Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Май оглянулся и огромным усилием воли сдержал очередной страдальческий вздох. Они были в мамином салоне — благо, толпа модников уже свалила, — и завершали приготовления к его первому появлению на светском, Мордред его побери, мероприятии. Почему он не мог остановить свое взросление на шестнадцати? Сидел бы сейчас дома или где-нибудь в лесу и заучивал наизусть книгу, которую только утром прислала Вальбурга из семейных закромов. Выучить ее было жизненно важно — ведь иначе вся история с папашей не будет иметь никакого смысла.

Но, увы, ему уже семнадцать. Май тряхнул головой, избавляясь от лишних мыслей.

— Твой первый выход в общество, милый, — с гордостью сказала мама и в очередной раз поправила на нем мантию. Конечно, ее собственного производства, и Май благодарил Мерлина за то, что в ней он не похож на шута. Мантия без рукавов и рубашка, с жуткими манжетами с то ли кружевами, то ли рюшами, но все лучше, чем первоначальный вариант мантии из расшитой парчи. Даже представлять не хотелось, где мама отрыла такую роскошную хренотень. — Улыбайся и будь вежлив. Ну, а как уходить от вопросов ты и сам знаешь.

— Могу давать частные уроки, — фыркнул Май и затянул хвост посильнее. Волосы все еще казались слишком длинными, он все забывал дойти до цирюльника. Когда-нибудь он обязательно обрежет эти патлы хотя бы до плеч! Полностью обкромсать этот ужас, увы, он не мог — волосы должны забираться в хвост, чтобы неучтенная волосня не испортила какое-нибудь зелье.

— Особого официоза не жди, — деловито продолжила она. — Никакого церемониймейстера там нет. Но ты привлечешь внимание в любом случае.

Май хотел сострить по этому поводу, но от беды подальше, решил этого не делать: успеет еще натерпеться головной боли на драккловом «светском» рауте, хотя миссис Блэк давно сказала маме, что эти два общества только на первый взгляд и похожи. Копнешь чуть глубже, и сразу поймешь, с кем имеешь дело.

— Аппарируем? — просто спросил он.

— Нет, это тут, на бульваре. Я тебе не говорила? Сегодня нас пригласила миссис Кэрл. Она известная художница. Эта красота, — мама указала на пейзажик на стене, — ее работа.

Май про себя назвал сию работу посредственной. Он-то в отличие от мамы избалован красотами хогвартских картин. Но на стене эта посредственность смотрелась неплохо, так что он придержал свое мнение при себе.

Май подал маме локоть, за который та чинно взялась и они вышли из салона. Мерлин, за что ему все это? Еще и Том со своими просьбами. Ему и без этого проблем хватает! Буквально утром он пришел к выводу, что ему не хватит смелости исполнить свой план самостоятельно. Каким бы говном он себя не чувствовал, но прибить собственного родного папашу — даже если тот присутствовал в его жизни одним-единственным письмом, — было выше его сил.

— Нельзя просто стоять в сторонке и ждать, пока все закончится, — вздохнула мама, и Май внезапно понял, что ей эта возня тоже не в радость. — Не поймут, и толку тогда никакого не будет. Но и выскочек никто не любит.

— Я понял, — кисло ответил Май. — Мам, я какой год уже учусь в Хогвартсе, а в друзьях у меня Блэк и Малфой. Я прекрасно представляю, что меня ждет. Другое дело, что мне это не нравится, но кого и когда интересовало мое мнение вообще.

— Ты мог отказаться, — заметила мама и свернула с центральной дороги. — Никто насильно тебя не тянул.

— И тебе, и Тому нужно, чтобы я пошел, да и мне не помешает завести пару знакомств, — нехотя признал он. Правда, после прикидок кто торчит на подобных сборищах, уже откровенно сомневался, что ему кто-то оттуда пригодится. Но лишним не будет, и ладно.

— Вот и не выпендривайся.

Они подошли к небольшому дому, из окон которого лился яркий теплый свет и слышались десятки голосов. У крыльца мостилась куча клумб и огромных цветочных горшков — как и возле каждого дома на бульваре. Красиво, конечно, но слишком много.

Стоило им подойти к парадной двери, как возле нее возник домовик:

— Миссис Мракс и ее спутник, вас рады приветствовать в Вайолет-хаус! Хозяйка уже ждет вас.

— Предупреди ее, что я с сыном, Мариусом Мраксом, — кивнула мама и вошла в отворившуюся дверь. Мариус прошмыгнул за ней, приятно удивляясь обстановке — чем-то она напоминала гостиную Хаффлпаффа, и неприятно — обилию магов. Они выглядели жуть как торжественно, но Май прекрасно вливался в эту среду, как и мама — уж обрядила она их на радость всему полусветскому обществу. Даже где-то отрыла явно магловские украшеньица, которые зачаровывала своими силами — Мариусу на шейный платок она прицепила брошку с мутным топазом, а сама щеголяла в скромном ожерелье из жемчуга. И где только взяла?

Май припомнил спрятанные на дне кофра с ядами изумруды — подарочком дальнего предка, и некстати порадовался, что он уроженец Лютного: без проблем сможет сбыть с рук, да и камушки чистые. Разве что сам Слизерин из Вечности его проклял за мародерство, но да какое ему дело до проклятий давно почившего предка? Рука порой побаливала, но особых проблем не доставляла.

Дурацкие размышления прервал рыжий ураган в светло-лиловом платье: похоже, хозяйка вечера. За ней без особой прыти плелся такой же рыжий мужчина, держа в руках два бокала с шампанским.

— Лукреция, дорогая! Я так рада тебя видеть! Ах, а это твой сын? Прелестный молодой человек. Как жаль, что я уже замужем! Юноша, вы прекрасны в своей молодости и необычайности! Марей, дорогой, посмотри на него! Я готова сию секунду бросить дела и отправиться в мастерскую, чтобы запечатлеть эту неземную красоту на холст. Ах, но мистер Мракс, простите, все же вашу матушку вам не перещеголять. Лукреция, как ты поживаешь? Твои последние эскизы вызвали небывалый отклик!

