3000 дней невиновности (гет)

Рону удалось вытолкать Джинни из комнаты, лишь крепко ухватив её за предплечья. Так они прошли несколько ярдов вдоль по коридору, прежде чем она наконец попыталась вырваться из его хватки.

— Соберись, — рявкнул Рон. — Вытри слёзы и высморкайся, — он вытащил из кармана чистый носовой платок и вложил ей в ладонь. — Ты что, хочешь, чтобы у меня случился разрыв сердца? Ты же обещала быть более осторожной!

— Ты понятия не имеешь, — хрипло отозвалась Джинни, вытирая мокрые щёки. — Как бы ты отреагировал, если бы подобное сделали с Гермионой? Хьюго? Розой? Смог бы ты сидеть там и просто смотреть, как они мучаются?

Рон побледнел.

— Но он… Он выглядел нормально.

— Он выглядел мёртвым! — воскликнула Джинни, и из глаз с новой силой хлынули слёзы.

— Я видел, что он дышит, когда мы покидали палату, — настоял Рон, на этот раз намного тише. — Он жив. Похоже, без сознания, но определённо жив.

— О Мерлин! — простонала Джинни, пряча лицо за носовым платком.

Рон обнял её и притянул к себе, и она покорно склонила голову ему на плечо.

— Я слышал, как Кингсли говорил, что они позволят Малфою остаться здесь на ночь, чтобы восстановились силы, и лишь потом отправят обратно в камеру, — тихим успокаивающим голосом произнёс он. — Ты его увидишь через несколько часов.

— А зелье вообще сработало? — выдохнула Джинни. — Он сможет всё вспомнить?

— Они пока не знают. Но ты же слышала целителя Бенкса — девяносто восемь процентов успешных результатов, Джин. Он должен вспомнить.

Джинни крепко зажмурилась, чтобы слёзы перестали литься. Она ведь знала, что этот день настанет, и думала об этом на протяжении нескольких недель. Оставалось лишь надеяться, что в Драко останется достаточно от Бена Гамильтона. А что, если она придёт к нему, а он вспомнит, как относился к ней в Хогвартсе и как сильно её ненавидел…

С циничной усмешкой Джинни призналась себе, что будет куда проще, если Драко действительно вспомнит всё и снова её возненавидит. В таком случае нечего будет скрывать, не нужно будет притворяться. Гарри сможет взять свои подозрения и засунуть их туда, куда солнце никогда не заглядывает.

К счастью, я не отношусь к этому типу парней.

Тост? За нас.

Я совершенно без ума от тебя, Джин.

Да уж, будет куда проще, если он возненавидит её. Теоретически.

Рон сопроводил её обратно в главное крыло больницы и провёл в кафетерий, где заказал им по чашке кофе с шоколадным печеньем. Они молча перекусили за небольшим столиком в углу, не обращая внимания на пациентов и их родственников, которые то и дело входили или выходили из кафетерия. По субботам клиника Святого Мунго была под завязку забита людьми, оставшимися дома на выходные и неудачно применившими заклинания или пытавшимися впервые приготовить не самые простые зелья. Но внимание Джинни всецело поглотила дама за соседним столиком, которая будто лучилась светом, настолько заметным, что в голову могло прийти лишь одно объяснение тому, зачем она здесь. С ней был привлекательный мужчина, и ведьма то и дело прикладывала его ладонь к своему округлившемуся животику, чтоб он тоже смог ощутить, как толкается их ребёнок.

Джинни всё бы отдала, чтобы оказаться на месте этой дамы. Родители дожидались бы её в палате, и мама изводила бы ценными советами весь персонал больницы. Братья собрались бы вокруг и квохтали над ней не хуже чем куры в курятнике, дразня её тем, что она залетела и теперь родит дочь, которая будет кричать ещё громче, чем она сама. А рядом с ней сидел бы Драко, гордый тем, что станет отцом, разговаривал бы с ребёнком в её животе и улыбался тому, как тот толкается в ответ…

— Вы в порядке, мисс Уизли?

