным, и Поликсена нахмурилась. Неужели он написал правду?

— Панси действительно отправили в Запретный лес? — недоверчиво уточнила она. — Ночью, без взрослых? На какую-то отработку?

— С ними будет Хагрид, — вмешался другой голос, и Поликсена заметила с краю всклокоченного Поттера.

— Бред какой-то, — по инерции проговорила она, но глубоко внутри уже знала: это правда. Поликсена почувствовала, как внутри все обрывается: ее Панси, ее девочка сейчас в Запретном лесу… Она может погибнуть от стрелы кентавра, попасть в капкан или в сети акромантулов…

Вслух Поликсена прошипела:

— Хагрид, ну надо же! Спокойно, дети, я со всем разберусь и верну вам подругу. Ложитесь в кровать. Спать не прошу, потому что знаю: уснуть не сможете, — но умоляю, не лезьте мне под руку. Не хватало еще и вас по опушкам искать!

Она заметила, как Гарри потупился, и усмехнулась: попала в точку, парнишка уже возомнил себя героем-спасателем.

Поликсена отдала зеркало Северусу, который тоже прошипел крестнику на прощание строгое внушение, встала и решительно направилась к выходу.

— Я иду с вами, — настиг ее холодный голос. — Ну что вы так смотрите, мисс Паркинсон? Я не последний боевой маг.

А вы — дама в беде, легко достроила Поликсена. Спорить не стала: наличие опытного напарника было не лишним, — но в памяти совсем некстати пронеслись бесчисленные рейды, где она прикрывала ему спину. Правда, Северус думал, что это был Патрокл, и Поликсена все же не удержалась и закатила глаза: она бы с удовольствием поглядела, как у Снейпа вытянется лицо, узнай он опасную правду.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Нарцисса: https://ibb.co/2gpMYrC

Минерва: https://ibb.co/Qc9MPqY

Невилл: https://ibb.co/5v6ZBnv

1) Мне подсказали, что в каноне директор может контролировать все камины, так поступала Амбридж. Мой Дамблдор не лезет в личные дела педсостава, пока эти самые дела не вызывают у него неприятных вопросов, так что нет, за камином Снейпа не следят.

Вернуться к тексту

Они ждали в пустой гостиной, отрешенно глядя на пламя в камине. Драко сидел на полу прямо у огня, привалившись спиной к креслу и вороша угли кочергой, а Гарри взволнованно мерил шагами комнату. Краем глаза Драко постоянно ловил его дерганые движения: друг то ерошил волосы, то поправлял очки…

Драко закатил бы глаза (Поттер уже достал мельтешить!), но он слишком устал даже для такого простого действия. Он еще раз ткнул в камин кочергой, вспомнив встрепанную, не похожую саму на себя Панси. Они с Гарри сидели здесь же, у камина, и готовились к Трансфигурации, когда МакГонагалл вошла в гостиную, а за ней гуськом втянулась неожиданная компания: Панси, Лонгботтом, Грейнджер и шестой Уизли. Невилл убито молчал и с силой тянул полу свитера, магглокровка и ее приятель пылали праведным гневом и злобно зыркали на Панс, а подруга стояла с застывшим взглядом, будто узнала что-то страшное и никак не могла это осмыслить.

Тогда МакГонагалл дала им десять минут на сборы и вышла деревянным шагом. Драко насторожился: отбой уже наступил, и что бы ни натворила эта четверка, разбирательство вполне могло подождать до утра. Панси, очевидно, думала точно так же, потому что, вернувшись из спальни с теплой мантией, сразу кинулась к друзьям.

«Мальчики, происходит что-то очень странное, — горячечно прошептала она, отведя их в сторону и дождавшись, пока Драко установит купол тишины. — Те трое где-то достали настоящего дракона, а я поймала их с поличным, но декан почему-то наказала меня вместе с ними».

Она неожиданно властным жестом оборвала изумленного Драко и продолжила, кидая на дверь быстрые взгляды:

«Нам назначили отработку, и она начинается в одиннадцать ночи. В Запретном лесу. Драко, я пыталась связаться с тетей по сквозному зеркалу, но она не отвечает. Попробуй послать ей своего филина».

Она крепко обняла их обоих — сначала остолбеневшего Драко, потом встревоженного Гарри — и покинула гостиную с ровной спиной и высоко держа голову, словно собиралась на войну.

Филина они отправили тут же, несмотря на его недовольство тем, что по зову хозяина пришлось прервать ночную охоту на мышей. Мисс Паркинсон отреагировала быстро, хоть Драко и пережил несколько унизительных минут, убеждая ее в том, что это не розыгрыш. Теперь можно было успокоиться: за дело взялась опытная и взрослая колдунья, — но Драко никак не мог прийти в себя.

Учеников никогда не отправляли на отработки ночью — и уж тем более в Запретный лес. Он и днем-то был опасен, название взялось не на пустом месте… Непомерно развитое воображение сыграло с Драко злую шутку, подкидывая все новые и новые варианты: кровавое жертвоприношение духам леса? Подкормка для мохнатых друзей Хагрида?..

Все это время Гарри сохранял на зависть холодный ум — но ровно до тех пор, пока до взвинченного Драко не дошло, что тот просто не понимает, в чем соль. Стоило разложить все по полочкам, как Поттер чуть не взорвался от злости и принялся мерить шагами опустевшую гостиную.

— Уймись уже, — простонал Драко, которого мельтешение друга порядком достало. — За дело взялась мисс Паркинсон, она точно справится.

— Откуда ты знаешь? — прошипел Гарри. Впрочем, он хотя бы остановился, и Малфой несмело порадовался. — Она же…

Поттер смутился и замолчал, даже глаза отвел. Ага, все понятно!

— Она же что? — развеселился Драко, садясь поудобнее. Он еще на Хэллоуин заметил, что у Гарри комплекс героя — друг полагал своим долгом спасать прекрасных дам. Хорошо хоть вкус не подвел: что Панси, что ее тетя были отличным выбором. — То, что она женщина, еще ничего не значит, о наивное дитя маггловской цивилизации. У нее есть палочка, а к палочке прилагаются чистокровное происхождение и очень незаурядные личные способности. И не вздумай брякнуть ей что-нибудь про спасение — так можно и проклятие между глаз получить.

— Женщин надо оберегать, — буркнул себе под нос посрамленный, но не сломленный Поттер, и Драко с восторгом ощутил, как страх за Панси отступает куда-то в глубину, сворачивается там ледяным клубком острых игл, уступая место азарту спора.

— Маггловских женщин — может быть, — вкрадчиво заметил он. — В конце концов, мужчины банально сильнее. Но просвети меня, недалекого: в чем принципиальная разница между магом и колдуньей? У обоих есть палочки, а скорость, магическая сила и знания от пола не зависят.

— Но зависят от чистоты крови? — усмехнулся Гарри, скрещивая руки на груди и насмешливо сверкая глазами.

— Все дело в воспитании, — покачал головой Драко. — Дети магов начинают учиться волшебству неосознанно, с пеленок, просто потому что окружены ею со всех сторон. Ну и если в семье есть деньги, на частных репетиторов не скупятся, поэтому в школу мы приезжаем с парой лет форы. Заметь, ты уже начал зажигать люмос и призывать вещи без палочки — всего-то и надо было, что перенять привычки у нас.

— Зачем вам тогда школа? — заинтересованно спросил Гарри и, подойдя ближе, сел в кресло напротив. Драко хорошо его понимал: Поттеру тоже хотелось отвлечься от назойливых мыслей о темных, темных деревьях, среди которых бродила их общая злосчастная подруга…

— Для связей, конечно, — легко признался Драко. — Поэтому обычно мы учимся на одном факультете…

Он запнулся, но Гарри успел уловить смысл:

— На Слизерине.

По задумчивому лицу Поттера было тяжело понять, куда скакнет его мысль, и Драко поспешил расставить точки над «i»:

— Мы свой выбор сделали — и не жалеем.

Подумав, он понизил голос и добавил:

— И еще… После Великой Светлой Победы отцы откупились, но им поставили ряд негласных условий. Одним из них было обязательное обучение наследников в Хогвартсе. Сам думай зачем.

Они помолчали. Драко поколебался, но все-таки налил себе чая из давно остывшего термоса и разогрел его слабеньким тергео.

— Ты хочешь сказать… — начал было Гарри, но его прервал скрип двери в гостиную, и они вскочили с мест.

Сначала вошла мисс Паркинсон, а за ней, к облегчению Драко, и сама Панси. Заметив их, подруга улыбнулась и с укором покачала головой, но Драко видел: она очень рада, что ее ждут и что в гостиной ярким пламенем пылает камин, отгоняя воспоминания о темном и страшном Запретном лесе.

Гарри с Драко кинулись Панси навстречу, наперебой помогая снять теплую мантию, предлагая остатки чая и усаживая в кресло. Мисс Паркинсон наблюдала за суетой с понимающей улыбкой. Когда Панси уже сидела в кресле, а в руках у нее была чашка чая, в гостиную наконец вкатились Уизли, Лонгботтом и Грейнджер. Увидев их обоих, устраивающих подругу поудобнее, Уизли стиснул зубы и набычился, Грейнджер изменилась в лице, и только Лонгботтом принял происходящее как должное.

— Ступайте спать, господа, — далеким от симпатии, но безукоризненно вежливым голосом отчеканила мисс Паркинсон. Магглокровка вскинулась было, но тетя Панси пригвоздила ее взглядом к полу. — Ступайте, мисс. Видит Мерлин, сегодня я проявила достаточно великодушия.

Лонгботтом, не будь дурак, тут же потянул Грейнджер за руку и, шепнув ей что-то на ухо, старательно раскланялся со своей спасительницей. Драко с молчаливым одобрением следил за его реверансами: все-таки бабка Невилла воспитала внука на славу, видно дрессуру.

Когда непокорная троица исчезла в спальнях, оставшиеся ощутимо расслабились. Поликсена приблизилась к ним, на ходу окружая компанию куполом тишины. Со скрещенными на груди руками она чем-то неуловимо напоминала крестного.

— Я хотела бы сказать вам больше, но ситуация сложилась… неоднозначная. Пока что вам не стоит всего знать, — она устало потерла лоб и окинула их внимательным взглядом. — Ваш крестный, наследник Малфой, очень выручил меня в лесу. Вы можете смело им гордиться.

Драко просиял так, словно похвалили его самого. Крестного — язвительного, высокомерного, колючего, но невообразимо талантливого и неизменно заботливого с крестником, — он любил почти как папу.

— Завтра я обсужу произошедшее с братом и Люциусом и пришлю домовика с устными инструкциями. Вероятно, больше не следует доверять совам. Панси, если в будущем возникнет подобная ситуация, немедленно зови Элси. Домовики могут аппарировать в Хогвартс.

Мисс Паркинсон помолчала и продолжила необычно мягко:

— Дети… Мне хотелось бы надеяться, что это последний мой визит, но что-то подсказывает: надежды тщетны.

Она подошла ближе и мимолетно погладила по голове Панси и Гарри — в то время как Драко удостоился лишь оценивающего взгляда. Он думал, что на этом все, и даже успел немного обидеться, как мисс Паркинсон внезапно улыбнулась и поймала его взгляд.

— Люциусу повезло с наследником, — серьезно сказала она, и для Драко эти слова были намного важнее и приятнее любой ласки. — Сегодня ты спас моей племяннице жизнь, и я перед тобой в долгу.

Драко торжественно кивнул — его первое самостоятельное достижение, Мерлин помоги! Он почувствовал, как спина выпрямилась сама собой, а сердце забилось гулко и торжественно. Надо завтра же сообщить папе, пусть порадуется!

Мисс Паркинсон обвела их троих пронзительным взглядом, улыбнулась еще раз, щелчком пальцев отменила трансфигурацию и направилась к выходу. Неброские темные брюки и свитер вернулись в исходную форму — роскошное бирюзовое вечернее платье, — и Драко заметил, как у Гарри вытянулось лицо. Ну да, прекрасная фея — и не нуждается в его, Поттера, немедленной защите! Более того — сама кого хочешь защитит. И куда только катится мир!

* * *

За прошедшие годы в кабинете Дамблдора почти ничего не изменилось, разве что портретов прибавилось. Все так же дремал на насесте Фоукс, свесив пламенеющий хвост и спрятав голову под крыло. Жужжали и трещали многочисленные артефакты, напоминая полный пчел улей. Поликсена хмыкнула и, потянувшись к ближайшему прибору, щелкнула по металлическому корпусу. Она слабо разбиралась в артефакторике этого порядка (защитные амулеты не в счет), но что-то подсказывало: ставка была на антураж, детям должно нравиться.

— Господин директор, мы согласились с вашими условиями после войны, — нехотя вернулась она к разговору. Сидевший напротив Альбус мерцал глазами из-за очков и поглаживал бороду. Золоченые звезды на его колпаке пускали зайчики в разные стороны, беседа заходила на новый круг, а Поликсене хотелось только одного: чтобы этот проклятый день наконец закончился. Она ужасно устала. Было бы лучше отправиться к директору утром, на свежую голову, но тот сам вызвал ее Патронусом — видно, кто-то уже успел сообщить о ее произволе. Север? Верить в это не хотелось, однако же… — Мы отправили своих детей к вам под крыло, в ответ рассчитывая на то, что им ничто не будет угрожать. Ночные прогулки по Запретному лесу не выглядят безопасным факультативом.

— Девочка моя, — закряхтел Альбус, ерзая в кресле, и затянул давно знакомую ей песенку, в которой причудливым образом переплелись долг, тяга к приключениям, детские шалости, пространные рассуждения о природе героизма, прелестях светлой стороны и Самой Безопасной Школе в Мире. Именно так, с большой буквы.

— Господин директор, — наконец прервала его Поликсена. Ей невыносимо хотелось спать, а еще побыть одной, наедине со своими путаными мыслями, и она усилием воли заставила себя собраться. Пора было переходить к развязке. — Мы не обрадовались переводу Персефоны в вашу альма матер, и — будьте уверены — дома она будет должным образом вразумлена. Тем не менее пока что моя племянница остается наследницей. Я официально заявляю, что ни я, ни мой брат не допустим, чтобы будущее семьи оказалось под угрозой.

— Что же угрожает юной мисс Паркинсон? — всплеснул руками Паук, и Поликсена не на шутку разозлилась.

— Мистер Дамблдор, я хорошо знаю Устав Школы, и он не предусматривает таких взысканий. Если декан Гриффиндора или любой другой преподаватель позволят себе повторить этот дидактический эксперимент, я буду вынуждена уведомить Попечительский совет. Кстати, рекомендую проверить мадам МакГонагалл: все это смахивает если не на империо, то на качественный конфундус⁽¹⁾. Наводит на неприятные размышления.

— Конечно-конечно, мы обязательно разберемся, — доброжелательно согласился Альбус и поймал ее взгляд. Поликсена тепло улыбнулась в ответ: верный амулет против чтения мыслей работал исправно и был проверен на лучших легиллиментах Британии, так что можно было хоть обглядеться. — Чаю? С лимонными дольками?

— Увы, вынуждена отказаться, — она с трудом подавила зевок и встала из кресла. — День был долог, и мне хочется поскорее с ним покончить. Благодарю за понимание, господин директор, и надеюсь, что нам больше не придется видеться по такому прискорбному поводу.

А лучше бы и вовсе.

Плетясь по гулким и пустым коридорам к камину в деканских покоях, Поликсена перебирала в памяти все события этой бесконечной ночи и раз за разом приходила к одному и тому же выводу: в Хогвартсе ведется непонятная игра. Сначала тролль, теперь декан Гриффиндора и Запретный лес… Почему под отработку попали именно эти дети? Или МакКошку приложили конфундусом ради другой цели, а они просто попали под руку? Панси говорила, что декан вела себя странно, словно до конца не понимала, что происходит вокруг…

Поликсена повернула к подземельям и притормозила перед входом, за которым ступеньки круто уходили вниз. Сегодняшнее рандеву с директором всколыхнуло в памяти давно похороненные воспоминания о собственных годах учебы. Сколько времени они с Каро прождали тут перед завтраком, пока Его Высочество тянули резину, как всегда забыв о времени! Каролина стояла смирно, любуясь барельефами со змеями у арочного входа, а сама Поликсена злилась, фыркала и клялась в следующий раз приволочь его прямиком из мальчишеской спальни, дополнительно врезав таранталлегрой — для пущего вразумления…

Она ностальгически вздохнула и погладила ближайшую каменную змею по хитрой морде. Что с ними всеми сотворила жизнь? И как уберечь Панси, как сделать так, чтобы хотя бы у нее все сложилось гладко, а не так по-дурацки, как у самой Поликсены?

* * *

Северус метался по своим покоям, как дикий зверь в клетке. Он уже успел выпить огневиски, разбить стакан об стену и рявкнуть на сунувшегося на шум домовика. Было отчего впасть в ярость: проклятая Поликсена Паркинсон умудрилась обвести его вокруг пальца.

Ему стоило заметить неладное еще в первую встречу. Ну хорошо, в первую официальную — потому что по ее поведению Северус все больше убеждался в том, что их что-то связывало. У хороших девочек из приличных семей не бывает такого расчетливого взгляда, будто его обладатель примеривается вогнать стилет в чужую сонную артерию. Тогда его зацепил именно взгляд, но Северус не подумал о главном: откуда он взялся у заносчивой чистокровной барышни?

Ему следовало насторожиться позже, когда Люций заметил, что они наверняка встречались в Ставке, но Северуса сбило со следа упоминание проклятого Сириуса Блэка, и он пропустил все мимо ушей. А ведь Малфой сказал прямым текстом: Белла Лестрейндж задирала Поликсену Паркинсон… С чокнутой Беллс Северус был знаком ближе, чем ему хотелось бы, и он знал совершенно точно: в отличие от кузена та была с принципами, брезговала слабыми и лезла на рожон исключительно с равными по силе.

Но Северус в своей обычной манере посчитал себя самым умным и наплевал на все без исключения намеки. И поделом почувствовал себя высокомерным дураком, когда наконец увидел барышню Паркинсон в деле.

Для начала она легко трансфигурировала свои бирюзовые шелка в удобную и практичную одежду. Мысль была удачной, и у Северуса впервые промелькнула крамольная мысль: возможно, с Паркинсон все было не так-то просто. Чем глубже они уходили в лес, тем больше его настораживали повадки случайной напарницы: та шла очень тихо, даже тише него, а ее глаза слабо светились в темноте — додумалась наложить заклинание ночного видения. К тому же, стоило раздаться случайному шороху, как Паркинсон тут же вся подбиралась и напоминала смертоносную пружину, готовую развернуться в любой момент…

С каждым шагом Северус недоумевал все больше, и к тому моменту, когда они повстречались с кентаврами, он уже знал точно: таким навыкам неоткуда взяться не только после бального, но и после дуэльного зала. Поликсена Паркинсон прочла его как открытую книгу, купила задешево, позволила поверить в свое превосходство, а он с радостью повелся…

Окончательно убедила Северуса именно стычка с кентаврами. Оказалось, что фирменный взгляд в упор, так неуместно и тревожно смотревшийся в обычной жизни, отлично подходил к стремительным движениям в схватке и неординарному арсеналу заклятий. А еще, сражаясь с ней спиной к спине, Северус испытывал мощное ощущение дежавю. Пора было поговорить начистоту и разобраться в том, что их связывало прежде, вот только как? Паркинсон умудрялась вывести его из себя одним своим видом…

Раздавшийся стук в дверь заставил Северуса остановиться и, глубоко вдохнув, загнать раздражение поглубже: ну вот, на ловца и зверь бежит.

— Войдите!

— Вижу, я опять не вовремя, — неодобрительно заметила просочившаяся в дверь Паркинсон, сразу углядев на полу разбитый стакан. — Мерлин, Север, так никакой посуды не напасешься. Пора заняться здоровьем и подлечить наконец нервишки.

— Разве мы переходили на «ты»? — вздернул бровь он, и Паркинсон вскинула руки, словно сдавалась на его милость.

— Я не настроена выяснять отношения. Даже шутить не стану, так и быть… Оставляю вас, уважаемый декан Снейп, наедине с вашими отборными тараканами.

— Покиньте мои покои, мадам, здесь не проходной двор, — Северус скрипнул зубами и с удовлетворением проследил, как она направляется к камину, шурша неуместно шикарным платьем. Мимолетно подумалось, что женщины в его холостяцкой берлоге бывали крайне редко — да и кто те женщины, Минерва да Помона? Черт, и что только не лезет в голову посреди ночи…

— А знаете, декан Снейп, — вдруг заметила Паркинсон великосветским тоном, не глядя зачерпывая дымолетный порошок. — Годы оказались к вам немилосердны — вы стали совсем другим человеком. И, позволю себе заметить, крайне неприятным.

И, змея такая, унеслась прочь в реве зеленого пламени.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Добавлю, что в моей работе ни один единорог не пострадал :)

1) Вся эта история с отработкой кажется мне мутной донельзя, но ее можно объяснить конфундусом. Если под конфундусом Кубок «забыл», что в Турнире участвовали три школы, думаю, МакГонагалл могла «забыть», какое время суток и что в Лес направляются младшекурсники.

Вернуться к тексту

Утро по традиции началось с визгливого выговора Гермионы в адрес Парвати. Панси зажмурилась и накрылась подушкой: ну вот откуда такой темперамент? Может, она бастард Блэков? Надо срочно обзавестись амулетом с куполом тишины, как у Драко, и оставлять его активным на ночь.

Панси села, откинула балдахин, свесила ноги с кровати и молча взглянула на Грейнджер. Та смешалась, но продолжила переругиваться с соседками с удвоенной силой: как это часто бывало, Лаванда не смогла остаться в стороне и вступилась за подругу.

— Доброе утро, — с нажимом произнесла Панси и, кивнув в ответ на приветствия Браун и Патил, повторила: — Грейнджер, доброе утро.

— Утро, — буркнула та и отвернулась. Панси по-малфоевски закатила глаза: вот она какая, пресловутая маггловская культура. Как и все Паркинсоны, она относилась к соседям за Барьером с интересом, но конкретно этот продукт их воспитания начинал выводить ее из себя.

— Послушай, Грейнджер… я уже поняла, что подругами мы не станем, но нам жить в этой комнате еще шесть лет. Я не желаю просыпаться в разгар военных действий. Будь так добра, говори потише — по крайней мере, пока другие спят.

— Завтрак всего через полчаса, — фыркнула Гермиона и подхватила сумку с кровати. Она уже успела одеться, в то время как сонные Парвати и Лаванда щеголяли в пижамах. — То, что ты валяешься в постели до последнего, меня не касается. Здесь не твой мэнор.

Подмога пришла с неожиданной стороны: Лаванда встала возле кровати Панси и подбоченилась. Ее светлые волосы пушились вокруг головы, как у Медузы Горгоны, а голубые глаза метали молнии — видно, Грейнджер и ее достала.

— Если ты не заметила, здесь общежитие, и надо соблюдать его правила. Не тебе решать, кому и во сколько вставать!

— Вот-вот, — ко все большему удивлению Панси поддакнула Парвати. Соседка вздохнула и продолжила расчесывать свою густую смоляную шевелюру. — Гермиона, это переходит все границы. Тебе постоянно что-то не нравится: то мы не то читаем, то не там сидим, то слишком много смеемся… Даже мой дедушка меньше радеет о правилах — а он очень консервативен!

Грейнджер сощурила глаза, но накинулась почему-то не на Парвати или Лаванду, а на молчавшую Панси.

— Это все из-за тебя!

— Прошу прощения?

— Как только ты тут появилась, они, — Грейнджер ткнула пальцем в сторону замерших соседок, — вечно тебя поддерживают! Что бы я ни сказала, всегда оказываюсь не права!

Панси помотала головой: логика Гермионы ускользала от ее понимания.

— Все, я сдаюсь, — пробормотала она и встала с кровати. — Ты победила. Считай, реванш за вчерашнее. Можешь смело праздновать победу, а я пока умоюсь спокойно.

— Что мы пропустили? — заинтересовалась любопытная Лаванда. Панси только пожала плечами — она не желала выставлять Гермиону на посмешище, — но та отлично справилась сама.

— Ну почему, почему ты все портишь?! — невпопад взвизгнула Грейнджер и крепко сжала палочку в руке. Панси напряглась: будь Гермиона чистокровной или полукровкой, этот жест был бы однозначной угрозой — но с детьми из-за Барьера никогда не было ясно до конца. — Если бы не ты, мы отправили бы дракона в заповедник, а теперь его просто убьют!

— Дракона?! — ахнула Лаванда. Парвати молчала и не сводила с Гермионы округлившихся глаз. — В замке был настоящий дракон?

— Маленький совсем дракончик, — Грейнджер всхлипнула и снова принялась терзать палочку, крутить ее в пальцах. — Его Хагрид растил, а мы хотели отправить его в Румынию… А она нас застукала! И сдала декану!

Некоторое время Лаванда оценивающе смотрела на Панси, а потом подошла ближе и протянула руку.

— Я поражена твоим поступком. Надеюсь, мы подружимся.

Панси улыбнулась и краем глаза заметила шок на лице Гермионы: та не понимала, что происходит. В отличие от нее, Панси не удивилась: чистокровные девочки Гриффиндора отлично знали, насколько опасны драконы, а потому оценили подвиг и наконец приняли ее за свою. Это было Панси на руку: Браун и Патил были из хороших нейтральных семей, и дружба с ними была очень кстати.

Она пожала узкую холодную ладонь, и непривычно серьезная Лаванда кивнула и направилась к своей кровати.

— Никогда бы не подумала, что тебе подойдет наш факультет, — подтянулась за приятельницей Парвати. Ее темно-карие глаза смотрели с любопытством, и Панси улыбнулась и пожала протянутую смуглую руку, звенящую золотыми браслетами.

— Вы что, с ума сошли?! Повторяю: она сдала нас декану! — пришла в себя Гермиона. — Поступила подло и… и… и некрасиво!

— Нет, это ты сошла с ума, Грейнджер, — лениво протянула Лаванда, собираясь в ванную и даже не поворачиваясь к собеседнице лицом. — Ты нарушила правила — да что там правила, ты нарушила закон! — а теперь бесишься от того, что Панси проявила храбрость и спасла вас от тюрьмы или даже смерти. Подумаешь, сдала декану… Пламя дракона оставляет шрамы на всю жизнь! Хельга-заступница, с кем мы ночуем в одной комнате! Сегодня дракон, а что дальше? Признайся, душегубка, ты решила уморить остальных студентов. Все, теперь глаз не сомкну, пока не удостоверюсь, что ты крепко спишь и ничего не замышляешь.

Гермиона хватанула воздух ртом, закрыла лицо руками и выбежала из комнаты, а Панси неодобрительно покачала головой.

— Метко, но резко, — кисло отметила она. — Вам с Драко надо познакомиться поближе. Вы сойдетесь характерами, у обоих талант ранить словами.

— Знаю, — усмехнулась Лаванда, направляясь в ванную. — Имела счастье наслаждаться его бенефисом. Впрочем, мы слишком похожи, Малфой тоже не умеет быть на вторых ролях. И это отлично, Хогвартс не пережил бы такого дуэта.

Уже возле двери она обернулась через плечо и заметила:

— Знаешь, только сейчас я поняла, что магглокровные студенты все-таки могут быть опасны для общества. Родители меня не поймут, но они учились в другое время — тогда никому и в голову не пришло бы нянчиться с драконом.

Парвати наконец доплела свои тяжелые косы и согласно кивнула.

— Уму непостижимо, что творится в этой лохматой голове… Но я рада, что хоть ты нормальная. Мы приглядывались к тебе, но ты вроде бы адекватная, хоть и из… ну, сама понимаешь.

— Понимаю. Спасибо за лестную оценку, — фыркнула Панси и, подхватив умывальные принадлежности, последовала за Лавандой.

* * *

Патрокл слушал доклад сестры, и тот, как всегда, доносился издалека, словно через плотный слой ваты.

— …Конфундус… дракон… Лес… отработка…

— Я полностью тебе доверяю, — мягко сказал он, когда голос Поликсены наконец умолк. — Ты — моя правая рука.

— Я — твой верный костыль и скоро сломаюсь, — проворчала она и села в гостевое кресло, заложив ногу за ногу. Патрокл сморгнул: до этого сестра стояла навытяжку, как обычно, когда давала отчет. — Ты затеял серьезное дело, и мне нужно, чтобы ты пребывал полностью в своем уме. Ты нужен мне… и своей дочери.

Поликсена попыталась поймать его взгляд, но Патрокл отвернулся к окну. Серое-серое небо, серые-серые деревья. Серое-серое все.

— Персефона справится.

— Панси, — сквозь апатию он слабо удивился металлическим ноткам в голосе сестры. — Она предпочитает, чтоб ее звали Панси.

— Глупое имя, — пожал плечами Патрокл и принялся перебирать бумаги на столе, скользя по ним взглядом, но не видя написанного. — Я даю тебе карт-бланш. Действуй так, как посчитаешь нужным.

Поликсена метнула на него бритвенно-острый взгляд, как всегда не достигший цели, и на прощание хлопнула дверью. Патрокл закрыл глаза и невербально завел патефон. Полилась грустная и пронзительная мелодия — когда-то он настоял на том, чтобы записать ее на память, хотя Каролина долго отказывалась…

Теперь от жены у него осталась только эта пластинка, пара колдофото и маленькая девочка, предпочитавшая дурацкую кличку звучному имени. Девочка, ради благоденствия которой Патрокл готов был свернуть горы и с которой совсем не умел общаться.

Кабинет погружался в ранние сумерки, и он не стал зажигать свет. Так было правильно: теперь все было серым, уже пять лет как.

* * *

Раздраженная Поликсена пила вечерний чай в гостиной, когда домовуха Элси доложила о госте. Она немало удивилась, поразилась даже: к этому моменту все знакомые успели привыкнуть, что Паркинсон-мэнор закрыт для посторонних. Беглый взгляд из окна удивил еще больше — у ворот нахохлившимся грачом топтался Север. Странно, она ожидала, что после их неудачного прощания накануне Снейп еще долго не захочет ее видеть… Мерлин, ну надо же, какой интересной и непредсказуемой снова стала жизнь!

Поликсена вышла из дома, медленно прошла по белой гравийной дорожке к кованым воротам и замерла в нескольких шагах от незваного гостя.

— Что вас сюда привело, уважаемый декан Снейп, да еще так скоро? Неужто соскучились? — насмешливо спросила она. Северус обжег ее взглядом черных глаз, и Поликсена тихо фыркнула: вот уж по чему-чему, а по этим его фокусам она ни капли не скучала.

— Нам нужно поговорить.

— О чем бы? — нарочито удивилась она, поигрывая палочкой. — Вчера вы предельно ясно дали понять: моя компания вам претит.

— Скрывать дальше глупо: я вас совсем не помню, — после небольшой паузы признался Северус и отвел взгляд. В его исполнении это смотрелось непривычно: Север из воспоминаний Поликсены предпочитал смотреть прямо в глаза. — В то же время Люциус твердит, что это странно. Мы встречаемся слишком часто, и мне не нравится каждый раз чувствовать себя дураком.

Поликсену тянуло поерничать еще, но какое-то седьмое чувство подсказало: Север не лжет, он действительно совсем ее не помнит… Обливиэйт? Это могло объяснить все странности их общения. Правда, за неимением лучшего объяснения она списывала все на давнюю обиду и годы разлуки… Северус очень изменился, но по-прежнему умел удивить: новость была ошеломляющей, она просто не укладывалась в голове, и Поликсена никак не могла понять, огорчаться или радоваться.

— Мордред с тобой, раз нам так нужно поговорить — ну давай поговорим, — скрепя сердце, сказала она. Интуиция уверяла, что Поликсена совершает ошибку — сперва стоило все переосмыслить и увидеть в новом свете, — но соблазн оказался слишком велик. — Только знаешь что? Лучше не тут, давай-ка аппарируем от греха подальше…

Она вышла за ворота и, подхватив его под руку, перенесла их в закоулок с мусорными баками за своим любимым кафе.

— Маггловский Лондон? — Север брезгливо искривил губы, и Поликсена вздохнула: никогда не могла взять в толк, как полукровка Снейп умудрился вырасти большим снобом, чем она сама, чистокровная в неисчислимом поколении.

— Ты хотел посвятить меня в свою пикантную проблему? Мне удобнее всего здесь.

Навесив над столиком купол тишины и магглоотталкивающие чары, Поликсена тянула через соломинку вызывающе разноцветный коктейль и внимательно изучала своего спутника. Север откинулся на красное сиденье из кожзама, глядел на нехитрую обстановку с плохо скрываемым презрением и разве что перчаткой по столу не постукивал. Ни дать ни взять владетельный лорд, и откуда что берется, ностальгически подумала она, подпирая подбородок рукой.

— Так значит, не помнишь меня, — намекнула Поликсена, когда гнетущая тишина стала совсем уж невыносимой. Купол гасил все звуки за его пределами, и незамысловатые маггловские песенки, бубнящие из динамиков, никак не могли с ним соперничать.

— Так, детали, — отрывисто сказал он, глядя куда-то вбок. — Узнал взгляд. Люциус тоже сказал, что мы встречались в Ставке. Ну и эти ваши намеки, будто мы знакомы не один год…

— О да, — фыркнула Поликсена и почувствовала, как тоску сменяет злой азарт: предстояло любопытное развлечение. — Мы вполне себе знакомы.

— По Ставке или еще до нее? — проницательно уточнил Северус, впиваясь в Поликсену взглядом, и она кокетливо погрозила ему пальцем.

— Но-но, я прекрасно осведомлена о твоих талантах. У меня хороший амулет, надорвешься.

— И Персефоне ты тоже о них рассказала? — наконец соизволил перейти на «ты» Снейп. Давно пора.

— Ну конечно, — покривила душой она: первой Панси узнала о способностях Северуса к легиллименции из письма матери. Племянница всегда давала почитать письма Каро, и Поликсена была ей очень благодарна. — Моей девочке надо знать, кому из вашей шайки-лейки не следует доверять. Скажи мне, Север, тебе самому не противно ему служить? Ты же подавал такие надежды, даже Лорд особо тебя выделял! Я листала твои статьи, они превосходны… Неужели за столько лет ты так и не придумал, как избавиться от попечения Дамблдора?

Снейп скривился и выразительно постучал пальцами по запястью. Непреложный Обет, с упавшим сердцем поняла Поликсена. Умно. На чем же его поймали — и когда именно?

— Ну тогда вернемся к нашим трогательным совместным воспоминаниям, — собравшись с мыслями, сказала она.

Интуиция оказалась права: поспешность действительно подвела, и с каждой минутой продолжать разговор становилось все тяжелее. Кто этот почти незнакомец и что Поликсене от него нужно? Здравый смысл твердил, что ничего, конечно же, ничего; что следовало встать и уйти, причем как можно скорее и на этот раз навсегда, — но за последние годы Поликсена успела разочароваться в его советах.

— Предлагаю компромисс, — через силу усмехнулась она. — Ты задашь мне, скажем, три вопроса, я на них отвечу — и в дальнейшем мы станем видеться прежде всего по делу, а не когда тебе возжелается. Это начинает выходить за рамки приличия, я же все-таки незамужняя девица.

Северус надменно пропустил подколку мимо ушей и крепко задумался, но Поликсене никогда не надоедало его дразнить.

— Как мы познакомились?

— Учились на одном курсе, — благожелательно пояснила она. — Так и быть, уточню: дом Слизерина.

— Мы враждовали?

Теперь настал ее черед осторожно подбирать слова.

— Вообще-то мы дружили. До некоторых пор.

— Тогда почему ты так странно себя вела? — нахмурился Северус.

— Я вела себя странно? — Поликсена вскинула брови и резко отставила в сторону коктейль. Ее душили обида и злость. — Наши пути давно разошлись, и твое поведение показывало, что ты не горишь желанием возобновить знакомство. Мы с третьего курса были не разлей вода, а ты делал вид, будто впервые меня видишь!.. По крайней мере, так я посчитала: ну кто же знал, что тебе, превосходному легиллименту, кто-то промыл мозги!

Она подумала еще, успокаиваясь, и наконец беззлобно фыркнула:

— Моргана, ты опять развел меня на откровения. Будто в детство вернулась, это всегда был твой коронный номер… Ладно, этот вопрос не считается, сегодня я на диво сентиментальна. Давай, Север, напрягись — у тебя остался последний законный вопрос, и потом золотая рыбка вильнет хвостом и уйдет на глубину.

И Северус не подвел:

— Почему Лорд или Дамблдор сочли наше знакомство настолько важным, чтобы подменить мои воспоминания? Это очень сложная и тонкая работа, а значит, должна быть веская причина. Пока что мне приходит в голову только одно: кому-то было выгодно, чтобы я думал, что в школе у меня не было друзей.

— Ну, положим, Лили Эванс ты не забыл, — играясь с соломинкой, мстительно протянула Поликсена. Взгляд искоса на побелевшие костяшки чужих пальцев подтвердил ее правоту. — Не забыл ведь? Рыжие кудряшки, изумрудные глазки, нимб над головой… Не надо прожигать меня взглядом, я огнеупорная. Вот и думай, друг, зачем тебе помнить ее и не помнить нас. Каролину ты ведь тоже не помнишь, правда? Впрочем, знаешь что? Пожалуй, оно и к лучшему — хоть не цепляешься к Панси, как к несчастному Поттеру…

Поликсена одернула себя, слишком поздно заметив, что ее опять понесло: в присутствии Севера ей всегда начинало отказывать благоразумие. И как он только умудряется так быстро и эффективно выводить ее из себя? Она ведь не собиралась упоминать Каролину — и все равно упомянула. Просто по привычке: где они с Севером — там и Каро… Поликсена так разозлилась на собственный длинный язык, что даже то, каким обескураженным выглядел Снейп, ее не порадовало.

— Все, встреча выпускников окончена, — вставая, процедила она и не удержалась от горькой, запоздалой и совершенно не смешной шуточки: — Интересно, через сколько состоится следующий вечер воспоминаний, снова через одиннадцать лет? Нужно будет лучше подготовиться и забронировать что-нибудь посолиднее. Как насчет «Тупика алхимика»? Там отлично готовят.

— Почему мы не виделись столько времени? — настойчиво спросил Северус, хватая ее за руку, и Поликсена закатила глаза: вот как был выжигой, так и остался. Было приятно понимать, что хоть в чем-то характер бывшего друга остался прежним.

— Убери руку, — вслух прошипела она. — Не то Круцио покажется щекоткой.

Поликсена дождалась, пока тонкие сильные пальцы исчезнут с предплечья, кинула на стол деньги и аппарировала. Настроение снова было паршивым.

* * *

Разговор с Паркинсон — Поликсеной, поправил себя Северус — одновременно прояснил ситуацию и только больше все запутал. Все-таки просто бывшие друзья… А так и не скажешь.

Вернувшись, он закрылся в своих покоях и достал факультетский выпускной альбом своего года — камин Северус заблокировал, пары давно закончились, а до ужина еще оставалось время. Поколебавшись, нашел общее колдофото Слизерина. Вот он сам, уже не тот несчастный забитый волчонок, каким попал в Хогвартс, но и на себя сегодняшнего еще не похож… Северус присмотрелся внимательнее. Он помнил себя немного другим, более одиноким и потерянным, но парень на колдофото глядел уверенно, держался прямо, а галстук — Северус недоверчиво покачал головой — галстук был повязан умелой женской рукой, сам он так и не научился вязать его настолько ровно.

Он поискал другие знакомые лица. Светловолосый Пиритс улыбается натянутой улыбкой и прикладывает ко лбу два пальца в щегольских белых перчатках. Эван Розье шлет во все стороны воздушные поцелуи и шутовски подмигивает. Амикус Кэрроу нарочито зевает и закатывает глаза. Сборище мертвецов: пропал — погиб — пожизненное.

Он перешел на другой ряд и замер. Прямо за ним на ступеньке стояли две девушки, и обеих Северус не помнил, хотя с одной из них недавно познакомился заново. Паркинсон почти не изменилась, но на этой колдографии у нее были крупные и пышные локоны; взгляд, впрочем, остался тем же, хоть и казался намного теплее. Она добродушно улыбалась и покровительственно обнимала подругу за плечи. Та — невысокая, хрупкая и темноволосая, кротко глядящая в объектив, — напомнила Северусу неуклюжего длиннолапого котенка, и его захлестнула неожиданная по силе волна щемящей нежности; он и не думал, что в принципе способен на такие эмоции. Каролина, вспомнилась ему обмолвка Паркинсон. Он опустился ниже, к списку имен под колдофото, и через пару секунд нашел подходящее имя. Каролина Стивенсон.

Северус подумал пару минут, изо всех сил напрягая память, но, как и ожидалось, это имя ничего ему не сказало. Впрочем, имя Поликсены тоже не вызывало никаких ассоциаций, однако колдофото не обманывало: вот же они обе, стоят и улыбаются, прямо за ним, в точном соответствии с тем, что рассказала Паркинсон.

Он еще немного погипнотизировал взглядом симпатичное лицо Стивенсон, на котором ярко выделялись большие синие глаза. Судя по всему, Северус дружил сразу с двумя девушками на своем факультете, вот кто бы мог подумать… Лили наверняка бесилась. Кто из них завязал ему галстук перед выпускным колдофото? И почему они поссорились? Теперь, анализируя поведение Поликсены, он понимал, что Паркинсон задело то, что ее не узнали. Все эти дурацкие шуточки были в духе человека, чей бывший друг нагло притворяется, что видит его впервые…

Северус захлопнул альбом, потянулся, встал и подошел к камину. Кто-то украл у него несколько лет жизни… Он неплохо помнил годы учебы — вернее, полагал, что помнил, — и они были крайне безрадостными, их делало не такими невыносимыми только сияние рыжего солнца с цветочным именем, ярко светившего с недосягаемого Гриффиндора. Он не любил вспоминать то время и свой факультет, потому что кое-как общался только с Регулусом, учившимся на курс младше. Но, помимо Снейпа, у аристократа Реджи были близкие друзья одного с ним круга, блистательный Крауч с Когтеврана и шутник Розье, а у Северуса, как он привык полагать, больше не было никого…

Он сжал кулаки, пристально глядя на игру пламени. Теперь стал понятен его собственный старый учебник во владении маленькой Паркинсон — видимо, в какой-то момент он отдал его Поликсене. На память? Северус прикрыл глаза и тяжело оперся на резную кладку камина — внезапно ему стало нечем дышать. Сколько он потерял по чьей-то милости? Шутки и смех, помощь и поддержку, уютные посиделки и походы в Хогсмид… С кем он на самом деле сидел за одной партой? Память подсказывала, что один, всегда один, но теперь Северус не доверял собственным воспоминаниям. Когда-то его любили, когда-то его называли другом. Кто отнял у него все это? Лорд? Или все-таки?..

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Отдельная благодарность моим бетам, а также верному и очень проницательному читателю miiiiiss за вклад в улучшение этой главы ❤️

1. В моей работе в спальнях по четыре кровати (в каноне около шести). Мне всегда казалось странным, что в огромном замке необходимо так тесниться.

2. Вопрос с однокурсниками Северуса и Мародеров до конца так и не прояснен в каноне, так что я подобрала их по собственному разумению, но учитывая оригинальный возраст.

3. Музыка, которую играла Каро: https://www.youtube.com/watch?v=eGQUZ9FlUJ4

Драко лениво разглядывал приплясывавший по парте ананас. После домашней подготовки на Чарах было откровенно скучно, и даже симпатия к остроумному, харизматичному и щедрому на похвалу профессору Флитвику не особо спасала положение.

Драко закольцевал заклинание, оставив ананас вальсировать по заданной траектории, и присмотрелся к остальным. Слизеринцы справлялись почти все (и правильно, он в них ни капли не сомневался!), а вот у гриффиндорцев дело шло ни шатко ни валко. Драко так и не начал причислять себя к ним, предпочитая считать себя особо хитроумной и коварной змеей, обманом пробравшейся во львиное логово.

Впрочем, подумал он скептически, настоящей змеей из них двоих была Панси: у нее куда лучше получалось втираться в доверие. Отныне непонятливые магглокровки корчили при виде подруги презрительные гримасы, зато эпопея с драконом значительно повысила ее рейтинг в глазах чистокровных гриффиндорцев. Даже близнецы Уизли стали поглядывать с уважительным любопытством, несмотря на то, что действия Панси подвели под монастырь их недалекого младшего братца.

Малфой не обладал умением подруги подстроиться под собеседника и понравиться кому угодно, но великодушно не завидовал Панси — у каждого свои таланты. К тому же, он с детства привык к тому, что к нему никто не мог остаться равнодушным — люди или проникались к Драко любовью с первого взгляда, или начинали ненавидеть всеми фибрами души.

Проходивший мимо Флитвик порадовался его успехам, поправил пассы Гарри и с интересом присмотрелся к ананасу Панси.

— Отлично, пять баллов Гриффиндору! Теперь попробуйте его левитировать.

Панси кивнула и приступила к выполнению нового задания. Драко отклонился назад, на спинку скамьи, чтобы не мешал сидевший между ними Гарри, и украдкой изучил ее профиль: темные брови нахмурены, челюсти напряжены. Панси болезненно восприняла новые указания их семей — посчитала последствием личного провала. Он вздохнул про себя: переданное через домовика напутствие было кратким, но емким.

Возвращаться в башню не менее, чем за полчаса до отбоя. Везде ходить вместе или предупреждать о том, куда идешь. Всегда носить с собой сквозное зеркало для связи с мисс Паркинсон (прилагается в двух экземплярах — для Драко и для Гарри). Не ввязываться ни в какие авантюры, посвятить все время учебе. Завидев что-то странное или необычное, немедленно уходить или вызывать домовика. Если нужна помощь взрослого на месте — обращаться к крестному Драко как к доверенному лицу обеих семей. С преподавателями не спорить, а лучше и вовсе общаться исключительно на уроках. Приложить все усилия к тому, чтобы не попадать на отработки, — а если взыскание все же назначат, немедленно ставить в известность Снейпа.

Когда домовуха Паркинсонов исчезла, они шокированно переглянулись, и Драко озвучил общую мысль:

«Похоже, отныне мы на осадном положении».

«Больше похоже на диверсантов в тылу врага, — задумчиво поправил Гарри. — Ну или на тюрьму строгого режима».

Тогда Панси промолчала и виновато отвела взгляд, и Драко внезапно вспомнил, что собирался прижать ее к стенке, — накануне подруга вела себя крайне загадочно. За треволнениями, вызванными отработкой в Запретному лесу, все прочее отступило на второй план, но от своей идеи Драко не отказался. Решено — нужно переговорить с Панси этим же вечером.

На Трансфигурации изучали превращение вилок в ящериц. Малфой любил трансфигурацию как таковую, но сам предмет презирал. Возможно, в полевых условиях что-то и пригодится (например, превратить камень в стакан или опавшие листья — в плащ), но большинство преобразований из школьной программы были откровенно идиотскими. Спички и иголки, столы и свиньи и прочие сумасшедшие метаморфозы. Бесполезны в бою, бессмысленны в обычной жизни. Драко восхищался анимагией и уважал боевую трансфигурацию (превратить волосы противника в ядовитых змей — что может быть круче?), но задания школьного курса тихо ненавидел.

Ну и МакГонагалл тоже хороша, светоч справедливости. Драко скривился, услышав очередную похвалу из ее уст в адрес любимицы-Грейнджер. У него получалось не хуже, но видимо, декан тоже не считала его настоящим гриффиндорцем, так что комплиментов не расточала. Зато хоть баллы не снимала, как раньше.

— Гарри, попробуй сосредоточиться, — раздался ее голос. — Представь себе ящерицу во всех деталях. Знаешь, у твоей мамы Трансфигурация выходила на славу…

Сидевший рядом Поттер зло прищурился и упрямо мотнул головой. Вилка слабо дернулась и отрастила чешуйчатый хвост в веселый ромбический узорчик.

— По-моему, это заготовка для змеи, — скептически шепнул другу Драко. Под его пристальным взглядом вилка дернула хвостом и хищно пошевелила зубцами, поворачиваясь на звук. Выглядело жутковато.

— Это уже шестая попытка, — расстроенно отозвался Гарри, дождавшись, пока декан отойдет подальше. — Постоянно получается что-то змееподобное. Хоть убей, не могу понять, в чем проблема.

— У меня тоже, — раздался шепот Панси. Драко обернулся к подруге через плечо: ее вилка по-змеиному извивалась и раздувала капюшон, словно миниатюрная кобра. Драко недоуменно взглянул на собственный результат: идеальная ящерица важно сидела на парте, поблескивая черными бусинками глаз и раздувая горлышко, — хоть сейчас отправляй в Палату мер и весов.

— Вечером попробуем еще, — неуверенно предложил он. — Мисс Паркинсон велела заниматься исключительно учебой, так что придется выполнять высокое поручение. Только вот где? Не в гостиной же у всех на виду — не хватало позориться перед всякими рыжими.

— Я знаю подходящее место, — напоследок шепнула Панси. — Там и потренируемся.

* * *

Прошло уже больше полугода с тех пор, как Гарри официально стал волшебником, но привыкнуть к магии он так и не смог. Каждый раз, когда ему казалось: он наконец начинает понимать, что именно происходит вокруг и почему, — этот сумасшедший мир с готовностью переворачивался с ног на голову и оставлял его в дураках.

Сначала Гарри немного завидовал друзьям, которые воспринимали все эти метаморфозы как должное, но это продолжалось недолго. Драко был прав: чистокровные волшебники творили магию, как дышали. Завидовать им было так же бессмысленно, как обижаться на рыб за то, что они лучше плавают. Гермиона отказывалась с этим смириться — Гарри не раз замечал, как она лихорадочно штудирует учебники и кривит губы при взгляде на Малфоя и Паркинсон. Сам Гарри относился к превосходству друзей философски. Если б они важничали, его реакция была бы другой, но Драко и Панси в упор не замечали того, как легко им многое удается — точно так же, как рыбы не замечают, что их окружает вода.

Если Гарри и было обидно, то из-за другого: будь его родители живы, он был бы неотличим от друзей. Вырос бы среди волшебников: зажигал бы свет небрежным взмахом руки, варил бы зелья для семейной аптечки и гонялся бы за снитчем наперегонки с отцом… Он приехал бы в Хогвартс во всеоружии. Не шарахался бы от живых портретов и движущихся лестниц, знал бы, где искать безоар… и распределился бы на тот факультет, куда хотелось, — потому что был бы обычным магом, а не псевдо-героем.

Да, Гарри не считал себя героем. Было бы наивно думать, что годовалый ребенок сумел победить самого Темного Лорда. Если в августе Гарри и позволял себе помечтать о собственной загадочной силе, скрытой до поры до времени где-то глубоко внутри, то после рассказов Панси и Драко все встало на свои места: что бы ни произошло в Годриковой Лощине, это не было личной заслугой Гарри. Он просто попал не в то место и не в то время. Так бывает. Поскользнись Темный Лорд на банановой кожуре, разве той стали бы воздавать почести?

Так что для Гарри все было предельно ясно — вот только окружающие упорно не желали смириться с его позицией. Его здравые размышления о собственной посредственности принимались ими за скромность, а желание жить нормальной жизнью без напоминаний о героическом прошлом — за постыдную трусость. Гарри быстро понял, что не в силах объяснить очевидное: одного факта существования волшебного мира было для него слишком много, не говоря уже о необходимости этот мир спасать.

Как спасти мир, который не понимаешь?

С поступлением в Хогвартс он начал разделять точку зрения своих опекунов — их панический страх перед магией был вполне обоснован. Здесь ничто не было статичным. Портреты покидали свои рамы, лестницы то и дело меняли направление, чашки оказывались заколдованными крысами, письма разносили совы, обычная с виду метла могла взбрыкнуть и улететь в окно, а один из школьных предметов преподавало привидение.

Даже простые и привычные вещи обладали скрытым смертельным потенциалом. Гарри уяснил это раз и навсегда, увидев, как второкурсник оброс чешуей, всего лишь съев бесхозную конфетку. Тогда он долго ждал вмешательства преподавателей, исключения горе-экспериментаторов Уизли и, вероятно, закрытия школы — но так и не дождался. По эту сторону Барьера логика, к которой он привык, раз за разом давала осечку…

И как Гарри, воспитанный в вылизанном до скрипа доме за белым штакетником, где даже розы высаживались под линеечку, должен был спасать этот опасный, непредсказуемый, вращающийся как в безумном калейдоскопе, мир?

Вот и сейчас Панси привела их в ничем не примечательный коридор, трижды прошлась взад-вперед вдоль стены — и стена стала дверью. Гарри даже ощупал ее: как и следовало ожидать, вполне реальная дверь, будто всегда тут была. Он укоризненно взглянул на нее, покачал головой и вошел вслед за друзьями.

Комната была небольшой и уютной. Кровать из темного дерева под темно-зеленым балдахином, стрельчатое мозаичное окно, ярко пылающий камин, возле которого ютилось бордовое кожаное креслице. Столик и стул с вычурной спинкой, еще два у стены. Кремовые обои. И древний красно-белый щит на стене: три пера, три звезды и девиз на латыни. Cor aut Mors.

— Твоя спальня, Панс? — к удивлению Гарри предположил Драко и тут же плюхнулся на кровать прямо в обуви. Гарри неодобрительно покачал головой, и друг, скривившись, все-таки скинул туфли. — Миленько. Девиз жизнеутверждающий.

— Что он значит? — заинтересовался Гарри, с интересом осматриваясь по сторонам. Драко можно было понять: эта комната очень подходила Панси. Ее личность неуловимо проглядывала в разноцветных бликах от окна, в подборе приглушенных цветов и в старинной, но удобной деревянной мебели.

— Следуй за зовом сердца или умри, — тихо перевела Панси. Она стояла у камина спиной к ним и отрешенно грела руки. — Но отец трактует его иначе. Для него это «исполни свой долг или умри».

Гарри молча смотрел на нее. Хрупкая фигурка отчетливо выделялась на фоне яркого пламени, тонкие плечи ссутулились, и у него сжалось сердце от острой жалости к друзьям. Почему Гермиона им завидует? Неужели не видит — они связаны по рукам и ногам девизами, обетами и фамильными клятвами. «Исполни свой долг или умри», надо же! Сочувствие к Панси сменилось волной горячего гнева на ее отца, и Гарри поймал себя на том, что до боли сжал кулаки.

— Говорю же, жизнеутверждающе, — фыркнул Драко, не замечая внутренней борьбы друга, а затем заложил руки за голову и уставился в резной потолок. — У нас девиз оптимистичнее и жертв не требует — даже наоборот, вдохновляет на великие свершения.

— Sanctimonia Vincet Semper, — кивнула Панси, поворачиваясь к ним, и улыбнулась краешком губ. Прошла к столу возле окна и привычным движением устроилась за ним. — Гарри, садись куда хочешь. Не переживай, на самом деле это не моя спальня, а только ее копия. Мы в Выручай-комнате, она принимает любую нужную форму. Мне хотелось получить что-то привычное.

— И что значит ваш девиз, Драко? — вернулся к интересной теме Гарри, садясь в кресло у камина и вытягивая ноги.

— Чистота всегда одержит победу, — пафосно продекламировал Малфой, дирижируя себе рукой. — Говорю же, очень удобный девиз: под чистоту можно подогнать что угодно. Очень практично. Правда, звучит как реклама стирального порошка.

— У Паркинсонов есть традиция добавлять личный, — улыбнулась Панси. — Обычно его выбирают к малому совершеннолетию. У тети классный, Драко, тебе понравится.

Малфой аж сел в кровати.

— А ну, — он с предвкушением потер руки, и его серые глаза загорелись. — Уверен, это что-то воинственное.

— О да, — фыркнула Панси. — Celer — Silens — Mortalis; Быстрая — Бесшумная — Смертоносная. И не смейся так, посмотрела бы я на твой девиз!

— Я бы выбрал Castigare Ridendo Mores — смехом исправлять нравы, — тут же нашелся Драко и важно надул щеки. — Проще говоря: я не издеваюсь над людьми, как узко мыслят всякие плебеи, а наставляю на путь истинный, забочусь об их моральном облике. И где заслуженная благодарность?

Гарри слушал их перепалку с улыбкой: ему было спокойно — так, как не бывало нигде и никогда. Наверное, так было бы дома, будь у него настоящий дом… Место, где уютно и светло, где тебя ждут близкие люди, которым все равно, герой ты или нет. Он почувствовал, как по телу распространяется приятное тепло.

— А ты уже выбрала будущий девиз? — спросил Гарри, и Панси прищурилась и медленно кивнула. — Поделишься?

— Contra spem spero, — проговорила она после паузы и отвела глаза. — Надеюсь вопреки надежде.

Гарри затаил дыхание. Почему-то именно сейчас ему впервые захотелось стать настоящим, а не выдуманным героем. Примирить наконец враждующие лагеря, стереть саму память о давно прошедшей войне и точно знать: любые надежды Панси осуществились вопреки всему.

* * *

Панси внимательно изучала лежавшую перед ней вилку — ее по просьбе хозяйки передала из мэнора домовичка Элси. Вилка была очень изящной вещицей и щеголяла фамильным вензелем PP под геральдической короной c маленьким ромбическим изумрудом, — вот только ящерица из нее не получалась точно так же, как и из грубой стальной вилки на уроке МакГонагалл.

Панси подняла голову и ознакомилась с успехами Гарри. Он лежал животом на пушистом сером ковре у камина, подложив руки под подбородок и легкомысленно болтая в воздухе ногами, а перед ним свились змеиным клубком сразу три вилки. Она присмотрелась: у одной из вилок трепетало в воздухе жало, — и Панси нахмурилась, пытаясь вспомнить, есть ли жало у ящерицы.

Малфой, со скучающим видом превративший свои вилки в эталонных ящериц и обратно несколько раз подряд, устроил себе на кровати гнездо из подушек и что-то читал — причем судя по сдавленным смешкам, к учебе это не имело ни малейшего отношения. Весь его вклад в практическое занятие ограничился советом следовать сути, а не форме.

Панси обреченно вернулась к своей вилке. Дракклы с теорией, пойдем по другому пути: может, Малфой прав, и все дело в сути.

Она прикрыла глаза и позволила себе провести превращение от начала до конца, так, как ей того подсознательно хотелось, не сверяясь с промежуточным результатом. Грубое нарушение основ, но потом можно будет подправить конечный итог.

Панси открыла глаза и вздохнула: на столешнице свилась кольцами тонкая угольно-черная змейка. Этого стоило ожидать — видимо, что-то внутри Панси однозначно предпочитало змей ящерицам. Теперь можно было добавить ей лапки, истончить хвост и сменить цвет… Змейка приподняла треугольную голову и попробовала воздух язычком, а Панси стало ее иррационально жаль. Умом она понимала, что перед ней не настоящая змея, но трансфигурация внезапно показалась ей ужасно жестоким предметом.

— Ого, — уважительно промолвил Гарри, вставая и подходя к столу. — Не совсем ящерица, но точно не вилка. Мне так даже больше нравится.

— Мне тоже, — призналась Панси. Змейка следила за ними, крутя изящной головкой, будто прислушивалась. — Как подумаю, что надо ее во что-то превращать, становится ужасно жалко, просто руки опускаются. Никогда не задумывалась, чувствуют ли преобразованные животные боль, однако…

Со стороны кровати раздался хлопок — Драко резко закрыл книгу, — а Панси и Гарри вздрогнули и повернулись к другу. Тот сидел очень прямо, а взгляд серых глаз был странным: пристальным и оценивающим… опасным, как стальной клинок.

— Драко? — позвала Панси, и ее голос невольно дрогнул. Ладонь Гарри успокаивающе накрыла ее лежавшую на столе руку, и неожиданный страх отступил. — Что случилось?

Малфой молчал, плотно, до белизны, сжав губы и переводя взгляд с Гарри на Панси и наоборот. Потом мотнул головой, будто перед прыжком в воду, и обвинительно отчеканил:

— Вы шипели.

Панси вскинула взгляд на стоявшего рядом Гарри, но тот недоуменно пожал плечами.

— Не смешная шутка, Малфой, — проговорила она, чувствуя, как подрагивают губы. Пускай это будет дурацкий розыгрыш, ну пожалуйста!

— Я не шучу, — отрезал Драко, вставая с кровати и скрещивая руки на груди. Он был непривычно далеким и холодным. — Вы общались между собой, шипя, словно змеи — и, очевидно, понимали друг друга.

Он помолчал и в сердцах добавил:

— Мордред, ну вот откуда вы оба знаете парселтанг?!

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1. Девиз Малфоев канонный, девиз Паркинсонов выбран мной.

Герб рода Паркинсон: https://www.houseofnames.com/parkinson-family-crest

2. Вопрос с парселтангом сложный, и возможных трактовок много. В канонной сцене в зоопарке Гарри — внимание! — не замечает, что змея его понимает. Я подозреваю, что, по крайней мере, пока ему не объяснили, что происходит, он не замечал, как в присутствии змей сбивался на парселтанг. Так что Панси и Гарри и правда не отдают себе отчета в том, что в присутствии превращенной змеи автоматически перешли на парселтанг, пока Драко им об этом не говорит.

Поликсена ожидала в приемной «Граннингс», лениво листая последний номер «Таймс». Визит был важным, потому она тщательно продумала каждую деталь своего образа: темно-синий брючный костюм, черные туфли-лодочки и тяжелый узел волос. Никакой экстравагантности, никакого эпатажа. Палочку Поликсена убрала в рукав пиджака и теперь казалась сама себе голой, но игра стоила свеч: насколько она успела понять Дурсля, тот ненавидел, боялся и в то же время презирал магов, считал их типами неприятными, а то и вовсе сумасшедшими. Ее задачей было показать, что по другую сторону Барьера тоже встречаются серьезные люди, с которыми можно иметь дело.

Поликсена пригубила черный кофе и улыбнулась секретарше, поглядывавшей поверх телефонной книги. На лице женщины были написаны любопытство и зависть, и она не спешила вызывать полицию, так что миссия удалась: Поликсену приняли за свою.

Наконец ее пригласили в кабинет к начальнику; Дурсль встал из-за массивного рабочего стола и уверенно пожал ей руку, внимательно изучая лицо посетительницы. Из окна за его спиной лился шум и грохот улицы в час пик.

— Мисс Паркинсон, верно? Мы ведь встречались, память меня не подводит? — недоверчиво спросил он.

— Верно, мистер Дурсль, — подтвердила Поликсена и вольготно устроилась в гостевом кожаном кресле. — Мы виделись на Кингс-Кросс. Моя племянница учится вместе с племянником вашей супруги.

Вернон посмурнел, заложил большие пальцы рук за брючный ремень и качнулся на носках.

— Мадам, я не люблю говорить о… об этих ваших фокусах. Что вам угодно? Если вы пришли по поводу… этого, то я не заинтересован.

— Мистер Дурсль, у меня к вам деловое предложение, — мягко сказала Поликсена, глядя ему прямо в глаза. Вернон помялся, крякнул и сел. — Я подозреваю, что у вас сложилось неверное впечатление о нашем мире. Я хотела бы изменить его в лучшую сторону.

— О да, мадам, — он шумно фыркнул, словно уставший морж, и потянул галстук в серую полоску, освобождая покрасневшую широкую шею. — Еще как сложилось! Сначала мне на порог подкидывают раненого ребенка без документов, обязав растить его за свой счет, — а ведь даже неясно, наш ли он племянник! Затем с ним начинают происходить всякие опасные странности… И наконец, вишенка на торте: великан наколдовывает моему сыну… кое-что! Нам пришлось обращаться к медикам, мадам. После этого я лучшего мнения о Бедламе⁽¹⁾, чем о вашем так называемом волшебном мире. По крайней мере, тамошние пациенты не разгуливают по улицам с оружием и не нападают на нормальных людей.

Поликсена слушала его с непроницаемым лицом, но внутри вся кипела от ярости. Дамблдор, как всегда, поставил себя выше закона и морали. На что он надеялся, какого результата пытался добиться? Ежу понятно, что родственники не любили Гарри — его просто-напросто навязали, подбросили, как щенка в корзинке. И это — человек, на словах защищающий права магглов и магглокровок! Подкинуть маленького колдуна маггловской семье, беззащитной и беспомощной перед лицом волшебства, а затем отправить за ним полувеликана-недоучку…

Кстати, как Хагрид умудрился заколдовать мальчишку?

— У этого великана была волшебная палочка? — нахмурившись, спросила она.

— Простите?

— Только не пугайтесь, мистер Дурсль, я не причиню вам вреда, — предупредила Поликсена и медленно вытащила из рукава палочку, держа ее на вытянутых руках, чтобы дать рассмотреть. — Вот такая. Добавлю, что палочка действует по принципу револьвера: ее нужно направить на цель. Пока она в такой позиции, угрозы нет.

Поликсена благоразумно не стала уточнять, что лично ей хватило бы доли секунды, чтобы развернуть палочку правильным концом. Дурсль тяжело сглотнул, а затем медленно покачал головой.

— Палочки вроде не было, но зато был дурацкий розовый зонтик. Великан с женским зонтиком, вот умора! Он взмахнул им — и у моего сына вырос… — Вернон понизил голос и замялся, но все-таки продолжил. — Мне неловко говорить об этом даме… в общем, у Дадли вырос поросячий хвост. Пришлось удалять его хирургически, но остался шрам…

— Я очень вам сочувствую, — искренне сказала Поликсена, так же медленно убирая палочку обратно. — Я хотела бы осмотреть вашего сына и устранить последствия колдовства. Если вы хотите, я также могу стереть этот неприятный эпизод из памяти Дадли и сохранить воспоминания у себя в качестве доказательства. Мы можем добиться для его обидчика наказания. Как вы на это смотрите, Вернон?

Тот пристально и недоверчиво поглядел на нее, а затем хмыкнул и позвал свою секретаршу по интеркому.

— Мисс Уэйн, будьте так добры, обслуживание по вип-разряду.

Поликсена удовлетворенно прикрыла глаза: ну что, контакт налажен, теперь дело за малым. Самой сложной частью плана был обливиэйт — Поликсене плохо давались ментальные манипуляции, но она надеялась, что в этот раз ее скромных способностей хватит с лихвой. Мальчишка наверняка желает все забыть…

Совсем некстати вспомнился совсем другой обливиэйт, стерший из памяти не минуты или часы, а целые годы. Поликсена по-прежнему была оглушена новостями — за один короткий разговор все перевернулось с ног на голову. Что делать дальше: помочь Северусу вспомнить прошлое — или напротив, воспользоваться обстоятельствами и начать все с чистого листа? Был и третий вариант, держаться от бывшего друга подальше, как она делала долгие годы, — но Поликсена начинала смиряться с тем, что ей не удастся повторить этот фокус. Рано или поздно, но она не удержится и снова выйдет на связь — и было бы неплохо сперва определиться с линией поведения…

Когда на столе появились дорогой коньяк, кофе, швейцарский сыр и канапе с красной икрой, Дурсль заговорил опять, качая в широких ладонях бокал и глядя куда-то вдаль, поверх головы Поликсены.

— Поймите меня правильно: я боюсь магии с того самого дня, когда увидел, на что Гарри способен. Боюсь до дрожи. Не за себя даже — за жену и сына. Взрывающиеся чашки, левитация, болтовня со змеями в террариуме… Каждый раз я думаю: а что если он убьет нас? Не потому, что захочет, а случайно, под руку попадем. Из письма Дамблдора я четко уяснил для себя одно: с нормальными людьми считаются не больше, чем мы сами — с животными. Ваш великий маг даже не соизволил встретиться с нами лицом к лицу! Не объяснил, не помог, не предупредил о том, что Гарри может выкинуть и как с этим справляться…

Он помолчал и криво усмехнулся.

— Простите, что делюсь с вами личным, но я так рад, что могу хоть с кем-то поговорить начистоту — никто не знает, через что мы прошли, даже моя родная сестра. Мы боимся посвящать людей в свои проблемы, чтобы не поставить их под удар… и это очень одинокая жизнь. Мы не можем пригласить никого в гости — что если у Гарри будет срыв? Не можем уехать в отпуск — вдруг Гарри испугается в самолете? Вы представляете последствия? Он ведь не контролирует свою силу!

Поликсена представляла — и злость на Дамблдора разгоралась все сильнее.

— Мы хотели большую семью, — горько произнес Вернон после паузы. — Мечтали о дочке, может, двух… Но появился этот кукушонок, и планы о собственных детях пришлось отложить в долгий ящик. Этот ваш великий маг ни черта не знает о нормальном мире, здесь деньги на деревьях не растут. Двое мальчишек одного возраста — это вам не игрушки. Одежда, питание и учебники… я не богат, мадам. Чтобы хоть как-то справляться, пришлось заложить дом. Еще и Петуния…

Дурсль скривился, словно от зубной боли.

— Не знаю, насколько Дамблдор был близок с родителями Гарри, но он, очевидно, не знал: сестры Эванс не ладили. Иначе я не могу объяснить его решение. Понимаете, дети часто бывают жестоки друг к другу, но когда один из них вооружен палочкой, а другой совершенно беззащитен… Петуния не может смотреть на мальчика без дрожи, сидит на таблетках. Каждый вечер плачет.

Он взглянул на Поликсену неожиданно прямо и остро.

— У вас есть братья или сестры, с которыми вы рады были бы никогда не видеться? Представьте себе, что вас обязали воспитывать их ребенка. Каждый день нос к носу с живым напоминанием о них.

О да, Поликсена прекрасно понимала Петунию Дурсль. Перед глазами калейдоскопом промелькнул дождливый сумрачный день в феврале прошлого года, грязь под ногами, занавешенные зеркала, колдофото в траурной рамке и закрытый гроб. И глаза, с интересом глядящие на нее, — серебристо-серые, удивленные, широко распахнутые. Тогда Поликсена не вынесла их взгляда и поспешила прочь: дочь была слишком похожа на мать, только цвет волос унаследовала от отца, а Поликсена не была святой великомученицей.

Она малодушно усыпила совесть тем, что о девочке заботился любящий отец, но иногда думала, как поступила бы, останься та круглой сиротой. Взяла бы ее в мэнор? Смогла бы переступить через собственную детскую ревность и неприязнь к ее матери? Признаваться в этом не хотелось, но Поликсена сомневалась, что пошла бы на такой шаг. Она усмехнулась про себя: старые обиды крепки, ей ли судить Петунию и Северуса…

— Мы пытались устроить Гарри в приемную семью, — продолжил Вернон, кивая своим мыслям. — Есть много хороших бездетных людей, которые были бы рады мальчику — он ведь сам по себе неплохой ребенок. Его бы любили и баловали… Но каждый раз у нас обоих начиналась жуткая головная боль, и приходилось срываться и забирать Гарри обратно. Не понимаю, почему именно мы? Неужели в вашем мире у Поттеров никого не осталось?.. Я… признаю, я срывал на мальчишке злость. Я был к нему жесток и несправедлив.

Поликсена пригубила коньяк и честно сказала:

— Вернон, все может быть по-другому.

— Мальчишка ненавидит нас, и за дело, — покачал головой Дурсль. Его лоб лоснился от пота, красную бычью шею сдавил галстук, но Поликсена к своему удивлению поняла, что не испытывает к нему неприязни.

— Поверьте мне, Вернон, — с нажимом повторила она, заглядывая в несчастные голубые глаза. — Мы можем объединиться, и все изменится к лучшему. На вашей стороне будет адекватный взрослый маг. Я вылечу вашего сына, накажу его обидчика и помогу вам справиться с даром Гарри.

— Звучит очень привлекательно, — вздохнул Дурсль, — но что требуется от меня?

— Для виду ведите себя по-прежнему — возможно, за вами присматривают, — но на самом деле наладьте отношения с племянником. Я помогу, но вам придется постараться. И еще… этим летом вы иногда будете брать Гарри с собой на работу, а здесь передавать его под мою опеку. Вы согласны?

Вернон помолчал, а затем залихватски опрокинул в себя остатки коньяка.

— Зачем вам это? — угрюмо спросил он. — Зачем вам Гарри? Вы хотите причинить ему вред?

— Разве это похоже на вред? — усмехнулась Поликсена и взяла канапе. — Если кто и хочет вреда Гарри, так это тот, кто бросил его на вашем пороге без объяснений и медицинской помощи. Я буду честна: в войне, в которой пострадали родители Гарри и он сам, я была по другую сторону баррикад, — но время многое изменило. Гарри нужен нам всем как символ надежды и возможности искупить вину. Моей Панси — как друг. А лично мне просто его жаль.

* * *

На ужин не пошли — какой ужин после таких открытий?

Драко уселся в кресло у камина с расчетом на то, чтобы не выпускать ни Гарри, ни Панси из виду. Палочку он вызывающе положил на колени, так, чтобы она смотрела строго вперед, — из этой позиции быстрее всего колдовать. В приличном обществе за такую явную угрозу могли вызвать на дуэль, и Драко малодушно порадовался тому, что сверкнувшая глазами Панси — не боец, а Гарри просто не знал подобных тонкостей.

