У каждого Темного Лорда... (джен)

— Я, по крайней мере, не вылетал в форточку, дав предварительно Нерушимый Обет не покидать дом. Рита, вам как такое в голову пришло? Вы самоубийца?

Рита шмыгает носом и криво улыбается. Все это она пытается проделать с достоинством. Не то чтобы у нее хорошо получается.

— Ну, попытаться стоило.

— А если бы эта попытка стоила вам жизни? — почти шиплю я. — Подобрали бы завтра на площади перед домом ваш труп, и чего бы вы этим добились? Усложнили нам жизнь? Так какая вам с того радость? Все равно бы не увидели...

— Вы просто не понимаете, что это такое, жить взаперти!

Кухня оглашается дружным ржанием.

— Это мы не понимаем? Мы точно так же живем взаперти, как и вы.

— Вы вольны покинуть дом, когда заблагорассудится. А я тут застряла, и...

Рита осекается и замолкает. Я тоже молчу, стараюсь не давить. Одной ее истерики на сегодня мне хватило по горло. Зато Гермиона решает высказаться.

— Знаете, мисс Скитер, это поправимо.

— Да-да, я уже слышала эту песню, мол, вы победите, и тогда мы все прославимся, особенно я. Но сколько мне тут еще сидеть, пока это наконец случится?!

— Давайте так: вы пишете нам еще пять статей, мы принимаем вашу работу, а потом я снимаю с вас Нерушимый Обет.

— Деточка, я все понимаю, вы тоже долго здесь сидите, — печально улыбается Рита. — Но Нерушимый Обет называется нерушимым именно потому, что отменить его нельзя. Странно, что вы не понимаете элементарных вещей.

— Это вы не понимаете, Рита. Я у нас гений, — иронично улыбается Гермиона. — Нерушимый Обет я вам давать все-таки не стану, но могу твердо пообещать, что пять статей, один ритуал, легкий Обливиэйт для надежности — и вы можете быть свободны.

— А вот так мы не договаривались! — возмущается Рита. — Как я буду писать о пребывании здесь, если вы меня Обливиэйтом?..

Кажется, ее больше не волнует, как именно Гермиона собирается снимать с нее Нерушимый Обет. Информация дороже, понимаю. Жаль, что она об этом вспомнила только сейчас, а не когда Джинни с лестницы толкала. А вот меня живо интересует вопрос, что именно задумала Гермиона, но выяснять это прямо сейчас я, пожалуй, все-таки не буду.

— А вы записывайте, Рита, записывайте. Мы с вами перед вашим отбытием сядем вместе, проверим, не записали ли вы чего-нибудь совсем уж неправильного, отправим ваши записи совой вам домой или куда захотите, а вот уже после этого слегка заобливиэйтим.

— Да зачем Обливиэйт, если информация у меня все равно будет? Я не понимаю!

Зато я понимаю. Затем, что Фиделиус распространяется на Риту, раз мы ее сюда приволокли, а значит, жизненно важно, чтобы она не помнила наш адрес. Домик-то бросать не хочется.

— Рита, вы выйти отсюда хотите? Тогда не препирайтесь. Информация у вас будет, часть воспоминаний тоже, свободу я вам обеспечу. Все?

— Нет, не все. Я хочу знать, что мне писать, чтобы быстрее покончить с этим.

Какое похвальное рвение! По лицу Гермионы я ясно читаю, что примерно такая реплика просится ей на язык, но она все-таки сдерживается и отвечает:

— Это мы с вами обсудим примерно через полчаса, когда я закончу с зельем. А пока что...

— Пока что пойдемте, Рита, я вас провожу, — бросает с порога Джордж. Не знаю уж, сколько он там стоит, но появился он очень вовремя. Оставлять Риту без сопровождающих теперь не очень-то хочется, мало ли, что она еще выкинет, но уходить с кухни ни мне, ни Рону не хочется, как не хочется и отпускать Гермиону. Нам ведь надо еще выпытать, что она задумала.

Рита критически осматривает Джорджа — на предмет его готовности к мести за сестру, что ли? Но Джордж галантен и невозмутим. Рита встает и выходит из кухни, бросив на прощание:

— Через полчаса, мисс Грейнджер.

— Конечно, — радостно подтверждает Гермиона и тихо бурчит себе под нос: — спешу и падаю.

На кухне воцаряется тишина. Про такую обычно говорят «мертвая», но вообще-то довольно оживленная тишина. Мы с Роном смотрим на Гермиону. Она смотрит на нас.

— Ну что?! — наконец не выдерживает она.

— Что-что. Объяснись, будь добра. Как ты собираешься снимать со Скитер Нерушимый Обет? — требую отчета я.

— Да не собираюсь я ничего снимать, — отмахивается Гермиона, и на кухне снова воцаряется тишина, еще более оживленная, чем раньше. Тишину нарушает Джордж.

— Твои полчаса продлятся примерно часа четыре. Я в комнате Скитер склянку с сонным зельем разлил, какая досада.

— Вот спасибо, — радуется Гермиона. — Я как раз гадала, додумаешься ты или нет.

— Рассказывай давай, — не выдерживает Рон. — Мы уже поняли, что тупые и ничего не понимаем, хватит уже, нам интересно!

— У Гарри тут очень хорошая библиотека, вы помните? — издалека заходит, ничего не скажешь. — Я между делом нашла тут несколько очень даже раритетных изданий, но и кроме них очень даже есть что почитать. Например, Луна вот на днях взяла полистать исследование по магии, влияющей на волю, память или восприятие. Там много занятных побочных эффектов, знаете ли...

