Мир тебе, Воин (джен)

День для Экейна начался раньше восхода солнца. Вернее вчера медленно перетекло в завтра, потускнев на пару часов беспокойного сна. Он знал: начинать всегда тяжело, и всё же оказался не готов к осадку, оставшемуся после первой встречи со своей группой. Слова и улыбки, выверенные, отрепетированные, казавшиеся подходящими и достаточными, таковыми не оказались. Он надеялся заставить их задуматься, предупредить, пробудить в них лучшие черты, а вместо этого разбередил рану, которая могла оказаться серьёзной. Надо было свести сказку к какой-нибудь шутке. Вместе посмеяться над чем-то — хорошее начало пути.

Прислушиваясь к тишине зала, занимаемого мальчиками, и комнаты, где спала девочка, он пытался убедить себя, что всё поправимо и неудачное начало забудется, сотрётся из памяти. Потом ругал за малодушие и снова надеялся, что всё обойдётся.

Новый день, в который Экейн должен был войти мудрым и безмятежным наставником юных героев, встретил его головной болью и ощущением ватного бессилия в теле. Зеркало показывало усталого, нервного человека, прикрывающегося благодушной улыбкой. Он со вздохом кивнул своему отражению и отправился будить детей.

Возможно, непривычная обстановка истончила и их сон, потому что поднять всех ни свет ни заря оказалось не такой уж сложной задачей. Приободрившись, куратор отправился проводить утреннюю гимнастику. Приведя их на поле за прудом, он велел построиться в три линии по три человека. Эта простая просьба вызвала заминку: несколько мальчиков сгрудилось возле Найджела Деврая, а с Сорэем и девочкой нашлось мало желающих объединиться.

— Разделимся согласно вашим ролям на фестивале, — поспешил дать новое указание Экейн, пока это не стало заметной проблемой.

Дети разделились на тройки, но продолжали держаться группами, не зная, кому встать вперёд.

— Найджел, вы и так впереди, будете первой линией. Вирджелия — ваша тройка вторая. И затем Кайтос, — Экейн говорил и мысленно снова ругал себя за малодушие. Видно же, что Сорнэю здесь тяжело, нужно было поддержать именно его, прикрываясь хотя бы ролью, — всё-таки мальчика выбрали Богом Войны. Но в решающий момент выразить предпочтение слабому и пренебречь сильным было необычайно трудно.

— Из-за тебя я в самом конце, Сорняк! — раздосадовано прошептал на ухо Кайту Биджой.

Экейн вздрогнул и опустил глаза. Чёртова сказка!

— Итак, повторяйте за мной движения, — проговорил он деревянным голосом. Тело тоже словно онемело. Будь он спортивным инструктором — потерял бы работу в то же утро. Но куратору это должны простить. Только в конце разминки Экейн вспомнил, что не рассказал о глубоком внутреннем смысле упражнений, о связи физического воспитания с воспитанием духа. «Теперь уж что начинать. Может быть, завтра...»

Отправив своих подопечных в душ, он подумал, что может полчаса провести наедине с собой и привести в порядок мысли, но тут к нему подошла девочка.

— Господин куратор, вы сказали вчера, что к вам можно обратиться, если возникнут проблемы, — она проговорила это таким тоном, будто сомневалась в его способности решить что-либо.

Экейн знал, что проблемы будут, но не думал, что они возникнут так скоро.

— Да, Вирджелия, — постарался сказать он как можно спокойнее, — что случилось?

— Первое. Пожалуйста, зовите меня Вирджи.

— Пожалуй, это я могу устроить.

— И второе. Меня поселили в отдельной спальне. Но я хочу жить вместе с остальными.

— Но вы ведь... — он сбился и немного покраснел, не зная, как объяснить.

— Я девочка, они мальчики, — решительно перебила Вирджи. — Я понимаю. Но мы собрались здесь не за этим. Если честно, мне гораздо комфортнее жить в отдельной комнате, но участники фестиваля живут и тренируются вместе. Вы вчера говорили про это слово, как оно важно.

— Да, говорил, — он оказался пойманным в свою же ловушку.

