Миллион всратых шансов (джен)

Гарри снова оказался в подвале. Волдеморт не стал ограничиваться простой доставкой его в то же самое подземелье, где прошла его вторая самая коротках жизнь. И Гарри понял, что те несколько секунд Круцио были простой щекоткой в сравнении с минутами, казавшимися вечностью. Он кричал, скулил, выворачивался, из глаз текли слезы, и он хотел умереть. И неважно, окажется он у Гинготтса или нет, главное, чтобы это все закончилось. Потом Квиррелл ушел, и Гарри, тяжело дыша, остался лежать в темноте. Если бы у него были силы, он бы закричал от злости, обиды и гребаной несправедливости, потому что ему всего лишь хотелось быть обычным, как в его самой первой жизни, играть в квиддич, радоваться подаркам на Рождество и жаловаться на бесконечно длинные эссе по трансфигурации. Но силы оставались лишь на то, чтобы тихо скулить, лёжа на холодном каменном полу.

Теперь ему раз в день приносили еду и воду. Иногда Квиррел, словно ради развлечения, мог бросить в него Круцио, прежде чем поставить на пол тарелку. В другой раз он этого не делал, и Гарри никогда не знал, что принесет ему открывающаяся дверь — еду или боль.

Спустя некоторое время он понял, в чем заключался план Волдеморта. Он просто позволит ему жить и умереть естественной смертью, а вся его жизнь так и пройдет в этом подвале. Он больше не выучит новых заклинаний, не увидит ни Гермиону, ни Рона, ни даже Малфоя с Дурслями. Не сядет на метлу, не поиграет в шахматы, никогда не научится этому странному заклинанию, позволяющему читать мысли, которому давно захотел обучиться, но не мог найти предлога рассказать о нем Гермионе и думал, что она вряд ли согласиться учить его вместе с ним. Он даже не мог представить себе сколько это — вся жизнь. Он знал только, что это очень много дней. Которые он проведет в темноте и одиночестве, и рано или поздно сойдет с ума.

В один день Квиррелл вошел в подвал, подошел к нему, схватил его руку и одним движением оставил глубокий порез. Не говоря ни слова, он удалился. Кровь шла довольно долго, но организм справился с этим, рана постепенно перестала кровоточить и начала затягиваться. Гарри вспомнил, что, когда он жил у Дурслей, еще до получения письма из Хогвартса, все его раны затягивались очень быстро. Почему-то с тех пор Квиррелл больше никогда не пытал его Круцио.

Его глаза давно привыкли к темноте, и он мог видеть очертания комнаты. Гарри хотел было делать какие-то засечки на стене, чтобы понимать, сколько времени прошло, но у него не было ничего, чем бы их можно было делать. Поначалу он считал дни — по количеству раз, когда ему приносили еду. Вскоре он сбился со счета. Он проваливался во тьму, ему мерещилось, как Гермиона шепчет ему на ухо что-то важное, а он не может разобрать, что именно. Шепот вообще стал часто мерещиться ему. Иногда он ходил кругами по комнате, разговаривая с Роном и объясняя ему, как важно учиться заклинаниям, а не играть все время в плюй-камни. Ему казалось, что Рон так же беспечно отвечает, и он злился на своего друга.

В какие-то дни он верил, что его ищут. Дамблдор обязательно найдет его и вытащит отсюда. Иногда он находил себя лежащим на полу и пытающимся рыть нечто вроде подкопа в бетоне. Он сдирал в кровь ногти, но у него так ничего и не выходило. Он не знал, сколько прошло времени и что происходит там. Там — это казалось чем-то абстрактным. Как будто мира не существовало вовсе, если его нельзя видеть. Порой он думал, что на самом деле никакого волшебства не существует, школа Хогвартс и все, что в ней происходило — ему всего лишь приснилось.

Часто Гарри просто лежал и смотрел в темный сырой потолок. Он пытался, столько раз пытался. Почему он вообще должен это делать? Он рисовал в голове планы на случай, если ему удастся выбраться или же вернуться к Гринготтсу. Бежать ему некуда, скрыться от Квиррелла не удастся. Попробовать еще раз рассказать все Дамблдору, объяснить, что его идея не вмешиваться — не работает?

— Дамблдор — великий волшебник! — говорила Гермиона в его голове.

— А что, если он знал с самого начала, что Квиррелл охотится за камнем?

— Если бы он знал, то он бы это предотвратил!

— Но он сам сказал мне не вмешиваться в ход истории и оставил Квиррелла в школе! — возражал Гарри.

Он запутался. Прошло уже много времени, его волосы отрасли, ногти на руках приходилось сгрызать, чтобы они не мешали, а ногти на ногах отрасли настолько, что он больше не мог надеть ботинки. В туалет он ходил в поставленное в углу ведро, которое Квиррелл, приносящий ему обед, иногда очищал заклинанием. Порой он забывал это сделать, и в комнате стояла нестерпимая вонь.

