Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Следующим утром Май принялся расписывать, что надо подготовить для похорон, но мама решительно забрала у него пергамент и уничтожила его щелчком пальцев. Он даже ощутил какую-то совсем детскую обиду. Он старался, между прочим!

— Мариус, я понимаю, что тебе жаль денег, но я заплачу. Надо перенести тело, соорудить погребальный костер, собрать прах в вазу. Я не хочу делать ничего из этого, и не хочу, чтобы это делал ты. Я написала еще вчера в ЕЛМ, они обо всем позаботятся, — поджав губы, сказала она.— Нам надо быть на кладбище к трем.

До назначенного часа время Май провел с Томом — играли в шахматы и карты, Мариус даже пытался уговорить Тома на игру в плюй-камни, но братец считал эту игру идиотской — зануда! Когда стрелки на старых часах дошли до половины третьего, в гостиную вошла мама, одетая во все черное.

— Пора. Мантию надевайте черную, и полностью ее застегните, от подола до горла.

— Зачем эти условности? — ради интереса спросил Май. Ему было плевать, в чем провожать Морфина в Вечность.

— Положено, — махнула она рукой. — Не медли. Быстрее начнем, быстрее закончим.

Кладбище оказалось самым обычным. И в Лондоне такие были, и в Хогсмиде — ничего интересного. Могилки, памятники, несколько склепов, сторожка, в которой сидел мужчина с длинными клыками — оборотень. Май оглянулся в поисках склепа, где когда-нибудь будет стоять ваза и с его прахом. Их тут было несколько, но Мраксовский распознать оказалось легко. Высокое и узкое здание со шпилем в окружении горгулий, на земле оно занимало очень мало место. Оно почти все заросло плющом, но невероятно красивый барельеф из трех змей проглядывался даже сквозь заросли. Май ненадолго залюбовался и вздрогнул, когда одна из горгулий повернула голову в его сторону и вновь замерла.

— Неплохо, — пробормотал он и тряхнул головой. Может, показалось? — Видно, что деньги раньше водились, такую красотищу построить для тар с прахом.

— Хоть где-то у Мраксов есть величие, да, Мариус? — хмыкнул Том.

— О, я трепещу, — фыркнул Май. Даже если горгулья и в самом деле на него посмотрела, что с того? — Красиво же. И шпиль шикарный, как на южной башне прям.

Теперь Мариуса разрывало любопытство — это были первые более-менее нормальные похороны, на которых он был. Обычно он видел сожжение тел прямо на месте гибели. Недалеко от склепа к маме подбежал паренек — тоже смесок сирены, восьмушка небось, — и повел дальше по мощеной дороге.

— Редко мы по всем традициям провожаем, чтобы прям у склепа! — чуть ли не с восторгом отозвался он. — Мы уже все подготовили, можно сразу начать.

Они уже подошли к большому кострищу, где на нескольких бревнах лежало тело Морфина. Май вздохнул, и подошел ближе. Паренек сразу оказался около него, и сунул под нос небольшой букет из асфодели.

— Хочешь попрощаться? — спросил он. Май кивнул и взял один цветок. Асфодель хороша в противоядиях, оказывается.

Морфин был таким же, каким и в момент смерти. Впалые глаза, острые скулы, волосы в колтунах и очень длинная борода. Он был даже мерзок, и не смерть испортила его, а жалкое существование.

— Я благодарен тебе, за то, что рожден, пусть твой вклад и был очень незначительным. Надеюсь, ты найдешь свой покой в Вечности.

Мариус положил на грудь Морфина цветок, и отошел. Следующей к телу подошла мама.

— Единственное хорошее, что ты сделал в жизни — это зачал Мариуса, — тихо сказала она, и тоже положила цветок.

— Том, хочешь что-то сказать? Только хорошее. Не положено говорить плохое уходящему, — прошептал Май.

— Нет, — качнул он головой.

