Телохранитель для Гермионы (гет)

Скорпиус привычно аппарировал в малую китайскую гостиную в меноре. Эта комната называлась так из-за двух старинных ваз, привезенных Аделаидой Малфой из Поднебесной. Здесь же висел портрет гордой светловолосой леди.

— Леди Аделаида, — он никогда не забывал о вежливости.

Нарисованная дама встала с резного кресла и, разметав серебристые юбки, сделала реверанс. Когда Скорпиус был маленьким, его всегда интересовало, почему одетая по европейской моде девятнадцатого века женщина держала в руках большой ярко-красный веер с двумя золотыми драконами? Потом бабушка объяснила ему, что Аделаида Малфой славилась своей эксцентричностью, много путешествовала по миру и осталась старой девой, отказав всем претендентам на свою руку. По преданию, любила она иностранца, который мало того, что был женат, так ещё и не имел права связывать себя отношениями с европейкой. Было ли это правдой или просто семейной сказкой? Скорпиус не знал.

Но леди Аделаида навсегда в сердце сохранила память о Востоке, где даже жила несколько лет. И привезла оттуда не только бесценные предметы, но и печаль. Такую глубокую, что остаток своих дней провела как затворница. Оставив после себя замечательные очерки о своих путешествиях и этот портрет, написанный ещё при жизни.

— Скорпиус, добрый день, — у неё был глубокий и сильный голос. — Рада видеть тебя дома.

— Благодарю, миледи, — он ещё раз склонил голову.

Аделаида Малфой кивнула и, чуть улыбнувшись, вернулась в своё кресло. Скорпиус знал, что больше на него внимания не обратят. Этот портрет был одним из самых молчаливых в поместье. Может, поэтому он любил эту просторную комнату с итальянской мебелью? За тишину и безмолвный покой, что исходил от портрета давно мёртвой женщины?

Остальные предки молчаливостью не отличались. Совсем наоборот…

Скорпиус поспешил вызвать домовика, не желая бродить по дому. Бывая здесь редко, он не хотел выслушивать полные укоризны речи портретов. Хватало вечного недовольства отца.

Он давно не мальчишка, чтобы трепетать перед гневными словами родных. Главные люди, чьим мнением Скорпиус действительно дорожил, смирились с его выбором. Что же до остальных — это не так важно.

Бабушка Нарцисса обнаружилась в саду, как и ожидалось. Она сама возилась с клумбами, приводя этим в ужас эльфов-садовников. Скорпиусу нравилось наблюдать, как заботливые руки бабушки пересаживают, подрезают, поливают цветы…

От одетой в лёгкое платье и соломенную шляпку Нарциссы веяло таким умиротворением. Она молодела на десятилетия, находясь среди цветов.

Засыпанная гравием дорожка вывела его к дальней клумбе. Скорпиус не торопился, а просто наслаждался прогулкой и красотой сада. Пусть там, далеко, царствует промозглая осень, а здесь же, в саду менора, пышное лето. Это стало возможно благодаря сложной системе погодных чар. Люциус Малфой, чтобы порадовать жену, ещё до рождения Скорпиуса, пригласил мастеров. С тех пор клумбы цвели даже зимой. На радость гостям и всем им…

Бабушка в перчатках из драконьей кожи рыхлила землю маленькой лопаткой. В кадках стояли готовые к пересадке кусты.

Завидев улыбающегося внука, Нарцисса бросила своё занятие. Скорпиус нечасто бывал в меноре и каждый визит был праздником. Она только рассмеялась, когда её порывисто обняли, и расцеловала смутившегося ребёнка. Густо-синие Блэковские глаза с тревогой осмотрели лицо внука.

Леди Малфой вздохнула — снова похудел, безобразник. Совсем не следит за питанием. Но от выговора удержалась: перед ней не тот мальчишка, которому она читала сказки. Её Скорпиус уже мужчина, красивый и очень похожий на Люциуса в молодости. Улыбка один в один.

— Простите, бабушка, соскучился, — Скорпиус усмехнулся. — Теперь я поздороваюсь, как надлежит хорошо воспитанному молодому человеку.

