Мир тебе, Воин (джен)

Алмазный Бог вернулся, как и обещал, через несколько дней и привёл с собой двух чудовищ. Сплошь заросшие длинной чёрной шерстью, блестящей от капающей с неё влаги, то ли огромные собаки, то ли волки. Время от времени из пасти вырывалось рычание, и тогда становились видны острые клыки.

Бог Мрака шёл, не боясь ни рычания, ни клыков, а ужасные создания не делали ни малейшей попытки отведать божественной плоти. Но когда твари увидели Тария и Экейна, они будто сорвались с невидимых цепей и ринулись к закутанным в чёрное фигурам. Тарий грозно поднял руку, полыхнувшую тьмой. Существо отпрянуло и завыло. Экейн сжался, закрыв лицо руками.

— Тебе нужно научиться управлять ими, — покачал головой Тёмный Бог.

— Они ужасны! — прошептал слуга.

— Когда придумаешь способ завоевать мир с помощью красоты, дай знать. Покажи людям самое совершенное лицо — и обязательно отыщутся те, кто найдёт там изъян. Отыщи самое светлое сердце — кто-нибудь и в нём разглядит пятна. Нет красоты, рождающей единодушие. Другое дело — страх. Перед ним мы все едины.

— Что нам с ними делать? — брезгливо поглядывая на приникшую к полу тварь, спросил Тарий.

— Шеаты — забавные существа. Пошли в город одного — и скоро их станет великое множество. Одна беда — они плохо различают своих и чужих. Поэтому использовать их можно, когда хочешь подчинить всех. И они слушают только голос силы, — он посмотрел на Экейна. Потом прошептал заклинание: из его опущенных ладоней вылились две тонкие струи и застыли в форме длинных чёрных хлыстов. — Держите, — он протянул хлысты своим слугам. — Новорождённых шеатов следует направлять.

Экейн дрожащими пальцами сжал блестящую рукоять.

— Шеаты не могут охотиться при свете солнца. Но в вашем распоряжении все ночи, — Алмазный Бог молчал, потом сказал тихо. — Выпустите их в Гелиадоре.

Когда слуги с шеатами покинули призрачный замок, он не поднялся по ступеням к трону, а отправился в старую комнату, где качалась на окне тряпичная кукла. Присев на пыльный матрас, божество прошептало:

— Наколдуй мне дождь, маленький волшебник.

* * *

Кайт дописал конспект параграфа и посмотрел на часы. Оставалось ещё десять минут. Он отложил ручку и опустил голову на руки. О появлении шеатов сообщили полицейские. Двое из них видели огромное косматое существо и решили, что это гигантский волк спустился с гор. Слухи о произошедшем дошли до мэра Гелиадора, а тот хорошо помнил уроки профессора Дипэка. Обо всём рассказали настоятелю, и он послал Саймона предупредить профессора и Кайта. Но эта забота лишь разгневала Норвена Войда и упрочила его решение не иметь больше дел с Альраи.

В новостях людям передали сообщение, воспользовавшись их собственным заблуждением. Рассказывали о появлении в горах огромных волков и просили не покидать домов с наступлением темноты до тех пор, пока хищники не будут пойманы.

Город сразу разделился. Они заперлись и отказывались выходить даже на работу. Другие продолжали засиживаться допоздна в барах, шутя, что сбежавший из зоопарка слон не обязательно должен пройти по твоей улице.

Прозвенел звонок, но Кайт продолжал сидеть, вспоминая изображения на страницах книг, которые приносил им профессор Дипэк.

— Хватит спать! — Ник с размаху въехал ему учебником по голове, не оставляя воинственных попыток столкнуть одноклассника с вершины, на которую тот взлетел благодаря фестивалю и покровительству Грэма Маршалла.

Последним на этой неделе был урок родного языка, но всю параллель собрали в лекционной аудитории, и завуч сообщила, что лекцию прочитает профессор лингвистического университета. Каково же было удивление Кайта, когда за кафедру, тяжело передвигая грузное тело, вышел Тиллид Огон. Заметивший в рядах слушателей Бога Войны и его сателлита профессор тоже выглядел поражённым.