Май улыбнулся и пожал протянутую руку женщины, и она поспешила представиться:

— Роза Кэрл. Я рада, наконец, лицезреть вас, молодой человек! Наслышана, наслышана.

— Мариус Мракс. Взаимно, миссис Кэрл. Прекрасно выглядите.

Удивительно, но он, в самом деле, был рад ее видеть — несмотря на нескончаемый поток слов, она вызывала приятное впечатление. Такие люди обычно просты, как зелье от прыщей.

Сразу после нее протянул руку и мужчина, который плелся за ней; около него теперь парили те самые бокалы.

— Марей Кэрл. Я архитектор и муж этой прекрасной женщины, — представился тот.

— Мариус Мракс. Студент, — с той же улыбкой ответил Май и скосил глаза на маму и ее собеседницу. Эта очень активная женщина задавала маме вопрос за вопросом, не давая и секунды на ответ. Она или очень любила подобные сборища, или приготовилась к приему заранее, приняв на грудь. Слишком уж широкие зрачки и очень резкая жестикуляция.

— Наслаждайтесь вечером, — вернул скупую улыбку мистер Кэрл и отлевитировал бокалы маме и своей жене.

Как от него отошли хозяева вечера, он перевел дух; миссис Кэрл хоть и придала уверенности своими пассажами, но ее напор оказался слишком уж велик. Май медленно добрел до стола с закусками и оглянулся на маму, сразу же ощутив легкую жалость. Честно говоря, мама держалась ужасно. Никакой опыт в борделе не мог помочь тут — вести светские беседы, пусть и без особой манерности, ей давалось с трудом. Она отводила взгляд, облизывала губы от волнения, постоянно двигала руками, будто не могла найти для них удобное положение, чуть горбилась, будто хотела закрыться — и это при том, что Мариус прошел чуть ли не муштру по поддержанию прямой осанки! Наверное, насмешек она избегала только из-за того, что люди не особо обращали внимание на ее поведение — им бы все попялиться.

Благо, Май подобных проблем уже не испытывал — в Хогвартсе его постоянно окружают дети людей из «приличного общества», а ежегодные балы закаляют еще больше. Он почти притерпелся к подобным сборищам, да и Малфой давал кучу советов. От Вальбурги в этом плане толку было куда меньше — Блэки плевали на все приличия разом, чувствуя себя уверенно где угодно и когда угодно, и вообще являлись скандальной семейкой. Это Ирма, урожденная Крэбб, не замарает себя появлением в полусвете, а вот сама Вальбурга вряд ли будет переживать по подобному поводу. Захочет развлечься, или надобность припрет — и прискачет хоть в грязный кабак Лютного, хоть на министерский прием, чувствуя себя комфортно.

Сам он чувствовал себя не то чтобы совсем уверенно — чужие взгляды буквально липли к нему, но не смущали. Вот раздражали, это да. В школе это было привычно, но сейчас вокруг него взрослые люди. Май и сам слишком уж долго пялился на полувейлу в другом конце зала — ну невозможно не пялиться, красота же неописуемая! На подвиги во имя прекрасной дамы его не потянуло, но взгляд он отвел с большим усилием воли. Рената и Аурания тоже притягивали взгляд в Хогвартсе — хрен отведешь, а ведь к их присутствию он более-менее привык.

Май взял у проходящего домовика бокал шампанского, и почти залпом выпив его, двинулся к небольшой группе магов в углу — кажется, среди них он заметил знакомую физиономию типичного Берка.

При ближнем рассмотрении это оказался бывший главный староста Хогвартса — Роджелиус Бёрк. Он вполне сердечно поприветствовал Мариуса, сразу познакомил со своей женой — Меланией Кут и остальной компанией, мимоходом подивился, как Май вымахал — хотя они были одного с ним роста, — и завязал со всеми разговор о паучьих фермах в Греции. Роджи не был старшим ребенком в семье и получал завидное содержание на себя и жену, но развлекал себя, как мог: ныне он решил податься в торгаши, а тут Мелания очень кстати торчала в Департаменте Международного Сотрудничества, и за свою недолгую карьеру успела обзавестись множеством полезных знакомых в других странах.

— Я пытаюсь договориться о покупке прирученных самцов и самок акромантулов на разведение, но пока безуспешно. Война, торговать с нами опасно. Тьфу! Ведь их шелк так редко попадает на наши прилавки, представляете, какой это рынок сбыта? — возмущался Берк. — А так — открою свою ферму, и сразу дам больше творческих свобод нашим мастерам.

— А яд они продают? — заинтересовано спросил Май.

— Должны, но это не основная статья их дохода. Узнать для тебя подробнее? — слегка удивленно спросил тот. — По старой памяти даже ничего не попрошу взамен.

— Ты всегда можешь обратиться ко мне, если будет нужда, — кивнул Май. Яд зрелого акромантула стоил у них на острове непростительно дорого, даже в лавке, где торговал Том, он был дешевле всего на пару сиклей, чем на Косой Аллее. А ведь в Англии водились свои акромантулы! Другое дело, что даже прожженные егеря предпочитали угрохать тварь сразу. Тут их никто не приручал.

Дальше разговор непонятным для Мариуса образом свернул в обсуждение миланской оперы, и он мигом заскучал. Благо, вскоре к их компании присоединилась миссис Кэрл, но не прошло и пяти минут разговора, как Май об этом пожалел:

— Мариус, я могу тебя так называть? — после его кивка, она продолжила: — Тебе уже семнадцать, когда собираешься жениться?

Май мысленно застонал и захотел срочно приложиться к шампанскому или о стенку головой. Какое ей дело?

