The Poor of God (джен)

Примерно за полчаса до того, как зелье накроет его с головой бесконечным потоком кошмаров, Поттер засыпает. Тем временем Снейп сидит в своем кресле рядом с кроватью и перебирает груды мусора в школьной сумке Поттера в поисках учебника трансфигурации, тем самым хоть как-то отвлекая себя от мыслей о предстоящем испытании. Обнаружив его под полутораметровым слоем скомканного пергамента и пустых фантиков из-под Шоколадных лягушек, берет его в руки, и учебник сам раскрывается прямо на середине в том месте, где Поттер спрятал свою корреспонденцию.

Порывшись в стопке писем, он быстро выясняет: того, что от Вернона Дурсля, среди них нет. Каждая из этих бумажек исписана его почерком. Все письма, что Снейп накропал и отправил Поттеру за последнюю неделю, находятся здесь — за исключением самого первого, того, которое он приказал уничтожить. Оставшиеся же стали значительно мягче, даже имели трещинки на уголках и линиях сгиба, словно за последнюю неделю Поттер вынимал их, перечитывал и снова убирал на место бесчисленное множество раз. Поймав себя на этой мысли, Снейп больше не может препятствовать медленно формирующейся картинке в его голове: Поттер, сидящий так же, как сейчас Снейп — уперев локти в колени, и сосредоточенно рассматривающий эту жалкую писанину. В какой же пучине душевной человеческой скупости все это время жил Гарри, если он дорожит такой мелочью, как каким-то сокровищем? Снейп переводит взгляд на слова, написанные им так небрежно, без малейшего представления о том, как внимательно они будут прочитаны и, возможно, даже заучены наизусть. Если бы он только знал, как они будут восприняты, то наверняка попытался бы сказать что-нибудь стоящее — ведь половина этих писем — чистой воды оскорбления. И все же Гарри их сохранил.

Снейп должен быть зол — даже разъярен беспечностью Поттера. С ним в одном классе по Трансфигурации учится Драко Малфой; одно неловкое движение, и этот учебник мог бы предоставить ему неотвратимые доказательства истинной верности Снейпа, тем самым возможно, даже погубив его этим. Но тем не менее он не испытывает гнева. Скорее всего, для гнева просто нет места среди беспокойства и стыда, поднимающегося в нем всякий раз, когда его мысли возвращаются к взгляду Поттера в ту минуту, когда тот вскидывает руку, чтобы защититься — от Снейпа…

Снейп раздраженно запихивает письма обратно в книгу и, захлопнув ее, отодвигает подальше, стараясь больше на нее не смотреть. Какое-то время он сидит, пристально глядя на Поттера, на его бледное лицо, обрамленное темными волосами, и вдруг понимает: когда на Гарри нет очков, его сходство с отцом резко уменьшается. Если взглянуть под этим углом, то Снейп способен даже разглядеть черты Лили в его губах и форме высоких скул — забавно, что он никогда раньше этого не замечал, а ведь это довольно очевидно...

Он отводит взгляд от Гарри и снова смотрит на учебник; на этот раз его поиск приводит к одиночному письму, спрятанному между обложкой и последней страницей. Письмо написано на плотной канцелярской бумаге, однако, развернув его, Снейп видит, что оно всего лишь создано и распечатано на маггловском компьютере, даже подпись — не более чем факсимиле. А наверху красуется название фирмы «Сверла Граннингс». Снейп едва заметно ухмыляется очевидности этой выходки. Будучи поверженным двумя волшебниками в своем собственном доме, Дурсль теперь наносит удар из своего офиса, предполагая своим скудным маггловским умишком, что там он будет в безопасности. Как же он ошибается — Снейп уже предвкушает, как будет доказывать ему это.

Разгладив на коленях письмо, он начинает читать.

Возможно, это напряжение от ожидания тяжелой участи Поттера, а возможно, болезненное осознание собственной неспособности его защитить. Или, может быть, это всего лишь одно из его собственных многочисленных детских воспоминаний, нахлынувших на него сквозь время и расстояние. Как бы то ни было, Снейп обнаруживает, что уже пять минут смотрит на скомканный лист бумаги, зажатый в кулаке, а его руки дрожат от гнева, такого сильного, такого неистового, что он, кажется, обладает собственным мрачным, разрушительным разумом.

Он вынужден признать: данное письмо — своего рода просто шедевр. Физические угрозы — в сущности, только формальность, и сами по себе они касаются Снейпа не больше, чем, по его мнению, касаются Поттера. Скорее, это коварный способ, с помощью которого Дурслю удается в нескольких строчках своей прозы искусно выставить Гарри в роли злодея и агрессора, поставив себя, невыносимую Петунию и их задиристого сопливого сыночка на место жертв. От этих мыслей глаза Снейпа застилает красная пелена.

Поттер, насколько ему известно, на редкость восприимчив именно к подобного рода инсинуациям. Его слишком легко убедить в своей вине, независимо от того, существуют или нет разумные доказательства для его обвинения; он был нелюбим, будучи ребенком, и Снейпу прекрасно известно, что такие дети учатся возлагать вину на себя за пренебрежительное к ним отношение. Тот факт, что Дурсль, с присущим ему звериным инстинктом, написал свое письмо вопреки предупреждению Снейпа, при этом используя ту самую слабость, которую сам же и создал, наполняет его такой яростью, что, если бы в данный момент была возможность оставить Поттера одного, он бы, несомненно, поддался искушению: вернуться в дом Дурслей в Суррее и сделать что-то совершенно Непростительное.

