Мир тебе, Воин (джен)

Заклинания, сплетённые Наалом, помогли: больной окончательно пришёл в себя и ласково улыбался матери, со слезами на глазах говорившей о своих волнениях.

Оставшись наедине с Альраи, он с изумлением выслушал рассказ о пробуждении богов, а потом печально поведал историю о встрече с Гадаром.

— Простите меня, я оказался не тем, кто был вам нужен, — он смотрел на свои пустые руки, в которые по тонким прозрачным проводам текли жизненные соки.

— Прости, что заставил пройти через это.

Даже теперь, когда жизни Кайта ничего не угрожало, в голосе Альраи по-прежнему слышалось глубокое, почти физическое чувство вины, но за ним появилось эхо такого же глубокого разочарования. Он почти не надеялся на Найджела и Вирджелию, но они внезапно расцвели золотистыми призраками. А этот мальчик так и не сумел взрастить в себе Мелкона.

В полдень появился мэр Гелиадора. Усталый, только что с самолёта, проклинающий так не вовремя случившуюся командировку и двенадцатичасовую разницу во времени, он влетел в больницу, требуя позвать Кианана.

— Я недооценил вашу решительность и переоценил — разум! — не щадя силой голоса ни больных, ни умирающих, желающих страдать и умирать в тишине, проговорил Ауриго Борелиас. — Своим решением вы поставили под угрозу весь город!

Настоятель, тоже измученный и усталый, воскликнул:

— Я хотел защитить Гелиадор!

— Защитить? Выставив вперёд мальчишку?

— Я думал, что посылаю на Акелдаму Мелкона.

— Думать и строить планы военных действий должен глава города. Ваше дело — проводить праздники и молиться. Давайте каждый будет заниматься своим делом.

— Вы забываетесь, Ауриго! Вам наверняка рассказывали о предназначении Альраи, само это имя…

— Неужели вы могли бы представить Вилена Деврая в роли военного стратега? Да уберегут нас небеса от таких полководцев. И вы оказались не лучше!

— А что вы предлагаете — расстрелять Гадара ракетами?

— Вот это больше похоже на стратегию.

— Его не уничтожить имеющимся у нас оружием.

— Вернее единственное оружие, если верить легендам, способное уничтожить Гадара, больше у нас «не имеется», — насмешливо проговорил Ауриго. — Что ж, пора проведать нашего героя.

— Не уверен, что Кайтос достаточно оправился, чтобы принимать посетителей, — холодно заметил настоятель.

— Бросьте! Врачи убеждены, что его здоровью ничто не угрожает и через пару дней его можно выписывать! Ваши воскресшие небожители замечательно его подлатали, — и он отправился в палату.

— Второй раз за последнее время я слышу о чудесах, и второй раз рядом оказывается ваше имя, — не церемонясь, начал Ауриго. — Занятное совпадение. Ну, расскажите мне, как вы потеряли свой меч.

Больной вдруг стал белее простыней, на которых лежал.

— Я же сказал, он недостаточно здоров… — воскликнул следующий за ним настоятель.

— Соберитесь, Сорнэй, — нахмурился Ауриго. — Некогда разыгрывать спящих красавиц!

— Я уже рассказал Альраи о произошедшем, — медленно выговорил он, продолжая вспоминать слова Гадара о шрамах, нанесённых священным мечом. — Думаю, он передал основное содержание.

— А мне не нужно основное содержание. Меня интересует ваше мнение. Каким вам показался Гадар? Так ли он силён, как говорится в легендах?

Кайт задумался, потом сказал:

— Мне кажется, ему было больно. Он чувствовал себя униженным своим заключением и этой болью.

— Какой глубокий психологический портрет. А зачем он позвал встать под свои знамёна вас?

— Возможно, ему было одиноко.

Ауриго Борелиас усмехнулся.

— Кстати об одиночестве. Кианан, вы сказали, с Сорнэем на Акелдаму пошёл один из ваших учителей. Кто это был?

— Норвен Войд, — вместо настоятеля ответил Кайт.

