...И мне не нужно никакого Силодара (гет)

Утром Алина сказала маме, что домовой вернулся и показала ей переделанную Бором фигурку.

— Фух, хорошо, что он с тобой ничего не сделал. — Выдохнула мама и погладила сестру по голове. — Давай, зайка, отложи кукол и быстренько собирайся. Нам скоро выходить, а ты еще не завтракала.

— Сейчас, мамочка, — послушно отозвалась Алинка. Но едва мама покинула детскую, девочка подбежала к своему столу, взяла ручку и листок, старательно вывела на нем десятка полтора букв и положила бумажку в кукольный домик рядом с фигуркой домового.

— Тс-с, Даша, только маме ничего не говори! — попросила Алинка, увидев, что я наблюдаю за ней, и помчалась умываться.

* * *

О том, что происходило в те дни вне стен нашей квартиры, я узнавала из рассказов Кузи, которому мама каждый вечер перед сном рассказывала о своих проблемах. А происходило… Вернее, лучше сказать так: не происходило ничего хорошего.

Этот день оказался для мамы непростым, а завтрашний обещал стать еще более трудным, потому что на десять утра начальник назначил собрание по обсуждению проекта, и мама должна была представить там свои эскизы. И хотя работа над ними практически подошла к концу, мама очень волновалась, ведь ей предстояло первое в этой компании настолько важное и ответственное выступление перед большой аудиторией.

Вика задержалась в офисе и поздно забрала Алину с продленки, за что учительница сделала замечание. Так что домой мама возвращалась уже не в лучшем расположении духа — в отличие от своей дочери. Всю дорогу Алинка весело щебетала, рассказывая о школе, и не обращала внимания на то, что занятая своими мыслями Вика едва ее слушает.

Когда мама с Алиной пришла домой, сестрёнка сразу кинулась к своему кукольному домику.

— Мама, мама! — закричала она.

— Господи, что на этот раз? — ахнула Алина, чуть не выронив сумку.

— Вот, смотри, он мне сам написал! — и Алина продемонстрировала маме листок бумаги. Сверху на нем старательно было выведено большими печатными буквами «ДАВАЙ ДРУЖЫТЬ», а внизу красовались три такие же крупные буквы: «ДАВАЙ».

— Видишь, мама! — Алинка запрыгала по комнате. — Он хочет со мной дружить. И он хороший! Он правда хочет с нами подружиться!

— Хороший! Ага, как же! Видали мы таких хороших, — пробормотала мама, перетягивая волосы цветной резинкой. — Утром он мои ключи спрятал, я, пока искала, на работу из-за него опоздала! Колготки изорвал, абсолютно новые колготки были, дорогущие, между прочим! А вчера, когда я ужин готовила, разлил по полу подсолнечное масло, я чуть на нем не поскользнулась. Ну прямо так все хорошо, что лучше и не бывает!

— А может, Бор все еще на тебя сердится? — предположила Алина, делая из записки кораблик. — Ты же его прогнать хотела. И обманула. Угостила вареньем, а сама подсыпала в него какой-то гадости. Вот он и обижается на тебя.

— Мне вот сейчас только обид домового не хватало! — фыркнула мама, кладя на стол папку с эскизами. — Других забот у меня нет! Завтра утром предварительная сдача проекта, я и так сама не своя…

— Все равно ты была не права! — настаивала Алинка. — И тебе нужно попросить у Бора прощения. Хочешь, я тебя научу, как это сделать? И тогда все будет хорошо, вот увидишь. Он тебя простит, он добрый!

— Вот еще, делать мне больше нечего! — в сердцах воскликнула Вика. — Буду я еще у какого-то дурацкого барабашки прощения просить!.. Алинка, мой руки и быстро идем ужинать, мне работать надо.

Думаю, излишне упоминать, что при этом разговоре присутствовали и я, и домовой, который, услышав последние слова мамы, возмутился:

— Че? Как ты меня назвала? Да сама ты дурацкая барабашка!

И пнул стол так, что все эскизы выпали из папок и разлетелись по полу.

— Уймись! — осудил его Кузя. — Не воображай о себе много! А то, как написал записку — всего-то час над ней пыхтел, — так совсем зазнался!

— А ты думал, я совсем неуч? — самодовольно отозвался Бор. — Я тоже читать и писать умею.