Ему даже не нужно гадать, в каком состоянии был Гарри после прочтения этой отвратительной писанины; он сам это видел в тот момент, когда Поттер вошел в класс, вот только думал, это всего лишь опасение по поводу того, что произойдет с ним во время урока. Ему также не нужно тратить свое время на размышления о том, как письмо повлияет на сны Поттера. Об этом и так легко догадаться.

Гнев внезапно покидает его, оставляя на своем месте лишь усталость. Не видя другого выхода, Снейп поворачивается к письменному столу, стоящему вдоль стены рядом с кроватью, и тянется к шкафчику за пергаментом и пером. Пожалуй, он уже достаточно успокоился, чтобы писать, не ломая при этом пишущие принадлежности в своих руках.

«Директор, — пишет он.

Когда-то в прошлом вы приняли на себя миссию хранителя моей души, ограждая от искушений, которым, по вашему мнению, я не мог противостоять. Могу ли я сейчас осмелиться просить вас снова совершить нечто подобное? В данный момент я несколько занят, чтобы привести свою угрозу в исполнение, но если к тому времени, когда Поттер начнет выздоравливать, Вернон Дурсль все еще будет на свободе, я не несу ответственность за свои действия.

Снейп.

P.S. Предлагаю вызвать его по месту работы. Желательно людьми в обличье маггловских полицейских».

Он берет в руки письмо Дурсля, ставшее теперь практически шарообразным, и постукивает по нему палочкой; оно сразу же расправляется и складывается в небольшой прямоугольник, легко скрывающийся внутри пергаментного письма, которое при следующем прикосновении палочки запечатывается восковой печатью в форме герба Хогвартса.

— Директору, — говорит он. — Немедленно, — и письмо исчезает у него на глазах.

Снейп откидывается на спинку деревянного стула и осматривает тусклый интерьер своей спальни, чувствуя, как головная боль начинает подступать к вискам. Сдается ему, что его комнаты отнюдь не образец идеальных условий, в которых можно было бы размещать человека, обреченного вскоре пережить серию кошмаров наяву. Лично его устраивает слабое освещение, а собранная им коллекция жутких диковин возводит к его чувству юмора, однако он не перестает думать, что высокие потолки, хрустящие белые простыни и широкие окна Больничного крыла куда больше способствовали бы облегчению душевного состояния Поттера. Тем не менее, с этим уже ничего не поделаешь. Гарри прожил в замке более пяти лет, и если его нервирует средневековая архитектура, тут уже ничем не поможешь.

Время медленно движется вперед. Снейп ловит себя на том, что внимательно наблюдает за Поттером в поисках каких-либо признаков пробуждения; когда тот проснется, все начнется в ту же секунду, и никакого медленного возвращения в сознание. Впрочем, сейчас дыхание Гарри остается ровным, а спустя несколько минут Снейп чувствует, как его терпению приходит конец. Его желудок неприятно скручивается; он встает и, повернувшись к двери, направляется по небольшому узкому коридору на кухню, где сразу же начинает заваривать чай. Пусть он не в том настроении, чтобы возиться с молочником, сахарницей, чашками и блюдцами, но размещение их на твердой деревянной поверхности обеденного стола позволяет ему хоть чем-то занять свои руки. Он надеется уговорить Поттера поесть или выпить что-нибудь, когда тот проснется. Хотя надо признать, если позволить Поттеру мучиться от голода и жажды до тех пор, пока он не обессилит и не сможет даже пошевелиться, его станет легче контролировать, когда он будет находиться в плену своих снов; вот только Снейп — не Вернон Дурсль. Потребуется время, чтобы убедить в этом Гарри, но, в конце концов, он намерен преуспеть.

Только Снейп выливает воду на чайные листья, как тень, струящаяся из дверного проема на кухню, привлекает его внимание. Он поднимает глаза и видит, как Поттер стоит в дверях, глядя прямо на него.

«Итак, начинается», — думает Снейп и решает по крайней мере попытаться избежать неприятностей еще на подходе.

— Поттер, — говорит он, испаряя лишнюю воду перед тем, как аккуратно убрать палочку во внутренний карман жилета, — вам не следует вставать с постели.

— Да, я знаю, мне очень жаль, — отвечает Поттер, переминаясь с ноги на ногу, — но я хотел спросить, ты можешь помочь мне с домашним заданием? Там правда очень сложно, а если я снова все испорчу, Снейп вышвырнет меня из группы желающих быть аврорами.

Рука Снейпа замирает над ручкой чайника. Он поворачивается, окидывая Поттера пристальным взглядом. Тот стоит, выглядя слегка обеспокоенно так, будто ждет, что его отправят обратно в комнату.

Конечно, Снейп мог бы с самого начала занять твердую позицию, заставив Поттера осознать, что сейчас ему снится сон, а затем повторять это снова и снова в течение следующих двух дней. Именно так он планировал поступить, когда впервые задумался о том, как справиться с состоянием Поттера. Он уже с самого начала был готов к худшему, к чему-то вроде воплей ужаса прямиком из глубин ада. А вместо этого видит Поттера, погруженного в то, что кажется весьма незначительным для беспокойства: сон о школе и домашнем задании. Поскольку кошмары еще впереди, он мог бы сделать этим только хуже. Ведь чем раньше Поттер начнет бороться, тем быстрее окажется слишком измотан для дальнейшего сопротивления. «Пусть лучше, — рассуждает Снейп, — Поттер побережет свои силы для противостояния настоящим кошмарам».

