У каждого Темного Лорда... (джен)

— Понимаете, я чувствую, что мы застряли. Сначала, когда я только убежал из-под стражи, мне казалось, что все просто, что сейчас мы быстро-быстро все изменим. Я не очень, правда, понимал, как именно, но у меня все время были конкретные цели: выбраться, вытащить друзей, припугнуть Министерство, протолкнуть в газеты свою версию событий, вызволить Амелию Боунс и помочь ей легализоваться, нейтрализовать Ранкорна и Амбридж… и вот, мы все это сделали! Мы все в доме на Гриммо, нас никто не может достать, Рита Скитер бодро ведет полемику с «Пророком», с нее все еще причитается несколько статей, а сегодня в газетах должно появиться известие о чудесно воскресшей мадам Боунс, Ранкорн и Амбридж… приболели и пока что лечатся, а потому больше никаких инциатив от Министерства не поступает, этим в основном они и занимались. Казалось бы, все идет по плану, но главное-то так и не изменилось! Мы по-прежнему вне закона, поэтому по-прежнему заперты на Гриммо, и совершенно непонятно, сколько времени это продлится. И вообще, непонятно, что еще сделать-то? Как происходит смена власти? То есть, я видел, как это сделал Волдеморт, и мне поначалу казалось — простите за ужасные слова, профессор, — что я смогу сделать примерно то же самое. Но чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что вот так вот я не могу. Не через убийство. Это уже недопустимо. Еще я помню, как Фадж отправился в отставку, когда Волдеморт (ну и мы тоже) разгромил Отдел Тайн. Но я по-прежнему не понимаю, как это произошло. Кто, как выражается Гермиона, инициировал эту отставку? Или он ушел сам, потому что иначе было неприлично? Или как? И что является исчерпывающим поводом для отставки Министра Магии? Достаточно ли серьезных служебных прегрешений, или обязательно нужен еще один Темный Лорд? В общем, вот. Столько всего сделали, и застряли на самом главном. Профессор, почему вы молчите?

Профессор Дамблдор сидит напротив меня, подперев рукой подбородок, и смотрит задумчиво и немного насмешливо.

— Кажется, у маглов есть такие смешные врачи, которые не дают зелий и не проводят осмотры, а просто слушают, что говорит посетитель. Это так, Гарри?

— Кажется, да, — неуверенно киваю я. Мои познания о психологах ограничиваются отрывками из двух-трех фильмов, которые я почти случайно сумел увидеть, когда жил у Дурслей, но то, что я там видел, вполне подходит под это описание.

— Кажется, тебе тоже давно пора было выговориться. Вот я и решил немного помолчать. Кстати, это помогло?

Профессор подается вперед, кажется, его действительно интересует этот вопрос. Я честно прислушиваюсь к себе.

— Извините, но не очень помогло. То есть… наверное, все-таки да. Я хотя бы смог сформулировать нашу главную проблему. Ну, или только мою проблему, но кажется, если проблема моя, то она уже общая. Плохо то, что у меня по-прежнему нет решения для этой проблемы.

— Ну что же, это ведь тоже результат. И даже, возможно, достаточно важный. Итак, насколько я понимаю, у вас две основные задачи. Во-первых, вам нужно сменить статус террористов вне закона на что-нибудь более респектабельное и подходящее для нормальной жизни. Например, на статус Героев Войны. Не нравится формулировка? Ну, зато это удобно. Во-вторых, вам нужно устроить отставку нынешнего министра и его заместителя. К сожалению, вынужден согласиться с тобой: ни у мисс Амбридж, ни у мистера Ранкорна нет талантов политика и руководителя. Это была бы не такая уж большая беда, однако способности мисс Амбридж нам с тобой прекрасно известны. Ну а мистер Ранкорн за прошедший год, если я не ошибаюсь, показал себя искренним приверженцем политики Упивающихся Смертью. Было бы странно победить Волдеморта и после этого уступить его последователю. Думаю, стоит считать, что это просто последний бой той войны, которую вы уже выиграли.

Я сижу и киваю в такт. Профессор, конечно, правильно говорит, но он то ли тоже не знает, что, собственно, делать-то, либо… когда ж он уже вступление-то закончит?

— Извини старика, я действительно люблю поговорить, а когда еще попадется такой живой собеседник? Впрочем, я уже почти добрался до сути. Мне кажется, сейчас самое время наконец-то явиться в суд.

— Что?! Но профессор, ведь все для того и затевалось, чтобы… Это было бы хуже, чем летом перед пятым курсом, а ведь тогда я был кругом прав, и все равно только вы и смогли меня спасти! Вы же знаете эти суды, у меня там не было ни единого шанса!

— Совершенно верно. Тогда, до твоего побега, у тебя действительно было мало шансов. Я бы не сказал, что «ни единого», но очень, очень немного. Сейчас ситуация изменилась, и ты вполне можешь выиграть дело, особенно если Министр и Помощник Министра по-прежнему будут нездоровы, а мадам Боунс вновь войдет в число судей Визенгамота. Вполне возможно, у тебя там больше сторонников, чем ты думаешь. Уверен, у тебя есть способ это узнать.

А я вот пока не уверен. Но если профессор так говорит… записки! Записки из Министерства, которые мне передал Артур Уизли! Мы читали их, изучали, но мы не подумали, что среди тех, кто их писал, могут оказаться и члены Визенгамота. А ведь могут! По крайней мере, стоит это проверить.