— Вот как? — яркий взгляд Ауриго заволокло туманом воспоминаний. Тонкие губы дрогнули в улыбке. — Любопытно, что его Гадар за собой не позвал. Вы показались Алмазному Богу способнее Войда? — он усмехнулся. — Но, похоже, он вас переоценил. Вы провалили миссию. А надо-то было всего лишь протянуть руку и ткнуть мечом. Мелкон вы или нет, удар клинка ещё никого не делал здоровее. А этот меч умеет оставлять шрамы, можете мне поверить.

— Ауриго! — остановил его Альраи, не видя, как страшно побледнел Кайт.

— Что? Я недостаточно тактичен? В такие времена тактичность может стоить нам всем жизни. С этого момента я беру ситуацию под свой контроль. Мне нужно будет встретиться с этими двоими, Девраем и Валентайн. И пусть вызовут своих Богов.

— Наал и Табит не куклы, которых можно по желанию достать из сундука, — потемнев, произнёс Альраи.

— Похоже, вы управляетесь со своими Богами не лучше, чем Сорнэй — с мечом. Не зря я голосовал против избрания вас новым Альраи.

— Вы голосовали против, — подходя вплотную к мужчине и совсем позабыв про Кайта, проговорил Альраи, — потому что я знаю правду о вас!

— Правду обо мне не знает никто, — улыбнулся Ауриго, и в его глазах мелькнули алые сполохи. — Иногда мне кажется, я и сам её не помню. А то, что знаете вы, никак не помешало мне стать тем, кто я есть сейчас. Устройте мне встречу с Девраему и Валентайн. С вами, Сорнэй, я тоже не прощаюсь. Возможно, у меня ещё будут вопросы к вам.

Он ушёл, оставив открытой дверь. Её с шумом захлопнул налетевший порыв ветра.

Альраи устало опустился на край кровати.

— Прошу прощения, что тебе пришлось стать свидетелем столь эмоционального диалога, — проговорил он, перебирая ткань одежд, словно не мог найти рукам покоя. — Как странно порой всё переплетается. Я ведь тоже родом не из Гелиадора. Когда я впервые пришёл в Храм Даглар, очередная группа детей заканчивала свою подготовку.

Днём один из них с вежливым интересом расспрашивал меня о южных провинциях, о моей работе в музейных архивах, спорил о золотой птице на шпиле главного здания. А вечером я увидел, как этот красивый образованный юноша руководит избиением своего товарища.

Кайт замер, вслушиваясь в каждое слово.

— Возможно, не стоило ему звонить и сообщать о произошедшем, — Альраи посмотрел на дверь. — Но он всё же глава города, а нам теперь может потребоваться любая помощь, — он бросил быстрый взгляд на Кайта, надеясь, что тот не расслышал непроизнесённого: «теперь, когда у нас только двое Богов». Потом посмотрел на часы. — Скоро тебя навестят остальные, я отойду ненадолго. Надо подумать, что делать с нашим полководцем, — на лицо настоятеля снова набежали тени.

— Альраи, мне намного лучше, вы не обязаны здесь сидеть. У вас сейчас и без меня хватает дел.

— Мы не оставим тебя, — коснувшись рукой одеяла, сказал старик.

Вернулась Беата и, выслушав заверения в хорошем самочувствии, отпросилась на работу. Потом медсестра прикатила тележку с обедом. Подняв спинку кровати и поправив подушки, она пожелала приятного аппетита и оставила наедине с ароматным супом.

Но только Кайт взял ложку, дверь снова отворилась.

— Глядите, мы переживали, а он уплетает обед за обе щёки! — рассмеялся Тирс.

— Это вы! — обрадовался Кайт.

— Нам сказали, что ты идёшь на поправку, — улыбнулся Магги.

— Как ты? — спросила Вирджи.

— Хорошо. Благодаря вам с Найджелом. Спасибо! — он посмотрел на стоящего у дверей юношу, и вдруг за правым плечом ему померещилась солнечная тень. Она становилась всё ярче, обретая контуры. Вторая тень серебрилась за плечами Вирджи.

— Наал и Табит… — прошептал он, поражаясь наяву рождающемуся чуду. — Спасибо, что спасли меня!

— Расскажи о нём, — вышел вперёд Найджел.

— Обязательно сейчас начинать? — с нажимом произнесла Вирджи. Но стоящая за ней Табит впилась глазами в Кайта, ожидая ответа.

— Радоваться будем, когда победим, — ответил Найджел.