Она подняла глаза от крошек своего печенья и увидела Кингсли с обеспокоенным выражением на лице. С ним был ещё один представитель Визенгамота — высокий широкоплечий мужчина с тёмными глазами.

— Со мной всё нормально, сэр, — отозвалась она, заставив себя улыбнуться. — Я просто была излишне эмоциональна… ну знаете, эти дни. Обычно я не столь чувствительна.

— Ох, — быстро подхватил Кингсли. — Ну мне жаль, что так вышло, — Джинни подавила смешок — мужчины всегда чувствуют себя неловко, когда разговор заходит о женских «проблемах». — Я надеялся, что мы сможем вкратце обсудить произошедшее, прежде чем разойдёмся по домам.

— Разумеется, сэр, — закивал Рон, и Кингсли, выйдя с ними из кафе, отправился к административному крылу больницы, почти полностью состоящему из кабинетов и конференц-залов.

Они зашли в небольшое помещение рядом с лестницей и устроились за удобным круглым деревянным столом.

— Я переговорил с целителем Бенксом о причине, по которой Малфой потерял сознание, — торжественно начал Кингсли, переводя взгляд с Джинни на Рона и обратно. — Прежде он никогда не наблюдал реакцию, хоть немного похожую на ту, свидетелями которой мы стали всего несколько часов назад, и, откровенно говоря, он озадачен. Похоже, амнезия мистера Малфоя куда более серьёзна, чем он предполагал изначально.

— Изучил ли он отчёт Перси о диссоциативной фуге? — спросила Джинни.

Другой член Визенгамота кивнул.

— Он не думал, что вид амнезии будет иметь какое-то значение, — пояснил он. — Во всех предыдущих случаях это было несущественно. Однако стоит заметить, что целители Мунго прежде никогда не сталкивались именно с такой разновидностью амнезии.

— Она встречается крайне редко даже у магглов, — заметила Джинни.

— Так каковы наши дальнейшие действия? — спросил Рон.

— Повторно процедура не может быть проведена, — заметил Кингсли, — целитель Бенкс опасается, что разум Малфоя просто не выдержит ещё одной дозы зелья. Нам придётся работать с тем, что есть, вне зависимости от того, насколько восстановились его воспоминания — полностью, частично или не восстановились вообще. Если его память вернулась полностью, мы сможем продолжить процесс, придерживаясь ранее намеченного плана: Малфою будет предоставлена неделя, чтобы обдумать свою причастность к преступлениям и разработать линию защиты для выдвинутых против него обвинений, после чего он предстанет перед судом. Если же он не вспомнит, совершал ли преступления, в которых обвиняется… — Кингсли вздохнул. — Это тот самый случай, когда Визенгамот не может прийти к единогласному решению.

— Он чистокровный волшебник из древнего рода, — с нажимом произнёс маг, сидящий справа от Кингсли. — Отношение к нему с момента его ареста было ужасным, Шеклболт. Суд должен пройти за закрытыми дверьми, никого не касается, что он сделал, а чего — нет.

— То есть, если он чистокровный, то заслуживает иного отношения, чем подсудимый маггловского происхождения или полукровка? — зло вставил Рон. — Вы меня, конечно, простите, но не за то ли мы боролись, чтобы все волшебники были равны вне зависимости от статуса крови?

— Не понимаю, отчего ты воспринимаешь это так близко к сердцу, — заметил маг, приподняв бровь. — Ты ведь и сам чистокровный волшебник.

— Джентльмены, — произнёс Кингсли предупреждающим тоном. — Вне зависимости от статуса крови Малфоя мы всё равно не можем прийти к согласию относительно того, как следует его судить. Амнезия не является оправданием, ведь если он действительно совершил вменяемые ему преступления, мы знаем, что в тот момент он был в здравом уме. Но он не сможет сделать заявления о своей вине или невиновности, когда предстанет перед судом.