— Я считаю, ты должен сам делать свое домашнее задание, — в итоге говорит он, внимательно наблюдая за реакцией Гарри.

К его удивлению, Поттер сразу же выглядит виноватым и удрученным.

— Ты прав. Прости, пап, — бормочет он, — мне не стоило спрашивать.

Внезапно Снейп чувствует себя так, будто в помещении вокруг него взяли и разом выкачали весь воздух. Он тянется к стоящей рядом столешнице и опирается на нее, стараясь не упасть. Его колени оказались куда менее устойчивы, чем он того ожидал.

— Поттер, — слабо произносит он, — я не…

— Я пытаюсь учиться сам, — перебивает Поттер хриплым от разочарования голосом, — правда, пытаюсь, но ведь есть куча разных вещей о том, как быть волшебником, о которых даже не пишут в книгах. Мне ни за что не разобраться во всем этом до того, как Хагрид приедет забирать меня в Хогвартс.

Снейп на мгновение закрывает глаза; он с трудом сглатывает комок в горле, прежде чем снова заговорить: — Просто... Сделай, что сможешь, — отвечает он Гарри, едва слыша собственный голос, — уверен, этого будет достаточно.

Поттер задумчиво кивает. А затем с решительным видом проходит мимо Снейпа и встает за деревянную столешницу, начиная замысловатую пантомиму. Для Снейпа это выглядит так, будто Гарри выстраивает невидимые инструменты для зелий и вешает котел над огнем.

— На днях у меня почти получилось, — говорит он, возясь с несуществующими пузырьками, — но я почему-то все время забываю про асфодель.

— Что ты варишь? — осторожно спрашивает Снейп, как он надеется, нейтральным голосом. Хотя, по правде говоря, кажется, уже знает ответ.

— Напиток живой смерти, — отвечает Поттер. — Это единственное, что у меня пока не получается. Я работаю над ним все время, только мне кажется: из-за этого я не успею выучить весь учебник до того, как поеду в Хогвартс.

— Сомневаюсь, что от первокурсников требуется знание всего текста наизусть, — говорит Снейп, легко обходя Поттера и опускаясь на один из стульев прямо напротив него.

— Нет, я должен, — настойчиво заявляет Поттер. То рвение, с которым он начинает помешивать содержимое своего воображаемого котла, больше бы подошло крему для торта, чем какому-либо известному Снейпу зелью. — Снейп заставит меня выпить это, если не смогу доказать, что я не урод. Он выгонит меня из Хогвартса, и тогда мне придется пойти в школу для уродов.

— Он этого не сделает, — твердо говорит ему Снейп, несмотря на подступающее чувство тошноты. Кажется, ему уже не составляет труда определить источник этого сна среди многочисленных переживаний Поттера — в самый первый день, когда Гарри появился в его классе по Зельям, он спросил у него что-то об асфоделе. В то время Снейп почти ничего не знал об его детстве — и ожидал, что тот распознает скрытый подтекст, что асфодель является своего рода лилией. В тот момент он воспринял простую мальчишескую недогадливость, как преднамеренный отпор — и все развалилось на части...

— Я переписал всю книгу, — бормочет себе под нос Поттер, похоже, даже не услышав его, — но все равно забываю про асфодель, не знаю, почему, — он продолжает энергично что-то помешивать одной рукой, а другой тянется к какому-то невидимому предмету. Как вдруг резко вдыхает — судорожно пытается что-то схватить — и впоследствии замирает.

— Нет, — шепчет он, — о нет, я разлил кровь, — он поднимает свои скорбные, расстроенные глаза на Снейпа. — Как мне теперь остановить смерть?

От взгляда Поттера и звука его хриплого голоса у Снейпа пробегает мороз по коже. С несчастным выражением лица Поттер опускает глаза обратно на стол — и начинает вытирать мнимую лужу.

— Я испортил ужин, — произносит он немного отчаянно, — а у Дадли завтра день рождения... Папа, пожалуйста... — Поттер внезапно поворачивается, умоляюще глядя на Снейпа. — Прости меня, только не заставляй меня жить с дядей Верноном, я обещаю: такого больше не повторится.

«Как хорошо, — думает Снейп, — что он уже сидит». Взглянув на Гарри, который наблюдает за ним жалобным, испуганным взглядом маленького ребенка, он судорожно сглатывает.

— Гарри, — произносит он и к своему удивлению обнаруживает, как естественно из его уст звучит имя Поттера, — я бы ни за что не отправил тебя к Вернону Дурслю.

Плечи Поттера опускаются — по мнению Снейпа, от облегчения, — а глаза наполняются радостью. — Я напишу для тебя строчки, — заявляет он так, будто это большая честь и достойная плата за то, что собственный отец дает ему крышу над головой, — а потом еще вычищу все котлы, я научился этому в школе для уродов.