— Он был похож на водопад, один из тех, к которым привёл нас профессор Огон, — проговорил Кайт. — Только то была не вода, а… я не видел разливающуюся нефть, но мне кажется, она должна выглядеть так. Чёрные струи падали вниз, повинуясь силе притяжения, а он своей волей пытался преодолеть гравитацию и заставить эту чёрную жидкость застыть в форме самого себя. Но каждое усилие причиняло ему боль.

— Его лицо? На кого он похож? — спросил Эрстон.

— Кожа — будто застывшая лава, потрескавшаяся. В трещинах видна то ли раскалённая магма, то ли кровь.

— Да уж… — Тирс передёрнул плечами. — Как же жалко, что ты не Мелкон. Ткнул бы его мечом, пока он ещё полужидкий, и конец проблемам.

— Простите, — Кайт опустил голову.

— Да ладно! — махнул рукой Трис. — В нас тоже никаких сверхъестественных сил не оказалось. Интересно, удастся ли отпроситься у Альраи под предлогом профнепригодности?

— Только попробуй, — грозно взглянула на него Вирджи. — Я тебе отпрошусь! Мне любые силы пригодятся!

— Она и раньше была не подарок, а теперь… Простите, госпожа Табит.

А призрачная женщина всё смотрела на Кайта, словно пыталась его глазами увидеть возрождающееся на Акелдаме чудовище.

— Нам пора, — тихо напомнил Эрстон.

— Врачи сказали, тебе надо отдыхать, — извинился Магги. — Мы только на минутку заглянули.

— Поправляйся. Увидимся в Храме, — стараясь быть милосердной, проговорила на прощание Вирджи.

Все медленно вышли. В палате остался только Найджел.

— Наал хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.

Золотистая фигура отделилась от юноши и подошла к постели. Прозрачные руки коснулись забинтованной груди. Призрак кивнул и растаял.

— Спасибо, — сказал Кайт, обращаясь к Найджелу.

— Не благодари меня, Сорнэй. Я привёл Наала, потому что об этом просил Альраи. Но ты напрасно ждёшь от меня слов сочувствия. Решившись оправиться на Акелдаму, ты поступил храбро… Нет, не храбро, храбрости в тебе нет. Благородство! Да, ты поступил благородно. Но кому от этого польза? Мелкон в тебе не пробудился. Меч, единственное наше оружие против Гадара, ты уступил врагу. Теперь Гадар знает, что нам известно о его возвращении и что мы безоружны. Сколько времени ему потребуется, чтобы полностью обрасти плотью и создать новых шеатов? А силы Наала и Табит — единственных, кто способен противостоять Гадару, — мы вынуждены тратить на возвращение к жизни бесполезного. Я говорил, профессор Войд ничего не сможет противопоставить Гадару. И твоя вина в том, что ты сейчас лежишь с проткнутой грудью. Ты потерял Триггви, потом Биджоя. Ты слышал слова Вирджи. Она может быть невыносимой, но от неё никто не уйдёт. Даже Тирс, считавший ниже своего достоинства служить ей, всё ещё здесь. Пусть знаки на их руках ничего не значат, сателлиты обучались в Храме, они наши доспехи, а ты потерял свою броню. Ты спросил, знал ли я правду о падении Гадара. Да, знал, и каждый день с тех пор, как дед открыл мне правду, я готовился к подъёму на Акелдаму. Я бы прошёл этот путь и заставил бы Эрстона и Твида идти за мной. Но даже если бы я остался один, я бы прошёл через Туманный лес, вонзил меч в сердце Гадара и вернулся бы назад победителем! — его бледное лицо сияло так, будто золотистый призрак всё ещё находился в комнате, руки сжимали несуществующий клинок.

Кайт сидел, опустив плечи.

— Ты прав… Я никогда не чувствовал в себе Мелкона и всё же отправился туда. Хотя должен был убедить Альраи, что я — это просто я. Но в одном ты ошибаешься, Найджел. На Акелдаму не подняться одному. Тот лес — будто живой. Он возрождает наши страхи, нашу боль… Прошу тебя, никогда не ходи туда один! — он схватил Найджела за запястье, но тот вырвал руку.

В палату заглянул Эрстон Садатони:

— Найджел, мы опаздываем в мэрию.