— Вот и устройте так, чтобы я была с ними. Придумайте какую-нибудь ширму — как в больнице.

— Хорошо, — сдался Экейн, — я обещаю сегодня же обсудить это с Альраи.

— Спасибо, — ответила Вирджи, и в её голосе послышалась слабое тепло.

Провожая девочку взглядом, Экейн испытывал радость, что его вчерашние слова всё же были услышаны и верно поняты, и одновременно стыд, что эта девочка оказалась смелее своего наставника.

После завтрака он собрал детей возле здания, служившего столовой. Утренняя трапеза, похоже, разочаровала некоторых гурманов. Айзек Финлэй и вовсе спросил:

— А во сколько тут обед?

Вопрос был встречен дружным хохотом.

— Боюсь, что несколько часов всё же придётся подождать, — сказал Экейн.

Финлэй огорчённо опустил голову.

— Ещё раз напоминаю, что в общежитии висит расписание. И если вы потрудились в него посмотреть, то знаете, что сегодня вам предстоит встретиться с Альраи. Так что не будем терять времени.

Дети вслед за куратором направились к величественному зданию с золоченой крышей. Длинный шпиль венчала птица с хвостом, напоминающим раскрытый на триста шестьдесят градусов веер, — будто парящая в собственном ореоле. Из-под золотых сводов на открытую площадку вышел пожилой человек в таких же, как у Экейна, одеждах. Только оранжевая туника, расшитая золотыми нитями, почти касалась камней, на которых он стоял.

— Для меня честь приветствовать вас в Храме Даглар. Я Альраи, настоятель храма. Хотя название это весьма условно, так как, простите за каламбур, я ни на чём не настаиваю. Да и храмом это место стало именоваться намного позже. А до того называлось просто Даглар, как и вся горная гряда. С этих камней начинается история Фестиваля Небесных Кораблей.

Фестиваль — памятник, но памятник живой, ибо сердце его — вы. Мелкон, Наал, Табит и их друзья были смертными, в сердцах которых в тёмные времена пробудилась сила небес. Потому мы почитаем их как богов и великих героев. Мы верим, что их дух возрождается в девяти избранных, каждую весну приходящих в Храм Даглар. Они учатся здесь и в последний месяц лета поднимаются на Небесные Корабли, чтобы возродить легенду.

Благодарю вас за то, что согласились стать её частью. Вы читали правила и знаете, на время подготовки вам нельзя покидать территорию Храма. Сказания предупреждают, что шеаты — последователи Бога Мрака Гадара — таятся за стенами Храма. Они стремятся поднять тени девяти избранных душ, чтобы боги и герои, приход которых собираются праздновать, не смогли заново родиться. Древние тексты сравнивают избранных с сосудами из тончайшего хрусталя. Прекрасными, но хрупкими. Цель трёхмесячной подготовки — сделать их сосудами из алмаза, разбить которые не под силу ни одному служителю мрака. Храм защищает вас, ибо сюда тьма не способна проникнуть. Но покинувший пределы Храма подвергает себя опасности. Мы не сможем принять его назад, так как не знаем, чем он наполнил свой сосуд в путешествии. Вы можете считать это легендами, сказками, но возрождение легенды является смыслом фестиваля. Мы с глубоким почтением следуем этим традициям уже много веков. Я надеюсь и в вас найти уважение к месту, где вы сейчас находитесь, и к событию, в котором собираетесь участвовать. Примите это вынужденное уединение, ибо с началом фестиваля к вам ежедневно будут обращаться тысячи. Каждый из вас зажжёт свечу, сияние которой озарит сердца людей и поможет богам найти путь на землю.

Вам придётся много учиться. Среди занятий — истории фестиваля, праязыка, каллиграфии — есть один необычный урок. Урок тишины. Им заканчивается каждый день — час, который нужно постараться провести в молчании. Поначалу это задание может показаться бессмысленным, но я прошу отнестись к нему со всей серьёзностью.

