Не в этой реальности (джен)

Дамблдор на портрете отсутствовал. Когда Северус ранее возился с камином, холст самого большого портрета в кабинете тоже пустовал. Это могло даже показаться странным, ведь важность того, что сейчас происходило, нельзя было переоценить, но зная, что предыдущий директор никогда не отличался логичностью поведения, Северус вовсе не удивился такому кажущемуся равнодушию с его стороны.

— Альбус, — позвал Северус, — вы мне нужны.

Ничего не произошло.

— Директор Блэк, — обратился Северус к портрету поменьше, висевшему в стороне и повыше; изображенный на холсте волшебник спал. — Проснитесь, пожалуйста. Вы не видели, куда ушёл директор Дамблдор?

Портрет слизеринца ненатурально встрепенулся и с наигранной безмятежностью сказал:

— А, это вы, господин директор! Нет, Альбуса я не видел. Он исчез сразу после того, как вы во второй раз ушли. Долго же вас не было! — Самый непопулярный директор в истории Хогвартса театрально покосился на часы, стоявшие по другую сторону большого стола. Часовая стрелка там приближалась к отметке семь; часа через два в здешних местах начнёт светать.

— Мне пришлось кое-что улаживать. — Северус начал слегка раздражаться. — Вы же знаете, что всё пошло немного не по плану. Мне очень нужно поговорить с Альбусом. Не могли бы вы его позвать?

— К сожалению, нет, господин директор. Я не имею ни малейшего представления, куда он ушёл, — пожал плечами директор Блэк.

Северус знал, что это было ложью, но знал он также и то, что спорить с портретами было бесполезно. И хотя Финеас Найджелус всегда с радостью помогал Северусу, — потому что привечал в его лице другого директора-слизеринца, — будучи живым, он был человеком чрезвычайно вредным, а следовательно оставил такой же отпечаток в своём портрете. Блэк явно сгорал от нетерпения узнать все подробности этой ночи, надеясь вытянуть их из Северуса, притворяясь обиженным. Северус же сейчас был не в настроении удовлетворять чьё бы то ни было любопытство. Ему был нужен Дамблдор, и с помощью ехидничающего Блэка он рассчитывал до того достучаться. Усевшись за свой рабочий стол и отвернувшись от портретов, он начал воплощать этот план в действие.

— Вам известно о том, что произошло в резиденции Того-кого-нельзя-называть? — вертя в своих руках перо, равнодушным тоном начал Северус свою атаку.

— А там что-то произошло? — ответил портрет Блэка вопросом на вопрос.

— Произошло, — подтвердил Северус. — Гарри Поттер был схвачен, доставлен туда и убит Тем-кого-нельзя-называть.

— Что?! — воскликнул портрет директора Блэка с наигранным шоком в голосе.

— Да-да, — подтвердил Северус. — Всё так и было.

— Разве вы не должны были спасти мальчишку? — спросил Финеас Найджелус, в голосе которого сквозили довольные нотки. Этот портрет любил играть в игры.

— Отнюдь, — возразил Северус. — Наоборот, я должен был отправить его на смерть.

— Но не слишком ли рано для этого? — проворковал бывший директор.

— В самый раз. Гарри Поттер умер.

— Но… — начал Финеас Найджелус.

— К-хм, — прервал его новый голос, которого Северус с таким нетерпением ждал. — Северус, Финеас, о чём вы тут беседуете?

Альбус Дамблдор, собственной нарисованной персоной, соизволил, наконец, объявиться внутри золочёной рамы своего портрета. Как и рассчитывал Северус, долго он прятаться не смог.

— Альбус, вот и вы, — обернувшись вместе с креслом (для чего ему пришлось приподнять его левитацией), поприветствовал его Северус, по-прежнему вертя в руках перо. — Да вот, делюсь с директором Блэком впечатлениями о сегодняшней ночи.

— И как всё прошло, Северус? — Дамблдор даже на портрете умудрялся сверкать очками-половинками.

