Свет в океане (гет)

21 марта

Блейза всегда удивляло, как можно не любить своего дедушку. В его семье такого не было. Мама говорила, что бабушка Фортескью была очень строга, часто перегибала палку и злилась. Злоба её и доконала. Блейз бабушку не помнил. Итальянская родня в нём души не чаяла. Он был единственным наследником по основной линии. Тётушки с него пылинки сдували, даже дядя Чезаре прощал маленькому Блейзу его шалости и учиняемые безобразия, хотя после нескольких рюмок лимончелло твердил, что тот нажит на стороне и ни капли не похож на итальянца. Про дядю Флориана и говорить нечего — широкой души человек! Никто из близких не пытался убить Блейза или его маму, не проклинал, не запирал в комнатах, не подвергал смертельному риску. Все шишки они набили сами. Отчимы не в счёт. Они чужие люди.

Магглолюбцы могли вещать на каждом углу, что кровь не важна. Может, в их словах была доля правды: значение чистоты крови немного преувеличено, но узы между родственниками — это не шутка. Ты можешь быть сквибом или изгнанным из рода отщепенцем, но, войдя в дом предков, сразу ощутишь исходящее от стен и пола приветливое тепло. Порежь ладонь и приложи к тайнику — тот откроется. Призови эльфа, спящего где-нибудь в чулане сотню лет, — так явится. Кровь важна!

Сэмвелл Нотт одновременно недооценивал её силу и переоценивал её чистоту. Он не понимал, как Тео из раза в раз удавалось пройти через ограду и почему поместье признавало его право быть здесь. К сожалению, сам Теодор тоже не до конца осознавал, как это выходит. Он с упорством горного тролля ломился вперёд, бормоча: «Я Нотт, я Нотт, я Нотт...»

Дело не в том, сколько раз ты повторишь свою мантру. Достаточно убедить себя единожды, но Тео грыз червяк сомнений. Если он сам не уверен, что вправе находиться на земле своего рода, то немудрено, что дом тоже его не принимал. Чем злее становился Тео, тем дальше ему удавалось пройти. Блейз наблюдал за его попытками, качая головой. Ну как же ему втолковать?

Потом Блейзу пришла гениальнейшая, как и все прочие его задумки, идея обратиться к Блэку. Регулус был упёртым, мнительным и по-слизерински самовлюблённым. Взявшись за дело, он непременно доведёт его до конца. Этот тип людей Блейз просто обожал. Оставалось только подтолкнуть Регулуса к поискам... и тут сыграло роль ещё одно неожиданное качество Блэка. Оказалось, ему нравилось учиться. Блейз ощущал себя так, словно сорвал куш. Он всерьёз рассматривал кандидатуру Регулуса на вакантное место друга «№2». Не то чтобы совсем вакантное. Драко вроде как на него тоже претендовал, но Малфой далеко и больно уж обидчив. У Регулуса нервы покрепче, а ещё он предпочитал больше слушать, чем говорить, а Драко, как и Блейз, больше любил почесать языком. Иногда Блейз от него уставал. Трудно вести беседу с тем, кто говорит только о себе, ведь самому хочется делать точно так же.

Заключение подвергло нервную систему Забини сильнейшему шоку. Он трещал без умолку, боясь, что из-за угла тюремного коридора вот-вот покажется дементор. Охранник сказал, что стражей Азкабана вышвырнули вон, мол, теперь тут не так холодно, сыро и страшно. Враньё! Блейз замёрз, простыл, оголодал, издёргался, и у него не было палочки. Блэк задолжал ему уже две.

Потом приехала nonna и тётушка Тониа. Пришлось признать, что их умение вести переговоры оказалось намного выше, чем у самого Блейза. Они так красиво всё обрисовали министру, представив интересы мамы, что у Блейза не было шанса провести за тюремными решётками ещё хотя бы сутки. Ему уступки, на которые пришлось пойти семье, крайне не понравились. Наклёвывающаяся сделка с Маклаггеном была в разы выгоднее, но ничего уж не попишешь. Неожиданно в день освобождения объявилась Панси. Рыдала у него на груди, точно банши. Вопила, плевалась, оскорбляла так, что и дяде Чезаре было чему поучиться.