У него было достойное оправдание. Ему было страшно, как никогда в жизни.

При воспоминании о том, как друзья наперебой шипели, у всегда невозмутимого Малфоя холодели пальцы рук. Никогда прежде он не задумывался о том, почему змееустов боялись больше анимагов и причисляли этот дар к Темным искусствам. Теперь Драко интуитивно понял причину: парселтанг был абсолютно противоестественным и оттого жутким. Как те же инферналы — полное попрание законов природы: мертвое не должно оживать, а люди не должны извлекать из себя звуки, от которых у остальных мороз идет по коже.

Тогда, услышав их, Драко в ужасе присмотрелся к Панси: ее губы почти не двигались, совсем как у змей, но жуткое шипение лилось и лилось, маршируя мурашками по хребту и заставляя волосы встать дыбом.

Теперь он сидел, крепко стиснув зубы и направив оружие на лучших друзей, готовый в любой момент их обездвижить. Отец гордился бы его выдержкой… наверное. Драко уже ни в чем не был уверен. В один момент весь мир перевернулся, и он чувствовал себя, словно потерпевший кораблекрушение. Ощущение ему не понравилось.

Панси сидела на кровати, прислонившись лбом к резному столбику балдахина и прикрыв глаза, а Гарри по своей дурацкой привычке мерил шагами комнату, представляя собой крайне неудобную мишень.

— Поттер, сядь на кровать, — холодно сказал Драко, хотя больше всего ему хотелось заорать от обиды и несправедливости: почему, ну почему с его друзьями всегда все так сложно?!

— С чего бы это? — в тон ему отозвался Гарри. Прежде Драко не замечал, каким стылым — змеиным! — может быть взгляд зеленых глаз, когда друг злится. Он подавил в себе желание помотать головой, сбрасывая морок: это все дракклово развитое воображение, ничего в Поттере не изменилось.

— Сядь, Гарри, — внезапно вмешалась Панси. — А ты, Малфой, расслабься. Парселтанг или нет, мы те же, что и полчаса назад.

Драко фыркнул, но Панси продолжила с нажимом:

— Насколько я знаю, змееусты не едят людей. Хотя глядя на твою реакцию, очень хочется цапнуть тебя за бочок.

Дурацкая шуточка неожиданно сняла напряжение, и Драко немного разжал захват.

— Вы бы видели себя со стороны, — пожаловался он. — Ужасный дар!

— И абсолютно бесполезный, — ровным голосом откликнулась Панси. Ее лицо не выражало никаких эмоций, словно она сдерживалась из последних сил. — О чем говорить со змеями? Тем более, как я понимаю, мы сбились на парселтанг автоматически. Отлично. И что теперь — каждый раз, когда поблизости окажется змея, окружающие будут хвататься за палочки?

— Что вообще за парселтанг? — раздраженно спросил Гарри, в упор глядя на Драко. — Малфой, рассказывай.

— Я-то тут при чем? — вяло парировал Драко, странным образом расслабляясь еще больше. Обычный спор, их таких бывали десятки. Просто Гарри и просто Панси, его друзья… Воспоминание о пережитом ужасе медленно отступало на второй план, растворялось, как утренний туман. — Я даже не знаю, с чего начать. Змееустов вообще-то крайне мало, дар очень редкий. В Британии им обладала только одна семья, Гонты. Прямые потомки Слизерина, между прочим. Они так берегли дар, что не желали заключать браки с другими родами, и в итоге поголовно вымерли. Мерзкая семейка.

— Слизерин был змееустом? — удивился Гарри.

— Ну да, — кивнул Драко. — А еще им был Лорд, уж не знаю, каким образом. Так и вышло, что в общественном сознании закрепилась идея, что темные волшебники и змееусты — чуть ли не синонимы.

— Вот только неясно, что было первым, — задумчиво сказала Панси, и Драко с облегчением заметил, что подруга тоже немного расслабилась: на лице проступили эмоции и вернулись краски. — Тяготеют ли змееусты к Темным искусствам изначально? Или идут вразнос, потому что остальные видят в них угрозу? Мне вот захотелось как-то защититься от Драко — а ведь мы друзья!

Малфой пожал плечами.

— Я вам ответственно заявляю: у меня нервы крепкие, но ваше шипение пробрало до печенок. Если вас услышит какой-нибудь Уизли, точно схватится за палочку и запишет вас в темные лорды.

Они помолчали, и паузу прервала Панси.

— Мы сбиваемся на парселтанг, когда рядом змеи, — задумчиво сказала она. — Нужно провести ряд экспериментов и понять, насколько близко должна быть змея, а также обязательно ли ей быть живой.

— Живодерка! — возмутился Драко.

— Порой будущее семьи Малфой меня беспокоит, — язвительно парировала Панси. — Драко, включи мозги! Я имею в виду нарисованных змей, барельефы, и так далее — на эмблему Слизерина мы вроде не реагировали, но надо проверить… Мордред, я даже не заметила, как перешла на парселтанг!

В ее голосе звенели злость и отчаяние. Панси вскочила с кровати и сжала кулаки — реакция для нее нетипичная.

— Дурацкий дар! Дурацкий! Абсолютно бесполезный и непригодный! И опасный тоже!

Гарри встал с кровати и, обогнув ее, быстро подошел к подруге. Заглянул ей в глаза, потрепал по плечу… Вздохнув, Драко помедлил и все-таки присоединился к ним.

— Мы что-то придумаем, — пообещал он своим самым уверенным тоном. — Может, получится от него избавиться.

— Враль, — отмахнулась Панси, но позволила себя приобнять и уткнулась лбом Драко в плечо. — Дар наследственный, это все знают. Кровь не обманешь.

— Если он наследственный, — медленно проговорил Гарри, глядя поверх их голов, — то откуда он у нас? Поттеры или Паркинсоны им владели?

— Нет, — покачала головой Панси, отстраняясь от Драко, и без ее тепла ему вдруг стало холодно и одиноко. — Конечно, всегда бывает первый раз. Откуда-то же он взялся у самого первого змееуста в истории, какой-то сбой… Может, это наш случай — но точно не у двоих сразу.

— Так что, на самом деле я праправнук Слизерина? Или сразу сын Лорда, выкраденный злыми Поттерами? — хмыкнул Гарри, но взгляд у него был внимательным и цепким.

— Не имею ни малейшего понятия, — вздохнула Панси. — Все так запуталось… Слушайте, я ужасно не хочу идти в гостиную — просто не смогу удержать лицо. Вы возвращайтесь, а я тут переночую. Мне нужно собраться с мыслями.

— Я тоже не готов к общению с «грифами», — передернул плечами Драко. — Панси, твоя репутация сильно пострадает, если я трансфигурирую себе кровать и ширму и завалюсь спать тут?

— Можно проще, — пожала плечами подруга. — Выходим, представляем трехспальные апартаменты и заходим обратно. Драко, отцу ни слова, ясно? Сначала надо разобраться самим.

Драко нехотя кивнул, но тут же оживился.

— Чур, в этот раз Выручай-комната на мне! Вас ждет люкс парижского отеля «Риц»⁽²⁾, мы там останавливались.

— Ничего себе, — протянула Панси, толкая Гарри локтем. — Слышал? Красиво жить не запретишь, у Малфоев губа не дура. Ты как, бывал в «Рице»? Я вот ни разу.

Гарри солидарно фыркнул, но в Выручай-комнату протиснулся первым и спальню застолбил самую шикарную. Драко только посмеялся про себя: как быстро слетает шелуха маггловского воспитания, уму непостижимо!

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Дурсли: https://ibb.co/Kqh8HvP

1) Вики: Бедлам — психиатрическая больница в Лондоне (с 1547). Название Бедлам стало именем нарицательным, вначале — синонимом психиатрической клиники, а позже — словом для обозначения крайней неразберихи из-за творившегося там в XVI веке беспорядка.

Вернуться к тексту

2) Реально существует, между прочим, у Малфоев таки губа не дура, Панси права. Рекомендую почитать о нем, интересно. Среди прочего: «В отеле «Риц» останавливались в разное время такие знаменитости, как Эдуард VII, Реза-шах Пехлеви, Марсель Пруст, Чарли Чаплин, Грета Гарбо, Марлен Дитрих, а Коко Шанель провела в отеле 30 лет и умерла здесь же. В честь знаменитых постояльцев отеля названы наиболее роскошные номера, а гостиничный бар носит имя Эрнеста Хэмингуэя.»

Вернуться к тексту

О трагической гибели младшей сестры Поликсена узнала из раздела некрологов — после войны у нее появилась привычка искать там знакомые имена. Пандора смотрела на нее с черно-белого колдофото в траурной рамочке, откидывала волосы фирменным жестом и улыбалась одними глазами. Поликсена отлично помнила эти глаза: серые, как небо после дождя… Такие же были у их матери.

Поликсена отложила газету и закурила. Она редко шла на поводу у пагубной привычки, но иногда — как сейчас — иначе не выходило. Пальцы тряслись, и Поликсена только крепче сжала сигарету. Так странно: долгие годы завидовать, ревновать, ненавидеть, обвинять и восхищаться — и вот человека, вызывавшего столько противоречивых эмоций, уже нет. Совсем нет, пять дней как.

В это не верилось. Младшая сестра столько лет сияла на семейном небосклоне ярким солнцем, напрочь затмевавшим скромную луну Поликсены, что казалось: так будет всегда, до скончания века. Она вдруг почувствовала себя совершенно опустошенной. Поликсена жива, а значит вышла из соревнования победительницей — да только что толку?

«Пандора Кассиопея Лавгуд, урожденная Паркинсон, — гласила заметка, — была выдающейся колдуньей, неординарной личностью, любящей женой и заботливой матерью. Магическая Британия обязана мадам Лавгуд усовершенствованием многих заклинаний и изобретением новых, сделавших жизнь обычных волшебников проще и лучше. Поминки состоятся сегодня в доме Лавгудов в Оттери-Сент-Кэчпоул и продлятся весь день. Ксенофилиус Лавгуд и его дочь Луна будут рады видеть всех желающих почтить память их незабвенной Пандоры».

Сигарета давно прогорела, когда погрузившаяся в воспоминания Поликсена наконец приняла решение и направилась в спальню — переодеться в официальный траур. Все-таки не стало одной из Паркинсонов, почтить сестру по всем правилам — ее, Поликсены, святой долг.

Черное глухое платье в пол, рукава закрывают запястья, а скрепленный камеей воротник туго обтягивает шею. Шляпка-таблетка и кружевная черная вуаль, за которой не видно лица. Короткие атласные перчатки… Старинная заводная кукла, а не живой человек — образ, с каждым днем подходивший Поликсене все лучше. В последний раз она надевала полный траур после смерти отца — Каро не хотела, чтоб о ней горевали и пугали Панси черными одеждами... по кому Поликсена наденет его вновь?

Чье имя она встретит в некрологе следующим?

* * *

Дом Лавгудов был похож на гигантскую, внушающую трепет шахматную ладью или суровый средневековый донжон, но вокруг него был разбит уютный садик с альпийскими горками и причудливыми статуями, а на лужайке красовались садовые качели с разноцветными подушками. Пахло дождем, мокрой землей и восточными благовониями. Эклектично, подумала Поликсена, кривя губы под вуалью. Узнаю стиль Пандоры.

Она медленно прошуршала платьем по гравийной дорожке и вошла в дом. Первым, что увидела, было большое колдофото на стене прямо напротив двери — сестра смеялась и обнимала за плечи поразительно похожую на нее светловолосую девочку. Луна, вспомнилось имя. Луна Лавгуд.

— Проходите, проходите, — раздался отрешенный баритон, и, повернувшись вправо, Поликсена увидела в дверном проеме Ксенофилиуса. Он смотрел своим привычным взглядом слегка в расфокусе и улыбался, но она заметила и многодневную щетину, и горькую складку у рта. Ярко-фиолетовый костюм мало подходил для траура, но Поликсена и не ожидала от зятя чего-то более подобающего. — Мы рады вас видеть. Да-да, очень рады.

Он развернулся к вешалке в углу и протянул ей руку, будто для приветствия:

— Ксенофилиус, к вашим услугам.

Поликсена напряглась: Лавгуд всегда был не от мира сего, но раньше она не замечала за ним такой рассеянности. Надеюсь, он не сошел с ума, с отчаянием подумала Поликсена. Я не хочу забирать девчонку с собой — она слишком похожа на Пандору. Не хочу, не хочу.

— Вы помните меня, Ксено? — спросила она, делая к нему осторожный шаг. Лавгуд сморгнул, перевел на нее взгляд, и его лицо немного прояснилось.

— Поликсена? — прищурился он и потер руки нервным жестом. — Какая приятная неожиданность! Я узнаю твоих нарглов из тысячи.

Она закатила глаза, пользуясь тем, что густая вуаль смазывает черты лица.

— Мои нарглы тоже рады тебя видеть. Я соболезную, Ксено.

Он отмахнулся и, подскочив неожиданно резвым движением, подхватил Поликсену под локоть и потащил за собой по извилистому коридору.

— Я знаю, что вы с Пандорой не ладили, — зачастил шепотом, с подозрением оглядываясь по сторонам, словно их могли подслушать. — Ты так ее и не простила, правда? Но я отчетливо вижу, что сегодня твои мозгошмыги очень грустные и подавленные, а лунопухов и вовсе нет, ни единого. Этому можно верить, да-да, определенно можно.

— Мои мозгошмыги переживают за вас с Луной, — честно призналась она и резко остановилась. Стоило поговорить прямо и начистоту до того, как они присоединятся к остальным гостям. — Тебе нужна помощь?

— Нет-нет, — отмахнулся Лавгуд и отбросил спутанные светлые пряди себе за спину. Потер лоб до красноты и затряс головой, как китайский болванчик. — Мы справимся. Да-да, мы обязательно справимся.

Поликсена вздохнула и откинула вуаль с лица. Заглянула ему в глаза — поймать взгляд зятя оказалось непростой задачей.

— Пообещай мне: если вам что-то понадобится, ты обязательно сообщишь.

— Ну что ты, конечно! — ненатурально возмутился Ксено и воровато спрятал глаза. — За кого ты меня принимаешь?

— За человека, потерявшего любовь всей жизни, — безжалостно отчеканила Поликсена, и он вздрогнул всем телом. — За отца-одиночку маленькой девочки. Лавгуд, я понимаю, что у тебя горе и ты справляешься с ним, как можешь, но от тебя зависит будущее дочери. Мне нужно точно знать, что ты вменяем.

Ксено замер, а потом ссутулился и будто разом постарел на десять лет.

— Да вменяем я, вменяем, — сказал уже совсем другим тоном и дернул уголком рта. — Лунопухи и мозгошмыги — это все для Луны, чтобы отвлечь ее и поддержать. Пандора… она ведь погибла у дочки на глазах. Работала над усовершенствованием аппарации и… нам даже хоронить нечего, гроб почти пустой…

Ксено помолчал, а затем неожиданно сгреб Поликсену в охапку и прижал ее голову к своему плечу, щекоча макушку сбивчивым дыханием.

— Мерлин, Поликсена, — глухо простонал он. — Твоя сестра была самой сумасшедшей и самой удивительной женщиной, которую я когда-либо встречал.

Она сочувственно похлопала зятя по спине и, дождавшись, пока Ксено разожмет отчаянные объятия, отстранилась.

— Кровь не обманешь, яблочко от яблоньки… Так и быть, я тебе поверю, — поколебавшись, сказала Поликсена. — Я вижу, что ты любишь девочку, — но у меня будет условие: обратись за помощью в Мунго, позволь специалистам ее осмотреть. Ни один ребенок не должен видеть, как погибает мать, тем более таким жутким способом.

Зять закивал и расцвел улыбкой:

— Так ты не заберешь ее? Я так боялся, что вы заявите на нее права! Пожалуйста, не забирай ее!

— Не заберу, — пообещала Поликсена, в душе радуясь, что не придется этого делать. То еще удовольствие — воспитывать дочь гениальной младшей сестры, ежедневно видеть ее маленькую копию в мэноре… — А теперь пойдем к гостям.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Пандора: https://ibb.co/wB3qdZn

Панси сидела на краю роскошной широкой кровати (ничего себе в загадочном «Рице» номера!), куталась в фирменный халат с эмблемой отеля и задумчиво изучала босые пальцы ног. Пальцы шевелились, великоватый халат — на взрослого — неудобно сползал с левого плеча, а в голове было пусто, как в бочке. Панси наколдовала темпус и поморщилась: давно за полночь, пора видеть третий сон, но в глаза будто песка насыпали.

Вообще-то, Панси знала, что именно нужно делать и даже в какой последовательности, но сознательно тянула время. Гостиная — сквозное зеркало — разговор по душам с тетей. Просто как дважды два, но что-то мешало ей поступить, как следует, как было бы правильно. Она боялась реакции тети, а еще — узнать правду о себе.

Что если она никакая не Паркинсон?

Панси немного читала о Гонтах — в книгах их история почти всегда следовала сразу за биографией Слизерина. Она подавалась как назидательная басня о пользе смирения гордыни: мол, даже линия величайшего мага может выродиться до чудовищного состояния. Славные потомки Салазара так зациклились на своем даре, что напрочь отказывались разбавлять кровь из страха потерять его или случайно отдать на сторону, в побочную ветвь. Вообще-то, все семьи из числа Священных Двадцати Восьми так или иначе находились в родстве, но обычно прикладывали все усилия к тому, чтобы оно не стало слишком близким. В ход шли сложные расчеты совместимости — без них не заключался ни один союз, — но Гонты умудрились выделиться и тут. С течением времени они постепенно нарушали все приемлемые границы и будто нарочно ломали табу одно за другим: сначала женились на двоюродных сестрах, потом между коленами, а затем… Панси вздрогнула, как от сквозняка, и запретила себе даже думать о том, насколько низко пали потомки Салазара.

Впрочем, как бы она ни старалась, проклятые, аморальные, замкнутые Гонты никак не желали покидать ее мысли. Панси встала и бездумно прошлась по номеру: сначала ставя ноги одна перед другой, носок к пятке, потом обратно на одних носочках. Так ей лучше думалось.

Гонты, Гонты… Гонтами пугали детей. Их имя в старых семьях давно стало нарицательным: «Снова влез в лужу, ну и грязнуля! Выпачкался, как последний Гонт», «чавкаешь хуже Гонта», и так далее. Если перед заключением помолвки какая-то семья пыталась рискнуть и обойтись без расчетов совместимости, тоже естественным образом вспоминали Гонтов — те тоже пошли по кривой дорожке, пожалели галлеонов и решили, что справятся сами; все знают, чем обернулись их жадность и высокомерие. Да что там — даже сама фамилия звучала зловеще⁽¹⁾…

Нет, Панси совсем не хотела оказаться родственницей Гонтам. Хорошо, что они пресеклись: род вроде бы угас, и туда ему и дорога. Могли ли у последнего Гонта (вроде бы Морфина) остаться внебрачные дети? И если так, то от кого?

Очередная мысль была совсем уж неприятной, и Панси поморщилась, но из песни слов не выкинешь… Была ли у Морфина сестра?

Панси вздохнула и плотнее укуталась в халат, да еще и обхватила себя руками. Ее колотило. Неужели она связана с этой семейкой? Фу, мерзость! Панси почувствовала себя грязной и инстинктивно расчесала предплечье чуть не до крови. Отчаянно захотелось вымыться до скрипа — и прямо сейчас.

Впрочем, до ванной она не дошла — в дверь поскреблись. Панси открыла и улыбнулась: на пороге топтался Гарри, и вид у него был смущенный, но решительный.

— Можно?

— Заходи, — она пожала плечами и посторонилась. Гарри прошел внутрь, уселся в обитое цветочным жаккардом кресло возле кровати и устроил ноги на пуфике. Он тоже щеголял шикарным белым халатом и выглядел в этой элегантной обстановке неожиданно уместно: с руками, вольготно устроенными на золоченых подлокотниках, и в сиянии многоярусной хрустальной люстры, кидавшей блики на кремовые обои с тиснением.

— Мне не спалось, и я решил заглянуть к тебе: вдруг тоже не можешь уснуть. Надо было позвать и Драко, но я подумал, что он уже дрыхнет и не захотел случайно разбудить, — будто извиняясь, пояснил друг. — И вообще, я хотел побыть именно вдвоем. Малфой классный, но…

— Но он не змееуст, — подхватила Панси, и на душе вдруг стало легче, словно кто-то большой и сильный подошел и подхватил тяжелый груз, пригибавший ее к земле. Панси села на кровать по-турецки и натянула халат пониже, прикрывая колени и пятки. — Знаешь… это эгоистично, но я даже рада, что у тебя та же проблема. Не так одиноко.

Гарри прищурился, с тревогой рассматривая ее лицо.

— Ты плакала?

— Немного, — призналась Панси, провела ладонью по лицу, возвращая себе свежий вид, и хмыкнула в ответ на его удивленный взгляд: — В магическом мире внешность обманчива, запомни раз и навсегда. И вообще будь начеку, не ведись на смазливое личико: все чистокровные девчонки знакомы с косметическими чарами, даже такие книжные черви, как я.

— Никакой ты не книжный червь! — возмутился Гарри.

— Спасибо, о мой рыцарь, — развеселилась Панси, театрально прикладывая руку ко лбу и закатывая глаза. — Ты печешься о моей репутации даже больше меня самой.

Они помолчали. Молчать с Гарри было уютно, и Панси внезапно поняла, что именно этого ей не хватало во время размолвки в первом семестре. Драко был душой компании: он фонтанировал идеями, перемещался по комнате со скоростью аппарации, смешно шутил и в целом не давал окружающим закиснуть. Вокруг него всегда бурлила жизнь, и Панси нравилось это ощущение. Они читали одинаковые книжки, росли в похожих условиях и знали одни и те же вещи. При желании они могли бы заканчивать фразы друг друга не хуже близнецов Уизли. Когда-то они даже играли вместе!

Гарри рос у магглов, не знал о колдовстве и волшебном мире до самого Хогвартса и смотрел на все под каким-то особым, недоступным пониманию Панси углом. Тем интереснее было с ним разговаривать — но молчать почему-то было еще лучше. Панси ценила эти моменты уютной тишины на двоих, похожие на теплый и безопасный кокон, окутавший обоих. Иногда ей казалось, что они с Поттером понимают друг друга без слов. Может, секрет в том, что они оба были змееустами?

— Что ты знаешь об этих потомках Слизерина? — задумчиво спросил Гарри, и Панси улыбнулась про себя: ну вот, мысли опять совпали. Затем вздохнула, почесала нос и ответила уклончиво:

— Я знаю достаточно, чтобы надеяться: нас с ними ничто не связывает. Впрочем, сомневаюсь, что нам повезет…

Гарри стиснул подлокотники кресла и спросил незнакомым, взрослым тоном:

— Что там? Рассказывай.

— Кровосмешение, сумасшествие и полное вырождение, — грустно призналась Панси, подтягивая колени выше и обхватывая их руками. Призналась — и сама удивилась тому, насколько жалобно прозвучал ее голос, стоило высказать то, что болезненным нарывом подтачивало весь вечер. — Что если я не родная Паркинсонам, и тетя от меня откажется? Мне страшно, Гарри.

Друг без слов встал из кресла, сел рядом на кровать и приобнял ее за плечи. Панси привалилась к его теплому боку, чувствуя, как опять подступают слезы. Она редко плакала, но всего этого оказалось чересчур: сперва нападение тролля, переход на Гриффиндор и визит в Запретный Лес, теперь вот призрак Гонтов, маячивший за спиной, тянувший к ней свои грязные лапы из глубины веков…

Гарри погладил ее по спине и покачал из стороны в сторону, как маленькую. Панси шмыгнула носом и вдруг подумала: качал ли его так хоть кто-нибудь? Вряд ли — должно быть, Гарри приходилось успокаивать себя самому… Ей вдруг стало за него очень обидно, и сочувствие к другу пересилило жалость к себе. Панси осторожно отстранилась и решительным жестом вытерла слезы.

— Завтра же приступим к экспериментам — нельзя, чтобы нас снова застали врасплох. И изучим родословные: на каникулах я сверюсь с фамильным гобеленом, а ты… может, спросишь у опекунов?

— Так они и станут со мной откровенничать, — хмыкнул Гарри и, сняв очки, устало потер переносицу. — Я тут подумал… моя мама ведь магглорожденная… может, она была потомком какого-нибудь сквиба из Гонтов, наподобие Филча?

Панси даже замерла, оценивая открывшиеся перспективы.

— А что, — медленно проговорила она. — Идея богатая. Расспроси все-таки тетю — ну или поищи в библиотечных архивах людей с фамилией «Эванс».

— Договорились, — Гарри улыбнулся и, помедлив, встал. — Ладно, я к себе, попробую все-таки уснуть.

Панси проводила его до двери, но уже в коридоре друг обернулся и сказал на прощание:

— Послушай… я не знаю, как так вышло, что ты змееуст, но вы с тетей очень похожи, так что с Паркинсонами ты точно в родстве. Не бойся, она все поймет. Мисс Паркинсон тебя очень любит, это невооруженным глазом видно. Выше нос, подруга!

Гарри подмигнул и ушел, шаркая спадавшими тапочками, а она постояла так еще немного, удивляясь тому, как легко стало на душе после его слов. Липкий страх, державший ее в заложниках весь вечер напролет, окончательно отступил, и Панси заснула сразу же, как только опустила голову на подушку — будто провалилась в облако нежнейшего пуха.

И снилось ей впервые за несколько дней что-то очень хорошее.

* * *

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор не любил свое имя.

Когда-то, еще мальчишкой, он им очень гордился — еще бы, такое длинное, красивое, звучное! — и даже попросил маму вышить все-все его инициалы на носовом платке. Тогда Кендра фыркнула и велела не отвлекать ее от по-настоящему важных дел, а Альбус впервые задумался над тем, любит ли мать своего первенца хоть немного. С течением времени, проведя неисчислимые часы за наблюдением и сопоставлением данных (он даже лабораторный журнал вел, как всамделишные ученые), Альбус пришел к неутешительному выводу: нет, мама совсем его не любит. Кендра любит Аберфорта, причем абсолютно взаимно, и жалеет маленькую Ариану, а его, Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана, только терпит…

Какое-то время он изо всех сил старался заслужить ее любовь — даже поступил по стопам отца на самый лучший факультет в Хогвартсе, в Дом великого Годрика, где учились одни храбрецы. Тем сильнее было разочарование: оказалось, мама хотела видеть его на Когтевране. «Этот ваш Гриффиндор — одни авантюристы и искатели приключений», — сказала Кендра тогда, желчно поджав губы… Двойные стандарты: когда через два года Аберфорт поступил на тот же факультет, она испекла ему в подарок фирменный пирог и послала совой, не дожидаясь возвращения любимчика домой на каникулы.

Годам к четырнадцати Альбус наконец понял, почему мать так к нему холодна, — он был слишком похож на отца. На отца, умершего в Азкабане, бросив тень неблагополучия на всю семью; на отца, оставившего ее без денег с тремя детьми на руках. Мать была обижена на Персиваля-старшего, но всю свою горечь изливала на Персиваля-младшего. Она даже звать его предпочитала вторым именем — потому Альбус решил навсегда отказаться от него в повседневной жизни.

Впрочем, официально он имя менять не стал, хотя потом не раз пожалел об этом — Альбус был из скромной семьи, с матерью не то полукровкой, не то и вовсе магглорожденной, и при виде его роскошного, по-королевски длинного имени представители старых британских родов одинаково морщили носы и со значением переглядывались между собой. «Выскочка, — шипели они за его спиной. — Из грязи лезет в князи. Мерзкий полукровный нувориш».

Альбус научился держать спину прямой, а голову — холодной, но с тех пор предпочитал сокращать остальные свои имена до инициалов, а то и вовсе опускать их. Впрочем, высокомерные чистокровные и поныне, желая поставить его на место, употребляли в корреспонденции именно полное имя, выделяя издевательским нажимом каждую буковку. Чистокровные вообще были мастера на такие скрытые намеки.

Он перечитал письмо. Августа Лонгботтом желала немедленно получить доклад о здоровье своего ненаглядного внука в целом и моральном состоянии в частности. Альбус хмыкнул и подергал себя за бороду: проверяет. Наверняка Августа уже переговорила с внуком, благо, методов обхода совиной почты у чистокровных деток имелось преизрядно: тут тебе и сквозные зеркала, и амулеты, и домовики… Вспомнились презабавные часы в «Норе»: Дамблдору они доставили немало неприятных минут, потому что Молли срывалась в Хогвартс каждый раз, когда ее старшие дети попадали в зону Смертельной Опасности. Что же будет, когда в школу приедет любимица матери, непоседливая Джиневра?

Альбус отложил пергамент в сторону и отхлебнул чай, щурясь на каминный огонь через очки. Потер поясницу — ныла на погоду.

Все они одинаковы. За свою долгую, долгую жизнь Альбус повидал столько чистокровных магов, что в глазах рябило, но в итоге всегда оказывалось, что на каком-то глубинном уровне ими движили одни и те же порывы, что бы они ни декларировали на словах. На поверку Молли Уизли мало отличалась от той же Вальбурги Блэк или Августы Лонгботтом, хотя все три дамы отчаянно возражали бы против такого сравнения: ради своих отпрысков и будущего семьи они были готовы на любые жертвы.

Как всегда, при мысли о материнских жертвах на ум пришла Лили Эванс.

Все это время Альбус внимательно присматривался к ее сыну, пытаясь понять, каким он растет. Ребенок как ребенок, ничего выдающегося. Он надеялся, что с течением времени станет понятно, почему Том выбрал на роль своей немезиды именно Поттера, а не Лонгботтома, но пока ничего так и не прояснилось.

Тогда, десять лет назад, Альбус искренне верил, что ребенком Пророчества станет именно Невилл, и даже оставил у него дома засаду из сил Ордена. По уговору с Лонгботтомами те специально не прятались: Фрэнк и Алиса были аврорами не из последних и отлично умели ловить преступников на живца, а подспорьем им служила одолженная у Поттеров мантия-невидимка. Второго подходящего под описание мальчика и его желторотых родителей Альбус спрятал под Фиделиус и принялся терпеливо ждать развязки.

Вот только стылой октябрьской ночью Риддл отправился в гости к полукровке Гарри, а не к чистокровному Невиллу, и эта ошибка Альбуса привела к ужасной трагедии. Он сделал ставку на гордыню Тома, на то, что самозваный наследник Слизерина не опустится до полукровки, посчитает статус маленького Поттера оскорблением своему достоинству. Альбус просчитался: сын магглокровной волшебницы сумел привлечь Томми куда больше, чем он мог предположить. Видно, было в нем что-то, что Том разглядел и оценил, а сам Дамблдор не заметил…

Да, Альбус никогда не понимал Тома Риддла.

Десять лет он присматривал за осиротевшим мальчиком — по своей давней привычке издалека и ненавязчиво, дабы не нарушить чистоту эксперимента. Ребенок рос адекватным и неглупым, а его развитие соответствовало общепринятым нормам. Дурсли обращались с Гарри сурово, но Альбус не видел в этом ничего дурного — его самого воспитывали в строгости, и ничего, вырос же. Ему это было даже на руку — вдруг в экстремальных условиях в мальчике проснется нечто, что обычно дремлет незамеченным?

Но маленький Поттер реагировал на ссоры с опекунами в пределах нормы, выбросы выдавал самые обыкновенные, и за пару лет до Хогвартса Альбус свернул активные наблюдения. Кто знает, может, загадочная сила из Пророчества, якобы неведомая Тому, обнаружится в мальчике во время полового созревания…

Подготовка к наблюдению за объектом в условиях пубертата — это вам не шутки, с гормонами не забалуешь. Альбус даже жалел, что таким тонким материям, как первая влюбленность, никак не подходят стерильные лабораторные условия. Право слово, с драконами управиться было намного легче, чем с подростками…

Впрочем, делать было нечего — так что Альбус тряхнул стариной, припомнил далекую юность и на свой вкус подобрал юному Поттеру круг общения. Рон Уизли, отличный малый, присмотрел бы за парнишкой и стал бы источником конфиденциальных сведений прямиком из мальчишеской спальни (Альбус не обольщался — никто не станет откровенничать на романтические темы с директором школы). На роль первой трепетной любви была выбрана хорошенькая и умненькая Грейнджер: характером она походила на Лили Эванс, а еще обладала крайне полезным свойством — верила в авторитеты и беспрекословно слушала старших.

Альбус очень гордился тем, как хорошо он подготовился к поступлению Гарри, поэтому полный провал неожиданно обидно щелкнул его по носу. Вспоминая подробности, Альбус заерзал в кресле, и дремавший на насесте Фоукс сонно выпростал голову из-под крыла и осуждающе курлыкнул: иди спать, хозяин, а то завтра опять голова разболится.

Да, вкусы самого Альбуса и Гарри разошлись кардинально, и Дамблдор долго не мог понять, в чем было дело: от милой и начитанной Гермионы Поттер шарахался, как от прокаженной, а Рона едва терпел. Конечно, на словах Гарри был с ними безукоризненно вежлив, но на одних хороших манерах не построить ни дружбу, ни любовь… Альбус промахнулся, снова промахнулся — совсем как когда-то с Риддлом. Почему-то этого мальчика он не мог просчитать точно так же, как Томми в свое время; они оба путали карты одним фактом своего существования…

Отступив, Альбус решил понаблюдать, к кому Гарри потянется в естественных условиях. Результаты его немало разочаровали: Поттер не отлипал от дочки Паркинсона и наследника Малфоя. Альбус занервничал и насторожился: он не понимал сына Лили и Джеймса, не способен был предвидеть его следующий шаг. Он словно вернулся в прошлое, в полные непредсказуемости годы Второй Магической, когда Том делал очередной элегантный ход конем, а у Альбуса рушились его прекрасные, логичные, выстраданные бессонными ночами планы.

Оказалось, что Гарри Поттера Альбус тоже совсем не понимал.

Что, ну что могло привлекать воспитанного у магглов мальчика в заносчивых чистокровных детках? Опять вспомнились Том и Северус — те тоже с первого дня за Барьером намертво вцепились в аборигенов волшебного мира. Хорошо хоть на Слизерин Гарри не попал — Шляпа оказалась предметом понимающим и вняла доводам Альбуса.

Когда Малфой и Паркинсон пришли проситься в Гриффиндор, Альбус тоже оказался совсем не готов: стыдно вспомнить, как он хлопал глазами, наглаживал бороду и пытался лихорадочно просчитать последствия такого решения. Впрочем, к тому моменту он уже смирился с тем, что вкусы Гарри ему не понять, и перевод одобрил, хоть и с тяжелым сердцем, — если не можешь остановить революцию, следует ее возглавить.

Альбус допил холодный чай и нехотя отправился спать. Подушка была неудобной и твердой, и он еще долго ворочался, пока наконец не забылся тревожным и чутким стариковским сном. Сперва ему снился девиз Блэков, который заунывно повторял призрак Арианы, зачем-то колотя в шаманский бубен, а затем настал черед нового сна. Над лесом плыл далекий и протяжный волчий вой, а на Альбуса пристально, исподлобья глядели мальчики, так похожие друг на друга не внешностью, а чем-то еще, непонятным и неуловимым: Томми, Гарри, Геллерт и Северус Снейп.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Примеры номеров в "Рице" для стимуляции воображения:

https://content.luxe.ru/images/330220.jpg

https://media-cdn.tripadvisor.com/media/photo-s/1c/df/14/da/prestige-suite-windsor.jpg

https://www.parisinsidersguide.com/image-files/ritz-hotel-paris-suite-c-vincent-leroux800-2x1.jpg

1) Gaunt переводится как изможденный, тощий.

Вернуться к тексту

Северус промаршировал по ухоженной подъездной дорожке Малфой-мэнора и черным вороном взлетел по ступенькам. Люциус обнаружился у себя в кабинете. Он корпел над какими-то расчетами, и вид у него был самый домашний: волосы собраны в растрепанный низкий хвост, сам в шелковом халате-кимоно, расшитом золочеными китайскими драконами… Увидев приятеля в дверях, Малфой отчетливо вздрогнул и привстал в кресле.

— Что-то с Драко?

— Да нет, — отмахнулся Северус и, взмахнув полами мантии, уселся в гостевое кресло. — Все с твоим наследником в порядке.

Люциус прикрыл глаза, пошатнулся и тяжело оперся о стол, но его секундная слабость тут же сменилась всплеском негодования.

— Да какого Мордреда?! — возопил друг, театрально потрясая кулаком. — Я дал тебе доступ в мэнор на случай форс-мажора, а не чтобы ты врывался, как лиса в курятник! Здесь не бордель, чтобы тебя привечали в любое время суток!

— Мне нужно срочно с тобой поговорить, — невзирая на недовольство Малфоя, сказал Северус и подался вперед, ловя его взгляд. — Люций, это важно.

— «Это важно», — передразнил Люциус и поколебался, но затем все-таки сел обратно и защелкал пальцами, вызывая домовика. — Виски мне. А хозяйке ни слова!

Он нервным жестом потер висок и забубнил себе под нос, небрежно сдвигая в сторону бумаги:

— Нет, ну видишь, до чего ты меня довел? Спиваюсь во цвете лет! Мерлиновы кальсоны, ты меня ни во кнат не ставишь… Наверняка мечтаешь о безвременной гибели друга, чтобы утешить мою прекрасную вдову…

Северус закатил глаза. Редкостное в старых семьях дело: Люциус обожал Нарциссу и ревновал жену к каждому столбу. К Северусу тоже, хоть и меньше, чем ко всем остальным, — Люций знал о его неразделенной любви к другой. Впрочем, высокое доверие — а Северус был единственным посторонним мужчиной, вхожим в личные апартаменты Малфой-мэнора, — не мешало этому белобрысому Отелло время от времени устраивать сцены ревности с подозрительными взглядами, допросом домовиков и проверкой воротничков друга на следы помады.

Северус безропотно терпел: у богатых свои причуды, Малфои развлекались, как умели. Любовь Люциуса была абсолютно взаимной, но Нарциссу такая ревность бесконечно забавляла. Темпераментной Блэк нравилось дразнить мужа — впрочем, она всегда держалась в рамках приличий. Бедовая парочка, осуждающе и немного завистливо качал головой Северус, волей-неволей слушая очередной разбор полетов. На следующий день Люциус приходил в чувство, падал перед безвинной супругой на колени и одаривал ее очередным сапфировым гарнитуром (к этим камням она питала особую слабость). «Ангел чистоты» и «непорочнейшая из женщин» прощала мужа, и в семействе Малфоев наступала идиллия, но Северус не обольщался: затишье никогда не бывало долгим.

— Что тебе надобно, погубитель? — грустно спросил Люций, когда подали виски. За его спиной красовалось французское окно, и друг сидел к нему вполоборота. Безупречный классический профиль так и просился на картину итальянского мастера, и Северус вздохнул про себя: как Люциус может думать, что Нарси предпочтет ему другого?

— Я встречался с Поликсеной Паркинсон, — нехотя сказал он.

— О, — Люций поднял брови домиком и повернулся к Северусу лицом, а затем окончательно развеселился. — Постой-ка… ты ворвался в мой дом и испугал меня до полусмерти, чтобы сообщить об этом? Это и есть твое «важно»? Мерлин, я не думал, что все так запущено, ты же взрослый мальчик. Ладно, так и быть, вот совет от опытного старшего друга: девушки любят цветы и не терпят пренебрежения. Дальше разберешься сам, там несложно.

— Ты невыносим, — Северус скрипнул зубами, не поддерживая пошлую шутку. — Мне стерли память о ней, причем подчистую. Не знаю когда, не знаю как, кто и зачем, но в самом факте я уверен — разговор с Паркинсон окончательно подтвердил мои подозрения.

— Обливиэйт, да еще такой мощный? — посерьезнел Малфой. — Я не специалист, но разве можно стереть память о человеке полностью?

— Оказалось, что можно, — передернул плечами Северус. — Правда, все равно что-то да прорывается, это же огромный кусок воспоминаний. Я вот взгляд узнал… Мордред, Люций, у меня украли кусок личности!

Он резко замолчал, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Люциус смотрел на него широко раскрытыми серыми глазами и в этот момент ужасно походил на собственного сына.

— В смысле — личности? — тихо, как-то испуганно переспросил он.

— Ну давай же, напряги свои сиятельные извилины, — поморщился Северус. — Оказалось, мы с ней дружили еще в школе. Это время, когда человек становится собой, понимаешь? Первые решения, сомнения и черты характера — все это формируется именно тогда, а влияет на этот процесс окружение. Я уже не знаю, кто я, но вряд ли тот же, каким был до обливиэйта. Это не говоря уже о влиянии на мозг — такое вмешательство не проходит бесследно. Хорошо хоть калекой не стал…

Они помолчали, и Люциус залпом допил виски.

— Я где-то читал об этом, но не могу вспомнить где, — продолжил Северус, потирая переносицу. — Мне нужен доступ в вашу библиотеку, причем в закрытую секцию — ту самую, о которой ты распинался, что равных ей нет во всей Британии.

— Она зачарована кровью, — слабо возмутился Люциус. Северус кивнул — он предвидел такой поворот, — а затем достал фиал из кармана мантии.

— Вот тебе пробирка с реагентом против свертывания. Накапай мне сюда — и не жадничай.

Приятель побледнел и отодвинулся от стола.

— Ты же вроде взрослый мальчик, — пропел Северус, мелочно радуясь возможности отомстить, и придвинул пробирку поближе. — Взрослые мальчики не боятся маленьких иголочек. Давай, не выкаблучивайся, вечером мне надо вернуться в школу — суббота вечно не продлится.

— Я тебя ненавижу, — слабым голосом сообщил Малфой, беря пробирку и рассматривая ее на свет.

— Какая жалость, а я от тебя без ума, — хмыкнул Северус. — Особенно если возьмешь себя в руки и перестанешь тянуть резину.

— Мерлин, ну зачем, зачем я только приблизил тебя к себе? Впрочем, знаю зачем — повелся на потенциал, как нюхлер на золото, — самокритично признал Люциус. Он со страдальческим лицом кольнул палец и выдавил несколько капель крови.

— Не халтурь, — строго сказал Северус. — Мне надо больше — если не хочешь, чтобы каждые выходные я дежурил с пробиркой под твоим кабинетом.

Люциус скривился, но не стал упираться.

— Я знал с твоего первого дня в Хоге: вот из кого вырастет настоящая ядовитая змея, — мстительно заявил приятель, возвращая фиал и придирчиво осматривая палец. — И был прав: ты всю кровь у меня выпил — сперва в переносном смысле, а теперь еще и в прямом.

— Да-да, — вставая, отмахнулся Северус. Он хотел начать поиски в библиотеке уже сегодня и не собирался терять время понапрасну. — Иди в прорицатели, можешь даже Трелони подсидеть. Будешь звездой преподавательского состава — от старшекурсниц отбоя не будет.

Люциус открыл рот для отповеди, но Северус не стал дожидаться и стремительно покинул кабинет. О закрытую дверь, мелодично звякнув, разбился стакан из-под виски.

* * *

Тренировались в той же Выручай-комнате, благо была суббота. По-хорошему, следовало связаться с тетей как можно скорее, но Панси решила отложить сложный разговор на вечер: лучше обсудить результаты опытов, а не просто поплакаться не пойми о чем.

В этот раз они придали Комнате вид дуэльного зала и добавили стол — так было удобнее вести лабораторный журнал.

— Итак, опыт номер одиннадцать, — устало сказала Панси. — Драко, записывай, не спи! Змея неизвестного вида, трансфигурирована из серебряной вилки, около двух метров в длину, зеленого окраса… вроде не ядовитая. Расстояние до объекта — метров пять.

— Шесть, — поправил Драко, подняв голову от стола и прикинув на глаз дистанцию.

Глазомер у него был отличный, развитый квиддичем, и Панси кивнула:

— Шесть. Гарри, ты готов?

— Готов, — отозвался друг. Он стоял у стены, засунув руки в карманы и упрямо наклонив голову, но по напряженной линии плеч Панси видела: Гарри тоже устал.

Она отменила ступефай, и змея заскользила на середину зала текучей зеленой лентой. Гарри проговаривал вслух детскую считалку, пока внимательно слушавший Малфой не поднял руку, чтобы его остановить:

— Все, человеческие слова закончились, и началась эта ваша шипящая жуть. Окаменяй, Панс.

Змея застыла в неестественной позе, а Панси, подойдя ближе, измерила расстояние от нее до Гарри.

— Ну что, два метра. Соответствует моему результату, так что можно считать, что порог автоматического перехода на парселтанг у змееустов примерно совпадает.

— Что теперь? — устало спросил Гарри. Он привалился к стене, и Панси похлопала его по плечу, чтобы поддержать.

— Теперь будем тренироваться сознательно вызывать парселтанг. Надо научиться управлять им, переходить на змеиный язык по желанию.

— Ты уверена, что это возможно? — спросил подошедший Драко, яростно оттирая с пальцев чернила. — Что если это какая-то защитная реакция? А ведь точно! Специальный дар, чтобы змеи не кусали. Подползает к тебе змея — а ты ей: «добрый вечер, не кусайте меня, пожалуйста». Она смущается, извиняется и уползает восвояси.

Панси посмеялась и с сожалением покачала головой: было бы здорово, будь все так просто.

— Забавная гипотеза, но я вот что подумала: Гонты наверняка что-то знали о парселтанге, иначе не было смысла так над ним трястись. Это просто-напросто бессмысленно — идти на подобные гнусности, чтобы не бояться змей. Чем-то этот дар ценен, настолько ценен, что Гонты не желали делать брачные расчеты — там же надо давать кровь посторонним. Вот только я ума не приложу, как еще можно использовать парселтанг.

— Есть идея, — поднял голову Гарри. — Надо проверить, слушаются ли нас змеи. Если слушаются, то можно науськать их на врага, спрятав перед сражением в высокой траве. Противник даже не заподозрит засаду — кто будет перед боем смотреть под ноги?

— Тоже вариант, — Панси устало потерла лицо и сладко потянулась. — Все, на сегодня хватит. Гонты берегли свои секреты много веков, и за один день мы их точно не разгадаем. Пойдемте на обед, я голодна, как волк.

— Обед! — оживился Драко. Перехваченных с утра булочек было явно недостаточно, но они торопились с экспериментами — оставаться в неведении было опасно. — Слушайте, а что вы будете делать с Трансфигурацией? МакГонагалл с вас не слезет.

— Ты сможешь на следующем уроке незаметно превратить наши вилки? — подумав, спросила Панси.

— Если прикроете, — легко согласился Драко и тут же подбоченился. — Мне не жалко одарить крупицами безбрежного таланта менее даровитых друзей.

— О да, Основатели рыдают от зависти к гениальности Драко Малфоя, — фыркнула Панси и пошла на выход. Мальчишки потянулись следом, беззлобно пихая друг друга плечами.

* * *

Оказаться обратно в Хогвартсе после Выручай-комнаты было непривычно — Драко даже запнулся, пытаясь свыкнуться с переменой. Грубые каменные стены, мрачные доспехи, факелы в старинных держателях… Будто другой мир. Он вздохнул, скучая по номеру а-ля «Риц».

На обеде сели не рядом, как обычно, а вдвоем с Гарри — Панси решила пообедать на другом конце стола, с Лавандой и Парвати. На этом сюрпризы не закончились: напротив неожиданно устроился Рон Уизли и внимательно оглядел их с ног до головы.

— Уизли, твой нездоровый интерес становится просто-напросто неприличным, — откладывая вилку, протянул Драко, когда внимание рыжего окончательно его достало. — Ну чего тебе надо?

— И где это вы пропадали всю ночь? — спросил Рональд, переводя цепкий взгляд с Драко на Гарри. — Вас не было часов до двух, а утром я проснулся рано — и вас уже не было. Вы что, ночевали вне спальни? А где?

— Мерлин всеблагой, — закатил глаза Драко. Делиться секретом Выручай-комнаты он не собирался — с рыжей семейки сталось бы там поселиться и требовать деньги за вход с остальных. — Уизли, тебе не кажется, что наши с Гарри дела тебя совсем не касаются? Нам не спалось, вот и весь секрет, господин аврор.

— Не надо ля-ля, — проницательно усмехнулся Рон. — В гостиной вас тоже не было, я проверил, а бродить по замку вы бы не стали — не дураки. Вот я и спрашиваю: где вы были?

— Рон, Драко прав — это не твое дело, — спокойно, но холодно сказал Гарри, тоже откладывая приборы. Драко присвистнул про себя: прозвучало это очень веско — даже его пробрало. — Мы с тобой не друзья, что бы ты себе ни думал.

— Если не скажете, сдам вас декану, — заявил Уизли, отводя взгляд и комкая в руках салфетку. На его щеках разгорались лихорадочные алые пятна. — И еще расскажу всем, что некая мисс Паркинсон тоже не спала в собственной постели — мне Гермиона рассказала. Что, небось лизались, ага? Неужто прямо втроем?

Драко сжал зубы и побелел от злости, а затем встал, оперся на кулаки и навис над набычившимся Роном.

— Порочишь имя наследницы одной из Священных семей? — медленно и веско произнес он.

— Я тоже из этих самых Священных, — неожиданно твердо ответил Рон, глядя на него снизу вверх. — Только вот со мной так не носятся, как с тобой или с ней. И вообще, чем больше вы скрываете, тем больше хочется додумывать.

Драко медленно выдохнул сквозь зубы. Уизли надо было поскорее заткнуть, и лучшим способом была магическая дуэль — победивший мог потребовать, чтобы проигравший отказался от своих слов и принес клятву никогда их не повторять. Дуэль вообще была очень удобным инструментом для решения любой проблемы, вот только имелась одна загвоздка… И судя по кривой ухмылке Рона, тот был в курсе.

— Малфой, ты страшен в гневе, но что ты мне сделаешь? На дуэль вызовешь? Для этого надо признать меня равным, а этого ты делать не станешь, тебя папочка наругает.

— Тогда тебя вызову я, — внезапно сказал Гарри. Он встал и бросил в веснушчатое лицо салфетку. — Малфой, скажи все, что полагается, за меня. Будешь моим секундантом?

* * *

Рон проводил уходившего размашистым шагом Поттера тоскливым взглядом. Малфой, скороговоркой выпалив формулу вызова, устремился за приятелем — не то отговаривать, не то просвещать, — и Рон вздохнул и уткнулся в тарелку. Почему-то у него всегда и все шло наперекосяк.

Вообще-то он хотел напроситься к Гарри в компанию — понадеялся, что тот посвятит его в свой секрет и в следующий раз возьмет с собой, а потом они окажутся повязаны общей тайной. Вместо этого получилось как обычно: в присутствии Малфоя Рона несло — засранец выводил из себя одним своим прилизанным видом.

Наверное, он зря брякнул двусмысленность про Паркинсон — просто уж очень захотелось задеть их за живое. Рон давно заметил, что Поттер и Малфой оберегали Панси, как драконы — сокровище, хотя на его взгляд ценного там была только звучная фамилия. Девчонка как девчонка, миленькая, но на любителя — ему самому были по вкусу длинноволосые блондинки вроде Браун.

Рон уныло почесал щеку и положил себе порцию аппетитного пирога с почками. Со спины раздалось деликатное покашливание, и он нехотя обернулся к полной предвкушения Гермионе.

— Ну что? Они рассказали, где были? Мне так интересно! — затарахтела она, садясь слева.

— Куда там, — пожаловался Рон и удрученно подпер голову рукой. — Вместо веселого совместного приключения в духе настоящих гриффиндорцев у нас теперь тайная магическая дуэль в духе настоящих слизеринцев.

— Дуэль?!

— Ага, — кисло подтвердил Рон и скосил глаза на другой конец стола, где виднелась темноволосая макушка Панси. — Чтоб ты знала, чести драгоценной мисс Паркинсон был нанесен страшный урон.

— Что за бред, — растерянно проговорила Гермиона и проследила его взгляд. Стиснула острые кулачки. — Ну почему опять она?!

— Потому что Малфой — ублюдок, который затыкает рот порядочным людям, — со злостью процедил Рон и прихлопнул ладонью по столу. — Если проиграю, то не смогу никому рассказать об их ночных похождениях, да и вообще как-то задеть Паркинсон — если попробую, отнимется язык.

— А если написать? — оживилась Грейнджер.

— Тогда пальцы, — вздохнул Рон. — Слушай, отстань, Мерлина ради! Тошно мне, разве не видишь?

— А отказаться от вызова ты можешь? — настаивала Гермиона.

— Не могу, — скрипнул зубами Рон и сжал в кулаке вилку. — Если откажусь, другая сторона сможет потребовать клятву просто так, за здорово живешь. Да еще и виру попросит за клевету, а у родителей денег нет. И вообще, фигу им, а не отказ! Малфоя я, может, и не победил бы, но Поттера точно раскатаю.

— При чем тут Гарри? — Гермиона отшатнулась и даже немного посерела. — Разве ты дерешься не с Малфоем?

— Слава Мерлину, нет, — повеселел Рон, принимаясь за пирог. Настроение стремительно улучшалось. — Поттер у нас истинный герой, он кушать не может, пока дама в беде.

Гермиона помолчала, с силой дергая себя за пышные волосы, а потом сказала:

— Запиши все, что знаешь, до дуэли. Если проиграешь — записи останутся, так ведь?

Рон с восхищением посмотрел на нее. Все-таки умная девчонка — и что Поттер нашел в этой скользкой Паркинсон?

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Малфой-мэнор: https://ibb.co/WttHHZs

Панси решили не тревожить, Гарри особо на этом настоял — не хватало еще подруге переживать из-за грязного языка Уизли. Драко фыркал и морщился («Что, Поттер, дорвался наконец до подвига? Когда ты уже забудешь свои маггловские предрассудки, шовинист?»), но все-таки согласился промолчать, хоть и посулил, что когда подруга узнает, им не поздоровится. Пока же они отговорились мальчишескими делами, а Панси, доверчиво покивав, отправилась в библиотеку — читать про парселтанг.

Выручай-комнате придали форму уже знакомого дуэльного зала. Проникшийся ответственностью Драко принялся выхаживать туда-сюда перед сидевшим на полу по-турецки Гарри, будто главный аврор на лекции в Академии. Руки друг заложил за спину, подбородок вздернул, а грудь выпятил, и все вместе это выглядело настолько комично, что Гарри пришлось закусить щеку, чтобы не рассмеяться.

— Дуэли — неотъемлемая часть устройства волшебной Британии, — вдохновенно, как по писаному декламировал Драко, а Гарри послушно кивал, изо всех сил сдерживая смех. — Испокон веков трения между волшебниками решаются именно так. Запомни накрепко: под мантию аврорам прячутся только трусы или магглокровки, которые плевать хотели на наши традиции. Тебе все ясно?

— Так точно, командир! — браво гаркнул Гарри, пожирая друга глазами, и они оба прыснули.

— Ладно, посмеялись и хватит, — вытирая выступившие слезы, наконец сказал Драко. — В таланты Уизли я не особо верю, но в чистокровной семье невозможно не нахвататься по верхам. Он явно наблюдал за тренировками старших братьев, а может, и тренировался вместе с ними. Дуэльный кодекс этот мерзавец знает, так что недооценивать его опасно.

— Почему ты не вызвал Рона сам? — поинтересовался Гарри. Тогда, в Большом зале, он сделал то, к чему подталкивала интуиция, бездумно, на одних инстинктах — просто с кристальной ясностью понял, что друг не может сам поставить Уизли на место, а потому благородно взял эту миссию на себя. Видимо, Драко прав: у него действительно комплекс героя… — Рон сказал, твой отец будет против. Почему?

Малфой выразительно скривился.

— Уизли не способен к самостоятельному мышлению и думает, что остальные люди такие же умственные калеки. Отец тут ни при чем, он бы все понял. Я сам так решил.

Драко помолчал и продолжил:

— Вызывая человека на дуэль, ты поднимаешь его до своего ранга. Фактически, во всеуслышание объявляешь его равным себе. Уизли принадлежат к Священным Двадцати Восьми только формально: Предателям крови в этом списке не место. Вот только пересмотр перечня семей — дело политическое и веса немалого, потому что в корне меняет правила игры. Отец уже не первый год проталкивает эту идею в Визенгамоте, но другие фракции блокируют его своими голосами.

— То есть, если бы ты вызвал Рона…

— …То во всеуслышание заявил бы, что считаю его ровней, — подхватил Драко, — а значит, плевать хотел на статус Предателей крови. Во-первых, это навредит политической позиции отца, во-вторых, выгодно это только Уизли, а никак не Малфоям. Ну и в-третьих… противно мне. Просто по-человечески противно.

— Да что такого в этом статусе? — удивился Гарри и, сняв очки, принялся протирать их краем футболки. Мир сразу утратил резкость и слился в разноцветное смазанное пятно. — Я слышал, Рон трепался в гостиной, что их зовут Предателями за хорошее отношение к магглам.

— Больше слушай, — Драко отмахнулся и тоже сел на пол — причем, прямо там, где стоял. На его лице проступило выражение глубокого удовлетворения — будто он никогда в жизни не сидел на полу и теперь восхищался собственной раскованностью. — Ты же не ждал, что Уизли возьмет и расскажет всем о вине предка во всех подробностях? Стыд, Поттер, — штука серьезная, а стыдиться там есть чего.

— А поконкретнее? — настойчиво уточнил Гарри и водрузил очки обратно на нос. Вздохнул: фигура друга опять обрела четкость, и он был благодарен очкам за это, но в глубине души тихо ненавидел свою унизительную зависимость от них. Что будет, если во время дуэли Рон собьет очки на землю? Надо спросить Драко — не помешало бы их приклеить… — И что именно Уизли натворили?

— Младший брат предал старшего, — глухо сказал Драко, как-то подобравшись и отводя глаза. — История стара, как мир, почти библейская. У Уизли была фамильная вражда с Гринграссами, и младшенький снюхался с ними и снял с мэнора защитные чары. Старший брат погиб во время налета, а младший стал лордом.

Гарри зябко передернул плечами: перед глазами сама собой встала полная огня и криков, расцвеченная вспышками заклинаний ночь.

— Свечку никто не держал, но шила в мешке не утаишь, — продолжал Драко. — Остальные семьи сделали выводы и подвергли оба рода остракизму. Гринграссы быстро поняли, куда ветер дует, и благоразумно перевели дела на материк, чтобы не мозолить остальным глаза. Вернулись только поколение назад, когда все поутихло. Уизли повезло меньше, но и вина их была значительнее. За них перестали выдавать девушек, вести с ними бизнес и так далее.

Он презрительно хмыкнул.

— Поинтересуйся как-то у Рончика, почему его семейство живет не в фамильном мэноре и куда подевались домовики. Уверен: получишь порцию душеспасительного бреда, мол, они бессеребренники и сами все раздали, чтобы магглокровкам не было так обидно.

— Жестоко все это, — покачал головой Гарри. Волшебный мир в его голове продолжал обретать краски, хоть и мрачные. — Разве сын в ответе за отца?

— Семья всегда идет первой, — назидательно воздел палец вверх Драко. Он выглядел очень вдохновленным и весь будто светился изнутри, так что Гарри даже позавидовал: вот у кого личный моральный компас работает как часы. — Любой чистокровный под этим подпишется — кроме Уизли, конечно. Посмотри на близнецов: они же Рона ни во кнат не ставят, надо будет — продадут первому встречному, кто больше даст. Помнишь, на распределении Рончик трясся, как осиновый лист? Братья, мол, сказали: надо сразиться с чудищем. Вот тебе их ценности во всей красе. Кому захочется отдавать в такую семью дочь?

— Может, это была шутка, — неуверенно предположил Гарри, хотя это мало что меняло — чувство юмора у близнецов было очень на любителя. Гарри таковым не был и старался держаться от них подальше.

— Да-да, шутка, — снисходительно усмехаясь, покивал Драко и встал. — Отличная шутка — выставить брата идиотом в первый же день. Первое впечатление — штука сильная и остается в памяти навсегда… Ладно, курсант, подъем! Нас ждут великие дела, а до вечера осталось не так много времени. Начнем с щитов. В позицию!

* * *

Ни в какую библиотеку Панси не пошла.

Загадочные мальчишеские дела друзей оказались очень кстати, и она смогла спокойно заняться тем, что весь день не давало ей покоя. В последнее время Драко и так что-то подозревал, а делиться своим открытием Панси была не готова — сначала нужно было понять, с чем она имеет дело, чтобы случайно не подвергнуть мальчишек опасности.

В Том-Самом-Туалете было сыро, а на полу влажно блестела большая лужа, вытекавшая из-под двери дальней кабинки. Панси оглянулась по сторонам — истеричного привидения на посту не было. Она на всякий случай осмотрела все кабинки по очереди, чтобы не прозевать неудобного свидетеля, и закрыла туалет изнутри на коллопортус.

Идея была проста и эффективна: Панси положила вилку на пол и трансфигурировала ее в ужа. Тот свился кольцами, жалуясь на слишком яркий свет и скользкий мрамор, а она медленно повторяла свои действия в тот судьбоносный вечер, когда столкнулась с троллем, пытаясь ничего не упустить. Раковина — окно — просьба открыться.

Сбоку пахнуло затхлым воздухом, и Панси медленно повернулась к ряду раковин: перед ней зиял провал в стене. Она осторожно подошла ближе и с опаской заглянула внутрь. Коридор, больше похожий на гигантскую трубу, круто уходил вниз. Панси взяла с ближайшей раковины брусок мыла, трансфигурировала его в камень и отправила в полет. Приглушенный удар раздался довольно скоро, и это обнадеживало. Панси покусала губы и отошла от тоннеля, а уже через минуту раковина медленно встала на место. Негусто, в следующий раз придется действовать быстро.

Она присела рядом на корточки и внимательно осмотрела раковину. Так и есть — сбоку была отпечатана выпуклая змейка, причем магическая — миниатюрный барельеф подмигнул Панси и прямо у нее на глазах закрутился изящной восьмеркой.

Панси задумчиво постучала пальцем по раковине и встала. Кое-что прояснялось, но удивительным образом вопросов становилось все больше. Пароль на парселтанге, надо же… Она тяжело вздохнула: вот и пригодилась ее маленькая ложь — все-таки без похода в библиотеку не обойтись.

* * *

Люциус Малфой пребывал в состоянии глубокого недоумения.

Это чувство он ненавидел всеми фибрами души. Последний раз проклятое «глубокое недоумение» он испытал, когда узнал о падении Лорда, — холодной логике октябрьские действия Волдеморта не поддавались. В отличие от сына — благословенно будь наследие авантюристов-Блэков и воспитание Нарси! — Люциус плохо ориентировался в изменчивых обстоятельствах и предпочитал сначала хорошенько все обдумать и просчитать. Насмешница-Нарцисса дразнила его черепахой, но Малфой не обижался: ну да, он тот еще тугодум, но зато если уж что-то придумал, то планы обычно сбывались без сучка и задоринки.

Утреннее явление Северуса наводило на неприятные мысли: прекрасный план Люциуса по возвращению семье прежних, довоенных, позиций в обществе не учитывал потерю памяти Снейпа. Было ли это важным? Люциус задумчиво покрутил в руках белое павлинье перо, которым предпочитал подписывать важные письма, и решил, что было, — опыт подсказывал, что в таких делах любая мелочь может оказаться решающей. Надо было собрать больше информации.

Переговорить с Поликсеной? Люциус поморщился, вспоминая злоязыкую сестру своего вероломного бывшего друга. Лучшего друга, между прочим, почти брата… Вспоминать Паркинсонов, а тем более общаться с ними было тяжело — со временем душевная рана от подлого удара Патрокла затянулась, но продолжала ныть. Впрочем, делать нечего: если Малфои хотят удержаться на плаву, нужно идти на жертвы.

Люциус подошел к камину, сел на низкую кушетку и вызвал Паркинсон-мэнор. Через пару минут зеленое пламя взметнулось вверх, застыв подобием экрана, и в нем появилось лицо Поликсены. Люциус удивленно сморгнул: через правую бровь Паркинсон тянулась длинная рваная царапина.

— Малфой, какие люди, — фыркнула приятельница. — Не спрашивай, откуда боевое ранение, все равно не отвечу. Глаз цел — и ладно. Что у тебя, что-то с детьми?

— Ко мне наведался Северус — говорит, ему стерли память о тебе, — небрежно сообщил Люциус, внимательно следя за выражением лица Поликсены — слава Мерлину, она никогда не умела хорошо притворяться. Вот и сейчас — нахмурила брови, сощурила глаза…

— И ты поспешил сообщить об этом мне? — с веселой злостью уточнила Паркинсон. — Так просто? А где же торг? Где попытка что-то выцыганить взамен на сенсационные новости?

Внезапно Поликсена ухмыльнулась.

— Кажется, знаю: торга нет, потому что Север примчался спозаранку, накрутил тебе хвост и умело растревожил твое знаменитое любопытство. Знал, дракклов сын, что не утерпишь и бросишься выведывать о нашем трогательном совместном прошлом, — а он потом считает все в твоей памяти.

Она вздохнула и покачала головой.

— Люций, тебе ли не знать: Северус плохо понимает слово «нет», да к тому же любит загребать жар чужими руками. Я отказала ему в долгой аудиенции по первому щелчку пальцев, и Север нашел обходной путь. Вот уж не думала, что ты заглотишь его крючок. Надо запомнить на будущее.

Люциус скрипнул зубами — иногда Поликсена бывала совершенно невыносимой.

— Это все моя инициатива, Снейп ни о чем меня не просил, — надменно опроверг он ее грязные инсинуации. Конечно, кроме доступа в закрытую часть фамильной библиотеки и целой пробирки крови… — А ты хорошо его знаешь… Это правда, что вы дружили в школе? Странно, я не знал об этой главе в ваших биографиях.

— Ничего удивительного, что не знал. Когда мы сблизились на третьем курсе, вы с Патроклом как раз доучивались, — снисходительно пояснила Поликсена. — Такие взрослые были, важные, куда вам было следить за малышней. На носу ЖАБА, отцы давали все больше задач, а у тебя еще и помолвка с Нарциссой наклевывалась. Ну а в Ставке мы нашу крепкую дружбу не афишировали.

Люциус покивал, напрягая память. Тогда, на его далеком седьмом курсе, средняя Паркинсон могла дружить хоть с гиппогрифом — он был настолько поглощен своими блистательными перспективами, что не обратил бы на эту деталь ни малейшего внимания. Любимая девушка согласилась стать его женой! Отец признал его по-настоящему взрослым! Лорд принял в свои ряды!

Впрочем, надо было признаться честно: младшие сестры Патрокла и прежде не особо его интересовали — в семнадцать четыре года разницы кажутся непреодолимой преградой.

— Моргана, Люций, неужто это правда все, что ты хотел, — предаться ностальгии? — скептически и даже немного разочарованно уточнила Поликсена и, оглянувшись через плечо, с раздражением отмахнулась от кого-то невидимого и настырного. — Слушай, мне действительно некогда.

Она не удержала лицо и поморщилась, словно от боли, и Люциус насторожился.

— Ты ранена?

— Малфой, тебе что, заняться больше нечем? — огрызнулась Паркинсон. — Иди вон павлинов в курятнике пересчитай или проведи парадный смотр домовикам. Ты же целый глава рода, найди себе занятие по статусу!

— Ладно, не лезу, — примирительно вскинул ладони Люциус, но твердо решил рано или поздно дознаться — любопытство всегда было его ахиллесовой пятой. — Вообще-то я с деловым предложением: может, поделишься воспоминаниями о Снейпе⁽¹⁾? С меня любая услуга в разумных пределах.

— Ну ты и наглец, — восхитилась Поликсена и растянула красиво очерченные губы в неприятной усмешке. — А вот это абсолютно точно твоя идея, не похоже на почерк Севера. Решил разжиться компроматом на случай, если наши интересы опять разойдутся? Как это по-малфоевски! Так я тебе и отдала свои воспоминания, уже бегу.

Он поморщился: стоило попытаться, идея была отличная. Не будь Паркинсон такой стервой… Люциус вздохнул: тяжело с умными женщинами, ему ли не знать.

— И вообще, — помолчав и отведя глаза, добавила Поликсена, и в ее голосе звякнул металл. — Не лезь в мои отношения со Снейпом. Может, я не желаю, чтобы Северус вспоминал прошлое. Может, меня все устраивает, как есть.

Люциус изумленно поднял брови и подобрался, а она опять рассмеялась:

— Не делай стойку, ничего криминального. Просто… всякое бывало. Я даже немного рада, что он ничего не помнит — можно узнать друг друга заново, с чистого листа, без всего этого… груза. Так что воспоминания больше не клянчи! Если и поделюсь ими — то исключительно с Северусом лично, под Обет, и только когда решу, что настал подходящий момент.

Поликсена замялась, и Люциус поразился незнакомой горькой нотке в ее голосе:

— Я не уверена, что могу доверять ему новому. Все, Малфой, мне пора, арривидерчи! И не дергай меня больше по пустякам.

Она прервала контакт, и зеленое пламя полыхнуло в последний раз и сменилось обычным, уютным оранжевым. Люциус еще немного подумал, отсутствующе глядя в огонь, а затем пожал плечами: все-таки Поликсена права. В конце концов, эти двое — взрослые люди, как-нибудь да разберутся.

* * *

Идея стать секундантом Рона Уизли не понравилась Невиллу с первой же секунды, но приятель так просил, так настаивал, что Вилли сдался и махнул рукой: ладно, твоя взяла.

— С кем хоть дуэль? — уныло спросил он, вороша кочергой угли в камине. Они сидели в гостиной на диванчике, и вокруг, как всегда, царил хаос — Гриффиндор шумно проводил выходные. — И когда? Учти, бабушка строго-настрого велела мне быть в башне за полчаса до отбоя.

— «Бабушка велела», — передразнил Рон, и Невилл стиснул зубы — кем бы ни был таинственный противник Уизли, в глубине души он понимал его порыв. — Логботтом, ты же взрослый парень! Женишься тоже на той, на кого бабушка укажет?

— И женюсь, — обиженно пробормотал Невилл и тихо добавил: — Я т-т-традиции чту, не то что некоторые.

— А в глаз? — Рон набычился и сжал кулаки, но обострять не стал — видно, и вправду нуждался в помощи. — Ладно, на этот раз прощаю. Дуэль сегодня вечером, в восемь, на Астрономической башне.

Невилл удивленно поднял брови. Рон закатил глаза и постучал себе согнутым пальцем по виску.

— Соображай давай. Дуэли вообще-то запрещены, а Филч на Астрономическую почти не поднимается — говорит, кости болят на верхотуру тащиться. Ну а его сторожевую кошку можно приложить ступефаем.

Невилл неодобрительно поджал губы — он любил кошек и иногда тайком гладил миссис Норрис по пушистому бочку. Та была рада ласке и порой Вилли казалось, что она относится к нему лучше, чем к остальным студентам, так что он твердо решил заступиться, если кошка все же выследит их на башне.

— Так с кем д-д-дуэль? — напомнил он.

— С Поттером, — нехотя признался Рон и тут же вскинулся: — Он сам виноват!

— Рональд, у тебя очень странное п-п-представление о дружбе, — укоризненно покачал головой Невилл. Для него, как и для половины Гриффиндора, не были секретом неуклюжие попытки Уизли приблизиться к Гарри. — Сомневаюсь, что после д-д-дуэли он захочет тебя видеть, не то что дружить.

— Будто я сам не знаю! — разозлился Рон. Он вскочил и мстительно пнул стоявшее рядом кресло. — Это все Малфой подстроил, змеюка скользкая… А Поттер — баран, только и делает, что в рот ему смотрит. И не противно же!

— Ладно, остынь, — примирительно сказал Невилл и вернулся к созерцанию пламени. Ему всегда нравился огонь — он гипнотизировал, завораживал… — Я все понял: Драко — коварный змей, Гарри — бычок на веревочке, а дуэль в восемь вечера на Астрономической башне. На этом все, дай посидеть спокойно.

— Странный ты, Лонгботтом, — сказал на прощание Уизли, смерив его долгим взглядом с головы до ног. — Сидишь пялишься в камин, будто там картинки показывают. Малахольный.

