Подменыш (джен)

— Перестань кружить вокруг меня, как чёртова наседка, Уизли, — недовольно бурчит Тобиас.

Джинни закатывает глаза, но всё же отступает на шаг, убирая руку. Раздражение стало его обычным состоянием за всё лето. Не то чтобы она винила его. Наверное, так гораздо проще, чем смотреть в лицо грядущему.

Кругом на платформе снуют школьники и их семьи. Некоторые улыбаются, другие бросают подозрительные взгляды. Но ничего нового, так было всегда.

Удивительно странно находиться здесь. Ходили разговоры, что школу не стоит открывать так скоро. Больницы, похороны, суды — всё это, кажется, закончилось только что. Даже замок ещё до конца не восстановлен.

И всё же они здесь, выстроились на посадку в Хогвартс-экспресс.

— Может, твой брат с Поттером всё правильно решили, — бросает Тобиас, когда очередная прохожая слишком явно смотрит на его ноги и поспешно отводит взгляд.

«Будто никогда не видели парня с тростью и проклятой заколдованной ногой», — обычно ворчит он в таких случаях.

Тобиас сверлит взглядом ту ведьму:

— Свалить за границу сейчас звучит чертовски заманчиво.

— Это не совсем отпуск, — бесконечно терпеливым тоном отвечает Джинни.

Рон и Гарри уехали с Гермионой в Австралию пару недель назад, начав то, что, похоже, превращается в долгий и трудный процесс поиска Грейнджеров. Гермиона ведь никогда не делает что-то наполовину. Она спрятала своих родителей очень и очень надёжно.

Слишком надёжно, если судить по письмам Гарри.

Он поехал с ними, и Джинни это не удивляет. Не особо. Всё-таки они втроём всегда были единым целым, как и последние семь лет. По крайней мере, он пообещал писать на этот раз, и это уже лучше. Он даже пообещал вернуться. Когда-нибудь.

Возможно, она даже верит в это.

Тобиас вздыхает:

— Ты уверена, что мы хотим заниматься всем этим?

Взгляд Джинни на мгновение задерживается на Астории, пересекающей платформу и взмахом палочки уверенно направляющей чемодан в поезд. Так странно видеть её без Кэролайн.

— Нет, — отвечает Джинни. — Ни капли.

Тобиас фыркает:

— Ага, просто хотел уточнить для ясности.

Она, должно быть, на секунду отключается, теряя ощущение времени и места, как это иногда бывает, потому что Тобиас касается её руки.

— Джин, — говорит он тихо.

Она слегка встряхивает головой и поднимает на него взгляд. Его пальцы слегка сжимают её руку, словно напоминая, что они делают это вместе.

Джинни отвечает ободряющей улыбкой.

— Давай, Уизли, — он стучит тростью по своему чемодану. — Помоги герою войны залезть в поезд, лентяйка.

Она берёт его под руку:

— Пошли уж, герой войны, — говорит с лёгкой насмешкой.

Они пережили и не такое.

* * *

Разместив чемоданы, Джинни и Тобиас идут по вагону.

В первом же купе сидит всего один человек. Он упрямо смотрит в окно, будто намеренно игнорируя любопытные взгляды. Безупречно одет, волосы аккуратно зачёсаны, но пальцы, вцепившиеся в бёдра, выдают напряжение, которое прорывается сквозь внешнюю собранность.

Странно видеть его одного, но Джинни понимает, что теперь так будет всегда. Когда победители и проигравшие определены, людям проще держаться своей стороны.

— Джин? — Тобиас оборачивается, заметив, что она остановилась.

— Дай мне минуту, ладно? — просит она.

Он поднимает брови, заглядывая в купе:

— Как скажешь.

Когда она открывает дверь, Драко поднимает взгляд — без позёрства, без вызова, которых она ожидала. В его взгляде нет ни привычной бравады, ни злости. Она не уверена, смирился ли он или между ними наконец возникло какое-то молчаливое понимание. Возможно, теперь это уже не имеет значения.

— Уизли, — настороженно произносит он.

Она отвечает не сразу, получая странное удовольствие, наблюдая, как он ёрзает.

Честно говоря, она удивлена, что он вообще здесь. Не думала, что у него хватит дерзости вернуться. Возможно, именно этого так упорно добивались Дамблдор и Снейп — ещё одна душа, не сломленная кампанией страха, развязанной Волдемортом. Наверняка и Гарри приложил руку к тому, что Драко сейчас едет в поезде, а не сидит в камере. Или же позор, обрушившийся на Малфоев с обеих сторон, решили считать достаточным наказанием. Время покажет.

— Ты так и будешь на меня просто пялиться? — бросает он, резко проводя рукой по волосам, и в этом жесте больше гнева, чем чего-то еще, хотя Джинни замечает лёгкую дрожь в его пальцах.

Она намеренно смотрит на его предплечье — гладкую кожу без следов, словно клейма никогда и не было. Драко прижимает руку к груди, лицо омрачается:

— Она исчезла вместе с ним.

— Как-то несправедливо, — говорит Джинни, прислоняясь к двери.

Он хмуро поворачивается к ней:

— Что именно?

— Что у меня осталась моя.

