Феникс - птица, возрождающаяся из пепла (джен)

— Да, сэр, вы что-то хотели? — спросил только что оживший труп, а Снейп отшатнулся от него, и чуть не перевернул котел, который стоял на столе.

— Почему вы лежите на полу? — удивленно спросил его мистер Крауч.

— Ну, на моем столе стоит котел, так что на нем не полежишь, на столе профессора лучше не лежать, если ты не самоубийца, а на стуле априори нельзя лежать, — улыбнувшись, сказал гриффиндорец-который-не-умер.

— А почему вы вообще решили лежать на уроке, вместо того, чтобы явиться к нам? — со злостью в голосе процедил Дамблдор.

— Это был эксперимент, директор. Я говорил Колину, что не приду к вам, потому как мы с профессором Снейпом проводим эксперимент, — мило улыбнулся Гарри и мельком глянул на зельевара.

— Эксперимент? — с любопытством спросила мадам Максим.

— Да, мадам, я выпил яд кураре и должен был спасти себя собственноручно приготовленным противоядием. Знаете ли, очень действенная мотивация, — хищно улыбнулся Гарри и украдкой глянул на Уизли и Грейнджер.

— Но зачем вы его, пили?! — воскликнула Максим.

— Хотел проверить, может ли мое зелье получить оценку «Превосходно», — спокойно ответил все еще сидящий на полу Гарри.

— И как, проверили? — холодно поинтересовался молчавший до этого момента Каркаров.

— Вообще-то это надо спрашивать у профессора Снейпа, но я так думаю, что если вы мне не кажетесь, то я справился отлично. Профессор? — спросил Гарри у Снейпа, повернув голову в его сторону.

— Можете идти, Поттер. Свое «Превосходно» вы получили, — ответил Снейп, который за последние пять минут чуть не поседел. Руки у него еще подрагивали, но он быстро справился с собой и снова стал внешне холоден, при том, что внутри горел пожар из страха.

— Что же, тогда пойдемте, господа, — ухмыльнулся Бэгмен. — Кстати, хорошие значки, мистер Уизли и… мисс Грейнджер, если не ошибаюсь, — самокритично.

И, развернувшись, первым вышел из аудитории. А все стали вглядываться в двоих гриффиндорцев, что уже стали пунцовыми и прикрывали значки, которые еще до занятия нацепили на мантии, взяв их у пуффендуйцев.

Встав с пола и собрав все свои вещи, Гарри вышел из аудитории вслед за директорами и остальными взрослыми магами. Шли недолго — уже через пять-семь минут они оказались в небольшой аудитории. Большинство столов в ней были сдвинуты в конец, образуя в центре пустое пространство. Три составлены вместе перед доской и накрыты длинной бархатной скатертью. За ними стояли пять кресел.

Виктор Крам, по обыкновению, задумчиво стоял в сто­роне от всех, а Седрик и Флер беседовали, сидя за столом. Вид у нее был довольный, не то что в день приезда. Она то и дело откидывала голову, и длинные белокурые волосы на свету красиво переливались. Пузатый коротышка с большой черной камерой, слегка дымившейся, краем глаза любуется ею, пока женщина в красной мантии что-то ему выговаривала.

— А вот и четвертый чемпион! — воскликнул Бэгмен, как только вошел в аудиторию. — Входи, Гарри, входи! Не волнуйся, это просто церемония проверки волшебных палочек.

— Проверка волшебных палочек? — озадаченно переспросил Гарри.

— Необходимо проверить, в каком они состоянии, нет ли поломок. Это ваш главный инструмент в соревнованиях. Специалист в этой области — мистер Олливандер — уже готов начать. После церемонии вас будут фотографировать. Познакомься, Рита Скитер, — Бэгмен жестом указал на женщину в алой мантии, которая уже успела подойти к вошедшим и теперь хищно смотрела на Гарри. — Она сделает небольшой материал о Турнире для «Пророка».

— Не такой уж и небольшой, Людо, — поправила Рита, впившись взглядом в Гарри. Волосы у нее были уложены в причудливое сооружение из тугих локонов, нелепо сочетающееся с массивным подбородком; очки отделаны драгоценностями, толстые пальцы, сжимающие сумочку из крокодиловой кожи, завершаются длиннейшими ногтями, покрытыми пунцовым лаком. — Нельзя ли до начала церемонии взять у Гарри коротенькое интервью? — обратилась она к Бэгмену, не отрывая от Гарри глаз. — Самый юный чемпион, несомненно, прибавит статье живости.