— Я еще не готов возлагать на себя подобные обязательства, — осторожно ответил он. — Хочу сначала встать на ноги.

— Но это совершенно неверный подход! — воскликнула та. — Ах, я понимаю, что в Лютный мало кого приведешь, но если девушка придет туда, то останется с тобой на всю жизнь! А когда будут деньги, то ты никогда не узнаешь, за тебя или за твои галлеоны выходят замуж!

Мариус откровенно сомневался, что его происхождение окупят галлеоны, на великую любовь он тоже не надеялся. Так что если и искать кого-то в жены, то союзницу и девушку в похожем положении. Не будь он единственным ребенком в семье, то мог бы спокойно умотать в семью жены, а так…

— Тогда я могу не беспокоиться лет десять, — беспечно пожал плечами Май и улыбнулся.

— Главное, чтобы не маглорожденная, — хмыкнул Берк. — Хотя, как раз таких лучше сразу в Лютный — увидят все то, что Министерство от них тщательно прикрывает.

— Не говори ерунды. Кого полюбит, на той и женится! — возмутилась Мелания и шлепнула его ладонью по плечу. — Не слушай его, Мариус, он просто зануда. Почти все мои бабушки и дедушки маглорожденные, они прекрасные маги.

— Ты забыла упомянуть, что они из очень приличных семей, милая, — елейным тоном ответил Берк.

Их спор прервала Кэрл, и Май перевел дух — о нем и его потенциальной жене, наконец, забыли. Даже что-то для Тома успел узнать, удивительно.

Дальше вечер шел похожим образом — миссис Кэрл его познакомила с парочкой своих друзей, потом он опять присоединился к Роджи, но все приятное представление об этом сборище испортил вовсе не случайно услышанный диалог. Эти сраные сплетники хотели, чтобы он услышал их болтовню. Обычно, если люди не хотят быть услышанными, они говорят чуть тише, чем орущие перед дождем авгуреи.

— До чего обнаглели нелюди, верно, дорогой? Мало того, что сама вылезла из утробы проклятой сирены, так еще и разродиться умудрилась, — возмутилась какая-то старая грымза скрипучим голосом.

— И этот найдет кого-то, распространяя свою порченую кровь. Что за времена пошли! Раньше таких убивали в колыбели, — поддержал ее мужчина.

Май отошел от места разговора, сжав руку в кулак. Не всяким бездарям, что прозябают в этой норе, говорить о его крови и крови его мамы. Он обернулся и посмотрел на диван, где сидела снобская парочка. Женщина за пятьдесят, разодетая в пух и прах, и явно ее подстилка — парнишка выглядел не старше двадцати лет. Май постарался вспомнить, видел ли он эту рожу в Хогвартсе, но не преуспел. А дамочка походила на Гринграсса. Может, его тетушка? Смешно, но эти двое продолжали пялиться на него. И настоящей неприязни там было мало, зато преобладало кое-что другое. Он как мог приятно им улыбнулся, и отвернулся, вовлекаясь в разговор о бульварных романчиках. К его удивлению, тут присутствовали авторы парочки книг, что он читал. Жаль, автограф для Вальбурги не взять.

* * *

Май с трудом разлепил глаза, и с кряхтеньем сел на постель. Пока мысли собирались в кучку, он медленно натянул штаны с домашней рубашкой и открыл полог. Надо было умыться, прибрать бардак после вчерашнего возвращения с дракклового приема, и идти готовить завтрак, но ничего из этого делать не хотелось. Хотелось валяться до самого обеда, а потом с независимым видом аппарировать в лес, желательно в гордом одиночестве.

В голове это казалось прекрасным планом, но, к несчастью, неосуществимым: вставать надо сейчас, кормить себя — живот уже заурчал! — и маму с Томом. Очередь в готовке, чтоб ее — Том готовил вчера. Потом придется поведать братцу то немногое, что он узнал на приеме. Вчера Май избежал этих вопросов только потому, что смертельно устал, и язык отказывался двигаться в принципе. Том с этим смирился, но сегодня так отвертеться не выйдет.

После утренней рутины Май зашел на кухню, и едва не простонал во весь голос: Том уже сидел за кухонным столом и делал нечто, похожее на домашнее задание по астрономии, но точно не его — на лето после пятого курса ничего не задавали.

— Не делай такое лицо, тебе не идет, — невозмутимо сказал тот, вместо пожелания доброго утра, деловито проводя прямую линию на рисунке.

— Мне идет все, — припомнив слова матушки, ответил он. — Где мама?

— Ушла впопыхах, сказала, что вчера к ней записался очень важный человек, — все таким же ровным тоном ответил Том, не отвлекаясь от составления мудреной карты неба. Вроде нечто похожее еще по прорицаниям задают, а Том вообще проникся сим предметом. Судьбу решил себе предсказать?

Мариус кивнул, и приступил к приготовлению завтрака. Он видел, что Том готов раскидываться бомбардами, чтобы, наконец, узнать, как прошел клятый прием, но ждет, пока Май благоразумно сам начнет доклад. Зря.

Май парой взмахов палочкой зажег огонь на плите, пустил ножи резать овощи, и только когда Тому стало ясно, что такой же прыткости в подчинении, как от своих прихлебателей, от Мариуса он не дождется, снизошел:

— Как все прошло?

— Неплохо, — односложно ответил Май.

— Ты узнал, что я просил? — нетерпеливо уточнил тот, едва не поставив кляксу на своей карте. У Мариуса резко улучшилось настроение.

— Я похож на газетного писаку? Том, ты столько всего хотел знать, но я при всем желании не смог бы ходить и приставать к магам с твоими вопросами. Это попросту неприлично, не думаешь? Нельзя так испортить свое и без того не самое высокое положение неуместными вопросами.

— И ты весь вечер обсуждал модные тряпки и последние работы миссис Кэрл? — с издевкой спросил Том.