В общем, Блейз скрепя сердце свою миссию окрестил успешной. Он выторговал себе свободу, а матери — право вернуться и не сесть в тюрьму за поддержку режима Тёмного Лорда. Понесённые в ходе миссии потери стоило списать на непредвиденные препятствия в виде одержимой жаждой мести ведьмы-анимага и внезапной расторопности Джона Долиша. Если бы не он, Блейз бы дал дёру ещё в Пеннинских горах. Пока они с Тео бродили между сосен, Блейз думал, что сляжет и помрёт. От злости. Его первый в жизни Непреложный обет был дан цепному псу Аврората.

— Даже не думай, — предупредил тогда Тео, поймав взгляд Блейза, брошенный на волшебную палочку, что так заманчиво выглядывала из кармана мантии Нотта. — Попробуешь удрать — помрёшь.

— Я умру свободным.

— Научись отвечать за свои поступки. Ты слишком долго был эгоистом, Блейз, — отчитал его приятель, но потом вдруг смягчился. — На самом деле, я не ожидал, что ты дашь обет. Это серьёзное взрослое решение. И вообще, — сделав ещё три-четыре шага, сказал Теодор, — я приятно удивлён, что ты отважился помочь Блэку спасти его родных. Я пришёл к нему поблагодарить за информацию о барьерах, и тут из дома выскочил Поттер, объявив, что вы с Регулусом отправились ловить убийцу. Я даже не поверил сначала. Сейчас мне стыдно за это. Ты не такой уж бестолковый, Блейз.

— Не бестолковый, да? — переспросил он с ехидцей.

— Мы можем снова стать друзьями, — огорошил его Нотт, и у Блейза отмер язык. Его злой, острый как жало язык.

Тео хотел, чтобы они опять стали друзьями. Ядовитый голосок шепнул Блейзу: «Он говорит так, словно ты виноват в вашей ссоре, словно ты его предал в школе, а не он кинул тебя», но был беспощадно задушен. Блейз тоже хотел быть ему другом, быть достойным того, чтобы Тео считал его таковым. Видят боги, временами Теодор Нотт был огромной задницей, умником, который всё время поправляет произношение, соплежуем, когда дело касалось девушек, мужской версией Грейнджер, если речь заходила о книгах. У этих двоих наверняка где-то спрятан алтарь из книжных страниц, на который они проливают вместо жертвенной крови священные чернила. Но в то же время Тео был предан своим убеждениям, ему можно было доверить свою честь и жизнь. Именно в таком порядке. Он как-то поделился, что должен был попасть на Равенкло. Шляпа уговаривала его аж три минуты, но одиннадцатилетний сын и внук Пожирателей смерти боялся разозлить дедушку и умолял Шляпу отправить его на Слизерин.

Тео, Тео... Слишком мягок для факультета Салазара. Осторожный, как виноградная улитка. Чуть высунет рожки — и снова в раковину. Сначала всё прощупает, потом двинется с места. Даже Грейнджер до конца не доверился — всё проверяет там что-то. Слишком совестлив. Змея без яда.

О Сэмвелле такого, конечно, не скажешь. К новому визиту к нему Тео морально подготовился. Его способность закрывать сознание должна была помочь ему с достоинством войти в родной дом и заставить деда снять проклятье с Агнесс.

Блейз не мог пройти с ним, переломить защитные чары, наведённые Ноттом-старшим на ограду, поддержать Тео в доме... Оставалось ждать его возвращения с хорошими вестями и гордиться, когда друг поднялся на крыльцо фамильного особняка и без видимых усилий открыл вожделенную дверь.

Прошло полчаса, может, больше. Блейз не носил часы. Они его будто сковывали. Внезапно он увидел семенящего в его направлении домового эльфа Ноттов.