— Альбус, — сказал Северус, глядя прямо на бывшего директора на холсте. — Я знаю, что вам всё известно. Давайте оставим эти игры. Время сейчас очень дорого.

Северус прекрасно знал, что все портреты в директорском кабинете были осведомлены о том, что происходило в директорской спальне: подсматривали через маленькую живописную миниатюрку, с помощью заклинания навечно приклеенную над изголовьем кровати. Может быть, именно поэтому у директоров Хогвартса никогда не было никакой личной жизни? Хотя, насколько Северус помнил, Дамблдор умел как-то усыплять бдительность висевших в кабинете портретов, причём, в самом прямом смысле этого слова, но Северусу этот секрет он не передал.

— Я слушаю вас, мой мальчик, — сказал портрет Дамблдора со вздохом.

— Вы знаете, кого я привёл сюда. И вам известно, что теперь всё переменилось. Что́ вы поручили Поттеру и его друзьям? Для какой цели им нужен был меч Гриффиндора? Почему на самом деле Поттер должен был умереть? И почему он сегодня, по-вашему, не умер? — Северус чеканил вопросы, ответы на которые, по его мнению, он наконец-то имел право знать.

— Я не могу вам этого сказать, мой дорогой, — грустно ответил Дамблдор.

— Альбус! — не веря своим ушам воскликнул Северус. — Скрывать что-то от меня больше не имеет смысла! Я сбежал от Тёмного Лорда с телом его врага. Такого он простить никогда не сможет, назад мне дороги нет! Что вы прикажете мне теперь делать — запереться в этом кабинете и ждать, пока Поттер разделается с моим господином? Не лучше ли мне ему как-то помочь? — Он устал так, что ему еле хватало сил сдерживаться, а ругаться с портретами было так же бесполезно, как и спорить.

— Северус, — в голосе Дамблдора звучало искреннее сожаление. — Я не могу тебе ничего рассказать. Тот волшебник, которым я когда-то был, не оставил мне выбора в этом вопросе. Пока Сам-знаешь-кто жив, обсуждать с тобой задание, которое я дал Гарри, я не смогу.

Северус смотрел на него в немом ступоре — он никогда не слышал о подобных запретах. Затем глаза его с надеждой пробежались по портретам других директоров на стенах.

— Нет, мой мальчик, — сказал Дамблдор, по-видимому, проследив за его взглядом, — то, что тебя интересует, они тебе не расскажут. Я и с ними не могу этого обсуждать. Такова магия, — со вздохом сказал он.

— Но зачем тогда этот спектакль?! — уже не сдерживаясь, воскликнул Северус, вскакивая из-за стола. — Зачем вы прятались от меня?!

— Чтобы дать тебе время подумать, — голос Дамблдора был спокоен. — Используй свои знания, сопоставь факты. Я уверен, ты все поймёшь сам.

— Нет, директор, — ядовито проговорил Северус, — раз такое дело, я ещё раз расспрошу обо всём Поттера и его друзей!

— Не выйдет. Если бы ты мог от них что-то узнать, ты бы не стал спрашивать этого у меня, признайся, ведь так? Ты и от них ничего не добьёшься. Я взял с Гарри обещание, что он никому ничего не расскажет, кроме мисс Грейнджер и мистера Уизли.

— Вы взяли с него непреложный обет?! — Северус был потрясён.

— Что ты, нет, конечно! Но магия обещания сильна. Обещание, данное покойному ныне волшебнику, непросто нарушить. — Дамблдор на портрете сокрушенно покачал головой.

— Ясно, — сквозь зубы процедил вконец разочарованный Северус и отвернулся к окну. Ему даже не хотелось разбираться, что это была за магия такая, о которой он никогда не слышал.

