Феникс - птица, возрождающаяся из пепла (джен)

— Крёстный!

Драко колотил в дверь личных покоев зельевара и пытался докричаться до него как можно скорее. Голос обеспокоенного подростка эхом отражался по пустынным и холодным подземельям. Слава Мерлину, что никого не было рядом, иначе тайна отношения Снейпа к Драко была бы так опрометчиво раскрыта, и Люциус ненароком прибил бы наследничка. Двери распахнулись сами по себе, и Малфой вбежал в комнату. Он выглядел сильно испуганным и до крайности разозленным. Даже сложно определить, чего в его облике было больше. Не дожидаясь вопросов и разрешения обратиться, он выпалил:

— Там Поттер! Его избили! Там были Уоррингтон, двое Уизли и еще кто-то. Он умирает! У него столько всего сломано, что я не понимаю, как он жив-то еще, — сумбурно выпалил Малфой. Отчего-то он чувствовал, что должен помочь этому гриффиндорцу, а к своим предчувствиям он привык прислушиваться. Не так давно, всего пять поколений назад, Малфои связали свою семью кровными узами с сильным родом интуитов, и пусть Драко интуитом не был, но отголоски были и в нем, именно они и помогали ему в некоторых спорных ситуациях.

Снейп вскочил так стремительно, что могло показаться, будто его подтолкнули сзади. Промчавшись мимо Драко, он только кинул:

— Веди!

Бежать было недалеко, но все-таки Снейп и Малфой тяжело дышали. Подойдя к тому месту, где он оставил Поттера Драко обнаружил, что тот исчез, латы снова стояли на своем месте, а все следы крови исчезли, как не бывало.

— Драко, если ты думаешь, что это смешно, то я так не думаю. Что за идиотский розыгрыш?

— Нет, это не розыгрыш! Я самолично его лечил. Тут даже колбочки были из-под зелий, что вы мне дали. Посмотрите сами, в конце концов! — Малфой приподнял ментальные щиты и уставился на своего крестного в упор.

То, что увидел Снейп, повергло его в шок. Гарри Поттер лежал в луже крови. То здесь, то там на металлических латах застывали красные потеки. Ему даже показалось, что он чувствует этот противный металлический привкус крови на своих губах. Руки и ноги Гарри были разбросаны в стороны. Присмотревшись внимательнее, становилось заметно, что они местами изгибались под странными углами, сустав на одной ноге был вывернут так неестественно, что, казалось, он не родной этому телу. Мантия и другая одежда порвались о металл доспехов, и кое-где из прорех виднелось голое тело — все в крови, ссадинах и синяках, кости на одной руке были раздроблены и торчали наружу. В воспоминании Снейп видел, как Малфой накладывает диагностическое, и ужаснулся тому, что увидел. Он был солидарен с Драко: как он жив-то еще, с такими-то ранениями?

Вынырнув из воспоминаний Драко, Снейп стал лихорадочно соображать, куда же делся полутруп Поттера. То, что он ушел не сам, и идиоту было ясно — со смещением позвонка он просто бы не встал.

— Ну и где его теперь искать? — в сердцах вымолвил декан Слизерина.

— Может, он в Больничном крыле? Или в башне? Или… — глаза Драко расширились в страхе.

— Что или, Драко? — пытаясь скрыть нервозность в голосе, спросил Снейп.

— Или Уоррингтон и Уизли решили закончить то, что начали, — уже тише договорил он.

* * *

Добби не знал, что делать. Поттер запретил нести его к Помфри и заставил притащить его сюда — в какой-то плесневелый полузатопленный подвал. Нет, конечно, домовик создал более-менее комфортные условия для пребывания там бессознательного героя: высушил помещение, трансфигурировал кровать, на которую и уложил Поттера, наложил на нее чары комфорта и обогрева. Добби сделал все, что просил его Гарри, но смотреть, как тот, кто освободил его от рабства — умирает, он просто не мог. То, что он умирает — Добби видел: магия домовиков позволяла узнать больше, чем думали волшебники. Эльф понимал, что без квалифицированной помощи Поттеру осталось не больше двух дней. Сейчас у него в душе шла борьба: желание помочь Гарри Поттеру воевало против обещания никогда не спасать ему жизнь, которое он дал полтора года назад. Добби закрыл глаза, пообещал себе, что прижжет уши печкой при случае, и аппарировал в Лютный переулок.

