Неживая, Немертвый (гет)

Едва сбросив с себя мертвенное оцепенение дневного сна и обнаружив отсутствие сына, граф точно понял, где именно он найдет своего непоседливого наследника. И не ошибся — Герберт действительно уже вовсю забавлялся с новой «игрушкой», как обычно, примеряя на себя то роль капризного ребенка, то личину израненного поэта, то маску эстетствующего циника. Фон Кролок был уверен — юноша порой и сам теряется в образах, которых в его арсенале было около десятка, и которые он под настроение демонстрировал новым знакомым с энтузиазмом ребенка, хвастающегося своими нехитрыми детскими «сокровищами».

— Добрый вечер, Ваше Сиятельство, — поздоровалась женщина. — Если вас не затруднит, лучше обращайтесь ко мне "Нази". Я слишком привыкла к этому сокращению. И, разумеется, я прошу прощения за былую непочтительность, которую может лишь в малой степени извинить тот факт, что я только теперь узнала об истинном благородстве вашего происхождения.

Герберт звонко хмыкнул, очевидно, оценив красоту и витиеватость формулировки. Фон Кролок предположил, что за великосветским тоном Дарэм должен был скрываться саркастический подтекст, однако голос женщины звучал настолько утомленно и тускло, что становилось ясно — на сарказм сил ей уже не хватало.

— Добрый вечер, фрау Дарэм, — в тон ей отозвался граф, наградив свою собеседницу церемонным наклоном головы. — Позвольте осведомиться о вашем здоровье и выразить надежду, что вы чувствуете себя лучше.

— Я чувствую себя просто превосходно, — хладнокровно сообщила Нази и тут же, опровергая собственное утверждение, судорожно закашлялась, прикрыв рот узкой ладонью. — А вы?

Фон Кролок смерил ее абсолютно нечитаемым взглядом, от которого женщина мгновенно почувствовала себя ничтожной плебейкой, посмевшей без разрешения обратиться с речью к истинному аристократу, после чего ровно заметил:

— Довольно-таки неплохо, благодарю. Правда, в последнее время все никак не могу нащупать у себя пульс и, увы, начинаю подозревать худшее.

Кажется, этим замечанием ему впервые удалось до глубины души поразить фрау Дарэм, которая воззрилась на него круглыми, немигающими глазами, в мгновение ока растеряв весь свой «взрослый» вид. Герберт, впрочем, тоже повел себя не лучшим образом, устремив на отца не менее потрясенный, ошарашенный взгляд, в ответ на который фон Кролок лишь вопросительно приподнял брови.

— Воистину, Нази, сегодня великий день, — очевидно, наконец подобрав подходящие слова, проговорил Герберт, после чего с неверием и ужасом в голосе добавил: — Отец, ты что, только что опустился до шутки?!

— Увы, тебе показалось, — возразил фон Кролок. — Это была не более чем верхняя грань допустимой иронии. Однако, не кажется ли тебе, что столь оживленная беседа утомила нашу гостью, которая все еще не оправилась от болезни и нуждается в покое?

— Ну уж нет! — протестующе воскликнул юноша. — Никуда я не уйду, даже не надейся! Я тоже хочу послушать, где ты нашел настолько несъедобную женщину! К тому же мы с Нази уже успели стать друзьями, и она точно не захочет, чтобы я покинул ее в столь трудный час, оставляя наедине с опасным, голодным вампиром, верно?

Произнося эти слова, Герберт обратил на Нази взгляд, полный столь искренней мольбы и почти братской нежности, что та лишь в последний момент удержалась от утвердительного кивка, заменив его на неопределенное пожатие плечами, безмолвно предлагающее «опасным и голодным вампирам» разбираться между собой самостоятельно.

