Власть женщины сильней (гет)

В этот день кардинал Перетти так и не попал на аудиенцию к Святому Отцу. После долгого ожидания в приемной секретарь сообщил, что Его Святейшество проследовал в свою молельню, а после сразу отправится на вечернюю трапезу. С монсеньором Оттавиани тоже не удалось увидеться. Все это лишь подтверждало опасения Феличе Перетти. Шепот Боргезе, яд сплетен, последний разговор, где кардинал неловко напомнил о своих заслугах и вновь выступил против фактического заложничества Святого престола через брак с неполноценной испанской принцессой — все это разъело нить, связывавшую его и понтифика. Уже покидая папский дворец, кардинал узнал о том, что не приглашен на очередную увеселительную вечеринку в саду.

Из Ватикана Перетти заехал сначала к себе. Узнал, что брат Иосиф не появлялся, сменил сутану на камзол и вечером отправился в палаццо Бельфор.

Синьора Ла Платьер, вернувшись домой, отдалась на волю заботливой горничной, а после занялась приготовлением дома к приему гостя. Юлия ждала Феличе Перетти! Приказав накрыть на стол, она переоделась в простое шелковое платье цвета слоновой кости. За окном темнело. Графиня стояла на балконе, вдыхая вечерний, с далекими отголосками моря, воздух. Занятая привычными домашними хлопотами, она почти не думала о кардинале. Почти, потому что тревога не оставляла ее. Нет, не было никаких предчувствий, просто она помнила, что где-то там, в центре города Феличе Перетти пытается побороться за себя.

Но усталость, накопленная за предшествующие дни, брала свое. Юлия опустилась в кресло, стоявшее тут же на балконе, и через несколько минут погрузилась в спокойный, освежающий сон. В доме царила тишина. Безупречно вышколенные слуги исчезли, чтобы появиться по первому зову хозяйки.

Слуги в доме графини Бельфор были особенные. Их было немного. Но каждый отличался безграничной преданностью госпоже. Некоторых она спасла от виселицы, некоторые пришли под ее покровительство «со дна». Всегда неизменно ровная и спокойная в обращении, синьора Бельфор знала все о каждом из них, и позволяла, если очень хочется, знать все о ней, но требовала одного — молчания. Никто из них не был обижен ни платой за службу, ни вниманием, порой Юлия помогала и их родным. То, что каждый в доме синьоры испытывал к хозяйке, было смесью любви, уважения и страха потерять расположение госпожи. Таких невозможно подкупить. Убить — можно, подкупить — никогда.

В комнате золотистых тонов горели свечи — ровно столько, чтобы создать уютный полумрак. На полках вдоль стен стояли цветы. А на маленьком столике черного дерева, инкрустированном серебром, в серебряной же вазе тончайшей работы Челлини красовались любимые цветы кардинала Перетти — эдельвейсы. На соседнем столе стояла корзина с фруктами и вино. В углу комнаты проступали очертания венецианского клавесина. Все дышало уютом, любовью и ожиданием, окружая уснувшую на балконе женщину.

На лице спящей Юлии замер лунный луч, пробившийся сквозь кроны деревьев внутреннего сада. Тени от ресниц мягкими полукружьями легли на щеки, яркие губы чуть улыбались. Ветер едва шевелил локоны посеребренных ночным светом волос. Так ее и застал Феличе, которого проводил к синьоре послушный приказу Пьер. Кардинал остановился напротив графини и грустно усмехнулся. По спокойному лицу Юлии вдруг прошла тень тревоги, но синьора не проснулась. Перетти тихо свистнул. Тогда она открыла глаза и гибко потянулась:

— Извини, я ждала тебя.

— Я знаю, — теперь уже открыто улыбнулся он. — Идем внутрь, здесь прохладно.

Перетти протянул ей руку. Она поднялась из кресла и подалась к нему, положила руки на плечи, заглянула в глаза:

— Что с тобой? Почему ты печален? Папа? Боргезе?

Перетти поморщился и отрицательно качнул головой:

— Не хочу говорить об этом сейчас.

— Я боюсь тебя потерять.

— Ты об этом полдня думаешь?! Я же не кошелек. Ты не сможешь меня потерять.

— Опять смеешься!

Перетти прервал возмущение поцелуем.

— Монсеньор, — перевела дыхание Юлия, — мне нужен твой совет.