Он ушел, а Невилл пожал плечами и продолжил любоваться пламенем. Как объяснить Рону, что огонь прекрасен? Что это уют, это покой, это дом? Вилли не без основания считал себя косноязычным, поэтому даже не пытался облечь свои ощущения в слова. К тому же, он хорошо осознавал: Рон водился с ним только потому, что его дружбой пренебрег Гарри. Будь все по-другому, плечистый и горластый задира никогда не стал бы тесно общаться с мямлей и растяпой, заикой и бабушкиным внучком…

Если честно, Невилл и сам тяготился компанией Уизли. Рона было слишком много, и слова он выбирал очень обидные, обиднее, чем любой другой мальчишка на их курсе — тот же Малфой никогда не бил ниже пояса. Дурацкая история с драконом окончательно убедила Вилли в опасности этой дружбы, но выбор был невелик — остальные не спешили сближаться с наследником Лонгботтомом, а провести годы учебы в гордом одиночестве Невиллу не хотелось. Он и так слишком долго был один.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1) У меня воспоминания не изымаются, а копируются

Вернуться к тексту

Увидев выходившего на площадку Астрономической башни Невилла, Малфой неприлично вытаращил глаза и зло усмехнулся, а сам Вилли занервничал и тайком вытер вспотевшие руки об мантию. Шедший следом угрюмый Уизли тут же грубо толкнул его в спину: давай, шевели ногами и не загораживай проход.

— Лонгботтом, я был о тебе лучшего мнения, — растягивая гласные, пропел Драко и подошел к ним. Гарри стоял у зубцов, лицом к Запретному лесу — руки в карманах, спина прямая, да еще и в отличной дуэльной мантии (видно, Малфой поделился с барского плеча). — Ты хоть знаешь, из-за чего дуэль?

Невилл собирался ответить, но его перебил Рон, сделав шаг вперед и оттеснив к себе за спину:

— Меньше текста, Малфой. Раньше начнем — раньше закончим.

Драко смерил рыжего долгим нечитаемым взглядом, но продолжил уже по делу, скучающим тоном перечислив правила: второй палочкой не пользоваться, амулеты и Непростительные не применять, сражение до первой крови или до разоружения.

— До скольки считаем после разоружения? — уточнил Невилл, и Драко улыбнулся ему — неожиданно без издевки или скрытого смысла.

— А ты соображаешь, Лонгботтом. До десяти.

— Вот еще, придумали тоже, — буркнул Рон, снимая длинную школьную мантию, чтобы не путаться в ней во время боя. Дуэльной у него не было (это Невилл узнал первым делом), и приятель остался в вязаном бордовом свитере и штанах. — Смысл считать? Палочка выбита — конец дуэли, что он без нее сделает, козу покажет?

— Во-первых, чтобы творить магию, некоторым волшебникам не нужен презренный кусок дерева, — надменно сообщил Малфой, глядя на Рона из-под полуопущенных ресниц и становясь до оторопи похожим на свою тетушку Беллу, только другой масти. Невилл отлично знал, как выглядела осиротившая его волшебница: портретами Блэк и ее подельников была увешана целая стена в мэноре — бабушка любила сбросить пар, кромсая их секо. Права ли Панси, утверждая, что Драко совсем другой? Кровь не водица, и яблоки имеют свойство падать совсем недалеко от яблоньки.

— А во-вторых, — неожиданно для себя вмешался он, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, но почти сразу же стушевался, — н-н-ничто не мешает п-п-противнику кинуться на тебя и вернуть палочку по-маггловски, к-к-кулаками.

Рон презрительно фыркнул, но спорить не стал, а Невилл поймал еще один удивленный и оценивающий взгляд от Малфоя.

— Тебя хорошо натаскали дома, — тихо сказал Драко, подступив ближе. Уизли тем временем отошел к зубцам и начал разминаться — приседать и тянуться пальцами к стопам, время от времени презрительно поглядывая на Гарри. Тот так и стоял статуей: закинув голову вверх и заложив руки за спину, словно любовался колкими и тусклыми зимними звездами. Дул холодный, пронизывающий ветер, но Поттер будто и не замечал его, так что Невилл украдкой вздохнул про себя: герой, как есть герой. — И чего ты только возишься с этим садовым гномом? Не противно?

— А с кем еще? — резонно возразил Вилли, наблюдая, как Рон по очереди поднимает колени к груди и утробно ухает. — Что-то не вижу толпы желающих подружиться с толстым и стеснительным полусквибом-заикой. Это я о себе, если что. Или ты хочешь предложить свою кандидатуру? Нет? Почему-то я так и думал.

Малфой даже замер от удивления, а потом с усмешкой покачал светловолосой головой.

— А ты жесткий тип, Лонгботтом, — сказал он каким-то странным тоном. — По тебе и не скажешь. Если ты так безжалостен к себе, остальным точно пощады не жди… Ты опасный противник, учту на будущее.

Невилл безразлично пожал плечами: Малфой был волен делать любые выводы, какие сочтет нужным. Сам себя Вилли грозным врагом не считал — надо уметь трезво смотреть на вещи, а он умел, спасибо науке дяди Элджи.

Драко задумчиво похмыкал, одарил его еще парой косых взглядов и отошел к своему бойцу, а Невилл направился поддержать Рона. Правой рукой тот ухватился за зубец башни, а левую ногу ритмично отводил в сторону — растягивался.

— Ты как, готов?

— А то! — весело отозвался рыжий, с прищуром глядя Вилли через плечо. Невилл обернулся: Драко что-то тихо втолковывал Гарри, а сам Поттер выглядел отрешенным и спокойным, будто не на дуэль собирался, а на увеселительный пикник у озера. — Он же у магглов воспитывался, что он знает о боевке? Раскатаю — мокрого места не останется.

— Все равно будь осторожен, — нехотя настоял Невилл — просто потому, что это был его первейший долг как секунданта. — Нельзя недооценивать противника.

— Это тебя бабушка научила трястись от любого шороха, словно заяц? — заржал Рон, и Вилли неожиданно ужасно захотелось столкнуть его с башни. Он представил себе, как тело Уизли грузно переваливается через каменный зубец, как в колючем воздухе замирает его далекий отчаянный крик и как потом раздается глухой удар о промерзшую землю. Невилл вздрогнул, спрятал руки за спину и сделал шаг назад, а Рон опять засмеялся. — Не шарахайся, Лонгботтом, сегодня меня стоит опасаться только Поттеру. Я его под орех разделаю.

— Желаю удачи, — холодно, сквозь зубы, сказал Невилл и отошел к уже занявшему позицию Драко.

* * *

Они с Поттером встали спина к спине, и Малфой скучающим тоном пробубнил, что все они тут собрались по причине дуэли (ну надо же, а Рон думал, что чаю выпить) из-за урона чести мисс Персефоны Паркинсон. Рон услышал, как тихо охнул Лонгботтом, и раздраженно прикрыл глаза: рохля и тюфяк, что с него взять.

Со стороны секундантов мелькнула короткая алая вспышка, и они начали расхождение на позиции. Один шаг, два… три… шесть… десять.

Рон развернулся на пятках и взял палочку боевым хватом — чтобы было сложнее выбить. Стоявший напротив Поттер в пижонской дуэльной мантии ухмыльнулся уголком рта и что-то прошептал, указывая палочкой себе на лицо. Рон подозрительно прищурился и покосился на секундантов, но Невилл только развел руками: ничего запрещенного, не амулет.

Рон пожал плечами и встал в позицию. Гарри замешкался, а затем повторил его позу с некоторыми отличиями: ведущая рука чуть ниже, не над головой, а на уровне глаз, левая нога отведена назад и немного в сторону, для устойчивости. Рон недовольно покривился: следовало признать, что противник был не совсем уж наивной ромашкой.

— На счет «три», — громко сказал Невилл. — Раз… два…

Рон сорвался в движение еще до счета «три», как учил Билл, но Гарри, видимо, тоже не зря якшался с Малфоем и начал творить какое-то заклинание одновременно с резким шагом Рона вперед.

Первые пару минут они обменивались обычными приемами начальных курсов: ослепить люмосом, сбить противника с траектории карпе ретрактумом, отвлечь риктусемпрой. Рон начал злиться: почему-то легкой победы не выходило, дракклов Поттер ставил неожиданно сильные щиты и блокировал почти все атаки. Самому Рону защитные заклинания удавались плохо, он предпочитал уклоняться и навязывать бешеный темп, но такая тактика изнуряет, ее цель — сбить противника с толку шквалом заклинаний и стремительно завершить бой. Однако щиты Поттера стояли как влитые, ему почти не приходилось двигаться и тратить силы, и по позвоночнику Рона пробежал неприятный холодок: возможно, этого противника вымотать не удастся.

Он прищурился и попытался сбить очки с носа Гарри, но те сидели, как приклеенные, и Рон от злости прикусил губу — Мордред, да они и были приклеены! Так вот что Поттер делал перед дуэлью! Он перекатом ушел за круглый бок башни и затаился в ненадежном укрытии, переводя дыхание.

— Сдавайся, Уизли, — раздался холодный ясный голос, и Рон невольно поежился. — Сопротивление бесполезно.

— Вот еще! — прохрипел он и метнулся из укрытия: — Слагулус эрукто!

Поттер уклонился, двигаясь легко и плавно, как в танце, и тут же развернулся к нему, повелительно выбрасывая вперед руку с палочкой:

— Серпенсортия!

Из его палочки вылетел огромный желтый удав в белых разводах, замер на секунду, пробуя воздух раздвоенным языком, а затем неслышно заскользил к Рону. Тот застыл всего на мгновение, пытаясь совладать с захлестнувшим его ужасом, но дракклову Поттеру оказалось достаточно секундного замешательства:

— Экспеллиармус!

Палочка Рона покинула его руку и скакнула в подставленную ладонь Гарри, а сам он пошатнулся и сделал неловкий шаг назад, подворачивая левую лодыжку. Змея сверкала мерзкими красными глазами и неотвратимо подползала все ближе. Вот она нежно коснулась штанины, начала закручиваться вокруг правой щиколотки… голени… Рон поймал себя на том, что отчаянно скулит.

— …Восемь… Девять… Десять! Дуэль окончена, победил Гарри Поттер. Отменяй, Гарри.

— Эванеско випера, — буркнул Поттер, поводя палочкой, и ужасное давление на правую ногу исчезло. Рон перевел взгляд вниз — туда, где еще миг назад сжимались тугие желто-белые кольца, — и сгорбился, уперев руки в колени. Его тошнило.

— Ты в порядке? — раздался голос Невилла над самым ухом, и Рон вздрогнул: он и не заметил, когда секундант успел оказаться рядом. — Эннервейт!

Тошнота отступила, и Уизли судорожно хватанул ртом морозный воздух. Полегчало.

— Идем, Рональд, — Невилл помог ему распрямиться и подставил плечо. — Идем. Ну же, долги чести надо платить вовремя.

Рон промолчал и оперся на него, хотя больше всего ему хотелось закричать и затопать ногами. Долги чести, надо же! Каким образом лопух Поттер научился всему этому так быстро?! Ладно щиты — Протего само по себе несложное заклинание, для него, по сути, нужна только концентрация. Правда, себе можно и признаться: чем сильнее маг, тем крепче щиты, а у Гарри они получились на удивление мощными.

Но эти мерзкие змеиные штучки…

Малфой, молнией прошило мозг озарение. Ну конечно! Его научил проклятый Малфой. Вот кто стоит за поражением Рона Уизли в первой настоящей дуэли — этот зализанный белобрысый хорек!

— Я взял на себя смелость составить формулировку, — умильно улыбнулся тот, когда они с Невиллом наконец доковыляли до места, и протянул пергамент. — Читай, Уизли. Или, если эта задача тебе не по плечу, я могу прочитать вслух.

— Ты еще пожалеешь, — сквозь зубы процедил Рон. Он пробежал глазами список, пытаясь найти лазейку, но бесполезно: комар носа не подточит, видна наука скользкого папеньки. Он горько усмехнулся: один из пунктов гласил, что Рон обязуется уничтожить любые записи, имеющие отношение к дуэли. Вот и на умницу Гермиону нашлась управа. — Ладно, твоя взяла, хорек ты вонючий. Клянусь.

— Не так быстро, — Драко растянул губы в улыбке, но его глаза не смеялись. — Прочитай весь список вслух, а затем клянись. И еще… хоть одно оскорбление — и мы начнем второй раунд, раз уж все тут собрались.

— Простите, ваше высочество, был неправ, — съязвил Рон и начал без выражения зачитывать пергамент. Слова клятвы жгли губы, отдавались в груди тупой болью. Снова поражение — ну сколько можно? — Все, я в башню. Хорошего вечера не желаю.

Он поднял с пола мантию и поковылял прочь. Внутри все разрывало от обиды и бессильной злости, но спину Рон пытался держать прямой — не хватало еще пуще опозориться перед врагом.

* * *

— Что он сказал о Панси? — неожиданно настойчиво спросил Невилл, когда дверь за рыжим с треском захлопнулась. — Мне нужно знать.

— А я предлагал уточнить еще перед боем, — пожал плечами Драко и растер замерзшие ладони. Он был доволен: их тактика сработала, дуэль выиграна, а честь подруги и тайна Выручай-комнаты отныне вне опасности. — Не хочу повторять грязную клевету, но скажу, что в некоторых вопросах твой приятель развит не по годам.

Он с удивлением заметил, что Лонгботтом сжал кулаки, а его лицо приобрело непривычное выражение — будь Драко на месте Уизли (Мерлин упаси!), он бы крепко задумался, прежде чем распускать язык в следующий раз.

— Панси хорошая, — после небольшой паузы сказал Невилл. — Она не заслуживает того, чтобы ее имя трепали почем зря. Я, наследник Лонгботтом, приношу извинения за поведение своего… товарища. Мне очень жаль.

Драко великодушно кивнул, а молчаливый и какой-то пришибленный Гарри пожал плечами.

— Все закончилось, — медленно сказал он. — Все ведь закончилось?

— Да, все в порядке, — подтвердил Драко. — Клятва принесена по всем правилам.

— Поздравляю с п-п-победой, — смущенно добавил Невилл, протягивая Гарри руку. — Ты сражался очень д-д-достойно. Я не думал, что ты п-п-победишь. Моя ошибка.

— Я бы тоже на себя не поставил, это же был мой первый бой, — сказал друг и опять уставился на звездное зимнее небо. Драко усмехнулся: он хорошо знал, что реакция после первого сражения бывает разной — от эйфории до апатии. Гарри вон на звезды залип, бывает. — Это было… я не знаю, как это описать. Я только сейчас понял, каково это — быть магом. Это не перья левитировать и не превращать спички в иголки. Мое тело как будто жило своей жизнью. И эта вл…

Драко наложил на друга невербальное силенцио и потянул его за руку к лестнице.

— Честь имею, Лонгботтом. Гарри надо прийти в себя — видишь, совсем развезло человека.

Невилл улыбнулся понимающе и кивнул.

— Я постою тут еще немного, подумаю. Не хочу пока идти в гостиную, там наверняка Рон дуется.

— Про отбой не забудь, — напомнил Драко и потащил за собой деревянно шагающего Поттера по крутым ступенькам.

* * *

Уже было за полночь, когда Гарри, устав ворочаться без сна, сел в кровати и зажег люмос. Остальные давно спали: перестал возиться Малфой, затих Лонгботтом, и даже обиженный Уизли уже вовсю выводил рулады носом.

А Гарри все проживал заново то упоительное ощущение, которое испытал во время своего первого в жизни боя. Вернее, то, что бой был первым, он понимал умом, но почему-то упорно мерещилось: Гарри откуда-то знал, как двигаться, как отражать чужие атаки и нападать самому. Как будто он не учился новому, а… вспоминал?

Для него стало неприятным сюрпризом то, насколько сильно ему понравилось побеждать. Тогда, на каменной площадке, казалось, что Гарри никогда не видел ничего восхитительнее загнанного взгляда голубых глаз напротив — словно у крысы, узревшей перед собой змеиные кольца. Он будто ощутил себя огромной ядовитой змеей, сжимающей смертоносные объятия вокруг жертвы, — сильнее, туже, крепче, вплоть до сладкого хруста позвонков.

Гарри выдохнул со свистом — на какое-то мгновение он почти перестал дышать.

Что с ним происходит? Это часть загадочного дара змееуста? Или он сам по себе такой странный? После дуэли Драко объяснил, что каждый отходит от скачка адреналина по-разному, но друг не понимал главного: Гарри совсем не испытывал азарта боя. С самого первого момента, стоило его ноге ступить на продуваемую ветром площадку, он словно заледенел внутри, а тело двигалось будто само по себе…

Надо было признаться честно: Гарри накрыла волной вовсе не радость от схватки. Он испытал настоящий восторг от ощущения власти. Полной, безраздельной власти над противником.

Над жертвой.

Гарри обреченно потер виски — голова раскалывалась от тупой боли. У него такое бывало, причем с каждым годом все чаще. Тетя даже водила его в больницу, но маггловские врачи только развели руками: мигрени, такое бывает. Может, с переходным возрастом пройдет.

Надо спросить у Панси, есть ли маги-врачи, решил Гарри и лег обратно в надежде все-таки уснуть.

* * *

Северус уже заканчивал полуночные изыскания в библиотеке Малфоев, когда за его плечом раздалось деликатное покашливание и подкравшийся со спины Люциус елейным голоском поинтересовался:

— Не помешаю?

— Ты же тут хозяин, — пожал плечами Северус и с сожалением захлопнул очередной бесполезный фолиант. День прошел впустую: он перелопатил массу изданий разной степени редкости, но так и не нашел то, что искал. — Не стой надо мной с безмолвным укором, я уже ухожу.

Люцию хватило честности не притворяться, что он рад ночным бдениям Северуса у себя дома — приятель только и сделал, что тяжело вздохнул, глядя на бесценные книги, высившиеся на столе неаккуратными башнями.

— Ты же знаешь, что домовикам нельзя касаться волшебной литературы? — печально спросил он. — Будь человеком — убери за собой.

— За кого ты меня принимаешь? — ненатурально возмутился Северус. — Ладно, уберу, не смотри на меня так. Драко весь в тебя, тоже королева драмы.

— А я говорил с Поликсеной, — невпопад заметил Люциус, крутя в ухоженных руках один из томов. Северус кинул на него косой взгляд и попытался прочитать по верхам, но наткнулся на жесткую окклюментивную стену и сжал зубы от боли — спрятанный амулет не только выкидывал из сознания, но и давал сдачи, чтобы впредь было неповадно.

— Ага! — обрадовался Люций, и книжка немедленно полетела в сторону, на гостевой диванчик. — Я так и знал! Знаешь что, с друзьями так не поступают! Ты пытался использовать меня втемную, чтобы выведать у Паркинсон информацию!

— Ну пытался, — угрюмо ответил Северус, скрещивая на груди руки и глядя на приятеля снизу вверх. — Что еще мне прикажешь делать? Будь ты на моем месте, тоже ухватился бы за любой шанс. И что тут такого ужасного?

Люциус крепко задумался.

— Ладно, дракклы с тобой, — махнул рукой он и пожаловался: — Не могу понять, почему я прощаю тебе все подряд. Выставляешь меня дураком перед важными людьми, а я все равно продолжаю помогать. Сначала привел к Лорду за ручку, потом сделал крестным единственного сына…

— Это потому что у тебя чуткое и большое сердце, и ты не можешь оставить нищего полукровку в беде, — бархатно, с придыханием проговорил Северус и продолжил нормальным тоном: — И еще потому, что, кроме меня, у такого великолепного тебя совсем нет друзей. Я единственный, кому от тебя точно ничего не нужно: ни денег, ни власти. И ты можешь быть уверен, что нравишься мне просто так — со своими бурными скандалами с Нарси, с полным курятником этих дурацких павлинов и с пижонскими замашками. Ах да, еще я абсолютно точно не пускаю слюни на Нарциссу, и ты можешь спокойно оставлять нас одних. Видишь, какой я со всех сторон положительный? Мечта, а не друг.

Люциус уничижительно фыркнул, но Северус, даже невзирая на амулет, видел его насквозь: приятель проникся и даже усовестился.

— Мордред языкатый, — уже без прежнего запала сказал Люций и отрешенно почесал висок костяшками пальцев, будто сам удивляясь тому, что собирался сказать: — Вьешь из меня веревки… Так и быть, оставь мне описание того, что ищешь, — а мы с Нарси прошерстим библиотеку, пока ты в школе. В следующую субботу заберешь готовую подборку.

Северус сухо ухмыльнулся краешком губ, но на душе потеплело: что бы ни случилось в его загадочном прошлом и как бы ни повернулось туманное будущее, существовал человек, на которого он совершенно точно мог положиться. Это окрыляло.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1. Последнюю площадку Астрономической башни каждый представляет себе по-своему, кто во что горазд. В книгах и фильмах ее изображение также отличается. Для меня она выглядит ближе к книжному описанию, примерно как на визуале ниже:

https://harrypotter.fandom.com/wiki/Astronomy_classroom

2. На примеры дуэльных стоек можно полюбоваться на видео ниже. Драко, скорее всего, учил Гарри стойке Северуса, но Поттер ее модифицировал под себя.

https://www.youtube.com/watch?v=MBO4haWlOFQ

3. Тот-Самый-Удав:

https://krasivosti.pro/uploads/posts/2021-09/1631153464_13-krasivosti-pro-p-zheltii-piton-poroda-zhivotnie-krasivo-fot-14.jpg

https://pofoto.club/uploads/posts/2022-08/1661881069_3-pofoto-club-p-zheltii-udav-5.jpg

Примечания:

Итак, вторая интерлюдия готова! Что-то совсем не сказочно, но зато реалистично. У меня еще канонное описание детства Невилла вызывало жуткую оторопь.

Музыкальное сопровождение для атмосферы интерлюдии:

https://www.youtube.com/watch?v=sXzDu071RdQ

В доме Лонгботтомов тихо и безлюдно, но Невилл уже давно не верит затишью перед бурей. Мнимая безопасность — совсем как тогда, на Северном пирсе в Блэкпуле, когда он засмотрелся на сновавших в воде рыбок и полетел от сильного толчка в спину прямиком в холодную темную глубину. Тогда он еще верил в то, что это была случайная ошибка, неуклюжая попытка помощи, а не злой умысел.

Теперь Невилл понимал, что это не так. Враг прекрасно знал, что это был его первый в жизни выезд на большую воду и что шестилетний Вилли совсем не умеет плавать. Тогда он выжил только чудом и с тех пор панически боялся воды, вызывая этой постыдной слабостью презрение и насмешки родни. Зато полюбил огонь — тот горел так уютно в маленьком камине в спальне Невилла. Там, за закрытой на засов дверью, с придвинутым вплотную креслом он мог хоть немного расслабиться. Огонь — это безопасность.

Он тяжело вздохнул и начал подниматься по лестнице. Невилл привык ходить по старинным дубовым пролетам с оглядкой, умело перенося свой немалый вес со ступеньки на ступеньку так, чтобы те не выдали его приближение скрипом. Вилли знал наперечет все закоулки в доме, где его может подстерегать Враг: пыльные тяжелые портьеры до самого пола, плохо освещенный ход на кухню… даже его собственный шкаф в спальне, пока он не начал баррикадировать вход тяжелым креслом.

Враг хитер и изобретателен, но Невилл умеет учиться на своих ошибках.

Сзади раздался скрип, и он быстро оглянулся через плечо — сквозняк? Или скрытый под дезиллюминационным Враг?

Вилли ускорил шаг, чтобы скорее добраться до гостиной: он давно заметил, что при бабушке вероятность нападения меньше. Войдя в уставленный книжными шкафами зал с высокими лепными потолками и сервированным столиком в центре, он привычно обежал взглядом сидевших в креслах людей. Бабушка, тетя Энид и… Враг. Значит, в коридоре был просто сквозняк, с горечью подумал Вилли. В коридоре был просто сквозняк, а он, наследник Лонгботтом, просто жалкий трус, шарахающийся от любой тени.

— Добрый день, — поздоровался Невилл и сел так, чтобы видеть всю комнату. Враг заметил его хитрость и улыбнулся — притворно любезно и снисходительно, как он это умел. Вилли кинул быстрый взгляд на бабушку, но та продолжала безмятежно пить чай из старинного фарфорового сервиза с розочками и обсуждать погоду с щебечущей тетей Энид.

Улыбка Врага стала шире, и Невилл разочарованно поджал губы — остальные опять ничего не заметили. Пора принять горькую правду: он с Врагом один на один, и никто его не спасет — ни рассеянная бабушка, отметающая все жалобы как бессмысленный лепет, ни родители-калеки.

Невилл выше поднял подбородок и улыбнулся Врагу в ответ. Однажды, подумал он мстительно, с тяжелой и холодной яростью, однажды я вырасту и вышвырну тебя из рода. А может, и убью. Только дай, прошу, дай мне вырасти.

Враг прищурил серо-зеленые глаза — такие же, как у самого Вилли, — и насмешливо покачал головой, будто прочитал мысли, несмотря на спрятанный под рубашкой амулет. Невилл понял: не даст.

Он потянулся за меренгой и принялся жевать ее, не чувствуя вкуса: под пристальным взглядом Врага кусок не лез в горло, Вилли забивал себе рот просто по привычке, чтобы не сидеть без дела и не замирать, как кролик перед удавом.

— Ты так вырос, дорогой племянник, — сказал Враг и, встав одним гибким движением, подошел к замершему Невиллу. Бабушка и тетя Энид одобрительно улыбнулись Врагу и продолжили свой разговор, а Вилли понял: вот оно. Сегодня он умрет, и на этот раз даже присутствие бабушки его не спасет. Врагу надоело ждать. — Дай-ка я тебя обниму… по-родственному.

— Я… мне н-н-надо… — он поспешно вскочил и попятился к двери под укоряющим взглядом бабушки. Проклятое заикание! Вилли ненавидел его почти так же сильно, как самого Врага.

— Ну что ты там мямлишь? — шикнула на него бабушка и опять поощрительно улыбнулась Врагу. — Элджи, дорогой, я надеюсь, ты станешь бывать у нас чаще. Мальчику нужен пример настоящего мужчины.

— Конечно, тетушка, — Враг склонился в игривом легком полупоклоне, отчего польщенная бабушка принялась быстрее обмахиваться белым перьевым веером, и повернулся к Невиллу. Его глаза — злые, колючие, так похожие на глаза самого Вилли — рассказывали совсем другую историю. Историю зависти, ожидания и надежды. — Я всегда рад помочь в воспитании… наследника.

Наследник. О да, Невилл отлично знал, почему Враг неустанно мучает его. Он — наследник. Именно он, маленький презренный сквиб Вилли, а не взрослый, опытный и изысканный Элджернон из побочной ветви. Невилл не знал только одного — когда именно дядя Элджи стал Врагом. Когда на свет появился первенец Фрэнка и Алисы? Когда родители попали в Мунго, оставив сына без защиты? Или когда первые детские выбросы Вилли так и не наступили в положенный срок?

Когда именно Элджернон решил, что станет гораздо лучшим наследником, чем никчемный Невилл?

Он сделал еще один незаметный шаг назад, в сторону спасительной двери, но Враг оказался быстрее — метнулся вперед, сжал Вилли в объятиях, способных задушить, сломать кости, и шепнул на ухо:

— Как поживаешь, дорогой племянник? По-прежнему ни одного выброса? Ах как прискорбно…

Невилл судорожно дернулся, но тут же обмяк — Враг держал крепко.

— Мы на балкон, подышим свежим воздухом и попробуем пробудить у мальчика магию, — сообщил он бабушке и тете Энид, а те радостно закивали и отсалютовали ему чашками с чаем. Невилл хотел закричать — и плевать, что о нем подумают! — но горло сжало тугим невидимым обручем, и он с содроганием понял: силенцио. Губы Вилли отчаянно шевелились, но Враг развернул его голову к балконной двери, и бабушка не заметила молчаливой мольбы внука о помощи. Впрочем, как и всегда…

— Полетаем? — Враг обжег его ухо горячим дыханием, и тогда Невилл вздрогнул всем телом и тихо заплакал. Он не справился, не сумел защититься от Врага и в наказание за собственную глупость умрет.

Повелительный взмах рукой — и Вилли перевернулся вверх тормашками и повис в воздухе. В ушах гулко стучала кровь, перед глазами двоилось. Он попробовал двинуть рукой, но понял, что не может пошевелить ни пальцем. Невилл знал это подлое заклинание — Петрификус Тоталус. Враг ничего не оставлял на волю случая.

Когда Вилли повис за балконными перилами из резного дерева, Элджернон взял его за щиколотку и улыбнулся напоследок, глядя двоюродному племяннику прямо в глаза.

— Не плачь, маленький сквиб, — мягко сказал Враг, разглядывая его с холодным интересом. — Сейчас твоя грустная одинокая жизнь закончится, и ты сможешь родиться заново настоящим магом. Ты оставляешь славную семью в надежных руках.

Невилл стиснул зубы и крепко зажмурился. Он почувствовал, как сильные пальцы на щиколотке разжались, как заклинания левитации и окаменения рассеялись, а затем его тело, извиваясь, устремилось к земле вниз головой — с третьего⁽¹⁾ этажа. Тело еще не поняло то, что уже понял сам Невилл, и отчаянно хотело жить.

Секунды летели мимо, но боли не было.

Вилли опасливо приоткрыл один глаз и к своему восторгу обнаружил, что упруго прыгает по траве, словно мячик. Его захлестнула ни с чем не сравнимая радость. Он победил Врага! Обманул неминуемую смерть!

Он — маг?

Невилл встал на ноги и ощупал себя: вроде бы обошлось без переломов. Взглянул наверх — на балконе теснились бабушка, смеявшаяся сквозь слезы и заламывавшая руки, и поджавший губы Враг. Обеспокоенная тетя Энид мелькала в глубине, за бабушкиным плечом, то и дело прикладывая к глазам белый кружевной платок.

Невилл широко улыбнулся и помахал им всем: своей рассеянной и жестокосердной бабушке, милой и пустоголовой тете Энид, но особенно Врагу. Дяде Элджи, которому уже не стать наследником.

Теперь Вилли не беззащитен. Теперь он точно вырастет — и отомстит.

Примечания:

Вопрос с тем, кем же все-таки приходится Элджернон Невиллу, неоднозначный. В каноне вроде бы 'great-uncle', то есть, двоюродный дедушка (вероятно, брат умершего деда), но при этом на родословном древе Блэков у Арфанга Лонгботтома были только один сын (предположительно, тот самый дед Невилла, муж Августы) и дочь.

Так что я немного изменила родословную Лонгботтомов, чтобы объяснить эти странности: у Арфанга были сын Алфорд и дочь Энид. Алфорд продолжил главную ветвь, женился на Августе, стал дедом Невилла. Энид вышла замуж за далекого кузена из побочной ветви, сохранив фамилию. Ее сын — Элджернон. Таким образом, Элджи — двоюродный дядя Неву. Соответственно, у меня он помоложе, примерно ровесник Фрэнка.

1) В оригинале — 'upstairs', так что конкретный этаж не указан. Я выбрала третий.

Вернуться к тексту

Гермиона в очередной раз перечитала параграф и сонно помотала головой: трансфигурационные формулы ни в какую не желали ровненькими рядами укладываться в памяти. Она нетерпеливо взглянула на изящные ручные часики с золотым напылением — подарок родителей на десятилетие. Почти девять, через час отбой… Сколько может продлиться эта дурацкая дуэль? Рон еще не появился, а ей так хотелось поздравить его с победой!

Наконец Уизли возник в дверях гостиной, и обрадованная Гермиона кинулась было к нему, но мальчик только угрюмо покачал вихрастой головой. Гера с отчаянием поняла: праздника не будет, Рон умудрился проиграть.

— Как это вышло? — спросила она, усадив его на диванчик возле камина. В голове теснился еще примерно миллион вопросов, но Гермиона гордилась своим умением приоритизировать. — Ты же говорил, что Гарри совсем не умеет сражаться, а ты учился у старшего брата. Я была уверена, что ты победишь! Выходит, Гарри лучше сражается? Но как же так?

Рон раздраженно передернул плечами и отвернулся.

— Мерлин, я сочувствую твоему будущему мужу, — помолчав, зло хохотнул он. — После такой поддержки хочется заавадиться от стыда.

Гермиона обиженно надула губки и упрямо вздернула подбородок. Вот еще, будущий муж, придумал тоже! Может, она вовсе не станет выходить замуж, как спят и видят другие девчонки, а сделает головокружительную карьеру, вот! А известным ученым или важным министерским работникам вовсе не нужен выдающийся эмоциональный интеллект.

Она вперилась в Уизли осуждающим взглядом, и вскоре он сдался под ее напором.

— Видно, Малфой его натаскал, — тихо буркнул Рон и принялся растирать пострадавшую лодыжку. — И хорошо натаскал, скотина, когда только успел… Еще утром я мог бы поклясться, что на дуэли Поттер будет хлопать глазами хуже почтовой совы, а он сражался, будто воплощение Мерлина. Я еще понимаю, щиты… но он даже двигался не так, как двигаются магглорожденные первачки, понимаешь?

Гермиона внимательно слушала его горячечный шепот и, машинально накручивая кудрявые волосы на палец, прикидывала варианты.

— Как думаешь, его мог тайно тренировать взрослый волшебник, ну еще до школы? Гарри мог только притворяться неопытным бойцом, чтобы сбить всех с толку.

Рон замер, осмысливая идею, и взглянул на нее с благодарностью.

— Наверное, ты права, — легко согласился он и слегка расправил сгорбленные плечи. — Я даже думаю, его сам Дамблдор и тренировал — это же он отправил Гарри к дяде и тете, наверняка присматривал, учил чему-то. Поттер у нас целый национальный герой, ему невместно быть совсем уж лопухом. А скрывал… ну, например, чтобы было тактическое преимущество на случай боя с пожирательскими недобитками. Они будут думать, что его соплей можно перешибить, а Гарри — р-р-раз! — и щит! А потом змеюку свою вдогонку!

— Какую змеюку? — заинтересовалась Гермиона.

— Ой, не спрашивай, — опять понурился Рон. — Фу, даже вспоминать не хочу, сразу тошнит. Меня до печенок пробрало, а Поттер стоял себе, как твоя ромашка, и все ему было нипочем. Точно тебе говорю, воспитание Дамблдора. О, идея! Наверно, это директор приказал Гарри втереться в доверие к малфоенышу и Паркинсон, чтобы разузнать коварные планы их семеек.

— Так выходит, он агент под прикрытием? — уточнила Гера, усаживаясь поудобнее. Идея была сыроватой, но интересной. Она почувствовала себя героиней приключенческого романа о шпионах, и это было жутко, зато как увлекательно!

— Точно! — Рон обрадовался и подскочил на подушках. — Это все объясняет. Ну не могут победителю Неназываемого нравиться его прихвостни. Значит, у Поттера есть задание.

— Но прошло уже столько лет, — Гермиона вдруг засомневалась и задумчиво потерла лоб. — Если бы пособники Того-Кого-Нельзя-Называть действительно охотились на Гарри, разве они стали бы ждать поступления в Хогвартс? Тут же Дамблдор, директор не даст его в обиду!

— Может, не подумали искать Поттера у магглов — они же такие высокомерные, простецов за людей не считают. С другой стороны, а вдруг все-таки искали и уже покушались? — воодушевленный Рон вскочил, заложил руки за спину и принялся расхаживать вдоль дивана размашистым шагом. Он был очень похож на тощую рыжую цаплю, высматривавшую под ногами лягушек, и чтобы не рассмеяться, Гермионе пришлось закусить губу. — После падения Неназываемого большинство его шавок выкрутилось, мне папа рассказывал. Малфои, Паркинсоны, Нотты и Яксли… Так что Гарри и правда в опасности — желающих отомстить вагон и маленькая тележка.

Он помолчал, раздраженно сопя, и вдруг с силой ударил себя кулаком по открытой ладони.

— Мордред, ну почему Поттер с нами не поделился?! Мы бы все поняли, помогли ему…

— Наверно, директор запретил, — здраво предположила Гермиона. — Если это такое секретное задание, то нельзя рисковать утечкой информации.

— Ну да, — согласился было Рон, но тут же скривился. — Фу, и все равно — так липнуть к Малфою… Поттер и вправду герой, я бы давно уже врезал Драко по его мерзкой морде.

— Ро-о-он, — укоризненно протянула Гермиона и вдруг вспомнила: — Так что же, раз ты проиграл, наши записи пригодятся? Задание Гарри, конечно, вещь важная, но нельзя спускать им с рук нарушение школьных правил!

— Точно, записи, — Рон смущенно почесал в затылке. — Нет, записи придется уничтожить. Я клятву давал.

Гермиона яростно раздула ноздри и фыркнула.

— Лично я никакой клятвы не давала, так что завтра же иду к декану.

— Не надо!

Она удивленно взглянула на вскинувшегося приятеля и поразилась: таким испуганным Гермиона его еще не видела.

— Если ты пойдешь и скажешь, что они не ночевали в спальнях, то декан спросит, откуда тебе это известно. Придется указать на меня, и декан найдет способ меня разговорить. А если заговорю — останусь сквибом, я магией клялся! Гермиона, не смей ничего рассказывать!

Гера задумалась.

— Я сделаю так, что твое имя вообще не прозвучит, — решила она. — Скажу, что в спальне не было только Паркинсон — у профессора МакГонагалл не возникнет вопросов, откуда я это знаю. Про тебя она и не подумает.

— Ну ладно, — протянул Рон, немного успокаиваясь. — Пойду тогда записи уничтожать.

* * *

Видит Мерлин, Поликсене было чем заняться в воскресенье, кроме как выслушивать выволочку в кабинете у декана Гриффиндора, словно ей снова стукнуло пятнадцать и она делала маникюр прямо на Трансфигурации.

Почему-то до поступления племянницы Поликсена была свято уверена: ее никогда не вызовут в школу — Панси ведь такая тихая и добрая домашняя девочка! Да, провидцем ей не бывать — уже третий визит, и это только за первый курс! Поликсена представила себе последующие годы и содрогнулась: хоть просись ассистентом в преподавательский штат… Хорошо хоть вызов застал ее в Хогсмиде, и не пришлось опять вываливаться из камина Северуса.

— Мисс Паркинсон, подобное поведение абсолютно недопустимо и неприемлемо, — МакКошка снова завела свою заевшую пластинку, и сразу потянуло закатить глаза и расправить форменную слизеринскую юбку. Однако вместо жесткой плиссированной юбки на ней оказались классические маггловские брюки, и Поликсена с облегчением вспомнила, что она взрослая женщина, а не провинившаяся школьница.

— Профессор МакГонагалл, — миролюбиво и спокойно сказала Поликсена, но дерзкая девчонка внутри, несвоевременно проснувшаяся после стольких лет забвения, фыркнула: «Профессор МакКошка!». — Я не вполне понимаю, зачем я здесь нахожусь. Какое именно поведение недопустимо? Чье? И причем тут я?

МакГонагалл неодобрительно поджала тонкие сухие губы и оглядела собеседницу с головы до ног — совсем как раньше. Поликсена никогда не чувствовала себя настолько порочной и развязной, как под прожектором этого безжалостного пуританского взгляда. Остро захотелось соответствовать: закурить, выматериться и фривольно заложить ногу на ногу, а еще — щегольнуть кружевными подвязками и красной помадой. Нет, положительно, декан Гриффиндора возвращала в сопливое детство эффективнее, чем просмотр школьных колдографий и вихляния под старые шлягеры «Ведуний».

— Ваша племянница не ночевала в своей спальне, — неприязненно сообщила МакКошка, и Поликсена добавила про себя невысказанное: «и это плоды вашего тлетворного влияния — я так и знала, что вам нельзя доверить воспитание ребенка».

Она удивленно вскинула брови.

— Судя по всему, вы намекаете на что-то неприличное, — предположила Поликсена и игриво мурлыкнула: — Но для поцелуев под луной все же рановато, не находите? В конце концов, моей племяннице всего одиннадцать. Так что, даже если клеветник хоть немного прав, Панси просто засиделась в гостиной за чтением или домашними заданиями.

— В гостиной ее тоже не было, — отрубила МакГонагалл.

— А ваш таинственный соглядатай осмотрел всю башню и караулил Панси ночь напролет? В туалетную кабинку тоже заглянул? — усомнилась Поликсена. — Послушайте, Минерва, вам ли не знать, как завистливы и жестоки бывают дети — из-за мелких обид они могут оговорить кого угодно, хоть самого Мерлина. Пока что похоже на хрестоматийный пример девчоночьей вражды.

— Я доверяю своему источнику, — оскорбилась МакГонагалл. — Это чудесная, послушная и очень прилежная девочка! Зрелая не по годам.

— Звучит очень похоже на мою племянницу, — колко ввернула Поликсена, и МакКошка фыркнула — между прочим, весьма по-кошачьи.

— Персефона — неплохой ребенок, — скрепя сердце признала она, — и я была немало удивлена. Но важно другое: школьные правила существуют для всех, и положение вашей семьи не дает никаких особых привилегий в стенах Хогвартса. К тому же, я высоко ценю доверие мисс… доверие своего информатора. Если она говорит правду и я ничего не сделаю, девочка может потерять веру в равенство и справедливость.

— А если врет и я пропесочу Панси на основании клеветы, веру в справедливость потеряет моя племянница, — парировала Поликсена.

Они помолчали, меряя друг друга неприязненными взглядами.

— Мой информатор… — опять завела МакКошка, и Поликсена перебила, закатывая глаза:

— Мордред, Хогвартс все больше походит на Азкабан. Вот и информаторы имеются, точь-в-точь как в настоящих тюрьмах.

— Да как вы смеете! — взвилась МакГонагалл, и Поликсене подумалось, что будь Минерва в звериной аниформе, то забила бы хвостом по бокам и встопорщила бы усы. — И вообще, что вы предлагаете — подвергнуть обеих девочек легиллименции, чтобы выяснить, которая из них говорит правду? Или напоить веритасерумом? А может, сразу пытать, как приснопамятная мадам Лестрейндж со свитой?

— Вообще-то, я хотела предложить спустить все на тормозах, а также доступно объяснить вашему информатору, что никто не любит ябед и стукачей, — скучающим тоном заметила Поликсена, старательно держа лицо: упоминание Лестрейнджей задело ее за живое. — Еще можно принести семье Паркинсон формальные извинения и крепко обняться в лучших традициях Гриффиндора. Однако ваши идеи, Минерва, меня откровенно беспокоят. Они больше подходят для допроса закоренелых рецидивистов, а не маленьких девочек.

МакКошка села еще прямее, будто указку проглотила, и Поликсена ухмыльнулась: ничего-то в этом мире не меняется — когда она училась в Хоге, их стычки проходили по весьма похожему сценарию.

— Не вам давать оценку моим методам, — сухо сказала Минерва и бесцельно переложила с места на место какую-то папку. — Я вызвала вас, чтобы вы сегодня же провели с племянницей воспитательную беседу. Объясните Персефоне, что если подобное поведение повторится, я буду вынуждена ежевечерне запирать спальни на заклинание.

— Ну точно Азкабан! — восхитилась Поликсена, насмешливо всплескивая руками. — Наветы, стукачи, а теперь и камеры на замке. А у входа в гостиную поставим дементоров! И каждое утро станем выводить детей строем, сковав ножными кандалами по двое. Минерва, любезная, не забывайтесь: вы воспитываете маленьких колдунов, а не беспомощных маггловских детишек. На любой коллопортус маг рано или поздно изобретет свою алохомору — и это нормально, даже ожидаемо. Традиционные вольности, помните такой термин?

— В первую очередь они не маги, а дети, — прокаркала МакГонагалл, с презрением глядя на нее. — И моя обязанность как взрослого и преподавателя — следить за тем, чтобы их поведение оставалось в рамках норм и приличий. Я надеялась на ваше понимание, мисс Паркинсон, но вижу ясно: годы не добавили вам мудрости.

Вы все та же нахальная чистокровная девчонка, чьи успехи в моем предмете меня жутко раздражали, дополнила Поликсена про себя и улыбнулась.

— Да, мы вряд ли найдем общий язык, — преувеличенно грустно развела руками она. — Придется сообщить Попечительскому совету о ваших воспитательных инновациях. Возможно, попечители даже похлопочут и раздобудут вам парочку дементоров. Честь имею, Минерва.

Она покинула кабинет и, дойдя до поворота, со вздохом достала сквозное зеркало. В одном МакКошка была права — интуиция подсказывала Поликсене, что дело мутное и пора выводить воспитанников на чистую воду.

* * *

— Я желаю услышать внятные объяснения вашему поведению, — сказала тетя Панси, грозно сверкая глазами, и Драко невинно потупился. Она вызвала их на беседу через зеркало, увела в пустынный коридор подальше от башни и теперь полусидела на широком подоконнике в эркере, у высокого стрельчатого окна. — Как так вышло, что всего через пару дней после передачи детальных инструкций я опять вынуждена навещать Хогвартс? Наследник Малфой?

— Почему сразу я? — возмущенно вскинулся Драко, но тут же поник под строгим взглядом темно-зеленых глаз. — Ничего такого мы не делали. Учились, как вы и велели.

— И именно поэтому декан МакГонагалл битый час компостировала мне мозги? — скептично уточнила Поликсена. — Не верю. Следующая попытка.

— Нуууу, — заюлил Драко, кидая быстрые взгляды на друзей. Гарри стоял грустный и смущенный, низко опустив голову и алея щеками, а Панси хмурилась и смотрела на тетю с тревогой и… страхом? Драко понял: отдуваться за всех придется именно ему. Знать бы еще, о чем именно мисс Паркинсон говорила с деканом: о дуэли, о парселтанге или о Выручай-комнате? Секретов у них успело накопиться порядочно.

Подумав, Драко решил напускать туман до последнего — с папой такая тактика иногда срабатывала и он сам подсказывал, чем так огорчен:

— Мы правда не хотели. Больше не будем, честное слово.

— Не будете что именно? — Поликсена склонила голову к левому плечу, и Драко прикусил губу: коса нашла на камень. — Не испытывайте мое терпение, наследник Малфой! Вам что было сказано? Сидеть смирно, учиться и не привлекать к себе внимания. А вы что творите?

— Но мы учились! — неожиданно горячо поддержал его Гарри, вскидывая голову. — Это правда, мисс Паркинсон! Мы… пытались учиться, но…

— Но в пятницу мы с Гарри обнаружили, что оба откуда-то знаем парселтанг, — тихо закончила Панси, не отрывая глаз от носков своих туфель. — И мы тренировались применять его в Выручай-комнате. Не пихайся, Драко, пора уже довериться кому-то из взрослых… А еще я нашла тайный ход, и его может открыть только змееуст.

Драко изумленно уставился на подругу: воистину в тихом омуте дракклы водятся! Интересно, когда она собиралась сообщить им о своей невероятной находке. Перед его внутренним взором призывно засверкали легендарные сокровища: реликвии Основателей, солидные сундуки с утерянными гримуарами, древние амулеты, украшенные грубо обработанными драгоценными камнями…

— А я вчера вечером сражался на дуэли, — бухнул Гарри, и отвлекшийся на мечтания Драко едва не застонал: вот это точно не стоило рассказывать. Друг проигнорировал его лихорадочные подмигивания и продолжил умиротворенным тоном человека, не понимающего, что он роет себе яму: — Я вызвал Рона Уизли за то, что он кое-что сказал о Панси.

— Ты дрался на дуэли? — удивилась подруга.

— И что же он сказал? — одновременно с племянницей опасно мягким тоном спросила Поликсена.

— Ну… — замялся Гарри. — Мы остались ночевать в Выручай-комнате, потому что не хотели возвращаться в гостиную, а Уизли и Грейнджер заметили наше отсутствие и пригрозили сдать декану. А потом Рон намекнул, что…

Скулы Гарри заалели еще сильнее, и он резко оборвал себя:

— Простите, но я не стану это повторять. В общем, больше он никогда ничего такого не скажет — я победил и вынудил его поклясться в этом.

— А формулировку клятвы составил сын хитроумного Люциуса, — Поликсена перевела пристальный взгляд на Драко, и он поежился — мисс Паркинсон смотрела на него, как рысь на упитанного кролика: погонять еще или так сожрать, на месте? Она устало потерла лоб. — Банда у вас получилась что надо. Пора признать, что я за вами не поспеваю: в мое время на первом курсе Хогвартса просто учились… Нет, это никуда не годится. Ступайте-ка за мной, мне срочно нужно подкрепление.

* * *

По воскресеньям Северус Снейп любил поспать подольше, в охотку принять ванну и почитать свежую прессу. Неторопливо выпить кофе, лениво полистать мудреную монографию о ядах, почеркать эссе старшекурсников и подобрать дидактический материал для новой учебной недели. Под настроение наведаться в Малфой-мэнор или даже заглянуть в Лютный — за ингредиентами, ну и еще кое-куда.

Общение с Поликсеной Паркинсон не значилось в списке приятных хлопот, но Северус все равно обрадовался ее появлению: он не оставил надежду решить дело миром и получить ответы на свои вопросы. На практике все осложнялось тем, что Северус успел забыть, с кем имеет дело: Паркинсон была совершенно, неподражаемо невыносимой.

— Мерлин, Север, что за разврат? — вместо приветствия проворчала она, облизывая его заинтересованным взглядом, и прищурилась, будто разомлевшая на солнце кошка.

Северус нервным жестом поправил пояс и так плотно запахнутого длинного халата в факультетских цветах и чопорно процедил:

— Мадам, что вы себе позволяете? Вам тут что, медом намазано?

— Ладно-ладно, оставим нашу личную драму на потом, — поморщилась Поликсена и повернулась направо, к кому-то, скрытому дверью. — Дети, ждите здесь. Я позову вас через пять минут, когда декан Снейп будет готов принимать гостей.

— Что еще за дети?! — заволновался Северус и осторожно выглянул за дверь.

На него воззрились три пары глаз: Поттер, маленькая Паркинсон и его собственный крестник, причем по лицу Драко было видно — паршивец едва сдерживает смех. Северус поспешно ретировался внутрь и, дождавшись, пока Поликсена войдет и прикроет за собой дверь, тихо зашипел:

— Я уже не верю, что мы могли дружить — вы же абсолютно невыносимое существо! И непредсказумое к тому же! Зачем вы приволокли сюда студентов, да еще и гриффиндорцев? Это покои декана Слизерина, а не проходной двор!

— Мы опять на «вы»? — притворно расстроилась Поликсена и затрепетала ресницами, но это чудное видение продолжалось недолго. — Север, хватит изображать из себя манекен в магазине белья, ступай одеваться. У нас намечается важная воспитательная беседа с младшим поколением.

— При чем тут я к вашему младшему поколению?! — взвыл Северус. Ему хотелось крушить и убивать, но где-то внутри билось непривычное ощущение: смесь смущения и азарта. Он понял, что действительно рад видеть Паркинсон, причем не только потому, что она хранила ключ к его прошлому — Поликсена была как порыв свежего, пробирающего до костей ветра, и перепалки с ней мгновенно выбивали Северуса из сонной монотонности будней.

— Ты тут при том, что я почти уверена: главный зачинщик их увлекательных приключений — твой ненаглядный белобрысый крестничек, — скривилась она и, прошагав к стеллажу с книгами, внимательно осмотрелась по сторонам. — Эти трое спелись, а мне смертельно надоело воспитывать их в одиночку, так что рекомендую смириться. Лучше обсудим тактику — все приличные родители делятся на «злого аврора» и «доброго колдомедика». Мне надоело изображать обоих, так что разрешаю выбрать роль себе по вкусу. Хочешь быть «добрым колдомедиком»?

— Когда-нибудь я тебя убью, — размечтался вслух Северус и скрылся в спальне, а ему вслед донеслось довольное:

— Принято, значит, будешь «злым аврором»! Ага, вот и огневиски, я так и знала! Север, на будущее — в секретере положено держать ценные бумаги или редкие ингредиенты. Впрочем, я не в обиде… О, и стаканы тоже тут? Нет, ну надо же, как удачно…

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

P.S. Название посвящается Liona Horns, которая ввела этот термин в комментариях к дальнейшим частям :)

Примечания:

Итак, Поликсена начинает оттаивать, а у Северуса происходит первый прорыв (посвящается прекрасным идеям Mormorra о способностях человеческого мозга) :)

Когда дети были внимательно выслушаны, успокоены, должным образом вразумлены, угощены шоколадом и отправлены к себе в приподнятом настроении, Поликсена едва дождалась хлопка двери, чтобы с облегчением растечься в кресле и прикрыть глаза.

Моргана, как же она устала.

Родитель из нее — бездетной соломенной вдовы с покореженными войной мозгами и руками по локоть в крови — был тот ещe. Для умницы Панси хватало и такого безалаберного взрослого, но с этой разномастной бандой она уже не справлялась.

Да, Поликсене оказалось прискорбно не по силам воспитывать сразу троих подростков, из них двоих мальчишек (причем у одного из них теоретически имелись и любящие родители, и заботливый крестный). Обрадованный их союзом Люций беспардонно скинул на нее присмотр за своим наследником впридачу к Панси и Гарри, взамен обязавшись отстаивать права всех троих в Попечительском совете. Тогда ненавидящая всякие заседания Поликсена решила, что обхитрила Малфоя, вытянула при жеребьевке длинную соломинку, но время расставило все на свои места: соломинка была самой что ни на есть короткой.

Дети чудили. Они влипали в неприятности с завидной регулярностью, причем как по отдельности — каждый в своей неповторимой манере — так и всем скопом. Поликсена напоминала себе человека, которого тянут в разные стороны три дебелых волкодава, — как бы самой не разорваться.

Последний раз такое ощущение — что она не справляется, тонет, задыхается под лавиной обязательств, значительно превышающих ее скромную квалификацию, — Поликсена испытала после смерти Каролины, когда Патрокл самоустранился, пытаясь справиться с потерей любимой жены. Так Панси стала сиротой при живом отце, а Поликсена внезапно оказалась один на один со всем, что прежде покоилось на плечах брата и Каро: с бизнесом, бесконечными сессиями Визенгамота, трениями с Министерством и авроратом, ведением огромного дома, а также бесконечными и безуспешными апелляциями о пересмотре дел азкабанцев. Цена, которую она заплатила, чтобы хоть чем-то себя занять, на поверку оказалась весьма высокой, — но между Сциллой и Харибдой всегда выбираешь Сциллу…

Когда она наконец смогла выдохнуть, а боль от утраты лучшей подруги притупилась (но не исчезла, навсегда засев внутри терновым шипом), Поликсена огляделась по сторонам и принялась за воспитание племянницы. Однако к ее удивлению выяснилось, что Панси — не иначе благодаря подготовке Каро — прекрасно справлялась сама. Ей вполне хватало библиотеки, компании домовушки Элси и уроков с тетей. Панси росла идеальным ребенком, как по книжке: самодостаточным, спокойным и не по годам целостным, — и Поликсена тихонько порадовалась своей удаче. Она не была уверена, что сладила бы с кем-то другого склада характера.

Теперь ее опасения оправдались: мальчишки, как назло, подобрались непростые, а самостоятельность и независимость Панси обернулись неожиданной стороной — племянница выросла настоящей темной лошадкой, влезала в неприятности точно так же, как и ее друзья, но, в отличие от них, секретами не делилась и следы заметала почти профессионально. Не признайся она начистоту в открытии тайного хода — никто бы и не догадался. А реши полезть туда одна, никого не предупредив, — и костей бы не нашли… Поликсена вздрогнула, открыла глаза и залпом допила огневиски.

Было бы так просто волноваться только о наследнице семьи Паркинсон, но Поликсена почему-то беспокоилась о всех троих. Может, пробудился поздний и нежданный материнский инстинкт? Мальчишки загадочным образом стали ей дороги, причем не просто как довесок к Панси, а в собственном праве…

Гарри, которого изначально требовалось обаять в рамках важной стратегической задачи, умудрился незаметно привязать Поликсену к себе. Паренек рос интересным: рыцарственным, отважным, болезненно честным, но при этом проницательным, неглупым и держащимся за свое зубами и когтями. Чем-то он напоминал Севера в нежном возрасте одиннадцати лет (тот тоже походил на волчонка, готового в любой момент зло вздыбить загривок), но был куда более открытым — все-таки Северус обзавелся друзьями позже, да и жизнь до школы у него была тяжелее. Поликсена поражалась сама себе, но признавала очевидное: за каких-то несколько встреч Гарри Поттер, надежда магического мира, накрепко пустил корни в ее черством сердце. Будь у Поликсены сын, она хотела бы, чтобы тот походил характером именно на Гарри…

С Драко было и проще, и сложнее одновременно. Сперва он показался ей маленькой копией Люция, и Поликсена отнеслась к нему с уважительной настороженностью, но мальчишка оказался куда занимательнее папеньки — азартный, непоседливый и непосредственный, истинный полу-Блэк, взявший лучшее от обоих родителей. Поликсена, чья мать тоже была из Блэков, всецело одобряла Драко Малфоя и изо всей дружной троицы именно его мотивы и решения понимала с полуслова.

Еще накануне она тешила себя надеждой, что поодиночке могла бы легко сдерживать порывы детей, но сегодня их пугающие откровения больно щелкнули ее по носу. Авантюризм и изворотливость Драко, помноженные на пробивную силу Гарри и возведенные в квадрат обстоятельностью Панси, не оставляли много пространства для маневра.

Снова устало прикрывая глаза, Поликсена фыркнула про себя: драккловы теоретики, Патрокл и Люций, чтоб их гиппогрифы полюбили! «Ах как здорово будет подружить наших наследников с Героем! Какое простое и элегантное решение всех проблем!». То, что такое решение породило новые проблемы, а дети были живыми людьми, а не пешками на шахматном поле, сиятельные лорды оставили на откуп практикам. Вернее, одному-единственному практику, Поликсене, потому что до сегодня Северус почти не интересовался житьем-бытьем своего подопечного. Еще одно новое качество его характера, заставшее Поликсену врасплох…

Она почувствовала движение рядом с правой рукой, шелест чужой мантии об обивку кресла, и нехотя приоткрыла глаза, честя себя на все корки: расслабилась, разомлела, ушла в раздумья и совсем забыла об осторожности. Все-таки Север действует на нее самым тлетворным образом — казалось бы, сколько лет прошло, а в его присутствии она по-прежнему забывает следить за окружающей обстановкой, будто бы он нынешний станет прикрывать ей спину…

Друг — лучший, школьный, бывший? — стоял рядом, внимательно изучая ее лицо, а затем невозмутимо наклонился и долил огневиски.

— Спасибо, — пробормотала Поликсена и опустошила стакан. Внутри опять разлилось приятное тепло, перерастающее в жар, и страх, свившийся внутри пять лет назад (не справится, она ни с чем не справится!), немного разжал ледяные змеиные объятья.

Змееусты, вспомнилось одно из чудных открытий сегодняшнего дня. Как? Откуда этот проклятый дар? И почему именно у этих двоих?

Она не так удивилась бы, щеголяй знанием парселтанга Драко, — Нарси все же была урожденной Блэк, а все Блэки были с огромной придурью, специализировались на расчетах наследственности, и один только Мерлин ведает, что они могли при желании накрутить. Поликсена всегда относилась к семье маменьки с большим подозрением и опаской и в свое время была совсем не рада новости о предстоящем браке. Взгляд сам скользнул на неизменный ониксовый перстень, отягощавший палец, но она поспешно отвела глаза.

Да, Поликсена поняла бы, разговаривай со змеями Драко, но Панси и Гарри?

— Эванс знала змеиный язык? — спросила она у Северуса. Тот, сидя в кресле напротив с таким же стаканом, медленно покачал головой, однако особой уверенности Поликсена не заметила. — Как думаешь, у нее в роду могли быть сквибы?

Бывший друг так же молча пожал плечами, и она горько рассмеялась:

— Моргана, Север, ты знаешь о своей единственной любви прискорбно мало! Ладно, извини. О мертвых или хорошо, или ничего.

Северус раздраженно прищурил глаза, а затем, будто пересилив себя, хмыкнул, криво ухмыльнулся и отсалютовал ей стаканом. Простил ее неуместную вспышку? Одному Салазару ведомо. Поликсена уже поняла и почти смирилась с тем, что этот Северус постоянно выбивает ее из колеи, и она только с большим трудом может предугадать его следующий шаг. Почему она так плохо его знает? Из-за прошедших порознь лет? Или из-за последствий обливиэйта?

Поликсена беспокойно поерзала в кресле: было жутко смотреть на знакомого, родного человека и видеть его совсем другим, подмечать новые жесты, слова и взгляды, и даже выражение лица… Словно кто-то чужой надел маску Севера и теперь им только притворяется.

— И все-таки я рад, что ты обратилась ко мне, — бархатно промолвил Северус и проникновенно заглянул ей в глаза. Поликсена улыбнулась краешком губ и повторила его салют стаканом. — Ты пришла за помощью только потому, что я — крестный Драко?

— Да, — соврала Поликсена, не отводя взгляда. — Именно поэтому. Ты его крестный, и тебе стоило бы почаще об этом вспоминать. Север, ты преступно манкируешь своими обязанностями. Имей совесть: то, что ты уже не их декан, не снимает с тебя ответственности хотя бы за младшего Малфоя.

Он побаюкал стакан в ладонях, кинул на нее очередной непонятный взгляд и медленно кивнул. Поликсена раздраженно выдохнула: она не ожидала, что это окажется так сложно — не перебрасываться подколками, а просто спокойно и откровенно с ним говорить. Когда она узнала об обливиэйте, то была даже рада за Севера, даже позавидовала немного: какая же это роскошь — не помнить… Наивно понадеялась, что сможет получить второй шанс, чтобы все исправить, познакомиться заново, а потом, возможно, и сблизиться опять, без оглядки на прошлые обиды.

Однако на практике все оказалось намного сложнее — ее глупое, глупое сердце постоянно стремилось убрать наносное, вызволить прежнего, так знакомого ей Севера из-под маски этого чужого, по сути, человека. Сердце не желало понимать, что того парня, с которым она училась и дружила, давно уже нет и что Поликсене даже выгодно, чтобы он не воскресал из мертвых. Сердце просто болело, и на холодный расчет Поликсены ему было откровенно наплевать.

— Пожалуй, мне пора, — неловко сказала она, встала и поставила пустой стакан на разделявший их низкий и круглый кофейный столик.

— Почему ты не хочешь просто рассказать мне обо всем? А еще лучше — поделиться воспоминаниями?

Несмотря на то, что этот вопрос должен был рано или поздно прозвучать, он все равно застал ее врасплох. Поликсена замерла, медленно разогнулась и подняла на бывшего друга взгляд. Черные глаза напротив прожигали насквозь, и она мимолетно порадовалась тому, что с некоторых пор не снимала амулет против чтения мыслей даже ночью. Сколько соломки ни стели, а ко всему не подготовишься, с непривычным философским смирением подумала Поликсена.

— Ты не спрашивал себя, почему наша повторная встреча состоялась через столько лет? — поинтересовалась она, скрещивая руки на груди. — Мой брат ведь дружил с отцом твоего крестника. Как же так вышло, что мы ни разу не виделись у Малфоев?

Северус нахмурился, отвел взгляд и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— И как же так вышло? — вкрадчиво спросил он. — Я действительно не припоминаю, чтобы хоть раз столкнулся в Малфой-мэноре с Патроклом или его семьей, даже до их с Люциусом размолвки.

— О, мне стоило немалых усилий устроить все так, чтобы ты не попался на глаза никому из Паркинсонов, — призналась Поликсена. — Уж не знаю, кого именно я берегла — наверное, всех сразу. К тому же приходилось соблюдать осторожность, чтобы Люций ничего не заподозрил и не начал копать, он ведь любопытнее кошки.

Она помолчала, а затем будто ринулась с разбегу в ледяную воду:

— Впрочем, будь у меня желание, я могла бы пойти на риск, нарушить прямой приказ главы рода и связаться с тобой лично, втайне от Патрокла, — однако такого желания у меня не было. Я сама не хотела тебя видеть.

Слова упали между ними, как тяжелые камни, как обвал, хороня под собой ростки надежды. Помолчав, Поликсена продолжила с нарочитым воодушевлением, не способным обмануть даже ее саму:

— Однако годы прошли, раны затянулись, и теперь у нас появился второй шанс. И я очень не хочу его испортить… Давай просто начнем с чистого листа, а, Север? Я вроде бы немногого прошу, простое такое человеческое желание.

Они помолчали, а затем Северус резко встал и принялся расхаживать по комнате: полы домашней мантии развевались от движения, руки были заложены за спину, намертво сцеплены в замок, а голова — низко опущена. Поликсена усмехнулась и повернулась за ним, следя за метаниями Снейпа взглядом: хоть что-то осталось неизменным — она отлично помнила эту дурацкую привычку, лицо, занавешенное черными прядями волос, и белые, напряженные костяшки пальцев…

— Мне плевать, что там случилось в нашем общем прошлом, — ровным голосом сказал Северус, подходя к камину и тяжело опираясь об него правой рукой. Поликсена видела его профиль, и ей некстати вспомнился совсем другой вечер, летний и душный, чужие губы, исследовавшие ее шею, и этот самый профиль в окне старого запущенного дома. Сердце предательски сжалось. — Что бы там ни было, я имею право знать. Попробуй понять: у меня украли меня же! Кто я и каким был прежде? Что двигало мной на самом деле? Я долго размышлял и теперь понимаю: нельзя было просто изъять у меня воспоминания, их требовалось заменить на новые, скорректированные, чтобы я не сошел с ума от несоответствий. Кто знает, что мне могли под шумок внушить? Нравилось ли мне зельеварение на самом деле? Ненавидел ли я Мародеров так же сильно, как мне помнится? Как я могу жить дальше, если все, что у меня есть, вся моя нынешняя жизнь, сама моя личность — все это построено на песке?

Поликсена плотнее сжала губы, чтобы не сказать ничего лишнего. Тот, прежний, Северус не терпел жалости. Чего не терпит этот? Она мысленно прокляла тот день, когда поддалась соблазну и явилась в Хогвартс по вызову декана Слизерина. Надо было все-таки отправить Люциуса… впрочем, в глубине души Поликсена знала точно: повторись тот день, и она все так же не смогла бы отказаться от шанса увидеться лицом к лицу после стольких лет. Она скучала.

— Я скучала, — вырвалось у нее, и Поликсена до боли прикусила язык и дополнительно опустила голову, чтобы не выдать себя еще больше. Дракклова сентиментальность — и как всегда не к месту. — Север, я правда пойду.

Он стремительно развернулся к ней, как кобра перед броском, но Поликсена поспешно покачала головой, проскользнула мимо него к выходу и, выскочив за дверь, быстрым шагом направилась прочь. У ступенек, ведущих наверх из подземелий, остановилась и прислонилась спиной к стене, переводя дух. Твою Моргану, камин! Камин остался в покоях Северуса, но сейчас она туда не вернется ни за что на свете. За прошедшие годы проклятый бывший друг не только не разучился играть на ней, как по нотам, но еще и загадочным образом поднаторел в этом искусстве, а Поликсена не была готова ко второму раунду. Ничего, дойдет до Хогсмида пешком, не развалится, а камином отправится уже оттуда — заодно и развеется, придет в себя перед возвращением домой.

Она чеканила шаг по пустынным коридорам, и почуявшие слабину воспоминания с укором глядели из каждого угла, неотступно преследовали по пятам. Вот Север несет сумку за Эванс к их с Каро молчаливому неодобрению. Север собирает для Эванс трогательные букетики полевых цветов. Север стоит рядом с легкомысленно усевшейся на подоконнике Эванс и обстоятельно, в который раз, объясняет последнюю тему по Зельеварению…

Снейп еще не понял, но одна вещь совершенно точно не изменилась, служа надежной связующей нитью между его прошлым и настоящим, толстой, словно корабельный канат. Если Поликсена еще хоть в чем-то и была уверена, так это в несчастной, мертворожденной и трагически безответной любви лучшего друга к жестокосердной рыжей магглокровке.

Она остервенело помотала головой, запрещая себе вспоминать об этом дурацком чувстве и обо всем, к чему оно в итоге привело.

Зачем вообще Поликсена обратилась за помощью именно к нему?! Следовало подумать головой и предугадать, во что это выльется, — но, как за ней частенько водилось, Поликсена проигнорировала доводы рассудка и понадеялась на импровизацию… а зря. Очень зря.

Зачем нужно было спускаться в подземелья и отрывать бывшего друга от его важных воскресных дел? Частично из мстительности — как ни крути, но он все же был профессором и крестным Драко, а Поликсене приходилось отдуваться за всех в одиночку. Частично из навязчивого любопытства, зудящего под кожей интереса: чем-то он теперь живет, на что тратит свое свободное время? Впрочем, была и еще одна немаловажная причина. Ноги просто сами понесли ошеломленную Поликсену за поддержкой к единственному другу, как делали это раньше: когда ее доставали навязчивые поклонники, когда хотелось поделиться радостью и когда наступало очередное горе. Когда-то, не так уж и давно, Северус Снейп был в ее мире глыбой, константой, одним из незыблемых полюсов. Оказалось, что эта глубинная уверенность — что Север поможет, поддержит, подставит плечо — никуда не подевалась, несмотря ни на их сложную историю, ни на пролетевшие мимо годы… Поликсена об этом и не догадывалась.

Она зашагала быстрее, ожесточенно вытирая глаза тыльной стороной ладони. Мордред и Моргана! Не хватало только еще сильнее разныться! Чуть погодя остановилась, запрокинула голову, часто и глубоко задышала, глядя сквозь мутную пелену слез на резной, украшенный лепниной и арочными сводами потолок, который видела столько раз. Вдох-выдох, вдох-выдох. Это должно быть просто, правда?..

Вот только не было — причем ни дышать, ни наводить мосты. Оказалось, что держаться от Севера подальше было намного легче, чем снова с ним сближаться — бесполезное, болезненное и опасное занятие, но единожды дав слабину, Поликсена продолжала нарушать данное себе слово и хвататься за любой повод.

Права ли она, пытаясь уберечь друга от отравленной памяти? Поликсена слишком хорошо знала, как сильно неизбывная вина мучила ее все эти годы, как не проходило ни дня, чтобы она мельком не вспомнила — и не пожалела от всей души, не пожелала обратить время вспять. Она сумела по-настоящему простить себя только недавно, буквально накануне, и мысль о том, чтобы просто взять — и положить этот камень на душу лучшего друга, заставить его пройти через все то же самое, была для Поликсены невыносима. Это ведь шанс, который не выпал ей самой и о котором она втайне грезила — так разве можно беспечно отбросить его в сторону?

Кто из них двоих прав: Северус, до конца не понимающий, что его ждет, или она, единолично принимающая решение за другого человека? Поликсене казалось, что это верный и самый надежный путь: защитить Северуса от этой боли, лучше узнать его — такого, каким он стал, совершенно чужого и далекого, — а затем попробовать наощупь возродить их дружбу, оставив прошлое в прошлом… но что если она снова ошибалась?

* * *

Дверь захлопнулась, и Северус выдохнул сквозь сжатые зубы. Упрямая, ну какая же она все-таки упрямая!

Он несильно ударил кулаком по каминной полке, и боль немного его отрезвила. Северус снова выбрал неправильную тактику: к норовистой лошади нельзя подходить слишком быстро — вот и Поликсена Паркинсон взбрыкнула в лучших традициях мустангов и ускакала прочь, поднимая копытами столбы пыли.

Северус вздохнул и с силой потер щеку костяшками пальцев. Он никак не мог поверить в то, что они дружили. Вернее, просто дружили.

Он умел дружить и знал, каково это. Дружба — это то, что было у него с Люциусом и, в некоторой степени, Нарциссой: беззлобные подначки, общие шутки, наивное соперничество и уютное молчание. Покой и единение.

То, что искрилось между ним и Поликсеной, на дружбу походило в той же степени, как разрушительное, восхитительное в своей мощи цунами — на теплый грибной дождик в разгар лета. Северус легко мог представить их общее прошлое как страстный роман с трагическим концом, вынимающую душу ненависть, смертельную обиду или закоренелую вражду — такие версии объяснили бы все это… электричество. Но просто банальная школьная дружба?

Северус недоверчиво покачал головой и опять размашисто зашагал по комнате — ему так лучше думалось.

Почему Поликсена не желала его видеть? Зачем было Патроклу отдавать свой странный приказ?

Это хорошо укладывалось в вариант «смертельная обида», но он с трудом мог себе представить, чем сумел бы настолько задеть Паркинсонов — на секундочку, семью из списка Священных Двадцати Восьми. Разве что потоптался по фамильной чести? Это он и в самом деле мог.

Мысли вернулись к моменту, когда Поликсена призналась, что скучала, — его тогда будто током прошило. Северус прикрыл глаза, изо всех сил напрягая изодранную в клочья память, вспоминая, вспоминая… Голова моментально заныла, будто сжатая тугими стальными тисками, и он со стоном схватился за виски. Казалось, что мозг вот-вот спечется, но воспоминания все же медленно пробивались сквозь обливиэйт, просачивались редкими ядовитыми каплями.

«Я скучала». Каштановые волосы тонко пахнут гарденией, глаза напротив смеются, но в их темно-зеленой глубине прячется предательский отголосок боли. Невинный мимолетный поцелуй в щеку, будто целует брата.

Или лучшего друга.

Возвращаясь из воспоминаний в настоящее, Северус скрипнул зубами. Все-таки друзья.