— Зайдите, пожалуйста, мистер Забини, — пропищал домовик. — Хозяин позволит вам войти.

Ворота медленно, словно нехотя, открылись, и Блейз направился к дому.

Жилище Ноттов всегда ассоциировалось у него с огромной заброшенной берлогой, тёмной и холодной. Сэмвелл и Тео были в кабинете. Черты старого Нотта заострились, глаза глядели исподлобья и видели в Блейзе врага.

— Спасибо, что подошёл, — сказал Тео, поразив Забини холодным тоном, которого Блейз никогда прежде у друга не слышал. — У нас к тебе просьба.

— Ты, — Сэмвелл бесцеремонно ткнул в сторону Забини палочкой. Блейзу почудилось, что она была продолжением его высохшей руки, а рука, в свою очередь, выросла прямо из кресла, к которому старик был прикован годами. — Покажи мне её!

— Её?

— Метку! Чёрную метку Повелителя! — потребовал Сэмвелл севшим от волнения, вибрирующим голосом.

Тео продолжал изображать каменную статую, как будто ничего из ряда вон выходящего его злобный дед и не просил. Хотел увидеть метку? Да пожалуйста. Блейз не испытывал по поводу неё никаких чувств. Он расстегнул манжету, закатал рукав и сунул оголённое предплечье под нос старшему Нотту.

— Ну что? Я побаловал ваш притязательный взор?

— Твоя тоже... Совсем выцвела, — убито пробормотал старик. — Тёмный Лорд покинул нас.

«И, если наверху кто-то есть, наш Лорд сейчас приплясывает на адской сковородке», — подумал Блейз, но благоразумно оставил мысли при себе.

— Ладно, ты годишься, — сказал наконец Сэмвелл и с ненавистью зыркнул на внука. — Он может принять у нас Непреложный обет.

У Блейза вышибло воздух из лёгких. Что несла эта развалина на колёсиках?! Обет?

— Отлично, — сказал Тео и протянул Сэмвеллу руку.

Блейз не дал им скрепить рукопожатие. Он ударил Теодора по запястью.

— Это ещё что?! Я не дам тебе связать себя словом с этой сволочью!

— Не мешай, — процедил Тео. — Если ты мой друг, то будешь свидетелем клятвы.

— Но... а...

— Блейз, я прошу тебя.

Забини опустил глаза на свои руки. Друг. Друг. Блэк бы на его месте не растерялся. Регулус применял Непростительные и поднимал инферналов.

— Хорошо, — сквозь зубы сказал Блейз и достал новенькую волшебную палочку.

— Спасибо, — проговорил Тео и взял деда за руку. — Клянётесь ли вы, что снимете проклятье с моей матери?

Сэмвелл сжал пальцы на ладони Теодора, будто те были зубьями капкана.

— Клянусь. А ты, в свою очередь, пообещай, что очистишь нашу кровь, взяв в жёны волшебницу чистокровной фамилии, займёшь высокую должность в Министерстве магии и вернёшь роду Ноттов громкое имя. Никаких маггловских глупостей и копания в столетней грязи на краю света. Наше имя превыше всего! Выживание нашего рода. Ему нужен наследник... наследник, воспитанный в традициях предков.

— Я обещаю, — сказал Тео.

Золотые нити врезались в их сцепленные руки и словно проросли под кожу.

— Вот и всё, — произнёс Тео, застенчиво посмотрев на Блейза. — Не так уж и страшно, а?

Страшным было то, что он похоронил свои мечты, давнюю надежду отправиться на раскопки куда-нибудь в земли ацтеков или в Долину Царей, желание порвать все связи с ненавистным миром политиков и лизоблюдов, что зачастую одно и то же. Тео хотел жить проще, быть ближе к магглам и забыть навсегда об уродливом логове среди болот Девоншира, которое по какому-то недоразумению называлось его домом долгие двадцать лет.

Тео снова повернулся к Сэмвеллу.