— Надо понимать, что сам ты олицетворяешь вампира исключительно сытого и миролюбивого, — сцепив пальцы в замок, граф внимательно посмотрел на сына сверху вниз. — Впрочем, изволь, я готов удовлетворить твое любопытство и дать ответ на так мучающий тебя вопрос. Фрау Дарэм я нашел в небезызвестном тебе трактире Шагала, что расположен ниже по склону горы. И, поскольку главная интрига раскрыта, я не смею тебя больше задерживать.

— Отец! — вскочив с кресла, драматически возопил младший фон Кролок, гневно упирая руки в бока. — Это уже переходит всякие границы! В конце концов, я имею право знать…

Он еще продолжал что-то запальчиво говорить, подкрепляя свою речь энергичной жестикуляцией, однако Нази по большей части смотрела не на него, а на графа, который молча слушал сына, сохраняя при этом абсолютно каменное выражение лица.

— Ну, и катитесь тогда к черту, — неожиданно оборвав себя на полуслове, мрачно заявил Герберт. — Я ухожу в город, и делай здесь, что хочешь. Ну, а ты, Нази, запомни, что только я мог тебя спасти, но ты сама не пожелала схватиться за щедро протянутую тебе руку помощи!

С этими словами молодой человек резко развернулся на каблуках и… исчез, бесследно растворившись в воздухе. Нази только цыкнула восхищенно.

— Не доводилось видеть, как вампир шагает в тень? — в наступившей тишине поинтересовался граф, и Дарэм в ответ покачала головой.

— Доводилось, и не раз, но при таком хорошем освещении и с такого близкого расстояния — никогда, — задумчиво откликнулась она.

— Отрадно знать, что мы все еще способны чем-то удивить столь сведущего специалиста.

Фон Кролок, внимательнее присмотрелся к зябко съежившейся в кресле женщине. Вид у Нази по-прежнему был очень нездоровый, и темно-серое платье — очевидно, одно из тех, что хранилось в замковой гардеробной — только подчеркивало залегшие под глазами глубокие тени. Сейчас она и сама походила на вампира, что для графа было лучшим показателем ее дурного состояния. Живые люди так выглядеть не должны.

— Полагаю, тебе и впрямь лучше лечь, — сказал он. — Вижу, лечение уже дает определенные плоды, однако обманываться улучшениями рано, и тебе явно все еще не стоит надолго покидать постель.

Возражать Нази не стала — она действительно была бы не против исполнить свой изначальный план и вернуться в кровать, поскольку лежать ей было гораздо проще, чем сидеть. Некоторое время женщина размышляла, стоит ли лезть под одеяло прямо в платье, а затем негромко сказала:

— Ваше Сиятельство, я понимаю, просить вас еще об одном одолжении, после всего, что вы для меня сделали — откровенная наглость... но, может быть, среди ваших запасов найдется сорочка? Моя, мало того, что не слишком чистая, так вы ее еще и порвали.

— Как мило с твоей стороны и поблагодарить, и обвинить меня в одной и той же фразе, — отметил фон Кролок, и негромко произнес в пространство: — Куколь!

Горбун явился на зов так проворно, что Дарэм заподозрила — дежурил под дверью в ожидании указаний хозяина.

— Куколь, принеси фрау Дарэм чистую ночную сорочку, — распорядился граф с таким видом, словно отдавать подобные приказы для него было делом вполне обычным.

Впрочем, подробности его повседневной «жизни» Нази были неизвестны, и может статься, так оно и было. В ответ на прозвучавшую просьбу слуга лишь коротко кивнул и исчез со скоростью и грацией, которой никак нельзя было ожидать от настолько неуклюжего с виду существа. Отсутствовал он всего пару минут, по возвращении торжественно вручив Нази нечто тонкое, батистовое, щедро расшитое кружевами.

— Спасибо, — поблагодарила Дарэм и, когда горбун, повинуясь едва заметному жесту, скрылся, выжидательно посмотрела на графа, который так и продолжал стоять, облокотившись о спинку кресла.