За неожиданно болезненным уколом разочарования пришла волна радости, и он победно усмехнулся. Он сможет вспомнить! Пусть ценой боли и страданий, капля по капле, но рано или поздно он вернет себе память — даже без помощи упрямицы-Поликсены, даже без прорыва в библиотеке Малфоев.

Внезапно Северусу пришла в голову интересная мысль. Что поделывает Каролина Стивенсон, трогательная девочка с глубокими синими глазами, третья в их запутанной истории? Где она сейчас? Почему тоже разорвала с ним связь — из-за их ссоры с Поликсеной? Надо переговорить с Каролиной втайне от Паркинсон — может, она окажется мягкосердечнее подруги и поделится с ним если не воспоминаниями, то хотя бы обстоятельным рассказом о школьных годах.

* * *

В затхлой тишине заброшенного класса Альбус внимательно осмотрел искалеченное сетью глубоких трещин зеркало Еиналеж — дошли, наконец, руки. Бесповоротно, окончательно испорчено, ни малейшей надежды на восстановление. Он тяжело вздохнул и, уменьшив артефакт, убрал его в карман, чтобы потом уничтожить в своем кабинете по всем правилам безопасности. Как жаль! Все-таки дети совсем не умеют ценить наследие старины и обращаются с редкими вещами из рук вон плохо.

Вовращаясь к себе, Альбус с сожалением жевал губами: из разбитого Зеркала было невозможно вытащить последние записи, чтобы узнать, кто именно его разбил и что такого перед этим увидел. Был ли это Гарри? Альбус надеялся, что мальчик рано или поздно придет к Зеркалу и заглянет в него из ребячливого любопытства — дверь была предусмотрительно открыта, а чары отвлечения внимания отвадили бы остальных. Впрочем, он не обольщался: умельцев хватало, те же близнецы Уизли ломали мудреные защиты на одних инстинктах, походя, с тяжеловесной грацией взрывопотама. Мог ли разбить Зеркало один из них или другой умелый старшекурсник?

Альбус подергал себя за бороду, и вплетенные колокольчики зазвенели жалобно и тревожно. В последние месяцы он неважно себя чувствовал: постоянно казалось, что он не успевает за событиями, что время ускорило бег и утекает меж пальцев подобно песку.

У него были такие планы на это зеркало! Еще летом Альбус подготовил прекрасный лабиринт в Запретном коридоре, который должен был послужить сразу двум важным целям: сплотить Гарри с новыми друзьями, Гермионой и Роном, а еще хоть немного прояснить вопрос с загадочной силой мальчика. В конце лабиринта Альбус собирался поставить главный приз — Еиналеж. Зеркало не врет, оно показывает именно то, что творится в душе на самом деле, а также сохраняет информацию об увиденном на потом. Возможно, ознакомься Альбус с потаенными мечтами и амбициями Поттера, он сумел бы наконец понять этого ребенка — но карты легли иначе. Гарри Поттер оставался загадкой.

В целом, весь план с Запретным коридором начал трещать по швам задолго до того, как Зеркало разбили. Гарри едва терпел бесхитростного Хагрида и громкой историей с ограблением сейфа интересовался не больше, чем результатами последнего матча «Пушек Педдл». В Запретном коридоре он появился ровно один раз, еще в начале учебного года, и с тех пор старательно обходил его за милю. Рон и Гермиона так и не смогли потеснить в его симпатиях Паркинсон и Малфоя, но этих двоих Альбус не хотел пускать в лабиринт для героя — дети были неглупые, проницательные и очень практичные, они вряд ли поверили бы в сентиментальную сказочку об уставшем жить Фламеле и спрятанном в школе философском камне.

Делать нечего, придется искать другие пути. Альбус не любил, когда планы менялись, причем не по его воле, но он был достаточно мудр, чтобы не противиться судьбе хотя бы в такой мелочи. Надо поближе познакомиться с фаворитами Гарри и лучше понять хотя бы этих детей — вдруг, изучив их характеры, он сможет разобраться и в самом Поттере? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» — Альбус недолюбливал эту пословицу по очевидным причинам, но умело пользовался ее мудростью в отношении других людей. Малфой и Паркинсон, Драко и Панси… Альбус вспомнил, как тихая темноволосая девочка осторожно гладила разомлевшего от ласки феникса и улыбнулся: может, Гарри не так уж и плохо разбирается в людях.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Отдельная благодарность моим бетам, а также верному и очень проницательному читателю miiiiiss за вклад в улучшение этой главы ❤️

Перстень Поликсены: https://ibb.co/CQVPYSp

— Давай рассказывай скорее, я сейчас умру от любопытства!

Драко сверкал глазами и умоляюще заглядывал ей в лицо, и Панси улыбнулась, сдаваясь:

— Тайный ход. Не знаю, куда он ведет, я же не самоубийца — одна туда лезть. Начинается в женском туалете на втором этаже. Открывается парселтангом. Мерлин, Драко, я же все это уже рассказывала взрослым!

— Ну может, упустила что-то, — отмахнулся друг и коварно усмехнулся. — Или утаила! Признавайся: умолчала о чем-то?

— Рассказала все как на духу, — помотала головой Панси. После тяжелого разговора с тетей и Снейпом они пошли на Астрономическую башню и устроили себе очередной пикник. Пригодились и теплый клетчатый плед, и зачарованный термос, а Драко еще и расстарался, установив защитный купол от снега и холода. Редкие снежинки все-таки пробивались через его чары и оседали на волосах и на руках, таяли от дыхания. Над головой уже высыпали редкие зимние звезды, далекие и колючие, словно острия копий. — Драко, я интересовалась этим ходом только потому, что случайно его открыла и не могла понять как. Теперь я знаю точно, так что загадка разгадана. Конец истории.

— Ты серьезно? — Драко даже слегка отпрянул, а его голос прозвучал на удивление жалобно. — А как же сокровища? Тайные ходы просто так не строят!

— А если он ведет в кабинет директора или в Запретный лес? — подал голос Гарри, и Панси согласно закивала. Друг лежал на спине, заложив руки за голову, и неотрывно смотрел на небо. Панси даже встревожилась — Гарри всегда говорил мало, но сегодня бил собственные рекорды.

— Пессимисты! — припечатал Драко и откусил сразу половину бутерброда с ветчиной. Прожевал и продолжил: — Вот открою этот ход сам, найду сундуки с редкими артефактами и гримуарами — и посмотрю, как вы тогда запоете.

— Не откроешь, — тем же отсутствующим, ровным голосом возразил Гарри. — Панси ведь объяснила — пароль на парселтанге. Я немного читал о змееустах, этот язык невозможно выучить — нужен врожденный дар. Так что придется подлизываться ко мне или к Панси, чтобы мы пошли с тобой.

Драко фыркнул, но тактику сменил на лету и принялся говорить лукаво и вкрадчиво, на зависть змею из райского сада:

— Ну подумайте сами: Хогвартс был построен еще в десятом веке. А ход этот ведет из туалета, но тогда и канализации толком не было! Значит, кто-то замаскировал выход под туалет позже. Зачем? Да чтобы спрятать что-то! Никто ведь и не подумает на женский туалет... Но для чего скрывать банальный тайный ход? Нет, там точно лежит что-то необычное!

— Логика есть, — признала Панси. — Я сама об этом думала.

— Или, — сказал Гарри веско, — ход появился намного позже, во время создания канализации. Может, он нужен был для чего-то, с ней связанного. Не знаю, для чего именно, Драко, не сопи.

— Глупости, — отрезал Малфой и принялся за второй бутерброд. — Обычный тоннель не станут прятать под пароль, да еще и на парселтанге. Это явно что-то редкое и ценное.

Они помолчали.

— Я согласна с Драко, — кляня себя, наконец сказала Панси. — Парселтангом в Британии официально владели только Гонты, и они могли спрятать в Хогвартсе что-то, принадлежавшее их семье.

— Но почему именно тут? — возразил Гарри. Он перевернулся на бок, оперся щекой о правую руку и внимательно взглянул на Панси. — Желай они что-то спрятать, проще было убрать это в сейф или устроить тайник в своем… эмм… замке? Мэноре? Что там у них было? Приносить это в школу и прятать здесь — как-то рискованно. Если бы я хотел скрыть что-то ценное, я бы позаботился о постоянном доступе.

— Ты прав, — задумчиво сказала Панси, отхлебывая чай. — Если бы кто-то из Гонтов не поступил в Хогвартс, они на несколько лет потеряли бы доступ. Да и вообще — незаметно открыть ход смог бы только их потомок во время учебы, но разве род стал бы доверять что-то важное ребенку?

Они переглянулись. Внезапно Драко весь подобрался, как кот перед прыжком, и протянул:

— Или… или это нечто изначально находилось в Хогвартсе и его нельзя было вынести, а Гонты это нашли и спрятали от остальных. Что такого могло находиться в Хогвартсе и что могли найти именно Гонты?

— Гонты — потомки Слизерина, — вслух подумала Панси и тут же помотала головой: теория вырисовывалась бредовая.

— Точно! — Драко аж подскочил и театрально понизил голос. — Что если это Тайная комната?

— Что еще за комната? — заинтересовался Гарри, садясь по-турецки. Панси протянула ему термос и чашку, и он благодарно кивнул.

— Легенда гласит, — важно начал Драко, — что перед тем, как покинуть Хогвартс, Слизерин устроил тайник, где спрятал… нууу… в общем, я не знаю, что именно он спрятал, но остальные Основатели были в ярости. Кто-то говорит, что там скрывается некий Ужас Слизерина, но я склоняюсь к тому, что Салазар насолил бывшим друзьям, убрав туда какое-то сокровище или ценные книги. Точно, книги! Вот бы их найти!

Он замер, с предвкушением глядя перед собой, будто уже листал старинные манускрипты, а потом еще и получал орден Мерлина за вклад в развитие магической науки.

— Ау, — Панси помахала перед лицом друга рукой, выводя его из ступора. — Ужас Слизерина? Драко, мы не пессимисты, мы — реалисты. Я не полезу в тайный ход, на другом конце которого может прятаться древнее чудовище. Дыма без огня не бывает, знаешь ли.

— Я тоже, — немедленно подхватил Гарри, и она, коротко глянув на него, благодарно опустила ресницы. — Панси права: раз легенда говорит о монстре, значит, слухи могут быть на чем-то основаны. И вообще, мисс Паркинсон и профессор Снейп сказали четко: сидеть смирно и без них никуда не лезть.

— Скучные вы, — раздраженно буркнул Драко и насупился, становясь похожим на полярную сову Гарри. Впрочем, отходил он так же быстро, как и обижался, и Панси немного завидовала легкости его характера. — Ладно, пока что отложим планы по покорению Тайной комнаты. Но мы к этому разговору еще вернемся!

— Правильно, — Панси поспешила поддержать неожиданное благоразумие Малфоя. — Расскажите мне лучше про дуэль.

— Дуэль как дуэль, — пожал плечами Гарри, прихлебывая чай.

— Ага, — хихикнул Драко. — Пришел — увидел — победил. Мы полдня ставили щиты и разрабатывали тактику, но такого откровенного преимущества над Уизли я как-то не ожидал.

— Сам не знаю, как так вышло, — задумчиво сказал Гарри, глядя в чашку. — Только не смейтесь, но мной как будто что-то управляло. Я словно заранее знал, как двигаться и куда бить… Знаю, звучит глупо.

— Мне совсем не смешно, — заверила его встревоженная Панси, переглядываясь с замершим Малфоем. — Тебе надо было рассказать тете и декану. Ой, профессору.

— Декану, — вздохнул Гарри. — Пока что от него намного больше толку, чем от МакГонагалл. Та интересуется только своей ненаглядной Грейнджер.

— Ну, они ведь похожи, — пожала плечами Панси. На ябеду Гермиону она не обижалась — просто приняла к сведению, что этой девице доверять нельзя, да и спиной лучше не поворачиваться. — Гарри, я серьезно: то, что ты описываешь, звучит очень подозрительно. Прямо как…

Она замялась и кинула на Драко косой взгляд, молчаливо прося о помощи.

— Как одержимость это звучит, — угрюмо произнес Малфой. — Мерзкая штука. Ума не приложу, где ты мог подцепить эту дрянь, но симптомы действительно похожи.

Он помолчал и прошипел со злостью:

— Мерлин, ну какой же я дурак! Смотрел на тебя, глазами хлопал и думал: ну и ну, а Поттер у нас — прирожденный боевой маг! Дракклы, проморгал все на свете! Теперь отец точно от меня отречется...

Панси сочувственно погладила друга по плечу: она уже поняла, что для Драко мнение отца значило ужасно много.

— Ты же не квалифицированный колдомедик, — здраво заметила Панси, и приятель приободрился. — Одержимость — штука редкая. Я сомневаюсь, что это она, но провериться все-таки надо. Гарри, ты правильно поступил, что поделился с нами. Я завтра же свяжусь с тетей и попрошу договориться о консультации в Мунго. Правда, вряд ли выйдет до лета — все-таки тетя не твой опекун, и она не сможет забрать тебя из школы.

— Можно попросить директора, — кисло предложил Гарри. — Или мадам Помфри.

Панси с Драко переглянулись.

— Я бы не стала афишировать подозрение на одержимость, — мягко сказала Панси. — В нашем обществе очень много неприятных стереотипов про людей, подверженных подобному. Считается, что они слабы, изначально склонны к злу и насилию и что с ними что-то фундаментально не так. Это все глупости, но не думаю, что тебе нужно такое внимание и такая слава.

— О да, — хмыкнул Гарри, откидывая волосы со лба и демонстрируя шрам. — Мне вполне хватает славы укротителя темных магов.

— Еще и шрам, точно, — задумалась Панси. — Летом надо воспользоваться оказией и показать специалистам и его тоже. Может, станет ясно, что за заклинание использовал Лорд.

— Разве это не Авада? — удивился Гарри, зачесывая волосы обратно.

— Авада не оставляет следов, — покачал головой Драко. — Просто магглокровкам так понятнее: смертельное заклинание против силы любви, история вышла очень красивая, в самый раз для газет. Но старые семьи точно знают, что к Аваде То-Самое-Заклинание отношения не имело. Это явно было что-то другое, но вот что именно — один Мерлин ведает.

— А еще у меня болит голова, — признался Гарри и совсем погрустнел. — Ничего не понимаю... чувствую себя больным какой-то страшной и загадочной болезнью. Причем неизлечимой.

— Итак, что мы имеем, — подытожил Драко, загибая пальцы. — Непонятный шрам странной формы, головные боли и ощущение того, что кто-то управлял твоим телом во время дуэли. Ты раньше такое испытывал?

— Только головные боли, но зато сколько себя помню, — уныло сказал Гарри. — Они участились, когда я пошел в школу, и с каждым годом становились все сильнее. Я думал, у всех так, пока тетя не отвела меня к доктору. Сказали, мигрени.

— Мигрени, — фыркнул Драко. — Ну конечно, что еще может сказать маггловский врач — «молодой человек, у вас одержимость»? Да, история непонятная. Тебе точно надо в Мунго, но Панси права: вряд ли выйдет раньше лета, если хотим сделать все скрытно.

— А это не опасно — так долго ждать? — заволновался Гарри, и Панси пересела к нему и приобняла приятеля за плечи.

— Ты же как-то жил все эти годы, — сказала она. — Видно, подселенец слабенький, раз не сумел совладать с ребенком. Если это вообще одержимость, мы же не специалисты. Думаю, до лета время точно есть, но главное тут: никаких больше дуэлей и прочих потрясений. Учеба, учеба и еще раз учеба... Ну и пикники, конечно.

* * *

Когда Патроклу доложили о визите матери, он только устало вздохнул — рано или поздно это должно было случиться.

— Maman, — холодно сказал он, широким шагом входя в большую гостиную. Мать сидела на диване, обитом золотыми геральдическими лилиями на темно-синем фоне, и выглядела, как всегда, великолепно. Спустя столько лет она по-прежнему носила полу-траур по отцу, но Патрокл отлично знал, что в Ницце мать живет не одна, и считал ее показную скорбь оскорбительным лицемерием. Он поцеловал тонкую руку в кружевной митенке и встретился взглядом с материнскими серыми глазами — холодными, будто замерзшее озеро. — Чем обязан вашему визиту в родные пенаты?

— Патрокл, — царственно кивнула Кассиопея. Ее гладкие черные волосы были уложены в высокую прическу с аметистовыми шпильками, и для полного сходства с вдовствующей королевой матери не хватало только короны. Горжетка из чернобурки серебристо переливалась на свету, выгодно оттеняя чернильный бархат платья. — Я желаю увидеть внучку. Ты отказывал мне в знакомстве с ней все эти годы, но дольше тянуть нельзя.

— Отказывал, отказываю и продолжу отказывать, — непримиримо отрезал Патрокл, отошел к окну и, заложив руки за спину, выглянул наружу. Внизу расстилался сад, укрытый снегом, будто теплым пуховым одеялом. — Не хочу, чтобы вы отравляли мою единственную дочь своими идеями.

— Она моя внучка, — настаивала мать, и в ее голосе звякнул металл. — Наследница. Я желаю ее видеть.

— Maman, оставим эту тему, — поворачиваясь к ней, покачал головой Патрокл. — Персефона находится в школе, и я не стану срочно вызывать ее домой только ради встречи с вами. Вы сделали свой выбор, когда удалились на материк, и больше не вправе ничего требовать от этого рода в целом и от меня в частности.

— Неужели ты до сих пор на меня в обиде? — удивилась мать, пытливо заглядывая ему в глаза. — Вот уж не думала, что воспитала тебя таким мелочным.

— Вы оставили семью в самый трудный момент, — отчеканил Патрокл с каким-то болезненным удовольствием, пристально изучая прекрасное лицо напротив. — Не появились ни на моей свадьбе, ни после падения Лорда, ни даже на похоронах Каролины. Когда мне ломали пальцы в допросных, а Поликсена в одиночку держала оборону против авроров, защищая мэнор от разграбления, вы смаковали коктейли в Ницце. И после этого вы смеете что-то требовать? Настаиваете на знакомстве с Персефоной? Помимо вашего настырного желания ее увидеть, дела семьи вас не интересовали — лишь бы содержание поступало вовремя!

— Я писала Поликсене и просила о встрече, — возразила Кассиопея, элегантно поднимаясь с дивана, и Патрокл поразился тому, какая она на самом деле миниатюрная, — в его памяти мать навсегда осталась высокой и статной. Идеальной. — Совы доставляли все письма обратно.

— Не смейте даже упоминать ее имя, — холодно сказал Патрокл, предупредительно выставляя вперед ладонь. — Я не мог перечить вам с отцом тогда, но скажу сейчас: то, что вы с ней сотворили, — редкостная гнусь.

— Щенок, — фыркнула Кассиопея, насмешливо глядя на него, и склонила голову к правому плечу, совсем как Поликсена. А они похожи больше, чем мать готова признать, пришло в голову Патроклу. — Я сделала девчонке королевский подарок!

— Оно и видно, что сестра вне себя от счастья, — съязвил он. — Неужели нельзя было иначе, по-человечески? Мы же не в средневековье!

— Я старалась для ее же блага!

Они помолчали, застыв друг напротив друга, будто на поле боя, — больше враги, чем ближайшие родственники.

— Ты так яростно защищаешь сестру от меня, но у самого тоже рыльце в пушку, — наконец протянула Кассиопея, не сводя с него глаз, будто выжидала удачный момент для атаки. — Заперся в мэноре, скинул все дела рода на хрупкие женские плечи и пять лет оплакиваешь свою Каролину — разве мы так тебя воспитывали? Тряпка, слабак! Ты должен был привести семью к процветанию и славе!

— Возможно, отцу стоило получше выбирать сторону, — горько парировал Патрокл. Злые слова матери жгли раскаленным железом: права, она все-таки права… Но вслух он упрямо продолжил: — Ему также не следовало увлекаться катанием на лыжах в самый разгар гражданской войны. Мне было всего двадцать два, когда он погиб, а вы, мадам, бежали во Францию. С вашей стороны несправедливо винить во всех бедах меня одного. Вам следовало остаться со мной в качестве наставника — глядишь, и чаянное процветание наступило бы быстрее.

— Я потеряла супруга, — заявила Кассиопея, гордо вздергивая подбородок. — Я скорбела.

— Однако утешились вы на удивление быстро. Не думайте, что ваши вдовьи платья способны меня обмануть, — укоризненно покачал головой Патрокл.

— Я имею право на личную жизнь, — мать замахала кружевным веером, пряча за ним лицо. — Но до этого я в полной мере выполнила свой долг перед родом Паркинсон, и тебе стоило бы взять с меня пример. Женись уже наконец, сколько можно страдать по Каролине! Твоя первоочередная задача — обеспечить семье наследников.

— Я еще не готов, — глухо ответил Патрокл. — Вам не понять, maman.

— Ах, какие мы нежные! Только слабые люди ищут себе оправдания, — отрезала мать и с щелчком захлопнула веер, но взгляд все-таки отвела. — Лично я способна признать свои ошибки — я прискорбно упустила вас, всех троих. Однако я имею право попробовать снова — с Персефоной. Патрокл, оставим былые обиды. Я все-таки твоя мать, кровь не обманешь.

— Ненавижу эту блэковскую поговорку, — усмехнулся Патрокл краем губ и снова отвернулся к заиндевевшему окну, лишь бы не смотреть на родные черты. — Кровь не обманешь… Вы, Блэки, всегда ставили себя и свою дракклову наследственность выше всего и вся. Зачем вам знакомство с Персефоной? Это как-то связано с наследством вашего гадючьего рода? Не лгите мне, maman, я не верю в трогательное желание исправить ошибки прошлого. Что вам нужно от моей дочери?

— Ты так ко мне несправедлив, — насмешливо протянула Кассиопея из-за его спины и, неслышно подойдя, осторожно прикоснулась к плечу затянутой в кружево рукой. Патрокл едва удержался от того, чтобы не отпрянуть, — мать вряд ли стала бы его травить, но тело подсознательно не доверяло ее прикосновениям. — Я старею и становлюсь сентиментальной. Почему ты отказываешь мне в праве измениться к лучшему?

— Мадам, вы — самый опасный хищник из ныне живущих, — повернувшись к ней, произнес Патрокл со светской улыбкой. — Снимаю шляпу перед вашей актерской игрой, но повторяю: пока я не узнаю, что вам на самом деле нужно от наследницы семьи Паркинсон, вы Персефону не увидите.

Кассиопея помолчала, внимательно изучая его лицо, а затем равнодушно пожала плечами и направилась к выходу. В дверях остановилась и оглянулась.

— Я еще вернусь.

— Не сомневаюсь, — проворчал Патрокл себе под нос и сказал уже громче: — Вам также придется лично извиниться перед моей правой рукой. Вы искорежили Поликсене всю жизнь — так имейте смелость наконец признаться в этом и попросить у дочери прощения.

Кассиопея холодно улыбнулась и выплыла из гостиной. Шлейф траурного платья волочился следом, будто хвост огромной ядовитой змеи.

Патрокл остался стоять у окна, пока не увидел, как мать покидает дом и медленно идет по заснеженной дорожке к воротам. Когда она уже почти дошла до них, то обернулась и помахала на прощание. Помедлив, Патрокл помахал в ответ. Внутри зрел странный азарт — необходимость что-то срочно делать, с кем-то договариваться и искать надежных союзников. Он уже забыл, каково это, но видимо, именно этого ему и не хватало, чтобы наконец выйти из кататонии, — достойного противника.

Кассиопея Паркинсон намеревалась вернуться в семью, и семье следовало хорошенько подготовиться к этому знаменательному событию.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Визуал:

https://ibb.co/9hskbnT (Кассиопея)

https://ibb.co/0qBJsqN (Приам Паркинсон, ее муж)

Здесь можно почитать про траур и полу-траур: https://musei-smerti.ru/istoriya-traura-i-polutraura-v-kostyumah/

— Ты говоришь на парселтанге?

Вопрос был настолько нелепым, что сумел застать Патрокла врасплох. Он медленно положил на стол орлиное перо, которым писал письмо Люциусу, и поднял голову: сестра замерла в дверях, пристально изучая его лицо, вся напряженная, будто взведенный арбалет. Вдруг вспомнилось, как она уходила вместо него на рейды — и как потом его хлопали по плечу впечатленные мастерством «Патрокла» соратники.

— Нет, — медленно промолвил он, не сводя с нее глаз, — почему-то казалось смертельно опасным упустить Поликсену из виду хоть на мгновение. — Откуда такой вопрос?

Та еще пару мгновений буравила его взглядом, но затем расслабилась и вошла в кабинет. Поколебавшись, села в кресло напротив и поставила на столешницу локти, уперлась лбом в сцепленные вместе пальцы — maman наверняка ударила бы жалящим за такое вопиющее отсутствие хороших манер.

— Панси утверждает, что знает змеиный язык, — глухо пожаловалась сестра. — Причем — сюрприз! — не она одна. Помимо нее со змеями болтает гроза темных магов, мистер Гарри Поттер. Дракклы, Дурсль ведь говорил что-то такое, но я не придала этому значения — ну мало ли что почудится магглу…

Она выдохнула сквозь зубы и добавила почти умоляюще:

— Патрокл, если ты как-то в этом замешан, если хоть что-то знаешь, лучше признайся сразу — сэкономим кучу времени.

Он помолчал, а затем решительно распахнул крышку глобуса, стоявшего на столе, и достал из тайника внутри початую бутылку коньяка. Жестом предложил сестре, но та только покачала головой, так что Патрокл по-плебейски глотнул прямо из горла, вернул бутылку на место и захлопнул крышку. Парселтанг, отлично. Только этого им и не хватало.

— Я начинаю бояться твоих отлучек в Хогвартс, — заметил он нарочито небрежным тоном. — Каждый раз ты возвращаешься взбудораженная, с горящими глазами и с новостями одна похлеще другой. В мое время это была обычная школа, а не форменный сумасшедший дом.

— В Дурмстранге все было бы иначе, — проворчала Поликсена, глядя на него поверх сцепленных пальцев. — Игорь позаботился бы о…

Патрокл предупредительно поднял руку, и сестра понятливо умолкла. Эти разговоры случались частенько и проходили по одному и тому же сценарию, так что повторять их снова было бы бессмысленной тратой времени.

— Ты не хуже меня знаешь условия победителей, — досадливо поморщился он. — Все, тема закрыта.

Патрокл задумчиво побарабанил пальцами по столу и покрутил в руке перо. Затем нервным жестом отбросил его в сторону.

— Мерлин, ну откуда у моей дочери способности к парселтангу?!

— Вот и я в недоумении, — огрызнулась Поликсена, убрала локти со стола и воинственно выпрямилась. — Я ни разу не слышала, чтобы Панси говорила со змеями! Впрочем, сказать по правде, им и неоткуда было взяться в мэноре… Мордред, я все на свете прозевала!

Она со злостью стиснула зубы и отвернулась, а Патрокл сочувственно покачал головой.

— Ты сделала все, что смогла. Я… я виноват перед тобой, — слова шли тяжело, горло будто отказывалось повиноваться и пропускать воздух. Сестра смотрела искоса, недоуменно и настороженно. — Я должен был собраться с силами быстрее. Скинул на тебя все дела и воспитание собственного ребенка, оставил совсем одну. Прости.

Распахнутые оливковые глаза, до оторопи похожие на его собственные, смотрели так изумленно, так растерянно, что ему показалось, будто за эту минуту Поликсена помолодела на несколько лет. Перед ним снова была вчерашняя школьница, которую отец отправил на войну вместо бесценного наследника.

Но тут сестра прищурила глаза, вся подобралась, как кошка перед прыжком, улыбнулась краешком губ — и наваждение исчезло.

— Так и быть, прощаю, — хмыкнула она. — Я рада, что ты наконец пришел в себя. Ты нужен Панси, да и мне тебя очень не хватало.

Он улыбнулся, протянул руку через стол, и Поликсена вложила в его ладонь свои длинные сильные пальцы. Патрокла всегда поражало это сочетание изящества, женственности и при этом какой-то дикой и хищной, неумолимой силы. Как жаль, что я так и остался единственным сыном, мелькнула в голове привычная горькая мысль. Будь у меня брат, Поликсене не пришлось бы примерять на себя роль бойца — меча и щита семьи…

— Меня почтила своим присутствием наша благородная мать, — наконец сказал он, заранее сожалея о том, что придется причинить ей боль. Пальцы Поликсены чуть дрогнули, она отняла руку и в своей привычной манере удивленно склонила голову к правому плечу.

— И что хотела? Дай угадаю — увеличить содержание? Неужто омары и шампанское подорожали? Или пришла охота обновить изумрудный гарнитур?

Патрокл неопределенно качнул головой и с силой крутанул глобус. Перед ним оказались обе Америки, и он с раздражением закрыл рукой Северную — слишком болезненными были ассоциации.

— Maman желает познакомиться с Персефоной.

— С Панси, — упрямо поправила Поликсена.

— С Панси, — сдался он. Право слово, какая малость, и если это сделает сестре приятно… — Она жаждет увидеть внучку, и мне не нравится ее настойчивость.

Поликсена встала и бесшумно подошла к дальнему окну, почти у самой двери, а затем выглянула наружу, на занесенный снегом сад, — едва показываясь сама, будто целилась из-за угла. Завидев эту картину, Патрокл тяжело вздохнул: привычка — вторая натура, и порой инстинкты выдавали боевое прошлое сестры с головой. Он в очередной раз проклял про себя то давнее решение отца и собственный конформизм.

— Панси открывает в себе дар змееуста, и maman тут же спешно прибывает из Франции, — задумчиво проговорила Поликсена и потеребила в руках витой золоченый шнур, удерживавший портьеру из тяжелого бордового бархата. — Подозрительное совпадение.

— Я тоже так думаю, — Патрокл откинулся назад, заложил руки за голову и внимательно взглянул на нее. Вздохнул и признался: — Иногда я жалею, что родился именно в этой семье, у Приама и Кассиопеи. С Блэками всегда было непросто, но когда это твоя собственная мать…

Она медленно кивнула. Патрокл знал, что их взгляды на многое совпадают, потому и не боялся положиться на нее в трудную минуту… иногда даже злоупотребляя чужой верностью. Его смелая младшая сестренка, его незаменимая правая рука... Все-таки Патроклу с ней удивительно повезло.

— Панси ждет от меня какого-то ответа, помощи и поддержки, а я ума не приложу, что ей сказать, — призналась тем временем Поликсена, подходя к столу. Отстраненно поворошила рукой бумаги. — Первым делом пришла к тебе, но теперь ясно, что ты тоже ничего не знаешь. Патрокл…

Ее голос дрогнул.

— Ни Паркинсоны, ни Поттеры ведь не пересекались с Гонтами? Я давным-давно не смотрела на гобелен, но знала бы о крови Салазара в наших венах. Конечно, я больше интересовалась последними поколениями семьи, но если пересечение было давно, за столько лет дар в ком-то бы да проявился… или нет? Мордред, я ничего не смыслю в этих делах!

Поликсена в сердцах стукнула кулаком по столешнице, но Патрокл перехватил запястье сестры и заглянул ей в глаза снизу вверх.

— Я собирался нанести визит Люциусу. Могу воспользоваться случаем и попросить консультацию у Нарциссы, под клятву. Она наверняка владеет всеми знаниями и умениями, которыми обладала основная ветвь, — Вальбурга ведь не зря ее выделяла. Если кто и понимает в загадках наследственности, так это Нарси и…

— И maman, — кисло договорила Поликсена. — Патрокл, я… Это слишком важный вопрос, чтобы довериться чужим людям. Лучше пускай все останется в семье — ради блага Панси я готова примириться с Кассиопеей. Но клятву у Малфоев все-таки возьми, их мальчишка знает о парселтанге.

Патрокл усмехнулся и нежно погладил ее кулак, сжатый крепко, до белых костяшек. Он уже и забыл, как легко было родителям манипулировать Поликсеной — хватало просто сослаться на благо дорогих ей людей.

— Думаю, такие жертвы не понадобятся, — сказал он, убирая руку, и продолжил нарочито уверенным тоном: — Кроме того, я намереваюсь попросить у Люциуса прощения за годы молчания и в знак примирения предложу возобновить наш союз. Если он согласится, можно будет не опасаться удара в спину и смело рассчитывать на поддержку Малфоев, даже безо всяких клятв.

На какое-то мгновение Поликсена замерла, а потом медленно отошла к креслу и опустилась в него. Взглянула на Патрокла в упор, серьезно и без тени улыбки.

— Я доверяю тебе и твоему чутью, — сказала веско, но ее глаза снова стали холодными и внимательными. — Но прошу подумать как следует.

— Твои аргументы?

— Во-первых, — начала Поликсена сухо, — Как я уже сказала, младший Малфой знает о парселтанге. Он наверняка уже донес папочке о талантах друзей, так что сейчас мы находимся в неоднозначном положении. Такие инициативы с далеко идущими последствиями следует предпринимать с позиции силы — а если ты пойдешь на поклон к Люцию сейчас, он выкрутит тебе руки и потребует куда больше, чем мы готовы дать. К тому же, я и представить не могу, как он вообще отреагирует на твое предложение — парселтанг Панси в корне все меняет!

— Люциус точно клюнет, — успокаивающе сказал Патрокл, хотя слова сестры заставили задуматься: так ли хорошо он знает своего лучшего друга и его мотивы? Все-таки прошло немало времени... — Все необходимые расчеты проведены давным-давно, а Малфоям слишком важно, чтобы давнишняя договоренность осталась в силе. Ты же знаешь их проблему.

Поликсена поморщилась и задумчиво покрутила перстень на безымянном пальце.

— Даже если он согласится, есть еще и «во-вторых», и это «во-вторых» за пять лет никуда не делось — тогда ты забрал свое слово не просто так. Я вижу только один выход, который устроит обе семьи, но не уверена, что ты лично к нему готов. И если для тебя все осталось по-прежнему…

— Я работаю над этим вопросом, — уверенно сказал Патрокл, хотя сам никакой уверенности не испытывал. Однако maman была права — у него есть долг и вечно прятаться невозможно.

— Это она разбередила тебе душу? Кассиопея? — горько спросила Поликсена и укоризненно покачала головой. — Мордред и Моргана! Мать всегда знала, куда лучше всего бить. Послушай… я знаю, что должна напомнить о твоих обязанностях, но хочу, чтобы ты знал: я на твоей стороне. Время еще есть, не спеши с судьбоносными решениями.

— Семье нужны союзники, — слабо возразил Патрокл, но она настояла с неожиданной горячностью:

— Плевать. Пообещай мне, что не станешь бросаться в омут с головой. Сначала прощупай почву: возобнови дружбу с Люциусом, возьми с Малфоев клятву и окончательно приди в себя, — а затем мы обязательно вернемся к этому вопросу. Пообещай мне, Патрокл. Пообещай, что не станешь ни о чем договариваться с Люцием, что вообще не поднимешь эту тему, пока не будешь готов.

Он поколебался, но послушно кивнул, и Поликсена улыбнулась краешком губ.

— Ты очень многое пропустил, — с сожалением и горечью сказала она. — Пять лет — срок немалый. Пожалуйста, давай не будем пороть горячку — поговори с Люцием по-человечески, как друг, а не как глава семьи и потенциальный союзник. Извинись, наладь контакт... И если увидишь, что он все еще заинтересован и что ты можешь ему доверять, обещаю: мы все устроим, как должно. Консультация с Нарциссой терпит — может, мы обойдемся без блэковских штучек. А пока я отправляюсь шерстить семейные хроники и изучать гобелен на предмет скрытых предков-Гонтов.

Сестра встала, поколебалась, а затем стремительно обошла стол и поцеловала его в щеку, крепко обняла за шею. Патрокл усмехнулся: нежности были не в характере Поликсены — видно, действительно скучала.

— Я очень рада, что ты наконец в строю, — серьезно сказала она, ловя его взгляд. — Я правда очень, очень рада.

* * *

Куда обращаются маги, случись им нужда кого-то найти?

Северус, как это частенько бывало, уперся в незримую стеклянную стену, отделявшую его от чистокровных волшебников по причине почти что маггловского воспитания. В Коукворте он обратился бы в полицию или в архив; в конце концов, пошел бы в муниципалитет или расспросил бы местных говорливых старушек.

В мире магов все эти варианты не работали по той причине, что их полных аналогов не существовало в принципе. Аврорат послал бы Северуса по очень долгому и извилистому маршруту, взбреди ему в голову поинтересоваться местонахождением некой Каролины Стивенсон. Во-первых, суровые авроры занимались в основном криминальными делами, так как предполагалось, что со всем остальным вооруженные палочками граждане могут разобраться сами. Во-вторых, к неодобрению Дамблдора, никто не отменял традиционные вольности: маг имел право находиться, где пожелает, и не сообщать об этом властям (огромное отличие от упорядоченного маггловского муравейника, где без соответствующей бумажки и шагу нельзя было ступить).

Теоретически архивы должны были существовать в Министерстве Магии, но Северус не доверял его работникам — насмотрелся на того же Артура Уизли, без малейшего зазрения совести нарушавшего закон собственного отдела и сливавшего информацию Альбусу. Любой запрос рано или поздно стал бы достоянием широкой общественности, а Северус еще не дошел до той степени отчаяния, чтобы раздавать обливиейты и империусы направо-налево.

Оставались пресловутые старушки-сплетницы, но из потенциальных мест их скопления он мог назвать только Косую аллею — маги были индивидуалистами и не любили многошумных сборищ. Однако бродить по Аллее, расспрашивая владельцев заведений и их завсегдатаев о подруге детства, было затеей наравне с обращением в Министерство, и Северус почувствовал, как его захватывает азарт, — он любил нетривиальные задачи.

Подумав с неделю, Снейп, наконец, принял решение: существовал один человек, который обладал прекрасной памятью, напрямую не примыкал ни к Дамблдору, ни к Пожирателям, ни к Министерству, и к тому же наверняка знал Каролину Стивенсон. Если та была хоть сколько-нибудь примечательной студенткой, он должен был ее запомнить и проследить дальнейший жизненный путь — на случай, если после школы Каролина выбьется в люди.

Северус не любил к нему обращаться, но вариант и правда был отличным, а значит, следовало смирить гордыню и забыть о личной неприязни. Еще пару дней он составлял письмо в самых изысканных выражениях и тщательно подбирал подарки — хорошо хоть, вкусы своего источника знал наизусть. Теперь оставалось только дождаться ответа и отправиться в путь.

К тому же, Северусу пришла в голову еще одна идея: даже если разговор за чашечкой чая и не наведет его на след Каролины, он сможет хотя бы расспросить собеседника о собственных школьных годах и получить непредвзятый взгляд со стороны. Такой вариант его тоже устроит — все лучше, чем ломать себе голову изнутри.

* * *

Гарри сидел на ЗОТИ и бездумно рисовал что-то змееподобное, когда у него опять разболелась голова. Он прикрыл глаза, откинулся на спинку скамьи и задышал через нос: сильно мутило, а виски сжало, будто тугим стальным обручем. В какой-то момент Гарри почувствовал осторожное прикосновение к руке — и открыв глаза, увидел, как сидящая рядом Панси встревоженно смотрит на него и одними губами спрашивает: «Помфри?». Он медленно помотал головой — от резких движений боль только усиливалась, — а Панси нахмурилась и закусила губу, но настаивать, к облегчению Гарри, не стала. Он очень ценил в ней это — умение вовремя отступить.

Поттер закрыл глаза и принялся считать про себя — так он справлялся с болью, отвлекался от нее; благо, Квиррелл читал лекции монотонным голосом, похожим на мерный гул пчелиного роя, да и на внимании аудитории не настаивал. Гарри вообще не понимал смысла этого предмета в исполнении Квиррелла — чем выслушивание историй о вампирах, сопровождаемых немилосердным заиканием, может хоть как-то помочь в защите от темных сил?

Обычно его нетипичная мигрень разгоралась и утихала довольно быстро, но в этот раз, против обыкновения, боль только продолжала нарастать. Наконец Гарри смирился с мыслью о том, что придется тащиться в Больничное крыло, пить почти бесполезное зелье и надеяться, что тишина и спокойствие палаты хоть как-то утихомирят приступ. Он постучал Панси пальцем по предплечью и, когда она опять повернулась к нему, одними глазами указал на выход. Подруга тут же кивнула и, легонько толкнув локтем сидевшего по ее правую руку Драко, шепнула тому что-то на ухо. Малфой молниеносно собрал вещи в сумку и уверенно направился к выходу, вынуждая однокурсников пропустить их, а Гарри побрел за ним по ряду амфитеатра, словно утлое суденышко, пристроившееся за гордым ледоколом. Остальные проводили их завистливыми и неодобрительными шепотками, но Драко только повыше задрал подбородок. Квиррелл же будто и не заметил их ухода и продолжил бубнить что-то о лесах Албании и подарках африканского принца.

Стоило им выйти, как Драко тут же обернулся к Гарри, и выглядел он весьма встревоженным.

— Это уже четвертый приступ подряд, — прошептал друг одними губами, а его серые глаза смотрели пристально и оценивающе. — У тебя ведь раньше не бывало таких частых мигреней?

Гарри повел глазами из сторону в сторону: все остальное — движения и слова — грозило усугубить и так невыносимую боль. Драко помрачнел и, осторожно взяв его за рукав, повел за собой по пустынному коридору.

— Я уже начинаю думать, что дракклы с ней, с той дурной славой, — тихо проворчал он себе под нос. — Может, никакая это не одержимость. Мы тут перестраховываемся, а ты на стенку лезешь.

Гарри усмехнулся краешком губ: с того пикника на Астрономической прошло уже почти три недели, но за этот короткий срок друзья сумели раскрыться с совершенно неожиданной стороны.

Они о нем заботились.

Гарри плохо разбирался в том, как люди должны заботиться друг о друге, но подозревал, что то, что делали для него Драко и Панси, было именно заботой.

Для начала Панси, как и обещала, немедленно связалась с тетей, а та договорилась о консультации в Мунго в первый же понедельник летних каникул. Драко же без тени сомнения отставил в сторону грезы о Тайной комнате и перечитал все статьи в справочнике о волшебных болезнях, пытаясь подтвердить или опровергнуть промежуточный диагноз.

Потом Панси заметила, что Гарри становится хуже после приемов пищи в шумном Большом зале, отвела их на кухню и показала, как туда попасть, пощекотав грушу на огромном натюрморте, маскирующем вход. Драко тем временем безропотно взял на себя написание эссе за Гарри по всем теоретическим предметам и даже выпросил у отца второй амулет с заглушающим заклинанием, только наоборот, — надев его, Гарри будто погружался в море тишины (правда, если приступ все-таки успевал начаться, амулет был бессилен).

А еще они оба быстро вычислили, что именно усиливает боль, и во время приступов стали говорить тихо, почти шепотом, и двигаться медленно и плавно — даже Драко, от чьей неуемной энергии можно было подзаряжать батарейки!

Гарри едва переставлял ноги, плетясь за Малфоем в медпункт, а сам думал о том, как ему повезло с друзьями. Он умел ценить добро — слишком редко его видел.

— Как думаешь, Абраксас, почему Больничное Крыло так далеко? — риторически спросил он. — Школа совсем не заботится о своих студентах.

Малфой остановился.

— Как ты меня назвал? — напряженно спросил он.

— Драко, конечно, — ответил удивленный Гарри. — Ты чего?

Друг смерил его внимательным взглядом, побарабанил пальцами по бедру, а затем тяжело вздохнул.

— Ничего с тобой не понимаю, — досадливо сказал Малфой и продолжил путь, но брать Гарри за руку не стал и даже пропустил его вперед. Гарри вдруг понял: чтобы он находился в поле зрения. — Ты весь какой-то нетипичный, Поттер, одна сплошная колдомедицинская загадка. То заклинания от тебя отскакивают, то эти твои мигрени неясного генеза… Ну вот откуда ты знаешь имя моего деда? Я тебе вроде не говорил, а за чтением родословных ты замечен не был.

— Я его и не знаю, — поспешно открестился Гарри.

— Да-да, у меня просто случилась слуховая галлюцинация, — фыркнул Драко. — Мордред, Гарри, что же с тобой все так сложно-то!

Внезапно он замедлил шаг, и Гарри остановился тоже и повернулся к нему.

— Голова еще болит? — подозрительно спросил Драко. Гарри прислушался к себе и вдруг с удивлением понял, что нет, не болит — но приятель почему-то не обрадовался.

— Приступы начинаются непонятно от чего и утихают сами по себе. И зелья обезболивающие на твои «мигрени» почти не действуют, — задумчиво сказал он, меряя Гарри нечитаемым взглядом. — Я не знаю, что это, и колдомедицинский справочник не знает тоже. На классическую одержимость не похоже, но в том-то и беда, что толком не похоже ни на что!

Они помолчали, глядя друг на друга. За окном срывалась в полет редкая капель, и Гарри вдруг заметил, как тихо вокруг — ни шороха, ни скрипа. Восхитительное ощущение.

— Может, это все-таки просто мигрени, — с примирительной улыбкой предположил он, и Драко, поколебавшись, криво улыбнулся в ответ.

— Просто мигрени и просто прирожденные боевые качества, продемонстрированные на той дурацкой дуэли, — вздохнул он, отводя взгляд. — Все-то у тебя просто. Хотелось бы верить, да что-то не выходит... Ладно, тревогу бить пока не стану, но серьезно предупреждаю: еще один приступ такой силы — и я пишу отцу, пускай забирает тебя в Мунго с фанфарами как председатель Попечительского совета. Дракклы с ней, с репутацией, зато жив останешься. Не могу больше смотреть, как ты мучаешься.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Пример глобуса: https://static.insales-cdn.com/r/yZpE2KUOToE/rs:fit:1000:1000:1/plain/images/products/1/1218/437896386/1026525728.jpg

Отныне Драко не спускал с него глаз, но к радости Гарри, головные боли наконец поутихли, стали реже, а потом и вовсе сошли на нет. Малфой кривился, смотрел с подозрением, зарывался в справочники и периодически пробовал на нем разученные диагностические заклинания, но в итоге был вынужден признать, что Гарри действительно стало лучше.

— Ремиссия, — буркнул приятель, убирая палочку и сдувая с глаз длинную челку, и продолжил деловым тоном: — Но я не я буду, если эта твоя штука не хроническая. Так что ремиссия — это не полное выздоровление, ты меня понял? Никаких чрезмерных усилий, никаких физических и умственных нагрузок. Есть продолжаешь на кухне, а спать — под действием «заглушки». Профилактика — залог здоровья, так в справочнике написано. Вопросы есть?

— Никак нет, доктор Малфой, — бодро отрапортовал Гарри, вытягиваясь в струнку и салютуя другу. Он не мог сдержать улыбки — настолько рад был опять вернуться в чувство. — Разрешите выполнять предписания!

— Вольно, пациент, — устало махнул рукой Малфой. Они сидели в библиотеке — самом тихом месте во всем замке, — за столом, заваленным свитками с домашкой. Панси отошла поставить на место дочитанную книгу о волшебных языках и подобрать новую, и Драко воспользовался ее отсутствием, чтобы провести медосмотр. — Но от Мунго не отвертишься, ясно? Первый понедельник каникул — и ты уже на кушетке у доброго доктора Сметвика, а с ним не забалуешь, не то что со мной.

— Ты у него лечился? — заинтересовался Гарри и сладко, до хруста, потянулся — стояло чудесное воскресное утро, на улице расцветала ранняя весна, и ему как никогда хотелось жить и наслаждаться жизнью.

— Ежегодные осмотры, — дернул плечом Драко. Помолчал, будто взвешивая слова, и медленно продолжил: — Я недоношенным родился, так что Сметвику пришлось надо мной попрыгать в первые годы жизни. Потом они с мамой договорились, что раз в год она будет приводить меня в Мунго, чтобы смотреть в динамике.

Гарри встревожился и подобрался, а Малфой поспешно добавил:

— Да ничего такого, просто профилактика — та самая, без которой тебе теперь никуда. Мерлин, Поттер, как ты вообще дожил без меня до своих лет? Ничего, теперь у тебя есть личный колдомедик, присмотрю уж за тобой.

— А тебе нравится лечить людей, — прищуриваясь, проницательно заметил Гарри. — Пример Сметвика оказался заразителен?

Драко усмехнулся краешком губ.

— То, что мне нравится, и то, что я буду делать после выпуска, плохо соотносится между собой. Даже если бы я хотел надеть лимонную⁽¹⁾ мантию… как ты себе представляешь наследника Малфоя, ковыряющегося в кишках пациента?

— А что, прямо-таки все доктора ковыряются? — усомнился Гарри и принялся машинально левитировать перо над столом — ему нравилось следить за плавными поворотами и грациозными воздушными петлями. — И Сметвик тоже?

— Ну Сметвик, допустим, нет, — согласился Драко. — По крайней мере, не сейчас. Но чтобы стать таким, как он, нужно сначала разобраться с вещами попроще, пройти ординатуру…

— Покопаться в кишках… — вставил Гарри, и Драко в шутку кинул в него скомканный листок из черновика. Гарри тут же потерял контроль, и перо плавно опустилось на стол между ними.

— Топчешься сапогами по моей хрустальной мечте, солдафон, — ухмыльнулся Малфой. — Сам-то небось спишь и видишь себя в аврорате? Вообще-то, если бы не октябрьская трагедия, быть тебе точно таким же неприкаянным наследником, как я. Может, еще и будешь.

— Аврорат вроде почетная штука, — заметил Гарри, — но ты не в первый раз отзываешься о нем нелестно. Неужто Малфоям и там не пристало трудиться?

Драко только красноречиво вскинул одну бровь. Выглядело это внушительно, и Гарри приумолк, но вскоре заговорил опять — тема выдалась уж больно интересной.

— Так кем ты вообще будешь работать? Министром Магии?

— Я не буду работать, — буднично ответил Драко, занявшийся переписыванием эссе набело, — он даже голову не поднял от пергамента. — Я буду заменять отца в Визенгамоте на рутинных заседаниях, на которых не требуется голосовать, помогать ему в бизнесе и потихоньку перенимать дела рода. А еще обязательно женюсь. Это, видишь ли, моя первоочередная задача — обеспечить семью наследником.

В его голосе прозвучали непривычные горькие нотки.

— Ты не хочешь всем этим заниматься? — осторожно спросил Гарри. Драко нехотя поднял на него глаза, и в них стояло странное выражение.

— У меня есть долг, — ровным голосом ответил он, но тут же сбился на человеческий тон: — Мордред, Поттер, не трави мне душу! Воспитай тебя нормальные маги, ты бы думал точно так же, как я.

Гарри только плечами пожал — он уже смирился с тем, что «нормальное волшебное воспитание» обошло его стороной. Иногда было жаль, но он, по крайней мере, мог выбирать, чем ему заняться в жизни.

— А Панси? — внезапно пришло ему в голову. — Ты знаешь, кем хочет стать она?

Драко укоризненно покачал головой и постучал себе по лбу согнутым пальцем.

— Она — единственный ребенок Патрокла Паркинсона, наследница, — пояснил друг. — Если Паркинсон не женится вторично и не заведет сына, именно она возглавит семью после него. Так что ей тоже не судьба гонять преступников по подворотням или поправлять подушки пациентам. Разве что Панси решит пойти по министерской линии, но и там есть нюансы. А вообще, я зря нагнетаю: чисто теоретически, если глава разрешит, наследник может заняться чем-то приличным — так, для души. Но когда настанет срок, о карьере придется забыть.

— А если отец Панси все-таки женится? — уточнил Гарри, и Драко усмехнулся.

— Тогда, если у него будет сын, Панси потеряет статус наследницы и выйдет замуж, уйдет в другой род. Дочери Священных Двадцати Восьми семей наперечет, так что за такую завидную невесту будет тот еще Тремудрый турнир. Правда, — он задумался и рассеянно постучал себя пальцем по щеке, — Панси придется скрывать знание некоторых редких языков. Далеко не все семьи нормально это воспримут.

Гарри внимательно слушал, и в его груди нарастало странное чувство — негодование, замешанное на сочувствии и ощущении какой-то острой… несправедливости?

— А вдруг Панси не захочет замуж? Или захочет, но позже? Например, решит по миру покататься или стать известным ученым, или…

— Покрутить хвосты драконам, — елейным тоном добавил Драко, но сразу же посерьезнел. — Гарри, сразу говорю: не вздумай забивать ей голову своими маггловскими идеями, ее семья этого не простит. У Панси есть свои задачи, потому что в этом мире ничто не дается просто так. Она вольна отправиться в путешествие — Мерлина ради, почему бы и нет? — но только держась в рамках приличий. В сопровождении дуэньи и останавливаясь в респектабельных отелях, а не прыгая по джунглям с мачете наголо. Панси — будущая леди, хоть в своем праве, хоть через супруга. Ей многое дано от рождения, но за это многое она должна платить. Кстати, замуж наша подруга выйдет за того, в кого ткнет пальцем глава рода. И я тоже женюсь на той, на кого укажет отец.

Они помолчали. Наконец Драко вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Ну давай уже, герой, приступай к спасению принцессы. Я же вижу, как тебе не терпится изобличить наши замшелые устои, пыхтишь, как паровой котел, — не ровен час взорвешься.

Гарри стиснул кулаки и заговорил горячо и страстно:

— Иногда я начинаю думать, что Уизли правы. По крайней мере, они могут сами выбирать, чем заниматься и на ком жениться!

— И посмотри, к чему это привело, — философски заметил Драко, скрещивая руки на груди. — Живут в хибаре, гордо именуемой «Норой», и не могут позволить себе ни единого домовика. Их дети вынуждены работать на самых опасных местах, куда нормальные маги не пойдут, — была бы охота ежедневно рисковать жизнью. Разрушитель проклятий и драконовод! Гарри, они — первые кандидаты на инвалидность или раннюю смерть. Рончик тебе напоет, что это прекрасные профессии для настоящих мужчин, но мы-то знаем, что громкие заявления Шестого надо делить на два, а то и на три.

— Я не знал, что это так опасно, — пробормотал Гарри. Его запал немного поутих и до поры до времени свился в груди горячим хлыстом.

— Это очень опасно, — повторил Драко, качаясь туда-сюда на ножках стула. — Поэтому гоблины столько и платят — это надбавка за реальный риск, а не за красивые глазки душки Уильяма. Разрушители редко доживают до сорока, разве что мастера экстра-класса. А драконье пламя, чтоб ты знал, не сбивается, не тушится обычными средствами и оставляет несводимые шрамы на всю жизнь. Среднему Уизли суждено стать калекой почище Грозного Глаза Грюма.

— Но Рон так уверен, что это почетные и интересные места!

— А что еще он скажет? — удивился Драко. — Мол, так и так, старшие братья не смогли устроиться на нормальные должности, поэтому сделали ставку на быстрые деньги и теперь могут вернуться домой в спичечном коробке? Да ну, Рон не способен принять суровую реальность. А может, и не знает ничего — я так понял, его семейка не больно-то просвещает младшенького.

Он хмыкнул и покачал головой.

— Хорошо, что ты все-таки с ним не сдружился — боюсь себе представить, что бы ты к выпуску думал о волшебном мире. Небось верил бы в сказки барда Бидля.

Они помолчали. Гарри смотрел за спину Малфою, в окно, за которым голубело весеннее небо, и размышлял о природе справедливости. Много поколений назад предок Уизли предал собственного брата — и всю семью подвергли остракизму, а их потомки вынуждены рисковать ради достойной оплаты. Справедливо ли это?

Предки Панси и Драко, так жестоко наказавшие Уизли, продолжили жить, как раньше, но жизнь эта прописана на годы, на поколения вперед, она опутывает их, будто паутина. Справедливо ли то, что теперь его друзьям приходится следовать придуманным за них правилам?

— Какие-то вы тихие, — заметила неслышно подошедшая Панси. Она осторожно положила книги на стол и присмотрелась к приятелям. — Гарри, опять приступ?

Он помотал головой и старательно улыбнулся, но подруга только скептически прищурилась.

— Ладно, мальчишеские секреты, я поняла, — кивнула темноволосой головой. Гарри опять улыбнулся, на этот раз искренне и с благодарностью: почему-то не хотелось посвящать ее в детали разговора. Драко тоже молчал — видно, чувствовал то же самое.

— Я рада, что приступы временно прекратились, — тем временем сказала Панси, садясь на стул, и открыла учебник по Трансфигурации. — Не уверена, что стоит продолжать наши тренировки по лингвистике — лучше уже летом, после осмотра в Мунго.

— Почему это? — возмутился Гарри — ему не терпелось научиться управлять своим своевольным даром. К тому же, он с удивлением понял, что ему просто по-человечески не хватало общения на парселтанге с Панси — змеиный язык будто еще больше их объединял. — Мои мигрени не имеют к этому никакого отношения!

Панси кинула на Драко быстрый взгляд из-под длинных ресниц, и заметивший намек Малфой вздохнул и важно кивнул.

— Панси права, лучше не рисковать. В прошлый раз твои мигрени начались после дуэли — но сама-то дуэль случилась сразу же после интенсивных… ммм… языковых тренировок. В общем, властью, данной мне прочитанным справочником по колдомедицине, я временно запрещаю пациенту любые нагрузки.

— Ты же не настоящий колдомедик, — не удержался от шпильки Гарри, и Драко в долгу не остался:

— Вот и жди, пока тебе даст разрешение настоящий колдомедик в Мунго. Летом, Гарри, все летом.

* * *

Квиринус Квиррелл умирал.

Он долго не хотел в это верить, но когда запах гниющей плоти стал совсем уж невыносимым, а пальцы, судорожно сжимавшие палочку, начали дрожать, словно ветви осины на ветру, он понял, что это конец. Было обидно — никому не хочется умирать в неполные двадцать шесть, да еще когда за окном наконец начинает таять снег, небо приобретает особый холодный голубовато-серый оттенок, а воздух одуряюще пахнет весной.

Квиринус сидел в сумраке своих покоев с зашторенными окнами, пил мелкими глотками горькое укрепляющее зелье и рассматривал свою коллекцию засушенных цветов⁽²⁾ в тусклом свете лампы. Вот и все, что останется от него, от его недолгой жизни, — несколько десятков хрупких стебельков. Он живо вспомнил, как над ним смеялись в школе из-за странных увлечений, — даже на родном факультете, хотя казалось бы, эксцентричные когтевранцы должны были его понять. Однако не поняли.

Квиринус осторожно поднял двумя пальцами и поднес к глазам свой любимый экземпляр — засушенный эдельвейс. Он собрал его сам, своими уже начавшими трястись руками, на той горе в Альпах, куда отправился сразу после Черного леса. Эдельвейс был похож на белоснежную путеводную звезду, и для Квиринуса он был символом надежды. Тогда, стоя на вершине мира, он еще верил в то, что проклятье будет снято, что он найдет выход, но теперь стало ясно — ошибся.

Квиринус сломал хрупкий стебель и растер его между пальцев в пыль. Со злостью сжал кулаки.

Во всем виноваты однокурсники. Если бы они не смеялись над ним, если бы не дразнили с такой отчаянной силой, он никогда не начал бы интересоваться Темными искусствами, желая защититься и показать им всем⁽³⁾. Он не попал бы в поле зрения Дамблдора, тот не предложил бы ему заманчивый пост профессора ЗОТИ, и Квиринус никогда не решился бы поехать в свое Большое путешествие, чтобы набраться практического опыта. Он продолжил бы преподавать маггловедение (предмет непыльный), сушил бы цветы в свое удовольствие, трепетно ухаживал бы за безразличной гордячкой-Авророй и был бы вполне счастлив.

Доживет ли он до первых подснежников в этом году?

Квиринус прикрыл глаза, но желанное спокойствие не наступило — на этой стадии у него дергались даже веки. Дети смеялись ему вслед, тыкали пальцами, зачаровывали снежки, чтобы те больно били по обтянутому тюрбаном затылку⁽⁴⁾, и для Квиринуса это всеобщее презрение было горше яда, горше даже осознания скорой смерти. Однако он держался из последних сил — цель была совсем близко.

Все у него пошло невпопад. Даже имя — и то было неудачное, совсем ему не подходившее. Квиринус, «копьеносный»⁽⁵⁾, — таким было одно из имен бога войны у задиристых римлян, но родители, видно, подшутили над своим тихим застенчивым сыном, нарекая его так. Да еще и Квиррелл⁽⁶⁾ — ассоциации с пугливой белкой, с нервной дрожью. Однокурсники обожали подмечать это несоответствие грозного, мужественного имени и несуразной фамилии. То-то они порадовались бы, увидев его сейчас, — заикающегося, в нелепом тюрбане, напичканном чесноком, с трясущимися руками. «Кви-кви-квиррелл» во всей красе.

Ах, как он хотел себя проявить! Как мечтал всем им показать, что над ним никому не стоило смеяться! Когда Дамблдор наконец разглядел таланты своего молодого преподавателя маггловедения в невербальной магии и в защите от темных искусств, Квиринус понял: вот он, шанс. Он станет самым молодым преподавателем ЗОТИ за последний век, а потом, через несколько лет, станет учить уже детей своих заносчивых бывших однокурсников. Сопляки окажутся в его полной власти, и Квиринус сумеет внушить им должное уважение, то самое уважение, которого он так и не добился от их родителей.

Но ему трагически не хватало опыта — Квиринус был книжным червем, теоретиком. Для маггловедения большего и не требовалось, но ЗОТИ была предметом престижным и многовекторным, а ему так хотелось блистать в этой роли. Да к тому же, Снейп, узнав о назначении, принялся его безжалостно подначивать — вот уж в чьем профессионализме никак нельзя было усомниться…

И тогда Квиринус решил отправиться в путешествие: древние места силы, мастер-классы у известных мастеров, столкновения с опасными темными тварями в местах их естественного обитания… Он даже тешил себя иллюзиями, что сумеет раскрыть какие-нибудь древние тайны, причаститься секретов великих магов прошлого…

Дамблдор отпустил его беспрекословно — он относился к Квиринусу с неподдельной симпатией еще со времен учебы. Иногда Квиринус воображал себе, что напоминает директору его самого в молодости. Сравнение было лестным: возможно, когда-то и многоуважаемый профессор Квиррелл будет сидеть во главе преподавательского стола, увенчанный всевозможными наградами и заслугами, и на него с благоговением будут смотреть сотни глаз из Большого зала…

Он отплыл из Дувра осенью 1990-го, попутный ветер дул ему в спину, и сама природа, казалось, поддерживала его честолюбивые устремления: начищенной монетой сияло солнце, голубело небо, золотились кроны деревьев. Скромных сбережений и отцовского наследства не хватило бы на кругосветное путешествие, но на европейский Гранд-тур⁽⁷⁾ — с лихвой. Однако так уж вышло, что за первые несколько месяцев своего года странствий он не продвинулся дальше Кале⁽⁸⁾ — а все потому, что встретил Ее.

Она была гибкой, как тростник, прекраснее самой красивой английской розы. Губы — нежнее лепестков пиона, глаза — синее васильков. Он столкнулся с ней в узких переулках магического квартала Кале, когда как раз закончил сбывать привезенный из Англии товар — яйца акромантулов, добытые перед отъездом из Хогвартса в Запретном лесу. Отец Квиринуса промышлял контрабандой редких ингредиентов и научил своему теневому ремеслу сына⁽⁹⁾, передав перед смертью все свои контакты на черном рынке, хоть Квиррелл-младший и мечтал о совсем другой карьере, полной славы и почета.

Она смотрела на него своими синими-пресиними глазами, а он крутил в руках мешочек с монетами и пытался подобрать слова, чтобы выразить свое восхищение. Но прекрасная незнакомка оказалась добра — она сама начала разговор, одарила своим вниманием застенчивого англичанина. Их беседа текла все свободнее и свободнее, их огибали спешащие мимо люди — будто река огибала утес, — и Квиринусу казалось, что время остановилось. Отошли в прошлое школьные обиды и жажда признания, стали несущественными жгущие душу амбиции. Все померкло перед светом этих глаз.

Даже имя у нее было цветочное — Ортанс, гортензия… Квиринус был ошеломлен и очарован, он прочно обосновался в ее маленькой уютной квартирке, выходящей окнами на собор Нотр-Дам, и это ошеломление и очарование продлилось ровно до того момента семь месяцев спустя, когда проснувшись однажды утром, он увидел на соседней подушке страшилище с зеленоватой кожей и многочисленными бородавками.

Страшилище проснулось, вскинулось и нежным, звонким голосом Ортанс принялось путано объяснять происходящее: оно, мол, происходит из линии потомственных ворожей⁽¹⁰⁾, но пытается жить по правилам волшебного мира — принимает зелья, чтобы подавить тягу к человеческой плоти⁽¹¹⁾, и маскирует заклинаниями свою необычную внешность. На этом Квиринус не сдержал истеричного хохота — внешность и впрямь была «необычной»! От одной мысли о том, что он столько месяцев жил с этим существом, любил его, спал с ним, Квиррелла скрутил жестокий приступ рвоты, и его стошнило прямо на пол. Ортанс плакала, глядя на него своими, словно в насмешку, синими-синими глазами, странно смотрящимися на уродливом лице.

Она беременна, выкрикнула Ортанс с отчаянием. Он ведь любит ее! Он клялся ей, говорил, что никогда не оставит, что душа намного важнее смазливого личика!

Квиринус опять рассмеялся, не находя слов. Ну разумеется, душа прекрасна — но не когда все лицо усеяно бородавками размером с ноготь большого пальца!

Он нервно потер лоб и принялся собираться. Ортанс продолжала рыдать, беспомощно кутаясь в сатиновые простыни. Напоследок Квиринус безразличным жестом кинул ей в лицо горсть монет — пускай разберется со своим ублюдком.

Вот тогда-то она его и прокляла.

Квиринус очнулся уже в больнице, где у его койки держали консилиум спешно собранные целители. Он немного понимал французский и, не открывая глаз, с ужасом слушал их взволнованные голоса: проклятие сильное, наложенное на одних инстинктах, да при том предсмертное — наложив его, Ортанс выкинулась из окна… Они никогда не видели ничего подобного и даже предсказать не могут, как завершится жизнь молодого мага, — но завершится она точно, и вскорости. Скорее всего, в муках.

Квиринуса выписали через месяц, так и не сумев ему помочь. Он отправился путешествовать дальше исключительно из бравады — ерунда эти ваши проклятия, уж его-то жизнь не может закончиться так глупо и быстро. Но уже в Черном лесу в Германии Квиринус почувствовал первые признаки недомогания — начали болеть суставы, а по мышцам то и дело пробегала судорога. На альпийские вершины он забрался уже из чистого упрямства — хотелось доказать самому себе, что ничто не может стать у него на пути, — но спустили его уже сердобольные местные жители на носилках.

Разумеется, ни о каком продолжении поездки не могло быть и речи: пришлось распрощаться с мечтами о барочных городах, живописных холмах и знаменитых виноградниках Тосканы. Турне по побережью Адриатического моря тоже пришлось отложить на неопределенный срок — а он так хотел понежиться на пляжах Хорватии и прогуляться по сумрачным лесам Албании!

В Англию Квиринус Квиррелл вернулся другим человеком — насквозь больным и сломанным, с единственной оставшейся целью: выжить. Любым способом.

Первым делом обратился в Мунго, но прославленные английские колдомедики тоже только развели руками: магия у ворожей странная, похожая на детские выбросы, и никто толком не понимает, как она работает. Главный целитель Шафик и сам Гиппократ Сметвик сочувственно качали головой и со значением переглядывались, и Квиринус с отчаянием понял: он не жилец. Сметвик считался светилом, больные ехали к нему на консультацию со всей Европы. Уж если он не в силах снять проклятие Ортанс, то никому не удастся совершить этот подвиг.

Квиринус уже собирался отказаться от должности профессора ЗОТИ — кого он обманывает, он даже палочку в руках с трудом удерживает! — но до его слуха донеслись шепотки о философском камне.

В его голове моментально прояснилось. Философский камень! Если таинственному минералу под силу обеспечить старику-Фламелю почти семь веков жизни, он наверняка сумеет побороть проклятие какой-то ворожеи! В глубине души Квиринус все еще немного сомневался: что за чушь этот план Фламеля, зачем прятать залог собственного бессмертия в школе? Однако надежда была такой сильной, такой яростной, что он закрыл глаза на все несостыковки. В конце концов, он и так умрет — но если камень и вправду существует и хранится где-то в Хогвартсе, он найдет его и спасется.

Разумеется, Дамблдор, да и весь преподавательский состав, заметил изменения в Квиринусе — трудно не заметить, когда коллега внезапно начинает носить огромный тюрбан, утыканный дольками чеснока, будто рождественский гусь. Не ускользнули от их внимания ни его заикание, ни тремор рук… Перед первым учебным днем директор вызвал Квиринуса на ковер, но он в буквальном смысле встал перед Дамблдором на колени и упросил не увольнять его с волчьим билетом, дать ему отучить только один год. Альбус покряхтел, подумал, но в итоге пошел навстречу — все-таки Квиринус действительно ему нравился. К тому же, Квиррелл сделал ставку на то, что директор посчитает себя частично виноватым в том, что с ним произошло, — ведь если бы он не предложил ему пост, ничего бы не случилось.

Дурацкий тюрбан надежно прятал гниющую кожу головы, а чеснок маскировал еще более ужасный запах. Вкупе с заиканием и манерностью новый гардероб Квиринуса создал удивительно удобное амплуа болезненного припадочного дурачка, и это было ему только на руку — сложно всерьез подозревать кого-то, кого жалеешь и презираешь.

Первые пару месяцев он только присматривался, собирал информацию, и к концу октября стало ясно — вокруг камня ведется какая-то странная игра. Квиринус все-таки оставался когтевранцем и мог сложить два и два: некто, как бы не сам Дамблдор, использует камень как наживку или приз, вот только для кого? Все эти слухи о Запретном коридоре, несуразное постановочное ограбление ячейки в Гринготтсе… Создавалось впечатление, что все эти реверансы затеяны ради мальчишки-героя. Но зачем Поттеру камень?

Впрочем, Квиринусу было не до попыток разгадать загадочные планы директора — его время утекало, надо было действовать решительно. Он знал язык троллей⁽¹²⁾, его учил отец, чтобы было проще доставать редкие ингредиенты, — некоторые тролли поумнее торговали с ушлыми магами, благодаря своей огромной силе легко доставая им опасных существ и их производные. Тролль в зверинце оказался как раз из таких, сговорчивых, и согласился уважить просьбу отпустившего его Квирррелла — ворваться в замок и крушить все подряд (да и немудрено — хаос был этим тварям по душе).

Под шумок Квиррелл проверил Запретный коридор и чуть не взвыл от отчаяния — люк, под которым, видимо, и находился камень, охранял огромный цербер. Квиринус отлично разбирался в опасных существах, и конкретно этот зверь был класса XXXX, классом выше были только драконы. Пройти мимо него с боем было бы крайне сложно, подвиг под силу разве что Гераклу. С другой стороны, именно наличие цербера повторно вселило в Квиринуса надежду — никто не стал бы ставить такого жуткого охранника на пустой люк. Что бы там ни хранилось, даже если не философский камень, оно явно было очень ценным.

Поразмышляв, Квиррелл замаскировался получше и однажды вечером подкараулил Хагрида в пабе. Великан обрадовался яйцу норвежского горбатого дракона, полученному Квиринусом через одного знакомого в Лютном, да и мешочек с монетами лишним не оказался. Оказалось, у цербера есть неожиданная слабость — музыка. Квиринусу бы насторожиться, но он опять отмахнулся от сомнений — умственные способности Хагрида всегда оставляли желать лучшего: то испортить бдительного пса-охранника, приучив его засыпать под незамысловатые мелодии, то вырастить огнедышащего дракона в деревянном доме.

Квиринус еще пару раз наведывался в Запретный коридор, чтобы проверить, сказал ли лесничий правду. Чаще он пытался туда не соваться — и так в последний раз его заметила МакГонагалл, пришлось приложить коллегу конфундусом. От нервов он перестарался, и не отошедшая от заклинания декан Гриффиндора чуть не устроила скандал с привлечением Попечительского совета, отправив в Запретный лес первокурсников. Квиринусу пришлось затаиться, но на излете февраля стало понятно — дольше тянуть нельзя. Он начал харкать кровью, а все тело ныло, будто кто-то гигантский медленно прокручивал его через мясорубку.

Однако когда Квиррелл появился в Запретном коридоре накануне, двери в заветную комнатку на месте не оказалось.

Несколько минут он просто стоял, тупо глядя перед собой, а потом слепо зашарил по сплошной стене руками, заскреб по ней, пытаясь найти хотя бы щелочку… Но двери как будто никогда и не было, и Квиринус сполз на пол и заплакал — горько и тихо. Все бесполезно. Рыдания перешли в смех, и он зашелся в очередном приступе кровавого кашля, а потом с трудом встал и, покачиваясь, как глубокий старик, побрел к себе — медленно умирать…

* * *

Авторский комментарий

Обсудив главу со своей командой, считаю нужным дать авторский комментарий, расставляющий все точки над i.