— Возможно, нам стоит отложить решение этого вопроса до тех пор, пока мы не будем знать наверняка, вернулась его память или нет, — предложил Рон, по-прежнему настороженно следя за незнакомым волшебником. — Может оказаться, что мы зря переживали, и его память полностью восстановилась.

Кингсли задумчиво кивнул, выстукивая пальцами по столу какой-то мотивчик.

— Как бы ни разворачивались дальнейшие события этого дела, уверен, оно будет уникальным за всю историю Визенгамота, — медленно произнёс он. — Моя обязанность перед магическим сообществом — убедиться, что опасные преступники, угрожающие миру, будут отправлены в подходящее им место — за решётку.

— И ты хорошо выполняешь эту работу, Шеклболт. Но необходимо также учитывать права подсудимого.

— Само собой разумеется, нам многое ещё предстоит решить, — согласился Кингсли. — Ладно, я отрываю вас от прекрасного субботнего вечера, поэтому встретимся в понедельник.

Они поднялись и, пожав друг другу руки и попрощавшись, покинули комнату, разойдясь каждый в свою сторону. Не сговариваясь, Джинни и Рон отправились назад к палате Драко.

— Думаю, сложностей возникнуть не должно, так что ты спокойно можешь зайти к нему, — пробормотал Рон. — На охраняемое крыло и так наложено множество чар, полагаю, его оставили одного, и кто-то из персонала может зайти лишь в случае крайней необходимости.

Сердце Джинни стучало, казалось, где-то в горле.

— Можешь подежурить у двери… просто на всякий случай?

— Конечно.

Войдя в охраняемое крыло, они обнаружили, что коридоры совершенно безлюдны, было так же пусто, как и в первый раз, когда они оказались здесь. Рон вытащил волшебную палочку и прошептал несколько выявляющих чары заклинаний. Джинни про себя отметила, что некоторым их научил ещё Билл — заклинание, определяющее людей поблизости и ещё одно, выявляющие чары наблюдения неподалёку.

— Никто не любит дежурить у пленников без крайней необходимости, — тихо заметил Рон, хмуро взглянув на неё. — Не вижу ничего, что смогло бы определить, что ты внутри вместе с ним.

— Хвала Мерлину, — выдохнула Джинни.

— Я не смогу стоять здесь часами, поэтому используй время разумно, — предупредил Рон, прежде чем Джинни приоткрыла дверь в палату Драко и проскользнула внутрь. Она оглянулась и улыбнулась Рону, а потом тихонько притворила за собой дверь.

Тот отвратительный стол с ремнями исчез вместе с котлом и стульями для наблюдателей из Визенгамота, и теперь комната выглядела поразительно пустой. Из мебели здесь наличествовали лишь стандартная больничная кровать с приподнятой под углом верхней частью, деревянный стул с одной стороны, и прикроватная тумбочка со стаканом воды на ней — с другой. В дальней стене дверь, которую она раньше не заметила, — по всей видимости, в уборную.

Кровать была пуста.

Джинни сделала ещё несколько шагов, чувствуя, как с каждым ударом всё сильнее бьётся сердце, пока наконец не заметила Драко, сидящего на подоконнике самого дальнего окна, которое не было сразу видно из-за массивных стен больницы. Он сидел, обхватив колени руками и положив на них подбородок, и смотрел через стекло на гуляющих внизу магглов и проезжающие мимо машины, не шевелясь и не моргая. Джинни тут же бросилась к нему, надеясь, что антимагический купол, наложенный Гарри, исчез, и с облегчением обнаружила, что так оно и есть.

— Драко, — выдохнула Джинни, протянула руку и осторожно провела по его волосам. — Ты в порядке? Они дали тебе что-нибудь от боли? Я так переживала, я понятия не имела, что лечение будет настолько…

Он ничего не сказал и никак не отреагировал на её присутствие.

Джинни подвинулась, чтобы оказаться в его поле зрения, и нежно погладила его щёку.

— Я знаю, ты хотел вспомнить своё прошлое, и мне очень жаль, что за это пришлось заплатить такую высокую цену. Поверь мне, я всё на свете отдала бы, чтобы не видеть, как тебе причиняют боль.