— Люмос! — повторял он вновь и вновь, пытаясь как в детстве сотворить волшебство без палочки.

Комната в подвале не освещалась от его заклинания.

— Люмос, твою мать!

Ничего не происходило.

— Убей меня и обучись окклюменции, — сказал Квиррелл, принесший ему еду.

На нем уже давно не было тюрбана, волосы его оказались средне русыми, насколько можно было видеть в полумраке. Он был еще молод, не такой старый, как большинство профессоров. Наверное, он был немного старше Снейпа.

— Ч-чему?

— Прощай.

— Постой… Какое сегодня число?

— Двадцать восьмое июня, — ответил удаляющийся Квиррелл.

Они поговорили впервые за все это время.

Гарри принялся вяло ковыряться в принесенной похлебке с бутербродами. Его не морили голодом, но и кормили не лучше, чем было у Дурслей. Ему давно было все равно. Он доел похлебку и поставил тарелку в сторону, повалившись на бок. Ему словно на яву казалось, что Гермиона учит его заклинанию Легилименс.

— Люмос, — произнес он слабым голосом.

Над его ладонью появился слабый шарик света.

* * *

— Да, это гоблин, — сказал Хагрид.

— Да ладно! — Гарри не поверил своим глазам.

— Истинно тебе говорю, гоблин, самый настоящий! — заверил его Хагрид.

Гарри оглянулся по сторонам, потрогал свои волосы, которые были теперь уже непривычно короткой длины, и притих. Он не помнил, как умер.

— Хагрид, ты знаешь, что такое окклюменция?

— Неа, может болезнь какая.

В этот раз Гарри не стал задевать Малфоя в магазине мантий. Он вообще все время молчал, потому что отвык говорить. Разве что только с Гермионой в своем воображении. Весь день прошел словно в тумане, он не мог поверить, что выбрался из того кошмара, в котором прошли последние месяцы. Уже разбирая покупки у Дурслей, он понял, что не купил ни одной новой книги помимо стандартного набора для первокурсников. Вечером он наслаждался душем, который обычно принимал не больше пяти минут, так долго, что даже тетя Петунья начала стучать в дверь. Ему казалось, что вся та грязь, которую он ощущал на протяжении последних месяцев, постепенно уходит.

— Тетя Петунья, — решился он спустя два дня. — Мне нужно в Лондон.

— И что?

— Вы не могли бы дать мне денег на билеты?

— Нет.

Попробовать стоило. Придется рисковать и вызывать автобус «Ночной Рыцарь», о котором Гарри прочитал еще пару жизней назад, когда интересовался способами перемещения.

Утром следующего дня Гарри, как он помнил из книги, взмахнул палочкой, не произнося заклинания. Спустя несколько секунд перед ним словно из воздуха возник двухэтажный автобус.

— Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Взмахните палочкой и входите в салон: мы домчим вас куда угодно! Я, Стэн Шанпайк, ваш кондуктор этим утром. Куда тебе?

— Дырявый котел.

— Одиннадцать сиклей. За четырнадцать получишь еще и чашку какао…

— Мне не нужно какао.

Гарри отсчитал нужное количество монет и вошел в автобус, пониже натянув бейсболку, которую украл у Дадли.

— Вот твоя кровать.

Было не очень понятно, зачем в автобусе кровати, ведь если верить книге, он перемещался довольно быстро. Было бы достаточно обычных сидений, как в рейсовых автобусах до Лондона, которые отходили из Литтл Уингинга. Жаль, у Гарри не было фунтов, он предпочел бы ехать на маггловском автобусе.

— Трогай, Эрн, — крикнул Стэн, садясь за водителем.

Автобус взревел и рванул с такой силой, что Гарри, не успевший сесть на свою кровать, завалился на нее, да так больше и не смог принять сидячее положение. Не имея возможности что-либо изменить, Гарри просто прикрыл глаза и продолжил лежать. Один раз автобус останавливался, чтобы подобрать еще одного пассажира, следующей остановкой был уже Дырявый котел. Гарри поблагодарил Стэна и вышел.

Он прошел к Дырявому котлу, стараясь стать как можно незаметнее. Это было не так-то просто сделать, потому что когда тебе одиннадцать, ну или ты выглядишь на одиннадцать, взрослые обращают внимание на то, что ты один. Гарри старался держаться увереннее и быть незаметным одновременно. Кто-то оглядывался на него, но они не знали, что он — Гарри Поттер. Бейсболка скрывала шрам. Он проскользнул на задний двор, вспоминая, по каким именно кирпичам стучал Хагрид. Казалось, это было целую вечность назад. Если так подумать, с того времени действительно прошло около двух лет. С третьей попытки, он вошел в переулок и направился сразу в книжный магазин.

На этот раз он подбирал книги более внимательно, сделав основной упор на чарах. Практиковать защитные заклинания в одиночку было сложно. Гарри долго ходил между полок, листая книги.

— Ищите что-то? — спросил недовольно продавец.