С самого начала у меня вызывала очень много вопросов линия Квиррелла в каноне: как мог директор не заметить его состояния? Почему дух Лорда оказался аж в Албании? Как мог Квиррелл там случайно на него натолкнуться? Почему он не убил Поттера, как только стал вместилищем Лорда и оказался обратно в школе?

Если следовать канонной истории и смотреть на вещи скептически, выходит весьма неприглядная картина: Дамблдор знал, что Лорд находится в Квиррелле, и осознанно ловил его на живца — мальчика-сироту одиннадцати лет. При этом в операции были замешаны все деканы и сам Квиррелл — они помогали строить тот самый лабиринт с препятствиями…

Для меня это слишком. Мои герои — не ангелы, но и до таких глубин цинизма не опускаются. К тому же, я не хочу, чтобы мой Гарри стал убийцей еще до подросткового возраста — в реальной жизни это была бы огромная моральная травма.

Поэтому, как вы могли сделать вывод, прочитав отрывки от лица Дамблдора и эту главу, Квиррелл в моей работе так и не добрался до Албании (впрочем, это было бы бесполезно — так как духа Лорда в Албании нет). Состояние Квиринуса — результат проклятия, и философский камень он ищет для себя самого, чтобы исцелиться. Однако никакого камня в школе нет — это, как напрямую говорит Альбус в главе 17, «сентиментальная сказочка», чтобы заинтересовать Гарри лабиринтом. Необходимость в лабиринте отпала, когда Драко разбил Зеркало, — больше нельзя узнать через Зеркало тайные думы Поттера, а значит, нет нужды продолжать фарс, Альбус будет искать «другие пути».

Добавлю, что история Квиринуса в моей работе строится на основе следующей цитаты Хагрида из канона:

«Да. Бедный парень. А ведь талантливый такой, да! Он пока науки по книгам изучал, в полном порядке был, а потом взял… э-э… отпуск, чтоб кой-какой опыт получить… Говорят, он в Черном лесу вампиров встретил, и еще там одна… э-э… история у него произошла с ведьмой… с тех пор он все, другим совсем стал. Учеников боится, предмета своего боится…».

Интересно, что мое видение Квиррелла достаточно канонное, все ссылки выше взяты с https://harrypotter.fandom.com

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

В оригинале ведьма, на которую ссылается Хагрид, называется hag. Я перевела ее как “ворожея”, чтобы отличать от обычных волшебниц. Вот информация об этих существах: https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%92%D0%B5%D0%B4%D1%8C%D0%BC%D0%B0

1) В оригинале лаймовую, но в фаноне устоялся вариант «лимонная», и мне он нравится больше.

Вернуться к тексту

2) Quirrell clearly had some interest and skill in Herbology and with magical and mundane plants, going as far as having a liking for pressing wild flowers in his free time.

Вернуться к тексту

3) As a boy, Quirinus was gifted but also delicate, teased for his timidity and nerves during his school life. Feeling inadequate and wishing to prove himself, he developed an (initially theoretical) interest in the Dark Arts. The feelings of insignificance and worthlessness that this bullying fostered embittered the boy, forging a latent desire to make the world sit up and notice him.

Вернуться к тексту

4) «На Рождество Фред и Джордж Уизли получили штрафные очки за то, что заколдовали снежки летать за профессором Квирреллом и бить его по затылку.»

Вернуться к тексту

5) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B2%D0%B8%D1%80%D0%B8%D0%BD

Вернуться к тексту

6) «Квиррелл» созвучно с англ. «squirrel», что означает «белка» — маленькое милое и беззащитное существо, а так же с «quiver» — «дрожать мелкой дрожью», что свойственно ему во время волнения.

Вернуться к тексту

7) https://harrypotter.fandom.com/wiki/Grand_Tour

Вернуться к тексту

8) Порт во Франции, куда прибывают корабли и паромы из Дувра, фактически, самая первая возможная остановка.

Вернуться к тексту

9) «He was also able to acquire a Norwegian Ridgeback dragon egg to give to Hagrid, implying he was sufficiently familiar with both the illegal trafficking of magical beasts and the local black market scene to know how to acquire Non-Tradeable Material without discovery. Furthermore, he would have been very knowledgeable in understanding and handling dark creatures…»

Вернуться к тексту

10) В оригинале — hag, «ведьма». «Уродливое существо, внешне напоминает старую волшебницу с большими бородавками, обладает злобным нравом и любит поедать детей. Распознать ведьму можно по зеленоватому оттенку кожи и обилию бородавок. Однако часто они применяют всевозможные зелья и заклинания, чтобы представать перед обществом в прекрасном образе, а не в образе уродливых существ.»

Вернуться к тексту

11) «The wizard Professor Regulus Moonshine successfully developed a potion to suppress the human flesh-eating appetites of hags»

Вернуться к тексту

12) «Также Квиррелл способен контролировать троллей и управлять их сознанием и желаниями. Возможно, он делает это с помощью неизвестного заклинания. Хотя сам он говорит об этом как о даре. Не исключено, что Квиррелл в совершенстве владел языком троллей.»

Вернуться к тексту

Они пришли за ним ночью.

Небо за оградой осветилось вспышками заклятий, которыми они пытались взломать защиту, и вскочивший с кровати Люциус отстраненно подумал: ну чем не Морсмордре? Чем же, о чем так принципиально отличается это расцвеченное небо от мертвенной зелени Черной метки?

— Мне придется открыть, — отходя от окна, сказал он намеренно спокойным тоном и притянул к себе подошедшую Нарциссу — застывшую, с остановившимся взглядом, — а затем нежно поцеловал ее в лоб, в линию роста шелковистых светлых волос. — Я должен показать, что готов к кооперации.

Она медленно кивнула, будто не до конца понимая, что он говорит, но затем тихо выдохнула и расправила плечи. Драко на ее руках завозился и прижался к материнской груди еще теснее. Обычно шебутной и непоседливый, на этот раз он молчал и сосредоточенно глядел на дверь спальни — будто и впрямь что-то понимал. С самого рождения они с Нарциссой упорно укладывали сына рядом, в собственной спальне, на расстоянии вытянутой руки, нарушая тем самым строгие вековые традиции благородной семьи. Няня-домовушка неодобрительно качала головой, но Люциусу было плевать — и, как видно, их подход полностью себя оправдал.

— Что делать мне? — спросила Нарси, поднимая на него глаза. В тонкой шелковой ночной рубашке до колен жена выглядела такой хрупкой, такой невинной, что у Люция перехватило дыхание. Он не мог оставить ее одну. Он должен был оставить ее одну. — Я могу отправиться к родителям.

Люций покачал головой, отошел к туалетному столику и принялся одеваться. Пальцы путались в пуговицах рубашки, а за окнами слышались грохот и чьи-то пронзительные крики. Не взломают, с неуместной гордостью подумал он и пропустил пуговицу.

— К ним наверняка тоже нагрянули после выходки твоей сестрицы, — на последнем слове Люциус почувствовал, как сами собой сжались кулаки. Он и раньше недолюбливал Беллу, но сейчас ненавидел ее до дрожи, так, как еще никого не ненавидел. Сиди она смирно… — Паркинсоны! Пережди у них. Патрокла наверняка заберут, но остается Поликсена, и ей нельзя ничего вменить. Если в доме будет хоть один урожденный Паркинсон, защита устоит.

Нарцисса кивнула и, усадив Драко на кровать, метнулась к шкафу — собирать вещи. Надевая жилет, Люциус покачал головой: надо было предусмотреть это и подготовиться… Да что уж там.

В дверь робко постучали, и Люциус открыл. На пороге мялся, выкручивая себе уши, мажордом Телли. Увидев наполовину одетого Люциуса и спешно пакующую саквояж Нарциссу, он замер и упал на колени, уткнулся взглядом в пол.

— Хозяин… их слишком много, и они пробились сквозь первый слой защиты. Разрешите нам сражаться!

Люциус покачал головой. Затем, спохватившись, сказал вслух:

— Я запрещаю. Это люди из Министерства, а мы — законопослушные граждане. Никакого сопротивления, ослушников ждет выдача одежды и несмываемый позор. Все ясно?

— Да, хозяин, — с сожалением прошелестел мажордом, встал и, не поднимая головы, попятился прочь по коридору. Люциус только вздохнул, провожая его взглядом: жаль, ну как же жаль, что прежние рыцарственные времена прошли, и теперь порядочные маги не могут как следует защитить даже собственный дом! Магия домовиков была крайне своеобразной, но как последней линии обороны мэнора им не было равных: уронить на голову нападающему хрустальную люстру или обрушить тяжелый шкаф, облить кипящим маслом, а потом мгновенно исчезнуть! А уж как они искусны в партизанской борьбе…

Люциус покачал головой и вернулся обратно в спальню. Нарцисса была уже готова — она переоделась в простое теплое платье цвета электрик и накинула серый шерстяной плащ. В руках жена держала саквояж с пространственными чарами, а к материнскому подолу, выглядывая одним глазом из-за юбки, прижимался Драко.

— Я готова, — подтвердила она. — Что с сейфом? А портреты? Мерлин, Люций, все наследство Малфоев, целые века труда!

Он усмехнулся ноткам страдания в ее голосе и повелительно щелкнул пальцами. Рядом возник один из эльфов — кажется, Марси.

— Все ценное убрать за пределы мэнора, в фамильный тайник, — скомандовал Люциус. — Но не переусердствуйте! Оставьте мебель, созданную позже восемнадцатого века, — ее не жалко. Ах да, и портреты скройте: предки не разбираются в нынешних реалиях, еще начнут возмущаться. Будет обидно, если в ответ их уничтожат.

— Будет сделано, хозяин, — эльф склонился в поклоне, щелкнул пальцами и исчез.

— Идем к запасному камину, — Люциус подхватил на руки молчаливого, испуганного сына, аккуратно взял жену под локоть и повел свою семью к спасению. Над домом наверняка повесили антиаппарационный барьер и перекрыли основной камин, но они с Патроклом давно провели между мэнорами отдельную незарегистрированную линию. Золото открывает многие двери.

Уже в гостиной он остановился, спустил с рук Драко и еще раз привлек Нарциссу к себе — не удержался.

— Боюсь за тебя, — просто сказала жена, и ее голос звучал глухо и надтреснуто, а дыхание щекотало подбородок. — Почему ты не можешь пойти со мной?

— Если начнем прятаться, это уже навсегда, — объяснил Люциус. — Придется или баррикадироваться в мэноре, или вовсе покинуть страну. Им нечего мне вменить — ну есть сомнительной красоты татуировка, что теперь? Империо все спишет. Я — законопослушный человек и готов сотрудничать с представителями правопорядка, мне нечего скрывать. Начни я темнить — распишусь в собственной вине. Нарси… я не хочу, чтобы Драко рос беглецом от закона. Он заслуживает нормальной жизни.

— Почему ты должен отдуваться один? Что-то твой отец не спешит в Англию, — гневно процедила Нарцисса и подняла голову, а ее синие глаза опасно сузились. — Почему Абраксаса нет рядом, когда он так нужен?!

Люциус равнодушно пожал плечами — он уже привык к тому, что после смерти матери отец полностью устранился от дел семьи и носа не казал домой. Сначала было тяжело, но потом он начал понимать замысел отца: Люций или выплывет, или…

— Все-таки речь о моем отце, Нарси, — мягко сказал он вслух и с нежностью погладил ее по голове. — Я не хочу, чтобы он пострадал только потому, что взяли меня. Прошу, когда окажешься под защитой Паркинсонов, напиши ему и предупреди, чтобы не показывался в мэноре.

Нарцисса упрямо вздернула изящный подбородок, но потом все же кивнула. Затем чуть привстала на цыпочки и поцеловала его в лоб.

— Вернись живым, Люци. Мы будем тебя ждать. Только вернись.

Она отстранилась — без тепла ее тела сразу стало холодно и одиноко, — неосознанным жестом поправила платье, взяла за ручку Драко и, кинув в камин порох и назвав пункт назначения, исчезла в зеленом пламени.

Люциус постоял еще с минуту, отрешенно глядя в огонь, потом прошагал по пустой, с непривычно голыми стенами, анфиладе в курительную комнату, сел в кресло эпохи Регентства, налил себе коньяка и закурил сигару. Какое-то время он сидел, давая эльфам фору и думая о том, вернется ли он когда-нибудь домой.

Он не был готов. Никто не был готов.

Падение Лорда произошло, как… Мерлин, он даже не мог подобрать нужного слова. Как мог гениальный ученый и великий маг погибнуть так глупо? Мысли начинали разбегаться при одной попытке осмыслить произошедшее. Кто сумел покончить с ним? Несмотря на все свои странности, Лорд был… Люциус глубоко затянулся сигарой и покачал головой. Sic transit gloria mundi⁽¹⁾, пришло на ум, всплыло из глубин памяти. Ушли в смертную тень полумифические Мерлин, Мордред и Моргана, растворились в тумане веков братья Певереллы, исчезли с лица земли Основатели, а теперь за ними последовал и последний потомок одного из них. Зато беспамятные магглокровки и трусливые приспособленцы остались и плодятся на зависть всем.

Что им слава и честь? Бесконечная вереница поколений, уходящая вглубь веков? Долг и жертвенность?

Люциус пригубил коньяк и, качнув пальцем, невербально завел патефон. Полилась ностальгическая, нежная музыка. «Träumerei» Шумана — лучше и не подобрать.

Он сидел и вспоминал волшебные рождественские балы своего детства: фонтаны с шампанским и пуншем, оживленные игрушечные солдатики, марширующие во дворе, лебеди из марципана в полный рост, плывущие по искусственному пруду из белого вина… огромная пушистая ель до потолка, украшенная старинными игрушками из муранского стекла… Люциус заволновался при мысли о елочных украшениях — додумаются ли эльфы спрятать их тоже? Было бы жаль, украшай они плюгавенькие ели в домах ретивых министерских. Усмехнулся, удивляясь сам себе: совсем скоро его поволокут в Азкабан, а он переживает за стекляшки — как есть нюхлер.

Перед внутренним взором Люция вышагивали гордые кавалеры в смокингах и дамы в роскошных разноцветных платьях — лиловых, кроваво-красных, ослепительно-желтых… Пары кружились по золоченому бальному залу в бессмертном венском вальсе. Сверху, с балкончика для оркестра, куда он любил забираться ребенком, казалось, что внизу распускаются диковинные цветы: пушистые астры и пионы, хризантемы и нарциссы… Пары движутся, разноцветный узор меняется, как в калейдоскопе, а он не может оторвать взгляд от захватывающей дух красоты.

Умеют ли магглокровки танцевать венский вальс?

Люциус с сильным нажатием затушил сигару и, подумав, мстительно вылил остатки коньяка из бутылки в кадку с лимонным деревом — не хватало еще тратить запасы на эту ораву, перебьются.

Рядом возник мажордом:

— Все готово, хозяин.

Люций с благодарностью кивнул и легким шагом направился к двери. У порога приостановился, повторил про себя порядок действий: руки за головой, никаких резких движений, открыв ограду — встать на колени. Встать на колени, Мерлин всеблагой…

Он вышел на улицу, постоял на мраморном крыльце, покачиваясь на носках и вдыхая полной грудью осенний воздух, пахнущий листьями, влагой и дымом. Люциус любил этот запах.

Он ленивым жестом заложил руки за голову, не отдавая себе отчета в том, как нелепо и вызывающе выглядит в этой позе — будто уставший хозяин мира — и зашагал к ограде.

Его ждали. Сам Руфус Скримджер стоял перед дверью, вбирая в себя картину до мельчайших деталей и хищно втягивая воздух, будто огромный гончий пес. За его спиной копошилась безликая свора министерских и авроров.

— Я готов сотрудничать, — миролюбиво сказал Люциус, останавливаясь за шаг до двери. — Я — жертва, попрошу внести это в протокол. Империус — он пал буквально накануне.

— Волдеморт мертв уже несколько дней, — процедил Руфус с кривой усмешкой и сплюнул на землю, позер. — Заклятие падает со смертью наложившего, Люци. Ты плохо учился в школе.

— О, но меня заколдовал вовсе не он, — улыбнулся Люций, позволив заиграть ямочке на правой щеке. И мстительно добавил: — Это была моя свояченица, Беллатрикс Лестрейндж. Внесите в протокол и это тоже.

Старый знакомец Руфус понятливо ухмыльнулся и кивнул. Люциус вспомнил, как в один из вечеров Скримджер уверенно вел в вальсе Цереру Гринграсс и смотрел на нее — неотрывно, пристально, откровенно. «Где ныне всадник, где конь боевой, где звонкого рога пенье?»⁽²⁾, вспомнилось Малфою, и его накрыла волна ностальгии по безвозвратно утерянному прекрасному миру.

— «Поросенок, поросенок, впусти меня»⁽³⁾! — сладко пропел Руфус, но его глаза были как острия копий. — Открой калитку, Люци. Нам не терпится насладиться гостеприимством Малфой-мэнора.

— С превеликим удовольствием, — в тон ему отозвался Люциус. — Но давай ты сначала поклянешься, что не искалечишь меня и не убьешь на месте. Давай, Руфус, одна маленькая клятва — от тебя не убудет. Ты ведь знаешь, что без моего сотрудничества мэнор может держать оборону еще очень долго, а у вас наверняка график, цейтнот.

Скримджер скрежетнул зубами и кинул на Люция быстрый оценивающий взгляд.

— Хитрый ты сукин сын, Малфой, — наконец сказал он. — Мордред с тобой, золотой мальчик. Клянусь магией, что ни я, ни кто-либо из моих подчиненных не причинит тебе непоправимого вреда.

— Так хочется попинать меня по почкам? — сочувственно предположил Люциус, и Руфус с улыбкой развел руками.

— Ну надо же моим людям сбросить пар. Мы долгонько прыгали под оградой, Люци, и теперь чувствуем себя дураками. Надо было кооперироваться раньше.

Люций пожал плечами и, кинув последний взгляд на дом, распахнул дверь. Почти сразу же ему в солнечное сплетение прилетел кулак, и он согнулся от боли.

«И волк как дунул, как плюнул — сразу снес весь дом и проглотил поросенка»⁽⁴⁾.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1. "Плач Рохиррим", на который ссылается Люциус, можно посмотреть здесь: https://www.youtube.com/watch?v=xVEYcTyj1Do (оригинал)

https://youtu.be/O2NnRwUa24A (перевод)

Я допускаю, что Люций мог быть знаком с работами Толкиена, книга "Две башни" была опубликована примерно в год его рождения или немного раньше. К тому же, мне нравится гипотеза, что Толкиен был как-то связан с магическим миром (сквиб? брат магглорожденного?).

2. Роскошный цвет электрик — https://images.prom.ua/3622234617_w640_h640_plate-tsvet-elektrik.jpg

3. «Träumerei» Шумана можно послушать тут: https://www.youtube.com/watch?v=xrITiqmGr8A

4. Пример шара из муранского стекла: https://murano-club.biz/pictures/589682123.jpg

5. Коллажи:

https://ibb.co/PjKbpzD (Руфус)

https://ibb.co/JcD3Nyb (Люций)

https://ibb.co/2gpMYrC (Нарси)

1) «Так проходит мирская слава»

Вернуться к тексту

2) Где ныне всадник, где конь боевой, где звонкого рога пенье? Где шлем и копьё, меча остриё, волос золотых плетенье? Где твёрдость руки, сжимающей сталь, где алых огней свеченье? И где по весне над тучной землёй высоких хлебов цветенье? Исчезли, ушли, как ветер с равнин уходит, устав скитаться, На Запад, на Запад уходят дни, чтоб там навсегда остаться. Кто властен сдержать бесконечный дым, летящий над пепелищами? И годы, спешащие за моря — удержим ли их? Отыщем ли?

Вернуться к тексту

3) Отсылка к реплике волка в сказке о волке и трех поросятах (http://detskie-skazki.com/anglijskie-skazki/skazka-pro-treh-porosyat.html)

Вернуться к тексту

4) Отсылка к сказке про волка и трех поросят (http://detskie-skazki.com/anglijskie-skazki/skazka-pro-treh-porosyat.html)

Вернуться к тексту

Старина Слагги совсем не изменился за прошедшие годы — он по-прежнему был упитан и свеж, как майская роза, благоухал дорогим одеколоном, одевался у хороших портных и в целом был крайне доволен жизнью. Северус только подивился про себя: из всех знакомых ему людей именно Слагхорн был абсолютно и полностью в ладу с самим собой. Он не корчил из себя неведомо кого и принимал себя «со всеми бородавками», как завещал Кромвель⁽¹⁾… да что там принимал — он себя обожал с головы до пят.

Вообще-то Северус завидовал такой откровенной любви к себе — ему самому до нее было как до луны.

Он улыбнулся как можно естественнее и пригубил чай. Огляделся по сторонам — в этом изысканном доме с многочисленными вычурными креслицами, пуфиками, антикварными чашечками и столовым серебром с монограммами он казался лишним, будто огромный черный ворон, случайно залетевший в напичканное «сокровищами» сорочье гнездо. Захотелось срочно поправить свой строгий сюртук, но Северус усилием воли сдержался и отпил еще чаю.

— Отличный сорт, — вежливо сказал он, указывая глазами на заварочный чайник из мейсенского фарфора. Слагхорн незамедлительно просиял и погладил себя по выпуклому животу, туго обтянутому зеленым жилетом из отменного сукна с золотым шитьем.

— Мне привезли этот чай из Голландской Ост-Индии, с самой Суматры, — промурлыкал он и сладко прижмурился. — Подарок моего ученика, он теперь консул. Ах да, это же теперь Индонезия, я и запамятовал...

Северус согласно покивал, хотя про себя скептически скривился: у Слагхорна была превосходная память, и он ничего не забывал — ни имен, ни лиц, ни пикантных подробностей из сколь угодно далекого прошлого. Просто ему нравилось периодически невзначай вспоминать молодость, когда Британия правила морями⁽²⁾, а мир делили между собой великие империи.

— А ты, Северус, все деканствуешь? — поинтересовался Гораций и, охая, потянулся за засахаренным ананасом. Положил дольку в рот и даже глаза прикрыл от удовольствия. Прожевав, добавил: — Никогда не понимал, зачем тебе Хогвартс — ты ведь не собираешь коллекцию выдающихся учеников, как я, а помимо этого там совершенно нечего делать.

Снейп безразлично пожал плечами — он уже и сам не знал. Еще недавно он думал, что это его долг, его епитимья, расплата за предательство любимой женщины, а также — что этого требует поспешно данная клятва… Теперь, с появлением в его жизни урагана «Поликсена», все встало с ног на голову.

— Я всегда прочил тебе великое будущее, — тем временем назидательно воздел палец вверх Слагхорн. — Такой талант, такой потенциал…

Он сокрушенно покачал головой и взял в руки изящную фарфоровую чашечку, смотревшуюся в его пухлых ладонях на удивление уместно. Снейп помнил, как ловко эти короткие сосископодобные пальцы толкли, нарезали и отмеряли самые капризные ингредиенты.

— Дорогой мой, тебе стоит подумать о том, чтобы войти в гильдию зельеваров — еще ведь не поздно, ты совсем еще молод… сколько тебе, тридцать? Для мастера это не возраст.

Северус уже не слушал — он замер, пораженный внезапной мыслью. Слагхорн прочил ему великое будущее? Ему — забитому оборванному мальчишке без связей и перспектив, голодранцу Северусу Снейпу? Он помнил их отношения в школе совсем иначе: холодную небрежность Горация в оценке его безукоризненно приготовленных зелий, насмешки над смелыми экспериментами, комплименты, расточаемые другим, менее способным, ученикам, а также унизительную уборку кабинета в обмен на использование лаборатории во внеурочное время... И никакого членства в Клубе Слизней, разумеется.

— Вы… гм… — Северус замялся, пытаясь подобрать слова так, чтобы не выдать себя, — по укоренившейся привычке он не доверял бывшему учителю. — Вы были обо мне высокого мнения?

Слагхорн замер, не донеся чашку чая до рта, и удивленно воззрился на Северуса своими живыми голубыми глазами в сеточке смешливых морщин.

— Ах, опять твои шуточки, — наконец усмехнулся он, перегнулся через столик и дружески потрепал Северуса по руке. Снейп неверяще проследил взглядом за этим жестом, и ему захотелось ущипнуть себя. Мерлин, сколько еще сюрпризов его ждет? И когда это все наконец закончится? — Твое чувство юмора всегда ставило меня в тупик, но затем, спустя время, я понимал, в чем соль шутки, и думал: это произведение ума поистине неординарного. Ты что же, не помнишь нашу совместную работу над вариациями антиликантропного?

Слагхорн уставился в потолок с лепниной, вспоминая ушедшие дни.

— Ах какая это была смелая работа! Мог бы быть настоящий прорыв, но начались эти… волнения… и мы решили не продолжать эту линию исследований. Однако наша статья получилась на славу!

— Какая статья?

— Северус, ты слишком молод, чтобы испытывать проблемы с памятью, — отечески пожурил его Гораций, но тут же переключился на более приятную тему: — Ну конечно же в «Вестнике зельеварения»⁽³⁾ за январь семьдесят шестого. Мы получили столько корреспонденции! Даже пришлось просить твоих подружек помочь нам разобрать все письма и дать на них ответы.

Он хихикнул, а Северус подобрался — наступал удачный момент.

— Вы о Поликсене и Каролине? — спросил небрежно.

— О них, о них самых, — закивал Гораций, умильно улыбаясь. — Ах какие девочки! Красавицы и умницы, из прекрасных, прекрасных семей. Просто блистали, хотя, конечно, ты их всегда затмевал, но есть люди талантливые, а есть гениальные, и между ними большая разница. Вот, например, Леонардо да Винчи…

— Мы были не разлей вода, — рискнул предположить Северус, ненавязчиво возвращая Слагхорна в нужное ему русло. — С самого третьего курса. Вместе сидели на уроках…

— Так и было, — подтвердил Гораций и аккуратно взял с блюдца засахаренную клюковку. Почмокал губами, справляясь с кислым привкусом. — Хороша!.. Так вот, вы втроем всегда сидели рядом, с того самого момента, когда Каролина перевелась в Хогвартс. Она была чудесным ребенком, хоть и с трагичной судьбой. Так рано потерять родителей…

— Она жила с опекуном, — наобум предположил Северус, и Гораций закивал.

— Да-да, со своим дядей. Очень талантливая девочка, но такая тихая, я даже сомневался вначале, будет ли ей комфортно в моем клубе, но все-таки решил ее пригласить — как-никак, правнучка знаменитой прорицательницы Даниэлы Стивенсон!

— Прорицательницы? — не смог скрыть своего удивления Северус.

— Именно, — сказал Слагхорн. — Даниэла была очень известна в начале века, и к ней многие обращались. Конечно, не все желали ехать за консультацией в Америку — все-таки у многих чистокровных семей осталось предубеждение против бывших колоний, — но оно того стоило. Ее предсказания всегда сбывались, хотя их форма бывала запутанной, двусмысленной. Но прорицания — наука не точная, и все здравомыслящие люди это понимали.

— Вы тоже к ней ездили? — спросил Северус, неожиданно заинтересовавшись, но Гораций покачал головой:

— Такие долгие путешествия всегда были для меня утомительны. Возможно, когда она еще жила в Бостоне, я и мог бы обратиться к Даниэле, но тогда я был слишком юн и не понимал важности науки о будущем. А когда начал ценить возможность получить предсказание, она уже уехала в Луизиану, на болота, и почти перестала принимать посетителей. Да и я бы туда ни за что не поехал — мне вреден тяжелый воздух.

Он пожевал губами и добавил в чай еще молока из узорчатого серебряного молочника.

— Я так надеялся, что Каролина унаследовала талант своей прабабки, — доверительно понизив голос, поделился он. — Первая девочка в роду после Даниэлы — а ведь часто прорицание проявляется именно у женщин. Однако малышка совсем не показывала склонности к предвидению, она даже на курс соответствующий не записалась — видимо, чтобы не бередить себе душу сравнениями с гениальной родственницей.

Гораций отпил еще чаю и промокнул губы салфеткой. Каждое его движение было выверенным и изящным — Северус всегда завидовал его непринужденному лоску. Тем временем Слагхорн мечтательно продолжил:

— А было бы так прекрасно, изреки она пророчество во время очередного собрания клуба! Ты ведь знаешь, что хотя прорицатели видят многое о будущем, за свою жизнь они обычно изрекают только одно великое пророчество. У Кассандры Троянской это было предсказание о взятии родного города, у одной из кумских сивилл — перечень будущих римских цезарей⁽⁴⁾…

— А у прабабки Каролины?

Слагхорн поскучнел и покрутил в руках ложечку.

— Ее пророчество было произнесено, но осталось скрытым — видимо, оно было об одном из ее клиентов, и тому повезло быть единственным, кто его услышал. Такое пророчество всегда гласит о чем-то очень важном, способном повлиять на судьбы мира. Серьезное оружие в руках недобросовестных людей.

Они помолчали, и Северус решил перейти к своей главной задаче.

— Боюсь, после школы наши пути разошлись, и связь прервалась, а мне очень хотелось бы возобновить контакт с Каролиной, — бархатным голосом сказал он и просительно заглянул в глаза бывшему учителю, но тот внезапно смутился и отвел взгляд. Подумал немного, прочистил горло и наконец повернулся к Снейпу.

— Северус, дорогой, неужели ты не знаешь? Боюсь, что вашу дружбу уже не вернуть. Мне ужасно жаль, что так вышло, я думал, тебе известно… Каролина Стивенсон умерла пять лет назад.

Это было как удар в живот. Северус не ожидал той волны тупой, животной боли, которая при этом известии поднялась откуда-то из глубины, будто тело горевало о том, чего не помнил, не осознавал до конца мозг. Он впился в подлокотники кресла, пытаясь совладать с собой.

— Как? — прокаркал пересохшим горлом. — Как это произошло?

— Так жаль бедную девочку, — сокрушенно покачал ухоженной седой головой Слагхорн. — Совсем молоденькая. Никто толком не знает причины, Северус, даже я, хотя мы с ее мужем были одного круга⁽⁵⁾, уж мне-то он мог бы и довериться. Но Патрокл, хоть и состоял в моем клубе, всегда был очень себе на уме. Сказал, болезнь, но что же это за болезнь такая, что унесла сильную волшебницу так рано? Я думаю, это какое-то фамильное проклятие — о таком и впрямь не распространяются, что есть, то есть…

— Патрокл? — осторожно уточнил Северус. — Патрокл Паркинсон?

— Да-да, он самый, — отсутствующе сказал Гораций — он едва следил за разговором, погруженный в горестные размышления. Северус скептически подумал, что Слагхорна больше тревожит отсутствие доверия со стороны бывшего ученика, чем судьба Каролины, но тут же устыдился собственного цинизма. Этот, незнакомый ему Гораций был не так уж плох.

За этой мыслью пришла другая: Каролина Стивенсон оказалась матерью Панси Паркинсон, той самой матерью, которая умерла и не могла явиться на вызов декана Слизерина. Той самой матерью, которая оставила дочке старый учебник Северуса, — а он-то думал, что тот достался Панси от тети! И ведь Поликсена что-то такое упоминала, но Северус не обратил на это внимания...

А еще Каролина была женой Патрокла Паркинсона — как это вышло? Паркинсон был из Священных Двадцати Восьми, а они обычно не снисходили до других семей с родословной попроще. Впрочем, ради правнучки знаменитой прорицательницы Паркинсоны могли и сделать исключение…

В его голове роился миллион вопросов, но любой из них неизбежно выдал бы его потерю памяти, а потому Северус помедлил и одним глотком допил остатки чая.

— Я был очень рад увидеться с вами, Гораций, — сказал он, легонько прихлопнув ладонями по подлокотникам, — знак того, что собирался уходить. Слагхорн вздрогнул, вырываясь из своих дум, и встал из кресла, протянул встающему гостю руку.

— Я всегда буду счастлив видеть тебя, Северус, — тепло сказал он, накрывая их рукопожатие второй пухлой ладонью. — Мне казалось, я чем-то обидел тебя — с некоторых пор ты совсем перестал мне писать. Впрочем, я все понимаю: война, будь она неладна, сколько судеб она погубила…

Северус молча кивнул, но что-то внутри дрогнуло — будто растаял острый осколок льда, застрявший где-то в сердце.

— Всенепременно, учитель, — сказал он и осторожным жестом потрепал Слагхорна по плечу. — Всенепременно.

* * *

Он шел на уроки с тяжелым сердцем — плохо подготовился, так как почему-то не сумел найти среди книг учебник по Защите, и теперь профессор Вилкост наверняка спустит с него три шкуры. Он уже повернул на лестницу, ведущую наверх, в кабинет профессора на седьмом этаже, когда кто-то потряс его за плечо.

— Гарри! Гарри, ты куда идешь?

Он остановился и задумался, глядя на незнакомую девочку. Гарри?.. Да, Гарри. Гарри Поттер — так его зовут.

— Привет, Гермиона, — сказал, слегка улыбнувшись. — Я на Защиту.

— Защита же не там, — удивилась девочка и тряхнула головой, а ее густые каштановые волосы пушистым облаком покрыли плечи. Она решительно взяла его под руку и повела совсем в другую сторону, с энтузиазмом тарахтя: — Волнуешься перед экзаменами? Я прекрасно тебя понимаю! Я уже два раза перечитала все учебники, но до сих пор путаю страницы 18 и 19 в учебнике по Трансфигурации...

— Поттер, для помолвки как-то рановато, — послышался еще один голос, манерно тянущий гласные, и из темной ниши картинно выступил Драко. — Ходить с девушкой под ручку без соответствующего предложения — моветон. Пощади репутацию невинной девы, отцепись от Грейнджер и идем в класс — скоро прозвучит колокол.

— Гарри — не твоя собственность, — раздраженно процедила Гермиона и вцепилась в руку крепче. Гарри вздрогнул и окончательно пришел в себя.

— Спасибо, что проводила, Гермиона, — сказал он и осторожно отцепил от себя ее тонкие пальцы. Девочка смотрела обиженно и недоуменно. — Драко прав, мне пора. Удачи в подготовке к экзаменам!

Он сделал два шага вперед, и Драко тут же пристроился с левого фланга. Они пошли дальше вместе, оставив Гермиону злиться в одиночестве, но друг почему-то молчал.

— Я не делал ей никакого предложения, — подумав, уточнил Гарри. — Она сама взяла меня под руку.

— Оно и понятно, — досадливо отмахнулся Малфой и проницательно спросил: — Опять какие-то странности? Ты выглядел точь-в-точь как после дуэли, только на звезды не пялился. Признавайся давай.

Гарри помотал головой. Он не желал признаваться. В чем? В том, что вчера потратил весь вечер в поисках загадочного учебника, которого у него не могло быть? Или в том, что спешил на урок к несуществующему профессору? Его странностей становилось слишком много, и он начал откровенно бояться ими делиться. Если Драко и Панси решат, что от него слишком много хлопот, если они от него отвернутся… а они могут, особенно Драко, — Гарри не забыл, как тот напрягся, когда они заговорили на парселтанге, и как насторожился, когда Гарри назвал его другим именем… У Драко были превосходные защитные рефлексы и отличное чутье на опасность, а Гарри не был уверен, где в его случае заканчиваются просто странности и начинается настоящая жуть.

И что еще за профессор Вилкост?

Они наконец дошли до кабинета Защиты, и Гарри проскользнул за Малфоем внутрь, дошел до мест рядом с Панси. Обычно они садились на среднем ряду амфитеатра — самом удобном ряду, чтобы уйти, если будет нужно. Панси улыбнулась приятелям, но тут же насторожилась, и Гарри вздохнул: у нее тоже была прекрасная интуиция. Неужели всех чистокровных так тяжело обмануть? Мимоходом подумалось, что, дружи он с Роном и Гермионой, как это задумывал директор, те ни за что не заметили бы таких незначительных перемен в его настроении и секундного замешательства.

— Со мной все в порядке, — буркнул он, садясь последним. Драко, севший между ними с Панси, выразительно скривился и покачал головой.

— Панс, может, ну ее, эту конспирацию? — тихо спросил приятель. — Наш герой что-то темнит, и у меня возникают смутные сомнения. Мне кажется, до лета не дотянем.

Панси тяжело вздохнула.

— Не хочется задействовать твоего отца, — сказала она. — Мне нравится знать, что мы можем на него положиться, но использование его влияния ограниченно. Есть другой вариант, я над ним несколько дней думала. Заглушка, Драко.

Малфой понятливо крутнул кольцо-артефакт на пальце, и она продолжила:

— Можем попросить помощи у Снейпа, он вроде человек понимающий. Пускай он отведет Гарри в Мунго. Изобразим несчастный случай на уроке Зельеварения, мол, счет идет на минуты, так что нет времени обращаться в Больничное крыло. Это снимет вопрос о том, почему Гарри не обратился к собственному декану — я не доверяю МакГонагалл.

Драко кивнул и приосанился — ему было лестно, когда кто-то делал комплименты его крестному, и Гарри с болью вспомнил, что у него вообще-то тоже есть крестный. Он внимательно изучил досье, которое собрала на своего непутевого кузена леди Малфой, но так ни к чему и не пришел — разве что к тому, что Сириус Блэк был крутым парнем и ему очень шли банданы. Кем тот был — предателем или жертвой? Гарри уже ни в чем не был уверен...

— Отличная идея, — сказал он вслух, и друзья посмотрели на него немного удивленно — видимо, не ожидали, что Гарри так легко согласится. — Что? Мне не нравится мысль о том, что я плохо себя контролирую, так что я обеими руками за. Когда там у нас следующий урок Зельеварения?

— Не так быстро, — охладила его пыл Панси и задумчиво постучала себя пальцем по щеке. — Сначала Драко должен переговорить с крестным тет-а-тет и объяснить ему ситуацию, а тот должен придумать реалистичный план. Это должно быть какое-то зелье, которое, если нарушить рецепт, может быть очень опасным. Драко, мы точно его не подставим? Все-таки чрезвычайное происшествие на уроке…

— Крестный выкрутится, — с гордостью сказал Драко. — Папа говорит, Северус изворотливее даже него самого.

Панси преувеличенно уважительно покивала, но тут же прыснула, а за ней засмеялся и Гарри. Драко сперва обиженно насупился, но потом тоже весело хмыкнул.

— Начинаю думать, что переход на Гриффиндор был нам на руку, — отсмеявшись, деловито сказала Панси. — От «грифов» никто не ожидает хитроумных комбинаций.

— У нас клуб тайных слизеринцев⁽⁶⁾, — фыркнул Гарри, и Панси улыбнулась.

— Отличное название. Ладно, вон уже Квиррелл шаркает, давайте хотя бы притворимся, что слушаем лекцию.

* * *

«Кто я?»

Черноволосый мальчик одиноко смотрит наружу через окно пустынного коридора, затянутое пеленой холодного весеннего дождя, и рисует пальцем по запотевшему стеклу. Снаружи темно, почти отбой, и черты лица в отражении расплываются.

Герой? Жертва? Сын Поттеров? Похищенный наследник Лорда? Гарри Поттер… или все-таки кто-то другой?

Что означают его странные головные боли и загадочная потеря контроля над собой? Что это — память о прошлой жизни? Одержимость? И помогут ли ему в Мунго?

Мальчик ловит взгляд своих глаз в отражении — зеленые, по-прежнему зеленые, но в последнее время ему кажется, что должны быть черными, как угли.

Он позволяет рукам по-другому причесать волосы и грустно улыбается: будто сошел со страниц модного журнала пятидесятых.

Мальчик прислоняется горячим лбом к холодному стеклу и закрывает глаза — какого цвета? Зеленые? Или все-таки черные?..

«Кто я?»

Хрупкая девочка с каре откладывает в сторону пухлый фолиант о волшебных языках и плотнее задвигает тяжелый бордовый полог на кровати. Кто она сама и кем были ее предки? Откуда взялся ее странный, почти уникальный дар?

Она по-прежнему Паркинсон? Или все-таки Гонт? Кто произвел ее на свет — те, кого она считала родителями до школы? Или все-таки кто-то другой?

Что если сам Темный Лорд?

Она ложится на подушки, закрывает глаза и считает до десяти, потом до ста, а еще позже — до тысячи. Сегодня ей опять не уснуть.

«Кто я?»

Молодой мужчина сидит в кресле в своих покоях, крутит в руках стакан с виски и невидяще смотрит в огонь. На коленях лежит статья его авторства в «Вестнике зельеварения» за январь семьдесят шестого, а на столе рядом — архивная колдография с рождественского собрания «Клуба слизней» за тот же год. На колдофото он умело носит хороший костюм и улыбается уверенно и немного свысока — так, как ему казалось, он научился улыбаться гораздо позже. Оказалось, и это тоже было ложью.

Каким он был до того судьбоносного обливиэйта? Был ли счастлив? Что именно украл у него неизвестный враг?

Сегодня он узнал, что навсегда потерял подругу детства, а вместе с ней — возможность вспомнить и примириться, начать все заново. Он пропустил ее болезнь, смерть и похороны. Не сумел даже проститься по-человечески. Он боится продолжать узнавать то, что забыл, — но еще больше боится так никогда и не узнать.

Каким он стал бы, если бы не то заклинание, разделившее жизнь, память и личность на до и после? Каких высот достиг бы? И сколько еще сюрпризов, выбивающих дыхание из груди, ждет его в будущем?

Мужчина пьет до дна и наливает еще. Призраки забытого прошлого танцуют по стенам изломанными тенями, но он не узнает их лиц.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Жилет, похожий на жилет Слагхорна: https://ae04.alicdn.com/kf/Hdc99481edd3341c099041c0734d49b026/Hi-Tie.jpg

Пример мейсенского фарфора:

https://encrypted-tbn0.gstatic.com/images?q=tbn:ANd9GcSNZpRd0Uzbfh_lLXm6KLQ3APCHIYzYOhoZxA&usqp=CAU

1) Знаменитое выражение Оливера Кромвеля, ставшее пословицей. "Остался его портрет, заказанный при жизни художнику сэру Питеру Лели. "Рисуй, как есть, — сурово приказал ему Кромвель, — и бородавки тоже"."

Вернуться к тексту

2) Ссылка на патриотическую песню 18-го века «Правь, Британия!», популярную в викторианскую эпоху

Вернуться к тексту

3) Роулинг написала о прессе в волшебном мире прискорбно мало, так что я взяла распространенный в фаноне вариант

Вернуться к тексту

4) Отсылка к предсказанию, данному императору Клавдию, в «Я, Клавдий»

Вернуться к тексту

5) Слагхорны входят в Священные Двадцать Восемь

Вернуться к тексту

6) Посвящается Hirohito_Meiji :)

Вернуться к тексту

Примечания:

Полюбоваться на портрет можно здесь: https://ibb.co/Lh03sWK

— Я тебя правильно понял? — уточнил Северус, потому что мозг отказывался верить в то, что только что услышали уши. — Вы хотите, чтобы я выкрал из Хогвартса Гарри Поттера?

Драко, сидевший в гостевом кресле его покоев, вскинулся было, но затем подумал и неохотно кивнул.

— Ну не совсем выкрал, скажешь тоже, — пробурчал он, внимательно глядя на Северуса своими большими и нарочито невинными серыми глазами, так похожими на глаза Люциуса. — Он ведь не против, а вполне себе за. А мы тебе в этом поможем!

Северус прикрыл глаза и посидел так немного, медленно и глубоко дыша и собираясь с мыслями. Эту дружную троицу c их воодушевленными порывами было жаль, но сама по себе идея никуда не годилась. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад, в самую его ледяную сердцевину⁽¹⁾.

— Давай-ка разберем все по полочкам, — предложил он крестнику, как обычно это делал во время их уроков в мэноре, и тот с радостью кивнул. Северус, как это часто бывало, почувствовал почти родительскую нежность к этому мальчику. Все эти годы беспросветного мрака именно Драко был его отдушиной, путеводной звездой, придававшей унылой жизни хоть немного смысла. Без собственной семьи, под грузом ненавистных обязательств Северус и не заметил, как намертво прикипел душой к чужому ребенку. Драко рос непоседливым, энергичным и очень обаятельным, он тянулся к крестному, как к родному отцу, и Северус очень быстро сдался перед его непосредственным напором. Драко нельзя было не любить.

— Гарри Поттера мучают головные боли, и поэтому вы хотите срочно показать его в Мунго — да не кому попало, а самому Гиппократу Сметвику. Пока верно?

Драко нахмурился — точь-в-точь как маленькая Паркинсон. Мысль о Панси потянула за собой другую, о ее матери, и Северус привычно набросил на эту часть сознания окклюментивный покров. Он подумает об этом позже.

— Это не просто головные боли, крестный, — неожиданно серьезно и веско сказал младший Малфой и даже в кресле выпрямился, а Снейп насторожился. — Мы подозреваем… одержимость.

Против воли Северус почувствовал, как его брови ползут вверх.

— Драко, — ласково сказал он, подаваясь вперед и ловя взгляд мальчика. — Одержимость — очень редкая вещь. Обычно она передается через зачарованный предмет, но таких вещей очень мало даже у нас, в магической Британии, а Поттер и вовсе до школы жил у магглов. Ни в Косом, ни в Хогвартсе ему ничего подбросить не смогли бы, он почти всегда под присмотром. К тому же, — скрепя сердце добавил он, — Поттер совсем не дурак и не стал бы наобум хватать чужое. Вы ошиблись, это просто мигрени.

Драко посмотрел на него исподлобья как на идиота и внезапно напомнил недоброй памяти Абраксаса. Как-то он нынче поживает?

— Крестный, — даже тон у мальчишки был дедов, и Северус невольно поразился мимолетному сходству: Драко видел Абраксаса от силы несколько раз в жизни, но если закрыть глаза и прислушаться, перед внутренним взором возникал именно старший Малфой — невозмутимый, великолепный и холодный, не человек, а античная статуя с вышколенными борзыми у ноги и охотничьим соколом на руке. Этим самым тоном он очень любил ставить на место полукровного приятеля своего наследника. — Я не колдомедик, поэтому могу ошибаться — в этом ты прав. Но я и не слепой тоже и точно вижу: моему другу становится все хуже и хуже, а я стою и смотрю на это дурак дураком. К Помфри обращаться бесполезно и даже чревато, а МакКошке мы не доверяем. Я надеялся, ты войдешь в наше положение, если не как единственный компетентный преподаватель, то хотя бы на правах моего названного родственника.

Северус усмехнулся про себя — как бы он ни ненавидел Блэков, в одном они были правы: кровь не обманешь. Типично малфоевские приемчики: здесь чуть-чуть надавить, там слегка обаять. Редкая картина: будущий лорд Малфой тренируется в фамильном искусстве. И работает ведь! А ведь мальчику всего одиннадцать лет — что же из него вырастет в будущем?

— Хорошо, — не сдержал улыбки он: наблюдать за старательно манипулирующим Драко было так же забавно, как за длиннолапым котенком, который учится когтить мышку. — Представим на секунду, что я пошел у вас на поводу, умыкнул Поттера прямо с собственного урока, оставив целый класс первокурсников одних в зельеварне, и доставил его прямиком в Мунго. Где я потребовал прием у Сметвика вне очереди, объясняя это желание — чем конкретно? Тем, что подозреваю у героя магического мира одержимость? Драко, меня самого упекут в Мунго как психически больного.

— Нууу… — задумался крестник. — Звучит не очень, согласен. Но ты же можешь просто перечислить симптомы, а они уже сами сложат два и два!

— Симптомы, о которых я узнал — как? — Северус склонил голову к плечу и поймал себя на несвойственном жесте — подсмотрел у Поликсены. Он сделал еще одно усилие над собой, прогоняя навязчивые мысли прочь. Не сейчас. — Если я проявлю такую осведомленность, у Дамблдора возникнут вопросы. С чего бы Поттер, с которым мы друг друга якобы терпеть не можем, стал со мной откровенничать?

Вообще, сын Джейми Поттера оказался куда лучше, чем Северус ожидал. Он был мало похож на своего безалаберного родителя — ни тебе проказ, ни святой уверенности в собственной исключительности, к тому же, он не задирал слабых и не кичился геройским статусом. Даже внешне Гарри не больно-то походил на отца, особенно если убрать нелепые круглые очки, — видимо, мальчишка пошел в бабку Дорею. Было в нем что-то эдакое, неуловимое, но однозначно блэковское — не то скулы, не то линия губ… Другой бы не заметил, но только не Северус — своего школьного врага из этой семейки он помнил так живо, будто это было только вчера.

С учетом всего Северус очень хотел ненавидеть этого ребенка и всячески пытался себя раззадорить, но действительно испытывать злобу по отношению к младшему Поттеру как-то не выходило.

Сначала его отвлекли от мальчишки загадки собственного прошлого, а когда он опять обратил пристальное внимание на сына Джеймса, то к своему удивлению понял, что мальчик ему, скорее, нравится, чем наоборот. Он из кожи вон лез на Зельеварении, умел держать рот на замке и в целом показывал неплохие результаты. Было в нем внутреннее достоинство, некий несгибаемый стержень, а Северус умел ценить это в людях.

Итак, герой магического мира не был похож на своего отца, но и от матери он унаследовал разве что цвет глаз — та же Грейнджер куда больше напоминала Лили Эванс характером. Следующая мысль была совсем уж странной — если внутренним содержанием Поттер кого и напоминал Северусу, так это его самого. Гарри так же весь леденел, когда злился, и взгляд у него в этот момент был хищный и опасный — ни дать ни взять волчонок, вздыбивший загривок перед прыжком. Было в нем что-то родное, что-то знакомое, что ясно сказало Северусу, рано повзрослевшему зверенышу из неблагополучной семьи: «свой, это свой».

— Скажи, что Поттер потерял сознание у тебя на глазах, — наконец с отчаянием предложил усердно размышлявший Драко. — Крестный, я очень тебя прошу, пожалуйста, помоги нам. Я не знаю как, но мы должны скорее показать Гарри Сметвику. Ну пожалуйста.

И Северус сдался — в голосе мальчишки прозвучали новые, неслыханные прежде нотки. Он и раньше в его присутствии упрашивал, даже умолял — купить новую коллекционную метлу, отвезти на частную экскурсию в драконий заповедник, дать покататься на норовистом отцовском коне… но никогда еще Драко не просил так искренне за другого человека.

— Гарри Поттер — весьма опасное знакомство, — на прощание сказал Северус, заранее зная, что крестник пропустит предупреждение мимо ушей. — Вокруг него постоянно происходят какие-то странности. Будь осторожен, слышишь?

Драко рассеянно кивнул и умчался по коридору, а Северус покачал головой и закрыл за ним дверь. Не послушает.

* * *

Поликсена стояла в темном коридоре, ведущем в неиспользуемое гостевое крыло мэнора, и пристально всматривалась в до боли знакомые отцовские черты. Приам Паркинсон на живом портрете смотрел на нее сверху вниз и кривил красиво очерченные губы.

Как же они с Патроклом на него похожи! Почти одно лицо, только у брата шире подбородок, а у нее самой — черты миловиднее, тоньше. Все Паркинсоны похожи между собой, одна только Пандора удалась в маменьку — может, потому и была так любима родителями? Даже второе имя сестре дали в обход фамильной традиции, не на «П», — по Кассиопее…

— Итак, — прочистил горло отец. — Моя дочь наконец решила меня навестить. Ты не слишком-то спешила.

Поликсена не ответила. Она продолжала жадно смотреть, впитывать глазами каждую деталь: проседь в густой бороде, роскошный костюм из зеленого бархата под старину и рукоять фамильного меча. Она помнила, как отец позировал для этого портрета, а она украдкой наблюдала через щелку в двери — в кои-то веки можно было просто быть рядом с ним и не бояться, что прогонит. Красивый он был мужчина, отстраненно подумала Поликсена. И холодный, как лед. Всегда был таким.

— Вы не существуете, — сказала она ровным голосом, потребовавшим некоторого усилия. — Вас больше нет. Вы просто жалкий слепок с личности погибшего.

— Тогда зачем ты пришла сюда? — проницательно усмехнулся отец… портрет отца. — И зачем все эти годы так старательно избегала одного вида «жалкого слепка»?

Поликсена пожала плечами и подошла ближе, осторожно тронула кончиками пальцев завитки дорогой золоченой рамы.

— Я скорбела, — невпопад сказала она и подняла на портрет глаза, ловя отцовский взгляд. — Вы погибли очень рано. Нам не хватало вашей мудрости, вашего опыта. Мы проиграли, отец.

Портрет фыркнул в пышные темные усы. Поликсена помнила этот звук — с самого детства он сопровождал все ее ошибки, все поражения. Оказалось, маленькая девочка где-то внутри до сих пор боялась этого пренебрежительного фырканья… а она и забыла.

— Я не удивлен, — высокомерно сказал Приам и выше поднял подбородок. — Тому не следовало ввязываться в гражданскую войну, да еще и корчить из себя великого сюзерена и гениального полководца. Гнилую кровь видно сразу — ну надо же было додуматься до такого святотатства: клеймить наследников, посылать в рейды, как простых солдат, и рисковать их жизнями... Все надеялся нас, отцов, этим шантажировать.

— Моей жизнью вы рискнули, — тихо заметила Поликсена.

— Родись ты мальчиком, никакой драмы не было бы, — Приам поморщился, крепче стиснул рукоять нарисованного меча и отчеканил: — Будущий глава не воюет! Это правило — залог существования семьи, продолжения всей нашей линии. В общей схватке может прилететь откуда угодно и от кого угодно, даже от своих, — и тогда роду конец. Я принял верное решение — рациональное решение! — отправил сражаться того из своих детей, кто хоть что-то в этом смыслил, кто смог бы выжить... И довольно об этом, я ни о чем не жалею.

Он помолчал и вдруг добавил тихо и горько:

— Посмотрел бы я на тебя, приди нужда выбирать между сыном-наследником и дочкой-бойцом.

— Мне не суждено быть на вашем месте, — тяжело сглотнув, промолвила Поликсена. — Вы отняли это у меня.

— Ну кто же знал, что все так выйдет? — равнодушно пожал плечами Приам.

Она не стала отвечать, только до боли стиснула кулаки, пытаясь взять себя в руки. Поликсена всегда раскисала в его присутствии — слишком надеялась, что вот-вот, еще немного, и отец поймет, услышит… заметит. Как отчаянно она пыталась заслужить его одобрение! Как лезла из кожи вон! Все ее решения, пока огромная мрачная тень отца довлела над их семьей, были продиктованы желанием хотя бы раз заслужить его искреннюю похвалу, хоть один прямой взгляд.

И к чему это ее привело?

Поликсена помолчала, собираясь с мыслями, а затем наконец перешла к тому, с чего вообще-то хотела начать разговор. Воистину, в этом мире было только два человека, способных так вывести ее на эмоции: отец и бывший лучший друг…

— В нашей родословной были змееусты?

Приам сощурил темно-зеленые глаза, медленно оглядел дочь с головы до ног, будто погруженный в раздумья.

— С чего вдруг такой интерес? И почему ты пришла за советом именно к мертвому? — язвительно поинтересовался он. — К «жалкому слепку»?

— Просто ответьте, — устало попросила Поликсена. — От этого зависят судьбы ваших потомков — того самого драгоценного рода, о благе которого вы так пеклись. У нас были предки-змееусты?

— Насколько мне известно, нет, — подумав, медленно сказал отец. — Паркинсоны и сами не были змееустами, и с Гонтами не пересекались.

— Вы уверены?

Приам пожал широкими плечами, и на его груди блеснул кровавой каплей массивный рубиновый кулон.

— Я не провидец, — сухо сказал он.

— Ясно, — разочарованно подытожила Поликсена и развернулась было уходить. — Счастливо оставаться.

— Постой!

Она обернулась через плечо.

— Может, все-таки перевесишь меня на более видное место? — слышать от него просьбу было непривычно. — В конце концов, я твой отец.

Поликсена медленно покачала головой и стремительным шагом покинула коридор.

* * *

Таинственная профессор Вилкост обнаружилась в подшивке газет за 1945-й год — именно тогда почтенная преподавательница Защиты от Темных Искусств ушла на покой после многих лет работы. Женщина на колдофото не выглядела хрупкой и болезненной, уставшей от жизни старушкой — она держала спину ровно и смотрела в объектив камеры прямо и уверенно, будто пронзая своей стальной волей пространство и время.

Гарри с интересом изучил статью, посвященную ей и ее насыщенной жизни. Судя по написанному, выходило, что профессора Вилкост очень интересовала археология — до Хогвартса, да и в летние каникулы тоже, она участвовала в раскопках древних гробниц, страхуя магглов-археологов и тайком изымая найденные волшебные артефакты в пользу Магической Британии: так она побывала в Долине царей вместе с Говардом Картером, а с Леонардом Вулли и самим Лоуренсом Аравийским — в Каркемише⁽²⁾… Неординарная была дама, ничего не скажешь.

И Гарри откуда-то ее знал.

Он потер лоб, пытаясь напрячь память и поскорее вспомнить хоть что-то, но обрывки слов и мыслей продолжать упорно ускользать, водили его за нос. Мог ли Гарри видеть ее колдофото в каком-нибудь учебнике? Или на тех же карточках от шоколадных лягушек? На живом портрете где-нибудь в коридоре?

Гарри вздохнул и осторожно перевернул хрупкую газетную страницу. Он действительно мог где-то видеть лицо давно умершей преподавательницы, но откуда тогда он знал, где в сороковых находился ее кабинет? Это точно не могло быть указано на вкладыше от лягушек.

Он дочитал статью до конца. Та посвящалась преемственности знаний между поколениями, восхваляла учителей и их нелегкий труд, а заканчивалась призывом ко всем заинтересованным в должности профессора ЗОТИ обратиться в Хогвартс и пройти собеседование. Неожиданно для себя Гарри расстроился.

В его голове роилось множество вопросов, и было бы глупо думать, что старая газета даст ответы. Главный же из них и вовсе звучал так нелепо, что он едва смел произнести его даже про себя, шепотом: есть ли у магов реинкарнация?

Вообще-то Гарри считал себя закоренелым практиком и материалистом и не верил во все те глупости, которыми зачитывались подруги тети Петунии: в духов, в инопланетян, в потусторонние силы и полтергейсты. Однако после зачисления в Хогвартс пришлось поступиться частью рациональных убеждений — многие вещи, у магглов описываемые исключительно в бульварной прессе, были неотъемлемым элементом жизни магов. За обедом учеников отвлекали самые настоящие привидения. На стенах висели живые портреты — и эти куски крашеного полотна разговаривали, отвечали на вопросы и задавали их сами, а также легко перемещались с места на место. В программе третьего курса значились Прорицания, а в Запретном лесу по слухам водились сказочные кентавры и единороги. Даже полтергейст, и тот имелся — мерзкий Пивз.

Почему бы тогда не существовать реинкарнации? Может ли он, Гарри Поттер, быть душой умершего мага, переселившейся в новое тело? И какого именно? Сорвиголовы Галатеи Вилкост? Или одного из ее учеников? Он склонялся ко второй версии, вот только профессор Вилкост учила детей на протяжении ни много ни мало пятидесяти лет — слишком большой срок, чтобы хоть как-то сузить поиск.

Вспомнилась обмолвка, вызвавшая подозрения Драко, — имя его деда. Подумав, Гарри прикинул, сколько лет могло быть старшему Малфою, и отправился изучать архивные списки учеников. Наконец нашел: Абраксас Радамант Малфой⁽³⁾, 1926-го года рождения, факультет Слизерин. Гарри невесело хмыкнул — да уж, такое имя он никогда в жизни не угадал бы, теперь понятно, отчего Драко так вскинулся. Если тогда он и вправду обратился к другу по имени его деда, то мог ли знать Абраксаса в прошлой жизни? Может, даже учиться с ним вместе?

Если к этому моменту Гарри хоть что-то понимал в чистокровных, особенно из Священных Двадцати Восьми, так это то, что вся их жизнь была тщательно расписана на годы вперед: с кем дружить, на ком жениться, что делать и где жить… Их с Драко и Панси дружба была счастливым, но редким исключением — следствием разгрома партии консерваторов в гражданской войне и изменения привычного миропорядка. Скорее всего, если в сороковых он-прошлый дружил с Абраксасом Малфоем, то сам был из его круга — чистокровным с родословной длиннее, чем у королевы Елизаветы. И слизеринцем, почти наверняка слизеринцем. Гарри пробежался глазами по списку софакультетников деда Драко и принялся старательно выписывать имена на листочек, причем не только курс Абраксаса, но и на один-два года старше и младше.

Иррациональным образом Гарри стало немного спокойнее — теперь, даже если по какой-то причине ему не помогут в Мунго или идея Драко с привлечением декана сорвется, у него есть неплохой запасной план.

Гарри сладко потянулся, аккуратно убрал подшивки газет и списки учеников на место и поспешил прочь из библиотеки под внимательным и строгим взглядом мадам Пинс.

* * *

«Пери, она же паирика, — гласили витиеватые буквы в справочнике волшебного фольклора, который Северус отвлеченно листал, собираясь с мыслями перед трудным разговором, — суть дух стихий, обычно огня или воды, принимающий облик прекрасной девушки. Тюркоязычные народы Малой и Средней Азии также называли этим именем волшебниц — налицо смешение в народном сознании двух различных элементов.

Пери могут служить как добру, так и злу, они дуальны по своей природе. Могут так заколдовать человека, что он становится невменяемым, теряет память. Пери любят кружить голову людям, морочить их. С другой стороны, они склонны оказывать неоценимую помощь тем, к кому благоволят.

Пери — весьма могущественные существа, способные без раздумий вступить в схватку с превосходящими их силами и победить в ней. Падающие с небес звезды являются признаком такой битвы».⁽⁴⁾

Он перечитал еще раз и усмехнулся про себя, закрывая книгу: кое-кого ему это все напоминало. Кружат голову, значит, и морочат. Вступают в неравный бой, и падающие звезды возвещают их приход… Ни дать ни взять, степные валькирии.

Северус встал и убрал книгу на полку. С Поликсеной пора было опять поговорить по душам, но их разговоры редко удавались: то ли они оба очень сильно изменились со школьной скамьи, то ли всегда так общались, — но обычная беседа больше напоминала дуэль, противостояние силы воли, игру на оголенных нервах. Пери-пери-паирика, неуловимый дух огня — не взять голыми руками, обожжет, ускользнет…

Северус подошел к камину, кинул в него щепотку дымолетного порошка, сел на пол по-турецки и с сомнением произнес:

— Паркинсон-мэнор.

Пару мгновений ничего не происходило, но затем во вздыбившейся волне зеленого пламени возникло настороженное лицо Поликсены.

— Север, — странным тоном сказала она, будто не до конца верила своим глазам. — В камине. Давненько я не видала такого зрелища. Что-то с детьми? Или ты желаешь опять вывести меня на откровения?

— Мне нужна твоя помощь, — спокойно ответил он, внимательно изучая ее лицо. В огне мало что можно разобрать, но выглядела Поликсена паршиво, будто… плакала? Это предположение настолько не вязалось с его представлением о ней, несгибаемой деве битвы, что Северус сразу же отмел его. — Наши подопечные просят устроить Поттеру срочный прием у Сметвика. Даже план придумали, хоть и на троечку.

Поликсена недовольно нахмурилась.

— Я уже договорилась с Мунго на первый понедельник каникул. Это не может потерпеть до лета?

— Дети утверждают, что нет, — пожал плечами он. — Драко и Панси решили, что у героя одержимость, и упорно стоят на своем. Жаль их, они и правда до смерти напуганы.

— Панси не станет бить тревогу просто так, — Поликсена нервным жестом потерла лоб. — Чего тебе надо от меня, Север? Я не могу забрать Гарри из школы, как бы этого ни хотела.

— Я придумал новый план. Тебе нужно будет сделать всего две вещи: предупредить МакГонагалл, что заберешь Панси в субботу по семейным обстоятельствам, и договориться со Сметвиком о срочной приватной консультации на дому. Лучше всего под Обет.

Она помолчала, глядя на него распахнутыми глазами так, словно впервые видела. Наконец усмехнулась краешком губ.

— Хитрый ты жук, Север. Узнаю почерк… — она осеклась и продолжила уже деловым тоном. — Хочешь напоить их оборотным?

Северус покачал головой.

— Лучше стабильная трансфигурация: все-таки мальчика на девочку меняем, не будем добавлять герою еще одну психологическую травму. Ты вроде хороша в трансфигурации, помню по вечернему платью. Сколько может продержаться?

Поликсена насмешливо вздернула четко очерченные брови, но комментировать его интерес к своему гардеробу не стала.

— Несколько часов точно. Только как мы поменяем их местами? И почему бы не заменить Гарри на Драко, а не на Панси? Провели бы осмотр у Малфоев.

— Чем меньше людей в это вовлечено, тем лучше — проще план, меньше вероятность, что что-то пойдет не так, — пояснил Северус. — Насчет подмены: мальчишки пойдут провожать подругу к кабинету МакГонагалл, ты встретишь их на полпути и трансфигурируешь черты лица и одежду где-нибудь в закоулке под чарами отвлечения внимания. Сможешь?

— Легко.

Они помолчали. Затем Северус осторожно сказал:

— Я был у Слагхорна в эти выходные. И к собственному удивлению выяснил, что Каролина вышла замуж за твоего брата.

Ее лицо окаменело, превратилось в застывшую погребальную маску, и Северус пожалел, что поднял эту тему именно сейчас, когда они, казалось, нашли общий язык. Но отступать было поздно — лучше отрывать присохший к ране бинт одним движением.

— Почему ты не сказала мне, что Каролина умерла? — укоризненно спросил он.

— Север… — Поликсена устало вздохнула. — Ты исчез из наших жизней одиннадцать лет назад и все это время не давал о себе знать. И когда Каро не стало… об этом писали в газетах, но от тебя не было ни совы, ни попытки встретиться — ничего. Будто она для тебя совсем ничего не значила. На похороны тебя никто бы не пустил, но ты мог намекнуть, что хотел бы проститься с Каро, и я бы все устроила. Теперь я знаю, что ты вообще не помнил о ее существовании, но мне нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Переосмыслить больше десяти лет жизни.

Он помедлил и кивнул.

— Сообщи, когда Сметвик будет готов.

— Заметано, — криво улыбнулась Поликсена. — Пока, декан Снейп.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1) Ссылка на последний, ледяной, круг в Аду Данте

Вернуться к тексту

2) Реальные раскопки, кстати

Вернуться к тексту

3) Второе имя и год рождения — моя авторская вольность, в каноне, насколько мне известно, ни то, ни то не упоминается

Вернуться к тексту

4) Посвящается Mormorra :) Текст взят из Википедии и творчески переработан.

Вернуться к тексту

Стояло солнечное и ясное субботнее утро, уже почти настоящая весна. Они шли в кабинет МакГонагалл будто на бой — ровной шеренгой, плотно сомкнув ряды: Гарри, почти как полководец, посредине, а Драко и Панси — с флангов.

Мисс Паркинсон обнаружилась в условленном месте, возле одного из заброшенных кабинетов — она бесшумно вышагнула из тени ниши, и Гарри вздрогнул от неожиданности.

— Доброе утро, дети. Заходим.

Дверь медленно открылась, повинуясь ее жесту, и они послушно вошли в кабинет один за другим. Внутри было темно и пыльно, и у Гарри в носу немедленно засвербело.

— Становитесь сюда, — велела мисс Паркинсон, наколдовав несколько люмосов, и поманила их с Панси пальцем. Когда они встали плечо к плечу, наклонила голову и критически осмотрела их лица. — Хм, а вы похожи, даже править много не придется.

Гарри и Панси переглянулись и повернулись друг к другу, всмотрелись повнимательнее: учитывая их общий редкий дар, внешнее сходство наводило на мысли. А ведь и впрямь немного похожи, удивленно подумал Гарри. Глаза зеленые, только разных оттенков, и волосы темные… Правда, у Панси они, скорее, каштановые, чем черные…

Но что-то общее проглядывало — особенно когда подруга стояла так близко, будто он смотрелся в зеркало. Даже рост пока был примерно одинаковый, Гарри был выше всего-то на пол-ладони. Он загадал вырасти высоким и сильным — чтобы суметь защитить и Панси, и Драко, и мисс Паркинсон, и даже угрюмого декана Слизерина… в общем, всех, кто был к нему хоть немного добр. А остальной магический мир пускай катится к черту!

— Так, поворачиваемся ко мне, смотрим прямо, не двигаемся.

Гарри замер, с содроганием ощущая, как черты лица оплывают, будто мягкий, податливый воск, и застывают в новой, непривычной форме. Вздернулся нос, стали пухлее губы, и он не удержался и пожевал ими, за что мисс Паркинсон беззлобно на него шикнула.

— Так, — она немного отодвинулась и взглянула на них прямо и остро, будто художник перед полуготовым полотном, — не хватало только мольберта и кистей в руках. — Лицо готово. Драко?

— Вы мастер, мисс Паркинсон, — благоговейно отозвался друг, и Гарри с интересом скосил на него глаза. Малфой жадно смотрел на них со стороны и даже шею вперед тянул. — Мама права, у вас огромный талант в трансфигурации.

— Скажешь тоже, — отмахнулась Поликсена, но Гарри видел: комплимент ей польстил. — Так, готовьтесь к необычным ощущениям, я буду менять рост. Стоим смирно, не шевелимся.

Она сделала палочкой короткий и резкий взмах. Гарри почувствовал, как его тянет к земле, и внезапно он оказался ниже, чем за секунду до этого, будто прокатился в стремительном лифте. Его сильно затошнило.

— Знаю, неприятно, — кивнула мисс Паркинсон. — Эннервейт!

Тошнота прошла, и он с тревогой взглянул на подругу и замер: Панси была уже не Панси, а его точная копия. Смотреть на себя со стороны оказалось мучительно странно, словно в тягучем страшном сне, но при этом было совершенно невозможно оторвать взгляд. Гарри пристально всматривался в собственные черты — он прежде и не замечал, что у него такая резкая линия челюсти. Гарри впервые задумался над тем, можно ли считать его красивым, и заметил, что Панси тоже внимательно вглядывается в него — в себя! — и задумчиво хмурится.

— Жутковато, — шепнул он одними губами, и подруга медленно кивнула и с усилием отвела взгляд.

— Одежда готова, — тем временем объявила мисс Паркинсон, и опустив глаза, Гарри с удивлением обнаружил, что вместо брюк на нем красуются черная юбка до колен и высокие бежевые гольфы.

— Представь, что это килт, — тихо посоветовала Панси — видно, заметила его замешательство. — Между прочим, одежда настоящих горцев.

Гарри хмыкнул и с благодарностью кивнул.

Мисс Паркинсон еще немного поработала над телом и, наконец, остановилась.

— Чего-то не хватает, — задумчиво сказала она, похлопывая палочкой по бедру. — Драко, у меня уже глаз замылился. Что не так?

— Шрама нет, — сказал друг, с готовностью подходя ближе и увлеченно рассматривая их, будто играл в «найди десять отличий». — То есть, у Панси его еще нет, а у Гарри он еще есть. И очки. Ну и палочки надо заменить.

— А у тебя острый глаз, — похвалила мисс Паркинсон и сделала несколько взмахов палочкой. — Так, шрам точно надо показывать Сметвику, на нем ничего толком не держится, трансфигурация слетает. Копию для Панси я сделала, а вот твой настоящий, Гарри, придется маскировать иллюзией.

Она подумала пару минут, подошла ближе и, мягко взяв его за подбородок, подняла голову выше, всмотрелась в шрам.

— Подозрительный он какой-то, — сказала наконец с сомнением. — Как бы не сбить чарами что-то важное для диагностики. Знаешь что? Сделаем по-другому.

Поликсена отошла к парте, взяла в руки сумку и, пошарив немного внутри, достала уже знакомый Гарри тональный крем. Выдавила на тыльную сторону ладони, растерла и точными, уверенными движениями замаскировала шрам.

— Отлично. Теперь очки… — мисс Паркинсон взглядом попросила разрешения и сняла их с Гарри. Мир сразу потерял четкость. — Ты что-то видишь? Сколько пальцев показываю?

Он прищурился и с сомнением произнес:

— Три?

— С твоим зрением тоже надо что-то решать, — разочарованно вздохнула Поликсена и неожиданно нежно потрепала его по голове, а Гарри застыл, как статуя, радуясь случайной ласке. Она вернула очки на место, и он заморгал, заново привыкая к миру во всех деталях. — Я вижу неплохие задатки бойца, но глаза — определенно твоя большая слабость. Еще один вопрос к Сметвику, запоминай. Драко, есть идеи, что делать с очками?

Друг задумался.

— Иллюзия? — предложил он. — Чары невидимости? Ну и приклеивания заодно.