— Действуйте!

Старик неприятно усмехнулся, снял с пальца кольцо и протянул Теодору.

— Надень, и твоя мать сразу же почувствует себя лучше. Проклятье окончательно развеется за пару дней. Теперь вели эльфу подать мне ланч. Уже три часа! Чего он медлит?!

Тео схватил кольцо и выскочил из кабинета. Блейз кинулся за ним.

— Ты куда? Да стой же! Объясни!

Теодор остановился в холле. Он плакал. Вид его слёз заставил Забини отшатнуться от неожиданности.

— Я боюсь, что уже поздно, — прошептал Тео. — Я говорил с отцом утром. Он сказал, что ей очень плохо, что, возможно, мама... Я должен знать. Я скоро вернусь. Побудь здесь, пожалуйста, Блейз. Ещё немного.

— Да, да, иди, — торопливо прохрипел Забини.

Он не представлял, каких моральных сил стоила другу встреча с жутким дедом. И не было никаких гарантий, что подобное не повторится. Сэмвелл, дракклова оглобля, не собирался умирать. Как паук, он будет тянуть из запутавшегося в его паутине Тео соки. Где гарантии, что ад, через который прошла Агнесс, не повторится?

Блейз бездумно начал обход дома. В голову лезло всякое. Мама. Он бы пошёл на всё, чтобы с ней не случилось ничего дурного, сделал, что требуется. Он уже делал. Толстяк Спинни подтвердит, если вернётся с того света. Блэк даже сможет его услышать.

Блейз вышел из особняка и осмотрел неухоженные подступы к дому. Видок немногим лучше, чем у парка Малфой-мэнора. Выжили только сорняки. А вот ещё один, крепкий и живучий. Холод ему нипочём. Сырость в радость. Знакомые листья. Ба! Да это же старый приятель — копия цветущего красавца из теплиц профессора Спраут. Вёх. Водяной болиголов. Мутник. Цикута. Похоже на цикаду.

«Ваше растение — самое ядовитое в классе».

Блейз потрепал листья, словно холку любимой собаки. Великолепный зелёный цвет! Чёткие прожилки. Красавица. È bella! Жаль, что пришлось причинить ей боль. Сок побежал по стеблю, словно выцветшая кровь, когда Блейз сломал его макушку.

Забини вернулся в дом и несколько минут побродил по комнатам, с живым интересом разглядывая гобелены и картины, а потом зашёл на кухню. Домовик заканчивал хлопотать над тарелками. Пахло божественно.

— Хозяин велел тебе пошевеливаться, — сказал Блейз.

Домовик прижал уши и затрясся.

— Всыплют тебе, бедняжка.

— Сусля прижёг себе пальцы, — со слезами водружая тарелки и соусницу на поднос, пролепетал домовик. — Сусля встречал мистера Забини, и суп испортился, но Сусля всё переделал так быстро, как мог.

Блейз сочувственно покачал головой и несколько раз цокнул языком.

— Беги скорее, дружок, а я помогу и принесу твоему хозяину чай.

Эльф рассыпался в благодарностях, подхватил поднос и выскочил из кухни.

Англичане не умели заваривать чай. Где это видано — портить листья молоком? Чай в Италии пить не принято, но уж если нашёлся уникум, который жить не может без напитка из Поднебесной, то ему заваривали каркаде или ягодный микс с розовыми лепестками. Никакой особой хитрости. Проще простого. Секрет невелик: клади побольше листьев. В них самый сок. Блейз так и сделал и налил в чашку кипяток. Какой роскошный сервиз! В Японии говорят, что в красивом сосуде можно подать воду, и она будет слаще нектара. Когда пар чуть рассеялся, Блейз посмотрел на дно чашки. Нет, до чего же изумительный зелёный цвет! È bella! Кажется, у магглов есть такая песня. «Bella ciao!»⁽¹⁾ Да, да! Точно. Nonna её любила. Nonna любила маггла, который любил эту песню, но об этом дома старались лишний раз не вспоминать. Nonna пела, когда варила зелья и ядовитые отвары. «O bella, ciao! Bella, ciao!» Так она и пела. Да, да. «Bella, ciao, ciao, ciao!» Привязчивый мотив.