— Вот откуда явились такие самородки! — заметил он в своей обычной манере. — Спорим, вы уже не помните ни слова из того, о чём я говорил.

Стинэй, который всегда достойно справлялся с заданиями профессора, с неприязнью посмотрел на Кайта, чья глупость была, видимо, настолько яркой, что затмила все его достоинства.

— Не волнуйтесь, сегодня я не буду сильно углубляться в историю языка, пробежим, так сказать, по верхам.

Профессор продолжал говорить, а Кайт смотрел на него, не слушая и не записывая произносимых слов. Словно впервые видел он, что, когда-то густые, волосы начали редеть. На полном лице появились тени измождения. Пальцы слишком сильно сжимали страницы конспектов в попытке подавить приступ боли. Там, под этой грузной плотью, под жалобами на жару и необходимость трястись по горным дорогам, под едкими упрёками в бездарности тем, на кого он вынужден был тратить последние месяцы своей жизни, скрывалась болезнь, пожиравшая тело.

Тиллид Огон подошёл к доске и начал чертить знаки, рассказывая, как возник современный алфавит. Его рука двигалась всё легче, в упоении своим любимым делом он, казалось, забывал о боли. Час пролетел, и профессор положил маркер.

— А теперь бегите! Вы свободны! — сказал он. Ученики мигом воспользовались его советом, через пару минут в зале почти никого не осталось.

Профессор сложил бумаги в папку и подошёл к дремавшему над пустой тетрадью Кайту.

— Сорнэй, снова чистый лист! Вы неисправимы, — покачав головой, он вышел из зала, чувствуя, как тяжелеет тело и возвращается боль.

Проклиная отсутствие в школах лифтов, Огон сполз по лестнице на первый этаж.

— Я похож на улитку-переростка, — проворчал он себе под нос, пробираясь сквозь толпу спешащих домой школьников. — Чтобы я ещё раз согласился на такое!

Он выбрался из шумного потока в боковую аллею и увидел человека, тоже, очевидно, не жаждущего быть подхваченным этим водоворотом.

— Войд! Тут сегодня, похоже, вечер встреч выпускников фестиваля! Вы знаете, что в этой школе учатся Сорнэй и Биджой?

— Знаю, — ответил Норвен, опуская взгляд перед своим бывшим преподавателем. В памяти мелькнули слова Тария: «Огон, ещё не пожираемый смертельной болезнью…» Шло время, а он всё молчал.

— Вы чего притихли? Помнится, на моих уроках вы отвечали очень бойко. С такой памятью, как у вас, грех было не заняться языками. Вы могли прочесть любой текст на праязыке.

«Лучше бы я не помнил ни одной буквы», — с горечью подумал Норвен.

— Меня больше привлекают точные науки, — произнёс он вслух.

— Как знаете. А вы что — тоже жертва образовательного процесса? Пришли читать лекцию?

— Я участвую в подготовке городской олимпиады.

Огон насмешливо охнул.

— Значит, я ещё легко отделался. По сравнению с олимпиадой, одна лекция — плёвое дело, — он покрепче перехватил выскальзывающую из рук сумку. — И когда же нас перестанут посылать к этим олухам! Сорнэй всю мою лекцию проспал, представляете? Ну, желаю вам поскорее с этим разделаться! На сём откланиваюсь, — он пошёл к калитке, шаркая палой листвой.

Норвен ещё некоторое время смотрел ему вслед, потом поспешил к зданию школы.

Лекционная аудитория была пуста. Только на одном стуле дремал склонившийся над тетрадью ученик. Норвен прошёл между рядами и тронул его за плечо.

— Кайт!

Мальчик с усилием оторвал грудь от выдвижного пластикового стола.

— Нам читал лекцию профессор Огон, — глухо прошептал он, глядя перед собой пустым взглядом. — Он умирает.

— Как вы узнали?

— Это плата… Видеть и понимать, что не можешь спасти. Я сумел только ненадолго облегчить боль. Но мне не укрыть человека от смерти. Столько мне не забрать.

Норвен с состраданием смотрел на обессилившего юношу.

— Я отдам бумаги и вернусь за вами.

Он вышел из зала. Через некоторое время дверь снова открылась.