— Рон же сказал, мы уже поняли...

— Так вот! — торжественно поднимает палец Гермиона — слушайте, мол, внимательно. — Там говорилось, например, о том, что магическая клятва, данная под воздействием подобных заклинаний — ну, там, Империо понятно, но и Обливиэйт или, скажем, Конфундус, — такая клятва магией не скрепляется, поскольку добровольность клятвы является основой для магического действа, а если человек находится под воздействием заклинания, то добровольность-то как раз под сомнением. Причем, что забавно, клятва, данная под угрозами или шантажом, действует как добровольная, а вот если надавить магически, то вроде и магия процесса есть, и все положенные визуальные эффекты, а результата нет.

— То есть, ты хочешь сказать, все это время Рита не находилась под действием Обета? — кажется, я слышу зловещий скрип мозгов внутри собственной головы.

— Почти наверняка, — кивает Гермиона. — А чтобы узнать это точно, мы проведем один ритуал, тоже в твоей библиотеке нашла. Если по его итогам выяснится, что все так, как я думаю, то скажем ей, что освободили ее от Обета.

— А если нет? — интересуется Джордж.

— Ну, тогда, наверное, придется ее все-таки убить, — вздыхает Гермиона. Наверное, в этот момент у меня что-то не очень хорошее происходит с лицом, потому что она поворачивается ко мне и поспешно уточняет: — Шучу я, шучу! Если выясним, что она под Обетом, значит, придумаем повод удержать ее здесь, ну и скажем, что ритуал не сработал. Да какая разница, наверняка на самом деле она от него свободна.

Мерлин, какое счастье, что я так медленно соображаю! А то даже и не знаю, как я пережил бы всю открывшуюся мне глубину идиотизма нашего положения.

— Это значит, — говорю я, — что все это время она разгуливала здесь и слушала наши секреты и ничто не мешало ей их разгласить или действовать нам во вред?

— Ну, она-то об этом не знала. И пусть и дальше не знает, спать спокойнее будем.

— А ты давно об этом знаешь?

— Да вот, пока ты в отключке лежал после нашего визита в Министерство, и прочитала.

— И это значит, — снова говорю я, постепенно закипая, — что я мог бы не мараться об Империо сегодня, дать Рите улететь, а она бы все равно выжила?

Ох, идиот, импульсивный идиот, лишь бы непростительными пошвыряться, обидно-то как! Ну да ладно, большой мальчик уже, переживу как-нибудь.

— Гарри, — мягко зовет Гермиона. — Гарри, успокойся, пожалуйста.

А что я? Я спокоен же. Сижу, не истерю, не кричу, вещами не бросаюсь, в обморок не падаю. Мерзну только. Ой.

— Вот, так лучше, — вздыхает Гермиона, и изо рта ее вырывается пар. Это я, получается, чуть не заморозил кухню к чертям. Как мило. Меня можно вместо холодильника использовать, получается. Ну что же, тоже какая-никакая польза в хозяйстве, больше-то...

— Сам подумай, что бы с нами всеми было, если бы Рита вылетела из дома? Уж тогда-то она точно поняла бы, что Обетом не связана. Возможно, смогла бы выдать наш адрес. Возможно, начала бы печатать в прессе какую-нибудь гадость. Возможно, завтра нас ждал бы налет авроров. Или налет журналистов. Даже не знаю, что хуже.

— Кстати, — оживляется Джордж, — если мы ее отпустим, даже подчистив память Обливиэйтом, кто помешает ей немедленно начать публиковать какую-нибудь дрянь по мотивам собственных записей?

— Я как раз об этом думаю, — кивнула Гермиона. — Думаю, что никакого Обливиэйта вообще не надо. Надо просто заставить ее снова принести Нерушимый Обет, на этот раз настоящий и только о молчании. Установим срок лет в пять, а потом пусть публикует что хочет. Уж за возможность действительно все помнить она наверняка принесет Обет совершенно добровольно, без всякого жульничества с нашей стороны.

— Да у нас не просто гений, ты злой гений какой-то, — ржет Джордж.

— Хобби у меня такое — обставлять Риту, — довольно улыбается Гермиона. — Хоть по мелочи, а все радость.

Ничего себе мелочи.

— Значит так, злые гении. Вот вам ответственное поручение: разработать график дежурств, чтобы следить за Скитер. Неподконтрольная злоумышленница мне в доме не нужна. Мы вроде и так за ней следили — ну так будем следить больше. Это раз. Два — я голодный, как стая пикси, а мне еще в Нору, поэтому сворачиваем дискуссии, Джинни там вроде хотела меня ужином кормить, вот и пусть, я за.

— График, говоришь, — задумчиво тянет Гермиона, достает буквально из ниоткуда записную книжку и утыкается в нее.

— Ну я пошел тогда, — говорит Джордж. — У меня появилось новое важное дело, о котором вы, обалдуи, совершенно зря не подумали.

— Это какое? — больше из вежливости интересуюсь я.

— Дежурства — это все, конечно, мило, но не стоит забывать о том, что Скитер анимаг. Я иду варить репеллент. Как раз за три часа настоится, — говорит Джордж и выходит из кухни под наш восторженный хохот.

Мне кажется или мы действительно слишком много смеемся для не очень удачливых революционеров?