— Мой совет? Тебе?

— Пойдем, — графиня потянула его за собой.

Но кардинал остановился в комнате у стола, где оставил привезенный с собой ларец.

— Подожди. Посмотри сюда. Ты… оставила это у меня тогда. Я приготовил, думал…

Феличе махнул рукой и просто открыл крышку шкатулки. В ней лежало сапфировое колье и перчатки. Те самые. В платье из этого набора подарков синьора Бельфор ушла от кардинала после наказания за любопытство. Но Юлия ничего не поняла из сбивчивых объяснений Феличе, чутье подсказывало ей, что не нужно вдаваться сейчас в подробности предыстории этого украшения. Тем более оно было поистине прекрасно.

— Чудесно, — восхищенно проговорила женщина. — Как мне благодарить вас, монсеньор…

— Вот так, — он привлек ее к себе.

— Как вы нетерпеливы, — она покачала головой в притворном негодовании.

— Да!— спохватился он. — Сначала совет.

Юлия рассмеялась:

— Идем уже…

— Надолго?

— Не думаю, — и вдруг посмотрела на него с тревогой. — Тебе нужно спешить?

— Нет. Сегодня в Риме для меня есть только один дом — твой, — Перетти улыбнулся.

Действительно, ведь личный прием для узкого круга друзей Его Святейшества проходил сегодня без него.

— Куда ты меня ведешь?

— Смотреть какое платье я надену для тебя на торжество.

— О, я уверен, что оно прекрасно, а ты в нем и подавно!

Юлия раскрыла двери одной из комнат. На портняжных манекенах стояли три платья. Алое, из шелка, украшенное серебром и рубинами. Серое — бархат и атлас, отделанные кружевами и золотым шитьем. И третье — из темной зеленой с золотом парчи.

— Твой выбор, Феличе?

Он для видимости задумался, а потом выдал:

— Я знаю, это твое любимое, — Перетти указал на парчу.

Они вернулись в комнату с балконом. Юлия наполнила два бокала и подошла к мужчине:

— Я буду в нем. И мы будем хорошо сочетаться, — напоминание о мессе, где могло произойти ужасное, заставило голос дрогнуть.

Чтобы отвлечь ее от печальных мыслей, Феличе отставил бокал и обнял женщину:

— Я соскучился.

— Тогда почему я так долго ждала тебя?!

— Я тоже ждал.

— А сейчас?

— А сейчас — не намерен!

И мужская рука взялась за шнуровку корсажа. Юлия плавно опустилась на диван:

— У меня давно не было такой умелой горничной…

— Сегодня у тебя будет не только умелая горничная.

— Сегодня у меня будет самый дорогой на земле человек. У меня будешь ты, — ее широко раскрытые глаза искали его взгляда. — Но только сегодня?

— Как захочешь ты, — зарывшись лицом в ее распущенные волосы, прошептал мужчина и умелой уверенной рукой повел любовную игру.

— Я хочу, чтобы ты был рядом всегда, — Юлия отдалась на волю этих рук и поцелуев, вспоминая давнишние уроки.

В их телах еще догорал жар любовной схватки, когда в двери настойчиво постучали.

— Какого черта, — проворчал Перетти.

Юлия отвела с лица волосы и удивленно пожала плечами:

— Не знаю. Посмотришь?

Феличе еще раз чертыхнулся, но поднялся на ноги, накинул длинную сорочку и пошел к двери. За ней стоял Пьер:

— Простите, монсеньор. Ваш человек сказал, что это срочно, и вы сами приказали доложить сразу.

Перетти увидел за спиной синьора Шане одного из своих людей. Тем временем Юлия соскользнула с дивана на пол, быстро натянула нижнее платье и хотела уже подойти к Перетти. Но тот жестом остановил ее:

— Останься здесь, — и вышел.

Графиня вернулась, собирая по дороге их одежду. В душе росла неудержимая волна тревоги и предчувствия беды.

Через несколько минут вернулся Перетти. Вспышка гнева, вызванная известием, уже миновала, и кардинал был лишь задумчив. Юлия подбежала к нему:

— Что случилось, любимый? Только не говори, что мне не нужно этого знать!

— Возможно ничего, а возможно… — он замолчал, вновь впадая в задумчивость.

— Феличе, прошу тебя, — графиня попыталась заглянуть ему в глаза.