— Если бы. Кстати, ураган, а не миссис Кэрл! Но даже раздражения не вызывает. Милая женщина. Она познакомила меня с…

— С хозяйкой понятно, — нетерпеливо перебил его братец. — Но я просил узнать не это.

— Берк не любит маглорожденных, но взял в жены чистокровную в первом колене. А она к маглорожденным относится хорошо и при выборе жены сказала руководствоваться чувствами, — хмыкнул Май, раскладывая завтрак по тарелкам.

— Как многое ты прояснил, — не скрывая злости, прошипел Том. — Я просил узнать другое.

— А как ты себе вообще это представлял? — вновь изумился Май. — Ты серьезно думал, что я буду бегать по залу с прытко-пишущим пером и у всех брать короткие интервью по твоему списку?

— Ладно, — вздохнул Том, и на секунду прикрыл глаза. Очищает сознание, видать. — А насчет смесков?

— Была парочка разговоров, — ответил Май, пожал плечами, и чуть ехидно продолжил: — Неприятных, конечно, но ничего нового я не услышал. Хотя, вряд ли они считают так на самом деле.

— С чего такие выводы?

— Когда люди говорят о смесках с порченой кровью, они не должны смотреть на них так, будто хотят трахнуть, не думаешь?

— Тут как раз все нормально, — пожал плечами Том. — Все знают, куда обычно идут работать люди с магическими расами в предках. Поэтому и реакция такая, ведь общество не считает зазорным использовать смесков как вещь для своего удовлетворения. Общество порицает отношение к ним как к равным.

— Поебень какая-то, — выругался Май и со злостью резко воткнул вилку в ни в чем не повинную сосиску. Хорошее настроение улетучилось к Мордреду. — Никогда не пойму их до конца.

— Именно поэтому я и хотел, чтобы ты это все разузнал! — неожиданно повысив голос, сказал Том. — Мне нужно представлять полную картину происходящего, чтобы начать действовать.

— Это невозможно при поверхностном знакомстве, — тоже злясь, отрезал Мариус, бросив вилку на стол. Видит Мерлин, еще немного этого разговора — и он захочет всадить ее Тому в глаз. — Тем более, я не обязан выполнять твои поручения. Я узнал, что смог и рассказал, требовать от меня большего слегка выше твоих полномочий, не думаешь?

Том разозлился. Сильно разозлился. Он тоже сжал вилку так, что пальцы побелели, и резко воткнул ее в стол. В место, где мгновение назад была рука Мариуса. Пиздец.

— Ты охуел? — воскликнул Май и потер руку. Казалось, будто вилка все же воткнулась в нее.

— Ты согласился помогать мне. И как думаешь, мне была бы интересна информация о смесках, не будь ты моим кузеном? — чуть желчно спросил Том, никак не комментируя свою выходку. — Простые маги их почти не видят, толку от них никакого — сидят где-то по закоулкам Лютного, в публичных домах, да в трясинах разломов, и пусть дальше сидят. Опущенные, слабые, хотя в их крови куда больше могущества, чем в большинстве чистокровных. Но ты есть, и я хочу, чтобы ты жил в мире, где на тебя будут смотреть с уважением, а не с брезгливостью или желанием затащить в постель. Но твой недалекий ум просто не может усвоить этого простого факта.

Май зажмурился. Он подозревал, что Том опять играет на знакомых ему слабостях, и до несчастных смесков ему дела нет.

Не то, чтобы некоторые из братьев и сестер Мариуса по несчастью могли нормально влиться хоть куда-то. Бывало, рождалось очень красивое, а может и умное, но неспособное к обычной для волшебников магии, нечто. И сил у них было меньше, чем у магических рас — никто из них не поднимает цунами и не вызовет шторм, как самая обычная сирена. При невозможности уйти к своим нечеловеческим предкам или в мир маглов, они влачили довольно жалкое существование. Может, им можно помочь, но как — Май не представлял.

— Том, ладно смески, но причем тут маглокровки? Они тебя интересуют куда больше.

— А ты не читал законодательство? — тонко улыбнулся Том. — И мы говорили об этом пару лет назад, если помнишь.

Мариус кивнул. Он помнил тот разговор. Но после него Май узнал достаточно, чтобы опровергнуть чушь, вроде «маглокровки слабее». Они просто другие.

— Ты говорил о различиях в воспитании как-то, о том, что они слабее, о привилегиях. Но ты же знаешь, что они не слабее?

Про воспитание Май решил не упоминать. Кто-то принимал правила их мира, а кто-то… Май видел, как один маглокровка-третьекурсник с Хаффлпаффа на полном серьезе говорил своему чистокровному приятелю, что женщины глупее, слабее, и их основная функция — рожать детей и хранить неведомый семейный очаг, будучи смирной и покорной. Для Мариуса подобный взгляд был настолько диким, что он так и не смог его осмыслить. Тот маглокровка получил не снимаемое проклятье от своей однокурсницы, и ходил с козлиными копытами и рогами еще месяц. Конечно, сама девица-третьекурсница не смогла бы закрепить заклятье на месяц, но Мариус ей помог, пусть она об этом и не знала. Может, профессора бы и смогли снять это добро, но не стали.

Были и другие маглокровки, что называли магический мир пристанищем разврата, и, Мерлин помоги, ереси. Но они как-то очень быстро меняли свое мнение. Проникались развратом и ересью, наверное.

— Все равно им недоступна кровная магия и твоих талантов в зельеварении не достигнет никакой маглорожденный. Так зачем засорять ими наше общество, еще и давая привилегии?

Том все еще злился, он уже давно сломал перо, и теперь сжимал край стола. И продолжал говорить так проникновенно и четко, что сомнений не оставалось: Том верит в то, что говорит. И он не останавливался:

— Ты знаешь, что работодатели, отказавшие грязнокровкам в работе без видимых причин, получают штраф? Что сроки заключения грязнокровок в тюрьму почти в два раза меньше, чем у чистокровных? Что их проценты по займам на жилье меньше, чем у остальных? Только бы они не убежали обратно к маглам.

