Власть женщины сильней (гет)

Перетти лежал, раскинувшись, на спине, положив одну руку под голову, другой — обнимая Юлию. Женщина уютно устроилась, вытянувшись вдоль его тела и положив голову ему на грудь. Их укрывала алая мантия кардинала, в которой тот приехал на виллу прямо из Ватикана. Юлия пошевелилась, укладывая ногу поверх его чресл. Феличе скользил пальцами по ее спине, испытывая удовольствие от прикосновения к упругой шелковистой коже.

— Я ведь ехал сюда, чтобы отпустить тебя.

Графиня помолчала, но после проговорила сквозь сон:

— Хорошо.

— Ты не поняла… Я ехал отпустить тебя совсем, навсегда.

Она неловко подняла голову, пытаясь увидеть его лицо:

— А я бы сказала тебе, что не хочу этого.

Теперь и он прижал подбородок к плечу, чтобы посмотреть на Юлию:

— Этого я бы не ожидал.

— И что теперь? — она попыталась отстраниться.

Но Феличе теснее прижал ее к себе, заставил вновь устроить голову на своем плече:

— Будем спать. А завтра днем вместе вернемся в город.

Синий прохладный рассвет проникал в комнату через щель между портьерами. «Дождь, — подумалось монсеньору. — Развезет дорогу». Через несколько минут его дыхание выровнялось. Но даже во сне он не ослабил объятия, которым укутал спящую рядом женщину.

Через несколько часов, позавтракав, Феличе Перетти и Юлия де Бельфор отправились в Рим. Кардинал предложил графине ехать верхом, она согласилась. Оказалось, дождь был коротким. Дорога осталась почти сухой. Воздух искрился свежестью. Умытые кипарисы тянулись ввысь зелеными свечами. Их стройные ряды проводили всадников словно почетный караул. Дальше по обеим сторонам дороги потянулись холмы, рощи. Изредка от основного пути отходили подъезды к садам, окружающим виллы и загородные дома римской знати. В пути и синьор Перетти, и синьора де Бельфор молчали, лишь иногда встречаясь взглядами и обмениваясь улыбками. Все было уже сказано, Юлия исчерпала все аргументы, использовала все способы убеждения. Остановилась, когда поняла, что они готовы вновь поссориться. До отъезда она всячески пыталась узнать, где монах-иезуит, пока кардинал не сообщил ей, с изрядной долей раздражения, что брат Иосиф уже уехал. После этого Юлия решила последовать примеру монсеньора — положиться на волю Божью, а кроме того — на ум и удачу самого кардинала.

Далеко за полдень они въехали в город через Порта Пиа. Всякий раз, проезжая здесь, Перетти досадливо морщился. Не сдержался и теперь:

— Надо же было выбрать такое убожество*. А еще из Медичи… Скряга…

Расслышав за возмущением ценителя архитектурного искусства банальную ревность, Юлия едва не рассмеялась. Но когда Перетти повернулся к ней, чтобы убедиться, что его негодование находит у нее полную поддержку, лицо графини выражало только согласие с оценкой монсеньора.

Кардинал проводил синьору де Бельфор до ее палаццо. На ступенях крыльца графиню встретили Пьер и Женевьева. Когда Юлия с удивлением обернулась к спутнику, Перетти ответил на невысказанный вопрос:

— Я велел брату Иосифу заехать к тебе и предупредить слуг о возвращении хозяйки. Тебе понравилась Аврора? — монсеньор кивнул в сторону лошади игреневой** масти, на которой ехала графиня.

Юлия, уже спешившись с помощью синьора Шане, погладила животное по шее:

— Чудесная лошадь.

— Оставь ее себе.

— Спасибо, Феличе, — обрадовалась женщина и тут же, чуть настороженно, спросила: — Вечером увидимся?

— Я приеду, — кардинал махнул рукой, благословляя, и развернул коня.

Графиня смотрела ему вслед, пока он удалялся вдоль по улице в сторону центра города. Лишь когда фигура Перетти скрылась за поворотом, она собралась войти в дом и тут натолкнулась на внимательный взгляд Пьера. Юлия смутилась, но постаралась скрыть это, увлеченно-аккуратно стягивая перчатки с рук. Однако, уже стоя в дверях, она остановилась и обернулась к шедшему позади синьору Шане:

— Я все объясню, друг мой.