На обеденном столе лежат перо и пергамент. Снейп частенько использует эту поверхность в качестве дополнительного стола и рабочего места, нежели чем для приема пищи, даже в собственных комнатах он никогда не позволяет себе разгуливать вдалеке от письменных принадлежностей. Поттер, кажется, замечает их; он садится слева от Снейпа и тянется за пером.

— Сколько раз я должен их написать? — весело восклицает он и тут же с огорченным видом отвечает на свой собственный вопрос: — Точно, пять миллионов раз, совсем забыл.

Он низко склоняется над столом с пером в руке — а затем, к ужасу Снейпа, вместо того, чтобы опустить перо на пергамент, начинает вонзать его острие в тыльную сторону своей ладони.

— Прекрати! — кричит Снейп и, вскакивая со стула и вытянув руку через стол, выхватывает перо из пальцев Поттера. — Что, по-твоему, ты делаешь?

Поттер смотрит на него из-под нахмуренных бровей.

— Ты не дал мне чернил, — говорит он, пожимая плечами, будто отвечает на слишком очевидный вопрос.

Снейп уже собирается ответить, но передумывает. Вместо этого он отбрасывает перо и, протянув руку, хватает Поттера за запястье. Удерживая тыльную сторону его ладони на свету, он рассматривает кровоточащие царапины на коже Гарри.

А под ними тонкими белыми линиями виднеются шрамы, и он едва различает слова: «я не должен лгать», написанные почерком, в котором он сразу же узнает почерк Поттера.

Разумеется, Снейпу известно о кровавых перьях — столетия назад они были распространённым методом поддержания дисциплины в классе, однако последние семьдесят лет были объявлены вне закона как Темные Артефакты. «И не зря», — думает он, глядя на белую надпись, с трудом осмеливаясь предположить, сколько раз Поттер должен был написать эту фразу, чтобы получился такой глубокий и заметный шрам.

— Кто это с тобой сделал, Гарри? — требует он напряженным, низким голосом, начиная чувствовать себя немного болезненно.

— Профессор Квиррелл, — отвечает Поттер, глядя куда-то вдаль. — Ему не понравилось, когда я сказал, что Волдеморт вернулся.

Снейп смотрит на Гарри, на секунду потеряв дар речи. Затем отпускает его руку и резко встает.

— Жди здесь, — говорит он, — я сейчас вернусь.

Он разворачивается и направляется к небольшому коридору, ведущему в сторону своего кабинета; войдя вовнутрь, он затворяет за собой дверь и тут же прислоняется к ней, прикрывая глаза. Снейп легко мог призвать флакон дезинфицирующего средства, за которым, собственно, и пришел, но ему нужно время, чтобы собраться с мыслями и скрыться от беспокойного взгляда Поттера.

Снейп знал, что провести Гарри через это безумие будет трудно, утомительно и эмоционально тяжело. Он был к этому готов. Однако не предвидел, как сильно это затронет его самого и как захлестнет с головой игра теней чужого подсознания. Снейп считал, что все те годы, которые он провел, возводя между ним и Поттером стену, дадут ему некую защиту от своей собственной восприимчивости; только он совершенно не ожидал, что эта так называемая защита рухнет прямо у его ног при первом же столкновении с доказательством того, насколько глубока уязвимость Поттера.

Снейп встряхивает головой, прогоняя эти мысли, и отыскивает зелье, за которым пришел; заперев и зачаровав после себя кабинет, он возвращается на кухню, где сидит Гарри и смотрит перед собой с выражением немой тревоги на лице.

— Так, — произносит Снейп, ставя пузырек на стол между ними и снова усаживаясь на свое место, — теперь дай свою руку.

С настороженным взглядом Поттер подчиняется. Снейп обхватывает своими пальцами тощее запястье Гарри и накрывает открытое горлышко флакона сложенным носовым платком. Удерживая ткань, он переворачивает пузырек вверх дном, чтобы смочить ее, затем отставляет флакон в сторону и слегка прижимает платок к царапинам на тыльной стороне Гарриной ладони.

Как только вяжущее средство соприкасается с поврежденной кожей, Поттер издаёт странный сдавленный вздох.

— Простите, — мгновенно говорит он, задыхающимся голосом.

Снейп хмурится, продолжая смачивать царапины.

— Это всего лишь дезинфицирующее средство, Поттер. Я бы просто залечил царапины, но вы, похоже, занесли в раны чернила.

Если Поттер и слышит его, то не подает виду. Прикусив нижнюю губу, он начинает учащенно дышать, словно его охватывает паника.

— Я ничего не мог с этим поделать, — умоляюще произносит он. — Это вышло случайно.

Снейп отрывает глаза от его ладони и хмурится.

— Что вышло случайно, Гарри?

— Оно само происходит, — выдавливает он, и с тревогой Снейп наблюдает, как по лицу Поттера начинают течь слезы. — Пожалуйста, я пойду в свой чулан, я больше так не буду.

У Снейпа отвисает челюсть, он плотно закрывает рот и борется с желанием выругаться.

— Ты не вернешься в чулан, — заявляет он твердым голосом.

К его удивлению, это не успокаивает Поттера — наоборот, он, кажется, еще более взволнованным. — Пожалуйста, дядя Вернон, — умоляет он сбивчивым голосом. — Пожалуйста, мне больно… Простите меня, я обещаю, я больше не буду вести себя как урод…

Снейп пристально смотрит на него, затем отдергивает платок и отпускает руку мальчика так быстро, что от резкого движения Поттер вздрагивает.