Поиск колдомедика, который мог бы ему помочь, занял достаточно продолжительное время. Во-первых — никто не хотел иметь дело с домовиком. Для волшебников они были просто слугами, работать с которыми считалось зазорным. А если кто и соглашался выслушать лопоухого, то их силы точно бы не хватило, чтобы спасти уже практически мертвого. Отчаявшись уже найти хорошего колдомедика, Добби решил аппарировать в Хогвартс, чтобы проверить, не пришел ли в себя Гарри, а потом просто похитить из Мунго лучшего медика. Пусть потом он и вынужден будет страдать от отката, но он спасет Гарри Поттера, как и тот спас его.

Если бы сейчас кто-то решил сфотографировать участок Лютного, с которого аппарировал Добби, то картина получилась бы занятная. В тот самый момент, когда домовой эльф щелкнул пальцами, чтобы исчезнуть, на него из ниоткуда свалился волшебник и попал в вихрь его аппарации. Все произошло так быстро, что глаз простого волшебника не уловил ничего, кроме вспышки и щелчка перемещения. А уже через мгновение оба они — домовик и молодой парень в костюме и с портфелем — лежали на мокром полу в Тайной комнате.

* * *

Это был обычный день обычного офисного клерка. На улице хоть и было мокро и морозно, но все же суше, чем обычно в эти дни. Роберт Батлер работал в «Адвокатской канторе Мистера Пауэлла» вместе со своим лучшим другом. И он ненавидел свою работу. Каждый день ему приходилось перекладывать бумажки с места на место, искать в них неточности и подписывать протоколы заседания. Стать действующим адвокатом, чтобы полностью влиться в коллектив, он не смог — слишком принципиальный, а принципы у него были весьма своеобразными. Роберт Батлер, конечно, и сам не был белым и пушистым, но придерживался мнения: плевать на закон, если это идет вразрез с требованием магии. Сам Батлер проводил все ритуалы и отмечал положенные праздники, проводя воздаяние Высшим. Тех же, кто этого не делал, он презирал: как можно так пренебрежительно относиться к тем, кто подарил тебе жизнь?

Когда в девяностом году они с Мейсоном поступили на работу в эту контору — оба были выпускниками юридической академии с дипломом с отличием в кармане. Каждый получил по первому делу и приступил к работе. Бонам был более склонен к защите всяких подлецов: он мог уговорить суд отпустить даже закоренелого убийцу. Роберт же, в противовес ему, мог вести только спокойные и непритязательные дела. Еще в академии Мейсон понял, что его друг определенно не способен ничего добиться в юриспруденции, но отчего-то упорно цеплялся именно за это направление. Поговорив тогда по душам, Бонам принял решение во что бы то ни стало помочь своему другу получить диплом — и он получил его таки, даже сподобился сдать на двенадцать «Превосходно» из двенадцати, что было очень неожиданно для них обоих. Поступив тогда в приличную контору, он пытался уговорить начальника не давать Роберту сложных дел, но тот не послушал своего новоиспеченного сотрудника, и поручил Батлеру дело, в котором подсудимому вменялось детоубийство. Со стороны магии это было страшным преступлением. Зная об отношении своего друга к нарушению законов Магии, Бонам пытался воззвать к разуму Пауэлла, но все было тщетно. Когда в суде все же доказали причастность подсудимого к детоубийству, сам Батлер поспособствовал вынесению самого жесткого приговора — Поцелуя. Начальник тогда пусть и не уволил его, но вести настоящие дела не пускал, заставляя оформлять отчетность за всеми действующими адвокатами.

Поначалу Роберт даже радовался, что ему не нужно защищать подонков, но перебирать отчетность и подписывать протоколы защиты, вчитываясь в каждое дело, было еще хуже. Уже пошел пятый год мучений Батлера, и тот уже всерьез стал задумываться об уходе, но вот клятва держала его на месте.

В этот осенний день Роберт сбежал с работы пораньше, потому как понял — он больше не сможет так жить. Сегодня он подписывал протокол заседания суда, в котором оправдывали парня, который убил своего соседа за использование «Темной магии». На самом же деле этот несчастный просто хотел провести обряд полного магического введения в род сироты из приюта. Тот сам жил в приюте, но все же был частью почти угасшего рода и смог его возродить, но вот печаль: из-за детских травм продолжить род он не смог, и единственным выходом для него было полное магическое введение в род с передачей своей крови наследнику. Что в этом плохого? Ничего. Но вот сосед этого не одобрил, и чтобы «спасти» мальчика, тот убил «темного» мага. Это было просто немыслимо. Сама Магия повелевала продолжать род любым доступным способом, проводить ритуалы очищения и заботиться о тех, кто не может позаботиться о себе сам. Именно поэтому в средних веках строились огромные поместья и дворцы человек на пятьсот — чтобы род был большим и имел в своем подчинении десяток-другой вассальных семей.