— Это несправедливо, конечно, — задумчиво протянул Май. — И что ты предлагаешь?

Вспоминая блядского василиска в коридоре школы и прочие внеклассные занятия Тома, вряд ли он хотел возглавлять безобидные забастовки или голодовки, конечно, но раз уж пошел такой откровенный разговор — слава Мерлину! — то стоило узнать как можно больше.

— У них нет никакого объединения, — тонко и злорадно улыбнулся Том. — Их права защищают чистокровные и полукровки, что сидят в нашем филиале Международной конфедерации магов. Они ничего не смогут, если все правильно организовать. И именно с этим мне нужна помощь, Мариус.

Внятным объяснением Том решил себя не напрягать, понятно. Но это уже лучше, чем ничего.

— Что тебе нужно от меня? — обреченно спросил Мариус после коротких раздумий о камере в Азкабане. Может, пронесет.

— На данный момент — чтобы ты перестал пререкаться и помогал мне. — Невозмутимо ответил тот, будто не он минуту назад был чуть не красным от злости.

— Я не откажусь помогать тебе, пока меня устраивают твои цели, — как мог обтекаемо ответил Май. То, что цели Тома будут его устраивать, он очень сомневался. И даже если цели устроят, то методы их достижения — нет. Блядский василиск! — Но вряд ли у меня выйдет не пререкаться с тобой.

— Есть множество способов прекратить любые споры. Но большинство их них на тебе я использовать не буду, — хмыкнул Том. — Я планировал сегодня наведаться в Литтл-Хэнглтон. Ты как-то говорил, что там живет Морфин Мракс, верно?

Май медленно кивнул. Ему было плевать, кто именно угробит Морфина, но он вообще не понимал, на кой-драккл Тому сдался Морфин. Месть за то, что бросил? Морфин и собственного сына-то не растил, что говорить о полукровном племяннике? А о содержимом письма Май Тому никогда не говорил, как и о существовании письма вообще.

Больше напрягла фраза про способы прекращения споров. Он прекрасно знаком с подобными способами. Пытки, манипуляции, угрозы, шантаж, заклинания подчинения, даже драная Амортенция была прекрасным способом получить покорность. Мариусу, видать, перепадут манипуляции. Уже перепали.

— Я был там в прошлом году. Посмотрел в местной библиотеке подшивки газет и довольно быстро наткнулся на имя Том Риддл. Думаю, это либо просто мой родственник, либо отец.

— Поздравляю, — с сомнением протянул Май. Вряд ли Том был рад такому родству, конечно, но хоть любопытство утолит. — Хочешь туда аппарировать?

— Именно, — кивнул братец. — Разве ты не хочешь увидеться с отцом? — слегка с издевкой спросил он.

— Хочу, — кивнул Май, еле скрывая облегчение. Братцу нахрен не сдался Морфин, слава Мерлину. Потолкует со своим родственничком, хотя вряд ли он услышит от него что-то хорошее. В Лютном много детей, которых бросили родители, и Май ни разу не слышал историй о чудесном семейном воссоединении. А вот истории, где родственнички хотели друг друга угрохать, ну, или хотя бы покалечить, он знал. Тот же Луис рассказывал, что как-то нашел свою мать, которая вышла замуж за фермера, и ныне жила как приличная волшебница. Она совсем не обрадовалась появлению сына. Как понял Май по сбивчивом рассказу Луиса, в том она видела напоминание о своей прошлой несчастливой жизни, и едва удержалась от Авады. Но Ступефаем шлепнуть пыталась.

— Тогда сегодня. После обеда, скажем. Мне надо кое-что подготовить.

— Ты же понимаешь, что тебя вряд ли примут как любимого родственника? — осторожно спросил Мариус.

— Я хочу просто на него посмотреть, — отмахнулся Том. — Я прекрасно знаю, что иной семьи, кроме тебя с Лукрецией, у меня нет, и вряд ли когда-то будет.

Мариус замер на секунду — эта фраза его неожиданно тронула. Он понимал, что вряд ли в ней много искренности. Но ничего не мог поделать — к Тому он успел привязаться, несмотря на его скверный характер, и такое признание вызвало теплоту где-то в груди.

— Неожиданно слышать подобное от тебя, — качнул головой Май, сгоняя с лица улыбку. Не хватало еще, чтобы Том прознал о его реакции на такую ерунду. Тем более он все равно не собирался давать слабину и отменять план.

— Закончим с душещипательными моментами, — резко сменил тон братец. — Подумай пока, что скажешь своему отцу, и после обеда аппарируем.

— Слушаюсь и повинуюсь, — фыркнул Мариус, парой заклинаний помыв тарелки и отправив их в шкаф. Хорошо, он успел отвернуться, иначе Том увидел бы, как у него затряслись руки.

Том забрал свою карту и стопку справочников, взмахом палочки очистил стол от крошек, и неспешно вышел из кухни. А Май так и стоял, как в остолбенении и пытался успокоиться. Он не был готов к тому, что придется решать все так быстро, с другой стороны — какой смысл тянуть?

Он подозвал с полки флакон успокаивающего бальзама. Сегодня без него никак. Залпом его выпив, Май ощутил долгожданное спокойствие — руки перестали трястись от волнения и страха.

Май подорвался с места, вбежал в зал и нашел в шкафу банку с выползками Мохини: он надеялся скинуть кражу дорогущей змеи на Морфина, владелец того магазина все же накатал кляузу в аврорат — Лестрендж как-то обмолвился — после этого Май перед ним любимицей не светил. А Морфину все равно уже будет плевать, кто и что на него скинул.