«Идиот», — проклинает он себя, чувствуя, как сбивается его дыхание. Он должен был знать — во всяком случае, догадаться, — как сонный разум Гарри истолкует боль. И вот уже второй раз за день Поттер смотрит на него так, будто ждет, что он его сейчас ударит.

«И что, черт возьми, мне теперь делать?» — думает он, в ужасе вознося нечто вроде молитвы. Гарри все еще смотрит на него испуганным взглядом; Снейп вздыхает, сжимая переносицу, и пытается успокоиться.

— Гарри, послушай меня, — произносит он, — с тобой говорю я, Северус Снейп. Вернона Дурсля здесь нет. Сейчас ты в моих комнатах в Хогвартсе. Тебе снится сон.

Снейп замечает тот миг, когда в глазах Гарри начинает зарождаться понимание. Его дыхание выравнивается, и он несколько раз моргает, прогоняя застывшие в глазах слезы.

— Профессор? — спрашивает он — тихо, зато уже больше напоминая самого себя.

— Да, Поттер, — с облегчением произносит Снейп.

Поттер снова моргает и встряхивает головой.

— Это так странно, — бормочет он, — я смотрел на вас и знал, что это вы, просто... Вы казались так похожи на дядю Вернона.

Он не упоминает, что спутал Снейпа со своим отцом, да и Снейп умалчивает об этом.

— Во снах нормально принимать одного человека за другого, — говорит он. — Этого следовало ожидать.

Поттер яростно проводит рукой по лицу, словно желая избавиться от следов своего огорчения.

— Простите, что разрыдался перед вами, — бормочет он.

— Не извиняйтесь, — тут же произносит Снейп. — Главное, чтобы вы лишний раз не расстраивались, особенно когда находитесь в сознании. Постарайтесь не переживать на этот счет. Я не стану отчитывать вас за то, что вы говорите или делаете в таком состоянии.

Поттер кивает и смотрит на гладкую поверхность деревянного обеденного стола. Снейп задается вопросом, как это выглядит в его глазах, стала ли она поверхностью классного стола или лабораторного, а может, вообще стала столешницей на кухне его тети.

Они долго сидят молча, потом Поттер поднимает на него свои глаза, и в его взгляде нет ни малейшего намека на прежнее беспокойство.

— Хочешь сыграть в Плюй-камни? — вдруг спрашивает он.

Снейп удивленно моргает, не зная, является ли это очередной фазой сна или просто проявлением скуки.

— Я не умею в них играть, — говорит он, — никогда не умел. Хотя у моей матери был набор, впрочем, здесь его нет.

— Надо было нарисовать их на ее портрете, — усмехается Поттер. — Может, если бы у нее было чем заняться, она не была бы вечно в таком плохом настроении.

«Портрет? — удивленно думает Снейп. — С чего бы Поттеру думать... О, нет».

Мечтательный взгляд в глазах Поттера, улыбающегося ему через стол, — это все, что нужно, чтобы развеять свои подозрения. «Это, — как полагает Снейп, поморщившись, — вполне логичный прогресс — от Джеймса Поттера до Вернона Дурсля и к Сириусу Блэку». По-видимому, ему суждено некоторое время исполнять роль так называемых бывших отцов Поттера. Что ж, пока Гарри не сидит, съежившись от страха в ожидании побоев, он будет расценивать это как улучшение.

— Сильно сомневаюсь, что набор Плюй-камней сделает Вальбургу Блэк менее отвратительной, — подыгрывает он, чувствуя себя довольно усталым.

— Я играю в квиддич так же хорошо, как мой отец? — спрашивает Поттер, и от всей этой непоследовательности у Снейпа начинает кружиться голова. — Всегда хотел тебя об этом спросить.

Снейп решительно пресекает несколько первых ответов, готовых сорваться с его губ. «Отвечай как Блэк», — говорит он себе, стиснув зубы.

— Да, — выдавливает Снейп, не в силах полностью скрыть отвращение в своем голосе.

Он даже чувствует гордость за свою сдержанность, вот только что-то в этом коротком ответе заставляет Поттера нахмуриться.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы я сыграл с тобой в квиддич, Сириус, — серьезно говорит он. — Мне тоже хочется поиграть с тобой, но если ты выйдешь из дома, тебя могут поймать.

Губы Снейпа кривятся, когда он задается вопросом, много ли из этого диалога основано на реальных событиях. Это было бы как раз в духе Блэка — возложить ответственность на Поттера. — Как же мне повезло, — не удерживается он от замечания, — что ты все-таки не точная копия своего отца.

К ужасу Снейпа, замечание, которое он намеревался сделать в качестве комплимента, похоже, усугубляет беспокойство Гарри.

— Я же говорил, если хочешь ты можешь называть меня Джеймсом, — серьезно произносит он, словно успокаивая его. — Я не возражаю. И я пытаюсь, ты же знаешь, только это нелегко. Я ведь его никогда не знал.

Снейп чувствует, что не в силах ответить на подобного рода комментарий не иначе как в своей манере.

— Уверяю тебя, — говорит он, сдерживаясь, чтобы не зарычать, — у меня нет никакого желания называть тебя Джеймсом. Совсем наоборот.