Удалиться, дабы оставить ее в одиночестве, он, как видно, не собирался, и Дарэм обреченно вздохнула — похоже, ее надежды на то, что спор — если это вообще можно было назвать таковым — с Гербертом и светский обмен любезностями неплохо Кролока отвлекли, себя не оправдали, и от изначальной темы беседы уйти не получится. Будучи в настолько уязвимом и беспомощном положении, признаваться высшему вампиру в том, что большую часть своей сознательной жизни она посвятила выслеживанию и уничтожению, в том числе, и его собратьев по виду, Нази почитала весомой претензией на самоубийство. Впрочем, если фон Кролок не глуп, что-то подобное он наверняка уже заподозрил и без ее полного признания, опираясь исключительно на проскальзывающие в речи оговорки. В очередной раз напомнив себе, что это нежить, перед которой ее учили не отступать, Нази упрямо вскинула острый подбородок и принялась расстегивать платье. Мысли о вампирской природе графа помогали плохо — Дарэм никак не могла заставить себя поверить, что этот мужчина, затянутый в чудовищно устаревший, но безукоризненно элегантный черный камзол, поверх которого был наброшен длинный плащ, на самом деле не человек, и ему, вероятно, уже столько лет, что удивить его чем-либо Нази не удалось бы, даже возникни у нее подобное нездоровое желание. То ли прочитав ее мысли, то ли просто догадавшись о снедающих Дарэм терзаниях, фон Кролок едва слышно хмыкнул и нарочито медленно повернулся к ней спиной, заставив Нази на секунду крепко зажмуриться и тряхнуть головой, отгоняя от себя ощущение, что вся эта ситуация кажется ей чудовищно знакомой.

Ее подвенечное платье не было дорогим и пышным, но плотный ряд мелких перламутровых пуговиц все же заставил новопровозглашенную фрау Дарэм помучиться. Процесс разоблачения усложнялся еще и тем, что руки у нее тряслись не то от волнения, не то от страха. В свои неполные семнадцать Нази знала о взаимоотношениях полов достаточно, но при одном только взгляде на человека, за которого она несколько часов назад вышла замуж, при одной только мысли о том, что ей предстоит лечь с ним в постель, по спине у нее пробегали мурашки, вызванные отнюдь не чувственным предвкушением.

Винсент Дарэм — некромант четвертой категории допуска, а теперь, к тому же, ее законный муж. Человек, про которого она не знала на тот момент практически ничего. Он молча смотрел, как она, сгорая от стыда, сражается с собственным подвенечным платьем, и его красивое бледное лицо не выражало ровным счетом ничего.

«Помочь?» — только и спросил он, и когда Нази отчаянно замотала головой, усмехнулся самыми уголками губ, точно так же повернувшись к ней спиной, словно выпуская на свободу из капкана, в который девушка попадала всякий раз, стоило Винсенту устремить на нее изучающий, внимательный взгляд непроницаемо-черных глаз.

— Быть может, тебе помочь? — за спиной у нее осведомился фон Кролок.

— Нет! — значительно громче и испуганнее, чем стоило, воскликнула Нази, для которой этот вопрос стал своеобразным гвоздем, вбитым в крышку и без того намертво заколоченного гроба.

— Как угодно, — судя по тихому шелесту ткани, вампир пожал плечами.

Яростно стащив с себя жалобно затрещавшее платье, Дарэм, не глядя, натянула сорочку. Как тут же выяснилось — задом наперед. Справившись, наконец, с несговорчивой одеждой, она одернула подол и скептически осмотрела получившийся результат — рубашка оказалась несколько больше, чем требовалось, к тому же тонкая, явно дорогая ткань была призвана не столько целомудренно прикрыть тело хозяйки, сколько внести легкую интригу в ее наготу. С другой стороны, не существовало на свете причины, по которой Нази должно было быть не все равно.