— Сорняк, ты чего домой не идёшь? — удивился Ник.

— Скоро пойду, — слабо проговорил Кайт.

— Спал что ли?

Он не ответил.

— Эй, я к тебе обращаюсь! — Ник подошёл и заглянул ему в лицо.

Полулежавший на стуле человек казался беззащитным. И эта беззащитность кровью ударила в голову Нику. Он посмотрел на свои короткие слабые руки и вдруг почувствовал в них силу. С удивлением наблюдал он, как пальцы сжимаются в кулак, кулак приобретает вес камня. Ник медленно замахнулся, весь во власти странной иллюзии. Вот он — дремавший герой — нужно только хорошенько ударить по этому лицу, и тогда сорвутся печати, и он обретёт истинное величие.

Чьи-то пальцы впились в запястье. Ник тихо завыл.

— Пошёл вон, — бросил незнакомый учитель, даже не спросив его имени.

Ник всхлипнул и побежал, оставляя позади беззащитное лицо и дремлющего героя.

— Спасибо, — тихо сказал Кайт, собирая рюкзак. Потом поднялся и, опершись о подставленное плечо, побрёл из школы.

Стинэй Биджой, нахмурившись, смотрел на своего бывшего преподавателя ведущего ослабевшего Кайта. Он уже видел подобную слабость — когда с корабля сорвался Твид. Что-то происходит, и волки, спустившиеся с гор, неспроста. А возможно, это и не волки.

Тем временем учитель и ученик сев на поезд, доехали до небольшой станции на окраине Гелиадора. Закрывая половину неба, гудела серая эстакада. Под ней спрятался дом из бурого кирпича. Кайт отпер дверь, и Норвен оказался на пороге тесной клетушки, всё пространство которой заполняли две металлические кровати, между которыми втиснулся стол с придвинутым к нему стулом. Из-под стола выглядывал табурет.

Выросший если не в роскоши, то в достатке Норвен болезненно воспринял разорение отца. Особенно горько было наблюдать, как уходят с молотка вещи, которые он ребёнком видел вокруг себя. Казалось, отец продаёт остатки его детства, растоптанного в траве храмового парка. Самым тяжёлым ударом стала потеря дома. Тогда он проклинал отца за чрезмерную расточительность, постоянное желание юлить, чтобы ухватить куш, который явно был не по зубам. Их новое жилище, возведённое среди вони лаков и красок, Норвен считал падением, доказательством полной несостоятельности. И только сейчас, стоя на пороге этой квартиры, подумал, что изворотливость отца и желание иметь больше, чем можешь удержать в руках, возможно, спасли их от настоящей бедности.

Кайт, оставив на полу рюкзак, тяжело опустился на кровать.

— Спасибо, что проводили.

— Вы справитесь сами?

— Да.

— Хорошо, тогда я возвращаюсь в лабораторию.

— Берегите себя, профессор.

— Вы тоже.

Когда Норвен ушёл, Кайт лёг на кровать. На лице его мелькали тени, прятались в уголках губ, плескались в глазах. Кайт вздохнул и усилием воли прогнал теней.

«Это никому не поможет и никого не спасёт. Мне нужно научиться быстрее восстанавливать силы. А отчаяние делает только слабее».

Он заставил себя встать и некоторое время занимался повседневными делами. Складывал высохшее бельё, разбирал мусор. Потом сел за уроки.

А через час прибежала взволнованная Беата.

— Мне звонил дедушка. Он волнуется из-за этих слухов и хочет, чтобы мы пожили у него. Нужно собрать самое необходимое, скоро приедет машина.

Кайт замер над тетрадями. Беата тоже молчала.

— Мы ещё вернёмся сюда? — тихо спросил он.

— Дедушка сказал, чтобы я разорвала контракт на аренду. Мы сюда не вернёмся.

Кайт растерянно смотрел по сторонам. Два переезда за один год.

Беата опустилась на кровать рядом с ним.

— Я столько времени мечтала вернуться домой. А теперь даже не знаю, рада ли.

Так неожиданно вспыхнувшее личное счастье, попытки вместить туда сына. Почему не на несколько лет раньше? Почему именно сейчас? А если она возвращается домой только для того, чтобы снова быть изгнанной оттуда?