— Отойдите, — попросил паренек. К нему присоединился еще один — уже старше на вид. — Да найдет же он Вечность за Порогом, — хором сказали они, и одновременно взмахнули палочками. Тело Морфина мгновенно поглотило голубое пламя, и уже через пятнадцать секунд от него и кострища осталась только кучка праха и пепла. Май опустил взгляд. Он до сих пор считал, что дело стоило того, и даже не видел иных вариантов, но если бы он нашел их, то попытался бы сделать так, чтобы Морфин и дальше прогнивал в своей убогой хибаре.

Пока он размышлял о своих решениях, работники бюро собрали прах в вазу и сунули ее Мариусу.

— Надо отнести в склеп, мы в него не сможем зайти, — пояснил один из них. Как их зовут? Рожи ведь знакомые, а вот имена Май не помнил.

В отличие от последней обители Мраксов, склеп был зачарован на совесть, и двери открылись только после того, как Май едва ли не утопил ручку в своей крови. Разорители!

Внутри это оказалось очень мрачное, но чистое помещение — никаких крыс, летучих мышей и паутины. На каждой из стен было множество ниш, большая часть из которых закрывали плиты с именами и годами жизни Мраксов. Май подхватил вазу с Морфином заклинанием, и поставил в одну из них. Он даже не успел подумать, где взять такую плиту, как она сама возникла на нише, и на ней медленно, витиеватым шрифтом, появилась гравировка: «Морфин Ярдли Мракс. 1900 — 1941» Между именем и датой появились трехголовая змея — она была и на остальных плитах.

— Все, — выдохнула мама и пошла на выход. — Жуткое место.

Май пожал плечами. Нормальное место. Вампирами или какой другой херотенью прах точно не восстанет и отлично.

— Смерть так уродлива, — сказал Том. У него был очень задумчивый, и даже слегка самодовольный вид.

— Жизнь — тоже не полянка с цветочками, — буркнул Май. — Пойдем, нам тут больше нечего делать.

* * *

Мама резкими взмахами палочки кроила ткань, и одновременно причитала:

— Мариус, мне кажется, твой план просто не сработает. Том не тупой, он после твоих намеков вполне мог ознакомиться с нужным обрядом и наверняка заметит подвох.

— Том не тупой, он самонадеянный, — фыркнул Май и погасил огонь под котлом. Мама попросила сварить парочку зелий для тряпья, хотя он подозревал, что это было просто поводом, чтобы поговорить наедине. Она даже обустроила ему небольшой закуток с горелкой и столом! — Но я уверен, что он посмотрел нужный обряд, поборов свою гордость.

— Причем тут она? — нахмурилась мама.

— Потому что во всех книгах, которые мне попадались, авторы называли незаконнорожденных ублюдками. А еще он мог напороться на что-то другое, потому что по магловским обычаям он рожден законно.

— Все равно мне это не нравится, — качнула она головой, и сложила куски ткани в стопку. Май глянул в котел, и вновь зажег под ним огонь. Зелье поменяло цвет.

— Я бы тоже предпочел не сковывать чьи-то действия насильно, — вздохнул Май. — Но мам, в ближайшее время Том вряд ли поймет, что с ним сделали.

— Мне все еще страшно, — вздохнула она, и иголка, которая по ее велению что-то вышивала, отлетела к окну. — Что, если он все же поймет, и прервет обряд?

— Мам, вопросы там вполне стандартные, даже не на латыни. Меня спросят, признаю ли я Тома своим братом, сделают нам порезы на ладонях, соединят, а потом я своей волей накину на Тома узы.

Май не стал упоминать, что уже срисовал те самые узы себе на запястье. Кровью. Он и так после вчерашних похорон вынужденно купил флакон кроветворного, и вот, опять пришлось себя резать. Родился бы маглокровкой! Никакой тебе кровной магии, потому что иначе не умеешь, или выбора нет, никакого Лютного, никаких убийств папаш, чтобы обезопасить себя и маму. Сидишь себе на жопе ровно и радуешься жизни. А мелкие пакости от скорбных умом пережить можно.

— Я уверена, что в обычном признании нет никаких порезов на ладонях, — поджала губы мама.