— Вы вполне можете повернуться, — сообщила она, как только убедилась, что плотное одеяло в достаточной степени закрывает все, что нужно, оставив на виду лишь ее плечи и руки. Дарэм было даже любопытно, на чей вкус при выборе опирался Куколь — свой или хозяйский. Если, разумеется, в загадочных «закромах» у графа вообще было из чего выбирать.

Оглянувшись, фон Кролок окинул Дарэм насмешливым, каким-то оскорбительно-понимающим взглядом и заметил:

— Столь насыщенный румянец, пожалуй, идет тебе больше, чем мертвенная бледность. Однако я хотел бы продолжить прерванную беседу. Разумеется, если ты чувствуешь в себе достаточно сил, чтобы ее поддерживать.

— На разговор меня хватит, — заверила его Нази и, вздохнув поглубже, решила, что инициативу лучше взять на себя. — Я так толком и не поблагодарила вас, Ваше Сиятельство, за ту неоценимую услугу, которую вы мне оказали. Думаю, если бы не ваше вмешательство, утром везти меня к лекарю было бы уже бессмысленно.

— Вероятнее всего, — не прилагая ни малейших видимых усилий, фон Кролок одной рукой развернул массивное кресло в сторону постели и опустился в него, небрежным жестом перекинув плащ через подлокотник, так, что бархатные складки ткани черным озером растеклись по ковру возле его ног.

— Я только одного не понимаю, — продолжала Нази, хмурясь. — Вам-то что за корысть? До вашего прихода Герберт очень ярко и доходчиво расписал мне отношение вампиров к людям, и все, что я знаю, полностью подтверждает его правоту. Так что, если у вас на меня есть какие-то планы, а они, если я хоть что-то понимаю, у вас действительно есть, лучше огласите их сразу. Не люблю неопределенности.

— Я слышал вдохновенную речь моего сына, — обхватив подбородок ладонью, фон Кролок в некой задумчивости принялся постукивать пальцем по щеке: украшенный рубинами тяжелый перстень хищно поблескивал при каждом его движении, и Нази поймала себя на том, что бездумно наблюдает за этими отблесками, не в силах отвести взгляда. — С твоей позиции, полагаю, все это прозвучало излишне жестоко. Задай ты вопрос о наших взаимоотношениях со смертными не ему, а мне, я бы сформулировал несколько иначе. Герберт же, как всегда, категоричен и склонен к поэтической драматизации, однако это не значит, будто в его словах и впрямь не кроется истина. Если угодно, так мы защищаем собственный разум, учимся не привязываться к вам, не видеть в вас ни индивидуальности, ни личности. Лишь еду или развлечение, — он немного помолчал, глядя куда-то мимо своей собеседницы, а затем, посмотрев Дарэм прямо в глаза, добавил: — Видишь ли, в чем беда, Нази… Вы, в отличие от нас, умираете. Раньше или позже, от наших ли рук или от старости, но умираете. А мы приучаем себя не относиться к вам, как к себе подобным, и у нас, как ты понимаешь, достаточно времени, чтобы развить в себе этот навык. Что же касается моих планов на тебя, то, признаться, я сам еще раздумываю над ними. Так что придется тебе пока принять за истину следующий ответ: я хочу удовлетворить свое любопытство, а твоя смерть помешала бы мне узнать ответы на мои вопросы. Тем более, что твое спасение ровным счетом ничего мне не стоило.

— И что же случится после того, как вы получите эти ответы? — не став ходить вокруг да около, прямо спросила Дарэм.

В словах графа по поводу смертных, увы, была своя нелицеприятная правда. Вампиры не могли существовать без человеческой крови и, вне зависимости от своих желаний и склонностей, должны были убивать, чтобы поддерживать в себе жизнь. Низшие вампиры убивали, как правило, хаотично и много, полностью отдаваясь во власть инстинктов, высшие действовали более обдуманно. Но убивали все. И тут существовало лишь два варианта: вампир становился либо безумцем, получающим искреннее удовольствие от мучений и смерти очередной жертвы, либо начинал воспринимать людей подобием животных, которые чаще всего отправлялись на бойню, а в редких случаях на короткий срок возводились в ранг домашних питомцев. Нази представила, как бы лично она чувствовала себя, если бы считала то, что она ест, равноценной себе личностью, и зябко передернулась. Даже навскидку картина вырисовывалась крайне неприятная.