Всю дорогу от кухни до кабинета Блейз пытался вспомнить другие строчки, но в голове настойчиво играл один припев.

Сусля трясся на полу — переживал полученное за медлительность проклятье. Сэмвелл не церемонился. Ах, Тео, Тео. Как бы ты на это посмотрел? Что бы ты сказал, дружище? Ты бы покачал головой и сердобольно предложил эльфу написать жалобу в какое-нибудь «бюрдэ». О Тео, Тео. Змея без клыков. Змея без яда. Как же тебе повезло, что твои друзья не такие, что мораль можно делить на двоих. И необязательно поровну.

— А вот и чай! — жизнерадостно объявил Блейз, перешагнув порог кабинета, и передал роскошную чашку Сэмвеллу. Тот захлопнул книгу о проклятиях, которую успел где-то раздобыть.

— Надеюсь, он стоил ожидания.

— Без вариантов! Специально для пожирателя смерти.

* * *

Теодора он увидел с крыльца дома. Кажется, всё обошлось, ведь тот буквально светился. Ему лишь со второго раза удалось пройти через ворота. От радости Тео был рассеян. Его легко понять.

— Всё хорошо, — выдохнул он, улыбаясь. — Кажется, всё хорошо!

— Иначе и быть не могло, — философски заметил Блейз. — Никак в толк не возьму, у тебя что — сова-молния? Как ты так быстро всё разузнал?

Нотт стал похож на себя прежнего. Губы вытянулись в нить, и этот давешний взгляд старосты, как будто он говорил с отстающим по рунам учеником.

— На углу Чаринг-Кросс-Роуд есть таксофон, а у меня дома в Мельбурне — телефонный аппарат. Я позвонил.

— Как удобно! Может, и мне стоит научиться. Наверняка, это проще, чем вызывать патронус.

— О, Блейз...

Забини подмигнул.

— Я знал, что всё получится! Ты не опустил руки и боролся до самого конца, а не плыл по течению. Горжусь тобой, мой мальчик, — он вытер невидимую слезу и претенциозно похлопал Тео по плечу.

— А я сомневался, — тихо отозвался тот.

— Напрасно. Как я всегда говорил: если видишь радугу, не жди...

— ...что на её конце горшочек золота, а не единорожье дерьмо. Я помню. Ты талдычишь это с пятнадцати лет, независимо от того, насколько это уместно в компании.

— И всегда оказываюсь прав! Пойдём лучше навестим Блэка. Он расслабился без нашего общества, человек полмесяца провалялся в Мунго. Устроим слизеринскую вечеринку на троих.

— Вообще-то мы его там оба навещали, — прищурившись, сказал Теодор.

— За двадцать-тридцать минут ничего толком не расскажешь, и потом, Регулус так забавно шипит: «Бесишь, Забини! Бес-сиш-шь».

Тео с сомнением покосился на двери особняка и покрутил на пальце кольцо с фамильным гербом. Забини немного помолчал, дав другу несколько минут прийти в себя.

— Потом, — проговорил Блейз, сжав его плечо. — Всё потом. Сам посуди — куда денется этот тарантул? А помнишь боггарта Уизли на третьем курсе? Паук на маленьких колёсиках! Прикольные штуковины.

Теодор закатил глаза, позволив увести себя к воротам.

— Магглы называют их роликами.

1) «Белла чао» («Прощай, красавица») — известнейшая итальянская народная песня, исполнявшаяся участниками движения антифашистского Сопротивления во время Второй мировой войны. Текст имеет сходство с другой народной песней «Fior di tomba» («Цветок на могиле»), а мелодия «Белла чао» взята из старинной детской песни «Сонное зелье» (называемой также «Пляска сонного зелья»).

Вернуться к тексту