— Пять баллов наследнику Малфою, — усмехнулась Поликсена и взмахнула палочкой. Гарри заморгал и схватился за лицо — очки по-прежнему ощущались на лице, но он больше не видел стекол. На носу у Панси тем временем появилась точная копия. — Так… Палочки, палочки… иллюзии и трансфигурация всегда почти не держатся на палочках, но и оставлять вас без рабочего инструмента не хочется. Сделаем так: просто спрячьте их — будем надеяться, МакКошка не станет присматриваться.

Гарри хмыкнул и услышал, как рядом едва заметно всхлипывает от смеха Панси.

— Мордред, — буркнула мисс Паркинсон. — Дети, немедленно забудьте это прозвище. Для вас она — уважаемый декан МакГонагалл и никак иначе. Точно, она же кошка во второй ипостаси! Запоминаем: у всех анимагов обостренное чутье, в том числе, нюх. Панси, идеи?

— У меня с собой флакончик духов, — сказала подруга. — Я ими почти не пользуюсь, но можно побрызгать Гарри.

— Умница, — похвалила племянницу Поликсена и протянула руку за флакончиком. — Кстати, вспомнила — голос!

Она пробормотала себе под нос какое-то заклинание и сделала широкий жест, будто обхватывая их с Панси невидимым лассо.

— Ну-ка, скажите что-нибудь вслух.

— Хогвартс, — брякнул Гарри и тут же испуганно замолчал — слышать, как горло выдает звонкий девичий голосок, было еще страннее, чем видеть себя со стороны.

— Пускай у нас все получится, — голосом, похожим на его, сказала Панси, но он все же звучал немного иначе, и Гарри обратил на это внимание Поликсены. Та улыбнулась.

— Собственный голос со стороны всегда звучит по-другому, но хвалю за наблюдательность. А теперь закрывай глаза — придется полить тебя духами так, чтобы Минерве напрочь отбило нюх, как раз не до палочек будет.

Гарри послушно опустил веки и почувствовал, как его обволокло облако нежного и теплого аромата, — что-то шоколадно-ванильное, очень вкусное и уютное, будто его положили на огромное кремовое печенье и посыпали сверху кокосовой стружкой. Запах ему понравился — даже открывать глаза не хотелось.

— Итак, подмастерье, — снова обратилась Поликсена к Драко. — Ваш вердикт?

— Идеально, — выдохнул Малфой и повернулся к ней, умоляюще сложил руки вместе и затрепетал ресницами. — Вы даете частные уроки?

— Предложи своему сиятельному папеньке написать мне, — мурлыкнула Поликсена. — Авось столкуемся.

* * *

Панси и Драко крепко обняли его на прощание и, скомканно раскланявшись с деканом, пошли обратно в башню, а Гарри встал поближе к мисс Паркинсон. Та крепко взяла его за руку и сделала почти незаметный шажок вперед и влево, прикрывая собой.

— Итак, Минерва, мы готовы. Открывайте камин.

— Надеюсь, ваши загадочные семейные дела не займут много времени, — проворчала та и снова чихнула, уже в шестой раз, а Гарри прикусил губу, чтобы не улыбнуться. — Мисс Паркинсон, извольте изъять у племянницы эти ужасные духи, они абсолютно неуместны в школе.

— Вы так строги, Минерва, — игриво протянула Поликсена, и Гарри понял, что она специально дразнит МакКошку, выводит ту из равновесия, отвлекая на себя внимание. — Это же просто девчоночьи шалости. Вы ведь тоже когда-то давно были нежной отроковицей и желали показать себя в лучшем свете.

МакГонагалл уничижительно фыркнула и резким жестом разблокировала камин.

— Персефона, я ожидаю вас завтра утром. И не опаздывайте, — неприятным голосом сказала она, сложила руки на груди, будто пыталась отгородиться от них, и отвернулась к окну. Гарри почувствовал, как внутри все сжимается от горячего гнева, и задышал на счет. Поликсена крепче сжала его руку, и он немного пришел в себя.

— Стань ко мне ближе, — шепнула она ему на ухо и кинула в камин щепотку дымолетного порошка — пламя тут же взвилось ревущей зеленой стеной. Поликсена шагнула в него первой и притянула Гарри к себе, крепко обняла со спины, положив руки ему на плечи. — Паркинсон-мэнор!

Гарри почувствовал, как начинает кружиться вокруг своей оси, все быстрее и быстрее, и ощутил новый приступ тошноты. Потом его будто потянул вверх кто-то исполинский, и он кометой ринулся по каминной трубе. Мимо мелькали отрывки чужой жизни — Больничное крыло, затем какой-то грязный бар, чей-то дом… быстрее, быстрее, еще быстрее… Наконец движение закончилось, они резко остановились, и Гарри едва сумел устоять на ногах.

— Все, мы дома, — объявила Поликсена, выходя из камина, и подала ему руку, легкими движениями отряхнула от сажи. — Добро пожаловать в Паркинсон-мэнор.

Гарри с интересом огляделся. Они стояли в большом зале с высокими резными потолками и витыми деревянными колоннами. На полу лежал ковер с растительным узором, а в огромные арочные окна били снопы солнечного света. Напротив камина, в простенке между окнами, висел щит в человеческий рост с уже знакомыми гербом и девизом.

— Это каминный зал, — сказала мисс Паркинсон. — Как прихожая у магглов.

Прихожая! Гарри еще раз огляделся. Весь первый этаж дома Дурслей мог бы поместиться в этом зале — и это всего лишь прихожая?

— Когда мы еще принимали гостей, они обычно попадали сюда, если путешествовали камином, — продолжала тем временем Поликсена, и в ее голосе звучала ностальгия. — Здесь стояли кушетки и столики, чтобы они могли подождать хозяев, если те задерживались. А еще здесь всегда дежурил кто-то из домовиков — предложить кофе или сигару, свежую газету…

Мисс Паркинсон поджала губы и покачала головой.

— Дела давно минувших дней, — оборвала она саму себя. — Давай-ка я верну тебе первоначальный облик и проведу небольшую экскурсию по мэнору — будет интересно.

* * *

Осмотр дома закончился в столовой, где их уже ожидал глава семьи — отец Панси. Он оказался очень похож на сестру и дочь: внимательные оливковые глаза со стрелками густых черных ресниц, грива каштановых волос и полуулыбка. Завидев Гарри, он предупредительно встал со своего места во главе стола и протянул ему руку.

— Патрокл Паркинсон.

— Гарри Поттер, — ответил Гарри ему в тон и крепко пожал широкую ладонь.

— Очень приятно, мистер Поттер, — вежливо и доброжелательно сказал мистер Паркинсон и взглянул на стоящую за спиной Гарри сестру. — Когда обещался прибыть Гиппократ?

— К обеду, — коротко ответила Поликсена и легонько подтолкнула Гарри к ближайшему стулу. — Не тушуйся, герой, — сегодня ты наш почетный гость, так что тебе достается самое важное место после главы.

Он улыбнулся и послушно сел по правую руку от мистера Паркинсона. Поликсена обошла их и села слева от брата, напротив Гарри.

— Ты что любишь из еды? — спросила она и щелкнула пальцами. Возле нее тут же возник домовой эльф в белой наволочке с гербом. — Линки, на сегодня поступаешь в услужение к гостю этого дома.

Домовик молча поклонился ей и тут же переместился за правое плечо к Гарри, заставив его вздрогнуть от неожиданности.

— Что желает молодой господин? — с достоинством спросил домовик. Гарри кинул на Поликсену отчаянный взгляд, и та улыбнулась — неожиданно грустно.

— Проси что угодно, Гарри, — подсказала она и постучала по столу, подавая пример. — Внимание кухни! Мне яйца Бенедикт под голландским соусом и черный кофе без сахара. Для главы как обычно.

— Ну тогда… — задумался Гарри и скосил глаза на замершего статуей Линки. — Мне, пожалуйста, яичницу с беконом и тосты с джемом. Клубничным, если можно.

— Конечно, можно, — Гарри показалось, что эльф даже немного оскорбился таким простым заказом.

Он исчез, и Поликсена поймала взгляд Гарри через стол.

— Домовики очень гордятся своей работой, для них это почетная миссия. Они обладают особой магией, в основном, как понятно из названия, заточенной под домоводство. У магов с домовиками взаимовыгодный обмен — они тянут у нас немного энергии, а взамен помогают, почти как фамильяры. Никогда не предлагай им деньги, услуги или одежду — во-первых, они считают это оскорблением, а во-вторых, их интересует только… как бы симбиоз. Знаешь, что такое симбиоз?

Гарри кивнул. Краем глаза он заметил, что отец Панси внимательно наблюдает за беседой, будто пытается составить мнение о друге дочери. Он делал это ненавязчиво и доброжелательно, но Гарри насторожился — потому что пока так и не понял, как ему самому стоит относиться к хозяину мэнора. С одной стороны, он горячо не одобрял методы воспитания мистера Паркинсона, с другой же… чем-то отец Панси ему все-таки нравился: то ли сбивающей с толку схожестью с дочерью и сестрой, то ли хитрым прищуром, то ли чувством собственного достоинства. Гарри, как ни старался, не мог избавиться от этой двойственности.

— Для Линки служить гостю дома — отдельная честь, — добавила мисс Паркинсон. — Я хочу, чтобы сегодня ты попробовал пожить в мэноре так, как живут твои друзья каждый день, — так, как мог бы жить сам, пойди все иначе. Это поможет лучше их понять.

Гарри снова кивнул, и Поликсена, улыбнувшись ему напоследок, переключилась на брата и начала пересказывать новости о каких-то совместных знакомых. Гарри принялся задумчиво рассматривать огромный пейзажный гобелен в пол-стены за ее спиной: какие-то залитые солнечным светом холмы, бесконечные сады оливковых, лимонных и апельсиновых деревьев, белоснежные виллы с колоннами и балконами, увитыми плющом, а на горизонте — полоска сапфирово-синего моря, вся в белых барашках.

Пейзаж был живой⁽¹⁾: ветер шевелил ветви деревьев, яркие птицы перелетали с места на место, а над цветами порхали невиданные разноцветные бабочки. Он присмотрелся — из рощи грациозно выступил увенчанный короной рогов олень, посмотрел прямо на Гарри своими большими карими глазами и отщипнул клевера.

Панси видела этот гобелен каждый день, подумал он с каким-то странным щемящим чувством. Каждый день она ела в этом огромном зале с фарфоровых тарелок блюда, приготовленные домовыми эльфами. Ничего общего с его собственным бытом…

Гарри вспомнил бесконечную анфиладу комнат, по которым проводила его Поликсена, витражные арочные окна, как в соборе, а еще — мозаичные мраморные розетки на полу и стенах, отделанные драгоценными камнями. У него в голове не укладывалось, как можно было создать такую красоту — и жить в ней каждый день. А ведь так и было — дом хоть и выглядел немного опустевшим, но все же уютным и обжитым. Мисс Паркинсон намекнула, что Малфой-мэнор сохранился куда лучше — но разве это было возможно? Гарри с трудом себе это представлял.

На столе перед ним появилась изящная тарелка с гербом, на которой красовалась самая аппетитная яичница, которую Гарри когда-либо видел. Рядом возник Линки с полотенцем через руку — ни дать ни взять вышколенный официант.

— Мы добавили специи, молодой господин, — пропел он своим тоненьким голоском. — И свежую зелень.

— Спасибо, Линки, вы все правильно сделали, — благодарно кивнул Гарри и принялся за еду. Домовик просиял.

— Учишься на глазах, герой, — одобрительно хмыкнула Поликсена. Перед ней и отцом Панси тоже материализовались блюда, и они последовали его примеру.

Наконец мистер Паркинсон доел, еще раз пытливо взглянул на Гарри и улыбнулся. Улыбка ему очень шла, будто освещая лицо изнутри, и внезапно становилось ясно, что он совсем еще нестарый.

— Мне было очень приятно познакомиться с вами, мистер Поттер. Разрешите называть вас по имени?

— Конечно!

— Отлично. Для меня это большая честь, Гарри, — продолжил он, сложив пальцы домиком. — Мы с Поликсеной пришли к некоторым идеям на счет твоих летних каникул, и я надеюсь, что они придутся тебе по вкусу. Сестра введет тебя в курс дела. Гарри… я рад, что у моей дочери такой друг, даже помимо всяких заданий.

Он хитро улыбнулся, и Гарри невольно разделил эту улыбку.

— У меня дела, но я оставляю тебя в очень надежных руках. Вернусь поздно, когда ты, возможно, будешь спать, но мы увидимся завтра перед твоим отбытием в Хогвартс. Сестра, до вечера.

Мистер Паркинсон кивнул на прощание, встал и широким шагом покинул столовую. Гарри выдохнул — как ему показалось, незаметно, но от мисс Паркинсон его реакция не укрылась. Она с улыбкой склонила голову к плечу — сегодня Поликсена часто улыбалась, будто под защитой дома снимала невидимую броню.

— Патрокл не такой строгий, каким кажется, — заметила она, отпивая кофе, пока Гарри терзал остатки тоста с джемом. — Мама Панси рано умерла, и он… как бы заледенел. Но брат неплохой человек и очень любит Панси.

— Она рассказывала, как он толкует ваш семейный девиз, — тихо, но неуступчиво пробормотал Гарри. — Странная у него любовь.

Поликсена пожала плечами.

— Патрокл хочет ей добра, я точно знаю, — сказала, задумчиво покачивая в руках чашку. — Добро в его понимании — это обеспечить дочери достойное будущее. Я не знаю, прав ли он, Гарри, — но в любом случае, у Панси еще есть я, и я не приму ни одну идею брата, которая сможет ей навредить.

Гарри кивнул и немного погрустнел: у него не было никого — ни мамы, ни нормальной тети, ни отца, пускай и такого странного, как Патрокл Паркинсон.

— Не горюй, герой, — тихо сказала Поликсена, будто мысли читала. — У тебя есть верные друзья, и это уже немало. И здесь тебе всегда будут рады. Кстати… я говорила с твоими опекунами.

Гарри недоверчиво вскинул голову, и внутри вдруг загорелась, как маяк в ночи, ослепительная надежда — а вдруг ему можно будет навсегда уйти от Дурслей и жить тут вместе с Панси и ее тетей? Он даже к мистеру Паркинсону сумеет притереться!

— Мы с Верноном нашли общий язык и разработали неплохой план. Летом он станет забирать тебя в свой офис, якобы помогать с уборкой, но вместо тряпки и ведра тебя будет ждать Паркинсон-мэнор. Ты согласен быть похищенным?

Гарри горячо закивал. Конечно, в мечтах он переезжал от Дурслей насовсем, но просто сбегать от них каждые несколько дней уже было огромной переменой к лучшему. Он подумал еще и почувствовал, как его затапливает теплая волна благодарности, сбивая дыхание: кто-то беспокоится о нем, кто-то хочет ему помочь.

— Предупреждаю сразу: летом учеба для наследников продолжается. Считай это… ммм… интенсивным летним лагерем. К тебе это тоже относится: если согласишься, у меня будут на тебя большие планы — как герою тебе невместно быть среди отстающих. Надо дотянуть тебя хотя бы до уровня друзей, а это значит: трансфигурация и боевка со мной, а также ускоренный курс зельеварения со знакомым тебе мрачным типом.

— Снейпом?

Поликсена кивнула, внимательно следя за его реакцией, и Гарри задумался над этой перспективой. Идея была не такая уж плохая — в последнее время декан перестал задавать каверзные вопросы и в целом смотреть на него как на ошибку природы. Гарри даже начало казаться, что Снейп относится к нему с тщательно скрываемой симпатией — не зря же он помог в составлении сегодняшнего плана!

— Отлично, я согласен.

— Боец, — одобрительно кивнула Поликсена. — Договорились, я все устрою. А теперь, куда хочешь пойти до обеда — в сад или в библиотеку?

— А где обычно любит бывать Панси? — незамедлительно спросил Гарри, и она опять улыбнулась.

— Тогда библиотека. Линки тебя проводит.

* * *

Доктор Сметвик, о котором Драко отзывался с таким уважением, оказался невысоким подтянутым мужчиной с проседью на висках и ухоженной эспаньолкой. Гарри почему-то ожидал, что он будет значительно старше, но выглядел доктор от силы на сорок. Одет он был в дорогой маггловский костюм, нес в руке увесистый саквояж и в целом был похож на хирурга-сердцееда из любимого сериала тети Петуньи. Сметвик оглядел их с мисс Паркинсон, встречающих его в каминном зале, цепким взглядом голубых глаз и хмыкнул.

— Поликсена, я всегда знал, что ты девочка хваткая, но такого авантюризма не ожидал. Ты почто умыкнула героя магического мира из-под бдительного ока Дамблдора?

— Он не в курсе, — отмахнулась она, шагнула доктору навстречу и по-мужски пожала руку. — Гиппократ, не шали, у нас мало времени, а дел невпроворот.

— Ну да, ну да, — протянул Сметвик, впиваясь взглядом в шрам Гарри, с которого Поликсена предусмотрительно стерла тональный крем. — Вижу. Кто это у нас ритуалами баловался, ваш почивший предводитель?

— Шрам ритуальный? — удивилась мисс Паркинсон, присматриваясь к Гарри. — Мордред! Видела же, что для случайного пореза он слишком ровный. Иппи, не смотри на меня, как на дуру, я в ритуалах ни драккла не секу.

— Тебе и не надо, боевая ты моя.

Сметвик подошел ближе и пристально заглянул Гарри в глаза.

— Приятно познакомиться, мистер Поттер. Не ожидал увидеть здесь именно вас — Поликсена в несвойственной ей манере навела тень на плетень, но теперь-то я понимаю, откуда эти тайны мадридского двора. Правильно сделала, что Обет взяла, — кивнул он мисс Паркинсон. — Ладно, веди в смотровую.

— Гостевая спальня подойдет?

— Да хоть чердак, лишь бы света побольше.

Спустя полчаса, кучу загадочных диагностических заклинаний и дотошных расспросов Сметвик наконец сел за письменный стол и крепко задумался. Гарри устроился рядом на широкой кровати под темно-синим балдахином с золотыми кистями, а Поликсена стояла в глубине комнаты, скрестив руки на груди. Гарри видел, что она очень волнуется, и ему стало приятно.

— Начнем с хороших новостей, — наконец сказал Сметвик, постукивая кончиком пера по пергаменту. — Это не классическая одержимость, никаких демонических сущностей в мистере Поттере не замечено. Можете выливать святую воду, она нам не пригодится.

Гарри радостно кивнул и кинул короткий взгляд на Поликсену. Та выглядела довольной.

— И сразу вторая вдогонку, похуже, — я понятия не имею, что это.

Поликсена нахмурилась, точь-в-точь как Панси.

— Быть такого не может, Иппи. Ты же лучший специалист в Европе, — проворчала она. — Не томи, у тебя наверняка есть гипотезы.

— Ну может, и есть, — признал Сметвик, откидываясь на спинку стула, и побарабанил пальцами по колену. — Выглядит это так, будто кто-то с неизвестными целями начал творить над годовалым мистером Поттером некий ритуал, но до конца его не довел. Что хотел изобразить этот ритуалист-любитель, я не знаю, но вряд ли это было что-то хорошее.

— Почему? — быстро спросила Поликсена, и доктор повернулся на стуле и внимательно посмотрел на нее.

— Проводить ритуалы над детьми может додуматься только человек очень отчаявшийся или очень самоуверенный: если что-то пойдет не так, можно ребенка и сквибом оставить. Так что тот, кто чертил этот зигзаг, явно не переживал о благополучии юного мистера Поттера. Могли быть и родители, конечно, — у магглорожденных мамочек иногда появляются очень… необычные идеи. Но вообще на ум приходит самый очевидный кандидат — ваш великий лидер.

— Ну не любил ты его, я в курсе, — скривилась Поликсена, — но не надо вешать на Лорда всех собак. Это мог быть кто угодно, Иппи. Тот же Дамблдор.

— Я и Дамблдора не люблю, — спокойно парировал Сметвик. — Они на пару развязали гражданскую войну, а жертв оставили лечить мне — вот уж за что благодарить их не стану. Ладно, сантименты в сторону. В целом, личность ритуалиста и его задумка не так уж важны.

Он помолчал, глядя в окно.

— Ритуальный шрам я убрать не могу, но могу замаскировать — впрочем, маггловские средства справятся не хуже. В остальном нервная система, мозг и тело мистера Поттера здоровы — кроме миопии, причем наследственной, но с глазами мы в последние годы тоже научились разбираться.

— А что с мигренями? И этими странными воспоминаниями? — настойчиво напомнила Поликсена, и Сметвик развел руками.

— Я много чего повидал, но такое первый раз встречаю. Точно знаю одно: что бы это ни было, диагностика его не выявила. Возможно, когда организм мистера Поттера был ослаблен последствиями ритуала, к нему прицепилось нечто, и это нечто за годы… эммм… сожительства с личностью мистера Поттера как бы срослось с ним. Впиталось, растворилось, не знаю как лучше сказать. Я так мыслю, головные боли вызвало именно слияние, и их прекращение говорит о завершении процесса. Думаю, резкая смена обстановки, приезд в Хогвартс и все сопутствующие волнения — наверняка в нашем мире у героя нашлись неприятели — только ускорили дело.

— То есть, обратись мы к тебе раньше?..

Сметвик покачал головой.

— Невнимательно слушаешь, душа моя. Раньше — это в течение года после проведения ритуала, когда это только появилось. Но даже тогда мы вряд ли обратили бы на это внимание.

— Ты можешь его убрать?

— Увы, — развел руками Сметвик. — Что бы это ни было, его уже нет как отдельной структуры. Я не думаю, что мистеру Поттеру это чем-то грозит: судя по сбору анамнеза, его личность после эпизодов не менялась, умственная деятельность в норме, в постель он, пардон, не писает и котят не мучает⁽²⁾. Если оно прицепилось вскоре после сорвавшегося ритуала и за столько лет не сумело подчинить себе тело носителя, оно крайне слабо. Ну подумай сама, у годовалого ребенка ведь толком нет своей личности, как он будет сопротивляться подселенцу? Конечно, как-то это на него повлияло: можно сказать, что самого по себе Гарри Поттера никогда не существовало. Однако в практическом смысле разницы нет — Гарри вырос таким, каким вырос, и если мне позволено высказать свое мнение, на выходе получился весьма достойный молодой человек.

— Да откуда эта дрянь вообще взялась?! — Поликсена заходила по комнате, будто пума в тесной клетке. Гарри молча следил за ней глазами, чтобы хоть как-то отвлечься от последних слов Сметвика. Самого по себе его никогда не было… — Он говорит, что помнит имена, места в Хогвартсе…

— Говорю же тебе: фе-но-мен, случай уникальный. Это могло быть что угодно, в чем есть хоть маленький отпечаток личности — не до конца развоплотившийся призрак, например, у магглов тоже такие бродят. Можно было бы написать диссертацию на эту тему, но ты взяла с меня Обет, так что научный прорыв откладывается до лучших времен. Будем наблюдать в динамике, в первый понедельник каникул ждите меня здесь.

Поликсена недовольно покачала головой, но потом все же кивнула.

— Спасибо, Иппи. Гарри точно ничего не грозит?

Сметвик пожал плечами.

— Эта ситуация — хроническая, момент полного излечения упущен. Но раз уж ты выкручиваешь мне руки и требуешь прогноз, я ставлю на то, что мистеру Поттеру можно не волноваться. Впрочем, он и так не выглядит встревоженным, — а вот тебе, мамочка, не помешало бы попить успокоительных травок. Хочешь, набросаю рецепт для зелья?

— Ты несносен, но гениален, — фыркнула Поликсена и поцеловала его в щеку, а доктор потрепал ее по голове, как маленькую.

— Питаю к тебе прискорбную слабость, хулиганка. Мистер Поттер, давайте-ка посмотрим ваши глаза. Снимайте очки.

* * *

Оставив Гарри отдыхать после улучшения зрения, Поликсена вызвалась проводить Гиппократа до камина. В голове крутилась пара мыслей, которые не хотелось высказывать при мальчишке, — не хватало еще напугать, — и она покосилась на Сметвика. Иппи пребывал в прекрасном расположении духа, разве что не насвистывал. Можно ли доверять старинному приятелю? Обет, конечно, принесен по всем правилам, но любую клятву при должном старании можно обойти.

— Иппи, — наконец решилась Поликсена, когда они добрались до каминного зала. — Эта дрянь… она могла остаться сразу после смерти человека?

Тот прищурился.

— Намекаешь на вашего главаря? Точно сказать не могу. Технически, если его душа была чем-то очень ослаблена и держалась, пардон, на соплях, то могла. Но даже если это осколок именно его души, опасаться нечего: он уже, гм, переварен. Так что если Гарри Поттер в итоге станет новым Темным Лордом, это будет целиком и полностью его личная заслуга — на наследство от предыдущего покорителя мира сослаться не выйдет.

— Спасибо, Иппи.

Спокойствие Сметвика, как всегда, придало ей уверенности, и Поликсена тепло распрощалась с Гиппократом и направилась в дуэльный зал — размяться и подумать. Парселтанг… он был у Лорда, и он есть у Гарри. Что если эта дрянь — остатки души Лорда, непонятным образом прицепившиеся к ослабленному ритуалом ребенку? Она внутренне содрогнулась и ускорила шаг. По крайней мере, Гиппократ не казался взволнованным, а его чутью она доверяла.

Стоит ли рассказывать о своих догадках самому Гарри? Как отреагирует смышленый, многое переживший, но все же одиннадцатилетний ребенок, если узнает, что всю жизнь носил в себе частичку воспоминаний и умений убийцы собственных родителей? Поликсена вздохнула: еще одно тяжелое решение, скоро пора будет записывать, что именно и от кого она скрывает.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Мне было ужасно интересно читать ваши теории после предыдущей главы :) Отдельно хочу отменить Nerium — вы попали в десятку!

Linali1 тоже верно предсказала: в некотором смысле Сметвик развел руками :)

Всем, кто переживал за личность Гарри, официально можно больше не волноваться — тут Сметвик дело говорит. Никакой шизофрении и внутреннего перетягивания каната не будет, там симбиоз с самого раннего возраста. И таки получился "весьма достойный молодой человек" :)

Для ценителей доп. материалов:

Сметвик: https://ibb.co/ZW0pB6r

Мэнор: https://ibb.co/Xx0VPP4

https://ibb.co/3rjkMGq

https://ibb.co/VL7XH89

Примеры мраморных розеток:

https://stl24.com/netcat_files/112/111/RZ_1217_DOPIMAGE_2_.jpg

https://mg-stone.od.ua/wp-content/uploads/2022/01/rozetka-iz-kamnya.jpg

Примеры витражного окна:

https://freerangestock.com/sample/3871/vitrage.jpg

https://www.panokna.ru/images/content/options/options-179.jpg

1) Не уверена, что в каноне мы такие встречали, но почему бы и нет? Были же танцующие тролли.

Вернуться к тексту

2) Сметвик ссылается на «Триаду Макдональда» — набор из трёх поведенческих характеристик: зоосадизм, пиромания и энурез, который связаны с предрасположенностью к совершению особо жестоких преступлений.

Вернуться к тексту

Минус плана обнаружился незадолго до отбоя. Весь день Панси провела в библиотеке — в вотчине строгой мадам Пинс никто не посмел бы приставать к герою. За увлекательным чтением она почти забыла о своей новой внешности, но затем наступил вечер, и Панси вдруг поняла: в девичью спальню ей хода нет.

— Беда, — согласился Драко, когда она поделилась своим открытием. — Есть два варианта: или спишь в нашей, или в Выручай-комнате. Что предпочитаешь?

Панси задумалась. Ночевать в мальчишеской спальне, да еще и в компании Уизли, совсем не хотелось, но прошлая ночевка в Выручай-комнате обернулась дуэлью и разборками с МакКошкой, а сейчас был не тот момент, чтобы дополнительно раскачивать лодку.

— Посплю у вас, — со вздохом решила Панси. Голос Гарри, исходивший из собственного горла, все еще сбивал с толку, и она опять вздохнула — устала целый день шарахаться от чужого лица в зеркале. К тому же, геройская слава повернулась к ней неожиданной стороной — на нее все пялились, а девчонки, в том числе и курсом старше, еще и напропалую строили глазки. Со стороны Панси не замечала такого откровенного интереса к одному из своих друзей, но что если девочки начинали вести себя так, только когда Панси не было рядом?

Подумав, она напрямую спросила об этом Драко.

— Нууу, — замялся Малфой, поглядывая на нее искоса. — Гарри же у нас целый герой, с полным сейфом золота, да и лицом вроде вышел… Посматривают всегда, но сейчас, видно, пользуются твоим мнимым отсутствием. Ты вообще как, держишься?

— Куда я денусь-то, — буркнула Панси, быстро собирая вещи в сумку, — пора было идти в башню. — Я надеюсь, мы затеяли это все не зря, и Сметвик сумеет помочь.

— Если кто и поможет, то только он, — безапелляционно заявил Драко. — У него золотые руки, он диагност от Мерлина, и…

— И вообще чудотворец, — невежливо перебила Панси. Из-за этих шпионских игр она была вся издергана — оказалось ужасно сложным отзываться на чужое имя, ходить, как мальчик, широким уверенным шагом, придерживать дверь для девочек и ежесекундно следить еще за сотней мелочей, которые могли бы выдать подмену. Про поход в туалет и говорить нечего — пришлось пробираться в женский под мантией-невидимкой. Было бы здорово вообще из-под нее не вылезать, и у Панси было такое малодушное желание, но она подавила его усилием воли — Гарри должны были видеть в замке.

И как только авроры работают под прикрытием, той же обороткой, целыми месяцами? Как умудрялась тетя постоянно изображать на рейдах собственного брата — а ведь ей еще и сражаться приходилось? Уже к отбою Панси была готова лезть на стенку, и только мысль о подвигах Поликсены придавала ей сил.

Перед лестницами в спальни она на секунду застыла, по привычке чуть не повернув на девичью сторону. Вздохнула — в который раз за этот день? — и решительно зашагала по ступенькам к мальчикам, радуясь тому, что Годрик не посчитал нужным зачаровать их так же, как девичью лестницу, — вот было бы крику, если бы Гарри Поттера не пустило заклинание! Драко уже привычно прикрывал ей спину, и Панси опять вспомнились рассказы тети о рейдах — кто прикрывал спину Поликсене? Тетя об этом ни словом не обмолвилась, но кто-то ведь должен был…

В спальне Панси молча кивнула читавшему Лонгботтому и копошившемуся в сундуке Уизли и застыла — она не знала, какая именно из двух пустых кроватей принадлежит Гарри. Драко заметил ее замешательство и, быстрым шагом подойдя к одной из них, уселся на нее и похлопал по одеялу рядом с собой.

— Садись, друг, что-то ты сегодня уставший.

Панси благодарно кивнула и села на кровать. Зевнула напоказ.

— Я спать, что-то голова весь день болит, — соврала она и тут же столкнулась с новой проблемой — а в чем именно спать? Ей захотелось с силой растереть виски, потому что от умственного напряжения голова была готова разболеться уже по-настоящему. Свою пижаму она и не подумала взять с собой — ну не переодеваться же в пижаму Гарри, в самом деле! И туалет — придется идти в мальчишеский, причем без мантии-невидимки…

Тут Панси пришла в голову спасительная мысль, и она продолжила:

— Даже умываться не буду, ну его к дракклам.

Лонгботтом неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал, а Уизли радостно хрюкнул.

— А еще меня грязнулей называют, — злорадно заметил он, вытаскивая из сундука туалетные принадлежности. — Лицемеры.

Драко весь ощетинился, но Панси быстро накрыла его ладонь своей и с силой сжала пальцы — не лезь, только скандала нам не хватало. Малфой немного расслабил плечи, но взгляды на Рональда кидал далеко не дружелюбные. На месте Уизли Панси еще несколько дней ходила бы с оглядкой — при всей отходчивости своей натуры Драко никогда не забывал нанесенную обиду и был мастером отложенной мести.

— Спокойной всем ночи, — вежливо сказала Панси и, выпихнув Драко с кровати, с облегчением задернула полог. Спать она собиралась в одежде, так что утром ее ждала ранняя побудка — нужно было встать прежде соседей, чтобы не вызвать лишних подозрений. Панси села по-турецки и огляделась — кровать была похожа на ее собственную, только балдахин был немного темнее. Затем потянулась к амулету-заглушке, висевшему на одном из столбиков, и активировала его. Вокруг воцарилась тишина.

Панси повозилась, укрываясь, легла и застыла в неловкой позе. Она не могла до конца объяснить себе, что именно ее смущало, но откуда-то знала точно: ей не следовало лежать сейчас в мальчишеской спальне первого курса, в постели своего друга, укрываясь одеялом с его запахом — какой-то не то шампунь, не то мыло, не то яблоко, не то полынь…

Она прикрыла глаза и принялась считать мантикор. Раз мантикора, два мантикора… Все-таки было тут что-то неправильное… Три мантикора… Надо было взять с собой пижаму. И постельное белье. И вообще придумать другой план… Четыре мантикора…

Панси открыла глаза, чувствуя себя такой раздраженной, как еще никогда в жизни. Дурацкий план! И декан Снейп — дурак, раз его придумал! И она тоже дура, раз его одобрила! И куда вообще смотрела тетя?!

Панси подышала на счет, пытаясь успокоиться. В этом нет ничего такого. Это просто кровать, такая же, как ее собственная, и просто постель — подушка, одеяло и простыня. Она просто устала, вымоталась, вот и не может расслабиться. Надо представить, что она у себя, в девичьей спальне, ложится спать, а вокруг не Невилл, Рональд и Драко, а Гермиона, Лаванда и Парвати. Две закадычные подружки заплетают друг другу косы на ночь и шепчутся, тихонько хихикая, а Гермиона до последнего читает учебник, закрыв руками уши и шевеля губами…

Панси почувствовала, как наконец успокаивается, впервые за этот невыносимо долгий день, как напряженное тело расслабляется, и она начинает засыпать. Завтра все будет нормально, успела мелькнуть малодушная мысль. Завтра все вернется на круги своя…

* * *

Для Гарри утро началось с мелодичного звона колокольчика. Прежде, чем открыть глаза, он привычно зашарил по тумбочке в поисках очков, но с радостью вспомнил: больше они ему не нужны. Гарри снова поразился тому, что может видеть все в мельчайших деталях: пылинки, кружащиеся в снопах солнечного света, стежки золотого шитья на темно-синем балдахине и даже надпись «Линки» маленькими буковками по подолу наволочки домовика. Сам камердинер стоял рядом с кроватью и с важным видом держал в руке серебряный колокольчик.

— Молодой господин проснулся, — довольно констатировал домовик, заметив, что Гарри открыл глаза. — Нужно пройти в умывальную комнату. Линки позаботится об одежде молодого господина.

— С ней все в порядке, Линки, — садясь, сказал Гарри, но тот упрямо покачал головой.

— Молодой господин изволит пройти в умывальную комнату. Он разрешит Линки позаботиться о его внешности. Линки знает, как надо.

— Хорошо, — уступил Гарри и зашарил ногами по полу в поисках тапочек, но они тут же возникли прямо перед ним. — Спасибо.

Плетясь в туалет, он думал о том, что никогда к этому не привыкнет — Линки был готов предупредить каждое его желание и очень обижался, если «молодой господин» пытался сделать все сам. Накануне камердинер даже помог ему переодеться в пижаму и, как Гарри подозревал, дежурил под дверью ночь напролет на случай, если дорогому гостю что-нибудь понадобится. Гарри понимал, что Линки — магическое существо, а также что для него эта миссия являлась особо почетной, но сочувствие и привычка полагаться только на себя никак не желали уступать свои позиции.

Когда он явился на завтрак в сопровождении своего ушастого пажа, Поликсена и мистер Паркинсон уже сидели за столом. Поликсена мелкими глоточками пила кофе и отрешенно глядела в окно, где на ветвях деревьев набухали первые почки и срывалась в полет капель, а Патрокл с интересом изучал газету.

— Доброе утро, — поздоровался Гарри и занял свое вчерашнее место.

— Как спалось, герой? — добродушно спросила Поликсена, переводя на него взгляд. — И как тебе новое зрение? Все в порядке?

— Я даже передать не могу, как это круто — все видеть, — честно признался Гарри. — Я очень, очень вам благодарен.

Она улыбнулась и кивнула.

— Итак, что хочешь этим утром? Может, блинчики?

Внезапно рядом с мистером Паркинсоном возник еще один домовик постарше, одетый во что-то вроде ливреи до морщинистых колен, и, поклонившись присутствующим, зашептал хозяину что-то на ухо. Отец Панси нахмурился, затем резким жестом убрал с колен салфетку и встал.

— Прошу прощения. Возникло непредвиденное обстоятельство. Мне придется ненадолго отлучиться, — отрывисто сказал он. — Поликсена, если я не вернусь до конца завтрака, проводи нашего гостя в Хогвартс. Тебя я жду завтра утром, как обычно. Гарри, мне было очень приятно познакомиться, надеюсь летом увидеться снова.

Они пожали руки, а Поликсена кивнула, внимательно глядя на брата, и проследила за ним взглядом до двери.

— Итак, блинчики? — чуть погодя спросила она. — С твоим любимым клубничным джемом?

Гарри последовал ее рекомендации и, когда завтрак был подан, порадовался своему решению — блинчики были волшебные, он никогда таких и не пробовал: тонкие и нежные, с кружевными краями, просто тающие во рту. Он ими так увлекся, что появление нового действующего лица застало его врасплох.

— Очень интересно, не похоже на Персефону, — протянул женский голос от двери, и повернувшись, Гарри увидел даму в закрытом темно-фиолетовом платье в пол и жемчугах. Она была очень красивой, с короной черных кос, прямой спиной и горделивой посадкой головы, но от всей ее фигуры веяло холодом. — Поликсена, ты не представишь меня гостю?

Гарри перевел взгляд на тетю Панси и настороженно замер — та выглядела раздосадованной и вся подобралась, будто рысь перед прыжком.

— Maman, — процедила Поликсена, кривясь, будто только что съела целый лимон. — Что вы здесь делаете?

— Решила заглянуть на утренний кофе, — любезно отозвалась женщина — бабушка Панси? — но ее морозные серые глаза неотрывно следили за Гарри. — Надеюсь, в собственном доме я еще могу рассчитывать на чашечку?

Она повелительно щелкнула пальцами, и рядом возник старый согбенный эльф, которого Гарри прежде не видел. Домовик весь трясся, будто от ужаса, и безжалостно выкручивал себе уши, покрытые редкими седыми волосками.

— Хозяйка, — низко склоняя голову, прошептал он. — Чем еще Дерри может услужить?

— Мне кофе, как обычно, — не глядя на него, велела женщина. — И ступай прочь, в ближайшее время мои дети не будут тебе рады.

Эльф исчез с еле слышным всхлипом, и Гарри осознал, что незаметно для себя крепко сжал в руке столовый нож. Было в этой даме что-то опасное.

Дверь распахнулась с громким стуком, и в столовую ворвался Патрокл.

— Это переходит всякие границы! — прорычал он, останавливаясь перед матерью и глядя ей прямо в глаза. — Я же запретил вам здесь появляться! Извольте покинуть столовую.

— Тебе придется выпроводить меня силой, — в тон ему сказала дама, задирая голову и отважно глядя на сына снизу вверх. Гарри невольно восхитился ее выдержкой — по отцу Панси было видно, что он вне себя от ярости. — Домовики мэнора не посмеют ко мне притронуться, хоть и не станут исполнять мои приказы — кроме верного Дерри, разумеется. Атакуешь собственную мать?

— Я могу сделать это за него, — подала голос Поликсена. Гарри заметил, что она вернула себе самообладание и выглядела не менее хладнокровной, чем дама в жемчугах. — Патрокл?

— Нет, — отрезал мистер Паркинсон, не сводя с матери испепеляющего взгляда. — Не хватало только боя в собственной столовой, тем более при гостях. А этому негодному эльфу я вручу одежду сразу после завтрака. Напасть на главу семьи, да еще и нарушить прямой приказ! Я ведь велел ему сопроводить вас прочь из мэнора, а он посмел меня обездвижить!

— Он слушал свою хозяйку, — бабушка Панси равнодушно пожала плечами. — Домовики моего рода никогда не забывают, кому принадлежат на самом деле, в чьем бы доме они ни жили. Дерри все-таки часть моего приданого.

— И вы только что обрекли его на позор и скитания, — процедил Патрокл. — Ни одна семья не примет домовика Блэков — это все равно, что пригреть на груди змею, пустить в город лазутчика. Один я мягкосердечный, пожалел старика, оставил его в мэноре — и вот какова благодарность.

Он помолчал, а затем устало махнул рукой.

— Я зря взываю к вашей совести, это бесполезное занятие. Садитесь за стол, maman, но знайте: это последний раз, когда вы видите мэнор изнутри, — я сегодня же изменю защитные чары, а Дерри получит одежду.

— Тогда мне стоит хорошенько все рассмотреть, пока я еще могу, — усмехнулась та и села напротив и наискосок от Гарри, через стул от Поликсены. Патрокл проследил за матерью взглядом и прошел к главе стола. — Итак… стало быть, вы — мистер Поттер? Ваш шрам сложно не заметить.

Гарри вспомнил совет Сметвика маскировать шрам тональным кремом и пообещал себе начать завтра же. По словам Панси, некоторые девчонки красились каждое утро, скрывая загадочные «несовершенства», — так почему бы и ему не прятать уродливый зигзаг, который выдает его личность любому встречному?

— Очень приятно, мадам, — сказал он, пытаясь держать спину как можно ровнее. Поликсена напротив едва заметно кивнула, одобряя его поведение, и Гарри почувствовал прилив уверенности. — Вы — мама мистера и мисс Паркинсон?

— О да, — усмехнулась та, но ее глаза оставались холодными, как озерный лед. — Кассиопея Паркинсон к вашим услугам. Можете называть меня леди Кассиопея.

— Вы — бабушка Панси?

Женщина склонила голову к правому плечу и стала удивительно похожей на свою дочь, хотя прежде Гарри не сказал бы, что между ними было хоть какое-то сходство.

— Вы дружны с моей внучкой, мистер Поттер? — вкрадчиво сказала она и перевела взгляд на сына. — Как трогательно. Стало быть, делаешь ставку на нежную детскую дружбу, да, mon fils⁽¹⁾?

— Обойдемся без намеков, maman, — кисло сказал мистер Паркинсон. — Гарри все известно. Они с Персефоной дружат просто так, хотя изначально у меня и был определенный план.

Леди Кассиопея недоверчиво подняла красиво очерченные черные брови и снова взглянула на Гарри. Она выглядела совсем нестарой, и тяжело было поверить в то, что у нее двое взрослых детей. Впрочем, здраво подумал он, наверняка волшебницы первым делом придумали массу средств, способных остановить старение. Насколько он понимал противоположный пол, многим женщинам очень важно было как можно дольше оставаться молодыми и красивыми. Причем от мира это не зависело — на туалетном столике тети Петунии тоже всегда стояла целая батарея баночек и скляночек.

— Расскажите о моей малышке, мистер Поттер, — мягко сказала леди Кассиопея, но это была обманчивая мягкость. Перед ней возникла чашка, и она пригубила кофе. — Хорошо ли Персефона успевает на уроках?

— Панси отлично учится, — с гордостью за подругу подтвердил Гарри.

— Прекрасно, — улыбнулась дама одними губами. — А вы?

— Ну, нормально, — Гарри немного стушевался и кинул быстрый взгляд на Поликсену. Та сидела со скрещенными на груди руками и внимательно прислушивалась к разговору. Поймав его взгляд, она еле заметно качнула головой, и Гарри понял намек: с бабушкой Панси не стоило откровенничать.

— Вы, наверное, могучий маг, раз сумели одолеть самого Темного Лорда, — продолжила леди Паркинсон великосветским тоном, будто они были на званом ужине. — У вас были частые выбросы?

— Выбросы?

— Детская магия, — ровным голосом пояснила Поликсена. — Не понимаю, зачем вам эта информация, maman. Собираетесь написать биографию героя? Вы опоздали — она давно издана, можете ознакомиться в любом книжном магазине.

Напряжение стало совсем ощутимым, воздух между двумя женщинами будто наэлектризовался, и в своей обычной героической манере Гарри решил перевести огонь на себя:

— Однажды я перекрасил волосы учительнице, — быстро сказал он. — И каким-то образом оказался на крыше школы — маггловской, это было еще до Хогвартса. Вроде бы все.

Он предусмотрительно не стал упоминать разговор со змеей в зоопарке — теперь Гарри понимал, что о некоторых навыках не стоит распространяться при малознакомых людях.

— И все? — немного разочарованно спросила леди Кассиопея. — Мне казалось, вы должны были демонстрировать куда больший талант. Просто удивительно, как это Том умудрился об вас убиться…

— Довольно! — рявкнул мистер Паркинсон и встал из-за стола, опираясь на кулаки. Выглядел он внушительно. — Maman, ваш утренний визит подошел к концу. Поликсена, проводи матушку к выходу.

Мисс Паркинсон одним текучим движением оказалась рядом с леди Кассиопеей — Гарри даже не понял, как у нее получилось сделать это так быстро. В руке Поликсены уже была зажата палочка, и ее кончик смотрел прямо в лоб матери.

— Maman? — сказала она, и это не был вопрос.

— Запомните, мистер Поттер, — с улыбкой сказала леди Кассиопея, продолжая смотреть только на Гарри, и он опять против воли восхитился ее самообладанием. — Счастье отцовства и материнства — лживый миф, ловушка для дураков. Вы лезете из кожи вон, чтобы обеспечить детям достойное будущее, они вырастают — а затем наставляют на родителей оружие.

Поликсена коротко и резко взмахнула палочкой, и леди Паркинсон замолчала. Она укоризненно взглянула на дочь и, с улыбкой разведя руками, встала со стула и направилась к выходу. Поликсена бесшумно двинулась следом.

— Прошу простить нас за эту безобразную сцену, Гарри, — напряженным голосом сказал Патрокл, не отрывая взгляда от двери. — Мы давно не поддерживаем связь с матерью, она — сложный человек. Надеюсь, ты не испугался.

— Да нет, — немного удивился Гарри. Весь этот странный разговор действительно не напугал его, а, скорее, заинтриговал. — Мне показалось, ей очень интересно, как дела у нас с Панси.

— О да, — кивнул мистер Паркинсон, с усилием переводя на Гарри взгляд, будто дверь продолжала притягивать его внимание. — Моя мать просто жаждет познакомиться с внучкой. Теперь я начинаю думать, что и с тобой тоже, и все становится еще запутаннее.

— Леди Кассиопея никогда не видела Панси? — поразился Гарри.

— Увы, — Патрокл кивнул и побарабанил пальцами по столешнице. — Все эти годы моя мать жила во Франции, и до недавнего времени дела семьи ее мало интересовали. Гарри… ты ведь знаешь, что мы — дальние родственники?

Гарри почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он безмолвно помотал головой.

— Моя мать и твоя бабушка Дорея были родными сестрами. Вы с Панси — троюродные брат и сестра, шестая степень родства⁽²⁾. Для волшебников это пресловутая седьмая вода на киселе, все чистокровные семьи имеют общих предков. Даже на вашем потоке в Хогвартсе у тебя есть другая дальняя родня: тот же Драко Малфой, наследник Лонгботтом… и вся семья Уизли, хотя как раз это не повод для гордости. Все вы связаны через Блэков — эта семья была довольно многочисленной. Сейчас от нее почти ничего не осталось, последний мужчина рода сидит в Азкабане.

— Сириус Блэк, — вдруг понял Гарри, и у него во рту пересохло. — Он — не только мой крестный, но и родственник?

— Да, — удивленно сказал Патрокл. — Откуда ты знаешь, что он твой крестный?

— Драко рассказал, — Гарри ответил бездумно, потому что у него в голове кружился целый вихрь отрывочных мыслей: они с Панси и Драко родственники? А Поликсена — неужели она его тетя, пускай и не родная? Что если он сможет все-таки поселиться у кого-то из них? И почему никто не забрал у Дурслей? Гарри прекрасно помнил свой собственный, причем весьма логичный ответ на этот вопрос, который он дал Панси еще в поезде: никто не отдал бы героя на воспитание Пожирателям Смерти, — но иррациональным образом ему все равно стало обидно.

— Я начинаю думать, что maman пробует возродить свою семью, — тем временем сказал Патрокл. — Она — урожденная Блэк, у них остались только старики, и ее поведение наводит меня на мысль, что она ищет нового молодого наследника. Беда в том, что все вы, кроме Уизли, последние в своем роду, но мать никогда не остановит свой выбор на Предателях крови.

— Разве я или Панси можем наследовать за Блэками? — удивился Гарри.

— А Мордред его знает, — неожиданно тяжело вздохнул мистер Паркинсон и откинулся на спинку стула. — Такой ситуации, как с Блэками, не бывало очень давно, налицо юридический казус. Законный наследник пропал без вести еще с десяток лет назад, его отстраненный от наследования старший брат жив, но в тюрьме, а женщины давно вышли замуж и ушли в другие рода. Идеального, интуитивно понятного претендента нет, так что теоретически на наследство может заявить права любой, в ком течет хоть капля нужной крови. Я так думаю, ваши позиции примерно одинаковы, а значит, maman может подобрать наследника себе по вкусу. Судя по вопросам, ей хочется выбрать сильного мага — вероятно, это желание исходит из знаменитой блэковской гордыни.

— Вы их не любите, — проницательно заметил Гарри, и Патрокл поморщился.

— Я их терпеть не могу, — признался он, доверительно понизив голос, и Гарри оценил его откровенность. — Но с Блэками всегда приходилось считаться, и, как видишь, даже сейчас остатки этого гадючьего рода продолжают мутить воду.

Они помолчали, думая каждый о своем.

— Я полагал, Панси станет леди Паркинсон после вас, — наконец сказал Гарри, вспоминая объяснения Драко. — Разве она может стать и леди Блэк тоже? Объединить две семьи?

— В том-то и дело, что нет, — покачал головой Патрокл, снова задумчиво барабаня пальцами по столу. — Она должна будет выбрать. Я так думаю, maman хочет встретиться с Персефоной, чтобы склонить ее на свою сторону. Что при этом станет с родом Паркинсон, семьей ее мужа и сына, — ей, как настоящей Блэк, наплевать. Если ты решишь заявить свою кандидатуру, то тоже потеряешь право на фамилию Поттер. Эта семья исчезнет, растворится в небытии. Многие поколения твоих предков будут выброшены на свалку истории, будто их и вовсе не было…

Патрокл помолчал и продолжил, его голос чуть дрогнул.

— Я бы так не смог.

* * *

В Хогвартс возвращались в странном настроении: Гарри был погружен в свои мысли, да и Поликсене не особо хотелось разговаривать — встреча лицом к лицу с матушкой предсказуемо выбила ее из колеи. Она с нетерпением отсчитывала минуты до того момента, когда можно будет наконец перейти на маггловскую сторону, ослабить строгий ошейник на собственной шее и забыть о долге, обязанностях и всевозможных загадках до самого утра понедельника.

— Держись, герой, — сказала Поликсена на прощание, когда сняла с них с Панси трансфигурацию и крепко обняла неожиданно прильнувшую к боку племянницу — обычно та не искала ласки. — Если что, у вас всех есть сквозные зеркала — сразу связывайтесь со мной, но знайте: я рассчитываю на спокойное окончание семестра. Сосредоточьтесь на экзаменах, научитесь играть в плюй-камни, устраивайте пикники у озера… Просто будьте детьми, эта чудесная пора долго не продлится.

Драко важно кивнул, и Поликсена улыбнулась ему — хороший мальчишка получился у Малфоев. Она вспомнила, как скрывала их с Нарциссой в мэноре после ареста Люция и как они с Панси играли вместе. Уже тогда Драко был прекрасным принцем в миниатюре, да и вырастет наверняка писаным красавцем — с такими-то родителями. Повезет все-таки будущей супруге…

Дети направились в башню, а она проследила за ними взглядом и решила навестить Севера — надо же отчитаться о проделанной работе, в конце концов, план был его авторства.

* * *

Северус молча наблюдал за тем, как непривычно нервная Поликсена ворошит непроверенные домашние работы у него на столе. Поттер вернулся в Хогвартс, идея сработала на отлично — так откуда эти рваные жесты, этот бегающий взгляд?

— Ты всегда так выглядишь, одержав сокрушительную победу? — скептически спросил Северус, когда очередным неловким движением Паркинсон чуть не столкнула чернильницу.

— Только когда эту победу омрачает что-то еще, — фыркнула Поликсена, признавая свое странное поведение. — Слушай, Север… Тебе не надоело сидеть в Хоге целыми днями? Ты вообще хоть куда-то выходишь?

— Выхожу, — он скрестил руки на груди в неосознанной попытке защититься от неприятной правды. Заметил — и сам на себя разозлился. — В Косой, например. Или порчу романтические уикенды Люциусу с Нарциссой.

Ну и еще кое-куда, но об этом Паркинсон знать совсем необязательно.

— Люблю пугать малфоевских павлинов, — внезапно призналась Поликсена, вскидывая на него глаза. В этот момент она казалась странно уязвимой — такой ее Северус еще не видел. — С детства. Как вижу эти их длинные, волочащиеся по земле хвосты — сразу включается охотничий инстинкт.

Он немного подумал, сопоставляя факты.

— Точно, Патрокл наверняка часто бывал у друга и брал тебя с собой, — наконец медленно сказал Северус, и Поликсена кивнула. — Почему они поссорились? Люций не любит об этом говорить, я знаю только, что он жутко обижен.

— Как поссорились, так и помирились, — она деланно безразлично пожала плечами, и Северус ощутил вспышку раздражения, но тут же подавил эмоции — не сейчас, нельзя опять ее спугнуть.

Поликсена тут же добавила извиняющимся тоном:

— Это дела рода, Север, даже двух, и я не вправе обсуждать их с тобой. Могу только сказать, что Люций простил Патрокла, так что на то, чтобы испортить Малфоям выходные, теперь образовалась очередь.

Северус задумался. Он был рад за друга, но что-то все равно больно кольнуло его изнутри.

— Так что у меня к тебе неприличное предложение, — медленно, будто колеблясь, сказала Поликсена. — Махнули в Лютный, а, Север? Накупим запрещенных ингредиентов и темномагических фолиантов, съедим дрянной стейк подальше от любопытных глаз… А потом приглашаю в ненавистный тебе маггловский мир, отметим удачно проведенную операцию.

— И что мы там будем делать? — против воли Северус почувствовал заинтересованность. — Применять на магглах знания из купленных темномагических фолиантов?

— А ты знаешь толк в чистокровных развлечениях, — ее глаза смеялись. — Нет, всего лишь завалимся в один бар в центре, я там часто бываю.

Он не стал расспрашивать дальше, потому что и так было очевидно — Поликсене одиноко и тошно, накануне что-то (или кто-то?) разбередило ей душу, и теперь она пытается хоть как-то прийти в равновесие.

Северус быстро взвесил все «за» и «против»: вошедший в раж Люций перетаскал ему половину библиотеки, но нужная книга так и не нашлась, а Каролину он уже ни о чем не спросит… Он начинал терять терпение. Северус сделает еще одну, последнюю попытку разговорить эту упрямицу, убедить ее поделиться воспоминаниями. Ну а если Поликсена откажется, придется переходить к плану Б. Он давно подготовился, однако все тянул, ждал удачный момент, надеясь решить дело миром… но время идет и надо ковать железо, пока горячо.

— Ну давай, — наконец решил Северус, в глубине души презирая себя. — Только мне нужно кое-что взять с собой, подожди снаружи.

— Звучит интригующе, — ухмыльнулась Поликсена. — Ладно, Север, только долго не копайся. Приключения не ждут.

* * *

В ее избранном маггловском баре было, как всегда, людно, но она привычно проскользила сквозь толпу, ведя за собой Северуса, и вошла в свою любимую отдельную комнату. Поликсена давным-давно вырезала на двери ножом рунную цепочку и теперь наслаждалась заслуженным покоем — для магглов этого столика с уютными диванчиками вокруг не существовало. Амулет с заглушкой дарил отдых от громкой ритмичной музыки, а если ей хотелось выпить или с кем-то познакомиться, Поликсена просто выходила наружу и шла к барной стойке или прямиком на танцпол. Вся эта штука здорово нарушала Статут о секретности, но если честно, ей было давно плевать на условности.

— Жди здесь, — скомандовала Поликсена, усаживая Севера на диван. — Я быстро. Что будешь?

— Выбери на свой вкус, — он махнул рукой и осторожно отклонился назад, будто деревянный. Поликсена только головой покачала: как не умел отдыхать, так, видно, и не научится. Видеть Севера здесь было странным, одновременно неуместным и правильным, и было легко забыть обо всех «но» — хотя бы на один вечер.

Когда они выпили по рюмке принесенной ею текилы, Поликсена блаженно прикрыла глаза, но тут же напряглась от ощущения чужого взгляда, прожигавшего даже сквозь веки.

— Если ты надеешься меня споить и разговорить, ничего не выйдет, я крепкая, — честно предупредила она, открывая глаза и наливая себе еще.

— Я не теряю надежды, — хмыкнул Северус, но потом посерьезнел и заговорил медленно и веско, тяжело роняя слова. — Поликсена, мы с тобой взрослые люди. Я хочу знать, каким было мое прошлое. Я все равно узнаю, так или иначе, но ты можешь значительно облегчить нам обоим жизнь, если перестанешь принимать за меня решения. Что бы там ни случилось, я имею право знать.

— Ты не знаешь, о чем просишь. Многие знания — многие печали, очень умная пословица. Я бы целовала руки тому, кто стер бы память мне, — проворчала Поликсена. — Мерлин, Север, ну чем так плоха твоя нынешняя жизнь? Ты декан целого дома, мастер зельеварения. Спорим, ты пожалеешь, если начнешь копаться в том, что забыл?

— Спорим, — ядовито усмехнулся он. — Не пожалею. Так что? Мне надоели эти игры. Я в последний раз прошу по-хорошему.

— Ого, какой ты грозный! — восхитилась Поликсена. — Север, ты меня не прочитаешь — у меня отличный амулет, и его не пробил еще ни один легиллимент, даже Лорд. Все, вернемся к этому разговору позже, сейчас я настроена кутить… Дракклы, а лимона-то нам маловато дали, пойду еще принесу.

Вернувшись, Поликсена с удовольствием отметила, что друг слегка расслабился и даже воротник расстегнул. Ну вот, так-то лучше, а то выглядел, как чопорный англиканский пастор в пучине разврата.

— Поехали!

Они почти синхронно опрокинули в себя содержимое рюмок, и Поликсена почувствовала, как по жилам растекается приятное тепло. Она жива, пришло привычное осознание откуда-то изнутри, то самое, за которым Поликсена раз за разом возвращалась в маггловские забегаловки. Уцелела тогда, в войне, — в отличие от Регулуса, от Эвана, от Сандро Эйвери и многих прочих, — и жива до сих пор. Красива и молода, в ее венах струится горячая кровь, руки и ноги на месте, а не как у мордредова Грюма, и она не в Азкабане, где нет ни света, ни тепла, ни даже хороших снов, в которые можно убежать от страха и холода… Настоящая счастливица. Она горько усмехнулась и укусила лимон — скулы свело.

— Так что там с Поттером?

— Будет жить, — отмахнулась Поликсена. Она пока не настолько доверяла Северусу, чтобы делиться своими догадками. — Одержимости нет, зрение Гиппократ ему поправил, так что летом мальчишку ждет дуэльный зал и я в наставниках, он же ни драккла не знает…

— Север, куда же ты смотрел? — помолчав, добавила Поликсена то, что давно уже крутилось на языке. — Сын твоей любимой женщины — и вдруг в приживалках у магглов.

— Можно подумать, у меня был выбор, — проворчал он. — Я — морально неустойчивый элемент, Альбус не отдал бы мне героя.

Поликсена пожала плечами.

— Ну, целый факультет он тебе как-то доверил… Впрочем, я никогда его толком не понимала. Цели Лорда были хотя бы понятны, а вот чего пытался добиться Дамблдор — это недоступно для моего скромного ума.

— Для моего тоже, — хмыкнул Северус, и это было так до боли знакомо, что ей вдруг живо вспомнились школьные годы и то, как они сидели вместе за одной партой, делали уроки в библиотеке и ходили в Хогсмид втроем. Ее охватила волна нежности и теплоты по отношению к этому человеку.

— Как в старые добрые времена, а? — доброжелательно улыбнулась Поликсена и налила себе еще. — Правда, тогда мы пили сливочное пиво, а не текилу. Впрочем, ближе к выпуску я попыталась стащить у отца фляжку с огневиски, но меня поймал матушкин эльф и строго отчитал.

Дерри… Патрокл был настроен очень решительно, и она понимала брата, но старого домовика все равно было жаль.

— Мы часто проводили время вместе, да? — спросил Север, хищно подаваясь вперед. — Расскажи мне что-нибудь.

— Помню, как мы ходили на берег Черного озера, к тому старому дубу, о котором говорили, что он помнит Основателей, — с ностальгией произнесла Поликсена, обхватывая себя руками. — У Каро был такой зачарованный термос и еще плед, и мы там сидели допоздна под согревающими чарами — учились, смеялись, и я заплетала Каролине волосы… А тебе однажды ранним летом сплела венок из одуванчиков, и мы говорили, что это корона Принцев, но потом он куда-то делся — наверно, выбросили, а я хотела сохранить его на память…

Она поразилась тому, как легко эти полузабытые картины вставали перед глазами и какими яркими казались — будто и не было долгих лет разлуки.

— Мы с Каро так ревновали тебя к Эванс, — усмехнулась Поликсена. — По-дружески, конечно. Порой на тебя находило, и ты глаз от нее оторвать не мог — все таскался за ней хвостом, за своей богиней. Мы пытались втолковать, что с девушками надо совсем по-другому, но ты и слушать не желал. А она смеялась за твоей спиной, Север, и нам было за тебя так обидно… Ты правильно сделал, что после пятого курса перестал выставлять себя на посмешище.

Поликсена замолчала — проклятый пятый курс, проклятое лето, изменившее абсолютно все… Она не любила о нем вспоминать, но Северус был такой понимающий и внимательный, такой свой, что слова будто сами просились наружу.

— Помню, как ты высмеивал Эйвери за то, что он все таскал мне букеты красных роз, — фыркнула Поликсена. — Какой же ты был злой на язык, Мерлин всеблагой! Видно, мстил мне за нелюбовь к твоей рыжей королеве. Я смотреть на него потом не могла без смеха. Жаль Александра — неплохой был парень, хоть и тот еще ловелас…

— Расскажи мне о Каролине.

— Каро была лучшей из нас троих, — незамедлительно ответила Поликсена и прищурилась: в полумраке комнаты выражение лица друга было сложно рассмотреть. Было неожиданно легко и просто говорить с ним вот так, почти напрямую. — Она была как… как солнечный свет, как очаг зимой. Подобрала нас с тобой на третьем курсе, неприкаянных, словно бездомных котят, обогрела своим теплом, научила дружить как следует — так, как дружат нормальные люди, а не такие, как мы. Каро вроде бы и молчала всегда, была такая тихая, но умела говорить одними глазами. Не знаю, как какой-то паршивый обливиэйт сумел стереть ее глаза из твоей памяти.

Поликсена хмыкнула, откидываясь на спинку дивана и машинально крутя в пальцах соломинку. Ее лучшая и единственная подруга, ее случайная жертва, та, ради кого она стольким поступилась. Вспоминалось все не то: неизбежная тишина, когда разговор заходил о человеке, по которому они обе скучали, то, какой хрупкой была Каро внешне и внутренне, и то, что в отличие от Панси, Поликсена так и не получила ни единого письма из-за грани. А хотелось вспомнить совсем другое: время, когда они были не разлей вода, когда все было таким простым и понятным…

— Они были такие синие-синие, как озера, — продолжила Поликсена вслух. — Панси похожа на мать — не внешностью, а… целостностью, что ли? Видит Мерлин, я не заслуживаю ее растить.

— Как она умерла? Слагхорн говорил, фамильное проклятие. Это правда? — Северус наклонился вперед, весь напряженный, словно гончий пес, напавший на след. Поликсена дружелюбно улыбнулась другу и отсалютовала пустой рюмкой: странно, и почему она так отчаянно пыталась все это скрыть? Боялась за него, жалела, хотела уберечь от невыносимого груза вины — но ведь очевидно же, что Север свой в доску, точь-в-точь как раньше!

— Слагхорн ничего толком не знает. Мы ее убили, — доверительно сказала она, наклонившись через стол, и Северус отшатнулся.

— Что?

— Мы с тобой убили нашу лучшую подругу, — почти по слогам повторила Поликсена и неожиданно для себя рассмеялась: Мордред, ну почему это так забавно звучит?

— Мы не хотели, конечно, это был несчастный случай, — торопливо пояснила она, — но с того проклятого дня я каждое утро просыпаюсь и как дура надеюсь, что все это — просто страшный сон. Мы осиротили Панси еще до ее рождения — это Каролина должна была воспитывать дочку, я так себе замена. Патрокл так и не простил меня до конца, а тебя он просто ненавидит… а Панси не говори, она ничего не знает. Я все хочу рассказать ей, а потом думаю — что если она отдалится? Я трусиха, Север.

На глаза навернулись слезы, и Поликсена быстро и решительно вытерла их тыльной стороной руки.

— Забористая сегодня текила, — задумчиво сказала она, беря в руки бутылку и пристально рассматривая содержимое на свет. — Ты себя как, нормально чувствуешь?

— Голова немного кружится, — с готовностью подтвердил Северус. — И в глазах двоится.

— Странно. Значит, больше не пьем. Стареем, друг мой, — ностальгически вздохнула Поликсена. Глаза слипались, будто в них налили клея, и она поморгала и начала неудержимо зевать.

— Если мы не виделись одиннадцать лет, а Каролина умерла пять лет назад… что-то тут не сходится, Поликсена, — вкрадчиво проговорил Север этим своим проклятым бархатным тоном и подсел ближе, поймал ее взгляд. — Ну же, расскажи мне подробнее — ты ведь знаешь, что можешь мне полностью доверять.

— Была дуэль, — пробормотала она, откидываясь головой на спинку дивана, и мимолетом удивилась тому, как сильно ее развезло. Тем страннее было то, что язык не путался — напротив, повиновался с удивительной готовностью. — И мы расколотили защитные амулеты. Барьер не выдержал, и заклинание срикошетило… Редкий случай, в Мунго только головой покачали. Каро выжила, но что-то внутри сломалось… колдомедики давали всего несколько лет. Я до сих пор не знаю, чье именно заклинание это было — мы ведь сражались насмерть, Север. Точнее, ты сражался насмерть, а я все жалела тебя, дурака…

Поликсена хмыкнула и постаралась сесть ровнее.

— Мордред, да что со мной такое?

— Как так вышло, что я сражался с тобой? — тут же спросил Северус, будто куда-то спешил. — Из-за чего была дуэль? Ну же, Поликсена, я твой друг, ты можешь мне все рассказать. Почему мы с тобой сражались?

— Не могу, — с сожалением развела руками Поликсена. Почему-то было обидно до слез, что она не может поделиться хотя бы этим. — Это не мой секрет, Север, не мучай меня. Дела рода, я же говорила.

— Мне кажется, тебе мешает амулет от легиллименции. Давай-ка я помогу его снять, — Северус неожиданно оказался еще ближе, совсем близко, и она почувствовала, как чужие пальцы накрыли ее собственные и в таком захвате осторожно потянули шнурок вверх⁽³⁾. Она инстинктивно схватилась за висевшую на шнурке витую ракушку, и мирно спавшая интуиция вдруг завопила дурным голосом. Поликсена вскочила с места, резко разрывая дистанцию, и оттолкнула Северуса.

— Ты меня опоил! — обвиняюще воскликнула она, наставляя на него палочку. В глазах двоилось, а ноги едва держали. — Что это было? Мой проявитель ядов⁽⁴⁾ молчит — что за дрянь ты мне подлил?!

— Ничего удивительного, что молчит: это не яд, — проворчал Снейп, медленно поднимая руки вверх. Виноватым он не выглядел — все как всегда. — Зелье доверия, оно же Вкрадчивый елей Григория⁽⁵⁾. Оно даже не запрещено.

— Мне плохо, — процедила Поликсена, кляня себя за доверчивость. Нашла тоже с кем пить! — Его наверняка нельзя мешать с алкоголем. Ты же дракклов зельевар, ты что, не знаешь собственный предмет?!

— Да можно его со всем мешать, — фыркнул Северус, но она заметила, что он встревожился и подобрался. — Видно, у тебя индивидуальная непереносимость. Садись обратно, сейчас я дам антидот.

— Я больше ничего у тебя из рук не возьму, отравитель, — отрезала Поликсена и, пошатываясь и не сводя с него палочки, попятилась к выходу. Побег не удался: каким-то неясным образом Северус оказался рядом, и она все же позволила усадить себя на диван. Знакомые руки запрокинули ей голову назад и опустошили в рот флакончик с мерзко пахнущей жижей.

— Дыши, — строго сказал Северус где-то за пределами ее зрения. — Раз-два, вдох-выдох.

— Надеюсь, ты доволен, — пробормотала Поликсена, закрывая глаза, — ее невыносимо клонило в сон. — Теперь ты знаешь, поздравляю. Не смей снова уходить в запой, слышишь?..

Он что-то тихо ответил, но Поликсена уже не слушала, потому что ее сознание капля по капле утекало прочь — в страну снов, где ярко и ласково светило солнце, теплый ветерок вызывал рябь на воде, и Каролина улыбалась им одними глазами, синими, как озера в летний день, а потом плела счастливой Панси венок из одуванчиков.

* * *

Очнулась Поликсена в незнакомом месте: широкая кровать под темно-зеленым бархатным балдахином с серебряным шитьем, стены, украшенные панелями из темного дерева, тут и там эмблемы коронованных змей, но в остальном обстановка почти спартанская. Больше в комнате никого не было, а ее палочка оказалась намертво зажата в кулаке — рефлексы никуда не денешь.

Деканские покои, спальня, констатировала Поликсена, подумав и хорошенько оглядевшись. Интересно, как он ее сюда притащил — камином? И как спрятал от посторонних глаз — левитация вместе с дезиллюминационным? Или разжился где-то мантией-невидимкой?

Как всегда в сложных обстоятельствах, Поликсена только развеселилась. Знали бы ученики, какова тайная жизнь нелюдимого декана Слизерина: под покровом ночи он таскает в свое гнусное логово невинных барышень… Она поколебалась, но все-таки заглянула под одеяло — чего и стоило ожидать, одета. Не то чтобы Поликсена в чем-то подозревала Северуса — она еще в школе поняла, что тот однолюб и будет страдать по своей зазнобе до гроба, — но все же не хотелось, чтобы бывший друг видел ее без одежды даже в медицинских целях.

Помедлив, Поликсена села на кровати и, откинув одеяло, поставила ноги на пол. Голова закружилась, и на пороге, как по команде, возник Север.

— А трепался, что моей чести ничего не угрожает, — не преминула поддеть она, и друг — все-таки бывший? или уже нынешний? — закатил глаза и своим коронным жестом скрестил руки на груди. — Так и знала, что воспользуешься оказией и затащишь меня в постель. Учти: теперь тебе, как честному человеку, придется жениться.

Поликсена всегда поддевала его на эту тему — знала, что Север без ума от другой, да и ее личные обстоятельства не изменились. Так уж устроен мир: солнце встает на востоке, за зимой приходит весна, а Северус Снейп страдает по девице, которая плевать на него хотела, — и шуточки на грани фола не могли посоперничать с этими фактами жизни, зато здорово поднимали Поликсене настроение и помогали сместить фокус в сторону. Вот и сейчас — будто вернулись в славную пору отрочества. Хорошее было время, простое и понятное… не чета последующим годам.

— У тебя много шрамов, — заметил Северус, пропуская подколки мимо ушей, и прислонился правым плечом к дверному косяку. — Откуда?

— Все-таки не утерпел и заглянул мне в декольте? — через силу усмехнулась Поликсена, хотя по позвоночнику прошла дрожь — она стыдилась этих шрамов, мрачных напоминаний о тех случаях, когда даже ее скорости не хватило, чтобы уцелеть. Часть из них так и не удалось свести — как, например, отметины от сектумсемпры на левом боку, память о той роковой дуэли.

— Я любопытный, а твои шрамы начинаются уже на предплечьях, — Северус усмехнулся и подошел ближе, на ходу доставая из кармана мантии флакон с зельем. — Подозреваю, это как-то связано с нашей дуэлью — как это вышло? Я вообще был в курсе твоих бойцовских навыков? Не хочешь отвечать — не надо, но я все равно рано или поздно узнаю. А сейчас пей, это укрепляющее. Надеюсь, на него у тебя аллергии нет?

Поликсена покачала головой, взяла флакончик, отвинтила тугую крышку и с подозрением принюхалась к содержимому. Вроде похоже.