— Не стоит беспокоиться, ваша светлость, — склонил голову управляющий.

За порогом хозяйкой завладела преданная горничная. Причитая об измятом платье и исхудавшем лице госпожи, Женевьева погрузила Юлию в привычные хлопоты в родных стенах.

* * *

Старания Давида Лейзера и Мигеля увенчались успехом: болезнь отступила, и Виктория Морно поднялась с постели. Ее ждали два известия. Одно — о скоропалительном отъезде кардинала Монтальто из Рима, второе — о желании монсеньора Боргезе встретиться. Оба связались у Виктории с последним разговором у синьоры де Бельфор.

— Мигель, мне еще что-нибудь передавали?

— Да, — испанец улыбнулся. — Мастер Лейзер рекомендовал вам на время забыть обо всем, кроме своего здоровья и удовольствия. Приступы сердечной боли могут повторяться, моя синьора.

Виктория покивала своим мыслям о том, что подвигло Давида на подобные рекомендации. Потом она решительно проговорила:

— Мне нужен человек, чтобы отвезти письмо. Пришлешь его в кабинет. И еще… Свяжись с кем-то из дома Боргезе. Я встречусь с кардиналом.

Мигель отправился исполнять приказы, а Виктория села за письмо к Бенвенуто. Через некоторое время гонец увез послание следующего содержания: «Монсеньор! Бенвенуто! Я знаю, что простить мой поступок почти невозможно. Он был продиктован только одним — болезнью. Не думаю, что выздоровею, да и Давид Лейзер не обещает ничего утешительного. Я люблю Вас и хочу быть любима Вами, пусть это и не продлится долго. И я не стыжусь открыто писать об этом. Меня огорчил Ваш скорый отъезд, но он же и избавил меня от необходимости терзать Вас своими объяснениями. Простите меня, если сможете. Как мне теперь растопить Ваше сердце? И еще, я хочу, чтобы Вы услышали — я хотела мира с Вашим отцом. Виктория».

Тем временем Мигель проявил инициативу и сообразительность. Ему удалось увидеться с самим кардиналом. Выходец из знатного сиенского рода, Камилло Боргезе быстро сделал успешную карьеру на папской службе. Немало этому способствовала поездка легатом в Кастилию. За выполнение этой миссии по возвращении в Рим он получил кардинальскую шапку из рук папы Климента. И теперь на пути его дальнейшего продвижения стояли трое — Чезаре Баронио, Роберто Беллармино и Феличе Перетти. С первым Камилло связывала дружба, совместное служение папе Клименту и отсутствие амбиций у монсеньора Баронио, предпочитавшего закрома Ватиканской библиотеки всему остальному. За спиной второго стоял Орден иезуитов и Святая инквизиция. Верной мишенью оставался Феличе Перетти.

Мигеля довольно долго продержали в приемной, но после все же пропустили к монсеньору.

— Зачем ты здесь, сын мой? — раздался голос Боргезе из дальнего угла кабинета.

Мигель обернулся на звук и склонился в низком поклоне перед мужчиной пятидесяти лет, с плотной фигурой любителя поесть, широким, чуть одутловатым лицом, обрамленным короткой бородкой, на котором красовался прямой классический нос. Изгиб губ свидетельствовал об изрядном честолюбии, а высокий лоб — об уме кардинала. Монсеньор смотрел на посетителя цепким взглядом искушенного юриста.

— Ваше высокопреосвященство, я здесь по поручению моей госпожи — ее светлости донны Кастильо. Синьора графиня просит прощения за то, что не могла ответить вам раньше. Последний приступ ее болезни был особенно тяжел.

— Ах, как не вовремя! — с досадой проговорил Боргезе. — Как сейчас здоровье графини?

— Она достойно выдержала все, и сейчас на ее лице нет и следа слабости, — Мигель позволил себе улыбнуться.

— Передай своей синьоре, что я буду ждать ее сегодня вечером в церкви Иль-Джезу**. Ступай с миром, сын мой.