На улице было ещё темно, но горизонт начинал потихоньку светлеть. Что-то там сейчас происходило у Малфоев? Северус не боялся, что за ним пошлют сюда, в Хогвартс: даже если они это сделают, этот кабинет ни за что не откроет двери врагам. Боялся он за своих коллег и за учеников, которые теперь, когда он сам наверняка был в опале у Темного Лорда, а скорее всего даже в розыске, подпадут под управление какого-нибудь негодяя, вроде Кэрроу, и за его ошибку поплатится, если не Поттер, то вся школа, вверенная Дамблдором его заботам. Видимо поэтому бывший директор поприветствовал его сегодня своим красноречивым отсутствием на портрете — высказал, так сказать, своё отношение к преемнику, не оправдавшему его надежд.

Северус был зол, ему было горько и тревожно. Острое чувство вины, а затем радость и облегчение, испытанные им в доме Малфоев, те треволнения, которые за ними последовали, порядком встряхнули его нервную систему, но теперь остатки того возбуждения полностью выветрились из его организма, и осталась только усталость. Закрыв глаза, он стоял у окна и старался ни о чём не думать. Хотя бы пять минут…

Очнуться его заставил звук осторожных шагов, спускавшихся по лестнице. Северус обернулся. Это был Поттер.

— Сэр, Рон с Гермионой уснули в вашей кровати, — с извиняющейся улыбкой сообщил тот, остановившись посередине лестницы.

Ничего удивительного Северус в этом не нашёл. Чего ещё можно было от них ожидать после бессонной ночи? Он бы и сам сейчас отключился, если бы только присел на кровать.

— Хорошо, Поттер. И вы ложитесь. Вашему организму требуется отдых. Зелье погрузило вас в состояние, близкое к заморозке — ни снов, ни восстановления сил. Идите спать. — Северус устало провел ладонью по лицу. — Кровать можете увеличить, если места на всех не хватит. — Северус рассудил, что сейчас им всем было не до пустых приличий, главным было выспаться. — Ну, что вы стоите?

— А вы? — спросил Поттер, который так и застрял на лестнице. Выглядел он неважно: худой, бледный, всклокоченный, с черными тенями под глазами.

Северус отвел от мальчишки взгляд, снова отвернувшись к окну.

— Я лягу здесь, — он махнул рукой в сторону софы. — Мне ещё нужно подумать. Добби! — позвал он, не оборачиваясь. Послышался хлопок. — Гарри Поттер проснулся и весь в твоём распоряжении. Вы можете побеседовать в гостиной.

Радостное поскуливание у Северуса за спиной подсказывало, что домовик, наконец-то, добрался до своего обожаемого кумира, и теперь тому от него никуда уже было не деться, ну, разве что, хватит ума отдать эльфу приказ отстать. Что ни говори, а домовые эльфы были натренированы на послушание, какими бы свободными они не являлись. Об этической составляющей данного вопроса мозг Северуса в настоящий момент размышлять отказывался. Он услышал, как на лестничной площадке притворилась дверь, ведущая в гостиную, и снова закрыл глаза.

* * *

Мысли медленно ворочались в его усталом мозгу. Северус понял, что без стимуляции умственного процесса ему не обойтись. У него в столе лежало зелье как раз на такой случай. Оно помогало выстраивать логические цепочки рассуждений, легко отбрасывая тупиковые ветви, находить среди хлама ненужной информации главное, и таким образом быстро приходить к обоснованным выводам, что, в конечном итоге, позволяло принимать правильные решения. В чём-то действие этого зелья напоминало Северусу действие напитка жидкой удачи, Феликс Фелицис, но, в отличие от последнего, работало с рациональным, а не с иррациональным. Северус открыл ящик стола и призвал флакон Рассудочного снадобья.

На усталый организм зелье подействовало не сразу. Северусу пришлось подождать ещё минут десять, прежде чем он почувствовал прилив энергии. Однако, как только эффект вошёл в силу, думать сразу стало легче. Медлить было нельзя из-за ограниченного срока действия зелья, и Северус стал вспоминать, что́ ему за последние сутки стало известно о задании Поттера.