— Разумеется! Гарри, ты не возражаешь?

— Разумеется — возражаю, — протянул Гарри. — Я уже говорил, что не собираюсь давать интервью и не собираюсь фотографироваться.

— Дамблдор! — встрепенулась Рита Скитер. — Вы обещали мне интервью с чемпионом Хогвартса!

— Я обещал интервью с чемпионом, а не с чемпионами. Интервью Седрика вы взяли, значит, договор выполнен, — улыбнулся старик, а Рита сощурила свои глазки и нервно защелкнула застежку на своей крокодиловой сумочке длинными коготками.

— Что же, хорошо, будь, по-вашему, директор.

Чемпионы уже сидели на стульях у двери, и Гарри поспешил занять место рядом с Седриком. За накрытым бархатной скатертью столом уже восседали четверо судей: профессор Каркаров, мадам Максим, мистер Крауч и Людо Бэгмен. Рита расположилась в углу, вынула из сум­ки начатую статью, разгладила ее на колене и, пососав кончик Прытко Пишущего Пера, водрузила его стоймя на пергамент.

— Позвольте представить вам мистера Олливандера, — обратился к чемпионам Дамблдор, заняв место за столом судей. — Он проверит ваши палочки, дабы убедиться в их готовности к турнирным сражениям.

— Мадемуазель Делакур, начнем с вас, если не возражаете.

Мистер Олливандер вышел на середину класса, а Флер Делакур легкой походкой подошла к нему и протянула палочку.

— Хм-м, — протянул Олливандер, он повертел ее палочку в длинных пальцах как дирижер. Из палочки посыпался сноп розовых и золотых искр. Мастер поднес ее к глазам и внимательно рассмотрел. — Ясно, — сказал он спокойно. — Двадцать сантиметров, не гнется, розовое дерево. Мерлин! Содержит…

— Волос с головы вейлы, моей гран-маман, — с гордостью в голосе произнесла Флер.

— Да… да, — сказал Олливандер. — Я никогда не использовал для палочек их волосы. Слишком уж они получаются темпераментные. Но каждому свое, и если она вам подходит… — мистер Олливандер пробежал пальцами по палочке, проверяя, нет ли царапин или каких неровностей. — Орхидеус! — воскликнул он, и из палочки выскочил букет орхидей, который он протянул Флер.

— Мистер Диггори, ваша очередь.

Флер полетела на свое место, по пути одарив Седрика милой улыбкой.

— А-а, узнаю свое изделие, — заметно оживился мистер Олливандер, беря палочку Седрика. — Прекрасно ее помню. Содержит один волос из хвоста уникального экземпляра жеребца-единорога — около двух метров в холке. Чуть не проткнул меня рогом, когда я дернул его за хвост. Тридцать пять сантиметров, ясень, хорошая упругость. Регулярно ее чистите?

— Вчера вечером полировал, — улыбнулся Седрик.

Мистер Олливандер выпустил из палочки Седрика серебристую спираль дыма на весь класс, остался ею вполне доволен, и директор пригласил на середину комнаты Крама. Виктор Крам встал, повел плечами, ссутулился и вразвалку подошел к мастеру. Протянул палочку и, сунув руки в карманы, нахмурился.

— Хм-м. Ежели не ошибаюсь, творение Грегоровича? Прекрасный мастер, хотя стиль не совсем тот, какой… Ну, это ладно… — Олливандер поднес палочку к глазам и тщательно рассматривал ее, вертя так и этак. — Да… саксаул и сухожилие дракона? — метнул он взгляд на Крама — тот кивнул. — Толстовата, довольно жесткая, двадцать семь сантиметров… Авис! — палочка из саксаула выстрелила как ружье, из дула выпорхнула стайка щебечущих птичек и вылетела в окно навстречу солнцу. — Отлично, — сказал Олливандер, возвращая Краму его палочку.

— Кто у нас еще остался?.. Поттер! — Гарри поднялся с места, прошел мимо Крама и протянул свою палочку.

— О-о! — расцвел мистер Олливандер, глаза его вдруг вспыхнули. — Я очень хорошо ее помню.

Мистер Олливандер изучал его палочку дольше всех. Наконец пустил из нее фонтан вина и возвестил, что палочка по-прежнему пребывает в безупречном состоянии.