Изначально на земле было всего двадцать четыре священных чистокровных фамилий. Они находили магглорожденных и вводили их в свой род, полностью очищая от «грязной» крови. Грязнокровки — это те, кто носил в своем геноме наследственные болезни и мельчайшие генетические изменения. У магглов это обычное явление, а вот у магов этого не было — магия сама заботится об этом. Если же грязнокровки не проходили этот ритуал, а смешивали такую кровь, пусть и после магического брака, то вероятность того, что у их детей родятся сквибы, была почти тридцать процентов. А если бы родились маги, то они были бы не лучше, чем магглорожденные, какого бы рода не был второй родитель.

Тогда, давным-давно, если через несколько поколений маг, рожденный от введенного в род волшебника, имел силу больше определенной границы, успел нажить себе мало-мальски приличное состояние и имел желание отделиться от «материнского» рода, то он отделялся как младшая ветвь и брал новое имя для своего рода. Так появлялись чистокровные рода. Те же двадцать четыре — это истинно чистокровные, которых породили три сестры: Магия, Смерть и Жизнь. Со временем маги разлетелись по всему миру, но в Туманном Альбионе осели три истинно чистокровных семьи: Певереллы — как наследники Смерти, Мунго — как наследники Жизни и Блэки — как наследники Магии.

Откуда все это знал Батлер? Это знали все мужчины в его семье, как только им исполнялось одиннадцать и их отцы проводили ритуал памяти рода… рода Мунго. Да, Роберт был последним живым представителем истинно чистокровной семьи Мунго. Но как бы все не думали, у них не было ни гор золота, ни огромного особняка. Нет, он где-то был, но десять поколений назад их вышвырнуло оттуда, и замок запечатался. С тех пор ни один наследник не смог его найти. Что случилось? Это долгая и позорная история, которую лучше было не вспоминать. Пока.

Однако и без того паршивый день продолжился еще хуже. Батлер попытался аппарировать домой, но промахнулся и попал в Лютный переулок. Все бы ничего, оправился и аппарировал бы домой, но угораздило же его попасть в чей-то вихрь трансгрессии и очнуться в каком-то сыром подвале.

«Приплыли» — подумал Батлер и сильно зажмурился: он был уверен, что попал к каким-то преступникам в логово. Однако Авада или хотя бы Круцио в него не прилетели, и он открыл глаза. Перед его лицом стоял разгневанный домовик, а за его спиной, на простенькой кровати лежало тело. Назвать ЭТО по-другому, кроме как «тело», не представлялось возможным. Руки и ноги были разбросаны в стороны — было видно, что кто-то недавно вправлял сильнейший вывих коленного сустава на левой ноге, но вот убрать опухоль не догадался. Правая кисть была раздроблена, причем так сильно, что несколько костей запястья явно уже находились отдельно от тела; левая рука и правая нога были перемотаны бинтами и фиксировались гипсовыми лотками. Заклинание Ферула, конечно, хорошее, но сначала же нужно сопоставить кости! Что же оно фиксировало-то? Если это делал колдомедик, то Батлер готов был заавадить его сию же секунду! Кто так делает? Ну, а если не колдомедик, то молодец, что зафиксировал до прихода специалиста, а то так можно и доломать ненароком. Кости носа хоть и срослись, но тот опух настолько, что создавалось ощущение, что его покусал десяток пчел. Других внешних повреждений не наблюдалось, очевидно, что тот, кто оказывал первую помощь, позаботился о том, чтобы избавиться от синяков и ссадин. То, что они были, сомнений не вызывало: мантия и другая одежда порвалась, и кое-где из прорех виднелось голое тело, которое пусть и было целым, но ткань вокруг них была пропитана кровью.

Зрелище изувеченного Поттера заставило Роберта Батлера непроизвольно схватиться за голову. Что же за животное так поступило с ребенком? Предвидя внутренние повреждения, Батлер перевел обычное зрение на медицинское. В их семье это было родовой способностью. Если обычным магам, чтобы узнать причину болезни, нужны были десятки диагностических заклятий, то их роду эта было не нужно. То, что он увидел, заставило его упасть на край кровати: пять сломанных ребер, которые еще не успели срастись после приема костероста, смещение позвонка, из-за которого мальчишка может навсегда остаться инвалидом, разрыв легкого, которое пусть и не кровоточило, но было значительно повреждено, огромное количество крови в полости живота, которая вскоре приведет к перитониту и сепсису, потому как при закрытии повреждения туда попала грязь, повреждение кишечника — глядя на перебитые кишки, у Роберта встали дыбом волосы. Сколько же его били?