Во-первых, тому зачем-то требовался меч Гриффиндора. А во-вторых, был ещё этот важный по какой-то причине предмет — медальон Салазара Слизерина.

О, Мерлин! Он не узнал у Поттера, действительно ли тот выбросил медальон в снег. Но Поттер только что говорил с ним и был спокойным, да и друзья его запросто уснули, несмотря на то, что́ они там заявляли в лесу. Грейнджер, кстати, тогда так и не смогла ничего толком объяснить Северусу про этот медальон. Значит, на друзей Поттера магия его обещания Альбусу тоже распространялась? Получалось, что так. Тем более, что портрет бывшего директора и сам на это намекал. Как бы то ни было, вероятнее всего, с медальоном всё было в порядке, лежал себе где-нибудь в сугробе и ждал, а Поттер рассчитывал позже его там отыскать. Ну, или он его проглотил для лучшей сохранности. Успокоив себя этой мыслью, Северус вернулся к своей проблеме.

Зачем Поттеру был нужен меч Гриффиндора?

Этим самым мечом Альбус летом прошлого года разбил перстень, наславший на него смертельное проклятье. Зачем разбил? От проклятья это его уже не могло спасти. Сделал же он это — что бы он сам тогда об этом ни говорил — неспроста. Северусу нужно было понять его причины. А для этого ему нужно было освежить память.

После некоторых приготовлений Северус погрузился в Омут памяти, в воспоминания того самого дня, когда он явился к еле живому Дамблдору с почерневшей рукой. Оказалось, директор не рассказал ему тогда о перстне абсолютно ничего: ни зачем он его надел, ни где его взял, ни кто был его прежним владельцем. Зато сразу после этого речь у них зашла о задании убить директора, данном Волдемортом Драко Малфою. Слова Альбуса о том, что мальчик может расколоть свою душу убийством, произвели на Северуса на этот раз куда большее впечатление, чем они это сделали в тот злополучный день.

Значит, убийство раскалывает душу, — подумал Северус. В принципе, он и раньше слышал эту фразу, и не раз, но никогда не придавал ей особого значения. А зря. Похоже, это не было просто красивой аллегорией. Скорее всего, это не отскочившее от маленького Поттера смертельное заклятие отщепило тогда кусок души Волдеморта, как сказал ему Дамблдор, — её раскололо убийство, совершенное тогда Лордом, убийство Лили Поттер, заслонившей собой Гарри. Попав в тело мальчика, этот осколок стал в нём жить, делая смерть Волдеморта невозможной, пока где-то существовал этот автономный кусочек его души. В ту ночь Волдеморт исчез, растворился, но не умер, и спустя много лет возродился, удерживаемый на земле этим якорем. А сегодня ночью, сам того не ведая, собственноручно уничтожил этот свой якорь, убив вместо Поттера осколок своей души в нём.

Значило ли это, что теперь Тёмного Лорда можно было убить, раз и навсегда? Нет, не значило. Иначе бы Поттер не получил своего загадочного задания. Да и если бы всё было так просто, с Волдемортом давно было бы покончено.

Если подумать, то Волдеморт убивал не единожды. Может статься, что при этом он точно так же раскалывал свою душу, и осколки переходили в кого-то ещё — в того, кто был рядом. Вот, например, в Нагайну, змею Волдеморта. Альбус утверждал, что однажды тот начнет бояться за свою змею. Не потому ли, что она тоже несла в себе часть его души? Определенно, это было наилучшим объяснением.

Если убить змею, то и осколок души Волдеморта в ней будет уничтожен, правильно? Хотя кто его знает — смотря как убить, наверное. Альбус утверждал, что Волдеморт должен был убить Гарри сам, чтобы уничтожить тот осколок. Сегодня ночью он это сделал. Гарри выжил, а осколок, по всей видимости, нет, ведь Авада Лорда не могла не сработать.