— Благодарю всех, — сказал стоящий за судейским столом Дамблдор. — Возвращайтесь на занятия. Хотя, пожалуй, можете идти отдыхать, урок вот-вот кончится…

Гарри уже собрался уходить, но толстяк с камерой вскочил и прокашлялся.

— А снимки, Дамблдор, снимки! — заволновался тот. — Всех судей и участников! Что вы скажете, Рита?

— Да, конечно. Сначала всех вместе, — она опять впилась взглядом в Гарри, — а потом по отдельности.

Фотографу пришлось-таки изрядно потрудиться. Ма­дам Максим заслоняла всех, какой ракурс ни возьми, а ему было отойти некуда, чтобы великанша попала в кадр. В конце концов, ей пришлось сесть, а все остальные встали вокруг. Каркаров наматывал на палец козлиную бородку, что­бы получился еще один завиток, Крам, привыкший фотографироваться, занял место позади — не хотел выпячиваться. Фотограф желал выдвинуть на первый план Флер, а Гарри все время пытался спрятаться за мадам Максим и проклинал себя за то, что выложил мантию перед зельеварением. Когда фотограф снова не получил в кадр Поттера, то подозвал Риту, чтобы она помогла найти нужный ракурс, и Гарри просто сбежал, пока никто не заметил.

— Дурдом, — выдохнул он и побрел в сторону башни. Фотографироваться Гарри не любил — известность ему претила, он надеялся, что если у Риты не будет ни фото, ни интервью, то и в статье о нем не будет ничего.

Башня Гриффиндора была недалеко от зала, в котором они «сходили с ума», так что Гарри добрался бы до нее быстро, если бы не…

— Ну что, Поттер, как фотосессия? Дал хорошее интервью? — голос Томаса прозвучал настолько неожиданно, что Гарри растерялся.

Гарри повернулся, но не успел ответить — Фред изо всех сил толкнул его со ступеней. Руки Гарри так и не дотянулись ни до волшебной палочки, ни до перил — он летел вниз без возможности защититься. Ступени больно били по ребрам, рукам, ногам, голова кружилась — все-таки он недавно перенес отравление, а это не проходит бесследно даже после самого идеального противоядия. Гарри старался сгруппироваться, чтобы уберечь от ударов голову, но у него это слабо получалось. Лестница была длинной, а развлекающиеся гриффиндорцы не давали ему возможности остановиться, подталкивая его тело заклинаниями. Почти долетев до подножия лестницы, Гарри зацепился за что-то и вместе с этим чем-то рухнул на каменный пол. Уж лучше бы остался на фотосессии!

Пролежав пару минут, но так и не дождавшись продолжения, Гарри попытался подняться и оценить ситуацию. Оказалось, что когда он падал, то зацепил какого-то рыцаря и напоролся на несколько его острых частей.

«Слава Мерлину, что меча у этого индивидуума не было. И зачем нам столько доспехов в замке?» — подумал Гарри. Оценив свое состояние как: «ходить могу — уже хоть что-то», он направился в Больничное крыло.

Мадам Помфри оказалась в лазарете, но приход Гарри ее не обрадовал: сморщившись, будто он принес ей слизня, она все-таки проверила его диагностическими чарами и ушла в свой кабинет. Через несколько минут она вышла и вынесла ему несколько скляночек: костерост, потому как четыре ребра он все-таки сломал, пока летел по пролетам; кровоостанавливающее и крововосполняющее зелья, так как потерял он не меньше полулитра крови — вся его рубашка была в крови, а раны все еще кровоточили; экстракт бадьяна — от этих самых кровоточивший порезов и мазь от синяков и ссадин. Вручив ему в руки все эти зелья, медиковедьма просто выставила его из Больничного крыла. Это было немыслимо!

Стоять под дверями Больничного крыла долго он не решился и поковылял к тайному проходу, который помогал сократить дорогу от первого этажа к Больничному крылу. О его существовании никто не знал, ну, наверное, кроме Филча и близнецов Уизли, которые узнали о проходе так же, как и он — через карту.