И тут он понимает, какую ошибку совершает; лицо Поттера вытягивается, и он отворачивается, будто на него только что накричали.

— Мой отец, он был волшебником, — заявляет он, — а я просто урод.

— Гарри… — начинает Снейп, но Поттер перебивает его, начиная отчаянно извиняться.

— Прости, Сириус, — кричит он. — Это все моя вина. Если бы я был настоящим волшебником, ты бы никогда не упал со своей метлы.

Он обхватывает себя руками и захлебывается тихими, придушенными рыданиями. Снейп ловит себя на том, что тянется к нему, чтобы сжать его плечо, но в последний момент одергивает руку.

— Поттер, послушай меня, — говорит он, — это не твоя вина, что Бл... что я умер.

— Тогда почему ты не позволяешь мне с тобой жить? — сразу же бросает Поттер. — Я обещаю, я буду сидеть в чулане. Со мной не будет никаких проблем. Ты даже можешь наказывать меня, если я стану делать странные вещи, я никому не скажу.

Снейп на мгновение закрывает лицо руками, затем кладет ладони на стол, наклоняясь к Гарри, и говорит со всей серьезностью своих намерений.

— Гарри, — произносит он, — ты можешь остаться со мной. Я не посажу тебя в чулан. И не причиню никакого вреда. И ты вовсе не урод.

Поттер сидит какое-то время, обдумывая его слова, и лишь спустя минуту, кажется, немного приободряется. Снейп внимательно смотрит на него, и вдруг Гарри улыбается, а в его глазах появляется радостный блеск.

— Хочешь поиграть в подрывного дурака? — спрашивает он.

За последние пять часов Снейп узнал о Гарри Поттере многое, из того, что могло бы послужить ему отличным поводом навсегда лишиться душевного спокойствия, если бы не один существенный факт: в данный момент Гарри не способен ни на чем сосредоточиться, поэтому его нельзя ни в чем винить. «Скорее, пожалеть».

К примеру: Поттер всегда казался Снейпу старше, чем он есть на самом деле. Отчасти именно поэтому его всегда так раздражало идиотское безрассудство Гарри — напоминания о его ребячестве, кажется, все время заставали Снейпа врасплох. Впрочем, спящий Поттер отнюдь не выглядит взрослым, скорее наоборот, кажется, он так и не вырос за последние восемь или девять лет, и оттого Снейп с такой удрученностью наблюдает, как обычное высокомерие Поттера превращается в тихие мольбы и безнадежные рыдания. Это заставляет встревожиться, особенно учитывая дерзкое извинение Поттера, сделанное в полубессознательном состоянии несколько часов тому назад, когда он предположил, что его дядя находится где-то в комнате. Если бы Гарри заговорил с ним таким же тоном, Снейп снял бы с него баллы и назначил отработку, а вот какая реакция была бы у самого Дурсля, тут даже и гадать не нужно. И все же, по всей видимости, для Поттера важнее быть дерзким, чем целым и невредимым. Каким образом сломленный девятилетний ребенок превратился в наглого шестнадцатилетнего мальчишку — не говоря уже об остальных его прожитых годах с момента поступления в Хогвартс — Снейп даже не представляет, однако пусть и с неохотой, но это все же наполняет его неоспоримым чувством восхищения к Гарри.

— Мы должны спрятаться, — вдруг ни с того ни с сего Поттер хватает Снейпа за руку и сильно, почти болезненно сжимает его запястья. Он бы ни за что не поверил, что эти тощие пальцы могут обладать такой силой. — Сюда, за надгробия... Нет, тихо!— шипит он, когда Снейп открывает рот, чтобы возразить. — Это он, он здесь, он убьет тебя… Он все время тебя убивает…

Поттер уже час пытается разыграть эту ситуацию, с тех пор как наконец-таки избавился от бредовой идеи, что Снейп — его блохастый умерший крестный. Поначалу, благодаря настойчивым усилиям, Снейпу удавалось вырывать Гарри из объятий его снов, почти сразу же после их начала — но чем больше проходит времени, тем сильнее сопротивляется Поттер тому, чтобы услышать или даже осознать все то, что пытается донести до него Снейп.

«Что ж, — думает Снейп, пока Поттер тащит его за диван, — по крайней мере, я знал, что так будет».

— Поттер, — тихо произносит он, когда они вместе опускаются на колени за "надгробие". — Вам это снится. Темного Лорда здесь нет. Я не Седрик Диггори.

— Да, знаю, — сердито шепчет Поттер. — Хвост приведет его в любую секунду. Черт, у меня нет палочки… Мы должны вернуться к портключу, Седрик, это единственный способ…

— Поттер. Тебе. Снится. Сон. Темный Лорд...

— БЕГИ! — внезапно кричит Поттер почти у самого уха Снейпа, и тот аж вздрагивает. — УХОДИ… Я его задержу… — Поттер сильно толкает Снейпа, заставая его врасплох, и тот, потеряв равновесие, опрокидывается на пол. Вскочив на ноги, Поттер встает между Снейпом и пустым участком ковра — где, судя по всему, находится невидимая фигура Волдеморта.

«Кто бы сомневался, — думает Снейп, все еще морщась от удара о каменный пол, — даже во сне он должен быть чертовым гриффиндорцем».

— Убирайся! — кричит Поттер в пустоту. — Не трогай его!