— Не нужно, — Нарцисса сняла перчатки. — Крапи, закончишь сам, и не забудь полить гладиолусы. Пойдем, — она повела внука в беседку. — Приказать подать чаю?

— Нет, бабушка, а у тебя грязь на лбу, — Скорпиус вытер пятнышко платком.

— Когда-то я чистила одного маленького грязнулю, — Нарцисса заулыбалась и потрепала внука по волосам. — Кто же это был? Не вы ли, молодой человек? Нет, я вспомнила, это был грозный пират Скорпи, упавший в грязь.

Скорпиус искренне расхохотался, вспомнив, как пытался перейти огромную лужу по самодельному мосту и как очутился в грязи. Бабушка тогда, увидев чумазое чудо, была сильно расстроена. Но отцу и деду не выдала…

— Сколько мне было — пять, шесть?

— Шесть, — Нарцисса с нежностью коснулась упрямого малфоевского лба. — Старик Кастор, твой домовик, чуть не разбил голову о колонну.

— Он не виноват, — Скорпиус насупился совсем как в детстве. — Я был жутким пройдохой и услал старика за шарфом.

— С тех пор ничего не изменилось, молодой человек, — строгой долго быть не удалось, Нарцисса прыснула. — Скорпи, чаю или ты останешься на обед?

Видя, как засияли бабушкины глаза, он решил остаться на весь день. Выпорхнув из родового гнезда, Скорпиус твёрдо решил жить независимо. Но это не значило, что стоило забывать семью. Кроме того, с бабушкой Нарциссой всегда было удивительно легко. Она понимала его лучше всех. И любила куда сильнее, чем мать…

Скорпиус поцеловал тонкую руку и заверил, что ради прекрасной леди расправится не только с обедом, но и с ужином. Повеселевшая бабушка, взяв его под руку, повела гулять. Ей не терпелось показать новые сорта роз, фонтан, который Люциус велел соорудить, и недавно построенную беседку.

— А где дедушка?

— У него собрание клуба, — неодобрительно прищурилась леди. — Вот придёт, я ему задам.

Скорпиус подавил неуместную сейчас улыбку. Нарцисса терпеть не могла собрание «пропойц, бездельников и игроков». В «Голове Василиска» собирались мужчины и культурно отдыхали от женского общества. Он и сам там бывал. Несмотря на постоянное возмущение бабушки, в «Голове Василиска» он не видел ничего плохого. Тамошняя публика была приличной и не превращала заведение в вертеп разврата. Дедушка возвращался оттуда в неизменно прекрасном расположении духа, пропахший табачным дымом и немного навеселе.

— Сезон скачек начнётся раньше, — леди махнула рукой. — Негодяю Нотту втемяшилось в его дурную голову выкупить Олимпию. Люциус, видимо, решил обговорить продажу. Эти двое — старинные приятели, и застрянут в этом… — Нарцисса проглотила бранное слово, видя, как загорелись глаза внука, — надолго.

Нечего подавать дурной пример. Она единственный раз сорвалась при внуке, о чём жалеет до сих пор. Бранное слово вырвалось непроизвольно, но что может сказать женщина, застав собственного сына с женщиной в более чем компрометирующей ситуации? Она, конечно же, выговаривала Драко, и часть выговора услышал Скорпи. Ибо нечего заниматься непотребством дома, чуть не в супружеской спальне и на глазах жены и маленького сына. Драко, тяжело перенесший Войну, так и не смог оправиться полностью. Их брак с Асторией Гринграсс она считала едва ли не провальным. Единственной радостью от этого, позвольте сказать, «союза», был внук. Сын не любил жену и не считал нужным этого скрывать. Положив руку на сердце, Нарцисса признавала, что поведение сына отвратительно — унижать мать своего единственного сына, законную супругу…

Драко давно никого не слушал, слыша лишь себя. Он требовал от близких создания образа идеальной семьи на людях. Причём о его загулах не говорил только ленивый. Люциус пытался вразумить сына — безуспешно, как показало время.