Сев там на ступеньки, Гарри выпил костерост и скривился — зелье имело очень специфический привкус, и после него жгло рот и горло. Растить кости — дело не из приятных, он убедился в этом еще на втором курсе, когда идиот Локонс удалил их ему из руки, сращивать их, конечно, было менее болезненно, но все же неприятно. Кровоостанавливающее и крововосполняющее были выпиты следом, из-за чего голова пошла такой каруселью, что Гарри привалился к стене и схватился за край ступеньки. Но это ему не сильно помогло, и буквально через мгновенье он потерял сознание и пролежал на этой лестнице до самой ночи.

Очнувшись, Гарри не сразу вспомнил, что с ним произошло. Все тело болело, но дышать было уже не так тяжело — ребра, видимо, уже пришли в норму, тошнота и головокружение тоже уже прошли. Оглядевшись, он понял, что во время своего «сна» сполз почти до первого этажа, и если бы Филч надумал сейчас воспользоваться этим ходом, то обязательно впотьмах наступил бы на него.

Оглядев свои руки и живот, Гарри потянулся за экстрактом бадьяна и мазью от синяков и ссадин. Пусть кровоточить раны и перестали, но все же оставлять их такими было бы неразумно. Намазывая толстым слоем мазь, Гарри думал только о том, что его предали. Гнев, так сильно загоняемый им глубоко внутрь, снова требовал выхода. Он хотел отомстить. Гарри не сильно злил поступок Малфоя — с ним он всегда мог разобраться сам, тем более это их противостояние всегда приносило ему какое-то сомнительное удовольствие. «Если не поругался с Малфоем — день прожил зря» — такую нехитрую истину для себя он понял еще на первом курсе и придерживался ее вот уже четвертый год, так что ему мстить он не собирался. А вот «друзья»… Рон, Гермиона, все гриффиндорцы — они носили эти значки, потому что предали его. Он вспомнил о своей выходке и хищно улыбнулся. Пусть значки и придумал Малфой, но он огреб из наказанной троицы меньше всех: сразу после демонстрации значка он его снял, а вот Уизли и Грейнджер теперь могут выбросить свои мантии, если они, конечно, не решат ходить со своими значками, ведь он приклеил их чарами. Так что теперь Уизли может гордо носить свою единственную новую мантию с веселой надписью:

«Когда я был маленький, он тоже был маленький, а когда я стал большой, он так и остался маленьким».

И пусть он теперь всем доказывает, что я это про его интеллект, а не о том, о чем все подумали.

Грейнджер тоже получила камень в свой огород. Как-то она обмолвилась, что ей нравится Малфой, так что, получите-распишитесь:

«Хотела жить с блондином, но потерпела полное порыжение мозгов».

Так как девочки-сплетницы на Гриффиндоре и Слизерине умные, новость об этом разлетится со скоростью звука. Было ли Гарри жаль, что он намекнул на секрет подруги… бывшей подруги? Нет. Он же его не рассказал, а, можно сказать, предположил. То, что он попал в цель — случайность. Да и этот поступок перед башней? Его он простить им не сможет.

Тогда, после значков, пришлось засунуть свое желание сжечь все вокруг глубоко на задворки души и довольствоваться маленькой местью, но вместо него вспомнилось безрассудное желание поэкспериментировать и выбесить Снейпа. Сейчас он не понимал, как он вообще пошел на такое — чуть не умер! — но тогда это было единственное, что могло сдержать его гнев, привести в чувство. И сейчас ему нужно что-нибудь такое. Нет, не травиться — он что, самоубийца что ли? — нет. Ему нужен адреналин. Именно он привел его в чувство и отрезвил сознание. И самое ближайшее место получить адреналин — Запретный лес. Там — если уж совсем припечет — можно и сжечь что-нибудь.

Спать он все равно не сможет, так что сходить сейчас в лес — неплохое решение, потому как если он завтра в таком состоянии увидит Томаса или Уизли, то от них останется кучка пепла, да и то не факт. Так что, собрав все свои вещи и посмотрев по карте — хоть ее взял! — нет ли рядом Филча, Гарри выбрался из хода и направился к одному из тайных лазов наружу. Двери в замок сейчас уже точно закрыты, а вот тайные проходы — нет. Он выбрал тот, по которому пробирался в замок Сириус на Хэллоуин. Удобно — выходишь у самой кромки леса, и никто из замка не увидит, что ты покидаешь его территорию.