— Мерлин, Север, — пробормотала она, выпив зелье и вернув пустую емкость. — Неужели нельзя было договориться по-человечески? Вообще-то я должна на тебя злиться, коварный обманщик, но как ни странно, я даже рада, что теперь ты знаешь.

Поликсена помолчала, прислушиваясь к себе. Было такое чувство, будто все эти годы ей не хватало разговора по душам именно с Севером и именно на эту тему — внутри будто лопнул перезревший нарыв, причинявший столько страданий, столько боли, и появилась робкая надежда на исцеление.

— Ладно, дракклы с тобой, будь по-твоему, — поддалась она. — Я солью часть своих воспоминаний, в которых ты присутствуешь, но исключительно под Обет. Я так понимаю, ты желаешь взглянуть и на дуэль тоже? Я бы не советовала — мне она снилась в кошмарах, хотя бой был знатный, не отнять.

Северус задумался.

— Если посмотрю все сразу — могу сойти с ума, — наконец неохотно сказал он. — Слишком большие различия между двумя версиями реальности. Нужно вводить понемногу, так что начни с первого курса.

— До третьего мы почти не общались, — заметила Поликсена, прислоняясь боком к подушкам, — все тело ломило. — Вряд ли тебе поможет лицезрение собственного гордого профиля на уроках.

— Давай тогда с третьего, я не в том положении, чтобы привередничать, — покладисто пожал плечами Северус. — И куда ты собралась? Оставайся здесь, сейчас пол-четвертого ночи, а твоему организму нужен отдых.

— Как можно?! — нарочито ужаснулась Поликсена. — Испортить нам обоим репутацию? Я девица незамужняя и не могу находиться в чужой спальне без верной дуэньи!

— Соппоро.

Поликсена дернулась в сторону, но измотанное тело не успело отреагировать, как надо, и она провалилась в обволакивающую бархатную черноту вне времени и пространства, мягкую, как мех норки. В этот раз ей не снилось ничего — и слава Мерлину.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Машуля345 угадала верно — некоторые умные мысли Патрокл все-таки удосужился сформулировать :)

Примеры комнаты, где кутят Север и Пери:

https://menu.tj/wp-content/uploads/elementor/thumbs/Kafe-bar-3.7.2-_1-1-p1e1onzmjmsfrui23f1qz851h00dk4q1pd0833my5g.jpg

https://www.echo-karaoke.ru/wp-content/uploads/2018/05/DSC00106-e1526659901718.jpg

Ссылка на описание зелья для удобства:

https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%95%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D0%BC%D0%B0%D0%B7%D0%BA%D0%B0_%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F

Музыка, под которую Пери могла бы отрываться на танцполе в другой день:

https://www.youtube.com/watch?v=1nFYDsPhWMI

1) фр. мой сын

Вернуться к тексту

2) У нас это тоже считается дальним родством, в том числе генетически (коэффициент инбриндинга всего 3,125%, это крайне мало — обычно законодательно ограничивается коэффициент более 25%).

Вернуться к тексту

3) Если есть амулет, защищающий от чтения мыслей, имеет смысл добавить в него защиту от снятия чужими руками. Это не «золотая пуля», но все-таки дополнительный уровень защиты носителя.

Вернуться к тексту

4) Амулет, предупреждающий носителя о наличии яда в еде или питье. Не знаю, есть ли в каноне, но мне кажется очень логичным существование такого типа амулетов.

Вернуться к тексту

5) Канонный перевод ужасен, так что я перевела иначе: https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%95%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D0%BC%D0%B0%D0%B7%D0%BA%D0%B0_%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F

Вернуться к тексту

Примечания:

Итак, мы начинаем заглядывать в прошлое Севера, Каро и Поликсены. После долгих и мучительных размышлений и дебатов с командой я решила начать с Той-Самой-Дуэли.

Замечу, что эта интерлюдия — не воспоминания Северуса и/или Поликсены, а, как в фильмах, флэшбек — пока что Северус о произошедшем тогда знает ровно то, что сказала ему Поликсена в баре.

Музыка для создания атмосферы:

https://youtu.be/e-xToC9wNl0?t=22

Северус вошел в фехтовальный зал вслед за важным домовиком в белоснежной наволочке. Он с интересом оглядывался по сторонам: когда еще выдастся возможность побывать в мэноре одной из самых древних семей магической Британии. Темное дерево, резные панели на стенах и потолке, малахитовые овальные медальоны и розетки из мрамора с хризобериллами. Он хмыкнул, вспомнив лачугу папаши Тобиаса.

Север любил магию за то, что она была великим уравнителем, как маггловская чума. Магии было все равно, сколько золота пылится в сейфе Гринготтса, на какой факультет тебя распределила Шляпа и красив ли ты лицом. Ей было плевать на древность фамилии и на личные качества. И на розетки с чертовыми хризобериллами ей было плевать тоже.

Северус окончательно понял и принял это на пятом курсе, после унизительной сцены у озера, от одного воспоминания о которой пальцы начинали судорожно сжимать палочку.

Всего Север вынес два ценных урока из того далекого жаркого дня.

Во-первых, магия уравнивает всех. На шестом и седьмом курсах он оттачивал свои боевые навыки, как проклятый. Надежда на реванш окрыляла: пускай у него не было наследства, статуса и смазливого лица, как у того же Сири, но недюжинная магическая сила уравнивала Севера с Блэком и Поттером, давала шанс отомстить и зубами выгрызть себе место в волшебном мире. Лорд понял это сразу, едва заглянул ему в глаза, и принял с распростертыми объятиями — они с Северусом были из одного теста.

Во-вторых, благородство приводит к поражению. Мародеры напали на него исподтишка и коварно воспользовались его собственным заклинанием. В тот день Северус наконец принял, что рыцарем на белом коне ему не быть, и впредь старался бить первым, без предупреждения и объявления войны. Отныне он поджидал мерзавцев у туалета, у квиддичной раздевалки, скрывался в тени, когда те возвращались со своих ночных подлунных прогулок. Север подлавливал их поодиночке, бил в спину и всегда добивал врага унизительным экспеллиармусом, а затем позволял выкупить палочку обратно — отдать ее просто так было бы слишком благородно, а в эту игру он больше не играл. Так Северус накопил на лабораторный инвентарь, ставший ступенькой к званию Мастера.

Теперь эти жизненные уроки, которым он следовал, как религии, непостижимым образом привели его в фехтовальный зал Паркинсонов: сражаться за право узнать, может ли их с Каролиной дружба стать чем-то большим, против родного брата Поликсены — человека, который неоднократно спасал ему жизнь. Наверное, Северус был неблагодарным ублюдком, раз не отступился от невесты Паркинсона, но в реальной жизни благородные рыцари дохнут в драконьем брюхе, а не женятся на принцессах. В сторону благородство — ему смертельно надоело уступать.

Паркинсон уже ждал на помосте.

— Вы явились без секунданта, — сказал он скучающим тоном, но Северус расслышал скрытую насмешку. — Смело, но глупо.

— Мне некого было позвать, — Север пожал плечами почти безразлично — он бы обязательно попросил Поликсену, не сражайся с ее же братом, и эта мысль больно царапнула изнутри. — Где ваш секундант?

— Мне он не нужен, — Паркинсон склонил голову к плечу знакомым жестом — будто рассматривал его, как диковинное насекомое. Северус едва не вздрогнул: Поликсена делала очень похоже. Впрочем, она ведь родная сестра Патрокла, ничего удивительного… — Купол уже активирован.

Север осмотрелся. По углам площадки в пол были инкрустированы друзы аметиста, а в них — амулеты. Будучи активированными одновременно, они создавали единый мощный щит, защищавший окружающих.

— Даю тебе последний шанс, — неожиданно произнес Паркинсон. — Отступись, объяснись с Каролиной и откажись от притязаний на нее. Сейчас, пока мы не начали.

— Я уже сказал вашей сестре: этому не бывать, — Северус покачал головой и встал в позицию.

— Как знаешь. На счет «три»?

— Три! — выкрикнул Север и атаковал.

* * *

Северус не зря уважал Паркинсона как бойца — тот был стремителен и ловок, как кошка, и всегда умудрялся падать на лапы, Север даже подозревал его в анимагии. И двигался он по-кошачьи мягко, точь-в-точь как его сестра, будто танцуя под неслышную музыку. На мгновение Северус даже забыл, что они сражаются на дуэли и ради чего, — настолько это было красиво, настолько правильно, будто вся его жизнь была лишь для того, чтобы привести его в этот зал и позволить сойтись в бою с этим человеком. Их схватка походила на смертельно прекрасный танец, и Север сам не заметил, как потерял себя в боевом азарте, — пожалуй, впервые в жизни.

Однако вскоре эйфория прошла, и к своему изумлению он понял, что Паркинсон сражается не в полную силу: тот не ударил, когда Северус открылся, а потом еще и пропустил удачный момент для контратаки. Север насторожился. Патрокл что, пытается его… пощадить?

— Сдавайся! — выкрикнул Паркинсон. Северус мотнул головой и послал в него сектумсемпру, сам лихорадочно размышляя над странным поведением противника.

Еще через пять минут Патрокл предложил ничью, и от удивления Север едва не напоролся на какую-то хитро закрученную фамильную дрянь. Что происходит? Какая-то ловушка? Он ожесточенно дернул уголком губ: благородство приводит к поражению, благородство убивает. Он не станет играть в эту игру снова.

Очередная атака расколотила сразу два аметистовых гнезда, и щит, радужно замерцав, исчез. Они не остановились: темп боя был слишком высок, к тому же, Паркинсон наконец начал сражаться в полную силу, и Северус задохнулся от восхищения мастерством противника. Вернулось упоительное ощущение, испытанное в начале дуэли, — он наконец встретился с равным по силе врагом.

Он не знал, сколько продолжался бой, давно потеряв счет времени. Окружающий мир слился в одно смазанное цветное пятно, звуки доносились издалека, будто шум моря из раковины. Север сражался из последних сил, но Паркинсон тоже почти выдохся: движения стали скованнее, а на левом боку проступило темное пятно, к которому тот инстинктивно прижимал локоть.

Он так и не понял, кто из них швырнул заклинание, угодившее в сломанный амулет и рикошетом отскочившее в сторону, за пределы помоста. Северус мельком взглянул туда — и прирос к полу: невесть когда пришедшая Каролина выгнулась дугой, будто тянулась на цыпочки. Воздух вокруг подруги был словно наэлектризованный, по нему пробегали искорки. На одну неправдоподобно долгую секунду она застыла в этой странной, мучительной позе, а затем рухнула на пол, как подкошенная. Север опустил палочку и рванулся на помощь, но было уже поздно: Каро лежала сломанной куклой, а стремительно аппарировавший к ней Паркинсон лихорадочно накладывал эннервейт за эннервейтом.

Северус молча осел на колени рядом и взял в руки тонкое запястье. Пульс был, но прерывистый и слабый.

— Надо в Мунго, — произнес чей-то хриплый голос, и он понял, что сказал это сам.

Паркинсон словно не слышал, и Северус с силой потряс его за плечо, а затем плюнул и аппарировал всех троих в приемное отделение.

Каролину забрали немедленно, и они остались в коридоре вдвоем. Патрокл сидел, сгорбившись на стуле, и безучастно глядел в стену. Северу вдруг стало тошно: от себя, от очередной неудавшейся попытки обрести счастье и особенно от того, что теперь он не сможет смотреть в глаза Поликсене — и самой Каролине, когда та очнется. Если очнется.

Все, к чему он решается прикоснуться даже кончиками пальцев, рушится, словно карточный домик, мелькнула полынно-горькая мысль.

Северус развернулся и, почти бегом покинув Мунго, глубоко вдохнул вечерний пряный воздух и аппарировал прочь.

* * *

Увидев Каролину в постели, осунувшуюся и бледную, почти сливающуюся цветом лица с бельем, уже вернувшая собственный облик Поликсена закусила губу, кляня себя и Севера. Но Каро подняла на нее глаза и улыбнулась неожиданно умиротворенно:

— Не вини себя и его. Вы тут ни при чем. Так должно было случиться.

— Глупости, — отрезала Поликсена, осторожно садясь рядом на кровать и накрывая рукой холодные тонкие пальцы подруги. — Никогда себе не прощу!

Каролина с силой сжала ее ладонь и поймала взгляд Поликсены.

— Я была самонадеянна. Играла с судьбой, думала, что смогу пойти наперекор подсмотренному будущему. Но что должно свершиться — свершится, так или иначе. Можно только сделать хуже.

— О чем ты?

— Я же видела свою свадьбу с Патроклом, — напомнила Каро, устало прикрывая глаза, но на ее губах играла грустная и умиротворенная улыбка. — Видела нашу общую дочь. Она будет похожа на тебя, Поликсена. Патрокл назовет ее Персефоной, но ты будешь звать ее Панси. Смешное имя, мне нравится.

— А ты? — осторожно спросила Поликсена.

— А я, — вздохнула подруга. — Я и раньше не видела себя рядом с ней далеко в будущем, но моя попытка отменить свадьбу уже что-то изменила. Круги по воде… Теперь я не доживу до седьмого дня рождения дочери.

Поликсена перевела взгляд в окно. По щекам текли слезы, капали на колени, а в висках стучало.

— Может, ты ошибаешься, — произнесла она чужим голосом.

— Я ошибалась, когда пыталась пойти против предначертанного, — мягко сказала Каролина. — Знаешь… когда я приняла будущее, то обрела покой. Так странно… Я боролась со своим даром всю жизнь, а теперь, когда точно знаю, сколько мне осталось, наконец смогла с ним примириться. Не плачь, Поликсена. Патрокл — хороший человек, и я думаю, я буду счастлива провести эти годы с ним. Мне не стоило убегать от судьбы.

— Что говорят врачи?

— Что еще никогда не видели, чтобы заклинания рикошетили от сломанных защитных амулетов. И что такое сочетание дает необъяснимые побочные эффекты, которые никто не знает, как лечить, — заученно повторила Каролина и отвела глаза. — Проще говоря, что-то сломалось у меня внутри, и теперь остается только ждать. И надеяться.

— Ничего не понимаю, — Поликсена с силой потерла лоб. — Никогда не слышала о таком.

— Судьба найдет выход, чтобы вернуть все в нужную колею. Один шанс на миллион — ей достаточно и такой малости.

— Что ты вообще там делала? — простонала Поликсена. — Почему не поставила щит?

— Вас не было очень долго, и я не выдержала. А щит был, — Каролина усмехнулась краешком губ. — Просто вы с Севером — как цунами, Поликсена. Красиво — и очень страшно. Заклинание и так было мощным, а сломанный амулет дополнительно его усилил, и оно прошло сквозь мой щит, как нож сквозь масло.

Пошатываясь, Поликсена встала и снова тяжело осела на кровать, прижала руки к левому боку, измазывая ладони кровью. Раны от фирменной снейповской сектумсемпры плохо заживали, то и дело открываясь. На нее свинцовой тучей навалилось отчаяние. Она не сможет простить Северуса. Не сможет смотреть ему в глаза, потому что постоянно будет вспоминать эту дуэль и Каро, падающую на пол, как подстреленная птица. А еще, глядя на него, всегда будет думать, чья палочка выпустила то заклинание — что если ее собственная?

— Время лечит, — сказала Каро, заглядывая Поликсене в глаза. — Удивительно, но мой дар обострился — теперь я вижу чаще и четче. И точно знаю: рано или поздно ты простишь его — и себя…

Примечания:

Отдельное спасибо Hirohito_Meiji за взгляд со стороны читателя :)

Каролина времен Хога и войны: https://ibb.co/kDwcnV4

Север времен Хога и войны: https://ibb.co/JtTxf50

Поликсена времен Хога и войны: https://ibb.co/b6vRhsH

Общий коллаж: https://ibb.co/2jHTfvy

Сияло, пригревало ласковое апрельское солнышко, дул свежий ветерок с Черного озера, в голубом небе не было ни облачка, а Панси с друзьями болели за команду Гриффиндора.

В квиддиче Панси понимала ровно столько, сколько нужно было для поддержания беседы за чашкой чая: есть две команды, цель — получить как можно больше очков, а если поймать снитч — зачастую победа будет обеспечена. Полеты всегда мало ее привлекали, даже когда отец подарил метлу последней модели, — Панси не любила терять контроль над происходящим вокруг, а в полетах было слишком много неподвластных ей факторов.

На матч их загнала МакГонагалл, строго отчитав за постоянное желание оторваться от коллектива и прискорбное отсутствие командного духа. На мальчишек ее увещевания вряд ли подействовали бы, но Панси понимала, что МакКошка права: раз уж они перешли на Гриффиндор, то нельзя полностью пренебрегать собственным факультетом. Она неплохо ладила с соседками по комнате, кроме Гермионы, но были еще курсы постарше, а также квиддичная команда. Благодаря дружбе с Гарри у Панси и Драко был особый статус на факультете, но она пыталась думать стратегически, наперед, и по всему выходило, что лучше иметь надежный тыл на Гриффиндоре, чем поминутно оглядываться, опасаясь удара в спину.

Поэтому они впервые за год сидели на трибунах среди беснующегося ало-золотого моря и страдали по потерянному впустую времени: в последнее время Гарри углубился в архивы Хогвартса, сама Панси с удовольствием продолжила бы свои родословные изыскания, а Драко, хоть и интересовался квиддичем, в душе был настоящим слизеринцем, и сама мысль о том, чтобы болеть за противников зеленых с серебром, была ему невыносима.

— Нет, ну ты посмотри, как она летает, — в очередной раз тихо прошипел он на ухо Панси, придирчиво следя взглядом за одной из точек в небе. — Ко-ро-ва! Только и радости, что смазливая.

— Только не говори, что влюбился в Кэти Белл, — притворно ужаснулась Панси, прикладывая ладонь к губам. У нее было отличное и даже немного игривое настроение: Гарри ничего не угрожало, этот долгий-предолгий школьный год скоро заканчивался, а еще стояла прекрасная для шотландской весны погода. — Рановато для стрелы амура. Драко, не делай глупостей, подумай, что скажет папа!

— Да ты сегодня в ударе, — снисходительно хмыкнул Драко, но кончики его ушей, видневшиеся сквозь светлые пряди, слегка порозовели. Он тут же отвернулся к сидевшему справа Гарри. — А ты что скажешь, о великий ловец?

— Скажу, что хочу в замок, — проворчал нахохлившийся Гарри, с тоской оглядываясь на Хогвартс. — У меня еще много дел. Панси, напомни, зачем мы здесь?

— Чтобы не отрываться от коллектива, — заученно повторила она, но тут же добавила нормальным тоном: — Думайте что хотите, но МакКошка права. Мы и так слишком отличаемся от остальных «львят», а тех, кто отличается, не больно-то любят. Вы хотите еще шесть лет бороться с собственным факультетом? Я — нет.

Она встала, наколдовала сонорус и, с воодушевлением хлопая в ладоши, закричала: «Вперед, Гриффиндор!». Сидевшие впереди Дин и Симус заулюлюкали и выстрелили из хлопушек, рассыпая блестящие разноцветные конфетти. Море голов вокруг опять заволновалось, и Панси почувствовала, как на ней скрестилось множество взглядов: недоверчивых, удивленных, настороженных. Она опять закричала, импровизируя на ходу: «Вуд летает словно птица, никого он не боится!». Внезапно для Панси другие ряды подхватили кричалку, и она села обратно с чувством выполненного долга.

— Теперь ждем минут десять и можем идти обратно, — сказала изумленно глядевшим на нее друзьям, и Драко усмехнулся.

— Змея, как есть змея, такая же коварная, — восхищенно сказал он и театрально похлопал. — Ладно, так и быть, после такого мастер-класса по вероломству я не могу остаться в стороне.

Малфой встал, горделиво выпрямился — ни дать, ни взять принц в изгнании — и, приложив руки ко рту на манер рупора, закричал:

— Ублажает слух и взор наш могучий Гриффиндор!

Вокруг на мгновение воцарилась тишина, но затем она сменилась радостными криками, и трибуна подхватила кричалку, вознесла ее к небу десятками восторженных голосов. Драко плюхнулся обратно, раскрасневшийся и довольный, и резким жестом пригладил волосы.

— Что-то в этом есть, — с улыбкой признал он. — Может, все-таки податься в Министры? Буду стоять на балконе, махать рукой и с умным видом вещать ерунду, а обожающая толпа будет на меня глазеть.

Панси со смешком покачала головой.

— Тогда тебе в Темные Лорды, а не в Министры — им это больше по чину. Или сразу в короли, те тоже только и делают, что улыбаются и машут подданным. Вон у магглов есть королева, чем маги хуже?

— А и вправду, — внезапно подал голос Гарри. — Чем британские маги отличаются от британских магглов?

— Что? — не понял Драко.

— Ну, у магглов есть королева, — объяснил Гарри, — а у магов — только Министерство и Визенгамот. Странно как-то, Британия ведь одна из последних стран в мире с сильными монархическими традициями.

Панси задумалась, вспоминая древнюю историю. Она никогда не обращала внимания на эту деталь, но Гарри, как это часто бывало, смотрел на все под совершенно новым углом.

— Может, мы подчинялись маггловским королям? — предположила Панси. — А после принятия Статута перешли к республике. У магглов как раз тогда случилась Славная революция, не знаю, связано ли это.

— Маги подчинялись магглам? — скептически изогнув бровь, уточнил Драко. — Я не против современных магглов — если честно, меня вполне убедили рассказы Гарри про их техническое превосходство, — но мы говорим про Средневековье, а тогда волшебники были очевидно сильнее любого простеца. Разве что… может, средневековые британские короли были магами? Те же Тюдоры или Плантагенеты?

Они переглянулись.

— Все, — решительно сказала Панси и рассекла воздух ладонью. — Я накладываю на эту тему вето до начала следующего года. У нас и так полно насущных забот, не хватало еще размышлять о государственном устройстве магической Британии. Кстати, Гарри… может, поделишься, что именно ты ищешь в архивах? Я все равно просматриваю родословные, могу и тебе помочь.

Гарри взглянул на нее неожиданно прямо и пристально, будто взвешивал что-то на воображаемых весах.

— Я расскажу, что ищу, — наконец медленно сказал он. — Но только в Выручай-комнате, подальше от чужих глаз и ушей. Есть кое-что, о чем я умолчал, когда рассказывал о результатах медосмотра.

Панси кивнула. Гарри не стал бы секретничать без веской причины — она сама вела себя точно так же, пытаясь разобраться с тайным ходом, чтобы не подвергать друзей опасности.

— Пойдемте уже в замок, — сказала Панси и встала. Сзади недовольно зашипели — видимо, она заслоняла обзор на поле. — Что бы там ни было, мы что-то обязательно придумаем.

* * *

В его пересказе гипотезы Сметвика звучали далеко не так убедительно, но Гарри все равно очень старался, и, когда он закончил, воцарилась тишина. В этот раз Выручай-комнату преображала Панси, и у нее получился тронный зал прямиком из артуровских легенд — с высоченными готическими потолками и витражными арочными окнами. В нишах стояли рыцарские доспехи, а возле камина красовались три неуместных в этой обстановке, но глубоких и удобных кресла, обитых малиновым бархатом.

— Ты ищешь человека, чей… ммм… отпечаток к тебе прицепился? — наконец уточнил Драко и задумчиво потер висок. — И ты уверен, что это маг?

Гарри кивнул. Он был рад уже тому, что друзья не выбежали из комнаты с криками, — все-таки, новость была не для слабонервных.

— Он или она учились в Хогвартсе, у профессора Вилкост, — быстро добавил Гарри, ерзая в кресле. — Скорее всего, это был мужчина, мне почему-то так кажется. Вот только профессор Вилкост преподавала кучу лет, и сам по себе этот факт мало что дает. Впрочем, есть еще две зацепки: этот человек жил в пятидесятых и был знаком с твоим, Драко, дедом.

— Точно! — Малфой хлопнул по подлокотнику. — Ты же тогда назвал меня его именем!

— Когда это? — напряглась Панси. — Драко, только не говори, что эпизодов было намного больше, чем вы рассказывали.

— Ну не намного, — заюлил Малфой, со значением поглядывая на Гарри — молчи, мол, сам выкручусь. Панси понятливо проследила взгляд друга и сама укоризненно посмотрела на Гарри. Ему стало стыдно. — Бывало пару раз. Мы не хотели тревожить тебя понапрасну.

— Мерлин с вами, — помолчав, Панси устало махнула рукой и откинулась на спинку кресла. Она сидела в нем с ногами, прямо напротив камина, между друзьями. — Я так поняла из рассказа, что все равно отделить это не получилось бы, так что можно было не спешить с консультацией у Сметвика. Послушай, Гарри…

Она помолчала, но затем упрямо наклонила голову и продолжила:

— Зачем тебе знать личность этого человека? Что это даст? Он давно умер и навредить тебе не может — Сметвик говорит, ты был и останешься собой.

— Практична, как всегда, — усмехнулся Драко, подпирая щеку рукой. — С такой главой семью Паркинсон точно ждет процветание, надо будет напроситься к тебе в союзники. Ты же не забудешь школьного приятеля?

Он умильно затрепетал ресницами, и Панси тепло улыбнулась в ответ.

— Что ты! Как можно забыть блистательного и невероятного Драко Малфоя!

Гарри смотрел на друзей и в очередной раз думал о том, что не шло у него из головы все это время, о том, что всколыхнул разговор с отцом Панси: у него тоже где-то есть мэнор, есть история его рода, о которой Гарри абсолютно ничего не знает, возможно, даже есть живые портреты — интересно, чьи? Родителей — вряд ли, но, может, бабушки или деда? Бабушки Дореи Блэк…

За мыслью о семье Поттер привычно пришла другая, которую Гарри усиленно гнал прочь, потому что было в ней что-то подленькое и приспособленческое: он последний в своем роду, не осталось никого, кто объяснил бы ему, что такое — быть Поттером, кто привлек бы его к фамильному делу. Гарри уже успел выяснить, что чистокровные семьи походили на средневековые цеха, в основном специализируясь на чем-то одном. Малфои занимались редкими ингредиентами, Паркинсоны держали мануфактуры по изготовлению амулетов (оказалось, что подарок Панси на Рождество был изготовлен там специально для него, под заказ), а Поттеры создавали артефакты, многие из них — в единичном экземпляре. Панси и Драко все объяснят, их всему научат, но кто поможет стать мастером-артефактором ему? Живой портрет?

Но был еще один род, в который Гарри мог бы войти. Род, который остро нуждался в наследнике и в котором остался по крайней мере один живой взрослый. Семья искусных бойцов и магов крови, занимавшихся сложными расчетами совместимости, без которых, как Гарри успел узнать, не заключался ни один брак. Кассиопея Блэк могла бы научить его всем премудростям, выковать из неприкаянного сироты настоящего Блэка. Род Поттер канет в небытие — но что с этого самому Гарри? Он долго пытался разобраться в себе, но не чувствовал ни малейшей привязанности к этой семье, ни малейшего чувства долга и ответственности — в общем, ничего из того, что движило всеми решениями Панси и Драко. Что дал лично ему род Поттер? Золото, которого он в глаза не видел до первого курса и которым даже сейчас не может распоряжаться? Фамилию? Теоретически ему достался дом… но где он, тот дом, и как его открыть?

Гарри тяжело вздохнул и вынырнул из мучительных раздумий. Драко ворошил кочергой в углях, а Панси внимательно изучала список соучеников Абраксаса Малфоя.

— Мы можем его сократить, — подумав, предложила подруга. — Мы точно знаем, что этот человек должен был умереть до середины 1982-го, пока твой шрам еще не зажил. Кстати, судя по фамилиям, ты взял только чистокровных слизеринцев — почему?

Гарри привел свои рассуждения насчет маловероятности дружбы Абраксаса Малфоя с магглокровными студентами, и Панси кивнула, но уточнила:

— Есть еще полукровки, это отдельный случай. И другие факультеты. Драко, твой дед стал бы дружить с полукровкой?

Драко задумался, отставляя кочергу в сторону.

— Я плохо с ним знаком, — начал он, осторожно подбирая слова. — На крестного дедушка всегда поглядывал с неодобрением, но я не знаю, почему точно: из-за происхождения или из-за чего-то еще.

— Декан — полукровка? — удивился Гарри, и Драко кивнул.

— Он наполовину Принц, наполовину маггл. Принцы — старая семья, так что известие о мезальянсе наследницы вызвало ажиотаж, мне мама рассказывала. После старика Праймуса род унаследовал его двоюродный племянник Тиберий, так что Эйлин Принц, видимо, не просто убрали из линии наследования, но и изгнали, раз пришлось обращаться к побочной ветви. Грустная история — неудивительно, что крестный бывает таким желчным.

Они помолчали. Гарри думал о декане Снейпе — о человеке, который придирался к нему с самого первого дня, но который знал поразительно много о зельеварении, обожал Драко и помог ему самому пройти медосмотр у Сметвика и вылечить зрение. Снейп и так в целом ему нравился, но теперь к легкой симпатии добавилось жгучее сочувствие.

А еще тот учился на Слизерине, внезапно понял Гарри и нервным жестом поправил очки — теперь без диоптрий (на их использовании настояла мисс Паркинсон, чтобы избежать лишних вопросов). Он представил себе одиночество, которое в довоенное время наверняка сопровождало Снейпа на преимущественно чистокровном факультете, и передернул плечами, словно от озноба. Его восхищал этот странный противоречивый человек.

И не просто учился, пришло в голову следом, стоило взглянуть на Драко. Снейп еще и подружился с Люциусом Малфоем, стал крестным его наследника… Какими талантами, какими качествами характера надо обладать, чтобы, начав с самой неудачной позиции в игре, в конечном итоге обернуть ситуацию себе на пользу?

— Я мог бы написать деду, — тем временем предложил Драко. Гарри заметил, что при упоминании Абраксаса осанка приятеля стала еще ровнее, а в голосе появилось что-то новое, взрослое. — Расспросить о школьных годах.

— Хорошая идея, — поддержала Панси. — Но, думаю, лучше всего будет спросить его о конкретных людях, предварительно сократив наш список. Я бы все-таки включила в него полукровок — несмотря на то, что Абраксас недолюбливает декана, категоричного запрета на общение с ним не последовало, а значит, в школе твой дед тоже мог дружить с полукровкой.

— А другие факультеты? — спросил Гарри. — Включить их тоже?

— Разве что Когтевран, — подумав, с сомнением сказала Панси. — Начнем со «змей» и «воронов». Ты говоришь, он жил в пятидесятых? Значит, этот человек умер в промежутке между шестидесятым и восемьдесят вторым годами, уже лучше. Есть что-то еще?

Гарри задумался, вспоминая.

— Он очень волновался из-за учебы, — медленно произнес Гарри, заново перебирая в памяти те туманные ощущения, которые им порой завладевали. — Он… я… не мог найти учебник профессора Вилкост, и ему было неприятно от этой мысли, потому что он не сумел хорошо подготовиться к занятию.

— Или ему просто нравилась ЗОТИ, — подал голос внимательно слушавший Драко.

— Точно! — Гарри вспомнил странную горечь, нахлынувшую на него, когда он прочел объявление о собеседовании на должность преподавателя Защиты. — Мне кажется, он хотел заменить Вилкост. Наверно, потому и переживал — ему было важно быть у нее на хорошем счету. Ему было горько.

— Звучит очень по-слизерински, — заметил Драко и уверенно продолжил: — Я склоняюсь к тому, что Когтевран можно отставить в сторону.

— Горечь, — задумчиво произнесла Панси, глядя в огонь. Блики пламени плясали на ее темно-каштановых волосах, будто маленькие золотые саламандры. — Ставлю на то, что он не получил должность, о которой мечтал. Интересно, есть ли в архивах списки тех, кто пришел на собеседование?

Они переглянулись.

— Сопоставим два списка — и найдем искомое, — подытожил Драко. — Если кто-то вообще вел записи, и они сохранились.

— Я рад, что доверился вам, — искренне сказал Гарри, подаваясь вперед. — И еще больше рад тому, что дружу именно с вами.

Драко важно кивнул, а Панси улыбнулась, и от этой улыбки у Гарри внутри привычно потеплело. Ему опять пришел на ум Снейп — улыбался ли так кто-то угрюмому декану Слизерина? Были ли у него друзья в школьные годы? Или он так и бродил по коридорам Хогвартса одинокой тенью до самого выпуска?

* * *

— Давно хотела сказать: Северус — красивое имя, — солнечно улыбается девочка-подросток с синими глазами — и правда как два озера. — Римское, да?

Черноволосый паренек в застиранной одежде кивает, осторожно косится на нее из-под длинных черных ресниц — единственной неоспоримо красивой черты во всем его облике.

— Мне его мама дала, — говорит он, и в этом голосе Северус слышит знакомые нотки — он помнит, что так говорил он сам, когда внутри все сжималось от ожидания скорого удара — злой отповеди или жестокой насмешки. Он никак не может осознать, что этот мальчик — и есть он, того не выходит воспринимать как самого себя в прошлом. Они друг другу пока совсем чужие. Мальчик задирает подбородок, и в его голосе неожиданно звякает металл — Северус не помнит себя таким болезненно гордым. Кто этот незнакомый человек с его лицом? — У всех мужчин из рода Принцев римские имена.

— О, — Северус слышит насмешливый голос другой девочки и понимает, что это Поликсена, вспоминает, что видит происходящее ее глазами, — особенность думосбора. — А моя семья происходит из Древней Греции! С Итаки, от второго сына хитроумного Одиссея, которого воспевал сам Гомер! Древняя Греция достигла пика прежде Рима, а значит Паркинсоны — древнее Принцев.

Каролина укоризненно смотрит на подругу и незаметно для мальчика указывает глазами на его ветхую, кое-как залатанную одежду.

— Ладно, ладно, — смущенно бормочет Поликсена и уступает: — Принцы — тоже отличный род. Пойдем к озеру сегодня? До Рождества осталось всего ничего, хочу как следует повеселиться перед возвращением в свой фамильный склеп. Давайте устроим бой зачарованными снежками!

И добавляет великодушно:

— Можете даже встать против меня вдвоем…

Северус сидел над думосбором и невидящим взглядом смотрел вдаль. Он только что закончил смотреть воспоминания Поликсены за весь первый семестр третьего курса. Северус сжал виски руками — голова просто раскалывалась от боли: одни нейронные связи рушились, одновременно выстраивались новые, а еще из глубины рвались его собственные воспоминания, заблокированные кем-то давным-давно. Он уткнулся лицом в колени, обхватил себя руками и завыл, как зверь, глухо и низко, на одной протяжной волчьей ноте.

Зря он так спешил. Не удержался, не смог удержаться, когда увидел ровный ряд бутылочек с опалесцировавшими воспоминаниями внутри, переданных с домовиком Паркинсонов. К бутылочкам прилагалась короткая, в стиле Поликсены, записка: «Уйдешь в запой или что-то вытворишь — награжу вторым обливиэйтом. Менталист из меня паршивый, так что пеняй на себя».

Северус выдохнул и разогнулся, но перед глазами тут же поплыло, и он судорожно ухватился за край стола. Перед глазами возникло воспоминание — на этот раз его собственное, видимо, из числа спрятанных.

— Меня зовут Каролина Стивенсон, но друзья зовут меня Каро, — девочка с синими глазами протягивает ладошку, а ее лучистый взгляд будто просвечивает насквозь. — Я новенькая, перевелась из Ильверморни. Хочешь, будем дружить?

Северус пожимает плечами. Странная она какая-то, эта американка. И зачем он ей понадобился?

— Тебе, наверно, не рассказали, кто я, — сжалившись, говорит он, пытаясь не показать, как его задевает отношение факультета. — Я — Северус Снейп, сын Эйлин Принц и презренного маггла. У меня нет денег, нет связей и родственников в волшебном мире, но зато есть злой язык и мерзкий характер. А еще я одиночка. Ты не захочешь дружить со мной, девочка из Америки.

Лучше сказать все сразу — меньше иллюзий и разочарований. Но она продолжает улыбаться своей дурацкой белоснежной американской улыбкой.

— Я — Каролина Стивенсон, — повторяет девочка и руку почему-то не убирает. — У меня нет родителей, нет собственного дома — и друзей, которые могли бы называть меня «Каро», пока тоже нет. Я живу с опекуном, которого терпеть не могу, в стране, которую совсем не знаю. И мне все равно, сын ты маггла, Эйлин Принц или самого Геллерта Гриндевальда. Ты кажешься мне хорошим человеком, Северус Снейп. Так что, будем дружить?

И он неловко пожимает узкую теплую ладонь, думая с удивлением и признательностью, что в Америке все чокнутые, но чокнутые как-то по-особенному, как-то очень правильно…

Воспоминание исчезло, оставив его с еще более сильной головной болью и заполошно бьющимся сердцем, потерявшегося в пространстве и времени, дезориентированного, будто после кораблекрушения. Северус не знал, сколько просидел так, сжимая виски руками. Невыносимо хотелось напиться, забыться, но записка от Паркинсон звучала весьма недвусмысленно и была единственным, что его останавливало. Северус отлично помнил слова Поликсены о том, что в прошлый раз он ушел в запой. Ему вдруг пришла странная мысль: что если обливиэйт спас его тогда, не дал последовать по стопам папаши Тобиаса прямо в пропасть? Что если он должен быть… благодарен?

Северус спрятал лицо в ладонях и подышал на счет, пытаясь освободить разум с помощью окклюменции, но в голову настойчиво лезла мешанина из мыслей, отрывочных образов и воспоминаний — своих и чужих…

«Я — Каролина Стивенсон…»

Синие глаза смотрят с удивительным спокойствием, будто принадлежат древнему мудрецу, а не тринадцатилетней девочке.

«Спорим, ты пожалеешь, если начнешь копаться в том, что забыл?» — в голосе Поликсены горечь, тоска и боль. И почему он ее не послушал?

«Хочешь, будем дружить?»

Поликсена наставляет на него палочку, но Северус даже не движется с места — заслужил, чего уж там. Ему противно от самого себя и от своих методов.

«Я до сих пор не знаю, чье именно заклинание это было…»

«Я бы целовала руки тому, кто стер бы память мне».

«Друзья зовут меня Каро…»

Зачарованные снежки летают по заметенной снегом поляне, двое — против одной, и эта одна хохочет, словно сумасшедшая, заливистым блэковским смехом, крутится вихрем, уворачивается, змеей приникает к земле, а потом неизменно ускоряется, навязывая головокружительно быстрый темп. Над ними морозно сияют колючие декабрьские звезды.

«Пойдем к озеру сегодня?»

Северус встал, пошатываясь, неверным шагом подошел к секретеру с огневиски и замер. Если он напьется — на этом можно поставить точку. Северус не выдержит, снова уйдет в запой, и когда Поликсена проведает, то не станет делиться воспоминаниями. Один вечер забвения будет стоить всего, что он еще может узнать о себе.

Северус развернулся, зашел в спальню, не раздеваясь лег на кровать и наставил на себя палочку. Какое-то мгновение он колебался, какое именно заклинание выбрать, а потом все-таки произнес безобидное «Соппоро» — и мир подернулся спасительной мглой, где не было ни слов, ни образов, ни голоса мертвой синеглазой девочки из Америки.

* * *

Увидеть в гостиной Паркинсон-мэнора именно эту женщину Патрокл ожидал менее всего. Услышав его шаги за спиной, она грациозно изогнулась и встала, шурша длинными черными юбками, подчеркивавшими длину и стройность ног. Прекрасна — как прежде, как всегда.

— Сеньор Паркинсон, — промурлыкала Розабелла, протягивая для поцелуя руку в черной бархатной перчатке до локтя. На тонких изящных пальцах сверкали неуместные днем бриллианты — впрочем, ей всегда было плевать на условности. — Очень, очень рада снова вас видеть.

— Мадам Забини, — он вежливо склонил голову и поднес ее руку к губам. Пальцы в его ладони чуть дрогнули, будто Розабелла не могла сдержать эмоций, но Патрокл никогда не обманывался на счет ее самообладания. — Какой приятный сюрприз! Что привело вас в мой дом?

— О, — она округлила рот и затрепетала невозможно длинными черными ресницами. — У меня есть весьма интересное предложение. Думаю, вы не откажетесь его рассмотреть. Видите ли, у нас вновь появились общие интересы.

— Будет крайне любопытно послушать, — Патрокл улыбнулся и сел в кресло рядом. Розабелла плавно опустилась обратно на диван, искоса взглянула на него. Большие темно-карие глаза блестели ласково и влажно, будто у лани, но он знал точно: эта женщина — хищница, а не жертва. — Желаете что-то выпить? Может, закуски?

— Благодарю, не откажусь от бокала сухого красного вина с моей родины.

Патрокл кивнул и повелительно щелкнул пальцами.

— Бутылку красного испанского, два бокала.

Через минуту появился Линки с подносом и обслужил их. Покачивая бокал с вином в руке, Патрокл внимательно изучал нежданную гостью. Он отлично помнил ее по Ставке — редкие появления блистательной Розабеллы Забини всегда вызывали фурор. Ее муж, итальянский маг из старой семьи, считавший себя потомком римских патрициев, представлял интересы Лорда на материке до того, как его сменил отошедший от дел рода Абраксас Малфой. Маттео скоропостижно скончался в Азкабане, еще до суда, — поговаривали, теплолюбивый итальянец не вынес суровой и ранней зимы на острове среди Северного моря. Как дело обстояло на самом деле, Патрокл не знал, но отлично помнил влажный холод в азкабанской камере. Холод, отчаяние и беспросветный мрак…

— Вы знаете меня, — сказала мадам Забини, возвращая его в настоящее. — Я — человек открытый и непривычный к британским экивокам. Могу ли я говорить прямо и откровенно — так, как привыкла на родине?

— Это будет глотком свежего воздуха, — Патрокл усмехнулся и пригубил вина. Проявитель ядов молчал — впрочем, у шести мужей мадам Забини наверняка имелись похожие амулеты, но они оказались бессильны. Шесть раз великолепная Розабелла выходила замуж после смерти Маттео и шесть раз вскорости оставалась одна⁽¹⁾. Черная Вдова — так ее стали называть в их кругу, и далеко не без причины.

— У вас есть дочь, единственная наследница. У меня — сын ее возраста. Мальчик не сможет унаследовать род отца, так как перед ним идут единокровные старшие братья…

Патрокл почувствовал непрошеное удивление — неужто пасынки так сильно отличаются от мужей?..

— Блейз может составить мисс Паркинсон прекрасную партию, — закончила Розабелла и слегка отклонилась на спинку дивана, выжидательно глядя на него.

— И что же мы получим от такого союза? — мягко спросил Патрокл, ставя полупустой бокал на кофейный столик. — Блейз станет консортом Персефоны, войдет через брак в Священные Двадцать Восемь, его дети унаследуют фамилию Паркинсон, этот мэнор, титул, голоса в Визенгамоте и наши мануфактуры — небывалый взлет для четвертого сына малоизвестного итальянского рода… Ваша выгода мне понятна. Но — раз уж мы говорим прямо — зачем Паркинсонам Блейз Забини?

— Про чистую кровь и наследие римских патрициев я могу не упоминать, верно? — Розабелла усмехнулась полными вишневыми губами, будто созданными для поцелуев. — Тогда, возможно, вас заинтересует половина казны Ставки?

Патрокл немного отодвинулся, внимательно изучая ее невозмутимое лицо. Врет? Или все же нет? После падения Лорда и массовых арестов казна действительно испарилась в неизвестном направлении — ни он сам, ни остальные так и не отыскали концов. Подозрения падали на Люция, но друг молчал, как рыба, а зарываться с Малфоями был готов далеко не каждый. И вот теперь Розабелла Забини⁽²⁾ объявляется после стольких лет и предлагает войти в долю?

— И сколько же там?

— О, вполне достаточно, чтобы семья Паркинсон была рада принять моего мальчика под свое крыло. Рискну предположить, что эта сумма более чем возместит ваши финансовые потери в течение войны и после нее.

Они помолчали. Намек был ясен — Розабелла знала о том, во сколько Патроклу обошлось откупиться от Азкабана. Предложение было заманчивым, ах каким заманчивым… Вернуть все, что они потеряли, — а то и преумножить… Забини действительно чистокровны, да и Блейз — ровесник Панси, а не взрослый парень или несмышленыш в пеленках. И если мальчишка унаследовал хоть толику ума и красоты матери, Персефоне достанется превосходный супруг… Вот только Патрокл не может опять забрать свое слово, этого ему не простят.

— Ваше предложение очень лестно, — медленно и с неподдельным сожалением произнес он. — Но Персефона уже просватана.

Розабелла бросила на него короткий острый взгляд, словно удар мизерикорда, но тут же притушила его под сенью ресниц.

— Я понимаю, — мягко сказала она — будто кошка, до поры до времени спрятавшая острые коготки в шелковистую лапку. — Приберегаете тепленькое местечко для героя магической Британии? Прекрасная партия, стоит потерянного золота.

— Увы, нет, — улыбнулся он. Этот разговор начинал его забавлять.

— Ах, значит, вот как, — протянула Розабелла. — Старые клятвы крепки, да, Патрокл?

Ей хватило доли секунды, чтобы сделать правильный вывод, и он в очередной раз поразился быстроте ума этой женщины. В Ставке многие ее недооценивали, видя только внешнюю красоту, но Патрокл, закаленный общением с другими незаурядными дамами, знал, что за хрупкостью и изяществом часто скрывается намного большее — тот самый пресловутый железный кулак в бархатной перчатке.

— Собственно, это мало что меняет, — сказала Розабелла, хищно раздувая ноздри. — У меня есть и второе предложение, даже лучше первого.

Патрокл удивленно вскинул брови — что же будет на этот раз? Ему казалось, ее карта бита, ставка не сыграла, самое время встать из-за стола.

— Давайте соединим наши силы через брак.

— Персефона сговорена, — повторил он, не до конца понимая, к чему ведет Розабелла. — Надеюсь, вы не намекаете на Поликсену? Разница в возрасте слишком велика, к тому же…

— Ну что вы, — усмехнулась Забини и склонила голову к плечу, подчеркивая нежность своей лебединой шеи. — Я о нашем с вами браке, Патрокл.

— О нашем с вами? — глупо повторил он, потому что звуки никак не желали укладываться в осмысленные предложения.

— Вы — вдовец, — терпеливо разъяснила Розабелла. — Я тоже, увы, вдова. Отдав дочь в другую семью, вы останетесь без наследника — вам нужен сын, а лучше двое, и я могу в этом помочь. Моим приданым будет половина казны и чистая кровь, не связанная ни с каким из ваших великих домов. Все женщины в моей семье плодовиты: у моей матери было четверо детей, у сестры — трое своих. Не смотрите на то, что у меня всего один сын, — есть большая разница между не иметь возможности завести детей и не желать этого. Я — не желала.

Он молча слушал Забини, пытаясь прийти в себя и осознать ее слова. Патрокл думал о повторном браке уже давно, с того самого визита матери, разбередившего старые раны, выбившего его из кататонии, но такое откровенное предложение все равно застало его врасплох. Ему показалось, что он бредит, что все это просто сон.

— Зачем вам это? — наконец спросил Патрокл. — Я могу понять женитьбу Блейза на Панси, но наш брак?

— О, — опять промолвила Розабелла, и ее глаза смеялись. — Версию о том, что вы мне нравитесь как мужчина, вы совсем не рассматриваете?

— Отчего же, — подыграл Патрокл, прищуриваясь. — Рассматриваю, но только как приятный бонус. Откроем карты. Зачем вам я?

— Мне нужно позаботиться о будущем сына, — прямо сказала она — вот и острые коготки. — В идеале — обеспечить его потомкам родство со Священными семьями. Я с удовольствием забрала бы сына из Британии, но после войны меня, как и вас, связали обязательствами и вынудили отдать Блейза в Хогвартс. Школьные годы крайне важны, в это время создаются самые прочные связи. Если он покинет Британию после Хогвартса, то никогда не станет до конца своим в другой стране — «старый школьный галстук»⁽³⁾, дорогой мой, вы не хуже меня знаете, какие перспективы он открывает. И, раз уж наша жизнь отныне связана с Британией, я хочу сыграть по-крупному. Девушек его возраста, нужного статуса и политической ориентации всего две: ваша Персефона и наследница Гринграсс. Аппетиты у Гринграссов выше — в войне они не участвовали, их репутация лучше и моей, и вашей, да и состояние на месте. Они не отдадут Дафну за Блейза Забини, но отдадут за Блейза Паркинсона.

— Вы хотите, чтобы я усыновил мальчика?

Розабелла кивнула и прищурилась.

— Блейз никогда не будет вашим наследником, — поспешила добавить она, — мы пропишем это в брачном контракте, но он будет носить вашу фамилию, а для Гринграссов этого будет довольно. Ваша выгода тоже очевидна, одним выстрелом вы убьете сразу несколько зайцев: получите состоятельную плодовитую жену, обеспечите будущее семьи, увеличив число наследников, а также заключите союз с Гринграссами через пасынка. Кроме того, я готова принести с собой не только казну, но и часть личного состояния — а после шести браков у меня оно немаленькое. Оставшееся станет подспорьем для Блейза и аргументом для Гринграссов.

— Слишком гладко стелете, дорогая, — усмехнулся Патрокл. — В чем подвох? Что еще вам от меня нужно?

— Мне не повредит обеление репутации, — признала Розабелла. — Гринграссы воротят нос еще и из-за связей с Лордом, меня до сих пор не приглашают в приличные дома. Вы в той же ситуации, но умудрились подцепить на крючок Мальчика-Который-Доставил-Нам-Столько-Хлопот. Вы сумеете выплыть за его счет и вернете себе прежний вес в обществе, а мы с Блейзом с удовольствием составим вам компанию. К тому же, если разыграть эту карту верно, можно вылепить из Поттера настоящего любимца публики. Возможно, даже будущего Министра магии… который будет нуждаться в верных людях… например, таких, как мой сын. «Старый школьный галстук», Патрокл. Я, может, и не британка, но кое-что в вас понимаю.

— Откуда вы знаете о дружбе Панси и Гарри? — нахмурился он.

— Вы не слишком-то ее скрывали, мой дорогой, — мурлыкнула Розабелла. — Весь Хогвартс в курсе, а у Блейза есть глаза, уши и мозг между ними. И сова, с которой сын посылает мне обстоятельные письма.

— Меня смущает судьба ваших предыдущих супругов, madame, — откровенно сказал Патрокл, беря бокал в руки и допивая терпкое вино. — Они слишком быстро покидали этот бренный мир, а мне хотелось бы в нем задержаться.

— Не беспокойтесь, — по-деловому сказала она. — Я неплохо умею считать. Вы живой и здоровый для меня намного ценнее гипотетической вдовьей доли. Видите ли, спустя столько лет в Британии я все еще считаюсь чужачкой, да к тому же, nouveau riche — вы, островитяне, очень медленно привыкаете к новым людям и новым идеям. Я никогда не стану здесь своей — но мой сын обязан. Я хочу облегчить ему старт.

— Дав в сестры урожденную Паркинсон, а в друзья — героя магической Британии и наследника Малфоя?

— Именно, — улыбнулась Забини. — Видите? Мы уже отлично понимаем друг друга.

— Мне надо подумать, — медленно сказал Патрокл. — Это очень щедрое предложение, но…

— Разумеется! — перебила Розабелла, вставая. — Подумайте, обсудите с сестрой — Поликсена, верно? Заверьте ее, что я не собираюсь посягать на ее права как хозяйки мэнора и вашей правой руки — у нас будут совершенно разные задачи. Скажу сразу: у моего щедрого предложения есть срок годности. Помимо вас, в качестве супруга меня вполне устроит Теобальд Нотт — он менее симпатичен лично мне, да к тому же не имеет никакого отношения к Поттеру, зато его сын уже дружен с Блейзом. Но все же я хотела бы заключить союз именно с вами и сорвать банк. Я буду ждать, Патрокл. Надеюсь, вы примете верное решение.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

В комментариях к одной из прошлых глав поднимался вопрос о матримониальных планах и проблемах наследования рода Паркинсон, вот и ответ подоспел :)

Итак, про "старый школьный галстук" можно почитать здесь:

https://history.wikireading.ru/104857

А про шесть мужей Забини здесь:

https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9C%D1%83%D0%B6%D1%8C%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8_%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%B7%D0%B0_%D0%97%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B8

Визуал:

— Розабелла Забини: https://ibb.co/7v1BSD9

Ее саундтрек: https://www.youtube.com/watch?v=tZ8N5-7x9Yc

1) https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9C%D1%83%D0%B6%D1%8C%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8_%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%B7%D0%B0_%D0%97%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B8

Вернуться к тексту

2) Я думаю, что при желании сохранение фамилии вполне могло быть прописано в ее брачных контрактах

Вернуться к тексту

3) У англичан есть выражение «старый школьный галстук», с которым они привыкли связывать другое распространенное словосочетание — «сеть старых друзей». Куда бы ни забросила судьба английского джентльмена, он всюду перво-наперво ищет собратьев по публичной школе, которые в любом обществе инстинктивно тяготеют друг к другу. На сей счет к тому же существует игра слов, так как выражения «школьные галстуки» и «школьные связи» по-английски звучат одинаково. Человек с галстуком публичной школы, стало быть, человек со связями. Например, повязывая темно-синий галстук в тонкую голубую полоску, воспитанник Итона знает, что этим самым узлом он накрепко присоединен к «сети старых друзей», которая всегда будет ему опорой.

Вернуться к тексту

Нарцисса Малфой отчаянно скучала — они с Поликсеной уже битых два часа корпели над профилями кандидаток в будущие леди Паркинсон, и пока дело шло ни шатко ни валко. Чтобы хоть немного развлечься, Нарцисса решительно допила кофе с молоком и принялась вертеть в руках начищенную до блеска серебряную чашечку, пуская в глаза приятельнице солнечных зайчиков.

— Нарси, угомонись, — проворчала Поликсена, закрываясь рукой. Окно за ее спиной было распахнуто настежь, и в комнату то и дело залетал свежий ветерок, напоенный влажным травянистым ароматом. Уже совсем весна, философски вздохнула Нарцисса и аккуратно поправила белую кружевную манжету на домашнем платье. Скоро распустятся цветы, в том числе ее любимые нарциссы, лужайки в Малфой-мэноре снова зазеленеют, и можно будет устраивать пикники на радость детям — наконец-то у Драко опять появится компания. А еще она сможет будто невзначай заманивать Люция в ажурную беседку у озера…

Голос Поликсены прервал ее мечтательные размышления:

— Что скажешь насчет Абботов?

— Скажу, что Ханне Аббот всего двенадцать лет, ждать слишком долго, — легкомысленно заявила Нарцисса, любуясь своими туфельками из голубого сафьяна, и отставила чашку в сторону. — Свадьба будет дай Мерлин после выпуска, а наследник вам нужен как можно раньше.

— Зато у Абботов подходящая наследственность, ты сама говорила, — напомнила Поликсена, копаясь в бумагах как заведенная. Нарси закатила глаза и откинулась на подголовник кресла, оглядываясь по сторонам из-под тени ресниц. Этим утром они устроились в кабинете Поликсены, и было заметно, что хозяйка бывает тут редко, — когда они пришли, стол был девственно чист, а Нарцисса прекрасно знала, что в обжитом кабинете так не бывает. Ей вспомнился собственный кабинет: шкатулки с украшениями, выписки из инкунабул, досье на все мало-мальски интересные семьи магической Британии, маггловские книги по генетике…

— Подходящая наследственность это только часть дела, — нравоучительно сказала она, воздевая палец к небу. — Также играют большую роль возраст, положение в обществе, политическая ориентация и прочие скучные мелочи. А еще миленькая маленькая Ханна может не захотеть выходить замуж за ровесника собственного отца, а душка Аластор не станет неволить свою принцессу.

Поликсена уронила голову на скрещенные руки и приглушенно застонала. Нарцисса потянулась через стол и сочувственно похлопала ее по спине: все-таки прирожденным бойцам мало интересны подковерные игры, в которых сама она чувствовала себя как рыба в воде. Белла была точно такой же, привычно подумала Нарси и почувствовала, как сердце болезненно сжалось от одной мысли о старшей сестре. Кровь не обманешь, неудивительно, что они с Поликсеной на дух не выносили друг друга — слишком уж похожи.

— Сесилия Селвин постарше будет, — задумчиво покусав губу, предложила Нарцисса в качестве компромисса. — И тоже могла бы подойти, но в течение беременности точно не обойтись без консультаций у Сметвика, да и ребенок, вероятнее всего, будет один и не с первого раза. Зато девица хороша собой и ждать не так уж и долго — она на предпоследнем курсе Шармбатона. К тому же, за нее приданое точно дадут.

— Селвины, — процедила Поликсена, выпрямляясь, и ее глаза презрительно сощурились. — Не хватало заполучить в родственники старика Самаэля! Он и так нам столько крови попортил, вечно пытался оспорить отцовский патент на щитовые амулеты. Нет уж, Паркинсоны и Селвины враждуют с конца восемнадцатого века, и не нам с Патроклом прерывать славную семейную традицию. Может, Алиса Берк? — с надеждой предложила она. — Славная девчушка, хорошо ее помню.

— Просватана, — с сожалением покачала головой Нарцисса. — Осенью выйдет за второго сына Шафика.

— Глава рода намного перспективнее второго сына, — приятельница негодующе скрестила руки на груди, и Нарси закатила глаза.

— Да-да, Патрокл — красавец и умница, любая девушка должна упасть к его ногам, — пропела она, накручивая на палец светлый локон, — ей нравилось строить из себя невинную и легкомысленную кокетку. — Тебе застит глаза сестринская любовь. Правда жизни такова, что Патрокл принадлежит к знатному, но растерявшему состояние и влияние роду, его не приглашают в приличные дома, а на предплечье у него красуется давно вышедшая из моды татуировка. Я вообще не понимаю, зачем мы рассматриваем нейтральные семьи, тех же Абботов да Берков. Надо сосредоточиться на своих или вовсе взять невесту с континента. Ну или хотя бы из семьи попроще.

Поликсена тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Нарцисса невольно пожалела ее — все-таки в свое время им с Люциусом очень повезло, раз не пришлось идти на неприятные компромиссы. Она вспомнила, как чуть ли не на коленях умоляла отца согласиться на предложение Малфоев и как Люци смотрел в день свадьбы — словно, кроме нее, на целом белом свете никого не существовало. Нарси почувствовала, как ее охватывает грусть: все эти разговоры о браках и детях всегда вызывали у нее приступ сплина.

— Мы могли бы взять девушку без приданого, — тем временем предложила Поликсена. — Или даже сами приплатить.

— Ради чего опустошать сундуки, которые и так не ломятся от золота? — прагматично удивилась Нарцисса. — Ради статуса Священных Двадцати Восьми? Ликси, смирись: в этом поколении Паркинсонам придется поумерить аппетиты. Даже если искать девицу не нашего круга, все равно должно сойтись очень много факторов: чистокровная, с подходящей наследственностью, не просватанная, нужного возраста, да еще и семья должна быть не против… К тому же, неплохо было бы не тратить деньги, а, наоборот, добыть их — приданое вам не помешает.

— Не называй меня так, звучит как кличка домового эльфа, — как обычно, проворчала Поликсена, но Нарцисса только улыбнулась. Она потянулась к кипе бумаг, быстро перебрала их, разыскивая нужные, и наконец разложила перед приятельницей три тонких папочки.

— Вот они, наши финалистки, — она ласково погладила ближайшую папочку по корешку — своей работой Нарси заслуженно гордилась. — Фиона Фоули — жених погиб во время рейда, замуж за другого выходить отказывалась, а отец не неволил. По слухам, готова снять траур и наконец озаботиться своими перспективами. Недурна собой, но очень сентиментальна, витает в облаках и то и дело цитирует поэтов «Озерной школы»⁽¹⁾. Впрочем, в вашем семействе и так слишком много умных людей, и лишние мозги вам ни к чему. Зато у нее отличная совместимость с Патроклом! Правда, приданое Фоули вряд ли дадут: сами на мели, после войны Министерство ободрало их как липку. В целом, хороший вариант.

Поликсена взяла папочку, открыла ее и присмотрелась к колдофото кандидатки. Нарцисса знала, что та видит: голубоглазую и худощавую молодую женщину с одухотворенным лицом, пучком пепельных волос и томиком Уильяма Вордсворта⁽²⁾ в руках. Женщина застенчиво улыбалась и, раскрыв книгу, поспешно пряталась за ней.

— Допустим, — Поликсена кивнула с хорошо различимым сомнением. — С Фоули мы всегда ладили. Кто еще?

— Элизабет Буллстроуд, — девушка на колдофото была пышненькой, на любителя, но в целом миловидной. Круглое личико обрамляли густые темные локоны, а румяные щечки напоминали наливные яблочки. Таких обожал Долохов, все сравнивал с красавицами своей далекой заснеженной родины и цитировал что-то из классиков про коней и горящие избы⁽³⁾. — Теоретически должна подойти, и приданое дают приличное. Вот только сдается мне, что-то с девицей Буллстроуд не так: на рынке невест она уже третий год, но как-то безрезультатно. Точно знаю, что к ней присматривались Флинты, но официального предложения так и не поступило. И если уж Флинты воротят нос…

— Буллстроуды, — задумчиво повторила Поликсена, внимательно изучая досье. — Двоюродная племянница главы, даже не дочь.

— Ну не все же коту Масленица, — промурлыкала Нарцисса, жеманно прикрыв глаза. Поликсена потерла виски, упрямо покачала головой и отложила папку в сторону.

— Буллстроуды уже несколько поколений как снюхались с Селвинами, а Самаэль костьми ляжет, но воспротивится этому браку. Да еще эти загадочные реверансы с Флинтами… Нет, все-таки надо смотреть на континенте.

— Есть и третий вариант, неожиданный, — сказала Нарцисса и подала последнюю папочку, самую пухлую. — Вчера со мной связался Патрокл и попросил произвести все необходимые расчеты. Представляю твоему вниманию Розабеллу Забини.

— Блистательную Розабеллу? — напряглась Поликсена. Ее тонкие пальцы ловко вертели черное орлиное перо, и Нарциссе вспомнилось далекое и морозное зимнее утро, тренировка Поликсены на заднем дворе Паркинсон-мэнора и то, как в ее руках точно так же порхал узкий тонкий нож, похожий на стремительное скорпионье жало, — а затем безошибочно летел в цель. — Она же замужем.

— Уже нет. Представляешь, какое удачное совпадение! — тонко улыбнулась Нарси. — Свободна, богата и чистокровна, нужного возраста и подходящей политической ориентации. А еще крайне заинтересована в союзе. Патрокл говорит, она обещает принести в приданое половину казны Ставки и часть собственного состояния, а также в будущем обеспечить союз с Гринграссами через сына. Я изучила совместимость и никаких препятствий не вижу.

Нарси замялась, усилием воли смиряя захлестнувшие ее чувства, и все-таки сумела продолжить:

— Паркинсоны наконец смогут обзавестись запасным наследником⁽⁴⁾ и отступить от края пропасти. Не всем так везет, ты же знаешь, — горько добавила она, машинально крутя на безымянном пальце фамильный перстень Малфоев с крупным сапфиром.

— При условии, что Патрокл вообще доживет до первой брачной ночи, — фыркнула Поликсена и, отложив перо, забарабанила пальцами по столешнице. Приятельница села вполоборота к окну, задумчиво глядя наружу: на медленно просыпающийся после зимы сад, на стеклянный купол оранжереи вдалеке. Нарциссе казалось, что она понимает, о чем именно та думает: столько поколений труда, столько усилий и жертв, чтобы создать всю эту красоту. Теперь от их поколения, от их решений зависит, канет ли этот мир в небытие или все-таки удержится на плаву. — Я ей не доверяю, Розабелла же скользкая, как угорь! И эти ее почившие мужья…

— А тебе и не надо ей доверять, — безмятежно парировала Нарси. — Если честно, я не вижу, зачем Забини вообще строить коварные планы. Предыдущие ее супруги были или состоятельные бездетные мужчины в летах, или какие-то авантюристы, поэтому почти всегда все наследство доставалось Розабелле. У вас совсем другой случай, и это говорит в пользу того, что Роза не лукавит: денег от вас не получить, значит, ей нужно что-то еще — скорее всего, то самое будущее влияние. Несмотря на это, мы с Люцием накануне хорошенько пораскинули мозгами и предложили Патроклу передать семье все личные активы. Таким образом, случись с ним что, Розабелла не получит ни кната, даже вдовьей доли.

— Ну допустим, — подумав, медленно произнесла Поликсена. На яблоню за окном села невзрачная и серенькая садовая славка, попрыгала туда-сюда по ветке и запела — неожиданно сладко и нежно, выкладываясь на полную, будто исполняла свою песню в последний раз. — Но все равно как-то шатко.

— Я тоже так подумала, — согласилась Нарси, поправляя игривый палевый бантик на декольте. — И тогда вспомнила, что видела в библиотеке на Гриммо один прекрасный ритуал, на который были такие мастера наши изобретательные предки.

Она улыбнулась, заговорщически подаваясь вперед.

— Между прочим, уникальная разработка, от сердца отрываю. «Узы крови»⁽⁵⁾ называется — правда, поэтично? Мы свяжем им Патрокла и обожаемого сыночка Розабеллы до самого совершеннолетия Блейза. Если в течение этого времени Патрокл умрет, а кто-то другой ему в этом поможет, — мальчишка станет сквибом. Думаю, этого будет более чем достаточно, чтобы Забини сдувала с супруга пылинки. Правда, тебе придется отправиться на Гриммо самой, меня дом не впускает.

— Может, и меня не впустит… — начала было Поликсена, но Нарцисса понимающе накрыла ее руку своей, и приятельница запнулась, вскинула на нее больные глаза.

— Ну конечно, впустит, — мягко сказала Нарси. — Знаю, ты не любишь там бывать, но на кону стоит очень многое.

— Забини все равно на такое не согласится, — Поликсена покачала головой, но руку не убрала. Солнечный лучик скользил по ее густым каштановым волосам, зажигая в них медные искорки. — Слишком уж большой риск.

— Согласится, — уверенно возразила Нарцисса. — Я хорошо помню Розабеллу, она по натуре — игрок. К тому же, если сейчас Роза отступится, то подтвердит, что все предыдущие заверения были только блефом. Нет уж, эта женщина точно сядет за стол и даже повысит ставки.

Они помолчали.

— Так что, Люцию начинать аудит активов Патрокла? — спросила Нарси.

Поликсена кивнула и снова пристально взглянула на колдофото в последней папке, будто примеривалась к горлу будущей невестки. Нарцисса вздохнула и похлопала ее по предплечью — c'est la vie⁽⁶⁾, любое решение неминуемо создает новые проблемы.

* * *

Альбус еще раз остро взглянул на мальчика, утонувшего в глубоком гостевом кресле напротив, дружелюбно улыбнулся и подвинул к нему поближе вазочку с разноцветным фруктовым мармеладом.

— Угощайся, Гарри.

— Спасибо, — кивнул тот и, поколебавшись, отправил в рот апельсиновую дольку, щедро посыпанную сахаром. Немного скривился — видимо, слишком сладко. Альбус мысленно сделал пометку приобрести для таких разговоров что-нибудь менее приторное — может быть, молочный шоколад с орехами или что там любят современные дети? Он вспомнил редкие сладости из собственного грустного детства, тогда казавшиеся изысканным лакомством: лакричное ассорти да липнущие к зубам безвкусные ириски… — Зачем вы меня вызвали, директор? Что-то случилось?

— Нет-нет, — поспешил заверить Альбус, но Гарри продолжал смотреть на него настороженно и недоверчиво, исподлобья. Дамблдор тяжело вздохнул про себя, вспомнив точно такой же взгляд у совсем другого мальчика много лет назад. — Видишь ли, скоро каникулы, и я о тебе беспокоюсь. До меня дошли тревожные слухи о твоих неладах в приемной семье.

— Вы разве не знали, что дядя и тетя терпеть меня не могут? — спросил Гарри, вызывающе задрав подбородок, но его голос все равно слегка дрогнул. Все-таки он совсем еще ребенок, мимоходом подумал Альбус, но когда-нибудь Гарри научится держать лицо, и наблюдать за ним станет еще сложнее…

— Я не знал, — покривил душой он, скрещивая пальцы домиком и впериваясь в мальчика внимательным взглядом поверх очков-половинок. — Но теперь знаю и могу принять необходимые меры. Я предлагаю тебе провести часть лета в семье магов, в самом настоящем волшебном доме. Ты увидишь, как живут обыватели магической Британии, отдохнешь на свежем воздухе, вдалеке от опекунов и их придирок. Я не могу забрать тебя насовсем: все же Дурсли — твоя ближайшая кровная родня, но уж один месяцок как-нибудь можно устроить.

Он хитро подмигнул мальчику, но тот молчал и обрадованным не выглядел. Странно, Альбус рассчитывал на то, что Гарри не выносит маггловскую родню и будет прыгать от восторга, если предложить альтернативу. Над этим стоило поразмыслить.

— Разве безопасно лишать меня кровной защиты мамы? — неожиданно спросил Гарри, поднимая на Дамблдора глаза. — Я думал, я живу у Дурслей именно из-за нее.

А ведь неглуп, с легкой досадой подумал Альбус, чуть прикрывая веки. И очень, очень себе на уме. Ах как жаль, что ему не пришлась по вкусу славная мисс Грейнджер! Она сумела бы направить интеллект друга в нужное русло…

— Я наложу на дом, в который тебя приглашают летом, очень мощные охранные чары, — мягко сказал Альбус. — Там также будет камин, мы подключим его напрямую к моему кабинету, и ты сможешь в любой момент оказаться в Хогвартсе, в безопасности. Но если честно, Гарри… я не думаю, что тебе есть чего опасаться. С момента падения Волдеморта прошло больше одиннадцати лет, но за это время его последователи никак не проявили себя. Видимо, они окончательно смирились с поражением и не лелеют планы мести. Разумеется, не стоит терять голову, у тети тебе безопаснее всего — кровная защита Лили не даст тебя в обиду, — но маленький глоточек свободы не повредит, верно?

— Верно, — медленно произнес Гарри, глядя куда-то за плечо Альбусу, а затем перевел на него взгляд. — А что это за семья, к которой вы хотите меня отправить?

— О, — улыбнулся Дамблдор, довольно откидываясь на спинку кресла. — Это прекрасные, очень добрые люди, мой мальчик, и живут они в весьма живописном месте — старинном волшебном анклаве по соседству с маггловской деревенькой Оттери-Сент-Кэчпоул. В семье несколько детей, и родители точно знают, что придется по вкусу подрастающему поколению. Уверен: они организуют тебе превосходные каникулы.

Против ожидания Гарри только сильнее напрягся.

— Вы хотите отправить меня в гости к Уизли?

— Да, — немного обескураженно подтвердил Альбус и потянулся к бороде, но в последний момент удержался. С этим ребенком опять все шло не по плану. — Ты что-то имеешь против? Мне казалось, тебе будет интересно и очень полезно взглянуть на быт волшебников изнутри.

— Я не очень-то дружен с Роном, — кисло сказал Гарри и наклонил голову, словно упрямый бычок. — К тому же, я надеялся летом хоть разок увидеться с Драко и Панси.

Альбус улыбнулся: ну конечно, Малфой и Паркинсон. Про них он тоже не забыл, Гарри переживает совершенно напрасно.

— Они смогут навещать тебя в доме семьи Уизли. Им наверняка ужасно скучно и одиноко в их огромных пустых домах. Мне жаль этих детишек, Гарри, — доверительно понизив голос, добавил Альбус. — Их семьи помешаны на соблюдении традиций, в них нет места простому человеческому теплу и безусловной любви. Я не забыл тот день, когда Драко и Персефона попросили о повторном распределении — они мечтали вырваться из-под гнета фамильных обязательств, хотели торить собственный путь. Я хочу показать им, какой любящей и дружной может быть семья, Гарри. Может быть, если придет время выбирать сторону, они вспомнят эти летние каникулы и сделают правильный выбор.

— А такое время может прийти? Разве война не закончилась много лет назад? — скептически прищурился мальчик. — Вы ведь сами сказали: последователи Волдеморта давно сложили оружие.

Альбус внимательно посмотрел на Гарри и мысленно покачал головой: логическое мышление развито отлично, для этого ребенка нужно куда тщательнее подбирать аргументы. И, пожалуй, все же чаще общаться один на один — и Моргана с ней, с чистотой эксперимента!

Том, Том, что же ты сумел разглядеть в этом мальчишке, когда он был еще в пеленках? — в очередной раз подумал он. Ты не мог знать, что Гарри вырастет таким похожим на тебя… или все же мог? Неужели тебе было дано еще одно пророчество, которое так и не дошло до моего слуха?