— Боргезе сегодня на вечеринку у Святого Отца привел Викторию, чтобы она развлекла общество рассказами. И гадать не надо, что за рассказы она будет рассказывать. Ах, Камилло, Камилло…

— У нее нет доказательств! — возмущенно и зло воскликнула графиня.

Перетти замолчал, отошел к столу, налил вина, выпил все залпом, потом еще бокал. Осушив третий наполовину, он обернулся к Юлии, в его глазах горел бесшабашный острый огонек:

— Хочешь, станцуем на их мозолях?

Несколько мгновений она молчала, борясь с отчаянной тревогой. Но когда Юлия посмотрела на кардинала, на ее лице было только веселое ожидание чего-то нового, неожиданного:

— Ну, конечно! — и только в глубине глаз все то же беспокойство за любимого.

— Тогда быстро одевайся. Мы едем в гости. Верхом!

Спустя некоторое время их лошади уже неслись, рассекая цокотом копыт сонную тишину улиц Рима. Аврора неотступно следовала за своим старшим братом. Перетти остановил своего коня у неприметной калитки папского сада, спешился сам и помог графине.

— Что ты задумал? — спросила Юлия, пытаясь закрепить повод в завитках кованой ограды.

— Оставь, они никуда не уйдут, — Перетти похлопал жеребца по шее, тот в ответ тряхнул головой и ткнулся носом в плечо хозяина. — Увидишь. Подожди тут, я позову.

Кардинал стукнул в калитку. На звук тот час из зарослей вышел гвардеец. Обменявшись с ним несколькими фразами, Перетти махнул Юлии рукой. Вскоре они уже шагали по боковой аллее сада, ориентируясь на звук и свет. Ближе к поляне Феличе свернул с дорожки, Юлия за ним.

— Мы вовремя. Веселье в самом разгаре, — кардинал остановился и прислушался. Юлия встала рядом и взяла его под руку:

— Да, здесь, кажется, очень весело.

— Ох, и веселый же человек этот кардинал Перетти! — донесся до них высокий, молодой, наглый голос.

И тут графиня почувствовала, как закаменели мышцы мужской руки, на которую она опиралась. Юлия поняла — кардинал Перетти в ярости. Но решить, что делать не успела. Феличе шагнул на поляну:

— Рад слышать столь лестную оценку из уст тонкого ценителя.

Второй раз за вечер над поляной застыла тишина. В первый раз — при упоминании имени кардинала, второй — сейчас, при его появлении во плоти. Феличе вдруг ощутил, как улетучивается гнев, сцена на поляне неожиданно позабавила. Его взгляд нашел Викторию, которая уже направлялась к ним. Остановил синьору Морно голос Боргезе:

— Мы не ожидали вас здесь увидеть сегодня, кардинал Перетти, — викарий даже и не думал скрывать неудовольствие.

— Разве я пришел в ваш сад, кардинал Боргезе? Здесь вы хозяином еще не были и не являетесь им сейчас. Я уйду, если мне прикажет Его Святейшество, — с последними словами кардинал-епископ склонился в поклоне перед понтификом, перехватив взгляд Папы и как-то по-особому заглянув ему в глаза.

— Нет, нет, брат мой. Останься, — быстро проговорил понтифик.

Святой Отец за время обмена приветствиями между кардиналами успел стряхнуть с колен Витторио, отчего тот, сидя на траве у ног патрона, бросал на нарушителя спокойствия озлобленные взгляды. Боргезе встревожился — еще не полностью вышел Папа из-под власти соперника. А Чаккони обратил внимание на синьору Бельфор:

— Посмотрите-ка, синьора графиня снова среди нас! А как же барон Манфреди?

Перетти сделал неуловимый шаг вперед, совсем небольшой, но Юлия оказалась почти за его спиной. Это избавило ее от ответа на фразу, брошенную Боргезе:

— Я слышал, барона убил в поединке какой-то проходимец.

Монсеньоры сцепились взглядами полными взаимной ненависти. Но если у одного она была звенящей от напряжения, обжигающей, то у другого — вызывающе расслабленной, ненавистью победителя.

— О, сочувствую, моя синьора! — фальшиво проговорил, растягивая слова, мальчишка.

Виктория Морно подошла к Юлии, взяла ее за руку и почти насильно увлекла за собой. Синьора Бельфор от досады и злости кусала губы.