— Скажу, что это более древний вариант обряда. Том в восторге от всяких древних заклинаний, может, к обрядам это тоже применимо, — пожал плечами Май и кинул последний ингредиент в котел. — И даже не совру, заметь.

— Дай Мерлин, чтобы все получилось, — зажмурилась она, и по ее щеке скользнула слеза. — Береги себя. Если не получится, и Том все поймет…

— Мам, ну чего ты? — удивился он, погасил под котлом огонь, и сел перед ней на пол.

— Я убью его. Я пересилю себя и сделаю это.

— Мама, не говори ерунды, все обойдется. Тому не интересна магия, которая действует только внутри семьи. Слишком мелко для него.

— Если не обойдется, то клянусь, я убью его.

Май пытался подобрать слова поддержки, но ничего не приходило на ум — слишком трогательно получилось, он не стоит такого самопожертвования. Но он был уверен, что это и не понадобится — Том пусть и часто выделял, что ценит их как семью, но вряд ли подозревал о существовании огромного раздела магии, который помогал родственникам портить друг другу жизнь.

Они бы так до вечера просидели, но у Мариуса сработали будильные чары, а к маме в салон зашла посетительница.

— Пора, — тихо сказал он и поцеловал ее в щеку. — Все будет хорошо.

Он поздоровался с маминой клиенткой, выбежал на крыльцо, и аппарировал к Дырявому Котлу.

Том уже нетерпеливо стоял у арки, и постоянно оглядывался, явно теряя терпение. Май со вздохом вышел из закутка, куда аппарировал, и махнул ему рукой.

— Почему так долго? — раздраженно спросил тот и зашел в арку. — Что ты там варил?

— Тебе напомнить, что некоторые составы варятся по восемь месяцев?

— Вряд ли это составы для тряпок. Неважно. Давай порох.

Май на ходу достал кисет, и ехидно поинтересовался:

— Тебе прямо в руку насыпать?

Том в нетерпении на него глянул, взял щепоть летучего пороха из кисета и кинул ее в камин, четко проговорив: «Министерство Магии». Май про себя посетовал на скупердяйство Тома — мог бы и сам обзавестись порохом, девять сиклей всего, — и повторил его действия.

Май выпрыгнул из камина и облегченно выдохнул. Иногда ему казалось, что дракклов камин вынесет где-нибудь в жопе Мордреда, и он не сможет вернуться домой.

— Я думал над своим именем, — хмурясь, сказал Том. — Том Мракс звучит как считалочка.

— Ты можешь первым поставить имя Марволо, — пожал плечами Май, хотя такой расклад ему нравился меньше. Он и без того носит фамилию этого человека, но постоянно называть брата этим именем…

— А нечто совершенно новое? Морт, к примеру?

Слово было знакомым, где-то Май его уже слышал, но быстро вспомнить не смог, да и Морт Мракс звучало даже хуже, чем Том Мракс.

— Фестус говорила, что имя нельзя просто взять и поменять, — покачал головой Май. — Что-то с ментальными науками связано, я уже забыл. Наверное, можно их местами поменять, и Марволо будет главным.

— Чушь. Почему я не могу по своему желанию распоряжаться своим же именем?

— Ну, ты можешь хоть растопырником представляться, почему нет? — пожал плечами Май и, уличив подходящий момент, прошмыгнул мимо стойки регистрации. — Вот только во всех записях ты все равно останешься Томом.

— Я не собираюсь носить имя отвратительного магла, — со злостью сказал Том. — У Марволо тоже в жилах текла кровь Слизерина. И раз уж выбор так ограничен, то я выберу имя пусть и опустившегося, но потомка Салазара Слизерина, а не магла, который отказался от меня и бросил мою мать беременной.

— Опять ты про Слизерина, — закатил глаза Май и первый зашел в лифт. — Сколько можно? Он давно помер, оставь его в покое.

— Ты слишком наплевательски относишься к собственным корням, — тихо, едва ли не с угрозой, сказал Том, хотя такой тон не помешал ему очаровательно улыбнуться какой-то ведьме и аккуратно протиснуться в лифт за Мариусом.