— Пожалуйста, не рассказывай дедушке о Рэе. Я сама попробую как-нибудь потом.

— Хорошо, — кивнул Кайт. — Мама, у меня к тебе тоже просьба. Не говори дяде Уорли о профессоре Войде.

— Почему? Они же вместе участвовали в фестивале, думаю, Уроли будет рад услышать его имя.

— Между ними были не самые тёплые отношения, — уклончиво ответил Кайт.

— Ох, а я-то ляпнула про совместный обед! — всплеснула она руками. — Конечно, я ничего не скажу.

Некоторое время они сидели, замершие на пороге своего нового будущего. Потом Беата сказала устало:

— Надо собирать вещи.

Снова были извлечены на свет два огромных чемодана. Добрую половину багажа Кайта теперь занимали учебники и тетради. Сверху он побросал одежду.

Беата сняла со стены вставленный в рамку платок, на котором по синей глади космоса плыл среди звёзд крошечный белый кит.

— Возьму это сейчас, в коробках она может разбиться.

В дверь позвонили, и шофёр сообщил, что машина подана. Пока он переносил вниз чемоданы, Кайт рассматривал свой первый дом в Гелиадоре. Комната напоминала обречённого больного. Ещё лежали на полках вещи, ходили люди, но уже никто не жил тут. Стены превратились в оболочку для прошлого.

— Кайт, — позвала Беата.

Он опустил голову и пошёл вниз.

Проехав по улицам, где летом бродил коронованный мечами бог, машина остановилась напротив белого особняка. Перед ними открыли двери, их проводили в просторную гостиную, где на обитом зелёным бархатом диване сидела высокая женщина. Когда-то она, должно быть, была ослепительно красива. И сейчас, приближаясь к шестидесятилетию, она поражала правильностью черт.

— Мама, — тихо сказала Беата.

— Дорогая, твой отец — настоящий монстр! Столько лет не давать нам встречаться. Даже не пригласил меня на вашу встречу. Это твой малыш? Очаровательный мальчик. Ты слышала про ужасных волков? Не думала, что такое может случиться в Гелиадоре! И мы ещё считаемся культурной столицей!

Она продолжала говорить, и красота рассыпалась, движения губ будто разрушали правильность черт.

— Вас проводят наверх, располагайтесь. У нас ещё будет время пообщаться, — Варда Маршалл махнула рукой, и перед ними появился дворецкий.

Беате приготовили её бывшую комнату, Кайту досталась одна из гостевых спален. В просторном помещении могло несколько раз уместиться их бывшее жилище. На стенах висели натюрморты. Полки украшали вазы и статуэтки. И посреди этой красоты стоял большой чемодан.

Кайт опустился на кровать и сидел так, пока не пришла Беата и не сказала, что дедушка уже вернулся и скоро подадут ужин. Когда они спустились вниз, Грэм Маршалл уже занял своё место во главе стола.

— Папа, — робко проговорила Беата.

— Здравствуйте, — поклонился Кайт, не зная, какое обращение использовать.

— Можешь называть меня дедушкой, — сказал Грэм Маршалл.

— А меня не надо звать бабушкой! — замахала руками красавица. — Я Варда и только Варда!

— Я запомню.

— Дорогая, ты разве забыла, как нужно одеваться к ужину? — она окинула дочь критическим взглядом. — Это платье ужасно. Мы с тобой обязательно должны пройтись по магазинам. Разумеется, когда этот кошмар закончится. Я подумываю, чтобы уехать на некоторое время к сестре. Ты же помнишь тётю Лу?

— Да, мама.

— Хочешь, поедем вместе?

— Но… — протянула опешившая от неожиданности Беата, — возможно, слухи несколько преувеличены. К тому же, их, наверняка, скоро поймают.

— Беата права, — твёрдым голосом проговорил Грэм Маршалл. — Глупо впадать в панику из-за пары диких зверей. Достаточно соблюдать необходимые меры предосторожности, пока полиция делает своё дело.

Беата, спасённая от встречи с тётушкой Лу, облегчённо выдохнула.

