Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

О своих способностях змееуста Том велел соседям по комнате никому не рассказывать. Именно велел, не попросил. Слизеринцы, в массе своей язвительные хитрые одиночки, заботящиеся только о своей шкуре, лучше всего понимали язык силы и власти, а Тому как никому другому шла роль жесткого лидера. В небольшом кружке своих однокурсников-слизеринцев с того памятного вечера он стал безусловным вожаком. Злобный, агрессивный Эйвери, еще недавно готовый сделать все, чтобы унизить Тома-грязнокровку, теперь смотрел маленькими глазами по сторонам, выискивая его возможных обидчиков, как сторожевой бульдог. Расчетливый Розье поставил своей целью стать Тому другом, набивался в соседи по парте, вился вокруг него в библиотеке, но получал в ответ лишь холодную снисходительность. Том не забыл травли первых месяцев и точно знал, что среди соседей по комнате друзей у него нет и быть не может. За одним исключением. Абраксас Малфой каким-то образом выделялся из всех, он один не заискивал перед Томом, хотя и признавал его безусловное превосходство. Том с Абраксасом не дружил — он вообще слову «дружба» не верил, — но он его ценил и уважал. Именно с ним он проводил часы в библиотеке, с ним сидел за одной партой и ему изредка поверял свои мысли. Абраксас — элегантный, как принц, светловолосый и белокожий, с чуть прикрытыми томными глазами — стал для Тома источником знаний о мире, в котором он твердо решил обосноваться. Том не позволял себе задавать прямые вопросы, но иногда, как будто бы невзначай, говорил что-то вроде: «Абраксас, а как ты думаешь, почему никто и никогда не сбегал из Азкабана?» И, понимая намек, Абраксас отвечал не столько на произнесенный, сколько на скрытый вопрос, рассказывая об истории волшебной тюрьмы и о знаменитых волшебниках, которые были в ней заключены.

Эти разговоры и книги, которые Том буквально глотал, все яснее формировали его картину мира, и к концу первого семестра он уже знал почти столько же, сколько любой мальчишка из не слишком благородной семьи. До того же Абраксаса, которого отец с детства готовил к политической карьере, ему пока было далеко, но, по крайней мере, ему не приходилось больше краснеть за собственное невежество.

Хотя о его особых талантах никто не знал, постепенно на факультете отношение к нему из брезгливого сменилось на спокойное. Старшим не было дела до первокурсников, а ровесники — девочки, которым никто ничего не рассказал, — просто копировали манеру поведения мальчиков. Видя их восхищение Томом, они постепенно сменили гнев на милость. Впрочем, Тому до них не было никакого дела: он считал ниже своего достоинства общаться с девчонками. Многие его однокурсники уже были с кем-то помолвлены, но, так как у Тома не было ни родителей, которые думали бы о его браке, ни состояния, ради которого необходимо было думать о наследнике, он позволял себе презрительно фыркать, если речь заходила о чем-то подобном.

Значительно больше его интересовал поиск своего отца, и на Рождественских каникулах он планировал посидеть в библиотеке и полистать старые подшивки школьной газеты. Возможно, там он нашел бы студента по фамилии Риддл. Или хотя бы фотографию юноши с темными волосами, темными глазами и четкими чертами лица. В приюте говорили, что его мать была страшненькой, значит, сам он похож на отца.

Правда, незадолго до начала каникул его планы чуть было не поменялись. Это был вечер, они с Абраксасом уже доделали домашние задания и теперь сидели возле одного из каминов в гостиной. Неожиданно Абраксас хлопнул себя ладонью по лбу:

— Том, я чуть не забыл. Мои родители приглашают тебя, если у тебя нет других планов, отметить Рождество в Малфой-мэноре. Со своей стороны скажу, что буду очень рад, если ты приедешь.

Том едва не согласился. Провести каникулы в огромном доме аристократов в компании хорошего товарища, посмотреть на то, как празднуют Рождество волшебники — это было бы чудесно! Если бы не одно «но». Тому было нечего надеть. Даже школьные мантии у него были из лавки старьёвщика. Среди Малфоев, облаченных (наверняка!) в какую-нибудь парадную одежду, он будет выглядеть оборванцем. И денег на достойные подарки он не найдет.

— Спасибо за приглашение, — равнодушно ответил Том, — но я уже распланировал все каникулы, поэтому не смогу приехать к вам.

Абраксас приподнял бровь:

— Распланировал? Вот как? И чем же ты займешься? Прости, но мне казалось, ты упоминал, что не собираешься уезжать из школы.