Снейп выпрямляется и с трудом поднимается на ноги.

— Поттер… — произносит он, хватаясь за ушибленный локоть.

Когда Гарри поворачивается к нему, то от одного его взгляда у Снейпа кровь стынет в жилах. В его безумных глазах читается отчаянная мольба, которая практически лишает Снейпа дара речи.

— Он убил Седрика, — хрипло произносит Поттер. — Папа, помоги мне...

— Это не реальность, Поттер! — Снейп делает один большой шаг к нему и сжимает узкие плечи Гарри в своих руках, сопротивляясь желанию его встряхнуть. — Вам снится сон.

Поттер стоит, тяжело дыша, а по его лбу и верхней губе стекают капельки пота. Он поднимает дрожащую руку ко лбу, убирая назад прилипшие к лицу волосы.

— Профессор? — неуверенно произносит он.

— Да, — подтверждает Снейп и облегченно выдыхает. — Послушаете, вы видите вещи, которых на самом деле здесь нет. Единственные люди в этой комнате — это вы и я.

Поттер крепко зажмуривается. — Я думал... Это было так реально…

— Я знаю, — Снейп в последний раз сжимает его плечи, прежде чем отпустить.

Какое-то время они стоят молча — потом Поттер снова открывает глаза, в нерешительности глядя на Снейпа.

— Профессор? — снова говорит он.

— Да, Поттер.

Глаза мальчика расширяются. А на его лице вспыхивает выражение ужаса.

— Он знает, — произносит он. — Он знает, что вы шпион, он знает, что вы помогаете мне. Он идет… Он собирается вас убить, вы должны уходить отсюда!

Снейп в ужасе смотрит на него. Он ожидал многих кошмаров, готовых вырваться наружу из Гариного подсознания, но его собственная смерть от рук Волдеморта уж точно не входила в их число. Если бы он даже и предполагал появиться во снах Поттера, то разве что в качестве мрачной, зловещей фигуры — но никак не предмета беспокойства или тревоги и уж точно не одной из многочисленных жертв, которых Поттер не сумел спасти.

— Его здесь нет, — уверяет он Гарри, потрясенный тем, как дрожит его голос. С другой стороны, этот сон не сильно отличается от его собственных. — Я в безопасности. Ты в безопасности. Ты спишь.

Он пристально смотрит Поттеру в глаза и с облегчением замечает в них проблеск осознания.

— Снова? — устало спрашивает Поттер.

— Снова, — подтверждает Снейп.

Поттер выглядит несчастным.

— Он стоит прямо за вами, — произносит он. — Я все еще его вижу.

Снейп вздрагивает и резко поворачивается, не в силах сопротивляться бессознательному уколу страха в животе. Он говорит себе, что ничуть не удивлен, обнаружив пустую комнату позади себя. — Я его не вижу, — говорит он Поттеру спокойным и рассудительным голосом.

— Он убил мою маму, — шепчет Поттер. — Когда дементоры приближаются, я слышу, как она умирает. Она умоляла его пощадить меня… Умоляла сохранить мне жизнь…

Снейп закрывает глаза, затем снова открывает и отводит взгляд.

— Я знаю, — говорит он таким же хриплым голосом, как и у Гарри.

В следующую секунду Поттер слегка покачивается назад и тут же вытягивает руку, чтобы опереться о ближайший стол. Снейп внимательно разглядывает Гарри — тот так сильно вспотел, что должен был хотя бы покрыться румянцем, но вместо этого страшно бледен.

— Сюда, Поттер.

— Он кладет руку Гарри на плечо — осторожно, чтобы не напугать его, — и ведет к дивану. — Сядьте.

Колени Поттера подгибаются, соприкасаясь с краем сиденья. Откинувшись на подушки, он тут же забивается в угол и обхватывает себя руками, точно защищаясь. Снейп берет край легкого шерстяного одеяла, все еще свисающего с подлокотника дивана, на котором он заснул прошлой ночью перед камином, и накидывает его на плечи Гарри.

— Как по-вашему, вы сейчас сможете что-нибудь поесть или выпить? — спрашивает он, отступая на шаг и глядя на него, чуть прищурившись.

Не в силах произнести что-либо вслух, Поттер пожимает плечами.

— Тогда подождите здесь, — говорит Снейп, — я что-нибудь принесу.

Несомненно, домовые эльфы принесли бы Гарри еду в разы лучше, чем ту, что способен сделать Снейп, но у него нет желания их вызывать; опять же, ему нужно чем-то занять свои руки, для него это своего рода передышка от неустанных мыслей. Он делает бутерброд, выкладывая на простой кусок хлеба ветчину с сыром, и наливает в высокий стакан холодной воды. Положив бутерброд на тарелку, он снова слышит голос Гарри.

— Тетя Петуния? — спрашивает тот так тихо, будто не хочет быть услышанным.

Снейп поворачивается к гостиной, виднеющейся сквозь открытую кухонную дверь, и видит, как Поттер все еще сидит на прежнем месте, сгорбившись в углу дивана. Он замечает, как темноволосая голова приподнимается, словно внимательно за чем-то следит.

— Тетя Петуния? — повторяет Гарри тихим детским голосом. И что-то жалобное и отчаянное кроется в этих словах, заставляющее Снейпа сжать руки в кулаки.