— Сожалею, что не смог увидеться с вами раньше, — меняя тему, сказал Грэм Маршалл. — Мне пришлось отправиться по делам заграницу. Как твои успехи в школе? — повернулся он к внуку.

— Кайт очень старается! — воскликнула Беата.

— Ты посещаешь подготовительные курсы?

— Я занимаюсь с преподавателем, — осторожно проговорил Кайт.

— Что за преподаватель?

Пока Кайт придумывал, как лучше ответить, в столовую влетел Уорлэй Маршалл.

— Приветствую! — он махнул портфелем с документами.

— Я же просил не опаздывать на ужин, — нахмурившись, сказал Маршалл-старший.

— Но я совсем чуть-чуть опоздал. Сейчас переоденусь и присоединюсь к вам. Привет, сестрёнка! — он подмигнул Беате. — Давно не виделись. Отлично выглядишь!

— Не подхалимничай! Это платье ужасно, — вздохнула Варда так, словно неудачный наряд дочери лишал её аппетита.

— С тобой, мамочка, никто не сравнится! — улыбнулся Уорли.

Она, смеясь, покачала головой.

— Так, а вот и наш новый родственник, — Уорли протянул руку. — Знаешь, кто я?

— Знаю, — ответил Кайт и медленно вложил свои пальцы в протянутую руку.

— Переоденься и скорее возвращайся, — интуитивно почувствовав, как похолодел воздух, сказала Варда и перевела разговор на обсуждение общих знакомых, в котором Кайт не мог участвовать.

Когда ужин закончился, он улучил время и подошёл к Грэму Маршаллу.

— Дедушка, простите, если мой вопрос покажется вам странным. Это вы оплатили моё место на фестивале?

— Я уже отвечал Беате, что не имею к этому отношения. Она ведь, кажется, упоминала Гора Скалатэни.

— Летом я встретил господина Скалатэни, но он даже не вспомнил моего имени.

— Он проворачивает столько операций, что вполне мог позабыть об одной из своих финансовых сделок.

— Извините, — Кайт поклонился и направился к себе, гадая, когда успел стать финансовой сделкой.

У лестницы его остановила Варда.

— Как тебе ужин?

— Всё было очень вкусно, благодарю вас.

— Я уже давно участвую разве что в составлении меню, — рассмеялась женщина. — Кстати, твой гардероб тоже нуждается в пересмотре. Джинсы, футболки — ты меня прости, но мы же не в каменном веке!

— Я постараюсь выглядеть соответствующе, — пробормотал мальчик.

Войдя в свою комнату, он с излишней резкостью захлопнул дверь.

— Кажется, она не в курсе, что в каменном веке в моде были мех и кожа, — раздался знакомый голос.

Кайт включил свет. Тени собрались в высокого худого мальчика.

— Чего тебе? — устало спросил Кайт, опускаясь на ковёр и открывая огромный чемодан. Вдруг он замер и посмотрел на свои руки.

— Какого это было — держать его руку в своей? — наклонившись к нему, прошептала тень. — Признайся, тебе хотелось? Выпустить из ладони чёрных змей, чтобы они, вгрызаясь в вены, добрались до его сердца.

— Да, хотелось, — коротко ответил Кайт.

* * *

Всю субботу он провёл в своей комнате, выходя только на проводимые по часам завтрак, обед и ужин и с нетерпением ожидая воскресенья, когда можно будет вырваться на свободу. Но оказалось, что покинуть особняк Маршаллов также непросто, как и попасть в него.

Сложив в рюкзак всё необходимое для урока, Кайт выскользнул из комнаты и столкнулся в коридоре с Беатой, тоже решившей выпорхнуть навстречу своему счастью. Но когда они спустились вниз, чувствуя себя заговорщиками, их окликнул тяжёлый голос Грэма Маршалла.

— Куда это вы собрались?

— У меня дополнительные занятия, — ответил Кайт.

— Да, о твоём преподавателе. Есть результат от работы с ним?

— Мне нравится с ним заниматься.

— Я спрашивал не о «нравится», а о результатах. Сколько ты платишь ему? — он повернулся к дочери. Беата растерянно посмотрела на Кайта.