Астория, бедняжка, молча терпела. А что ей оставалось? Для самой Нарциссы такой вопрос не стоял — уж она-то, веди себя её собственный супруг так, нашла бы способ отплатить сторицей. Невестка же силой характера похвалиться не могла. Иногда Нарцисса думала — и слава Мерлину Заступнику. Превращать и так не слишком счастливую жизнь в поле боя не хотелось.

— А где мама? Я бы хотел её увидеть.

Скорпиус, несмотря на дурной пример отца, всегда относился к матери почтительно. Пусть она была холодна с ним, но дала жизнь. И только за это стоит быть благодарным. Бабушка вдруг смутилась… Посторонний бы ничего не заметил, но он-то знал её с рождения. Нарциссу выдал легчайший румянец и прикрытые на мгновение густыми ресницами глаза.

— Она на уроке верховой езды, — Нарцисса подавила очередной вздох, паршивец приподнял брови и скептически хмыкнул. Прямо как дражайший супруг, которого Салазар где носит, когда он нужен.

— Мама великолепно ездит верхом, осмелюсь заметить. Но я, конечно, верю вам, бабушка.

Скорпиус достаточно гнусно ухмыльнулся. Он кожей чувствовал, что ему врут. Пока только непонятно — зачем?

— Но не на гиппогрифе, — сладко улыбнулась в ответ Нарцисса. — Мистер Гойл даёт ей частные уроки.

— Она ужасно боится высоты, насколько я помню.

Матушка и правда боялась высоты. Скорпиус ни разу в жизни не видел её на метле. Страх высоты был таким, что Астория Малфой почти не выходила на балкон и шарахалась от любых окон выше третьего этажа. А тут гиппогриф? Более чем странно и подозрительно. Но он решил оставить эту тему, видя, что его расспросы неприятны бабушке. Не хотелось портить такой чудесный день.

К ужину прибыл дедушка. Они с ним по заведённому обычаю заперлись в кабинете. Скорпиус любил это помещение с тяжёлой тёмной мебелью и особенной тишиной.

— Ты похудел, — ровно заметил Люциус Малфой. — Нарцисса сильно волнуется. Неразумным было закрыть свою квартиру от наших эльфов.

Для Скорпиуса дед был много лет тем человеком, на которого нужно было равняться. Образцом безукоризненного джентльмена и успешного главы Рода. Люциус никогда не скрывал от него своих прошлых ошибок и старался быть честным с ним. Чувство вины перед женой и сыном изрядно сбили спесь с лорда Малфоя. Он всю последующую жизнь будет пытаться искупить свой неправильный выбор и загладить вину перед семьей. Бабушка простит, а вот отец, Драко — нет.

У него всегда были проблемы с «прощением»… Чужие ошибки Драко не забывал, а свои просто не замечал.

Маленький Скорпиус боялся отца, взрослый же презирал. Всё уважение и любовь достались Люциусу. С ним он мог быть откровенен в достаточной степени. Именно дед поддержал его стремление стать Аврором.

— У меня много работы, я редко там бываю, — Скорпиус поморщился, чувствуя, что невольно начинает оправдываться, как мальчишка.

Но потом развеселился, поняв, что перед дедом всегда будет мальчишкой. Для родителей мы не вырастаем.

— Да, я наслышан, — тон голоса деда остался таким же ровным, но глаза довольно сверкнули. — Мисс Грейнджер очень влиятельная и популярная фигура. Выше авторитет только у Поттера, — Люциус непроизвольно нахмурился. — Слава Мерлину, Главный, с его солдафонскими замашками, не лезет в политику. Впрочем, мистер Поттер может рассчитывать на пост Министра Магии, если решит выдвинуть свою кандидатуру.

— Тебя это тревожит?

Люциус молчал, не спеша отвечать на вопрос. Внук наполнял его сердце гордостью. Настоящий Малфой… С ним удалось избежать всех тех роковых ошибок, что он допустил в воспитании Драко. Скорпиус пока молод и неопытен, но эти недостатки сотрёт время. Может статься, что внук поднимет их Род на ту высоту, на которой им надлежит быть. Он давно оставил все надежды, которые возлагал на собственного сына. Драко разочаровал его полностью. Но Скорпиус, о котором отзываются влиятельные люди с большой похвалой, Скорпиус, сумевший в короткий срок добиться благосклонности Гермионы Грейнджер и получивший сдержанное одобрение Министра.