Из коридора донёсся голос Марка Тирса:

— Ну, вот, Твид, ты правильно молчал. Твоё «спасибо» так и не пригодилось.

Дверь закрылась, и Кайт остался один. На подносе перед ним стоял остывший суп.

В коридоре стало тихо. Тирс ушёл, побрасывая шутки вверх и сам ловя их. Девраю было не до шуток. А Валентайн теперь не замечала ничего, кроме золотого призрака за своей спиной.

Норвен Войд проводил их нахмурившимся взглядом. Как быстро люди готовы забраться наверх и столкнуть стоящего на краю. Но пусть так. Лучше так, чем снова растягивать себя на чьих-то знамёнах. Войд закатал рукав свитера: серебристые знаки почти стёрлись. Тушь — недолговечна, следы металла куда прочнее. Сколько лет змеятся эти алые линии и не гаснут. И только там, где пальцы Кайта касались кожи, шрамы исчезли.

Он опустил рукав и открыл дверь. Кайт сидел, словно зачарованный, над тарелкой с бульоном.

— Я не очень смыслю во врачевании, но думаю, остывшее, это теряет волшебные свойства.

— Профессор, вы тоже пришли!

— Полагаю, визитёров у вас достаточно. Ешьте уже свой суп!

Когда тарелки опустели, Войд отнёс поднос на тумбочку у двери, потом вернул больничную койку в горизонтальное положение.

— Я не хочу лежать, — запротестовал Кайт.

— Когда меня будет интересовать ваше мнение, я дам знать. Вам несколько дней назад продырявили грудь. Лежать — самое разумное, что вы можете сейчас делать.

— Наал и Табит исцелили меня. До сих пор не могу поверить, что они существуют! Хотя, если есть Гадар, то должны быть и они. Только Мелкон… — он поднял свои руки и бессильно опустил. — Ах, профессор, я будто тот человек с перечёркнутым именем. Только он пытался украсть меч, а я лишил Мелкона возможности вернуться. Я запертая дверь! Но раз уж я не Мелкон, я должен сделать что-то… как-то исправить…

— Ничего вы не должны! — перебил Войд. — Вы и так уже сделали больше своих сил, поднявшись на эту гору. Теперь это не ваша битва!

— Не моя битва… — тихо повторил Кайт.

* * *

Через несколько дней его выписали. Врач, не находящий причин задерживать этого по показателям всех приборов здорового человека, выдал освобождение от посещения школы. И человек свободный отправился в Храм.

В парке армия лета сдавалась осени. Деревья сбрасывали щиты листьев, сосны опускали пики игл. В воздухе летали последние парашюты семян и медленно ложились в землю. Принёся целый гербарий на рыжей шерсти, выскочил из травы Сепий.

«А я уже гадал, тратить ли на встречу с тобой ещё одну жизнь».

— Надеюсь, у нас будет достаточно времени в этой жизни, — улыбнулся Кайт, ища взглядом ворона.

«Его давно уже не видно».

— Ясно, — вздохнул он и отправился к настоятелю.

Альраи он не встретил, зато его нашла Вирджи.

— Ты точно здоров для таких прогулок? — спросила она, разглядывая его.

— Доктор сказал, да.

— Альраи обещал вернуться к обеду. Я здесь почти поселилась, — она развела руками. — Просиживаем сутки с Найджелом в архиве… Нет, это Наал с Табит нужно совещаться, вот и приходится, — перебила она себя.

Кайт улыбнулся и, пройдя по тропинке к пруду, опустился на пустые камни.

— Помнишь, мы сидели вот так… — проговорила Вирджи.

— Кажется, годы прошли, — отозвался Кайт. — А мой север — будто из другой жизни.

— Ты говорил, я недооцениваю Табита. Но я мечтала только о том, чтобы оказаться на первом корабле. А сейчас… я рада, что меня выбрали на роль Бога Милосердия. Не потому что этот бог оказался богиней… Просто в ней столько энергии! Наал знает тысячи древних слов и умеет плести заклинания, он мозг. Но она — вдохновитель! Искра, бегущая по нейронам, — голос Вирджи звенел, а взгляд сиял. — Без неё Наал заперся бы в какой-нибудь библиотеке и всего себя перелил в слова. Она вывела его на свет. Она создаёт волны, несущие вперёд его Небесный Корабль…

— У неё в глазах печаль и чувство вины, — тихим эхом произнёс Кайт.