— Но даже если так, — говорю я, — нас же не могут оправдать только за то, что мы победили Волдеморта. После того, что говорил в своих интервью Ранкорн, этот аргумент уже перестал быть существенным. А кроме него у нас толком ничего и нет.

— Ты ошибаешься, Гарри, — мягко говорит профессор Дамблдор. — Вам есть что сказать в свою защиту. Возможно, ты слишком привык к тому, что оправдания не помогают, поэтому не можешь их подыскать? Думаю, тебе стоит обсудить это с Кингсли. Уверен, он поможет тебе выработать линию защиты. А я пока что хочу обратить твое внимание на еще одно обстоятельство. Визенгамот имеет право инициировать отставку Министра Магии, если в ходе заседания вскроются какие-нибудь совсем уж неприятные факты. Возможно, тебе стоит поспособствовать тому, чтобы эти факты до Визенгамота донести. И это тоже будет довольно удобно сделать на слушании твоего дела.

— Вы действительно считаете, что у нас может получиться?

— Поверь мне, все не просто может получиться, все действительно получится. Еще и развлечемся при этом, долго будет что вспомнить.

Мне бы его уверенность! Профессор Дамблдор подмигивает мне и встает из-за стола.

— Думаю, мы не раз еще увидимся, Гарри. А пока навести мистера Шеклбота, это наверняка будет очень полезный визит.

— Спасибо, сэр, я так и сделаю.

В окно влетает прекрасная птица с длинным огненным хвостом. Феникс! Он делает круг по комнате, задевает крылом мою щеку, а потом садится на плечо к профессору Дамблдору.

— Профессор, это ведь Фоукс?

— Да, Гарри, это он. Думаю, он рад, что ты узнал его. Предваряя твой вопрос: нет, конечно, Фоукс не умер, ведь фениксы бессмертны. Просто им, в отличие от нас, совершенно все равно, где находиться: среди живых или среди мертвых. Прекрасные птицы, не правда ли? До встречи, мой мальчик.

Профессор и Фоукс исчезают в огненной вспышке, а я просыпаюсь.

— Он назвал меня «мой мальчик» всего один раз, когда прощался. Интересно, это что-нибудь значит? — вслух спрашиваю я.

— Очень познавательно, Поттер. Ты всегда пересказываешь свои сны всем, кто под руку подвернется? — вот только Малфоя мне спросонок и не хватало!

Я надеваю очки, приподнимаюсь и обнаруживаю, что в кресле рядом сидят Рон и Гермиона, в соседнем примостился Малфой, у подоконника возится с каким-то горшком Невилл, а в ногах у меня сидит Джинни.

— И снова доброе утро, — улыбается она.

— Надеюсь, он сказал тебе что-нибудь существенное? — интересуется Гермиона.

— Сказал. Правда, я не задал ему ни единого вопроса из твоего списка.

— Вот видишь, я же говорила, что не получится! — Гермиона торжествующе смотрит на Джинни.

— Пронести его с собой мне удалось, и ручку тоже, — Джинни показывает Гермионе язык. — А вот прочитать, что там написано, не получилось. И я почти уверен, что это из-за того, что я его не прочитал перед тем, как заснуть. Ты поторопилась.

— Обидно, — Гермиона задумалась на пару секунд. — Но ты же можешь еще раз туда отправиться?

— Не сегодня. Сегодня мне еще кое к кому надо…

— Мне одному кажется, что все свихнулись на снах Поттера? У вас других тем для разговора нет?

— А ты заткни уши и не слушай, — строго говорит Рон.

— Да ну вас всех, — фыркает Малфой, встает и уходит. Ну и слава Мерлину.

— Психованный он все-таки, — пожимает плечами Рон.

— Мне кажется, ему просто обидно. Мы тут явно что-то важное обсуждаем, а объяснять не хотим, — вступается за честь Малфоя Гермиона.

— Ну так спросил бы, если так интересно.

— А он и спросил. Два раза. Подразумевалось, наверное, что после его высказываний про сны мы ему расскажем, что на самом деле происходит.

— С ума сойти, как у некоторых все сложно.

— Мне, между прочим, тоже интересно, поэтому я прямо спрашиваю: что тут у вас происходит? — подает голос Невилл, не отходя, впрочем, от подоконника.

— У нас тут Гарри ходил советоваться с профессором Дамблдором, а теперь не хочет рассказывать, что он ему сказал.

Во дают, а.

— Я просто слова вставить не могу, поэтому и не рассказываю. Если вкратце, то он считает, что у нас в нынешней ситуации есть шанс отбиться через суд и заодно инициировать отставку Министра Магии. Поэтому я сейчас пойду общаться с Кингсли Шеклботом, кто-нибудь пусть разберет записки из министерства на предмет того, есть ли среди авторов члены Визенгамота — наверняка же нас полным составом судить будут. И пусть все принесут мне списки, в чем их обвиняют, — я помолчу, перевожу дыхание и вдруг вспоминаю. — А, и если кто-нибудь в курсе, напишите мне полный список моих преступлений, а то я уже половину забыл. И дайте мне все это прочитать перед тем, как зелье под нос совать!

Я строго смотрю на Гермиону, она так же строго смотрит на меня — поняла, мол, уже, мог бы и не объяснять.

— Свои преступления я сейчас набросаю, у меня всего один пункт, кража меча Гриффиндора, — говорит Невилл. — Но если вы думаете, что я что-нибудь понял, то вы сильно ошибаетесь.