Потом Май вернулся на кухню и вскрыл половицу — под ней лежала та самая книга, которую прислала Вальбурга. Май только и успел, что быстро ее пролистать — Том все время был дома, а ему никак нельзя попасться с этой книгой в руках. Как и маме. Все ее содержимое было жутким анахронизмом, да еще и запрещенным. Но у Мариуса не густо было с выбором. Защитить себя, маму, будущую, драккл ее дери, жену — это все, чего он хотел, да и вреда это никому не нанесет. Ну, разве что совсем чуть-чуть.

Он споро пролистал книгу до нужного раздела, подозвал из гостиной пергамент с пером и начал переписывать содержимое пары разделов — так и запоминалось лучше. Сегодня, конечно, вряд ли пригодится, но Май жопой чуял, что лишним точно не будет.

По окончанию переписывания он не завидовал всем владельцам самопишущих перьев разом только потому, что уже привык к куче писанины в Хогвартсе, но даже с этим, бесценным, чтоб его, опытом, скатывание десяти рукописных страниц ощущалось подвигом. Глаза заслезились, рука затекла, и Май раздраженно потер запястье. Это не говоря о содержании того, что он скатывал — не зря подобное запретили.

Следующий шаг неминуемо вел к посылу Патронуса Лапке, но чем ему платить, Май просто не представлял. Брать же на себя очередной долг не шибко хотелось. Но выбирать, опять же, не приходилось. Мариус знал, что у него кишка тонка, чтобы убить кого-то лично, несмотря на варку ядов, да и о проклятье не стоило забывать. Один простой вопрос — и его быстро отправят любоваться с дементорами.

Май подумал, стоит ли вмешивать в дело Луиса, но быстро откинул эту мысль — пацану четырнадцать. Может, смерть тот уже видел, но жалкие остатки совести у Мариуса остались. Марать более-менее чистого перед законом Луиса он не хотел. Вдруг все-таки сдаст СОВ?

Через минуту Мариус смотрел, как за стеной растворяется его Патронус-дельфин, и сцепил руки в замок. Не будь бальзама, то он бы себе уже все волосы выдрал и протер пол на кухне, наворачивая круги.

Все то, что он сейчас хочет сделать — жуткое проявление трусости, Май понимал это. Он просто перестраховывается, жертвуя папашей из-за боязни за себя и за маму. Но ебаный василиск часто снился ему в кошмарах. А ведь Тому всего шестнадцать. Май, может, привязался к нему, но себя и маму любит больше, а Морфин — достойная жертва, чтобы в будущем чувствовать себя в безопасности рядом с Томом.

От дум отвлекло привычное шуршание за дверью. Май посмотрел на нее, и уже через пару мгновений под дверью проползла Мохини, увеличиваясь на ходу.

— Том-с с-сказал, что вы идёте на улиц-су, — прошипела она. — Я хоч-шу туда. Там-с с-солнце.

Мариус просто подставил руку, чтобы та заползла на шею — не помешает, если Мохини на месте немного поползает, хоть следы оставит. А то выползки есть, а следов от змеи нет. Он сомневался, что расследование смерти Морфина будут тщательно проводить — бывалый сиделец Азкабана, и вряд ли приятный собеседник. Но следовало продумать этот момент раньше — Мохини появилась вовремя.

Мохини заползла к нему на шею, резко уменьшилась — чуть не задушила, паршивка! — и устроилась в нагрудном кармане.

— С-скоро отправимс-ся, — сказал он ей, и погладил мизинцем по мордочке. Кабы Шри и Брахма ее такой не увидели, сожрут же, и Мариуса не постесняются заодно цапнуть.

В ожидании Лапки, Май не удержался и взял из шкафа в гостиной пару фиалов с ядами и несколько лечебных зелий поверх тех, что у него в карманах были всегда. На самом деле, он был готов заняться чем угодно, только бы не идти к себе в комнату чтобы переодеться в уличную одежду — там сидел Том, а Тома сейчас видеть хотелось в последнюю очередь.

Но спасение пришло скоро — сигналка на входной двери сработала, и Май поплелся к ней, чтобы пустить Лапку. Мама отказывалась вносить того в список гостей даже в подпитии, приходилось каждый раз впускать самостоятельно. В своем доме он обязательно настроит защиту на себя.

— Ага, я как раз искал повод съебать куда подальше! — радостно воскликнул Лапка, но потом посмотрел на Мариуса — а он вряд ли выглядел пышущим жизнью — и осекся: — Зелье не смог сварить?

— Иди в задницу фестрала, — огрызнулся Май. — Сегодня возвращаемся в Литтл-Хэнглтон.

— И что? — не понял тот и потер бороду.

— Ничего хорошего, — привычно увильнул от прямого ответа Май.

— Да скажи мне, когда в последнее время было что-то хорошее, — беспечно отозвался Лапка. — Сплошная хуйня происходит без перебоя.

— Угу, и на континент подзаработать не пускают, — отмахнулся Май и направился к себе. — Подожди немного, я сейчас вернусь.

Том словно ждал, пока Май зайдет в комнату, и сразу из нее вышел, почему-то со школьным портфелем наперевес. Но думать о делах Тома сил не было — хватало дум о своей жизни и ебанутых решениях в ней. Быстро переодевшись, он не останавливаясь прошел сразу до входной двери и принялся нарочито медленно натягивать сапоги.

— Это всего лишь встреча с Морфином, — заметил Том, когда подошел и тоже принялся обуваться. В туфли, щеголь несчастный.

— Это встреча с отцом, которого я никогда не видел, — раздраженно ответил Мариус. Хотя его больше беспокоило не это, а то, что станет с Морфином после встречи.

— Он мой дядя, и я его тоже никогда не видел.

Май вспомнил наставления папаши в том блядовом письме. Не виделись они на счастье Тома, если подумать. Хотя сейчас Морфин вряд ли хоть что-то сможет противопоставить братцу.