— А ты не понимаешь, что я имею в виду, — фыркнул Мариус, чем явно только усилил раздражение братца. — Я рад, что от предков мне достался сильный Дар, я горд, что в моей родословной есть могущественные маги, но я не испытываю к ним пиетета. Они мертвы, им плевать на мое к ним отношение. Сейчас есть только мы, Том. Слизерин из Вечности не поправит наши дела.

Май осекся — именно Слизерин помог, правда, не по своей воле. Но размышления о мародерстве прервал женский голос, объявивший, что они добрались до второго этажа.

— Ты говоришь правильные вещи, но неправильно их толкуешь, — резко сказал Том и направился в сторону Департамента Семьи. Точно, он же уже там был, когда мама опеку оформляла.

Май первый подошел к стойке и, следуя инструкции мистера Блэка, обратился к ведьме за ней:

— Мариус Мракс и Том Риддл, мы к Джеймсу Блишвику.

— Да… — протянула она, и прошелестела страницами какой-то книги. — Он ждет вас в кабинете 8K.

— Спасибо, мэм, — склонил голову Май, оглянулся, и пошел в направлении, которое указала ведьма.

— Кто такой Джеймс Блишвик? — требовательно спросил Том. — Разве подобные обряды проводит не дежурный обрядчик?

— Без понятия, — отмахнулся Мариус. — Мистер Блэк посоветовал его как мастера своего дела.

Том явно не остался доволен ответом, но Мариусу было плевать. Его, как всегда перед важными делами, пробирала дрожь. Мерлина ради, он же не трепетный ребенок, и даже уже не подросток, почему он не может без боязни сделать то, что сделать необходимо? И зелье не выпьешь — такие обряды слишком завязаны на эмоциях и желаниях. Он глубоко вдохнул, и открыл дверь с восьмеркой. За ней оказалось еще несколько дверей. Благо, кабинет 8K нашелся без проблем. Дверь отворилась сразу же, как Май к ней подошел.

Первым в глаза бросился хозяин кабинета — щуплого вида мужчина, чуть выше Вальбурги. Его каштановые волосы свисали с макушки сосульками. Неприятный тип.

Май оглянулся, но кабинет оказался самым обычным — похожие были и у Гампа, и у профессоров Хогвартса. Никаких рунных кругов, астрологических сигилов, гексаграмм и прочего добра, которым порой пользуются ритуалисты. Хотя они и не на ритуал пришли.

— Молодые люди! Наслышан о вас от своего племянника. Рад, рад. Сегодня произойдет важное для вас событие, верно? — поприветствовал их хозяин кабинета, и встал из-за стола.

— Да, мистер Блишвик, — как мог любезно улыбнулся Мариус, и этот Блишвик пошел пятнами. Мерлин помоги. Теперь понятно, почему Поллукс его посоветовал. Наверняка этот тип завсегдатай борделей, где работают смески. — Когда мы сможем начать?

— Сейчас, конечно, сейчас. Вы знаете, что делать, мистер Мракс? Мистер Ридлл?

— Да, спасибо, — кивнул Май и едва не потер запястье. Кровь там давно спеклась и теперь стягивала кожу.

— Насколько я понял, от меня ничего не требуется, — отстраненно заметил Том.

— О, старые обряды несколько непримиримы. Вы уже выразили свое согласие тем, что пришли сюда, — закивал Блишвик. Май усилием воли заставил себя не открыть от удивления рот. Все так просто — пришел по своей воле, значит, выразил согласие? И Май зря себе раньше трепал нервы?

— Но я хотел бы изменить имя на Марволо, — добавил Том.

— Это не сложно, — махнул рукой Блишвик. Он задал еще несколько уточняющих вопросов, и жестом указал им на центр кабинета, спросив:

— Ну что, начнем?

Май и Том одновременно кивнули, и он деловитым тоном продолжил:

— Встаньте друг напротив друга. Нет, чуть правее, вот так. У вас есть нож? Прекрасно, мистер Мракс, держите его в левой руке.