Он вздрагивает, инстинктивно вздёргивая подбородок словно в попытке скрыть провал в самообладании. Теперь Джинни точно знает: он всегда понимал, что творил все эти годы. Но знала и она.

— Почему я? — наконец спрашивает она, желая узнать, почему из всех людей он выбрал мишенью именно её, почему она удостоилась такого особого внимания.

Драко не притворяется, что не понимает. Он окидывает её холодным взглядом:

— Потому что ты не заслуживала оказаться в Слизерине.

Джинни закатывает глаза:

— Ну, конечно. Я ведь магглолюбивая предательница крови.

— Нет.

Она удивлённо смотрит на него.

— Ну, то есть да, ты и правда такая, — поправляется он, уголки его губ слегка дёргаются. — Но не поэтому.

— Тогда почему?

Он сверлит её высокомерным взглядом, будто она тупит:

— Потому что с самой первой секунды было слишком очевидно, что ты никогда не хотела там быть.

Джинни изумленно моргает. Она никогда не задумывалась, что это могло быть так заметно для других. Но, пожалуй, ещё страннее то, что сейчас она и представить себе не может, что могла быть кем-то другим.

Она подходит ближе к нему и садится рядом. Драко сразу же откидывается назад и тянется, как она предполагает, за волшебной палочкой. Но вместо проклятия Джинни просто закатывает рукав, вытягивает руку вперёд.

Проходит несколько секунд, когда он, наконец, набирается смелости взглянуть, и вот тогда его рот приоткрывается от удивления.

— Что ты... — медленно произносит он.

Его взгляд скользит по острым углам и округлому телу паука, выведенному чёткими, напряжёнными линиями. Каждая деталь прорисована с почти навязчивой точностью, и кажется, будто паук живой, сплетается из пустоты, извивается у неё на запястье.

Джинни всё ещё считает это лучшей работой Миллисенты.

— Что они означают? — спрашивает Драко, останавливая палец в миллиметре от рун в центре — там, где под новым чернилами всё ещё просвечивают старые зелёные линии.

Она смотрит на него, выжидая, пока он не встретится с ней взглядом.

— Я определяю, — говорит она.

Смысл в том, что ты сам в него вкладываешь.

Они долго смотрят друг на друга, и Драко первым отводит глаза.

Джинни встаёт.

— Увидимся, Уизли, — говорит он, глядя в окно.

— Ага, — отзывается она и оставляет его наедине с собой.

В следующем вагоне дверь ведёт не в привычный коридор. Там нет купе, а только одно большое помещение, в котором стулья и столы расставлены как попало.

Мартин и Демельза сидят в углу, головы почти соприкасаются; рядом Симус и Дин что-то обсуждают с Терри. Невилл и Ханна по обе стороны от Тобиаса, и, похоже, Ханна говорит нечто такое, что одновременно ужасает и радует Тобиаса.

Рейко и Сьюзен с разной степенью скепсиса наблюдают за Луной, которая с увлечением показывает им что-то в свежем выпуске «Придиры».

— Джинни, — говорит Луна, поднимая на неё взгляд и улыбаясь. — Здесь есть место, если хочешь.

Она садится, по пути сжимая руку Рейко.

— И что ты нам тут показываешь?

Луна начинает долгий рассказ о недавно открытых нетастрийских импах.

Джинни откидывается назад, чувствуя, как поезд плавно трогается, пол под ногами дрожит, а вокруг — приглушенный гул голосов.

Не ученики с разных факультетов, а просто выжившие.

* * *

В Большом зале уборка ещё не завершена. Джинни замечает полоску неба, проглядывающую в щель зачарованного потолка, пока сидит во главе слизеринского стола. Это напоминает ей о квиддиче, о просторах, о мире бесконечных возможностей.

Она слушает новую песню Распределяющей Шляпы, которая на этот раз звучит напевно, почти как ария, и явно вынашивалась годами. О светлых временах и новом предназначении, о будущем, в которое некоторые уже почти перестали верить.

Четыре столпа. Четыре основы. Четыре друга. Хогвартс выстоит или падёт.

Это всего лишь шляпа, но Джинни кажется, будто она смотрит прямо на неё.

Небольшая группа робких первокурсников выглядит невероятно юной, когда они по одному подходят к табурету.

Джинни встречает каждого новоиспеченного слизеринца уверенным взглядом и едва заметным, но торжественным кивком: «Ты теперь один из нас».

Она научит их, что значит быть слизеринцем на самом деле. Это выбор, амбиции, хитрость и все оттенки серого. Утончённость. Полезность. Непредсказуемость.

И при этом всего лишь факультет.

.fin

PS от переводчика: спасибо каждому, кто прочитал эту историю и оставил комментарий. Ну а если вы, как и я, еще не готовы отпустить эту Джинни и хотите узнать, как она будет справляться с последствиями войны и как сложится ее дальнейшая жизнь, а также если вам не хватило Гарри/Джинни, то увидимся на страницах фанфика Cоберись, соберись и начни всё сначала, который будет опубликован в ближайшее время. Это прямое продолжение Подменыша, которое охватывает промежуток между окончанием Битвы за Хогвартс и эпилогом в виде начала седьмого курса.