Вот интересно, что бы случилось, если бы Лорд приказал кому-то другому убить Поттера? Мальчишка бы умер по-настоящему, а осколок души Волдеморта продолжил существовать в костях его черепа? Раз Дамблдор настаивал, что убить Поттера должен был именно сам Волдеморт, наверное так оно и было бы.

Получалось, что Лорд только собственноручно мог уничтожать свои якоря? Возможно. Вот только делать этого сознательно он бы, конечно, не стал. И это осложняло дело.

С другой стороны, задание своё Поттер получил неспроста. Инструктируя Северуса, Дамблдор предположил, что когда мальчишке пришло бы время пойти на смерть, он бы уже сделал всю остальную свою работу — и после его «смерти» Волдеморт стал бы смертным вновь. Это могло означать только одно — Поттер каким-то образом мог уничтожать якоря Лорда.

Но он и сам являлся одним из них до сегодняшней ночи. Не значило ли это, что до этого в нём тоже была эта сила уничтожения? Мог ли один якорь уничтожить другой якорь? Если бы это было так, то такой всемогущий якорь мог бы уничтожить и всего Волдеморта. Так что вряд ли это было правдой. Нет, дело было не в этом.

Лишившись куска души Волдеморта, Поттер не лишился возможности уничтожать другие якоря. Судя по всему, орудием их уничтожения должен был стать меч Гриффиндора. Иначе зачем бы он требовался Поттеру?

Вот и ответ на вопрос о задании Дамблдора!

А поскольку важный-преважный, секретный-пресекретный медальон Слизерина был у Поттера и Ко в тот момент, когда к ним должен был попасть и меч Гриффиндора, вывод напрашивался один — мечом нужно было уничтожить медальон. Вероятно, якорем могло быть не только живое существо, но и неодушевленный предмет. Ведь почему Грейнджер так опасалась, что Волдеморт узнает про этот медальон? Правильно — потому что тогда бы он понял, что за его якорями охотятся. И наверное спрятал бы их получше.

Где троица, кстати, раздобыла этот медальон? Не мешало бы у них расспросить, если получится.

Тогда и ответ на его собственный вопрос, почему Дамблдор расколол мечом перстень, становился очевидным. Да потому что в кольце тоже жила часть души Волдеморта и с ней нужно было разделаться! Получив тогда смертельное проклятие и поняв, что долго не протянет, Альбус передал это задание Поттеру по наследству — искать и уничтожать другие якоря. (А потом убить змею и пойти умереть самому — такая вот невесёлая перспективочка… Хорошо всё-таки, что он выжил.)

Северусу всё стало ясно. Про задание Дамблдора, про меч Гриффиндора, про воскрешение Поттера. Ясно всё, кроме двух вещей: одной — важной, другой — не столь.

Очень важный вопрос, от ответа на который зависело как скоро они смогут покончить со всеми якорями, состоял в том, сколько этих якорей было всего. Был ли у Дамблдора список всех искомых предметов с указанным местом их расположения? Вероятно, старый хитрец обладал некоторыми сведениями на этот счёт: эта его уверенность в Поттере была неспроста. А соответственно, мальчишка тоже скорее всего знал, что нужно было искать. Вот бы ещё Северус мог из него эту информацию каким-то образом вытянуть. Хотя, возможно, магический запрет на обсуждение этой темы теперь перестанет действовать, раз Северус уже разгадал главный секрет. Надо будет потом прощупать почву и, если получится, расспросить его.

Вторым, не столь существенным, но при этом весьма интересным вопросом было то, почему уничтожать якоря требовалось именно мечом Гриффиндора. Что в нём было особенного? Почему им можно было разрушить осколок души Волдеморта, если такой силой обладал только он сам?

Сам по себе меч был всего лишь маггловским оружием, выкованным когда-то гоблинами. Ничего примечательного в нём, кроме того что он давался в руки только смельчакам, вроде бы не было. Но ведь даже сам Волдеморт приказал Северусу спрятать меч в Гринготтсе — видимо, он тоже знал о его силе, разрушающей души. Так в чём же она заключалась?