— Благодарю, ваше высокопреосвященство, — низкий поклон скрыл возникшее у посланца Морно сомнение по поводу встречи в иезуитской церкви.

Мигель склонил голову под благословение кардинала и вышел из кабинета.

Портшез графини Морно остановился у ступеней церкви Общества Иисуса, когда в храме звучала завершающая молитва вечерни. Виктория, прикрыв лицо мантильей, быстро поднялась по ступням и вошла в здание. В этой церкви она была впервые. Оказалось, что за скромным фасадом укрывается великолепное убранство нефа, купола и нескольких капелл: золоченая лепнина, резьба, фрески, статуи из дорогих пород дерева. Синьора Морно даже оторопела в первые мгновения — настолько потрясающим был контраст: «Да, братья иезуиты, в этом вся суть вашего существования: внешне — одно, внутренне — иное». Ее замешательством воспользовался один из служителей. Он неслышно появился за спиной графини и тихо проговорил:

— Синьора Морно?

Виктория сдержала порыв и заставила себя повернуться медленно, спокойно, но сердце предательски дрогнуло и болезненно забилось:

— Да, святой отец.

— Идемте, вас ждут.

Монах повел женщину в одну из дальних капелл, в ту, что примыкала к ризнице. Там ее встретил монсеньор Боргезе. Кардинал придирчиво оглядел синьору: «Слабовата» — пронеслось в его голове. Виктория присела в глубоком поклоне:

— Добрый вечер, ваше преосвященство.

Камилло Боргезе улыбнулся ее почтительности: «Хорошо же тебя вышколил Перетти, дочь моя». Но вслух проговорил не менее уважительно:

— Добрый вечер, графиня. Что за наглеца вы сегодня подослали ко мне? — кардинал жестом предложил Виктории присесть на одну из резных каменных скамей. — Если мы будем посвящать слуг в интриги, можно сразу отдать наши головы кардиналу Перетти.

— Это Мигель. Мой врач. Я полностью доверяю ему.

— Хорошо. Пока вы болели, наше дело подошло к развязке. Но Папа все еще держится за Перетти. Чтобы избежать тяжелых последствий, нужно окончательно отвратить Святейшего отца от него. Вы, как человек знающий многое о монсеньоре, как женщина, в конце концов, могли бы помочь.

Боргезе выжидающе посмотрел на Викторию. Синьора Морно на несколько мгновений задумалась. В памяти пронеслись слова Юлии: «Если Каррера жив, он не простит тебе бездействия». Графиня прямо взглянула на прелата:

— Вы правы. Я многое знаю об этом убийце и разбойнике.

— Разбойнике?! — Боргезе в изумлении поднял брови.

— Да. О Джакомо Сарто. Он ворвался в мою спальню, когда мы с Дианой отдыхали в Тиволи. Слава Богу, — Виктория осенила себя крестным знамением, — на постели была не я, а моя служанка Луиза.

Графиня хотела продолжить, но кардинал рассмеялся и знаком остановил ее:

— Нет, не продолжайте. Я хочу услышать окончание этой истории вместе с остальными.

— Что это значит, монсеньор?

— Вы должны рассказать об этом Святому отцу.

— Что?! — возмущение и презрение мелькнули в глазах женщины.

— Если хотите отомстить, — посерьезнел кардинал.

— Месть… Прекрасное слово, не правда ли?

Монсеньор Боргезе поразился, какой вдруг холодной улыбкой исказились губы графини. Ничего не сказав, он лишь кивнул в ответ на ее слова. Но видно Виктория и не нуждалась в ответе — жесткий, с блеском взгляд женщины мечтательно замер. Вернувшись из грез, графиня деловито спросила:

— И когда же?

— Завтра вечером за вами заедут. Папа собирает ближайших друзей и соратников на небольшой ужин в саду. Там вы и развлечете общество историями о похождениях кардинала Перетти.

— А его самого там не будет?

— Он не приглашен.

Виктория лучезарно, совсем иначе, чем незадолго до этого, улыбнулась:

— Хорошо. Я буду готова к вашему приезду.

— Слава Христу, дочь моя.

Благословив синьору, кардинал удалился в ризницу вполне удовлетворенный разговором.