— Только буквы не в ту сторону пишешь, — дразнил его Кузя. — Тоже мне грамотей!..

— Заткнись, рыжий! — Бор запустил в кота Алинкиным плюшевым медвежонком.

Услышав шум, мама на кухне вскрикнула и уронила тарелку, а Кузя на всякий случай забрался подальше под диван. И я тоже пошла спать, потому что резко почувствовала ужасную усталость...

* * *

Сегодня мама засиделась за работой. И вазу с цветами опрокинула своими проектами... Встала из-за стола она только ближе к полночи.

— Ну, кажется, теперь все… — мне не спалось и я решила подслушать, что там делает мама. — Все-таки я немного молодец, правда, Кузя? — повернулась она к коту, но, помолчав, добавила: — Хотя точно это будет известно только завтра утром… Знаешь что, Кузька? Поставлю-ка я будильник на час пораньше, чтобы с утра еще разок проверить все на свежую голову.

Она перевела будильник в своем телефоне с семи утра на шесть. Мама переоделась в пижаму с картинкой, изображающей бокал вина и виноградную гроздь, и улеглась в постель. Я тоже пошла спать, делать было больше нечего.

* * *

Утром я проснулась от яркого солнечного света. Еще не открывая глаз, с удовольствием потянулась. Подозрительно доброе утро.

— Алина, Даша, проспали! — в ужасе заорала мама через пару минут.

— А нефиг чернокнижить! — злорадно ответил ей Бор со своего любимого шкафа. Я встала, пошла в гостиную и села на диван. И тут же послышался резкий, долгий и настойчивый звонок в дверь.

Мама заметалась по комнате в поисках какой-нибудь одежды, чтобы накинуть на себя, но ничего не нашла… А в дверь тем временем продолжали звонить.

— Ну кто там еще?!

Мама подбежала, распахнула дверь и замерла. На пороге стоял её начальник собственной персоной.

— Доброе утро, Вика, — сурово произнес он. — Хотя время уже такое, что почти пора говорить «добрый день».

— Здрасьте, Евгений Олегович… — пробормотала мама.

Шеф окинул презрительным взглядом ее всклокоченные волосы, заспанное лицо и еще мятую после сна пижаму с бокалом вина на картинке.

— Вика, нам надо очень серьезно поговорить, — строго произнес он. — Пока без юристов. Пока. Сегодня вы, так сказать, перешли определенную черту…

Не дожидаясь приглашения, он отодвинул маму с дороги и прошел в квартиру.

— Сегодня из-за вашей безалаберности мы потеряли возможность участвовать в тренде, — говорил он, внимательно оглядываясь. — Я думал, вы представляете себе, насколько важна сегодняшняя встреча. Как-никак, мы вместе готовились к ней почти два месяца… Но вы просто взяли — и не явились. И даже не позвонили. Это уже переходит все границы!

— Евгений Олегович, у меня будильник… Телефон разрядился… — лепетала мама.

— А это еще что за хрен с горы? — спросил у меня Бор, присаживаясь рядом.

— Судя по имени, хозяин ее… — пробурчал Кузя. — Дал денег, чтобы мы эту халупу купили… На свою голову!

— Вон оно что! — на физиономии домового появился живейший интерес. — Любопытно…

Босс тем временем ходил по квартире с презрительной миной, только что не заглядывал во все углы.

— Похоже, ему у нас тут не нравится, — прокомментировал Бор, когда мамин хозяин ногой отодвигал осколки от разбитой вазы.

— Вам, конечно, здесь хорошо и уютно, даже будильник не слышите, — хмыкнул босс. — Кажется, что жизнь удалась. Но вы забылись!..

— Евгений Олегович!.. — Мама готова была просто сквозь землю провалиться. — Я… Вы… Может, кофе?

— Черный без сахара, — милостиво дозволил шеф. Вика метнулась в кухню, а начальник продолжал, повысив голос:

— После того как я пошел вам навстречу, я думал, и вы пойдете!

— Я иду…

— Вы не идете, а катитесь! — еще громче произнес шеф. — В пропасть! Я думал, что у вас есть будущее, вы получили второе место в конкурсе «Архитектор года», перспективная девушка, но ваше поведение неприемлемо! Я долго закрывал глаза на ваши опоздания, на то, что вы вечно отпрашиваетесь. На то, что ваши эскизы постоянно испорчены ребенком, которого, судя по всему, совсем не воспитывают!..