— Вы поможете ему? — голос домовика испугал Батлера, и он чуть не свалился с кровати. — Вы же медик, да, сэр?

— Конечно помогу, э-э-э, — Роберт замялся: имени домовика он не знал.

— Добби, сэр, — пролепетал домовик. — Спасибо, сэр, Гарри Поттер, сэр, этого не забудет, и Добби не забудет!

— Это Поттер? Это? — глаза потомственного колдомедика, скрывающегося под личиной адвоката, стали похожи на два блюдца. — Это его Пожиратели так? Или какие-то маньяки? Неужели его нашел Блэк с шайкой?

— Это дети, сэр.

— Дети? Да это не дети — это монстры! Только не говори мне, что это слизеринцы! — Бонам, как истинный слизеринец, очень болезненно воспринимал нападки на представителей своего факультета, но если все же это они, то он пересмотрит свое отношения к ним.

— Я не знаю, сэр, но, по-моему, это были гриффиндорцы, — с некоторым сомнением сказал домовик.

— Гриффиндорцы? — переспросил Роберт, в третий раз поглядывая на львиную мантию. — Бред, — это было последним, что сказал он, прежде чем приступить к излечению «тела».

* * *

В Больничном крыле Поттера не оказалось, как, впрочем, и в гриффиндорской башне. Как туда попал Снейп, чтобы это проверить — лучше не вспоминать. Зачем он полез туда искать мальчишку — он не знал. В этом году вообще творилось что-то странное. Если раньше Поттер вызывал у Северуса стойкое отвращение, то теперь ему хотелось защитить этого идиота. Да и какое-то чувство на уровне подкорки говорило ему, что он должен держаться рядом с этим гриффиндорцем. Раньше он спасал его через силу, преодолевая ужаснейшую головную боль, а сейчас боль доставляло осознание того, что Поттер лежит где-то и медленно умирает. Именно это заставляло Снейпа следовать в те места, где он в принципе находиться не должен и нарушать закон.

— Уизли! — двое близнецов обернулись на декана Слизерина и уже готовы были бежать, но что-то удержало их на месте — они не могли оторвать ног от земли. Как только Снейп подошел к ним, он схватил их за мантии и затолкал в ближайший класс. — Инкарцеро!

— Что вы делаете? Это незаконно! — кричал один из рыжих.

— Да что ты надрываешься, Джордж? Он же падаль — Пожиратель! Он, и все его дружки, как и Поттер — не имеют право жить, — глаза другого близнеца стали размером с галлеон каждый.

— Что ты несешь, Фред?! Ты в своем уме? — второй рыжий никак не мог понять, что же происходило с его братом. В последнее время тот, конечно, стал чуть страннее, периодически куда-то пропадал, но не до такой же степени.

— А что? — искренне удивился его близнец. — Поттер стал Темным — его захватило зло, он не имеет право жить. Пока он не стал новым Темным Лордом, мы должны избавить мир от него.

— Э-э-э, профессор, — Джордж обернулся к Снейпу, — вам не кажется, что с ним что-то не так?

— А как вы думаете, Уизли, зачем я тут вас связал? — ехидно поинтересовался тот.

— Я не… Поттер! — внезапно выпалил Джордж и повернулся к брату. — Что вы с ним сделали? — прошипел он не хуже змеи. — Это была его кровь? Ты сказал, что это краска, что вы с Роном придумывали новый розыгрыш! Ах, ты… — если бы не веревки, то Джордж наверняка врезал бы своему брату, а то и не раз, но пока он был связан, то мог лишь пнуть его от души. — Профессор, развяжите меня, я самолично его придушу! Где Поттер, поехавший?

— Там, где ему и место — на том свете! — рассмеялся Фред, за что получил еще один пинок от брата. — Мы бросили его умирать недалеко от кухни, но никто ему уже не поможет, даже если найдет! Ха-ха-ха. От ММ еще никто не спасался! — заливисто захохотал он, а Джордж мгновенно побелел.

— Что еще за ММ, Уизли? — спросил Северус, но его никто не услышал.