Сегодня ваш первый день в Храме. Он начнётся с Церемонии Начертания, когда ваши имена будут навсегда занесены в летопись Фестиваля Небесных Кораблей. А теперь давайте воспользуемся оставшимся до начала церемонии временем, чтобы прогуляться здесь, — мягко закончил Альраи. Он спустился по ступеням на дорожку из мелкого белого камня. Вблизи настоятель выглядел старше и добрее. Кайту даже почудилось в его чертах что-то знакомое.

— Думаю, теперь вы по-другому посмотрите на это место, — проговорил настоятель, и белые камни зашуршали, вторя его шагам.

— А кто-то вообще впервые посмотрит, — усмехнулся Биджой. Заметив вопросительный взгляд настоятеля, он пояснил. — Наш Бог Войны никогда не был в Храме. Он сам нам вчера сказал.

— Вот как? — Альраи остановился. — Тогда, пожалуй, небольшая экскурсия будет не лишней.

Кайт, смутившись, опустил голову, хотя должен был смотреть во все глаза.

— Я уже говорил, раньше это место не называлось храмом, — заговорил Альраи. — Строения, возведённые при жизни Наала и Табита, увы, почти не сохранились. Главное здание построили по приказу шестого Альраи и по его же приказу увенчали шпилем с изваянием священной птицы Бога Милосердия, — настоятель поискал взглядом Вирджи, но обычно спешащая вперёд девочка теперь скрывалась за спинами своих товарищей. — Впервые придя в Храм, я поспорил с одним мальчиком об этой птице, — продолжил Альраи, указывая на верхушку шпиля. — Он говорил, что птица находится в ореоле из собственного хвоста, а я — что в ореоле из крыльев. Мальчик выиграл, а мне пришлось признать необходимость обзавестись очками.

— Но сейчас на вас нет очков, — с живой весёлостью заметил Магги.

— Кажется, здесь я бы не заблудился, даже если бы ослеп. И, кроме того, без очков она остаётся для меня птицей в ореоле из крыльев.

— У неё есть имя? — решился задать вопрос Кайт.

Ребята прыснули со смеха, но Альраи спокойно ответил:

— В легендах Белого Журавля называют Армавени. В главном здании располагается музей. Там хранится убранство Небесных Кораблей, музыкальные инструменты, одеяния, которые вы наденете на фестивальных церемониях, и три священных меча.

Альраи направился к невысокой постройке с насыпью, поднимающейся между двумя каменными фонарями:

— В первый день фестиваля мечи будут помещены сюда и здесь останутся до окончания торжеств. А этот павильон, как вы видите, используется для молитв, — он указал на горящие свечи и пошёл дальше, к строению, от которого остался угол стены, на которой был вырезан дракон.

— Вот фрагмент здания, построенного при Табите или вскоре после его смерти. Один из настоятелей увлекался астрономией и назвал дракона Тубаном, так мы и зовём его до сих пор, — он пристально смотрел на дремлющее изваяние, укрытое угольными крыльями-скалами, словно продолжая давний безмолвный диалог.

— Полярная звезда прошлого, — Найджел Деврай, подняв голову, тоже разглядывал дракона.

— Верно. Это название звезды в созвездии Дракона. В древности Тубан играл роль Полярной звезды. Говорят, через двадцать тысяч лет он снова вернётся на небосвод, чтобы указывать путь кораблям. Именно из-за Тубана Большой пруд храма получил название Драконий глаз, — продолжил Альраи. — Малый же пруд, находящийся на закрытой для посетителей территории, называют Вороньим глазом. Там часто можно увидеть этих птиц.

Кайт смотрел на дракона, вспоминая свои сны. Потом поспешил за настоятелем, задержавшимся у невысокого раскидистого дерева, ветви которого были перевязаны белыми бумажками.

— Это Дерево Печали, — произнёс он, невесомо касаясь тонких ветвей. — Счастливые предсказания люди забирают с собой, а несчастливые оставляют здесь, чтобы горе ушло по корням в землю.

— Оно не защищает от печали, — тихо проговорил Найджел, уставившись на одну из скученных бумажек.

— Возможно, прошло еще недостаточно времени, — мягко предположил настоятель.