— С чего ты взял? — Вирджи нахмурилась. Высокая волна разбилась о камни.

— Мне так показалось… Может, она скучает по Мелкону и жалеет, что отпустила его тогда или не пошла с ним.

— Мелкона, конечно, жаль, — голос её стал сдержаннее. — Возможно, дело даже не в тебе. Мелкона убил Гадар. Может, после такого нельзя воскреснуть. А может, дело вообще в Саймоне. Не уйди он — у тебя были бы знаки на обеих руках, и Мелкон сумел бы разглядеть их свет во тьме

Кайт молчал.

— Не вини себя, — не очень уверенно сказала она. — Наал придумает заклятие сильнее прежнего, и мы справимся с Гадаром. Мастер Лестер продолжит тренировать нас.

— Я присоединюсь к вам, когда совсем поправлюсь.

— Не думаю, что это имеет смысл, — покачала головой Вирджи и, отвечая на непроизнесённый вопрос, проговорила. — Ты не понимаешь, те слова Альраи о Саймоне — они теперь о тебе! Теперь ты — обуза, мишень, защищая которую мы самих себя подставим под удар.

Кайт смотрел в свои пустые ладони.

— Не обижайся на меня, ты не должен обижаться. Я говорю правду.

— Я не обижаюсь.

Вирджи сжала руки.

— Вижу, что не обижаешься. Ты… вообще всё так легко воспринимаешь! Когда я думала, что во мне никто не пробудился… Когда в тебе Альраи видел Мелкона, а во мне не видел ничего, мне хотелось провалиться от стыда под все эти камни! — она с яростью посмотрела на возвышающиеся за Храмом скалы.

— Мне жаль, что я подвёл всех, — не отвечая на её порыв, проговорил Кайт. — Но ты права, одновременно я чувствую лёгкость, будто, наконец, могу быть самим собой.

— Скажи мне, как? Как ты можешь принимать всё это? Обиды, зависть, ярость — они не отравляют тебя?

— Может, я слишком долго носил их в сердце. Так долго, что они истончились, истаяли.

— Долго? Да ты младше меня! Когда ты успел совершить подвиг, победив всё это?

— Это не подвиг, — покачал головой Кайт. — Подвиг совершают те, кто преодолевает себя. Мне, чтобы оставить это, нужно было просто… к себе вернуться… Хочешь, расскажу смешную историю? На севере очень холодные зимы. И бабушка в детстве заставляла меня надевать под штаны шерстяные рейтузы.

— Рейтузы? — Вирджи невольно улыбнулась.

— Да, они были ужасно колкими, я терпеть их не мог. Вернувшись домой, я стягивал их и швырял на кровать со всей яростью, на какую был способен. Но однажды я посмотрел на них, лежащих на покрывале, и увидел, что этот кусок ткани ни в чём не виноват. Наверное, тогда я увидел и свою ярость — как мы видим тень. И я решил, что не хочу её чувствовать. Так я стал свободным от неё.

— Значит, у меня совершенно нет шансов, — усмехнулась Вирджи. — Ведь в Гелиадоре не нужны шерстяные рейтузы.

Она поднялась, увидев идущего по тропинке Альраи.

— Нам пора.

Кайт встал и пошёл за ней к Малому пруду.

Когда все собрались, Альраи медленно начал:

— От лица присутствующих хочу ещё раз поблагодарить Кайта с профессором Войдом за…

— Ах, оставьте благодарственные речи, Кианан, — махнул рукой Акус Лестер. — Сейчас надо говорить о том, что действительно важно. Гадар вернулся. Что мы с этим будем делать?

Взгляды обернулись к Наалу и Табит, золотыми крылами дрожащими за спинами Найджела и Вирджи.

— Вы можете снова произнести то заклинание, которым заточили Гадара? — спросил Эрстон Садатони.

Наал покачал головой.

— Есть слова, которые произносятся только раз. Повторённые, они теряют силу.

— Кроме того, нам нужно постараться не просто отсрочить новое сошествие тени, а избавиться от неё навсегда! — горячо произнёс настоятель.

— По мне, так и отсрочка вполне сойдёт, — шепнул Тирс сидящему рядом Магги. — Это ж надо было проснуться Гадару именно в нашу вахту!