— Вот тебе он вряд ли обрадуется, — пробормотал Мариус и вышел из дома. Прилива решительности не произошло, но стоило хотя бы начать, пока он не трясется от страха и ненависти к самому себе.

* * *

Литтл-Хэнглтон встретил их все той же пасторальной картинкой. Вдалеке блеяли овцы и мычали коровы, по грунтованной дороге неспешно ехала повозка, до отвала набитая мешками. Народ возвращался с полей — лето, как-никак.

Май аппарировал туда же, куда их перетаскивал Луис — как раз недалеко от дороги, в тень нескольких старых дубов. Пока мимо проезжала повозка, он накинул на себя маглоотталкавающие чары и глубоко задышал. Вновь появилось чувство, будто не хватает воздуха. Но отдышавшись, он немного привык и вышел из тени.

— Я не знаю, где дом Мраксов, — оповестил его Том. — Надо искать.

— Все уже найдено, — отмахнулся Май. — Когда Морфин вернулся из Азкабана, мне прислали его адрес из Министерства.

Говорить, что он тут уже был, Май не хотел. Да и какая разница? Он был уверен, что та лачуга принадлежит Морфину. К ней он и пошел. Удивительно, действие бальзама должно было кончиться, но мандраж почему-то не вернулся. Может, бесконечно бояться просто невозможно?

Том и Лапка тоже накинули на себя маглоотталкавающие чары и уже через несколько минут они видели и лачугу, и разлом за ней. Только не дай Мерлин Морфин ушел за… да хоть за хлебом! И сейчас не дома.

— Это оно? — с брезгливостью спросил Том. Впрочем, Май тоже не мог смотреть на сие строение без отвращения. Наследнички Слизерина, блядь. Древнейшая, сука, кровь. Он почувствовал горячую ненависть и к этой хибаре, и к Морфину, и к паре поколений предочков разом. Как можно так опуститься? Какое счастье, что этот пиздец не видят Абри и Вал! Май уже не помнил, когда в последний раз ощущал стыд, но он был уверен, что окажись сейчас рядом друзья, именно стыд он бы и ощущал острей всего.

— Да нормальная хибара, главное чтоб топчан был, да очаг, — не понял Лапка. Видать лица у них с Томом сейчас очень говорящие.

Мариус хотел было объяснить Лапке, что Морфин ебаный маг, у которого есть волшебная, мать ее, палочка, а Марволо должен был научить его заклинаниям Репаро и Тергео, которые знают все двенадцатилетки Туманного Альбиона. Но не стал — насколько он понял, Лапка, пока не нашел себе дом у маглов, зимой ночевал в притонах вроде того, что образовался у Джекки, а летом спал где-то в лесу. Для него голые стены с топчаном и очагом сойдут.

Они так и стояли у кромки дороги, разглядывая и дом, и разлом за ним. Май все никак не решался идти, но у Тома такой дилеммы явно не возникло. Вдоволь наглядевшись, тот молча двинулся вперед. Май поспешил за ним, и остановил Лапку у входной двери. Успеет позвать.

Как Май и предполагал, Том даже не стал заморачиваться с аккуратным снятием запирающих чар и просто снес их с открытием двери и вошел первым. Май вновь глубоко вздохнул и шагнул за ним. Но далеко не прошел, да и не хотел, честно говоря. Так и остановился рядом с Томом.

Наверное, он никогда в жизни не видел более убогого помещения. Даже обозначение как «пиздец» было слишком лестным, ведь пиздецом он именовал Дырявый Котел, где стены не были в копоти, а пахло дешевым и кислым пойлом, а не грязью и выгребной ямой.

И эта обстановка произвела на Мариуса такое непередаваемое впечатление, что он не сразу заметил того, по чью душу и явился. Морфин. Он сидел при свете одной сальной, вонючей свечи у холодного очага. Из-за волос, что образовывали сплошной колтун и спускавшейся до живота бороды, его лица не было видно.

Несколько секунд Май ощущал на себе его взгляд, но тот, посмотрев на Тома, изволил приподняться. От этого по полу покатились пустые бутылки. И эти бутылки точно были не из-под эльфийского вина.

— Ты! — взревел он на Тома и бросился к нему, в одной руке сжимая волшебную палочку, а в другой короткий нож. И где только взял?

Том явно собрался что-то сказать, даже выставил вперед руку, но Май испытывал такую гамму чувств, что не желал церемониться с этим отродьем. Даже глаза заслезились от такого количества ненависти, злости, отвращения и ярости, что он сейчас чувствовал. Он поставил Морфину подножку, дернул за бороду вперед, и когда тот упал, одной ногой наступил на руку с ножом, а из другой руки выдернул палочку. Очень хотелось еще и пнуть его, но тот точно сдохнет от такого.

— Зачем-с, Мариус-с? — чуть насмешливо спросил Том, перейдя на змеиный язык. Он еще раз с отвращением глянул на Морфина, поднял его палочку, и положил ее в карман. — Разве так встречают-с отца, которого видят впервые в жиз-сни?

— Неприлично встречать-с гос-стей с ножом, — ответил Май, и, выбив у Морфина нож из ладони, отошел на пару шагов назад.

— Вы говорите-с на нем?

— А как ж-ше, — вздохнул Май и поморщился.

Морфин встал, качнувшись, но больше агрессии не проявлял.

— Я тебя за того магла принял, — прошептал тот. — Ты и есть… а ты, получается, ослушался моей воли.

Последнюю фразу он сказал уже Мариусу.

— Где тот магл? — вставил Том.

— Да по какому праву ты, сын осквернительницы…

— Где магл? — спросил уже Май, достав палочку. Даже несмотря на скрывающую рот бороду, было видно, что Морфин криво ухмыльнулся.

— Дом на холме. Вернулся, значит. Ха-ха-ха. Вернулся, от нее, осквернительницы крови! Потаскушка, так ей и надо!