Он продолжил путь и остановился у двухэтажного здания, из дверей которого вышел невысокий суховатый человек.

— Позвольте представить Тария, нашего главного архивариуса.

Архивариус поклонился Альраи и его спутникам. Казалось, годы, проведённые над рукописями в полутёмных хранилищах, лишили его зрение остроты. Глаза за стёклами очков щурились, пытаясь что-то разглядеть в стоящих перед ним детях.

Процессия ответила вежливыми поклонами. Но, отойдя на достаточное расстояние, Эрстон Садатони сказал:

— «Тарий»? Странное слово для имени.

— Почему странное? — рискуя снова попасть впросак, спросил Кайт.

— На праязыке это означает «третий», — объяснил Эрстон. — Зачем выбирать такое безликое имя?

— Человек, решивший посвятить свою жизнь сохранению этого памятника, — Альраи посмотрел на полуразрушенную стену с дремавшим драконом, — выбирает любое слово из праязыка — и оно становится его новым именем.

На вопрос Эрстона он не ответил.

— А что означает ваше имя? — робея, спросил Кайт.

— Каждый может сам выбрать себе имя, и только настоятель этого сделать не может. Его имя всегда — Альраи. Оно означает «хранитель».

Всю дорогу до главных ворот настоятель молчал. Кайт подумал, что задал неподходящий вопрос, но возле разомкнутой арки Альраи остановился и продолжил рассказ.

— Считается, что Храм начался с этой арки. Табит увидел её, возвышающуюся среди мёртвой пустоши, и решил воздвигнуть здесь памятник великой войне и великой победе. Подробно вы будете говорить об этом на уроках профессора Дипэка. А сейчас обратите внимание на два валуна, лежащие у основания врат. Эти камни называют стражами. В легендах рассказывается, что они, как и арка, существовали ещё во времена Богов. Если присмотреться, можно увидеть в камнях черты волков. Они охраняют вход в Храм. Их глаза способны различить зло под любой маской, поэтому тьме не проникнуть сюда. Если шеаты, слуги Гадара, решатся пересечь эту линию, — он указал на плиты под своими ногами, — камни оживут и будут сражаться.

Кайт украдкой посмотрел в арку. У подножия лестницы, по которой они поднимались вчера, расстилался утренний город, наполненный людьми, спешащими по своим праздничным делам. Все они были свободны. Могли заглянуть в ближайшую пекарню и выпить кофе с горячей булочкой или отстоять небольшую очередь и получить румяный пряник со сливочной начинкой. Они могли отправиться в гости или пойти к реке и провести этот день в компании белоснежных цапель. А у него была невидимая черта на каменных плитах, переступив которую, лишаешься пути назад. Он посмотрел на стражей и подумал, оживают ли они, когда кто-то решается покинуть Храм.

Альраи прошёл дальше и остановился возле колокола, поставленного на деревянные опоры и обнесённого оградой. Размеры колокола были так велики, что трудно было представить его звонящим.

— Вот это громадина! — восхитился Магги. — Только языка нет. Безъязыкий колокольчик. Пустозвон. Меня мама так часто называет, потому что много болтаю.

— Вряд ли такое можно сказать об этом колоколе, — покачал головой Альраи. — Говорят, он звонил лишь раз. Когда полчища шеатов спустились с горы Акелдама и заполнили Гелиадор, в него ударило само небо.

— И после этого удара у колокола отнялся язык, — прошептал Магги на ухо Биджою.

Они продолжили свой путь, уводящий всё выше, и скоро оказались на отлогой террасе, откуда открывался вид на весь город. Здесь возвышалась стена, образованная ажурным пересечением позолоченных реек. Стена была густо увешана металлическими треугольниками, в углах которых качались дощечки в форме кораблей.

— Это Стена Памяти, — почтительно проговорил Альраи. — На ней увековечены имена участников Фестиваля Небесных Кораблей. И сегодня здесь появятся ваши имена.

Дети подошли поближе и стали рассматривать надписи. На одной стороне дощечки имя было написано на современном языке, на другой — начерчены два знака праязыка. Вирджи, перегнувшись через перила, разглядывала город, словно ей не было дела до знаков, не обозначавших её имени.