— Ну зачем вы так говорите… И эскизы всего один раз… — пробормотала Вика, ставя на стол чашку ароматно дымящегося кофе. — Пожалуйста, Евгений Олегович…

— Вика, я хочу до вас донести, — вещал шеф, направляясь к столу, — что я не богадельня и не готов кормить вас бесплатным супом. Я четко дал вам понять, что в обмен на то огромное одолжение, которое я вам сделал, я хочу, чтобы вы прыгали как белочка и приносили золотые орешки…

— Я буду прыгать, я принесу, честное слово… — бормотала Вика. — Вы присядьте, попейте кофейку…

Всем своим видом давая понять, что разговор еще не закончен, Евгений Олегович отодвинул стул и уже собирался опустить на него свой начальственный зад, когда Бор, соскочив с дивана, быстро подлетел и выдернул стул, задев им стоящую рядом маму. Вика ахнула, машинально схватилась за спинку стула, пытаясь вернуть его на место, но было уже поздно — шеф растянулся на полу и из положения лежа строго взирал на подчиненную, застывшую со стулом в руках.

— Смешно, — ледяным тоном произнес он. — Вы, оказывается, с юмором…

— Это не я! — поспешила заверить Вика и наклонилась, чтобы помочь ему подняться. — Это домовой!

— Ах, домовой!.. — усмехнулся шеф. — Ну-ну. И не надо меня трогать! — После небольшой паузы босс задал вопрос: — У меня к вам вопрос. Скажите, Вика… вы пьющая? У нас с вами проблемы из-за алкоголя?

Он бесцеремонно провел пальцем по бокалу на ее пижаме.

Вика поспешно отстранилась, прикрылась рукой.

— Что вы, Евгений Олегович! Нет, конечно, нет! Я же мать, у меня ребенок маленький…

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент из детской выбежала Алинка, точно так же, как и мама, растрепанная и в пижамке.

— Мама, я хочу той вкусной водочки, которую ты вчера купила! — весело заявила она. — Еще осталась? Та водочка?

— Виктория, вас посадят… — пробормотал шеф. — Я вам это обеспечу.

— Алина, сколько раз я тебе говорила! — не выдержала мама. — Не встревай, когда я со взрослыми о работе разговариваю! Не встревай!

Схватив дочку за плечи, она поспешно увела ее обратно в детскую. А Бор, стоявший за спиной шефа, наклонился к самому его уху и прошептал:

— Алкоголичка, стопудово! Слышишь, как на ребенка орет? Я бы на твоем месте сразу ее уволил. Без выходного пособия.

На обратном пути из детской мама подхватила с рабочего стола пачку чертежей и продемонстрировала их шефу, стоящему у обеденного стола с чашкой кофе в руках.

— Вот, Евгений Олегович… Видите! У меня все готово… — шеф протянул маме кофе, та положила его на стоящий рядом стол. — Все эскизы… Я не пью, клянусь вам! Я работаю. Как Золушка… Как белочка… Да вы посмотрите сами! Я все-все ваши исправления внесла… Да вот, сами взгляните.

Она сунула ему в руки чертежи, шеф автоматически принял их. И тут Бор, злорадно захохотав, взмахнул рукой — и листы в руках Евгения Олеговича вспыхнули, как факел. Шеф взвизгнул, отбросил эскизы на пол, но пламя уже перекинулось на его пиджак.

— Вика!!! — заорал босс.

Та охнула, испуганно оглянулась в поисках чего-то хоть более-менее подходящего для тушения пожаров, и на глаза ей попалась чашка кофе. Недолго думая, мама метнулась, схватила чашку и метко выплеснула суп на шефа, окатив его с ног до головы. Пламя с шипением погасло. Евгения трясло. Обжечься он не успел, но выглядел очень комично — в пиджаке с обгоревшими рукавами, с мокрыми от кофе волосами. Выскочившая на шум Алинка так и замерла в дверях детской, глядя на него круглыми глазами, и не могла решить, смеяться ей или плакать. Мама вызвала скорую, а когда та приехала, мама пошла провожать босса. Я осталась поговорить с Бором.

— А ты молодец! Просто герой! — поддела я домового. — Ты этого добивался, да? Ну, гордись теперь собой, идиот!