Май уже достал свой засапожный нож; Том на него посмотрел с интересом, но ничего не сказал. Впрочем, Май настолько часто колет и режет себя, что Том вряд ли понял, что сейчас случится что-то неладное.

— Так, теперь возьмите друг друга за запястья. Вот так, — кивнул Блишвик, осмотрел их, и, облизнув губы, закрыл глаза.

— Мариус Кадмус Мракс, признаешь ты Тома Марволо Риддла братом своим? Готов поделиться с ним милостью, данной предками?

Май посмотрел на Тома, и, внезапно ощутив небывалый подъем сил, уверенно ответил:

— Признаю.

— Признаешь его ныне как Марволо Тома Мракса?

— Признаю.

— Ладони вверх. Достаточно небольшого прокола.

По идее, обычный обряд закончился на последнем признании, но Блишвик не подвел — он сказал про прокол таким будничным тоном, будто каждый день проводит в Министерстве запрещенные обряды — хотя, кто его знает? Мариус привычно оставил тонкий порез на себе, быстро повторил такой же на ладони Тома, и Блишвик положил руку Мариуса поверх ладони Тома.

Теперь все дело за ним. Узы с запястья отозвались с небывалой легкостью, и Май своей волей расширил их. Где-то за Томом появился призрачный силуэт мамы. Красная дымка, похожая на Зов Крови, вихрем поднялась вокруг нее и Мариуса, а потом плотным жгутом сковала Тома. Все закончилось быстро — все та же дымка разошлась от них кругами, и исчезла.

— Поздравляю, мистер Мракс и мистер Мракс! — довольно сказал Блишвик. — Глянем же на запись в Альманахе.

В книге имя Тома было уже черным, и ныне он Марволо Мракс. Охренеть, Май просто своим желанием изменил Тому имя. Какую же раньше имели власть патриархи семейств над своими родичами? И какое счастье, что он родился сейчас, а не в дремучем средневековье.

Май припомнил фразу, которую еще давно произнесла Мария, когда объясняла им самые азы магии. Странно, что Фестус так и не произнесла ее, хотя эта мысль часто прослеживалась в ее лекциях. В мире нет ничего невозможного. Вопрос в цене.

И чем он поплатится за сегодняшний день?

* * *

Как Май и подозревал, Том — уже Марволо, драккл его дери, как теперь привыкнуть-то? — ничего не заподозрил. Только к обеду следующего дня созрел до вопроса — почему его пришлось признавать, а не принимать. Май колебался с ответом, и даже отложил свои записи по зелью, — к своей чести и гордости Том относился с особой щепетильностью, что бы он там сам по этому поводу не думал.

— Принять — это если бы твои родители состояли в законном браке и умерли, а мы бы приняли тебя в семью как ближайшего родственника, к примеру, — ровным тоном ответил Май.

— Мои родители состояли в законном браке, я видел об этом заметку в их местной газете, — медленно проговорил Том, нахмурившись. Потом он сжал руку в кулак.

— Ты говорил. Но они венчались в церкви. То… Марволо, маги не венчаются в церквях. В разломах можно найти руины старых храмов, но когда Англия приняла англиканство, маги зареклись иметь дело с маггловской религией. Так что…

— Я тебя понял, — резко кивнул Том. Марволо, мать его Моргана. — Мы больше никогда не будем это обсуждать. Кто еще знает?

— Все… — растерянно сказал Май. — Но они думали, наверное, что ты признанный, просто фамилию не захотел менять. Ты же с нами жил.

Братец прикрыл глаза, и глубоко задышал.

— Ясно. Удивительная деликатность для слизеринцев.

— Если бы ты был признанным изначально, то ты бы мог вызвать на дуэль того, кто предположил, что ты не признанный член семьи и уб… рожден вне брака, — фыркнул Май. — И тебе бы намеренно проиграли, признавая ошибку, потому что это серьезное оскорбление.

Май раньше не до конца понимал, почему это оскорбительно, от чего вызов на дуэль в такой ситуации — дело чести, но после короткой лекции того клерка о Большом Альманахе, понял, что значит это оскорбление: ты отброс, недостойный быть членом общества.