Северус призвал к себе на помощь толстенный том Истории Хогвартса с полки одного из шкафов. Из магических свойств меча в книге было описано совсем немного: меч даётся в руки только храбрым сердцем в момент отчаянной нужды в помощи; меч впитывает магическую силу всего, с чем соприкасается и что его закаляет; серебро клинка не пачкается и не темнеет со временем. Второе из указанных свойств Северусу показалось интересным. Возможно когда-то этот меч соприкоснулся с каким-то мощным средством уничтожения осколков души темных магов.

Пожалуй, не было никакой нужды разбираться в этом подробнее. Однако Северус, не имея представления о том, как подступиться к действительно важному вопросу, решил пока поразмышлять над этим.

Он знал, что однажды мечом был разбит про́клятый перстень. Вряд ли магия перстня могла как-то закалить меч, разве только это сделало сидевшее в нём проклятие. К тому же, в тот момент меч уже обладал силой разрушать осколки души. Так что это не могло быть ответом на его вопрос.

А ещё раньше сам Поттер убил этим мечом василиска. Плоть гигантской змеи не добавила бы клинку ничего ценного. А вот яд… Яд василиска был бы пожалуй способен убить и осколок души. Если дело было в яде василиска, то это многое объясняло.

Итак, с мечом, кажется, всё было понятно. Однажды он соприкоснулся с ядом василиска и впитал в себя его убивающую способность.

Но тогда зачем использовать меч, если можно использовать сам яд? Труп василиска до сих пор лежал где-то глубоко под основанием Хогвартса. Несколько лет назад его выпустила из тайного убежища младшая Уизли, одержимая Волдемортом, точнее его молодой версией — Томом Риддлом. Всё дело было в дневнике Тома, который ей подбросил Люциус. Позже, когда Волдеморт возродился, он был в ужасном гневе из-за уничтожения этого дневника: Поттер тогда проткнул тетрадь клыком василиска, и дневник лишился своей магической силы, а призрак Тома исчез.

Стоп — клыком василиска? Северуса поразила новая догадка. С ядом внутри? Да ещё Тёмный Лорд разгневался? Уж не ещё ли один осколок его души жил своей жизнью в этом дневнике и был убит тем ядом?

Тогда, что же это за список такой получался у Северуса? Дневник, перстень, медальон, сам Поттер, Нагайна. Набиралось пять якорей. Вряд ли Лорд остановился бы на пяти, скорее бы сделал семь, с его-то пристрастием ко всему магическому.

Вот именно — семь! Очень даже правдоподобное число.

Если всего осколков было семь, значит оставалось найти ещё два или три, в зависимости от того, считать ли остаток души самого Лорда за таковой или нет — ведь тот кусок который попал в Поттера можно было не считать, его Лорд, судя по словам Альбуса, не специально создал. Хотя, кто его знает.

Итак, им нужно было найти и уничтожить — мечом Гриффиндора или ядом василиска — два или три магических предмета, помимо медальона, а также змею Нагайну. Это не так уж и много. И Поттер, возможно, знает или хотя бы примерно представляет, чем эти предметы являются (если вообще их уже все не раздобыл — надо бы его всё-таки попробовать расспросить). Северусу же было известно только о Нагайне. Однако, змею нельзя было трогать до последнего, иначе бы Лорд сразу догадался об их планах.

В случае, если не все артефакты были ещё найдены, Северус был уверен, он смог бы ускорить выполнение задания Поттера. Но вот как обойти магический запрет, и можно ли вообще это сделать, Северус не знал. Ему снова становилось трудно думать, действие снадобья заканчивалось. За окном рассвело.

На данный момент с Северуса было достаточно. Он стал из последних сил соображать, сколько времени дать себе на отдых. Решив, что трёх часов ему вполне хватит, он трансфигурировал софу в кровать и не раздеваясь повалился на неё. Сон накрыл его мгновенно.

Примечания:

Автор развлекался :)