Никакой реакции.

Её плечи поникли.

— Не надо так, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо. Я пыталась помочь тебе, как только могла, я… можешь немного подвинуться, пожалуйста?

Эта последняя просьба каким-то невероятным образом привлекла его внимание. Когда Драко медленно повернул к ней голову, Джинни проскользнула на место позади него, села на подоконник, прижавшись спиной к стене и обняв его ногами. Он сам откинулся назад, положив голову ей на плечо, Джинни обхватила его со всех сторон — его предплечья легли ей на колени, голова разместилась на левом плече, а плечи оказались в кольце её рук. Она с такой силой прижимала его к себе, что даже самой стало больно.

Драко был здесь, настоящий, из плоти и крови, и она могла прикасаться к нему — не было ничего более чудесного в этот момент, чем сладкий запах его волос, бледность его кожи и тепло его тела под больничной робой. Она коснулась несколькими поцелуями его волос и шеи и вздохнула с облегчением. Именно здесь ей было нужно сейчас быть. Возможно, он тоже это почувствовал, потому что, несмотря на прежнюю отрешённость, протянул руку и накрыл её ладонь своей.

— Я никуда не уйду, Драко, — нежно прошептала Джинни. — Ты можешь попытаться меня прогнать, но я не откажусь от тебя.

— Возможно, это было бы самым правильным решением, — наконец просипел он надсаженным в криках горлом.

— Но я не сдамся, ты прекрасно знаешь, я не уйду.

— Крайне глупо с твоей стороны.

Джинни сильнее прижалась к нему, осознавая, что этого всё равно мало и ощущая сквозь одежду неровное биение его сердца.

— А с твоей — глупо думать, что ты сможешь оттолкнуть меня, — пробормотала она в ответ.

Драко тяжело вздохнул и невольно сильнее сжал её ладонь.

— Ты заслуживаешь другого. Кого-то доброго, порядочного и цельного. Того, у кого будет целая жизнь, чтобы разделить её с тобой, и кто будет относиться к тебе так хорошо, как ты того заслуживаешь.

Джинни снова вспомнилась беременная волшебница в кафе и её любящий муж рядом. Будет ли ей самой когда-нибудь так же хорошо? Будут ли они с Драко когда-нибудь так же счастливы, ожидая ребёнка? Может, ей стоит отправиться прямиком к Саймону, заставить его заглянуть в далёкое будущее и сказать, чем закончится вся эта непростая история? Закончится ли она тем, что героиня и её суженный поженятся и нарожают полный дом детишек? Или вместо этого «затруднительные обстоятельства» нависнут над ними, разлучив навсегда? Ей хотелось бы знать. Тревога пронизывала её насквозь, и Джинни хотелось знать наверняка, что их ждёт.

— Как ещё мне надо это сказать? — вздохнула она. — Сколько раз, какими словами… Как мне убедить, что я ни за что тебя не оставлю?

— Это для твоего же блага, — резко произнёс Драко, садясь ровнее. Он повернулся и посмотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде светилось глубочайшее отчаяние. Джинни почувствовала, как глаза защипало от слёз от этого взгляда. — Я лишь часть человека, Джинни. Причём не самая лучшая часть.

— Мне это не важно, Драко…

— А должно быть, — с нажимом произнёс он, взяв её руки в свои и переплетя их пальцы. — Я отправлюсь в Азкабан, где мне и место…

Она покачала головой, перед глазами всё начало расплываться.

— Ты этого не знаешь.

— А ты знаешь? Как ты можешь знать, насколько серьёзное зло я совершил? — он поднялся с подоконника, отодвигаясь от неё, запустил пятерню в волосы и вдруг согнулся.

«Он что-то вспомнил, — поняла Джинни, чувствуя, как замирает сердце. — Как много?»

— Кингс Кросс, — пробормотал Драко, принявшись мерить шагами палату. — Щитки. Белые павлины. Французский. Итальянский. Школьный товарищ. Монстр.