Том еще раз брезгливо осмотрел весь окружающий его антураж, и молча вышел из лачуги.

— А ты… ты мой сын, и ослушался моей воли. Это отродье живо.

— Да пошел ты нахуй со своей волей, — опешил Мариус. — Лапка!

Лапка тихо проскользнул в дом, даже не скрипнув дверью, и застыл около нее. Чувствуется выучка от Гампа.

Май прощупал еще раз дом на наличие антиаппарационных чар, хоть на какую-то защиту, но ничего. И отпустил Мохини: пусть ползает и оставляет побольше следов, изображая активную змеиную деятельность.

— Блядь, не так я себе это представлял, — пробормотал он. — Я хотел, чтобы ты покаялся, объяснил, какого хуя не растил меня, как отец, но понимаю, что ты просто отброс похуже всего Лютного разом, и спасибо Мерлину, что я рос не тут.

— Что, эта нелюдь вырастила тебя? Ты же не сквиб, не сквиб? А то только пока руками машешь, как паршивый магл.

— Инсендио, — зажег очаг Май, чтобы хоть немного посветлело. Охренеть, средневековый очаг! — Как видишь, не сквиб.

— Я знал, знал, что кровь нелюди должна помочь, — прошептал Морфин. — Сохранить кровь любой ценой, да. Отец, у меня получилось. Пусть это и смесок, но он Мракс. Мракс…

— Ты ебнутый, — все же сказал вслух Май. — Вообще ненормальный. Но Том, видать, не многим лучше…

— Я велел убить его! — взревел тот. — Убить грязное магловское отродье, что одним своим существованием оскверняет нас, единственных выживших прямых потомков Слизерина!

— Пошел нахуй со своей волей, — повторил Май уже тверже. Кажется, у него получилось взять эмоции под контроль. — Мне такой букет проклятий от тебя достался, что впору бежать на погребальный костер самому, а не заниматься убийствами кузенов.

— Он тебе не кузен! Ты чистокровный волшебник, что должен был унаследовать наш бесценный Дар, а это отродье никто!

— Дар унаследовал, можешь порадоваться пару секунд, — кивнул Май, честно досчитал про себя до двух, и продолжил: — Только Том дракклов гений, и мама меня учила не бросать семью. Ты мне не семья, а вот он — вполне.

Май, поборов брезгливость, решил все же проверить, каким будет Морфин, если побудет в лесу, и, подозвав Лапку, аппарировал на поляну Темного Дола, где когда-то впервые почувствовал присутствие смеркута. Морфин хреново пережил аппарацию и свалился кулем, постанывая. Ничего, оклемается.

— Ну, как? Чувствуешь, как пелена с разума сходит? — спросил он, присев перед, Мордред его дери, папашей. Ну, должно же быть объяснение тому, что он умудрился переделать за пару недель, что торчал с мамой, столько дел.

— Нет… Не знаю. Ты!

— Я, — кивнул Май. — Расскажи-ка мне, папаня, как ты умудрился найти маму и, как я понял, заставить ее пройти как минимум два ритуала?

— Она сама рада была, дура, — сплюнул тот, пару раз ударил себя по карманам, но видать не нашел, что хотел, и сел на землю.

— Ты связал ее обрядом Счастливой семьи? — все же уточнил Май. Он о нем и прочел. Другого объяснения, почему мама даже не думала о том, чтобы добиться развода от Морфина, он так и не нашел. Именно страницу с этим обрядом он сегодня и переписывал.

— И ты через него со мной связан. Так что если надумал убить ради мамаши своей, то ничего не выйдет.

— Вот зачем я тут, — обрадовался Лапка.

— Угомонись, — хмуро ответил Май. — Мракс, ты использовал второй вариант обряда, да? А еще что-то при зачатии.

— У Мраксов были должники, долг передавался от предков, но записи там, в доме, — ответил он. — Помогли. Многие ценят древнюю кровь!

— А как ты справился с невозможностью врать, когда с мамой общался?

— Никак, она много не спрашивала, — расхохотался тот. — Дура! Глупая нелюдь, надо же быть такой тупой!

— Не то чтобы ты был гением, — фыркнул Май. — Посмертную волю от Марволо небось словил.

— Кровь Слизерина должна течь в жилах наших потомках, пока Луна освещает наш мир во тьме!

Май отошел подальше от Морфина и пожал плечами.

— Не буду ничего обещать. Я так разочарован, будто меня жестоко обманули. Это не то, чего я ожидал, — покачал он головой. — Как можно быть таким опущенным и думать о крови? И ведь не то чтобы у меня были какие-то завышенные ожидания.

— А ты у нас любитель грязнокровок?

Общаться расхотелось. Май вновь положил ладонь на плечо Морфину, взял за руку Лапку и аппарировал обратно.

Морфин, как оклемался, хотел было кинуться на Мариуса с кулаками, но Лапка быстро его оттащил, и, заломив руки за спиной, как ни в чем не бывало, спросил:

— Убиваю?

И Морфин оказался прав. Май не смог ответить на прямой вопрос. Морфин расхохотался, и прошипел:

— Хотя-с жить мне и не надо-с. Я все с-сделал… Но с-сначала я сделаю то, что долж-шен был сделать ты. А перед этим-с надо отс-стегать непокорного отпрыска за неповиновение-с.

Он вновь завозился в попытках освободиться от захвата Лапки, да и еще и лягнул его. Лапка так опешил, что ослабил хватку, Морфин вырвался, и сразу кинулся к Мариусу. Май хотел было опять дернуть того за бороду, но Мохини опередила его: Морфин об нее запнулся, и она без всяких вопросов просто взяла и укусила его за ногу.

— Мохини-с хорошая, она с-сделала как хотел Май-с! — прошипела она радостно. — Хочу паука-с!

Май бездумно ее погладил и никак не мог сообразить, что делать.

У Морфина осталось полторы минуты жизни.