Внук, начисто лишённый спеси и излишнего самомнения своего отца. Не запятнанный грязными делами, умный, способный, обаятельный и главное — сильный. Ему нужно было помочь. И Люциус не собирался пускать дело на самотек.

Пусть дитя тешится, наслаждаясь буднями Аврора, нарабатывает репутацию и заводит полезные знакомства. Пройдёт пара лет, и он передаст внуку, а не сыну свой титул и место в Палате Лордов. Скорпиус станет тем, кто вернет им былое величие и славу. Его путь лежит в политику.

А пока он не собирался мешать Скорпиусу жить, как он хочет. Одного он уже контролировал — выросло такое, что хочется за голову схватиться и помянуть Мордредовы причиндалы. Он не станет врагом своему внуку, пытаясь управлять им, как марионеткой. Период юношеской дурости пройдёт быстро, и тогда он пойдёт по достойной стезе. Скорпиус не лишён здравомыслия и амбиций! Его, как истинного Малфоя, влечёт власть.

— Можно сказать, да, — Люциус неторопливо встал. — Гарри Поттер очень неоднозначная фигура — с одной стороны Герой, с другой параноик, невероятно силён магически, упрям, безрассуден. Имеет твёрдые убеждения, живёт по собственному кодексу чести, но уважает закон. Может вести за собой людей. Из него бы вышел прекрасный диктатор. Скорпиус, Поттер одинок, семьи нет, друзей, которых он действительно ценит, единицы. Повлиять на него практически невозможно. Это и объясняет его успешную работу на своём посту. Будь у Главного хоть одно слабое место, нашлось бы много людей, которые попытались на него надавить. А это чревато…

— И чем же?

— Скорпиус, для нас всех же будет лучше никогда об этом не узнать, — веско сказал Лорд Малфой. — Когда Лорд пал от руки тогда ещё мальчишки, словно лавина схлынула. Я хорошо помню, как волчонок превращался в волка. Поттер убил чудовище, и сам им стал.

— Я ничего такого не замечал, — Скорпиус ухмыльнулся. —  Главный упрямый, требовательный, сильный, но в дракона не превращается и подчинёнными не завтракает.

— Хорошо себя держит в руках, — пожал плечами Люциус.

Внук мог думать по этому поводу всё, что хочет. Но он знал Тёмного Лорда, так вот от Героя Света тоже иногда тянуло чем-то таким нехорошим. В этом вопросе Люциус придерживался мнения большинства, что, прожить с осколком Лорда в голове семнадцать лет и умереть, убив, остаться нормальным — нельзя. Это невозможно! Поколение Войны жило по своим законам, и многие, стоявшие на стенах Хогвартса и перед ними, так и не смогли зажить нормальной, мирной жизнью. Его сын тому пример.

Война разрушает, убивает, калечит, сжигает, отравляет, ломает. Пройдя через Ад, часть его унесёшь с собой. Нет ничего прекрасного в бое — только кровь, только смерть, только пепел…

Люди войны с пустыми глазами и геенной огненной в душах…

Он не был неженкой, такие в Пожирателях Смерти не выживают. Впервые Люциус убил в семнадцать на церемонии принятия Метки. Он даже под пытками не сможет вспомнить лица того магла. Слишком много их было после… Если хочешь выжить и сохранить трезвость рассудка, учишься убивать равнодушно, как будто это всего лишь рутинная обязанность. Но остекленевшие глаза его первой жертвы через вот уже много лет преследуют его во снах.

— Нам пора на ужин, — Люциус направился к дверям первым. — Нехорошо заставлять Нарциссу ждать нас.

Может, внук и проницательный, но пока недостаточно, чтобы увидеть, что творится в его душе. Некоторые воспоминания лучше похоронить в самых дальних и тёмных закутках разума. Иначе они отравят твою жизнь.

Малфои много потеряли, но выжили, это ли не главное? Сейчас мирная жизнь, где нет места уродливым призракам.