— Не знаю, любезная Фрау Дарэм, не знаю, — тем временем откликнулся граф. — Здесь может быть масса вариантов.

— Вы что же, даже честного вампирского слова, что отпустите меня на все четыре стороны, не дадите? — Нази нашла в себе силы усмехнуться.

— А ты мне поверишь? — граф ответил ей симметричной усмешкой. — Если я скажу, что, когда твое общество перестанет меня занимать, ворота замка откроются для тебя, и ты вольна будешь уйти отсюда, куда пожелаешь? Со всем, что ты видела, со всем, что уже знаешь и, возможно, еще успеешь узнать?

— То есть, скорее всего, я здесь умру? — деловито уточнила Дарэм, которая и без лишних пояснений догадывалась, что такая перспектива — самая вероятная из всех. — Но тогда какой резон мне вообще говорить вам хоть что-то, хотя я пока понятия не имею, о чем вы хотите знать?

— Во-первых, я не отрицаю возможности тебя отпустить, — любезно пояснил фон Кролок. — В конце концов, ты уже доказала, что способна не вмешиваться в дела, которые тебя не касаются. А во-вторых, у тебя всегда есть выбор: ты можешь умереть либо быстро и безболезненно, либо остаться здесь и умереть медленно. От старости. Не забывай, в отличие от тебя, у меня в запасе очень много времени.

Последнее заявление женщину не взволновало, а, скорее, странным образом развеселило.

— Я практически вижу, как, прожив еще лет сорок на полном пансионе, я сойду в могилу старой каргой, на смертном одре торжественно послав вас к черту. А вы, все такой же молодой и прекрасный, станете хоронить меня за свой счет, — она негромко рассмеялась, заставив Кролока невольно улыбнуться. — Но ведь правда в том, что никакого выбора на самом деле нет, верно?

— Верно, — невозмутимо кивнул граф. — В этом замке выбор есть только у меня. И, немного, у Герберта.

— Что ж, тогда я предлагаю вам сделку, Ваше Сиятельство, — Дарэм села на постели, не обращая внимания на то, что одеяло, о правильном расположении которого она еще недавно так заботилась, сползло куда-то в район ее талии. В обращенном на него взгляде фон Кролок не видел страха — лишь какой-то необъяснимый отчаянный азарт. — Я расскажу вам то, что посчитаю важным и отвечу на ваши вопросы, а вы ответите на мои. Все мои познания о высших вампирах почерпнуты только из личного опыта, книг и рассказов коллег, но ни с одним немертвым я до сих пор так толком и не разговаривала.

— А что же ты с ними в таком случае делала, позволь спросить? — Кролок склонил голову к плечу, догадываясь, впрочем, в какой плоскости будет лежать предполагаемый ответ. Посему неожиданностью следующая фраза Дарэм для него так и не стала.

— Я их уничтожала, — все-таки "призналась" Нази и, подавшись вперед, протянула графу тонкую, худую руку. — Сделка, Ваше Сиятельство?

Кролок неторопливо поднялся из кресла, и Нази показалось, что он сейчас либо уйдет, либо убьет ее, не дожидаясь никаких ответов. Однако, несколько мучительно долгих мгновений спустя, вампир шагнул к постели, и она ощутила крепкую, но аккуратную хватку ледяных пальцев, ловко развернувших ее ладонь тыльной стороной вверх.

— Что ж. Пускай будет сделка, фрау Дарэм, — согласился фон Кролок и, склонившись ниже, на мгновение невесомо коснулся ее запястья холодными губами.