— Так что они оставили свои предположения при себе. Нужны книги, — нахмурился братец. — Все эти отношения среди чистокровных снобов не разберешь без подсказок.

— Зачем? — удивился Май. — Я не рос с чистокровными снобами, но это же и так понятно.

— Ты рос в месте, где чистокровные перестали быть снобами, а не чистокровными. Какие-то понятия для них — само собой разумеющиеся. И для тебя тоже.

— Я сомневаюсь, что ты найдешь подходящую книгу, — пожал плечами Май. — Но у тебя есть целая свора отпрысков чистокровных снобов, которые готовы тебе даже родовые заклинания передать. Если бы могли, конечно. И у тебя есть я, То… Марволо. Конечно, я не самый лучший советчик, но помогу, чем смогу.

— Не в ущерб себе, конечно, — совсем по-человечески усмехнулся братец. Сердце на мгновение даже биться перестало от этого. Может, еще не все потеряно? — Я помню. Какие сказки тебе в детстве рассказывала мама?

— Она больше пела баллады, но сказки тоже читала…

Удивительно, но они говорили до самой ночи — Май так и не вернулся к расчетам по несчастному зелью от огницы. Это напоминало те дни, когда Том только пришел к ним в семью и расспрашивал обо всем, о чем только мог подумать.

* * *

Добыть главный ингредиент оказалось проще, чем думал Май. Он позвал Лапку на обед, и тот сходу сказал, что такое есть у Коффина, и выдумывать многоходовочки, чтобы не попасться аврорам, не нужно.

— Сейчас красножопые по большей части на континенте, — зевнул он. — Гамп ликует. Он столько дерьма успел провернуть, пока народ валит в Европу на заработки.

— Избавь меня от подробностей, — скривился Май, ленивыми взмахами палочки разливая эль по бокалам. Он уже понял, что на войне хотят нажиться все, кто только может. — И что, Коффин так просто на прилавке держит прах невинных?

Лапка неприлично громко заржал, и Май порадовался, что дома только они одни. Еще не хватало объяснять маме и брату, с чего у друга началась истерика.

— Да! Ты не представляешь, — с заиканиями прохрипел Лапка. — А если зайдет кто левый, так это для Хэллоуина, детишек пугать. На самом деле это косточки кур! Не извольте беспокоиться, господин аврор.

— Заметут рано или поздно, — пробормотал Май. — Дорого?

— Драхма — галлеон, — все еще похрюкивая, сказал Лапка. — Зачем тебе?

— Как-то дешево совсем, — удивился Май. — Почему? А надо для зелья.

— Так там магловское, а их сейчас мертвых… у них тоже война, если не ты знаешь, — неожиданно серьезно сказал Лапка и выпил залпом половину бокала.

— Знаю, — вздохнул Мариус и зажмурился. Мерлина ради, он думал, там будет прах ребенка, который умер ненасильственно еще до года от рахита, цинги или какой другой болячки. Когда Май читал об этом зелье, именно примеры подобных детей приводил автор трактата. А еще он вспомнил колдографии из Польши, которые недавно прислал в вырезке газеты Абри.

Пошарив в кармане, Май вынул из него два галлеона. У него остался один галлеон и три сикля. А так не хотелось трогать изумруды из Тайной Комнаты. Блядов Гамп, когда он подкинет работу?

— Вот. Купи две драхмы. Или мне с тобой сходить?

— Да я быстро, — махнул рукой Лапка. — Коффин то еще мудло, оберегу тебя от общения с ним.

Оставалось только кивнуть. Он порой удивлялся, почему Лапка все еще с ним носится, но подозревал, что там куча поводов сразу. И то, что с Лапкой никто особо дел иметь не хотел, и то, что Гамп очень ограничивал Лапку в общении с кем-то. Наверное, ради крупиц внимания Лапка и готов просто взять и сбегать для Мариуса в лавку, хотя там и правда, дел минут на пять. Другое дело, что если Коффин попадет в опросные аврората, и под Веритасерумом выдаст имена покупателей — в этом списке Май быть не хотел.