— А это что? — спросил Магги, разглядевший среди сотен дощечек одну, будто покрытую чёрной краской. Современный вариант имени было уже не разглядеть, но золотые инициалы тускло поблёскивали сквозь неё.

— Этот участник покинул Храм, не завершив подготовку, — коротко пояснил настоятель. — Боюсь, время нашей прогулки подходит к концу. Вам нужно готовиться к Церемонии Начертания.

Когда они вернулись к музейному павильону, им сообщили, что одежда готова. В общежитии на безукоризненно заправленных постелях их ждали белые брюки, рубашка, короткая оранжевая туника и кожаный пояс с тяжелой круглой пряжкой, изображающей эмблему фестиваля — корабли, выплывающие из разомкнутой арки, над которой горела сложенная из трёх священных мечей звезда.

В зал вошла переодевшаяся Вирджи.

— Спорим, что над твоим нарядом портнихам пришлось трудиться дольше всего, — усмехнулся Марк Тирс. — У них ведь были выкройки только для мальчиков.

— А по-моему, ты отлично выглядишь! — восхитился своей богиней Магги.

— Все готовы? — к ним заглянул Экейн.

— Так точно! — весело отрапортовал мальчишка.

— Церемония Начертания проводится не для зрителей, но при зрителях, — начал объяснять куратор, чуть нахмурившись. — В Храм приходят сотни людей. Все они могут наблюдать, как Альраи будет писать ваши имена. Ваша роль в этой церемонии не предполагает слов, но не забывайте, что в глазах окружающих вы уже являетесь частью легенды. Постарайтесь вести себя соответствующе.

Магги пристыжено опустил взгляд.

Поднимаясь в молчании по каменным ступеням, Кайт никак не мог отделаться от мысли, что всё это происходит не с ним. Возможно, последнее время его жизнь менялась слишком быстро. Если бы три месяца назад кто-нибудь сказал, что он сначала оставит родной север, а потом будет идти по ступеням храма в расшитой золотыми нитями одежде — он бы не поверил.

Возле Стены Памяти уже стоял Альраи. Дети заняли свои места. Снизу, из парка, на них смотрели гости Храма. Солнце отражалось в пруду огромным сияющим кругом. Большие рыбы вытягивали из воды головы в поисках тепла и хлеба.

Настоятель кивнул, и помощник протянул ему лежащую на алой ткани небольшую дощечку в форме корабля с выжженным на одной стороне именем — Кайтос Сорнэй. Настоятель обмакнул кисть в золотую краску и начертил на другой стороне два знака из праязыка — «КС». Ему подали следующую дощечку, и он начертил — «НД» — Найджел Деврай.

Кисть снова и снова опускалась в золотую краску, и инициалы заполняли деревянные корабли. Когда все имена были написаны, Альраи повернулся к стене. На золотых ветвях качались три позолоченных треугольника. К их вершинам настоятель прикрепил дощечки с именами богов. У основания поместились имена сателлитов. Завершив обряд, настоятель поклонился тем, кто носил эти имена.

Проводив своих подопечных в здание, где помещались классы, Экейн отправился прогуляться по парку. Церемония прошла достойно, всё оказалось не так уж сложно. Несмотря на не самое удачное начало, у этого дня были все шансы оказаться хорошим днём.

Между кустов, покрытых алыми и белыми цветами, показался высокий мужчина в тёмном костюме и свитере с горлом. «Наверное, заблудился в поисках выхода из парка», — подумал Экейн.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросил он с вежливой улыбкой и почему-то вспомнил время, когда подрабатывал в магазине отца и по сто раз произносил эти важные, но ничего не значащие слова.

— У меня назначена встреча с Альраи, — произнёс посетитель, глядя ему в глаза.

— Вас проводить? — произнёс Экейн с тем же безликим радушием.

— Нет необходимости, — коротко ответил мужчина и пошёл к зданию, на шпиле которого горела золотая птица.

Экейн медленно побрёл назад к классам. Сегодня он так и не решился признаться себе, что узнал этого человека.