Том скрипнул зубами. Конечно, не собирается! Он и летом не слишком-то хочет в приют! Но Малфою об этом знать необязательно, тем более, что о приюте он никому не говорил, поэтому все думали, что он живет у каких-то родственников.

— Не собираюсь. Мои планы связаны со школой.

— И с библиотекой? — предположил Абраксас.

Том кивнул.

— Ладно, как знаешь. Надеюсь, ты не будешь здесь скучать.

Потом еще несколько человек попытались пригласить Тома в гости, но им он отвечал куда холоднее и надменнее. Отсылая прочь обиженного Эйвери, Том думал, что ему нужно найти еще какой-нибудь рычаг давления на однокурсников. Если он не хочет возобновления травли, ему стоит заинтересовать и напугать их, предложить им что-то, чего больше нет ни у кого.

Наконец те, кого ждали уютные родительские дома, разъехались, и школа опустела. Со всего Слизерина остался один Том, тщательно убеждавший себя, что он совершенно не завидует тем, кто уехал. Разумеется нет, что за чушь! Ему никто не нужен, тем более… На самом деле, это было ложью, а точнее, бессовестным враньем. В отличие от многих приютских, он никогда не верил в сказочки про добрую приемную семью или про счастливо обретенных родителей, но разыскать отца хотел. Конечно, тот вряд ли обнимает его с криками «Сынок!», но, возможно, он признает его, тогда для всего мира Том перестанет быть грязнокровкой.

В первый же день каникул Томм пошел в библиотеку и попросил у старушки миссис Дженкинс архив старых школьных газет за тысяча девятьсот двадцать шестой год. Он решил, что стоит начать с этой даты и дальше идти в обратном направлении, в прошлое, на случай, если его родители поженились не сразу после выпускного в Хогвартсе.

За двадцать шестой год никого по фамилии Риддл Том не обнаружил, на колдографии выпускного курса тоже не было видно никого, даже отдаленно похожего на него. В подшивке двадцать пятого года Том тоже ничего не нашел. И двадцать четвертого.

На следующий день, в канун Рождества, он осилил целых четыре толстых папки и дошел до двадцатого года. Ни одного Риддла он не встретил.

Тогда Том решил зайти с другой стороны и вместо подшивок школьной газеты решил почитать старые выпуски «Ежедневного Пророка», основной газеты магического мира. Возможно, там было дано объявление о браке его родителей? Конечно, можно было предположить, что его родители не были женаты, но этот вариант Том решил рассмотреть позднее.

Читать «Пророк», даже старый, было интересно. Том и не подозревал, сколько сведений можно почерпнуть из газет. Теперь он куда лучше понимал, кто такой Гриндевальд, о котором много говорили старшекурсники, какие запреты действуют в магическом мире, даже узнал, что недавно группа инициативных волшебников предложила полностью запретить детям колдовать на каникулах, но Визенгамот проголосовал против.

Рождество промелькнуло незаметно, так же, как и совпавший с ним день рождения Тома. Он получил несколько подарков от однокурсников, но они не заинтересовали его. Том слишком четко понимал, что, не умей он говорить со змеями, под елкой нашел бы свертки с навозными бомбами или каким-нибудь ядовитым гноем. Все каникулы он просидел в обнимку с пыльными старыми газетами, которые читал с огромным усердием. Но ни в одной статье ни разу не всплыла фамилия «Риддл». Том почти отчаялся, когда случайно на глаза ему попалась маленькая заметка о том, что некий Морфин Гонт, сын Марволо Гонта, заключен в Азкабан за нападение на маггла и сопротивление аврорам.

Том зацепился за одно-единственное имя — Марволо. Мог ли он быть его родственником? Том не знал, хотя и помнил, что ему сказали в приюте: мать попросила его назвать Томом в честь отца и Марволо в честь деда. Возможно, это тот самый Марволо? Тогда есть маленькая вероятность, что заключенный в Азкабан Морфин — его дядя? К сожалению, проверить это было невозможно: в заметке не было названо место происшествия.

Это открытие стало последним за время неожиданно закончившихся каникул. И когда гостиная Слизерина снова наполнилась гулом голосов, Том испытал разочарование, смешанное с радостью. Расставаться с вольготным одиночеством было жалко, но ему было на удивление приятно увидеть своих товарищей. Особенно Абраксаса, конечно.

Тот поздоровался с ним сдержанно, но было видно, что он тоже рад встрече. Праздники закончились, но Том не переставал размышлять, где же можно узнать больше о людях по фамилии Гонт.