Снейп берет тарелку с бутербродом в одну руку и стакан воды в другую, и только он делает шаг в сторону гостиной, как следующие слова Поттера заставляют его застыть на месте.

— Мама?

В наступившем долгом молчании Гарри издает долгий, дрожащий, прерывистый вздох, похожий на очень тихое рыдание.

Снейп бесшумно ставит тарелку и стакан на стол и медленно направляется в гостиную. При звуке приближающихся шагов Гарри задирает голову еще выше.

— Мама? — снова произносит он.

Снейп осторожно подходит к краю дивана и встает напротив камина, чтобы Гарри легко мог его увидеть. И Поттер смотрит прямо на него, а в глазах стоят непролитые слезы.

Снейп понимает, что не может ничего поделать с тем, чтобы вытащить Поттера именно из этой муки. В конце концов, зачем напоминать ему, что это только сон? В этих галлюцинациях нет ничего такого, зачем стоило бы их развеивать, ведь нет ничего нереального или иллюзорного в боли и потребности, которую испытывает Гарри.

— Гарри... — произносит он, чувствуя себя подавленным из-за собственной беспомощности.

Поттер протирает глаза тыльной стороной ладони.

— Я хочу к маме, — несчастно шепчет он и так тихо, что его почти не слышно.

— Знаю, — говорит Снейп, слыша, как слегка подрагивает собственный голос.

Он долго стоит перед ним, раздираемый сомнениями. Но в итоге медленно опускается на диван рядом с Гарри и — неумело, неуверенно — обнимает его за плечи.

Поттер напрягается от прикосновения, и на какое-то мгновение Снейп даже не сомневается, что совершил ошибку. Он уже отстраняется. Как вдруг Гарри, кажется, тает под ним и с тихим отчаянным всхлипыванием, переполненным болью и осознанием, звучащим в точности, как младенческий плач, он принимает его объятия.

Снейп прижимает Поттера к своей груди и кладет подбородок ему на макушку, где, вопреки всем доводам рассудка, ему, кажется, вполне удобно.

«Помоги же мне, Лили», — в отчаянии думает он, пока Гарри вздрагивает и замирает в его объятиях.

Так он сидит с Поттером больше часа. Постепенно Гарри успокаивается и затихает, а сам Снейп начинает потихоньку засыпать — он совершенно измучен, — пока раздавшийся стук в дверь не возвращает его в сознание.

Гарри огорченно вздыхает, когда Снейп начинает отстраняться, и тот сжимает его плечо, чтобы успокоить.

— Все хорошо, — говорит он. — Мне нужно открыть дверь. Я сейчас вернусь.

На одеревеневших ногах он направляется к двери, сознавая при этом, что выглядит ужасно: рукава рубашки закатаны выше локтей, воротник расстегнут, а волосы выбились из-под стягивающей их ленты. Он решает, что ему все равно, особенно если это долгожданная помощь, обещанная Дамблдором.

Открыв дверь, он удивленно моргает при виде человека, стоящего перед ним.

— Мисс Лавгуд, — говорит он, обнаружив, что его голос слегка охрип от молчания. — Гарри не может принимать посетителей. Я должен попросить вас уйти.

Лавгуд улыбается так, будто ничего из этого не услышала.

— Добрый вечер, профессор Снейп, — произносит она, протягивая ему перевязанный пурпурной лентой свиток пергамента. — Профессор Дамблдор попросил меня передать вам это.

Снейп вопросительно выгибает бровь. «Она,— не может не подумать он, — довольно странный выбор посыльного». — Спасибо, — говорит он, забирая у нее пергамент и развязывая ленту.

«Северус, — начинается оно Дамблдоровским, узким, каллиграфическим почерком XIX века.

Премного благодарен, что поставил меня в известность касаемо ситуации с Верноном Дурслем. Могу себе представить, чего тебе стоило предоставить кому-то другому возможность с ним разобраться. Смею тебя заверить, мистер Дурсль будет удостоен моего особого внимания задолго до того, как тебе представится возможность снова поддаться искушению.

Я отправляю это письмо с мисс Лавгуд, которая любезно вызвалась выделить свое время, чтобы помочь тебе позаботиться о Гарри в эти выходные. Кроме того, мадам Помфри зайдет к тебе сразу после ужина. Не задумываясь, полностью полагайся на мисс Лавгуд; она прекрасно осведомлена о реальном положении дел относительно Гарри и с удовольствием окажет тебе всяческое содействие в этом предприятии. Сам я навещу тебя завтра рано утром. Если я могу быть еще чем-то полезен, пожалуйста, сообщи мне.

С уважением,

Альбус Дамблдор».

Закончив читать, Снейп бросает взгляд поверх письма на девушку, стоящую в дверях. Она стоит там довольно терпеливо, с выражением любопытного предвкушения в ее широко распахнутых глазах. Снейп замечает, что она даже переоделась из своей школьной формы в обычную маггловскую одежду: джинсы и джемпер.

«Зато, по крайней мере, она выглядит так, будто спала хотя бы ночь за прошедшую неделю», — говорит себе Снейп, понимая, что все же слишком устал, чтобы отказываться от помощи, в каком бы виде она к нему ни пришла.

— Что ж, мисс Лавгуд, — говорит он, отступая от двери. — Полагаю, вы можете войти.