На другой день карета монсеньора Боргезе прибыла за графиней Морно гораздо позднее ожидаемого. За синьорой кардинал отправил своего родственника — Витторио Чаккони. Виктория уже давно была готова ехать, а потому ее вопрос прозвучал немного резко:

— Почему вы с монсеньором опоздали?

— Я одевался, — невозмутимо, с достоинством ответил молодой человек.

Виктория осмотрела изящную фигуру юноши. Лицо с тонкими правильными чертами в обрамлении светлых вьющихся волос излучало самодовольство, полноватые губы капризно кривились, но глаза смотрели едва ли не с вызовом. Синьора Морно насмешливо двинула бровями:

— Вы не напрасно потратили время, синьор Чаккони.

К входу в Ватиканский сад карета Боргезе подъехала одновременно с еще одной — разбитной колымагой. Оттуда слышался женский смех. Витторио помог синьоре Морно выйти. Кардинал вышел с противоположной стороны и сразу направился к соседней карете, но вскоре вернулся к графине. Разглядев на ее лице отвращение и холод, прелат серьезно посмотрел на женщину:

— Развеселитесь, ради Бога, графиня!

— Я приехала не для веселья. У меня еще нет повода для этого.

— Запомните вот что, — голос Камилло сделался тверже, — здесь собирается не кучка заговорщиков, а приятное общество для того, чтобы отдохнуть после дня служения. Святой отец желает весело провести вечер. Развлеките Его Святейшество рассказами в стиле королевы Маргариты.

Более Виктория не сомневалась. Без поддержки Папы Перетти станет уязвим и слаб. И она внесет свой посильный вклад в лишение всесильного кардинала-епископа влияния. Пусть лишь через смех. Синьора Морно последовала за своим спутником. Витторио уже опередил их и исчез за высокими стрижеными кустами вместе со стайкой женщин.

Веселая компания расположилась на поляне, по краю которой стояли слуги с горящими факелами. Светильники на главных аллеях сада так же были зажжены. Папские гвардейцы охраняли подходы, но на глаза не показывались. Сам понтифик сидел в легком складном кресле. Рядом с ним расположился Чаккони. Остальные — несколько прелатов и столько же римских аристократов — сидели на скамьях или брошенных на землю шкурах. Здесь же стояли накрытые столы с вином, фруктами и закусками. Занимали гостей прибывшие одновременно с Боргезе женщины. Виктория решительно вступила в освещенный круг и тут же склонилась перед Папой. Понтифик был в хорошем расположении духа, не в малой степени благодаря тому, что Витторио — Тотто — был сегодня особенно привлекателен и сговорчив.

Викарий склонился к самому уху Святого Отца и что-то зашептал. Тот сначала недоуменно нахмурился, но после лукаво усмехнулся и обратился к новой гостье:

— Что ж, мы примем вас, графиня, если вы повеселите нас. Здесь, — Папа обвел рукой собравшихся, — все сплошь остроумцы и рассказчики.

Кардинал Боргезе опустился на свободный стул рядом с понтификом и выразительно посмотрел на синьору Морно.

И Виктория повела свой рассказ, умело подчеркивая комичные моменты и опуская драматические повороты. Закончив, она как опытная актриса проговорила:

— Я оправдала ваши надежды, Святой отец? — интонация ее была и заигрывающей, и веселой, и просительной. Даже Боргезе подивился столь разительной перемене в женщине. Более того: «С этой синьорой надо быть осторожным», — подумалось кардиналу.

Просмеявшись и выслушав все остроты, Папа спросил:

— И кто же был этот незадачливый любовник?

— Разбойник Джакомо Сарто…

Виктория бросила взгляд на синьора Камилло, ожидая какого-либо знака. Тот лишь чуть двинул бровями, и синьора Морно продолжила:

— Хотя более известен он как кардинал Перетти!

Виктория, начиная фразу, встала, а закончив ее, склонилась в театральном поклоне.

На поляне повисла тишина.

Боргезе закусил губу, и сделал знак Витторио.

Чаккони громко рассмеялся:

— Вот уж не думал, что этот серьезнейший тип может отколоть такую шутку.