— Альраи прав, — твёрдо проговорила Табит. — На этот раз мы должны довести всё до конца.

— Но у нас больше нет меча Мелкона, — мастер Лестер метнул в Кайта острый взгляд.

— Может, рассказать другим? — предложил Накайн. — Рассказать всему Гелиадору? Если тьма готовится спуститься с Акелдамы, люди должны быть готовы сражаться с ней.

— Мы справимся сами! — возразил своему учителю Найджел.

— Я сообщил мэру, но оповещать остальных… — Альраи вопросительно посмотрел на золотистых призраков.

— Остальным говорить бесполезно, — глухо произнесла Табит.

— Я попробую найти новое заклинание, — ответил Наал. — Но на это понадобится время. И древние тексты.

— Тарий передаст в ваше распоряжение всё необходимое, — почтительно произнёс Альраи.

Архивариус кивнул.

— И нам понадобится карта Проклятой тропы, — вспомнил Альраи. — Надеюсь, больше никому не придётся идти туда, но карта должна у нас быть.

— А мне нужно составить расписание тренировок, — проговорил Лестер. — Пока господин Наал складывает слова, не лишним будет заточить мечи. Сорнэй, вы для тренировок недостаточно здоровы. Идите занимайтесь картами, или на что вы ещё способны.

Норвен поднялся, делая знак Кайту.

— Я провожу вас, — архивариус отправился вместе с ними.

Ступая по белым дорожкам к архиву, Тарий с улыбкой смотрел на Кайта:

— Рад видеть вас в добром здравии. Простите, что не навестил в больнице — кто-то должен был присматривать за всем этим.

— Спасибо за беспокойство.

— Излечить такую рану за несколько дней — светлейшие Наал и Табит творят чудеса. Простите, я отнимаю ваше драгоценное время своей болтовнёй, — торопливо произнёс он, заметив, как хмурится Норвен. — Альраи предупредил меня, я приготовил всё необходимое, даже взял на себя смелость отобрать самые подробные атласы. Если понадобятся ещё какие-то материалы, дайте знать.

Норвен молча направился к лестнице, ведущей в подземелье. Кайт остановился и ещё раз повторил:

— Спасибо.

Они сели за длинный стол, на котором был разложен отрез миллиметровой бумаги, писчие принадлежности и стопка картонных коробок. Вооружившись карандашами, профессор и его ученик пустились в путь к бумажной вершине. На послеполуденной тропе, где был устроен первый привал, Кайт задержал карандаш и сказал тихо:

— Здесь мне приснился дракон, тот, что вырезан на разрушенной стене. Он предупредил, если я пойду дальше, то не смогу повернуть назад. Возможно, серый туман ждал нас уже там. Мне кажется, дракон защищал меня от него. Защита пала, когда я ослушался.

— А возможно, дракон сам — порождение тумана, — возразил профессор. — Или, что ещё возможнее, вы просто устали, и ваш сон — обычная бессмыслица.

Грифельная линия готова была протянуться дальше, но Норвен отложил карандаш и, вздохнув, посмотрел на Кайта.

— Пообещайте мне, что когда мы доделаем эту карту, вы больше не придёте сюда.

— Я не могу этого пообещать, профессор, — покачал головой мальчик. — Вы ведь тоже не оставите их.

— Не сравнивайте меня с собой!

— Вы тоже считаете меня обузой? — печально улыбнулся Кайт. — Лёгкой мишенью, которая сделает других уязвимыми?

— В данном случае — да.

Кайт кивнул самому себе и вернулся к карте.

Они вели дорогу дальше, стараясь не упустить подробностей, которые могли бы пригодиться следующим путешественникам, и надеясь, что больше никому не придётся идти по грифельному следу. Профессор вознамерился закончить работу сегодня, поэтому, когда карандаши завершили восхождение к вершине, на Храм опустились сумерки не менее глубокие, чем те, что царили в подземелье.

Оставив Тария раскладывать коробки по полкам, усталые картографы вышли в благоухающий вечерней прохладой парк. Кайт с упоением вдыхал воздух: наступающая осень возвращала ему северное лето. И вдруг подумал, что был не совсем честен в разговоре с Вирджи. Вернуться к себе не так просто. Возможно, для этого ему всё же нужно что-то преодолеть.