— Сама ты идиотка! — огрызнулся Бор. — Это мой дом! Я вас сюда не звал. Не захотели жить по-хорошему — по-плохому вышло хуже. Сами виноваты! Видеть вас не хочу!

И заныкался куда-то, наверное, в кладовку.

А мама с Алиной тем временем пришли. Мама села на диван рядом со мной. Она явно нервничала.

— Ненавижу тебя! — процедила она сквозь зубы. — Не-на-ви-жу!!! Ну, ладно… Раз ты так…

У нее было такое лицо, что Алинка не на шутку перепугалась.

— Мамочка, мамочка, не надо, пожалуйста! — залепетала она. — Не надо так смотреть… Я боюсь…

— Не бойся, детка! — Вика решительно подскочила на ноги. — Все будет хорошо. Давай-ка ты сейчас быстренько умоешься и оденешься… В школу сейчас идти уже нет смысла, уроки вот-вот закончатся. Так что посидите немного у Раисы Ивановны, ладно? — Она обращалась уже к нам двоим.

— А ты? — настороженно поинтересовалась я.

— А у меня есть кое-какие дела, — Вика уже достала из шкафа первое, что попалось под руку, и торопливо одевалась.

— Ты опять будешь прогонять Бора, да? — догадалась Алинка. — Мама, пожалуйста! Не надо его больше обижать. Ты же видишь — так еще хуже получается. Давай лучше я с ним поговорю? Мы с ним дружим! Он мне бусинку подарил…

— А мне он подарил одни проблемы! — Вика расчесывала волосы, со злостью дергая их так, что я испугалась, как бы она не вырвала их все и не стала лысой, как демонолог Кирилл. — Меня из-за него с работы уволили! На что мы теперь с тобой будем жить?! А еще кредит нужно вернуть… Где я возьму столько денег?

— Только, пожалуйста, не продавай почку, ладно? — попросила Алинка. Она была уже одета.

— Ладно, — грустно улыбнулась Вика. — Иди сюда, я тебя причешу…

Вскоре мы стояли перед дверью Раисы Ивановны.

— Конечно, конечно, не беспокойтесь! — Обещала нам хозяйка. — Мы с Алинушкой и Дашенькой сходим погулять в Зарядье, там же и пообедаем… Можете не торопиться, спокойно занимайтесь своими делами. Мы не скоро вернемся. Такая чудесная погода...

* * *

Прошло, наверное, часа два, когда у меня резко заболела голова. Я села на первую попавшуюся скамейку.

— Дашенька, что с тобой? — Заволновалась Раиса Ивановна.

— Да вот голова заболела... — Ответила я и потёрла виски. Но стало только хуже: всё вокруг поплыло. Тут я снова увидела темноту, как было с видением в душе. Бор кидает в маму Алинин домик... Мама открывает дверь и её бьёт током... Видение резко пропало. Состояние было, будто никакого видения не было. Я встала и пошла домой. Быстрым твёрдым шагом.

— Даш, ты куда? — Алина пошла за мной.

— У меня такое чувство, что дома случилось что-то нехорошее, идём быстрей. — Ответила я. Сначала я чуть увеличила темп. Потом, когда дом был уже виден я побежала, и мне было плевать, что у меня ноги отваливаются, что я сильно устала. Что с мамой? Что с Бором?

Вот я уже стояла на лестничной площадке, перед дверью стоял какой-то блондин и держал маму, чтобы та не упала. Я была в шоке.

— Нужна скорая! Человеку плохо! — Говорил парень, держащий маму. — Женщине! Да не знаю, что с ней, в отключке она! Не дышит! И пульса нет! Котельническая набережная, дом… Не помню номер, высотка, в общем. Второй подъезд!

Тем временем лестничная площадка уже стала заполняться народом. Первым выскочил вездесущий Валентин Петрович со своей вечной фотокамерой, потом подтянулись другие жильцы с верхних и нижних этажей. Все бестолково толпились вокруг неподвижно лежащей мамы, тщетно пытались привести ее в чувство, громко и эмоционально спорили, что делать в таких случаях, и строили предположения, одно нелепее другого, что тут могло произойти. Потом зашумел лифт, и толпа расступилась, давая дорогу двум мужчинам в голубой форме санитаров «Скорой помощи». Маму уложили на носилки и увезли. А затем кто-то захлопнул дверь нашей квартиры, оставив меня внутри. И сразу стало так тихо, что я не выдержала и заорала в полный голос и заплакала.