На улице было морозно. Темпус показал три часа ночи. Легкий ветерок пробирал до самых костей — теплой мантии у Гарри не было — но обратно возвращаться он не хотел. Вокруг было так тихо, что хотелось нарушить эту тишину пронзительным криком. Гарри шел по опушке леса, описывая дугу, пока озеро и замок не скрылись у него из виду. Сразу полегчало. До этого момента что-то в груди рвалось поджечь его вместе со всеми обитателями и смотреть, как он полыхает в полной темноте. От представленной картины в голове звучал отчаянный смех, однако сам он не смеялся — смеялось его второе Я. Бездумно блуждая по лесу, Гарри не сразу заметил какое-то шевеление за деревьями и остановился только тогда, когда услышал чей-то недовольный сонный голос и свирепый душераздирающий рев.

— Какого Мерлина она опять не спит?! Сколько можно?

— Марк, успокойся… — пытался успокоить бедолагу коллега.

— Успокойся? Серьезно? Три часа ночи! Какой придурок сегодня не попал в нее усыпляющим?

— Марк, просто оно быстро ослабло, вот и все…

— И все? — истерики, кажется, было не избежать. — Я ехал сюда руководить вами, а не бегать по ночам успокаивать Венгерскую Хвосторогу! Где, драклы его побери, этот Уизли? Почему я тут вместо него?

— Марк, он приболел…

— Приболел? Ты серьезно? Лукас, я видел его два часа назад у палатки Гранта! Он что, опять за старое взялся? А ты его покрываешь? — тот, кого этот Лукас называл Марком, сейчас готов был извергать пламя не хуже драконихи, которую он только что успокаивал.

— М-марк, он же кл-лялся… — заикаясь от гнева старшего товарища, промямлил Лукас. — И даже если он взялся… Я тут не при чем! Могу поклясться! — уже без заикания, полным решимости доказать голосом сказал он.

— Что же, тогда пошли, посмотрим, пока это гадина опять не проснулась, — ехидно сказал Марк и ушел вместе с Лукасом к палаткам, которые стояли с другой стороны загонов.

У Гарри же отвалилась челюсть. Он стоял и смотрел на открывающуюся перед ним картину и не мог поверить в происходящее. Драконы. В Запретном лесу. Ему казалось, что кто-то выполнил его заветное желание. Отчего-то так хотелось подойти к ним и погладить. В загоне сейчас мирно спали четыре громадных и с виду очень грозных дракона. Серебристо-голубой с длинными острыми рогами сейчас свернулся милым калачиком и тихонечко посапывал, отчего из его ноздрей вырывались тоненькие струйки дыма. Зеленый, покрытый гладкой чешуей — извивался вокруг деревца и нервно подрагивал во сне своими могучими задними лапами, будто бегал за кем-то. У красного шею украшала бахрома из тонких золотых пик, он громко выдыхал, и после каждого такого выдоха загоралась какая-нибудь травинка — земля вокруг его головы уже была прожжена до корней. Был еще гигантский черный, больше других похожий на ящера дракон — тот что разбудил тех Марка и Лукаса — и именно он находился совсем рядом с Гарри.

Усевшись поудобнее около забора, Гарри, как завороженный, смотрел как мирно вздымаются тела драконов, и не мог налюбоваться. Что-то родное было в них, каждая их черточка напоминала ему о чем-то давно забытом, но сохранившемся на уровне ощущений.

— Уизли! — разрезал уютную тишину голос Марка. — Какого дракла ты снова взялся за старое? Тебя уволить к чертям, чтобы ты, наконец, перестал тащить все что ни попадя?

— Мистер Харт, не нужно увольнять, пожалуйста!

— Значит, будешь сегодня и завтра по ночам дежурить, а во время их бодрствования, пока мы будем их вырубать — будешь стоять ближе всех, — гаркнул Марк.

— М-мист-тер Х-харт, — пробормотал резко побледневший Чарли, — но они же стреляют огнем на рас­стояние семь метров! А эта сумасшедшая Хвосторога на все пятнадцать. Она же сожжет меня к драклам!

— Вернемся к варианту с увольнением?

— Н-нет, я согласен, — удрученно промямлил тот.

— Ну тогда пошел вон, и чтобы я не видел сегодня ни тебя, ни этой Хвостороги. И только попробуйте меня разбудить! — Марк неслышно развернулся и пошел вдоль опушки к палаткам.

Гарри же так и просидел у мирно спящих драконов оставшиеся часы до рассвета, а к шести утра побрел обратно в замок.