— Ты бы этого не сделал! — на совершенно белом лице проступили слезы. — Ты не мог, он же совсем еще ребенок… Ах, ты, кусок драконьего навоза! — Джордж начал вырываться из держащих его веревок. Пусть профессор и был очень сильным магом, но злость на брата сейчас была больше, поэтому Джордж легко сбросил их и кинулся колотить явно сумасшедшего Фреда. — Аваду тебе в задницу, придурок! — Удар. — Да чтоб за тобой бладжер всю жизнь гнался! — Удар. — Ты идиот ненормальный! — Удар. — Ты…

— Уизли, хватит! — Снейп за шкирку оттащил от связанного Фреда близнеца, который вырывался. — Уизли, перестаньте! — ноль реакции. — Мистер Уизли, я вычту сотню баллов, если вы не перестанете его избивать! — опять никакой реакции. — Джордж… — имя парня из уст самого страшного профессора школы немного отрезвило, и он перестал вырываться из стальных объятий Снейпа, в которых тот его держал.

— Профессор, — расстроенный Уизли не мог смотреть на брата, поэтому вывернулся в объятиях Снейпа и смотрел ему в глаза, — за что он так с ним?

Снейп не знал, что сказать, и не знал, отпускать Джорджа или нет. Тот мог в любую секунду броситься на брата.

— Уизли, вокруг происходит что-то странное. Все как будто сошли с ума. Пусть ваш брат пока полежит связанный у меня в покоях, а мы должны поговорить.

Снейп все-таки отпустил уже заметно растерявшего боевой дух Джорджа, поднял Мобиликорпусом его брата и направился в подземелье. Джордж тоже направился за ним, однако теперь его состояние было больше похоже на состояние отчаявшегося человека.

До подземелий Уизли и Снейп дошли молча, но как только открылась дверь…

— Крестный, домовики тоже не знают, где Поттер и… — глаза Малфоя сосредоточились на Уизли, который зашел вслед за Снейпом, и сузились от гнева. — Ты! — он направился в сторону Джорджа, не заметив летающего рядом связанного Фреда. — Удар — и не такой уж массивный, но достаточно сильный кулак прилетел в нос Джорджа, и тот, наконец, вышел из состояния амебы.

— Малфой, ты что, тоже с ума сошел? — он зашипел от боли — Малфой чуть не сломал ему нос.

— А что, ты бьешь только обездвиженных? Или только Поттеров? Ты, жалкий, трусливый…

— Драко, это был не он, а его брат. И тот уже получил, — секундная пауза, — от того, кого ты сейчас бил.

Информация, которую крёстный сообщил Драко, немного потупила ненависть к этому гриффиндорцу, и Малфой даже немного зауважал одного из близнецов. Пусть он все еще и был зол, но раз тот невиновен, значит Драко найдет себе другого участника побоища.

— Извини, — пробурчал Малфой и отошел к полке с книгами.

— Мир сошел с ума! Малфой извиняется перед Уизли, профессор зельеварения обнимает гриффиндорца, — на этих словах Драко поперхнулся воздухом и обернулся на Снейпа, — некоторые гриффиндорцы превратились в каких-то безжалостных тварей, брат избивает брата, а в национального героя, которого не убила Авада, прилетает ММ от того, кого он считал семьей… — закончив перечислять, Джордж упал в кресло и закрыл лицо руками. — И самое дерьмовое, что мы ничего не сможем с этим сделать!

— Уизли, не сквернословьте! — сказал Снейп.

— Что за ММ? — поинтересовался Малфой.

— Moram mortis, — безжизненно сказал Джордж, — отсроченная смерть. После получения этого проклятия человек проживет сутки-двое, пока не разорвутся все связи души и тела, душа разрушится, из-за чего никакое посмертие ее не ждет, а тело сгорит дотла, так что найти его не будет никакой возможности.

— Это… — Малфой не мог подобрать слов. — Что это вообще за проклятье? Откуда вы его взяли?

— Когда у нас преподавателем был Локонс, у него можно было подписать что угодно, вот мы с Фредом и взяли почитать книги из Запретной секции. Я взял «Тайны наитемнейшего искусства» — там была такая книжечка, хотя обложка была другая, а Фред взял «Дьяволиаду двенадцатого века», там то он и нашел это проклятие. Мы тогда его обозвали ММ и решили, что неплохо было бы применить его к Темному Лорду, чтобы он Гарри перестал трогать.

— Вот д… — выдохнул Снейп, но был прерван.

— Не сквернословьте, профессор! — с болезненной усмешкой сказал Джордж.