Он достал все свое зельеварческое добро, поставил перед собой ингредиенты, и принялся за приготовление основы. Мариус даже особо не размышлял, насколько его действия правильные, и что сказала бы Мария — его личный измеритель нравственности. Старушка почитала мертвых и ходила в магловскую церковь по воскресеньям, а Май всегда считал, что живые важнее мертвых, и если половина драхмы праха поможет живому, то он просто обязан использовать ее. Может, если бы он варил это зелье курсе на втором, у него бы проснулись остатки совести… но нет, даже на втором курсе он придерживался подобного мнения.

Лапка всучил Мариусу два крохотных коробка, сел обратно за стол и принялся наблюдать.

— Что это будет? — с интересом спросил он, и самостоятельно налил еще эля себе в бокал. Май проследил за ним — он тоже хочет! — но сегодня он употребил уже достаточно алкоголя. Хватит.

— Это будет очередной мой срок Азкабана, — улыбнулся Май. — А так — зелье от огницы.

— Но огница не лечится, — удивился Лапка. — Почему Азкабан? А-а, прах. Он же запрещен?

Май не выдержал, и рассмеялся.

— Лапка, я тебя иногда обожаю!

Друг мигом покраснел и промямлил что-то себе под нос, чем развеселил Мариуса еще сильнее — пришлось даже нож отложить.

— Не смотри на меня так, — хохотнул он. — И Мерлина ради, не бери это на свой счет. Лапка, это темное зелье, которому хуй знает сколько веков, ныне их приготовление карается пожизненным заключением в Азкабане. Как раз из-за праха невинного. Ну и из-за крови больного, которую я туда добавлю.

— Краткое пособие, как попасть в Азкабан во имя зельеварения? — сдавленно спросил Лапка, все еще краснея. — Если так хочется на Северное Море, то проще шлепнуть кого. Это бесплатно.

— О том, что я сейчас делаю, знаешь только ты, — улыбнулся Май. — Так что я не беспокоюсь за сохранность своей тушки. А вот зелье может помочь многим людям.

Май еще раз глянул на рецепт, который написал уже сам — он заменил всего парочку ингредиентов на дешевые аналоги, но принцип приготовления не менял. Не хватало еще получить яд вместо целебного снадобья. У него уже такое бывало.

Лапка сложил голову на руки, и одним глазом наблюдал за Мариусом. Изначально друг хотел пошастать по лесу и поймать оленя — выходной! — но Май так долго тянул с зельем, что предложил поторчать у него, а уже потом пошастать по лесу и поймать оленя. Том, благо, тоже ощутил нехватку денег и вернулся на работу: «Я уже сделал все, что требовалось». Серпенс принял своего любимого работника с радостью, и выставил вон недавно нанятого маглокровку — а тот и не подумал бежать защищать свои права в Министерстве. Небось приложили Обливейтом или Конфундо.

— Гладко работаешь, я прям любуюсь, — зевнул Лапка по прошествии почти трех часов. — Долго еще?

— Нет, еще четыре минуты, — глянув на зелье, ответил Май.

Как только зелье стало кислотно-оранжевым, Мариус погасил огонь под котлом, а сам котел чарами перенес на антресоли.

Лапка сразу подпрыгнул со стула, и Май улыбнулся. Ему на самом деле хотелось прогуляться и собрать некоторые травы.

* * *

Сытые, с кучей полезных трав в мешках, и довольные жизнью, Май и Лапка аппарировали рядом с домом, где жил Джекки. Май тряхнул головой. Ему не было жалко бывшего друга — эйфорические эликсиры — верный путь в небытие, и Мария сотню раз им говорила это в детстве, не стесняясь показывать примеры. Джекки не внял.

— Ты извини, что тебя с собой потащил, — поморщился Май. — Но не хочется спину открытой оставлять. Боб тот еще мудак.

— Нормальный мужик, не бузи, Май, — пожал плечами Лапка.