— Как дела, сестра? Зачем он притащил сюда тебя? — участливо спросила Виктория.

Юлия резко выдернула свою руку из хватки графини Морно, но последовала за ней.

— Почему притащил?! Мы приехали вместе!

— Вместе?! — Виктория удивилась.

— Да. Мы примирились. Что здесь происходит? — Юлия уже взяла себя в руки и даже смогла улыбнуться собеседнице.

— Так, — неопределенно пожала плечами Виктория, — ничего. Монсеньор Боргезе пригласил меня сюда развеяться после болезни. И как видишь — все просто веселятся. Но мне скучно.

— Чему же они веселятся? Кажется, Феличе здесь не ко двору… Или сплетничали о нем? Что говорили? С радостью услышу что-нибудь новенькое!

Синьора Бельфор поняла, что сестра не вполне откровенна с ней.

— Я не слышала, — ответила синьора Морно, — у меня был прекрасный собеседник.

Но тут Виктория начала опускаться на землю и лишь прошептала:

— Позови монсеньора Камилло, мне что-то нехорошо.

— О, Боже! Воды, скорее! Графине плохо, — долетел до компании в центре поляны голос синьоры Бельфор. Юлия помогла Виктории устроиться на траве под деревом.

Перетти и Боргезе, до того обменивавшиеся остротами на грани оскорблений, обернулись на крик одновременно: первый — зная подробности болезни Морно и возможные последствия приступа, второй — неосторожно проявив участие к сообщнице. Мужчины вновь обменялись взглядами. Викарий с улыбкой произнес:

— Признаю ваше первенство в искусстве врачевания и потому последую, — подчеркнул он, — за вами.

— Благодарю. Но уверен, графиня ожидает первым увидеть вас, — с такой же приторной улыбкой ответил Перетти.

— Ступайте, монсеньоры, помогите нашей гостье, — прервал их спор Папа.

Кардиналы направились туда, где уже стояло несколько слуг с факелами.

Витторио Чаккони и Сципион Каффарелли внимательно смотрели на Святейшего Отца. А тот не сводил взгляда с удаляющихся спин своего викария и советника. На лице понтифика отражалась внутренняя борьба и сомнения. Наконец, он почувствовал направленные на него взгляды. Сципион успел спрятать глаза за кубком вина. А вот Тотто наоборот — откровенно и призывно смотрел в глаза покровителя. Через несколько мгновений Папа улыбнулся своему избраннику.

Виктория сидела, опершись спиной на ствол дерева. Завидев кардиналов, она попыталась встать, но ее удержала Юлия:

— Посиди, сестра. Тебе нужно отдохнуть, — почти поборов холод в голосе проговорила синьора Бельфор.

— Мне очень жаль, что я доставила вам столько беспокойства, — Виктория перевела дыхание, по бледному лицу скользнула улыбка.

— Было бы хорошо, если бы вы действительно сожалели об этом, — проговорил Перетти, опускаясь на колени рядом с болящей, чтобы сосчитать пульс.

Боргезе с тревогой следил за его действиями. Достав из внутреннего кармана камзола небольшой пузырек, Перетти взял у слуги бокал с водой и накапал в него микстуру. Бросив взгляд на Камилло, Феличе поднес питье к губам женщины и тихо, для нее одной проговорил:

— Только ради Бенвенуто.

Виктория выпила и посмотрела в глаза Перетти, а после так же тихо произнесла:

— Так же как ты меня, тебя погубит тот, кого ты любишь больше всего.

— Ошибаешься, девочка, ты как всегда ошибаешься.

Боргезе с трудом удержался от того, чтобы не выбить бокал из рук Перетти. А тот, споив лекарство Виктории, поднялся и с усмешкой посмотрел на викария:

— Что-то не так?

— Уезжайте, кардинал. Уйдите с миром, — выговорил сквозь зубы монсеньор Камилло.

— Это угроза? — в тон спросил Перетти.

Викарий шагнул ближе к синьоре Морно, сбрасывая напряжение:

— Это предупреждение, продиктованное исключительно уважением к вашим заслугам перед Церковью.

И тут же он обратился к Виктории:

— Вам лучше, синьора?

— Нет, ваше преосвященство, простите. Мне лучше уехать. Прошу вас, передайте мои извинения Его Святейшеству, — синьора Морно нашла в себе силы встать.