* * *

Гарри тяжело приходил в себя. Все тело болело, а голова раскалывалась. С трудом разлепив глаза, он заметил, что лежит на какой-то кровати, а рядом в кресле сидит молодой парень, старше его самого лет на десять.

— Вы кто? — прохрипел насторожившийся Гарри.

— Я Роберт Батлер, мистер Поттер, потомственный колдомедик, хоть и не дипломированный.

— Откуда вы тут взялись? Кто вас… — Гарри закашлялся и захрипел. Батлер молниеносно подлетел к нему и влил в рот несколько зелий. Кашель прекратился, а боль постепенно стала уходить.

— Успокойтесь, мистер Поттер. Я никоим образом не связан с теми, кто сделал с вами такое. Я тут по воле случая: упал в зону аппарации вашего домовика. Ну, а когда увидел ваше состояние, то не мог вас бросить. Пусть я и юрист, но все же семейное призвание так не упрятать, — после этих слов Батлер горько усмехнулся, было видно, что эта тема была для него неприятной.

— Домовика? Добби? — Гарри обернулся на эльфа, который стыдливо стоял недалеко от изголовья кровати.

— Гарри Поттер, сэр, простите Добби! — запричитал домовик. — Я обещал, что не буду спасать вам жизнь, но я должен был! Вы умираете, сэр. Скоро вам никто не поможет! — сказав это, домовик разрыдался.

— Он прав, мистер Поттер. К вам применили странное темномагическое проклятье, природу которого я не очень понимаю. Ясно только, что оно воздействует на душу и разбивает ее на части. Сейчас ваша душа разделилась на три огромных куска, которые уже успели гипертрофироваться, и вскоре вас просто разорвет.

— Что? Как это возможно? Душа же… ну, неделима и незрима, и вообще…

— Увы, мистер Поттер, это не так. Душа зрима для тех, кто хочет и может видеть. Она как энергия, сконцентрированная в определенном месте. У вас таких мест теперь три: в груди — это место, где находится ядро, оно у всех располагается именно там; в области головы — небольшой осколок, но уже достаточно гипертрофирован, он иногда мог захватывать ваше сознание и вы могли слышать голос подсознания, хотя основным оставался первый; ну и в области плеча, немного выше локтя. Если честно, я никогда подобного не видел, хотя наследие я не принял, так что, может, это и вполне возможно. У вас очень сложное и запутанное дело.

«Охренеть! Мы умираем! Хотя и правда, чего ты, наивный мальчишка, хотел от грязнокровок и предателей крови? Подарка на Рождество? Сочувствия или поздравления? Торт на день рождения? Они скорее сожгут тебя на костре!» — закричал голос в голове, который проснулся еще на ЗоТИ. Он того, как все это прозвучало в голове, ему стало плоховато.

«Не пугай мальчиш-ш-шку, он и так не в с-с-себе, — прозвучал другой, шипящий голос. — Поттер, спроси, что нам делать!»

— И что же делать? — спросил Гарри на автомате, а потом осознал, что подчинился приказу, даже не задумавшись, чей это голос. А потом, не дав ответить Роберту, воскликнул: — Похоже, я сошел с ума!

— Мистер Поттер, сейчас вам уже мало чем можно помочь, но давайте попробуем провести обряд соединения души. Он, конечно, немного не для этого, а для сбора кусков души из крестража, но все-таки должно сработать. Ваше состояние похоже на состояние при создании крестражей, когда душа делится и готова оторвать кусок для помещения в предмет. Можно, конечно, создать крестражи, но ваша связь с кусками нестабильна и тело может рассыпаться прахом, если оставшийся кусочек тоже куда-нибудь вылетит.

— Думаете, поможет?

— Попробовать стоит. Хуже точно не будет. Если не получится, то создадим крестражи, а потом вернем обратно, — спокойно сказал Батлер. Такое ощущение, что они обсуждали квиддич, а не ритуал, от которого будет зависеть жизнь Поттера и свобода его самого.

— Вы же понимаете, что за это вас могут посадить? — решил уточнить Гарри.

— Эх, мистер Поттер, я так долго скрывал сам от себя свою сущность, что теперь просто устал бояться. Я хочу помогать людям, и мне плевать, что за это мне придется продаться в рабство к гоблинам или сесть в Азкабан. Я устал. К тому же, если вас разорвет, меня тоже заденет, и я умру, ну, или ваш домовик меня растерзает, — он скосил глаза на Добби, который так зыркнул в ответ, что сомнений не было — разорвет и не поморщится.

— Хорошо, тогда приступим.