— Мы делаем выбор каждый день, — вслух сказал Альбус и мимолетно удивился тому, насколько правдивой оказалась эта избитая фраза для него самого. — Любая мелочь может изменить судьбы мира к лучшему. Возможно, юный мистер Малфой, заняв место своего отца в Визенгамоте, проголосует за закон, который сделает устройство магической Британии немного справедливее. Или мисс Паркинсон позволит будущим наследникам поступить на факультет по собственному желанию, сломав изжившую себя вековую традицию…

Ему вдруг вспомнилась Вальбурга Блэк, после скандального поступления Сириуса метавшая громы и молнии в этом самом кабинете. Да, если удастся избежать повторения той неприятной сцены, Альбус приложит все усилия.

— Я понимаю, директор, — Гарри чопорно кивнул и встал. — Разрешите идти?

— Конечно. Уверен, что в гостеприимном доме четы Уизли тебе понравится, — подмигнул Альбус. — О тете с дядей не беспокойся, я беру их на себя.

Он отечески улыбнулся, и мальчик послал ему в ответ несмелую улыбку и бесшумно вышел за дверь. Альбус снял очки и устало потер глаза. Что же ты такое, Гарри Поттер? — привычно подумал он и достал свой верный лабораторный журнал за этот год — записать впечатления от беседы.

Пока было очевидно одно: загадочным образом Гарри становился все больше похож на Тома. Как? Почему? Что связало этих двоих — только ли пророчество? Или есть что-то еще, что-то, что Альбус упускает?

Короля делает свита… Возможно, этот холодный расчетливый взгляд, эта проницательность на грани цинизма — следствие общения с чистокровными ровесниками? Том Риддл был дружен с Абраксасом Малфоем и Натаниэлем Лестрейнджем, а внук одного из них крутится вокруг Гарри Поттера… Альбус вздохнул и закинул в рот мармеладную дольку — на этот раз вишневую.

Ничего, каникулы в «Норе» пойдут на пользу им всем. Артур и Молли присмотрят за Гарри в естественной обстановке и поделятся своими впечатлениями с Альбусом. Сам мальчик сможет отдохнуть и расслабиться, а также проникнуться к приютившим его магам симпатией. Возможно, даже наследники Малфой и Паркинсон задумаются над собственным грустным и одиноким детством в путах всевозможных запретов и обязательств. Альбус вспомнил Сириуса и скорбно покачал головой.

И все же, какая это славная пора — раннее отрочество! Еще не наскучили детские игры, но уже зарождается первый робкий интерес к противоположному полу. Возможно, там, где сплоховала мисс Грейнджер, удастся добиться успеха очаровательной рыжеволосой Джиневре? Дамблдор вспомнил любимицу семьи Уизли: большие карие глаза, премилые веснушки, ослепительно-рыжие волосы — совсем как у Лили Эванс… А вдруг долгие летние вечера и романтичный стрекот цикад в саду смогут преодолеть стереотипы, которые наверняка вдалбливали в голову Персефоне, и она тоже сблизится с кем-то из семьи Уизли? Маленькая Паркинсон могла бы заинтересоваться Роном или одним из близнецов…

Походы на речку веселой дружной компанией, полеты на метле наперегонки, вкусная сытная стряпня добродушной Молли… Мальчику нужно что-то доброе и светлое, к чему хотелось бы тянуться душой. А он, Альбус, поможет ему в этом. И, возможно, таинственная сила, которая так взбудоражила Тома, проявится именно в непринужденной обстановке дома Уизли…

* * *

Поликсена вышла из камина в деканской гостиной и внимательно огляделась по сторонам. Пустых стаканов не наблюдалось, равно как и осколков стекла. Севера, впрочем, не было тоже. Она нарочито громко кашлянула и потопала ногами. Тишина.

Поликсена прошлась по гостиной, обращая внимание на детали. Как и ожидалось, на столе стоял думосбор, а возле него валялись пустые, выпотрошенные бутылочки из-под воспоминаний. Она неодобрительно цокнула языком и похвалила себя за незваный визит — как Поликсена и опасалась, Север все же не утерпел и успел ознакомиться со всем, что она ему передала. А ведь как заливался соловьем, что нужно быть осторожнее и продвигаться медленно, шаг за шагом, чтобы не сойти с ума!

Поколебавшись, Поликсена подошла к двери в спальню и постучала. Изнутри не донеслось ни звука, и она нажала на ручку, медленно открыла дверь и вошла в комнату. Спальня пустовала. Поликсена попятилась и, вернувшись в гостиную, села в кресло — дожидаться хозяина покоев. Ей было неожиданно тревожно, интуиция раздраженной кошкой царапалась изнутри. Может ли Северус вытворить какую-то глупость? Конечно, может, это же Север. Может — и с большой вероятностью вытворит.

Она задумчиво похлопала себя по колену и встала. Наложила дезиллюминационное, закрыла дверь фамильным заклятием и отправилась на поиски приятеля, костеря себя за излишнюю впечатлительность. Коридоры уже опустели, отбой был с полчаса назад, и замок дышал влажной весенней прохладой, серебрился в лунном свете. Ничего со Снейпом не случится, ожесточенно подумала Поликсена. Уж кто-кто, а он точно способен совладать с собственным сознанием — не зря ведь стал менталистом не из последних! И вообще, она должна быть совсем не здесь, а на Гриммо 12! Сбывались ее худшие прогнозы: снова выбирая между долгом и дружбой, Поликсена раз за разом выбирала дружбу...

Следовало развернуться и уйти, заняться неотложными делами семьи, доказав самой себе, что она еще способна выбрать правильно, но иррациональный, нелепый страх гнал дальше, и она все ускоряла шаг. Север, Север, Север… куда он мог направиться? Поликсена достала палочку, вытянула ее перед собой и применила поисковое заклятие. Палочка нервно дернулась туда-сюда, будто стрелка компаса, а затем медленно описала полукруг и указала влево. Поликсена двинулась в выбранном направлении, отгоняя от себя мысли о том, что как раз в той стороне находится Астрономическая башня, с которой так удобно прыгать, если жизнь становится немила.

У подножия лестницы, ведущей на вершину башни, палочка дрогнула, замерла, будто в раздумьях, а затем уверенно указала вправо и немного вверх. Поликсена вздохнула и убрала ее прочь — дальнейший путь она знала прекрасно и развилок там не было. Дезиллюминационное решила пока не снимать — сначала надо присмотреться к Северу со стороны: вдруг он вовсе не думает о самоубийстве, а любуется на звезды и смакует вино в романтической обстановке. Возможно, даже не один. Эта мысль удивила и позабавила Поликсену — а и вправду, почему бы другу не провести весенний вечер с дамой? Взрослый мужчина ведь, физиология требует свое, а то, что он по сей день влюблен в давно умершую женщину, — так одно другому не мешает, ей ли не знать.

Она покачала головой и ускорила шаг. Перед последним пролетом стала ступать осторожно и мягко, чтобы остаться незамеченной, — благо дверь на площадку была открыта нараспашку и не выдала бы ее неуместным скрипом.

Северус стоял у парапета, тяжело облокотившись на каменный зубец, и неотрывно смотрел вниз. Он был один, и во всей его позе было столько обреченности, столько безнадежной тоски, что Поликсена почувствовала, как ее горло сдавили непрошеные слезы.

— Кто там? — голос у Севера был глухой и ровный. И как только заметил чужое присутствие? — Я не в настроении разговаривать.

— Я надеялась, что для меня в твоем черством сердце найдется местечко, — нарочито шутливо заявила Поликсена, снимая дезиллюминационное. Северус даже не обернулся, так и продолжил смотреть вдаль, на темную громаду Запретного леса, перемежаемую мертвенно-синими болотными огоньками. — Пришла тебя проведать, а ты оказался здесь. Север, ты ведь не станешь делать глупостей? Предупреждаю: у меня плохо с колдомедициной.

— Не стану, — сказал он после долгой паузы. За это время Поликсена успела осторожно подойти ближе и встать рядом, справа, готовая в любой момент оттолкнуть друга от парапета. — Хотя еще полчаса назад у меня была такая трусливая мысль.

— Так плохо? — помолчав, спросила она и тут же оборвала себя: и так ясно, что плохо, — от хорошей жизни люди на Астрономическую не лезут.

— Она и правда была как очаг зимой, — надтреснутым голосом сказал Северус. Его профиль выделялся в густых апрельских сумерках белым пятном. — Ты была права: мне не следовало копаться в прошлом. Но уже поздно.

— Уже поздно, — эхом откликнулась Поликсена и покрепче ухватилась за шершавый каменный зубец — до боли в пальцах. — Мы еще можем остановиться, Север. Просто скажи — и я никогда больше не упомяну Каролину. Мы сделаем вид, что того разговора в баре не было и что ты никогда не видел моих воспоминаний. А хочешь… хочешь, я все-таки сотру тебе память заново? Для тонких манипуляций у меня руки растут не из того места, но уж простенький обливиэйт я наложить сумею.

Какое-то время друг молчал, и она чувствовала, как борются в нем желание сдаться, отступиться, забыть — и готовность продолжить поиски утерянной памяти, сколько бы боли они ни принесли. Поликсену всегда восхищала его целеустремленность.

— Если ты наложишь обливиэйт, я все время буду думать о том, что именно тогда случилось и почему я решил опять об этом забыть, — наконец сказал Север и повернулся к ней. Поликсена поразилась тому, как глубоко запали его глаза, как углубились горькие складки у губ и обострилась линия носа — хотя с носом, казалось бы, куда уж дальше-то? — Рано или поздно я опять приду к тебе с тем же вопросом и так или иначе опять разузнаю всю историю. Так что стирать мы ничего не станем. Я хотел узнать правду — я ее узнал.

Поликсена кивнула, отводя взгляд, и старательно всмотрелась в кромку леса на горизонте, подсвеченную лунным светом. Правда… Есть правда, есть очевидная ложь, а есть сто тысяч оттенков серого между ними. А еще есть чувство долга — и долг этот куда больше нее самой, бабочки-однодневки по имени Поликсена, и больше всего, чем она дорожит. Как пройти по тонкой грани между тем, что хочешь, и тем, что должен, как нащупать один-единственный верный путь?

С запада задул холодный ветер, и она поежилась. Север заметил, снял мантию и молча накинул ей на плечи, оставшись в своем неизменном грачином сюртуке.

— Пойдем вниз, — сказала Поликсена и удивилась тому, как жалобно это прозвучало. — Пойдем, поговорим спокойно. Обсудим наш далекий третий курс за чашкой чая.

— А ты меня недолюбливала, — внезапно усмехнулся он краешком губ. — Почему? Почему мы вообще не подружились сами по себе, до появления Каролины на третьем?

Поликсена пожала плечами. Настал черед неловких вопросов — ей следовало догадаться, что они возникнут.

— До Каро нас ничто не объединяло, — объяснила она. — Ты всегда был сам по себе, с самого первого дня. Гениальный, но бедный мальчик, выросший у магглов. Я насмотрелась на гениев еще дома — перед глазами вечно маячила моя великолепная младшая сестрица — и меня тошнило от вас, таких талантливых и неординарных. К тому же, я точно знала, с кем мне можно дружить.

— И я в эту категорию не входил, — понятливо уточнил Север, и против воли Поликсена почувствовала приступ обжигающего стыда, скрутивший желудок в тугой узел.

— Не входил, — сказала резче, чем хотела, и устало потерла лоб, пытаясь облечь в слова то, что было для нее само собой разумеющимся. — Северус, послушай… До войны Слизерин не прощал выскочек. Вернее, до появления Каро — она умудрилась привить тут американские представления о свободе и равенстве, и другие «змеи» отступились, позволили нам троим сблизиться. К тому же, мой брат как раз учился последний год, и ему было уже не до того, с кем я провожу время, — хотя раньше Патрокл наверняка запретил бы наше общение. Слово наследника стоит почти столько же, сколько слово главы, и я не смогла бы перечить.

Поликсене вспомнились неотступные взгляды однокурсников, провожавшие ее в коридорах, заставлявшие выше поднимать подбородок и прямее держать спину, и пристальное внимание Патрокла, маскируемое под братскую заботу. Дочь рода Паркинсон не могла дружить с кем попало, о нет. Для нее были заготовлены подходящие подружки из правильных семей — вот только Поликсене не было до них никакого дела. За гербом и девизом, за гобеленом с родословной и сундуками с золотом они в упор не видели человека. А Поликсене так хотелось, чтобы хоть кто-то заметил ее саму…

— Я не в обиде, — неожиданно сказал Северус. Он вглядывался в ее лицо, будто видел впервые. Поликсена поняла, что друг пытается спаять их в своем воображении воедино: ее нынешнюю и ее прошлую — ту дерзкую девчонку с третьего курса, которая впервые в жизни поступила так, как хотела. — Только мне все равно интересно, почему даже тогда ты постоянно пыталась меня отшить.

Она рассмеялась и шутливо пихнула его в плечо кулаком.

— Мерлин, Север, ты же видел все моими глазами — неужели так ничего и не понял? Ревновала я, — смущенно проворчала Поликсена, пряча лицо. — Каро была первым человеком, который заинтересовался мною просто так, не из-за моей фамилии — просто потому, что я ей понравилась. Именно я, Поликсена, а не мисс Паркинсон. И тут, стоило мне привыкнуть к этой мысли, возле нее начинаешь отираться ты! Я ужасно ревновала к тебе свою первую настоящую подругу. А потом привыкла и начала получать удовольствие именно от дружбы втроем.

Ей опять вспомнился тот летний день, когда все казалось таким простым, и венок из одуванчиков, смотревшийся на гордом Северусе смешно до колик, и тихий плеск Черного озера почти у самых ног. Мысль о том, что Поликсена могла прийти на уже опустевшую площадку Астрономической башни и узнать о его смерти из завтрашних газет, стала совершенно невыносимой. Сколько можно терять дорогих людей?

— Поклянись мне, — глухо сказала она, — что, какими бы ни оказались твои воспоминания, ты ничего с собой не сделаешь.

— А если нет? — как он может так спокойно улыбаться, говоря об этом?

— А если нет — то я все-таки награжу тебя обливиэйтом, причем сотру все, до чего дотянусь, ясно? — Поликсена блефовала, но иногда цель все-таки оправдывала средства. Северус опять улыбнулся своей странной улыбкой — тонкой и неуловимой, как дорожка лунного света на черной воде.

— Ладно, клянусь. Моего честного слова хватит или потребуешь клятву?

— Так и быть, поверю на слово, — поколебавшись, сказала Поликсена, снова отворачиваясь к лесу, потому что удерживать лицо становилось все тяжелее. — Запомни этот момент, Север. Когда притащишься сюда опять — а ты притащишься, я уверена, — помни, что ты пообещал не делать глупостей.

— Будешь плакать обо мне? — шутливо осведомился друг, но вопреки обыкновению Поликсена не поддержала шутку: эти слова сумели пробиться за стену насмешливой отчужденности, которую она выстроила вокруг себя давным-давно.

Будет. Конечно, будет. По тому человеку, которого уже нет, и по тому, который сейчас есть, а еще больше — по тому, который может получиться, уже получается из слияния этих двоих. Она тяжело вздохнула и резко шагнула назад, прочь от показавшейся такой заманчивой пустоты впереди.

— Пойдем уже, байронический герой⁽⁷⁾, — фыркнула небрежно. — Поговорим.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Песня, которая у меня ассоциируется с разговором на Астрономической башне (Сплин, "Романс"):

https://www.youtube.com/watch?v=exO0FrvSebk

Болотные огни:

https://sun9-62.userapi.com/impf/c857432/v857432954/56bb8/l3r2_v8i2vY.jpg?size=807x499&quality=96&sign=9707c6f38e21213807870054f0ce8010&type=album

1) Группа английских поэтов-романтиков конца XVIII — первой половины XIX века.

Вернуться к тексту

2) Английский поэт-романтик, представитель «Озерной школы»

Вернуться к тексту

3) Долохов цитирует Николая Некрасова: «В игре ее конный не словит, В беде — не сробеет, — спасет: Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет!»

Вернуться к тексту

4) Очень важная задача для любой знатной семьи: an heir and a spare («основной» и «запасной» наследники) — на случай, если с «основным» наследником что-то случится.

Вернуться к тексту

5) Вполне вероятно, что у Блэков ритуалы завязаны на их специализацию

Вернуться к тексту

6) фр. такова жизнь

Вернуться к тексту

7) Байронический герой (пишется именно так, не исправляйте) — тип романтического героя, введенный Байроном. Обычно превосходит окружающих умом и образованностью, загадочен и харизматичен. Ставит себя вне общества и закона, взирает на общественные установления с высокомерием, доходящим подчас до цинизма. Присутствие тёмной стороны (неблаговидное прошлое) сближает такого героя с антигероем. Этот полудобровольный отшельник упивается своим скитальчеством или изгнанничеством.

Вернуться к тексту

Примечания:

Песня для создания атмосферы дома на Гриммо 12: https://www.youtube.com/watch?v=iVvzCAUFtx4 ("Рубеж", "Ночные снайперы")

Ночь разрывают вспышки заклинаний, кто-то надрывно орет на одной ноте — видно, задело чем-то серьезным, — а он все ускоряется и ускоряется, пытаясь достать, дотянуться до горла, потушить уже наконец свет в синих глазах напротив. Но противник тоже не лыком шит: уворачивается, ускользает, даже не запыхавшись, вскрывает чем-то фамильным антиаппарационный купол и стремительно исчезает, нагло усмехнувшись напоследок, — а Северус только и может, что скрипеть зубами, до судорог стискивая палочку в руке. Опять ушел, да что же это такое?!

Он хищно, одним слитным движением поворачивается вправо, пытаясь найти глазами второго, но тот тоже успел испариться и, наверно, уже зализывает раны где-то в тайном схроне. Черт, черт, черт! Он почти успел, почти… Северус рвет с горла завязки плаща и срывает с лица опостылевшую маску — все равно бой уже закончен, противники сбежали и опознать его некому. На земле замызганной, покрытой отбросами задней аллеи Лютного виднеются потеки остро пахнущей металлом крови, словно на бойне, — по кому-то неслабо попало секо. Или это была его собственная фирменная сектумсемпра? Северус не знает, не помнит…

В ушах стоит мерный гул крови, но постепенно сквозь него прорываются стоны одного из раненых и матерная скороговорка младшего Лестрейнджа: Рабастан держит под мышки задетого соратника — тот упрямо молчит, хотя боль наверняка нестерпимая, — и аппарирует с ним прочь. Север с сожалением качает головой, запоздало узнавая бедолагу: похоже, зацепило Паркинсона. Жаль, выдающийся боец и спину ему прикрывает как родному — видно, Поликсена упросила все-таки брата присмотреть за ним, сумасшедшим Снейпом…

Северус проснулся, вскинулся на кровати и еще пару минут пытался понять, какой сейчас день и год. Сон был ужасно реалистичный, и, растирая занывшие виски, он задумался, а сон ли это вообще. По всему выходило, что нет. Очаровательно: теперь воспоминания прорываются даже ночью… Ему бы радоваться, но предыдущее воспоминание застало его врасплох как раз во время урока — повезло, что как раз был первый курс, параллель Хаффлпафф-Когтевран, и обошлось без жертв и разрушений.

Он встал с кровати и подошел к камину, зажег его инсендио и сел прямо на пол, по-турецки, отрешенно глядя, как пламя несмело лижет поленья, взвивается жгучими искорками. Завораживающая красота, он всегда любил смотреть на огонь. Вспомнилась Пери-Поликсена, его персональная огненная дева. Тогда, на Астрономической, глядя вниз с головокружительной высоты, он и вправду был готов сделать шаг вперед — искушение было таким сильным, что потребовалась вся сила воли, чтобы ему не поддаться. Паркинсон появилась очень вовремя: Северус зачем-то соврал ей в глаза — он сумел окончательно взять себя в руки только перед самым ее приходом, а не за полчаса до этого.

Потом был долгий разговор в гостиной, вроде бы ни о чем, но в то же время обо всем сразу: о пикниках на пледе под сенью старого дуба, о попытках помочь ему в противостоянии с Мародерами и о том, как Поликсена на спор учила гоббледук… И снова с самого начала — о том, как два первых курса она усердно держала марку, мечтая о настоящей дружбе, о том, как оттаяла, когда появилась Каролина, и об их с Каро смешном, но трогательном «заговоре» в его честь — на день рождения на третьем курсе девочки подарили новому другу абонемент к мадам Малкин. Северус вспомнил хорошо сшитые костюмы на выпускном колдофото и снимке со встречи Клуба Слизней и с улыбкой покачал головой: вот и разгадана одна из загадок прошлого, а он-то все голову ломал, откуда у него взялись деньги на новый гардероб. Чувствовать себя альфонсом было стыдно, но неожиданно приятно — заметили ведь и план придумали, и даже сумели не задеть его дурацкую болезненную гордость…

А Северус отплатил обеим подлым ударом в спину.

Мысль эта появлялась по несколько раз на дню, но каждый раз ощущалась, как удар под дых, напрочь выбивая воздух из легких. Что привело его тогда в Паркинсон-мэнор? Зачем он сражался на дуэли — и почему именно с Поликсеной? Вопросы, вопросы… найдет ли он ответы?

Северус чем-то оскорбил Паркинсонов? Вытер сапоги их фамильным гербом? Сманил на сторону домовика? Что, ну что такого он мог натворить, что вынудило бы их с Поликсеной сойтись в бою? И почему именно с ней, а не с Патроклом, — дуэль ведь все-таки дело мужчин?

Северус крутил и так, и эдак, прикидывая гипотезы одна за другой, перебирая их в уме, как бусины четок, но что-то всегда не сходилось. Патрокл и Поликсена, брат и сестра. Он вспомнил главу семьи Паркинсон, благо, не раз видел его в Ставке без маски: похож на сестру, будто близнец, только холоднее, сдержаннее… Те же глаза, тот же цвет волос, схожий рост… Будто близнец…

Осознание пришло медленно, монументально и неотвратимо, будто сдвиг ледника. Северус сражался с Поликсеной, потому что… да потому что это всегда была именно она — под белой маской, надежно скрывавшей лицо, и в черном плаще, скрадывавшем фигуру. Поликсена — отличный боец с рефлексами человека, не раз попадавшего в серьезный переплет, такие не отточить в одном лишь дуэльном зале. Ее предплечья испещрены несводимыми шрамами от темных проклятий. Она сражалась с Северусом на дуэли — вместо брата… Что если это был не единичный случай? Что если так было всегда? Что если Патрокл Паркинсон из его воспоминаний: прирожденный боец, всегда надежно прикрывавший Северусу спину, не раз спасавший ему жизнь, не любивший праздновать победы с остальными, аппарировавший после рейдов домой, чтобы вернуться в Ставку чистеньким и подлатанным, — что если он никогда не был настоящим Патроклом?

Поверить в это было сложно, но с каждой секундой Северус все отчетливее понимал: он прав. Это объяснило бы все несостыковки: взгляд в упор, будто перед выстрелом в лоб, реакцию и рефлексы… а еще — постоянные попытки защитить в схватке, прикрыть, отвести вражеский огонь на себя.

Северус застонал сквозь зубы, ощущая невероятный стыд за свою слепоту. Он хорошо помнил рейды и то, как не задумывался о том, успевают ли за ним остальные. В маггловской армии за такое могли отправить под трибунал, но в мире магии любой бой неминуемо превращался в ближний, и соратники высоко ценили Северуса: за скорость и коварство, за выносливость и сосредоточенность. Никогда прежде он не задумывался о том, что его боевые успехи были заслугой еще одного человека — того, кто следовал по пятам неотступной тенью, позволяя полностью сосредоточиться на атаке и не думать о тыле.

Человека, которого в его воспоминаниях, раненого, куда-то утаскивал перекошенный от страха Лестрейндж, а Северус только головой качал — а ведь «Патрокл» наверняка пропустил удар, пытаясь уберечь именно его.

Он убил одну подругу и своими самоубийственными эскападами едва не свел в могилу другую. Изумительный товарищ, ничего не скажешь. Остается только восхититься предусмотрительностью и дальновидностью Лили, мудро выбравшей в мужья человека, который не разрушает все вокруг одним своим существованием…

Мысль о Лили неожиданно потянула за собой другую, совсем уж неприятную. Венок из одуванчиков, чертов венок из чертовых одуванчиков. После разговора с Поликсеной Северус его вспомнил — все эти годы он хранил венок на одной из книжных полок, засушенный и выцветший, с хрупкими, крошащимися от прикосновений лепестками и тонким ароматом лета. Вот только до того дня Северус был уверен, что венок сплела Лили в последний совместный вечер перед судьбоносной ссорой на пятом курсе.

Все указывало на то, что часть его воспоминаний была не только спрятана, но еще и заменена, незаметная среди других, будто хорошего качества фальшивая купюра среди настоящих. Что из того, что он помнит о Лили, — правда, а что — результат тонких манипуляций с его памятью? Мог ли он сам достроить воспоминания, пытаясь заполнить пробелы? Северус знал наверняка: мог, так уж работает человеческий мозг. Мог и, вполне вероятно, достроил.

Какой на самом деле была девушка, которую он любил? Северус помнил восхитительные рыжие волосы, похожие на лучи заката, то, как вся она была будто окутана золотым сиянием, а еще колдовские зеленые глаза — как мох в зачарованном лесу… Надо найти ее колдофото, решительно наказал себе Северус. Если он любил Лили — как утверждает Поликсена, как отчетливо помнит он сам, — то что-то внутри обязательно шелохнется при одном взгляде на ее лицо.

Потому что если нет… Северус вспомнил щемящую нежность, захлестнувшую его, когда он разглядывал колдофото Каро, тонкую и узкую ладонь подруги в своей руке и ее безмятежную улыбку… ту загадочную дуэль и венок из одуванчиков, бережно хранимый все эти годы…

Что если… даже мысль об этом казалась святотатством, но… что если он любил совсем другую женщину?

До рассвета было еще долго, но Северусу опять было не до сна.

* * *

Очередное заседание «клуба тайных слизеринцев» они организовали в дальнем углу библиотеки, под «заглушкой». Драко лениво листал записи по Трансфигурации в преддверии экзамена, а Панси скрупулезно сверяла списки соучеников Абраксаса Малфоя и соискателей на должность преподавателя ЗОТИ в далеком сорок пятом году.

Гарри просто сидел без дела, положив голову на руки, и смотрел в окно: уже совсем по-летнему голубело небо, световой день становился все дольше и дольше, и с приходом теплых майских деньков Хогвартс похорошел несказанно. Лужайки зазеленели, украсились полевыми цветами всех оттенков радуги (Гарри подозревал, что некоторые из растений были магическими — он не припоминал такого буйства красок на маггловских полях). У Черного озера они с друзьями все чаще натыкались на парочки, которые чинно прогуливались по берегу под ручку или смущенно хихикали в кустах. Даже преподаватели повеселели, приободрились — все, кроме декана Слизерина, тот так и носился по коридорам мрачной тенью, пугая впечатлительных хаффлпаффцев. Гарри даже казалось, что с разгаром весны Снейп сильнее посмурнел — но по тому сложно было наверняка что-то понять.

— Я передала тете приказ Дамблдора, — вполголоса сказала Панси, не поднимая головы от пергаментов. — Она дала добро, так что остаток июня мы точно потеряем.

— Приказ? — удивился Гарри, и она подняла глаза и улыбнулась.

— Конечно, приказ. Будь это предложение, Дамблдор выслушал бы твои возражения и пожелания, и, при необходимости, подыскал бы альтернативу. Но нет, ему зачем-то надо, чтобы ты обязательно поехал знакомиться с семьей Уизли в непринужденной обстановке.

— Папа тоже так сказал, — подтвердил Драко, отрываясь от учебника. — Мерлин, столько времени книззлу под хвост!

Панси пожала тонкими плечами. В шоколадной водолазке под горло и с темно-зеленым обручем на голове под цвет глаз она выглядела совсем хрупкой, словно певчая птичка, прилетевшая из самых глубин Запретного леса.

— Что-то теряем, что-то находим, — философски заметила подруга. — Мы не сможем учиться зельеварению и трансфигурации, зато у нас будет самая настоящая операция в тылу врага. Нужно будет держать лицо, а заодно применять наши знания в режиме реального времени. Почти как аврорская академия, между прочим.

— Это какие же такие знания? — подозрительно прищурился Драко и сдул лезущую в глаза светлую прядь.

— Драко, как ты думаешь, сколько комнат в доме под названием «Нора»? — спросила Панси, откладывая в сторону перо и поднимая на друга глаза. — Рискну предположить, что немного, — по всем признакам Уизли живут небогато. Так что с появлением троих гостей всем придется поприжаться, и нас, скорее всего, к кому-то подселят.

Драко выразительно скривился.

— Меня, наверно, к Джиневре, — подумав, добавила Панси, — как к единственной девочке. Гарри — к Рону, для пущего сближения, а тебя — к Перси. Ну или наоборот, но тогда Рональду не дожить до сентября — ты придушишь его ночью подушкой. Так что комфорт придется создавать самостоятельно — например, с помощью трансфигурации.

— Стоп-стоп, — сказал Гарри, поднимая руку. Он едва верил в то, что слышал, и только и мог, что переводить ошеломленный взгляд с подруги на друга. — Вы что же, собираетесь жить там все это время? Я надеялся всего на пару визитов, чтобы совсем не сойти с ума.

Драко понимающе переглянулся с Панси и усмехнулся, а затем потянулся и покровительственно похлопал Гарри по руке.

— Разве мы можем отправить тебя одного в гнусное логово Предателей крови? — нарочито пафосно спросил он. Гарри понял, что вопрос задумывался как риторический, хотя для него самого таковым не являлся: ну да, он и правда думал, что друзья не захотят жить с Уизли под одной крышей. Драко побрезговал сойтись с Роном в дуэли — что уж говорить о том, чтобы проводить у него каникулы!

— Ну… вообще-то… — Гарри замялся было, думая, стоит ли продолжать, но взглянул на Панси и умолк. Она улыбалась тепло и понимающе, а в темно-зеленых глазах плясали чертики.

— Ну же, Гарри, может, это хрустальная мечта Драко — сделать жизнь Рональда невыносимой, — сладко пропела она, становясь ужасно похожей на свою тетю. — Они же как вода и горячее масло, несовместимы, — а тут такая прекрасная возможность. Вот увидишь: Драко еще выбьется в любимчики всего семейства, и Рон от зависти сгрызет собственную палочку. И ты хочешь лишить его такого изысканного удовольствия?

— Не хочу, — улыбнулся Гарри в ответ. — Теперь мне намного спокойнее ехать к Уизли в гости. Получается диверсия в тылу врага, почти как в книгах про шпионов.

Панси кивнула и продолжила сверять списки. Через пару минут она дошла до конца и выписала на листочек несколько имен.

— Итак, вот наши кандидаты, — сказала Панси, внимательно пробегая глазами короткий перечень. — Драко, отвлекись от Трансфигурации, мне нужно, чтобы ты ненавязчиво расспросил деда об этих людях.

— Прочти вслух, — попросил друг, нехотя закрывая учебник. — Может, я и так кого-то вспомню, он иногда рассказывал о своей молодости.

— Элиас Селвин, — Панси начала читать медленно и с расстановкой, то и дело поглядывая на Драко. Тот внимательно слушал, на пару секунд задумывался и мотал головой. — Мельхиор Шеклболт. Гаспар Гойл. Том Риддл. Эрнест Кут. Трое чистокровных, двое полукровок, правда, с этим Риддлом вышло странно: сначала он был записан как магглокровный, но затем идет приписка другим почерком, что он все же полукровка. Ну как, есть знакомые имена?

Драко задумался.

— Вроде нет, — с сомнением протянул он.

Гарри потер висок — что-то крутилось на грани сознания, изо всех сил пытаясь притянуть внимание. Что-то такое простое, такое… внезапно его будто молнией прошило.

— Дай список, — попросил он у удивленной Панси и быстро пробежал его глазами. Том. Том, Том… «Просто удивительно, как это Том умудрился об вас убиться», прозвучал у него в голове холодный женский голос, и все вдруг с щелчком встало на свои места. Он поднялся с места, тяжело опираясь на стол. Перед глазами плыло, а мысли неслись со скоростью света.

По всей видимости, Лорда некогда звали Томом — как и однокурсника Абраксаса Малфоя, пришедшего на собеседование, то самое, которое он провалил и потом вспоминал с горечью, как обидное поражение! Лорд погиб в доме Поттеров, пытаясь убить Гарри, в октябре восемьдесят первого… мог ли осколок именно его души прицепиться к ослабленному ритуалом ребенку? И парселтанг… редкий дар, змееусты в мире наперечет, но по удивительному совпадению Гарри тоже был змееустом — точь-в-точь как сам Лорд… От осознания правды его затошнило, и он поспешно закрыл рот рукой. Встревоженные друзья что-то спрашивали, кто-то хлопал Гарри по спине, а затем ему внезапно стало лучше — видно, Драко наложил эннервейт.

— Что с тобой? — голос Панси наконец пробился сквозь заложенные уши, и он молча помотал головой. Гарри пока не был готов делиться своими открытиями. Внезапно внутри зажегся робкий огонек надежды — что если он не прав, что если он где-то ошибся? Мало ли живет в магической Британии Томов…

Впрочем, Гарри тут же одернул себя: Томов и впрямь было немного, все больше вычурные Мельхиоры да Бальтазары⁽¹⁾, и только один — на Слизерине, в год, когда учился старший Малфой! Когда совпадений становится слишком много, это уже не совпадения, а разгадка, убито подумал Гарри.

Надо все проверить. Судя по тому, что ни Драко, ни Панси не узнали имени Лорда в списке, он предпочитал скрывать его даже от своих соратников — уж не потому ли, что недолюбливал безыскусное маггловское имя? Видимо, его знали только совсем уж ранние последователи… и ровесники, ну конечно!

— Какого года рождения твоя бабушка? — быстро спросил Гарри у подруги, и Панси, к ее чести, не стала отвечать вопросом на вопрос, а сказала просто и прямо:

— 1918-го⁽²⁾, я прошерстила родословную уже несколько раз, так что запомнила.

Может, Кассиопея Блэк и не училась вместе с Томом Риддлом, отстраненно подумал Гарри, но точно могла знать его настоящее имя. Вряд ли тот взял себе звучный псевдоним сразу после выпуска — восемнадцатилетний Лорд Волдеморт только курам на смех… Видно, с течением времени Том все плотнее закручивал гайки и позволял своему лагерю все меньше вольностей — вот настоящее имя и забылось, осталось только среди старшего поколения… И все же… Лорд Волдеморт — полукровка?

Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль, причинившая неожиданно сильную боль: а ведь тетя Панси тоже могла догадаться! Не зря она выглядела такой встревоженной после консультации… Догадалась — но не рассказала? Гарри почувствовал, как внутри все сжимается от иррациональной обиды, хотя умом понимал, почему она могла так поступить: не хотела, чтобы он проходил через все, через что проходит сейчас.

— Мне нужно побыть одному, — сказал Гарри друзьям и мысленно поблагодарил их, когда те молча кивнули, — доверяют, понимают и не лезут. Он вышел из библиотеки, едва находя путь, — все казалось незнакомым, будто за эти минуты мир перевернулся с ног на голову. Как свыкнуться с тем, что он — результат синтеза с убийцей собственных родителей?

Зачем ты только пришел в наш дом в тот октябрьский вечер? — горько подумал Гарри, обращаясь к Тому… к себе. И что прикажешь со всем этим делать?

* * *

Поликсена в последний раз затянулась сигаретой и бросила окурок под ноги, с нажимом растерла носком грубого ботинка. Она еще раз кинула беглый взгляд на лоскуток серого лондонского неба, на чахлые кустики, обрамлявшие скверик в центре затиснутой домами площади, и на дорогу, исчерканную следами от шин… Затем подняла повыше воротник кожаной куртки, почти не спасавшей от мороси, повернулась и, помедлив, стукнула бронзовым молотком в дверь. Хватило одного удара — дверь отворилась бесшумно и с готовностью. Поликсена трусливо обернулась через плечо на площадь, выдохнула, беря себя в руки, и шагнула через порог.

Наверх из прихожей вела роскошная лестница из мореного дуба, темный паркет по-прежнему блестел — как тогда, много лет назад, когда она пришла сюда впервые. Она подошла к подножию лестницы — и вдруг откуда-то слева донеслось:

— Так-так, кто это тут у нас?

Поликсена медленно повернулась на голос и застыла — на стене, в обрамлении темно-синих бархатных портьер, висел портрет леди Вал. Вальбурга на нем была еще краше, чем в жизни⁽³⁾: синие глаза-звезды, волосы чернее воронова крыла уложены в высокую прическу, достойную королевы. В каком-то смысле она и была королевой: правила семьей и прочими подданными, шагала по головам и походя ломала судьбы. Блэки — принцы магической Британии, так они любили говорить…

Поликсена приветственно кивнула, не отводя от портрета взгляда.

— Рада видеть, — покривила душой она. — Узнаете?

— Поликсена, — прищурилась леди Вал и внимательно оглядела ее с ног до головы. Из-за старинного кроя платья и стоячего воротника мать Сириуса казалась еще неприступнее, чем была при жизни. — А ты заматерела.

— Вы всегда умели делать комплименты, — саркастично хмыкнула Поликсена.

— Я никогда не стремилась понравиться людям, — к удивлению Поликсены, это признание было правдой — для леди Вал событие весьма редкое. — К тому же, я права. Когда я привела тебя сюда за руку, ты была маленьким глупым котенком, путавшимся в собственных лапах. Сейчас ты — матерая хищница, я вижу это в твоих глазах. Скольких ты убила, дитя?

— Скольких бы ни убила, все мои, — отрезала Поликсена, невоспитанно отворачиваясь. — Желаю счастливо оставаться.

— Постой! — в ее мелодичном голосе прозвучала непривычная нотка, и сначала Поликсена даже не поняла, что это было, а потом до нее дошло: она же просит! Впервые в жизни Вальбурга Блэк не требует, не приказывает и не настаивает — она просит… — Есть ли новости от моих сыновей?

Поликсена прикрыла глаза. Новостей не было — и она никак не могла решить, огорчало это или радовало. За столько лет Поликсена успела привыкнуть: боль притупилась, как и желание поскорее избавиться от ярма…

— Регулус все еще числится пропавшим без вести, — сухо отчиталась она, оборачиваясь к леди Вал через плечо. — Сириус сидит в Азкабане, у него пожизненное. Он держится, но долго не протянет. Это все? Или вас интересует что-то еще? Принести газету с сегодняшними котировками акций?

Поликсене было стыдно за злые слова, но она устала держать себя в рамках приличий. Она не сказала этого в лицо живой Вальбурге — но хоть с портретом можно не миндальничать?

— Как поживает твоя сестра? — внезапно спросила леди Вал, наклоняя голову к плечу, — точно так же делали сама Поликсена и ее мать… Кровь не обманешь. — Как Пандора?

— Умерла, — выплюнула Поликсена, ненавидя в этот момент саму себя, Пандору, братьев Блэк, их мать, этот дом и все, что с ним связано. Затем развернулась и взлетела по лестнице, остановившись уже на третьем этаже, у дверей в библиотеку. Перевела дух — и как раз вовремя, потому что у окна появился согбенный домовик в замызганных лохмотьях. Кричер, с запозданием вспомнила Поликсена. Существо, ну надо же… С фантазией у Блэков всегда было плохо, зато самомнения хоть отбавляй...

— Госпожа! — заблажил домовик и умоляюще протянул к ней сухонькие цепкие лапки. — Вы вернулись! Старый верный Кричер ждал, ах как он ждал… Но молодая госпожа совсем не приходила, а любимая хозяюшка давно умерла, да, и Кричер оплакивает ее по сей день…

— Мне жаль, Кричер, — сказала Поликсена, делая шаг назад. — Тебе что-то нужно?

— Нет-нет, лишь бы молодая госпожа поскорее вернулась в дом Блэков… без нее так одиноко и холодно… и защита совсем прохудилась, а Кричер не может ее починить, у Кричера нет волшебной палочки…

— Я займусь, — пообещала Поликсена, кляня себя за мягкосердечность. — Кричер… что это за лохмотья? Разве у тебя нет приличной наволочки? Ты позоришь род Блэк.

— Кричер так скорбит, — с достоинством прошамкал домовик.

Какой же он старый, подумала Поликсена, неожиданно проникаясь к нему сочувствием. Даже старше Дерри. Каково ему жить в этом склепе, без хозяев, совсем одному, только с портретом обожаемой хозяйки на стене? И откуда он только берет энергию…

— Мордред с тобой, — фыркнула она. — Я останусь здесь на ночь. Приготовь гостевую спальню.

Домовик просиял, оскалился в щербатой улыбке и выпрямился. Лапки перестали припадочно трястись, движения стали увереннее, и Поликсена поняла, что ее развели, как маленькую, — и кто? Хитрый старый домовик! Она с самоиронией покачала головой. Каков род — таковы и слуги, что уж тут удивляться.

— Кричер приготовит хозяйскую спальню, — гордо заявил эльф. — Молодая хозяйка должна спать в хозяйской спальне!

Уже не госпожа — хозяйка. Да что же это такое?!

— Хозяйка сама решит, в какой спальне спать, — преувеличенно любезно возразила Поликсена. Она никак не могла решить, смеяться или плакать. — И хозяйка сказала доступным языком: приготовь мне гостевую. Приказ понятен?

— Кричер исполнит, да-да, Кричер исполнит, — Кричер с трудом согнулся в поклоне, но его маленькие черные глазки победно сверкали — наверняка что-то задумал.

Поликсена махнула рукой и открыла дверь в библиотеку. Ночевка в доме Блэков — прекрасно, как раз то, что нужно для завершения сложной недели… Страшно захотелось выпотрошить здешний винный погребок, но она одернула себя: Север не пьет — и она не будет, надо ведь морально поддержать друга. А уж одну ночь Поликсена как-нибудь выдержит, нужно просто вымотаться и упасть в кровать, не чуя под собой ног. Ничего, ей не впервой.

* * *

Северус ведет ее в туре вальса, прикасаясь осторожно, одними пальцами, будто к бесценной статуэтке из мейсенского фарфора. Она улыбается, запрокидывая голову, своей белозубой американской улыбкой — Север уже привык к тому, как искренне она радуется всему хорошему, что случается в жизни. Ему такое не под силу, он совсем другой — яростный, неукротимый и темный, его гнев тяжел и холоден, как могильная плита, всегда на расстоянии вытянутой руки… Иногда Северус сомневается в том, достоин ли он вообще ее дружбы.

— Вот и выпуск, — говорит Каро тихо и грустно, но он все равно слышит — даже несмотря на громкий смех и музыку. — Начинается взрослая жизнь. Ты к ней готов?

Северус пожимает плечами — у него никогда не было настоящего детства, его взрослая жизнь началась давным-давно. Впрочем, он будет скучать.

— Я буду скучать, — говорит он вслух, наклоняясь к уху Каролины, и уводит ее с траектории другой пары. Мимо, странно вихляясь, проносится Блэк, облапивший малознакомую хаффлпаффку, а за ним в паре с Эйвери скользит по паркету Поликсена, подмигивает и движется дальше со своей ленивой кошачьей грацией. Они с Эйвери — красивая пара, и заметно, что их учили танцевать с детства: каждое движение, каждый шаг выверены и непринужденны. Север так не умеет, но клянется себе научиться.

Сверху на них сыплется ливень из золотых конфетти, они путаются в темных волосах Каролины, скользят по струящемуся голубому платью. Подруга похожа на Нимуэ из артуровских легенд, на фею воды.

— Где же мой меч⁽⁴⁾? — шутливо спрашивает он, и Каро смеется — смех у нее как хрустальные колокольчики, мелодичный и звонкий. Музыка утихает, и он ведет Каролину к столу с напитками, чтобы…

— Северус? Мальчик мой, с тобой все в порядке?

Он встрепенулся и обвел глазами присутствующих. Учительская, педсовет. Отлично, менее подходящего момента его сознание выбрать просто не могло.

— Я устал, Альбус, — сухо сказал Северус и нервным жестом поправил манжету. — Давайте сэкономим время и наконец перейдем к сути собрания. У меня еще эссе не проверены.

— А у меня вторая теплица простаивает, — подбоченилась Помона. — И правда, ближе к делу!

— Квиринус Квиррелл находится в Мунго и, скорее всего, уже его не покинет, — скорбно промолвил Альбус, дергая себя за бороду. Северус вспомнил, в каком состоянии в последний раз видел Квиррелла, и равнодушно пожал плечами: немудрено, даже зомби в маггловских ужастиках выглядели приличнее. И ладно бы Квиринус просто лежал у себя в покоях — так нет же, он продолжал таскаться на уроки, пугая детей. — Кто-то должен взять на себя его занятия до конца года. Коллеги, есть желающие? Северус?

— Почему сразу я? — возмутился он. — У меня и так большая загруженность.

— Ну ты ведь хотел преподавать ЗОТИ, — отечески улыбнулся Альбус, и Северус почувствовал, как его захлестывает леденящий гнев — точь-в-точь, как в воспоминаниях. Мало того, что из года в год Альбус отказывал ему в прошениях, так еще и пользоваться надеждой, как рычагом…

— Перехотел, — с удовольствием произнес Северус. — Я все понял и осознал.

— Ну хорошо, мальчик мой, — Альбус разочарованно покачал головой. — Коллеги? Филиус?

— И не просите, Альбус, — воинственно возразил полугоблин. — У меня деканство! Давайте просто дадим детям отдохнуть, пускай будет окно.

— А как же Министерство? — спросил кто-то. — Есть ведь утвержденный план…

Они начали спорить, но Северус уже не следил за беседой. Выпускной… Они с Каролиной пошли на него вместе? Как друзья? Или… Он уже ничего не понимал. Надо поскорее найти колдофото Лили. Как так вышло, что за все эти годы Северус не раздобыл ни одного? Конечно, любоваться ею причинило бы ему огромную боль, но разве он мог бы утерпеть?

Северус едва дождался конца педсовета, чтобы вернуться к себе. У кого могло сохраниться колдофото? Блэк в Азкабане, Петтигрю мертв… Остается Люпин. Он испытывал к Ремусу иррациональную неприязнь, какую-то гадливость, причем не связанную с его статусом темной твари. Просто было в Люпине что-то, что его бесило. Ну что же, придется наступить на горло своей песне — в который раз? — и написать школьному недругу. С паршивого оборотня хоть шерсти клок…

Примечания:

Визуал: https://ibb.co/Ln0jFYw

https://ibb.co/F86LcMs

https://ibb.co/1qXcBsJ (портрер леди Вал)

Мейсенский фарфор: https://media-cdn.tripadvisor.com/media/photo-s/08/8e/7a/cb/porcelain-factory.jpg

Лестницы из дуба: https://thumbs.dreamstime.com/b/old-spiral-wooden-staircase-vintage-railing-indoors-luxury-carved-wood-interior-hall-aristocratic-palace-rare-149518568.jpg

Примечания:

1. В каноне имя Лорда знали очень немногие (чистокровный Рон, чей папа работает в Министерстве, имя Лорда не знает, не знает его и книжный ребенок Гермиона). Поэтому в моей работе имя Лорда знали его ровесники и поколение постарше, ну и избранные из военного поколения. Уже их детям эту информацию не сообщали.

2. К сожалению, Роулинг часто делает весьма странные ошибки. Пример: канонный Поллукс родился в 1912, а его дочь Вал — в 1925, то есть, Поллуксу было... 13 лет. Поэтому в моей работе даты рождения отличаются, привожу их ниже:

1882 — Сигнус-старший

1905 — его сын Поллукс (отец Вальбурги и Сигнуса-младшего), Сигнусу-ст. 23 года

1911 — его сын Мариус, сквиб

1918 — его дочь Кассиопея (мать Патрокла, Поликсены и Пандоры Паркинсонов)

1920 — его дочь Дорея (мать Джеймса Поттера)

1925 — его внучка от Поллукса Вальбурга; на момент рождения Вал ее отцу 20 лет

Добавлю, что я не верю, что маги первым делом не озаботились долгой жизнью и вечной молодостью, так что они живут дольше и выглядят лучше ровесников-магглов.

1) Отсылка к Трем Волхвам: Каспар, Мельхиор, Бальтазар

Вернуться к тексту

2) Канонная Касси родилась в 1915-м, но канонная Касси и замуж не выходила :) Более подробный комментарий ниже.

Вернуться к тексту

3) Я очень сомневаюсь, что волшебники стали бы делать портреты, на которых плохо выглядели бы (ничто человеческое им не чуждо), поэтому моя леди Вал выглядит очень достойно, а не как в каноне.

Вернуться к тексту

4) Северус делает отсылку к Экскалибуру, мечу короля Артура, — по легенде он получил его от Владычицы Озера (Озерной Феи), которую звали Нимуэ.

Вернуться к тексту

Примечания:

Итак, мы начинаем потихоньку распутывать клубок...

Надеюсь, вам понравится, у меня интерлюдии — одна из самых любимых частей во всей работе :)

Поликсена Паркинсон всегда делала то, что требовал долг.

Патрокл был драгоценным наследником — его следовало беречь. Пандора была младшенькой и любимицей родителей — ее следовало баловать. Поликсена, никому не нужный средний ребенок, берегла и баловала, но втайне завидовала. Она истово надеялась, что однажды родители ее рассмотрят. Не просто скользнут взглядом поверх головы, а увидят, что она тоже чего-то стоит. Не как дочь семьи Паркинсон, а сама по себе, вот.

Поликсена во многом была лучше сестры и брата. Одна из самых талантливых дуэлянтов на курсе, даром что девочка. И трансфигурация ей удавалась прекрасно — МакКошка вся обфыркалась, разрываясь между неприязнью к слизеринцам и долгом преподавателя признавать успехи учеников. Она делала все, что от нее ожидалось, и даже больше, но родители продолжали гордиться Патроклом и любить Пандору. А Поликсену — не замечать.

Все изменилось, когда на Слизерин распределилась новая ученица из Америки. Поликсена с интересом наблюдала за тем, как худенькая большеглазая девочка идет к зеленому столу и удивлялась выбору Шляпы: где тут коварство, где амбиции? Давно пора выбросить эту рухлядь на свалку…

А потом случилось чудо — новенькая взглянула на нее своими глазами-озерами и с ходу предложила дружбу. Она вдруг поняла, что эта малахольная ее видит — именно ее, Поликсену. Видит и хочет дружить именно с ней. Поликсена пожала тонкие пальчики, старательно притворяясь, что ничего особенного не происходит, но внутри все пело. Ее заметили. Не из-за фамилии, не из-за брата-наследника или сестры-вундеркинда. Она кому-то нужна — сама по себе.

На этом Каролина не остановилась. Через полгода упоительного счастья Поликсена осознала, что подруга незаметно пригрела под своим крылом еще одного неприкаянного. Северус был диким волчонком, вечно угрюмым и злоязыким. У него была мешковатая застиранная одежда, подержанные книги и длинные, криво постриженные патлы, а еще он вздыхал по рыжей магглокровке с Гриффиндора. Ничто на свете не объединяло этого полукровного оборванца с Поликсеной, юной леди из Священных Двадцати Восьми, кроме распределения на Слизерин и — тадам! — дружбы Каролины Стивенсон.

Сначала Поликсена яростно ревновала, всячески пытаясь оттереть Снейпа от единственного человека, которому она была нужна и важна. Как-то раз она даже сглазила его со злости! Но внутреннего света Каро хватало на обоих, и вскоре Поликсена признала: этот выскочка был не так уж и плох.

Они хорошо дополняли друг друга: Каролина могла молчать весь день напролет, улыбаясь одними глазами, или не вылезать из книг, и Поликсена привыкла занимать время словесными баталиями со Снейпом. Она была вспыльчивой от природы (кровь Блэков сказывалась), но родители желали видеть дочь хладнокровной и сдержанной. А с Севером и Каро можно было наконец расслабиться — они оба видели Поликсену насквозь и принимали такой, какой она есть.

Патрокл учился последний год и почти все время проводил с однокурсниками, особенно с лучшим другом — великолепным Люциусом Малфоем. Он считал себя совсем взрослым и великодушно не снисходил до детской возни сестры со странной американкой и презренным сыном маггла. Пандора блистала на втором курсе Когтеврана и носа не казала из библиотеки и «вороньей» башни — у нее был свой мир высоких материй, мир гениального ребенка, на которого молятся преподаватели.

Поэтому Поликсена наслаждалась короткой порой свободы: творила, что хотела, и дружила, с кем хотела, не опасаясь недовольства семьи.

* * *

Гром грянул летом перед шестым курсом. На очередном ужине душным августовским вечером недавняя именинница Пандора сообщила, что полюбила ровесника сестры, Ксено Лавгуда с Когтеврана, и они тайно обручились. Никакой помолвки с Сириусом не будет — лично ей титул леди Блэк не нужен. А если родители будут настаивать, она уйдет из дома (благо, родители Ксено относятся к ней, как к родной дочери) и больше никогда с ними не заговорит.

Приам и Кассиопея были в ужасе: они никак не могли понять, как так вышло, что их обожаемая маленькая принцесса, их волшебный ребенок идет наперекор воле семьи. Кассиопея расстаралась и устроила своей любимице блестящую партию — красивый, неглупый и богатый наследник, да к тому же ее дальний родственник. Чистокровнее некуда, настоящий принц магической Британии! Променять его — на рассеянного рохлю Ксенофилиуса?!

Два дня Поликсена со злорадством слушала суровый голос отца и причитания матери и неожиданно нашла поддержку в лице Патрокла. Для нее стало приятным откровением, что она была не единственным недолюбленным ребенком в этой семье.

Пятнадцатилетняя Пандора с треском ушла из дома, как и обещала, да и отношения с братом наладились, зато родители стали со средней дочерью еще строже, стали ожидать от Поликсены еще больше.

Первым и главным требованием была помолвка с Блэками вместо Пандоры. Даже не с кем-то одним, а сразу с родом, чтобы умаслить разозленных союзников. Леди Вал надеялась женить именно Сириуса, но, зная нрав сына, особо настаивала на том, что если тот не образумится, то Поликсена выйдет замуж за Регулуса. Невеста рода в любом случае станет леди Блэк, и освободить от этого обязательства сможет или свадьба, или разрыв помолвки главой семьи, или ее полное угасание.

К долгому списку счетов с младшей сестрой добавился еще один пункт.

Объяснение с Северусом было одним из самых неприятных воспоминаний Поликсены. Друг никак не хотел принять, что она не может пойти наперекор воле родителей и отказаться от брака с его неприятелем. Поликсена действительно не могла — не после легкомысленного решения Пандоры. Впервые в жизни у нее появился шанс заслужить любовь родителей — теперь, когда гениальность младшей сестры не застила им глаза!

Полгода они со Снейпом нарочито не разговаривали, и бедная Каролина вся извелась, пытаясь примирить своих твердолобых друзей. На Рождество она приехала к Паркинсонам в гости, надеясь хоть что-то исправить, но стало только хуже — она попалась на глаза Патроклу.

Сначала Поликсена не поняла, почему брат зачастил в гостиную, где Каро играла на рояле, и стал завтракать со всеми, хотя обычно предпочитал пить кофе с сандвичами в своем кабинете. Поглощенная обидой на Севера, она отмахивалась от всех странностей Патрокла, пока накануне возврата в школу отец не пригласил ее для конфиденциального разговора.

Поликсена стояла навытяжку, и ее сердце стучало гулко и тревожно. Неужели помолвку отменят? Или, может, у отца есть особое задание? А может… может, он хочет похвалить ее? Или даже сказать, что наконец заметил: Пандора не единственная дочь в семье?

Но к реальности Поликсена оказалась не готова. Глядя в окно, где по заснеженному саду гуляли Патрокл и Каролина («у нас прекрасная оранжерея, я тебя провожу»), отец принялся расспрашивать ее о Стивенсонах. Она отвечала, как сомнамбула, пытаясь уловить ускользающий смысл беседы. Чистокровная семья, из Америки, единственный ребенок, Слизерин…

До нее дошло позже, уже в школе, когда через пару месяцев после каникул Каролина вернулась с ужина в слезах и протянула ей письмо — опекун извещал Каро, что уже в мае состоится ее помолвка с Патроклом Паркинсоном.

Долгих пару минут Поликсена хлопала глазами, переводя взгляд с пергамента на заплаканную подругу, а потом закружила ее по комнате:

— Мы станем сестрами! Не могу поверить, Каро! Мы станем настоящими сестрами!..

Вот только Каролина продолжала плакать.

— Ты не хочешь замуж за Патрокла, — холодея, поняла Поликсена и медленно разжала руки. Села на кровать и похлопала по покрывалу рядом с собой. — Рассказывай. Кто он?

Каролина отмалчивалась, краснела и пыталась уйти от разговора, но в итоге призналась, и Поликсена лишилась дара речи.

— Снейп?! — ей стало смешно, но в то же время неожиданно горько. А еще немного обидно за брата: предпочесть безупречному Патроклу, наследнику рода Паркинсон, — Северуса?

— Ты не понимаешь, — горячо зашептала Каро, хватая ее за руки и заглядывая в самую душу, как умела только она. — Ты просто не видишь его таким, каким вижу я.

О да, таким Поликсена его не видела — и слава Мерлину! Будь она влюблена в того же парня, что и лучшая подруга, и готовясь выйти замуж за его злейшего врага, она бы точно сошла с ума… И даже то, что они по-прежнему не разговаривали, не спасло бы.

Поликсена покачала головой. Ладно, она готова была признать, что в Севере что-то было — взять хотя бы гениальность в зельеварении. Когда друг варил зелья за соседней партой, вместе с Каро, он становился неотразимым в своем вдохновении. Ну или когда сражался на учебных дуэлях по ЗОТИ. Или когда придумывал собственные заклинания. Или…

По правде говоря, Поликсена могла понять Каролину.

Она сжала зубы и напрочь запретила себе думать о Снейпе в этом ключе. Она сама выйдет замуж за Сириуса, а Каро — за Патрокла. Ну а Северус с первого курса без ума от рыжей Эванс — может, он сумеет взять себя в руки, завоевать уже свою ненаглядную гриффиндорку, и все они будут счастливы…

Примечания:

В некоторым смысле помолвка с родом основана на обычае "брака cum manu" в Древнем Риме: невеста передавалась под контроль рода жениха (род фактически удочерял ее), она не могла обладать собственным имуществом и находилась в полном распоряжении рода. Такой тип брака ставил невесту в очевидно невыгодное положение и делал ее зависимой от доброй воли принимающей семьи.

Вторая традиция, которую я творчески переработала, это левират — брачный обычай, по которому вдова была обязана вступить вторично в брак только с ближайшими родственниками своего умершего мужа, в первую очередь — с его братьями.

В моей трактовке помолвка с родом означает приоритет прав семьи Блэк над правами семьи Паркинсон в отношении Поликсены, а также ее обязательство выйти замуж за одного из сыновей семьи Блэк (по отдельной договоренности с Паркинсонами — за наследника). Ключевым является момент с "доброй волей" — технически наследник мог бы отказаться от брака и "передать" невесту другому Блэку, таким образом унизив ее саму и семью Паркинсон понижением статуса в семье Блэк. Паркинсоны не смогли бы защитить дочь, даже если захотели бы.

Отдельно хочу отметить невероятную прозорливость Linali1, оставившей вот такой комментарий к далекой 17-й главе :)

"Она что же, невеста Сириуса, накрепко "прикрученная" к Блекам магической помолвкой? Жуть жуткая... ей же приходилось с ним сражаться насмерть..."

Примечания:

Молли у меня совсем необычная, кажется, я еще такой не встречала. Интересно, придется ли она по вкусу вам.

Поликсена выпила горький кофе, затянулась сигаретой и вытряхнула пепел прямо в открытое окно. Она сидела на подоконнике в коридоре, привалившись спиной к стене, и отрешенно наблюдала, как темнокрылые голуби важно ходят по соседним крышам и курлычут в нескончаемом брачном танце. Над крышами медленно поднималось тусклое желтое солнце в накидке из лондонского смога.

Смешно сказать, но она так и не привыкла к этому дому. Сколько раз тут бывала — на обедах, на званых вечерах, оставаясь на ночь на правах невесты рода, — но так и не привыкла.

Всю ночь Поликсена ворочалась на пуховой перине, как дракклова принцесса на горошине, но глаза сомкнула далеко за полночь. Вот и сейчас — вскинулась спозаранку, и сон уже не идет. Сидит в коридоре, как нашкодивший ребенок, и прячется от Кричера с его прозрачными намеками, от высокомерных блэковских портретов… а главное — от опостылевшего вечного положения молодой хозяйки… А еще курит — а ведь за сигаретами Поликсена тянулась редко, только в моменты крайнего внутреннего раздрая… Нет, все же это место творит с ее сознанием странные вещи.

Поликсена последний раз глубоко затянулась, притушила сигарету об подоконник — варварские замашки, но этот дом всегда пробуждал в ней какое-то нелепое бунтарство, — и уничтожила окурок щелчком пальцев. И вовремя — из-за поворота послышалось нарочито громкое шарканье, а затем показался старательно сгорбившийся Кричер.

— Кричер накрыл завтрак в столовой, молодая хозяйка, — проскрипел он, неодобрительно щурясь на подпалину на подоконнике. Поликсена прищурилась в ответ, и у него хватило ума отвести взгляд. — Яйца Бенедикт, вкусные, вкусные яйца — как молодая хозяйка любит, Кричер знает, да-да, он знает, как угодить молодой хозяйке.

А ведь запомнил, отстраненно подумала Поликсена, пристально глядя на хитрое рыльце в седых волосках и умные, глубоко посаженные глазки-маслины. Сколько я тут не бывала, а он все еще помнит, что я люблю есть на завтрак…

— Скажи мне, Кричер, — неожиданно для себя начала Поликсена, хотя история Дерри и его предательства была еще свежа в памяти; ох и не одобрит Патрокл ее самоуправство! — Хочешь ли ты перейти в услужение к Благороднейшему и древнейшему роду Паркинсон?

Домовик застыл, косясь на нее, а затем отчаянно замотал головой и упал Поликсене в ноги.

— Помилуйте, молодая хозяйка, — скрипучим стариковским голосом заныл он. — Старый Кричер не будет гневить хозяйку! Негодный Кричер плохой эльф, но он больше не будет лукавить… Только не забирайте бедного верного Кричера из дома Блэков, из дома его любимой хозяюшки леди Вальбурги!

— Да не стану я тебя забирать, — поспешила успокоить его Поликсена, немного ошарашенная такой бурной реакцией. Вслед за удивлением пришла злость, в первую очередь на собственную наивность, и она вскочила с подоконника, уперла руки в боки. — Уж не ты ли жаловался, что защита вконец прохудилась и что тебе тут одиноко?! Ты же и нескольких лет не протянешь тут один, а я предложила достойную альтернативу этому склепу! Неужели умереть в доме Блэков лучше, чем спокойно жить в доме Паркинсонов?

— Кричер будет рад служить молодой хозяйке, — тихо проговорил домовик, хитро поглядывая на нее снизу вверх. Он так и продолжил стоять на коленях, видно, для пущего эффекта — уже успел безошибочно почуять ее мягкосердечие и жалостливость. — Если молодая хозяйка изволит вернуться в дом Блэков и жить тут, Кричер будет очень рад, ах как рад! Ему больше не будет одиноко и холодно, нет-нет, совсем нет.

— Хозяйка не изволит, — устало отмахнулась Поликсена. — Вставай уже, ушастый Макиавелли. Мне здесь не место, понимаешь?

— Хозяйке здесь самое место! — горячо возразил Кричер и разохался, поднимаясь с колен. — Хозяйка — невеста Благороднейшего и древнейшего рода Блэк!

— А еще оба моих жениха недоступны для принесения свадебных обетов, — язвительно напомнила Поликсена, скрещивая руки на груди. Какое-то время они с Кричером просто молча буравили друг друга взглядом. К чести эльфа, он не отвел глаз, и Поликсена хмыкнула.

— Как же Блэки вас так вышколили, интересно знать, — пробормотала она себе под нос, немного завидуя такой отчаянной преданности, и направилась в библиотеку под тихое и неодобрительное ворчание Кричера: яйца остынут, кофе надо пить после завтрака, а не вместо, и вообще невесте рода полагается жить на Гриммо 12, как велят приличия, а не появляться тут раз в десять лет…

Библиотека встретила Поликсену привычным запахом старой бумаги, книжной пыли, чернил и дорогого пергамента. Она вздохнула и принялась за третий слева стеллаж — из всех, которые она не успела осмотреть накануне, тот выглядел наиболее многообещающе. Для урожденного Блэка найти здесь нужную книгу не составило бы никакого труда, в очередной раз угрюмо подумала Поликсена. Жаль, что леди Вал запечатала дом, и Нарси не войти… Ей самой библиотека повиновалась постольку-поскольку, как и весь дом: ящики открывались с едва заметной, но раздражающей заминкой, дверные ручки в виде серебряных змей пытались выскользнуть из ладони, да и акцио то и дело сбивалось, принося вместо нужной книги то журналы по колдомедицине, то какие-то школьные конспекты родом из далекого восемнадцатого века. Все это дико бесило, но Поликсена упорно продолжала поиски.

Ей еще повезло — на пороге безумия леди Вал все же не забыла о существовании несостоявшейся невестки и включила ее в список тех, кто имел доступ в дом. Поликсена подозревала, что кроме ее собственного в нем значатся еще два имени, но оба этих человека вряд ли воспользуются таким правом. Не помешало и то, что она Блэк по матери, — дверные ручки просто норовили вывернуться из захвата, а не пытались вгрызться в ладонь.

Очередная книга, которую Поликсена достала с полки, была совсем уж увесистой, и она присмотрелась к корешку повнимательнее. «Катрены⁽¹⁾ Фомальгаута II Блэка, собственноручно им составленные и записанные потомкам в назидание», — гласило название. Книга была роскошной — в старинном золоченом переплете, богато украшенная сапфировыми и рубиновыми кабошонами.

Неожиданно для себя Поликсена почувствовала слабый интерес и попыталась открыть ее, но листы будто слиплись. Все ясно, запечатано кровью. Поликсена скривилась, кляня себя за неуместное любопытство, но все же кольнула палец подвернувшимся ножом для писем. Книга открылась на странице, заложенной черной шелковой закладкой, и Поликсена мазнула взглядом по витиеватому тексту с роскошными инициалами-миниатюрами: здесь феникс среди хрустальных яблок, там — вздыбившийся белый единорог на зеленом поле…

А затем застыла, вчитываясь в слова:

Дом Блэков будет долго процветать,

Но в этот час предвижу скорбь и боль:

Наложит на наследника печать

Змеиный самоназваный король.

Другого сына будет ждать тюрьма,

Глава семьи пойдет на корм червям,

Его жена, одна, сойдет с ума —

О Блэки, Блэки, вижу: горе нам!

Страница была испорчена: пергамент был испещрен пятнами, будто от… слез? Поликсена пролистала несколько страниц, но они были пустыми. Катрены, катрены… предсказания! Прорицатели прошлых веков любили стихотворную форму — в катренах свои видения зашифровывал Нострадамус, стихи предпочитали кумские сивиллы…

Поликсена никогда не слышала о Фомальгауте Блэке — но если тот предсказал будущее своей семьи столько веков назад, он должен был быть поистине выдающимся прорицателем. Она закрыла книгу и отложила ее в сторону — надо будет почитать на досуге, вдруг найдется еще что-нибудь полезное. С некоторых пор Поликсена доверяла предсказаниям — и ненавидела их всей душой.

* * *

— Большое спасибо, миссис Уизли, — сидевший на месте почетного гостя Драко приятно улыбнулся и пылко прижал руку к сердцу. — Сегодня вы нас просто балуете. Эти тефтели с подливкой просто божественны.

— Ну что ты, дорогой, — Молли разулыбалась в ответ и смущенно отмахнулась от него полотенцем. Порозовевшие щеки предательски выдавали, что комплимент ей очень приятен — в семье Уизли хорошие манеры как-то не прижились. — Хочешь добавки?

— Благодарю, мадам, я предпочту сохранить место для вашего волшебного пирога с яблоками, — Драко с сожалением покачал головой. — Что вы добавляете, миссис Уизли, что делает его таким вкусным? Или это фамильный секрет?

— Ну что ты, какие секреты! — еще пуще зарделась Молли. — Я просто беру щепотку корицы, немного соли… очень важно добавить соль, тогда тесто получится не слишком сладким…

Гарри и Панси, сидевшие друг напротив друга, быстро переглянулись и опустили глаза в тарелки. Они гостили в «Норе» вот уже неделю, и все это время, с самого первого дня, хитрец Драко планомерно окучивал Молли Уизли: осыпал комплиментами ее готовку, навыки домохозяйки, прекрасное воспитание и академические успехи ее детей… То и дело Гарри и Панси слышали: «ах миссис Уизли, все изыски наших домовиков и в подметки не годятся вашему рагу», «мадам, Джиневра растет такой красавицей, вся в вас!» или «матушка просила передать, что саженцы роз, которые вы ей великодушно передали, лучше выписанных из Нормандии».

Драко не знал устали: он постоянно находил все новые и новые поводы польстить самолюбию матриарха семьи Уизли, расточал на удивление искренние улыбки и умело пользовался своим привилегированным положением — уже через пару дней Молли переселила Драко к Гарри, отправив Рона под бочок к брату: «Персиваль, из-за твоих ночных бдений бедный мальчик не высыпается! Он не привык делить с кем-то комнату, нужно обеспечить ему достойные условия!». Перси заикнулся было о том, что вообще-то он спит как сурок и засыпает куда раньше Малфоя, но наткнулся на предупреждающий взгляд матери и затих.

О да, Драко безошибочно угадал, кто тут на самом деле глава семьи.

Как и предсказывала Панси, Рональд возненавидел его пуще прежнего — при виде воркующего с Молли Малфоя он шел красными пятнами и надувался, как воздушный шарик. Драко только довольно прикрывал глаза, будто разнежившийся кот, вдоволь погонявший мышку: отпустить или еще разок поддеть лапкой?

— Панси, деточка, а ты наелась?

— Спасибо, миссис Уизли, все очень вкусно, — улыбнулась Панси, откладывая вилку и нож. — Драко прав, вы прекрасно готовите.

— Вы такие вежливые дети, — умилилась Молли и тут же, подбоченившись, гаркнула на уныло ковырявшегося в тарелке Рона: — Рональд Билиус Уизли! Когда ты соизволишь поблагодарить мать за приготовленный завтрак? Или ты думаешь, что я твой домовой эльф?

— Спасибо, — буркнул Рон и склонил рыжую вихрастую голову еще ниже. Кроме него, из детей семьи Уизли за обеденным столом осталась только Джиневра, пожиравшая глазами Драко, — все остальные уже доели и разошлись по комнатам.

Панси усмехнулась: Джинни выросла на сказках о герое магического мира, добром, безотказном и бескорыстном Мальчике-Который-Выжил, и столкновение с суровой реальностью оказалось для нее первым жизненным потрясением — настоящий Гарри Поттер оказался типом расчетливым, холодным и интересующимся исключительно благом узкого круга лиц. Панси и Драко в этот круг входили, но у Джиневры не было ни единого шанса завоевать его благосклонность: Джинни росла как редкий тепличный цветок — любимица семьи, единственная девочка, маленькая принцесса. Видит Мерлин, их с Драко так не баловали, как Молли Уизли свою дочурку, и Гарри признался, что Джинни напоминала его изнеженного кузена Дадли — совсем не те ассоциации, которые могли бы проложить путь к сердцу героя.

Поэтому место Поттера в мечтах мисс Уизли вскоре занял его галантный и очаровательный светловолосый друг, который не скупился на изысканные комплименты и был так похож на прекрасного принца. У него даже свой мэнор имелся — ну чем не дворец?

— Мадам, мы хотели бы прогуляться по вашему чудному саду, — тем временем пропел Драко. — Возможно, вам нужна помощь по сбору черешни?

— Ну что ты, — покачала головой Молли. — У вас ведь каникулы. Рон справится сам.

Панси кинула на Рональда быстрый взгляд из-под ресниц: тот крепко сжал в руке вилку и выпрямил спину, будто кол проглотил. Она мысленно покачала головой: педагогические таланты Молли оставляли желать лучшего. Надо намекнуть Драко, что пора прекращать этот аттракцион — не хотелось бы проснуться от авады в лоб, если Рональд решит расквитаться как с семьей, так и с любимчиками своей близорукой матери заодно.

— Рон, — тихо позвала Панси через стол, и мальчишка нехотя поднял на нее несчастные глаза. Ей вдруг стало жаль Рональда — по крайней мере, у нее была тетя, которая точно любила Панси и никогда не позволила бы себе такой откровенный фаворитизм. — Давай мы все-таки тебе поможем.

— Обойдусь, — зло буркнул Рон в ответ и отвернулся. Панси прикусила губу — нет, это никуда не годится.

— Мадам, — громко сказала она, обращаясь к Молли. — Мы с удовольствием поможем Рональду, вместе и работа спорится. А затем, если не возражаете, мы хотели бы сходить на речку.