Наверное, они не любили таких — кто долго смотрит и мало берет. Другое дело школьник, которому нужен комплект учебников.

— У вас есть что-нибудь про окклюменцию?

— Надумал секреты от родителей хранить, малец?

— Допустим, — Гарри понятия не имел, о чем именно спрашивал.

— Редко кто этой литературой интересуется, поэтому мало у меня книг по окклюменции. Да и толку от них почти никакого, этому только в практике научиться можно.

Тем не менее, продавец направился к одному из стеллажей. С самой верхней полки он достал тонкую книгу.

— Держи.

— «Закрытый разум», — прочитал Гарри. — Это то, что нужно?

— То, что нужно в этом деле — это годы практики, малец. Но с чего-то же нужно начинать? Начни с книжки.

Гарри поблагодарил продавца и попросил пробить три книги — эту про разум, учебник по чарам за второй курс и еще одну книгу с названием «Нестандартное волшебство». Последняя книга ему понравилась тем, что в ней автор предлагал нестандартное применение различным привычным чарам.

Выйдя из магазина, он увидел, что по Косому переулку идет профессор МакГонагалл в сопровождении Гермионы и ее родителей. Это было проблемой, профессор вполне могла узнать его, ведь все говорили, что он очень похож на отца. Гарри поспешил скрыться, завернув в какой-то переулок, которого раньше не видел. Когда Гермиона с МакГонагалл прошли мимо, он огляделся. Место, куда он свернул, не было таким же волшебным, как Косой переулок. Мрачная мощеная узкая улица, извиваясь, заканчивалась где-то за поворотом, но что самое странное — здесь так же были магазины. Он решил покинуть мрачное место, не желая привлекать к себе внимание и опасаясь, что место может быть небезопасным.

Остаток лета прошел в попытках хоть чему-то научиться в окклюменции. «Закрытый разум» был прочитан за один вечер, но после его прочтения возникло больше вопросов, нежели ответов. Там были советы по практикам, похожим на маггловские медитации, которыми несколько лет назад увлекалась тетя Петунья, где говорилось что нужно очищать сознание, концентрировать внимание на одной точке буквально или фигурально, когда точкой являлось конкретное малозначащее воспоминание. Гарри пытался даже делать дыхательные упражнения, расслаблять тело, чтобы было проще ни о чем не думать, но рано или поздно он ловил себя на мысли, что продолжает обдумывать происходящее с ним или же строит ближайшие планы. Так легко было ни о чем не думать и концентрировать внимание на шуме трассы — единственном доступном ему шумовом воспоминании по причине отсутствия представлений о шуме моря или леса, — и так же легко поймать себя на том, что спустя пять минут думаешь о бифштексе, запах которого доносится с кухни.

Но у подобных упражнений были и свои плюсы. Даже если Гарри не мог долго думать об одном и том же, все же занятия помогали сосредотачиваться на важном и подмечать детали. Грустным открытием стало то, что он ни разу не был нигде, кроме Литтл Уингинга и малой части Лондона, несколько месяцев жизни провел в подвале почти без движения и умственной нагрузки, откровенно сходя с ума и разговаривая с несуществующими людьми, и так и не продвинулся в магии. Можно сказать, что он прожил уже тринадцать лет вместо одиннадцати, но не знал даже программы второго курса Хогвартса. Теперь Волдеморт казался ему умудренным жизнью старцем, который наверняка много где побывал, общался с разными людьми и узнавал о магии не только в школе.

К концу августа стало очевидным, что до начала учебного года его успехи в окклюменции так и останутся незначительными. И это значило, что нужен какой-то план Б, потому что Квиррелл снова заподозрит его, снова применит легилименцию, и все повторится. Хуже всего было отсутствие знаний о происходящем, пока он был заперт в подвале. Судя по тому, что спустя некоторое время Квиррелл стал ходить без тюрбана, Волдеморт успешно переселился куда-то еще. Значит, либо он все же достал философский камень, либо нашел другого носителя.

И Квиррелл в конце концов убил Гарри. Он принес эту похлебку с бутербродами, которые были отравлены, потому что еда — последнее, что он помнил из прошлой жизни. Что же не устроило Квиррелла, если Волдеморт возродился? Он стал не нужен? Его поведение могло значить, что угодно. Гарри мог строить какие угодно версии, но все они могли оказаться неверными. И это раздражало. Он знал наперед только одну версию событий — самый первый раз, когда он спустился в Запретный коридор. И понимал, что эта версия, вероятно, уже никогда не осуществится.

В одно утро в конце августа, он косил газон, когда увидел в саду большого жука. Он вспомнил, как в прошлой жизни пытался убить его тем заклинанием, которым убивали его самого. Гарри почувствовал себя этим жуком, маленьким и незначительным, для которого всей жизнью был Дурслевский газон и который не предполагал, что где-то есть более интересные места. Он снова направил на жука палочку.

— Авада Кедавра!