— Только одно воспоминание? — неверяще переспросила она. — Выходит, зелье не сработало?

— Доктор убеждал меня, что должно сработать, — сказал он, остановился у тумбочки со стаканом воды и уставился на неё невидящим взглядом. — Они начали всплывать сами по себе независимо от того, о чём я думаю или делаю в тот момент. Всего несколько видений. Они начали появляться после того, как умерла моя мать. Я не говорил тебе. Зелье не остановило этого, но и не помогло.

Джинни резко выдохнула, расслабляясь.

— Я помню нечёткие образы, не связанные ни с чем конкретно, — ровно произнёс он безжизненным голосом. — Я помню праздничный торт. Помню, как читал книги на лавочках у скрученного дерева. Но когда зелье подействовало… — Драко передёрнуло. — Лицо с мертвенно-бледной кожей и красными светящимися глазами, как щели. То ли человекоподобная змея, то ли змееподобный человек…

Из всего вороха забытого он, конечно же, вспомнил Тома.

— Я стоял перед ним… вот так… — Драко опустился на колени, сложив руки словно в молитве. Джинни осторожно соскользнула с подоконника. — Он приказал мне убить кого-то. Не объясняя почему, просто приказал и всё. И я ответил, что сделаю это… — Джинни сделала несколько осторожных шагов к нему, её сердце сжималось от боли от одного лишь выражения его лица. Он поднял на неё взгляд, заметив движение. — Вот кем на самом деле является парень, которого ты отказываешься бросать, — горько произнёс Драко. — Хладнокровным убийцей. Ты уверена, что теперь не хочешь изменить своего решения?

Не раздумывая ни секунды, Джинни опустилась на колени рядом с ним и взяла его лицо в свои дрожащие ладони.

— Ты не убил его, — прошептала она. — Я уверена в этом. Ты не послушал того монстра. Он помечал их, своих последователей, а у тебя нет его метки… — она отчаянно схватила его левую руку и закатила рукав, оголяя чистую кожу его предплечья. — Здесь ничего нет. Ты не был его последователем.

— Но я хотел им стать, — с трудом выдавил Драко, опустив голову.

— Нет, — с нажимом произнесла Джинни. — Ты никогда ему не принадлежал. Ты мой… И я никому не позволю забрать тебя у меня…

Джинни прижалась ртом к его губам и настойчиво поцеловала, зная, что Драко в любой момент может оттолкнуть её, как делал это раньше, но он ответил на поцелуй. Хвала Мерлину, он ответил на поцелуй! Его пальцы запутались в её волосах, наклоняя голову так, чтобы ему удобнее было скользнуть языком между её губ и углубить поцелуй. Она прижалась теснее, отдавая всю себя, целуя губы, лицо, спускаясь поцелуями вниз по шее и заставляя его невольно вздрогнуть. Они цеплялись друг за друга так сильно, так отчаянно, желая оказаться друг к другу так близко, как только возможно, не в силах противостоять этому влечению.

— Скажи это, — прошептал он куда-то ей в шею. — Мне надо услышать…

— Я люблю тебя, Драко, — выдохнула она, и голос оборвался, когда он снова её поцеловал. — И всегда буду любить.

Они бы не останавливались, если бы в палату не ворвался патронус.

— Кто-то идёт, — сообщил светящийся джек-рассел-терьер голосом Рона. — Нам надо убираться отсюда как можно скорее.

— Я вернусь, обещаю, — сказала она, затаив дыхание, поднимаясь и распрямляя мантию. Драко поднялся вслед за ней и притянул к себе для последнего томительного поцелуя. — Отдыхай. Я приду, как только смогу. Люблю тебя.

Обернувшись у двери, Джинни посмотрела на взлохмаченные волосы Драко и раскрасневшиеся от поцелуев губы. Он никогда не выглядел столь притягательно.

— Я люблю тебя, Джинни, — пробормотал он.

Она послала ему воздушный поцелуй и скрылась за дверью.