Вслед за юношей веселье вернулось и к Папе. Через несколько минут атмосфера была восстановлена, и в адрес Виктории посыпались просьбы рассказать что-нибудь еще. Боргезе еле заметно кивнул ей, а еще — махнул слуге и потребовал наполнить всем бокалы вином.

Синьора Морно, сдерживая холод в глубине души, рассказала в том же духе еще несколько историй. Где-то преувеличивая, где-то приукрашивая, но вполне достоверно. Особо красочно — о том как один прелат, чтобы избежать соблазна, держал предмет своего вожделения в подвале и регулярно наведывался туда, видимо для того, чтобы бороться с грехом и влечением. Однако, напряжение сыграло с графиней плохую шутку — она почувствовала себя плохо, сердце сжалось, и лоб покрылся испариной. Еще хуже стало, когда она краем взгляда скользнула по фигуре одного из кардиналов, и ей почудился Франческо Каррера. Нарисовав на лице улыбку, Виктория испросила дозволения удалиться на несколько минут.

— Вы хотите покинуть поле славы сразу после триумфа?! — удивился Витторио. — Но не раньше, чем откроете нам кто же этот прелат!

Снова обмен взглядами с Камилло Боргезе и как выстрел:

— Кардинал Перетти, а тогда — Его Святейшество папа Сикст.

Поляну накрыл новый взрыв хохота. Подогретое вином и забавами общество сочло смешной даже историю про неудачное покушение на Сикста.

— Прелестно! — высоким от смеха голосом воскликнул Чаккони. — Как его здесь не хватает!

— Витторино, — подал голос Сципион Каффарелли, — тебе стоило бы опасаться синьора Перетти.

— С чего бы это?! — вскинулся юноша.

— Ты прекрасен как античная статуя, Рино! А кардинал большой охотник до предметов искусства. К тому же с женщинами ему в последнее время не везет.

Этой шутке рассмеялся даже монсеньор Боргезе, до сих пор только улыбавшийся.

Папа милостиво кивнул Виктории:

— Ступайте, графиня, отдохните. Но мы ждем вашего возвращения!

Синьора Морно нашла тихое местечко на краю поляны, спиной прислонилась к крепкому стволу красной акации. Дрожащими руками из кошеля на поясе достала маленькую золотую бонбоньерку с пилюлями из трав, которые Лейзер велел всегда иметь при себе. К графине подошел монсеньор Боргезе, протянул ей бокал вина. Она покачала было головой, но он успокоил ее:

— Оно разбавлено. Выпейте, это укрепит вас. Вы были очаровательны. Признаться, я и не рассчитывал на такой эффект.

— Мне от этого не легче, — тихо проговорила Виктория, проглотив целебный шарик с травами.

— Месть всегда трудное дело. И она никогда не приносит облегчения, дочь моя. Только удовлетворение. Отдыхайте, синьора Морно, и возвращайтесь. Вы покорили Его Святейшество.

— Да, ваше преосвященство.

Когда перестали дрожать руки, и лицо отдохнуло от вынужденной улыбки, Виктория вернулась к обществу. Она успела рассказать еще пару историй, в ответ на которые Витторио, уже сидя на коленях понтифика, рассмеялся:

— Ох, и веселый же человек этот кардинал Перетти!

— Рад слышать столь лестную оценку из уст тонкого ценителя, — на освещенную факелами поляну вышел Феличе Перетти. Рядом с ним шла Юлия де Ла Платьер графиня де Бельфор.

___________________________________________

* Порта Пиа — ворота в северо-восточной части Аврелиановой стены Рима, на Номентанской дороге, построенные папой Пием IV из семьи Медичи. «В это же время Папа упросил Микеланджело дать ему рисунок для Порта Пиа, и тот сделал три, один другого необычайнее и прекраснее, Папа же выбрал для осуществления тот, который требовал наименьших расходов…» Дж. Вазари «Жизнеописания», 1568 г.

** Игреневая масть у лошади — темная или светлая (коричневая или рыжая) окраска туловища, головы и конечностей. Грива и хвост белые или дымчатые (с примесью черного волоса).

**Церковь Иль-Джезу (Во имя Христа) — соборная церковь Общества Иисуса (ордена иезуитов), в которой похоронен его основатель — Игнатий Лойола. Находится на небольшой одноименной площади в центре Рима.