— Я провожу вас.

Монсеньор Перетти и Юлия смотрели им вслед.

— Интересно, как глубоко они связаны? — задумчиво проговорил Феличе.

— Кто этот человек?

— Мой убийца. И вероятней всего следующий Папа.

Она взяла его за руки, сжала их:

— Не надо. Ты хотел испортить им настроение? Тебе это удалось.

Перетти кивнул:

— Да. Идем к Его Святейшеству, а то нас сочтут заговорщиками. Мне еще надо отыграться на любезном викарии, — усмехнулся он.

Они вернулись к компании. Боргезе отсутствовал, и кардинал решил воспользоваться этим:

— Так что же нового принесла нам графиня Морно? — бросил он в воздух, ни к кому особо не обращаясь.

Ему ответил женский голос:

— Повесть о влюбленном разбойнике Джакомо.

Перетти чувствовал взгляд Папы, а потому лишь рассмеялся. Юлия тоже улыбнулась:

— И что же вам рассказала Виктория? Я много слышала об этом человеке, может быть это что-то новое?

Ей ответил Витторио:

— Вряд ли вы узнаете что-то новое.

— Вы правы, юноша, — Юлия буквально одарила молодого человека взглядом. — Графиня Морно давно уже рассказала мне все эти истории. Но она знает много иных историй… не менее интересных.

— И каких же? — подал голос Сципион.

Перетти с возрастающим изумлением следил за Юлией, но не мешал ей.

А она тем временем продолжила:

— А что вы хотите услышать? О странных смертях многих мужчин, которые любили синьору Викторию де Бюсси? Или о похождениях очаровательного мальчика Сержа в кабаках, заинтересовавшие святую инквизицию? А вообще графиня наделена очень острым умом и очень богатой фантазией! Да и рассказывает она лучше меня, — с притворным сожалением вздохнула синьора Бельфор.

— Устроим соревнование, — заявил Витторио. — Синьору Викторию мы уже слышали. Теперь послушаем вас, синьора Юлия!

Проводив свою протеже, вернулся кардинал Боргезе и сел точно напротив кардинала Перетти. Сципион, расположившийся в сторонке, но так чтобы видеть всю сцену, вновь заметил, как понтифик переводит взгляд с викария на советника и обратно, словно определяясь в выборе. Поглощенные противостоянием, те сперва ничего не заметили, но сначала один, а следом и второй обратили внимание на Папу. Оба слишком хорошо знали Святого Отца, чтобы сомневаться в том, чего он желает сейчас от каждого из них. Его Святейшество желал развлечься! Если бы компания отвлеклась от рассказов Юлии и обмена шутками, они, наверное, разглядели бы, как пространство между соперничающими кардиналами искрится напряжением.

Истории из уст синьоры Бельфор лились одна за другой. Здесь было все — и удивительно своевременные смерти тех, кто был связан с Викторией; и разврат маленького еретика, якобы получившего удар кинжалом от ревнивой испанки; и гибель влюбленного новобрачного с последующим переходом всех богатств семьи в руки вдовы.

— Это, похоже, не слишком веселые истории, — вздохнула Юлия, дождавшись, когда стихнет смех над последним, особенно удачно рассказанным, эпизодом. — Но Виктория оправдывает давно сложившееся мнение — она самая загадочная женщина в Риме.

— С вами сложно не согласиться, синьора Юлия. Вы правы — истории де Бюсси веселее, — начал кардинал Боргезе.

— В подобных вопросах я за достоверность, пусть и в ущерб развлекательности, — ответил кардинал Перетти.

[Увы, история не сохранила увлекательной софистической дуэли прелатов. Подлинно известно лишь то, что Святейший Отец остался доволен поединком остроумия.]

Ночь перевалила за половину, когда, получив от вечера желаемое, Папа благословил гостей на продолжение отдыха, а сам удалился в свои апартаменты. Перед уходом он хотел что-то сказать своему Тотто, но, бросив короткий взгляд на советника — кардинала Перетти, передумал и лишь погладил юношу по голове. Витторио обиженно поджал губы и виновато глянул на старшего родственника. Следом за понтификом собрание покинули монсеньор Перетти и графиня де Бельфор. Провожая их взглядом, кардинал Боргезе наклонился к Сципиону:

— Узнай, кто из гвардейцев пропустил его сюда.

— Хорошо, дядя.