— От его варева люди лишаются ума и рискуют схлопотать асфиксию, асистолию или свалиться в кому из-за повреждений мозга. Знаешь, сколько магов могут получить подобные штуки, если не принимают паршивое варево всяких мудаков?

Лапка почесал бороду и пожал плечами.

— Ноль, — отрезал Май. — У магов своих болячек хватает, не говоря о проклятьях, но без посторонней помощи маги не дохнут от удушения или банальной остановки сердца. Если им не под триста лет, конечно.

— О как, — удивился Лапка и пнул камушек в дом Джекки. — Откуда знаешь?

— После четвертого курса я ходил на открытые лекции в Мунго, — напомнил Май. Он до сих пор благодарен Теду за совет, хотя использовал полученные на лекциях знания далеко не во благо мира. Немного легкого чтения, собственный Дар — и он лихо ворвался в мир ядов и отрав.

Май еще раз глянул на хлипкий деревянный домишко — но даже эта хибара выглядела лучше, чем развалины, где жил Морфин, — и решительно пошел вперед. Ему всего-то капля крови нужна. Ну и убедиться, что Джекки не помер, иначе придется срочно искать другого подопытного.

Он встал перед давно знакомой дверью, и принялся ждать, пока откроют. На сей раз это сделал сам Боб.

— О, ты, — скучающим тоном сказал тот. — Опять испаритель?

— Нет, — качнул головой Май. — Джекки тут?

— Ты бы не подходил к нему, — поморщился Боб. — Смердит от него как от кучи драконьего навоза.

— Я тут один состав хочу проверить, — протянул Май. — От огницы. Мне нужна капля его крови.

— Да хоть всю, — пожал плечами Боб и отошел с прохода. Май с удивлением понял, что притон явно прекратил свою работу. Небось, Боб перепробовал на дурманщиках все что смог и вышвырнул на улицу.

Мариус перешагнул порог, и по памяти прошел в комнату Джекки. Воняло в доме, конечно, отвратно: выгребной ямой и разлагающейся, горелой плотью. Май наколдовал на себя и Лапку по воздушному пузырю, и прислушался к звукам за дверью, но подопытный, наверное, спал.

— Не шуми, — прошептал он Лапке. Бобу, похоже, было совершенно плевать, что происходит под его носом, и свалил в свою варильню.

Дверь с неприятным скрипом отворилась, и Май остановился. Перед ним предстало ужасное зрелище — никогда бы такого не видеть. Бывший друг был почти трупом. По всему его телу рассыпались болезненные нарывы, из которых текла вязкая жидкость, похожая на лаву, вместо носа осталась дыра, через которую можно разглядеть перегородку и какие-то кости, нижней губы тоже не было.

— Ебаный ты ж… — пораженно прошептал Май и вынул палочку. Но даже чтобы с ее помощью взять кровь, надо подойти ближе. Почти впритык.

— Давай я, — предложил Лапка. Май качнул головой:

— Вряд ли ты знаешь нужные чары, чтобы избежать контакта с зараженной кровью.

— Ну, зелье у тебя есть, вылечишь, — пожал тот плечами.

— Нет уж.

Пришлось подойти. Глаза заслезились — и далеко не от чувства жалости, а от едкой вони. Он не мог унюхать ее носом, но чувствовал кожей. Май взмахнул палочкой, и кровь из вены Джекки тонкой струйкой направилась в крохотный флакон. Он уже хотел оборвать заклинание, как Джекки с неистовым криком поднялся в постели и едва его не поцарапал. Благо, Лапка успел кинуть Петрификус в буйного больного. Май быстро закупорил флакон и выбежал из комнаты.

— Пиздец, — подвел итог вылазке Май. — Какой же пиздец. Лучше сдохнуть.

— То еще зрелище, да? — хмыкнул Боб. — Орет знатно.

Май не захотел обсуждать чьи-то крики и сомнительные зрелища. Он показал Бобу флакон и как можно скорее покинул дом, на ходу снимая пропахшую смертью мантию.

Примечание к части

Не бечено :D

Я знаю, что ход с изменением имени избит до невозможного, но тут это само напрашивалось х)