— Он занимается со мной просто так.

— Человеку нужно платить, иначе он не будет чувствовать ответственности, — строго сказал Грэм Маршалл. — Ладно, сейчас мне нужно уезжать, разберёмся с этим потом. Тебя отвезёт шофёр. Сколько продолжается урок?

— Когда как…

Грэм Маршалл нахмурился от такой неопределённости.

— Позвони, когда закончишь. За тобой приедут.

— Это совсем не обязательно. Я вполне могу…

— Это не обсуждается. А ты куда? — он посмотрел на дочь.

— Я собиралась встретиться с подругой, — пролепетала бедная Беата.

— Сейчас не самое лучшее время для встреч.

— Но эти волки… В новостях говорят, они выходят по ночам, если не задерживаться… — постарался поддержать мать Кайт.

— В новостях много чего говорят, и обычно мало чему из этого можно верить. Твоя подруга подождёт.

Губы Беаты задрожали, казалось, сейчас она выложит отцу всё. Но плечи опустились, и она пробормотала, глядя в пол:

— Да, отец.

Кайт сочувственно посмотрел на мать и поспешил к выходу, пока дедушке не пришло в голову отменить и его занятия.

Всю дорогу он думал, как сообщить профессору, что теперь он ужинает за одним столом с Уорлэем Маршаллом. Но когда машина остановилась возле дома, втиснувшегося между фабрикой и складами, понял, что сообщать не придётся: Норвен Войд возвращался из супермаркета с сумкой продуктов.

— Буду ждать вашего звонка, — шофёр поклонился. Потом машина скрылась в лабиринте серых стен.

— У вас, как я погляжу, большие изменения в жизни, — проговорил Войд безразличным голосом.

Кайт вздохнул. Пока профессор перекладывал продукты в холодильник, он рассказал о чудесном обретении дедушки и переезде. Но, выслушав историю, профессор, к его удивлению, сказал спокойно:

— Учитывая происходящее, это представляется самым разумным решением. А теперь начнём урок.

Они просмотрели сделанное Кайтом домашнее задание, пообедали, снова позанимались.

— Думаю, на сегодня достаточно, — сказал профессор.

Кайт и сам видел, что за окнами начали сгущаться сумерки. Он позвонил и стал собирать тетради.

— Вы должны радоваться, — проговорил профессор, глядя на его мрачное лицо.

— Мне кажется, слова «должен» и «радоваться» плохо сочетаются друг с другом, — вздохнул мальчик. — Конечно, дом под эстакадой был крошечным, но там я был свободен. Я мог, когда вздумается, пойти к реке…

— О прогулках на некоторое время придётся забыть.

— Боюсь, мне не позволят вспомнить о них, даже когда шеаты исчезнут. Сейчас перспектива жить с Рэем Барни не кажется такой уж плохой. Кому не повезло, так это маме. Урок с вами — достаточная причина, чтобы покинуть особняк, а вот встреча с подругой — не очень. Ей пришлось остаться.

«Вот и правильно», — подумал Норвен, обнаруживая неожиданную солидарность с Грэмом Маршаллом. — «Нечего болтаться!»

— Она совсем не боится шеатов?

— Мама проехала через всю страну и много лет жила на севере. Её вряд ли напугают спускающиеся по ночам с гор волки, — улыбнулся Кайт.

— То, что шеаты выходят ночью, подтверждают только легенды. И это те же легенды, которые утверждали, что Табит — мужчина.

— Наал тоже сказал, что они нападали с наступлением темноты.

— И он же сказал, что в те времена небо над Гелиадором было затянуто тучами и пеплом так, что день не отличался от ночи. В особняке Грэма Маршалла вам обоим будет безопаснее.

— Вы правы, — вздохнул Кайт. — Но знали бы вы, как мне не хочется возвращаться туда! То же я чувствовал, когда на площади услышал своё имя. Дорога, которую не ты выбираешь, а которую выбирают за тебя.

Норвен смотрел перед собой, и взгляд его темнел.

В дверь позвонили.

— Спасибо за урок! — сказал Кайт, прижимая к себе рюкзак. И пошёл к ожидающей его машине.