Братья навек! (джен)

Утро началось как обычно — тело после ночной экзекуции болело, но женский голос внизу требовательно позвал:

— Гарри!

«Гарри? Не «мальчишка», не «урод», даже не «ненормальный»??? Я что, всё ещё сплю?!»

— Спускайся, завтрак на столе!

«Нет, я не сплю — я умер!»

— Гарри! Ты встал?!

На требовательный окрик изо рта вылетели привычные слова:

— Бегу, тётя Петуния!

Внизу повисла тишина: перестали греметь кастрюли и шуметь вода. «Что случилось? Почему так тихо? Скорее вниз!»

Сбегая по лестнице, Поттер поёжился от жжения в спине: всё-таки дядюшка постарался, не пожалел сил. Пришлось сбавить темп. Ступени под ногами скрипели (странно, вчера такого не было), да и изрядное количество пыли не могло появиться в доме у тётки-чистюли... Сердце Гарри билось, как у загнанного огромным злобным псом котёнка, но незримая сила толкала его вперёд.

Спрыгнув с последних ступенек, он опрометью влетел на кухню, да так и застыл в дверях: у стола, привалясь к стене, сидела незнакомая черноволосая женщина и… плакала! Тихие слёзы безостановочно текли у неё по щекам, а незнакомка будто совсем их не замечала и тихо что-то бормотала про себя.

Поттер был на сто, нет — на тысячу процентов уверен, что видел эту женщину впервые. Однако та же сила, что понукала его бежать быстрее, невзирая на боль, снова толкала в спину, увещевая и уговаривая. Он послушался: от тонких рук незнакомки шло знакомое (???) тепло, в которое так хотелось окунуться, зарыться, как в тёплое одеяло. Голос женщины был тих и нежен, а на лице застыла печаль. Умом Гарри понимал, что она — чужая, но душа кричала, что нет в этом мире человека роднее — сама Магия крепко-накрепко связала их жизни. Гарри медленно подошёл и, опустившись на колени, нежно погладил её по руке:

— Ну, что вы… что… не плачьте…

Казалось, это добило женщину — она зарыдала в голос и, обняв растрёпанную макушку, притянула к себе.

— Прости меня, Гарри… если бы я только знала… Если бы я знала, что он так разозлится, я бы никогда, слышишь — никогда не разрешила бы тебе брать мою палочку! А теперь… ты меня даже не помнишь…

— Да что случилось-то? Ну, выпорол он меня, ничего страшного… Конечно, как вчера мне ещё не доставалось, но я же живой… а так — на мне, как на собаке, всё заживает…

— Так он и раньше тебя бил?! Вот сволочь! А ведь меня постоянно носом тыкал: «Вот, нормальный ребёнок, без ваших «фокусов»…». Ну ничего, теперь мы ему покажем, теперь нас трое, а трое — это сила!.. Ой, что ж я сижу-то — ты ведь голодный. Давай-ка, садись за стол, кушай кашу, будем разбираться: что ты помнишь, а что этот помёт фестрала выбил из тебя вместо магии.

Гарри усмехнулся: ругалась дама, как настоящая ведьма. Может, исполнилось его заветное желание и он теперь живёт с родителями (не беда, что приёмными)?

Пока он размышлял, каша как-то сама собой закончилась… Женщина присела рядом и то гладила по руке, то в глаза смотрела как-то уж очень просительно, что ли, или виновато…

— Ты прости, сынок: не доглядела я… Не знаю уж, где ты мою палочку откопал — я ей век как не пользуюсь… Взмахнул ты палочкой-то, а занавески возьми и загорись… Мне бы потушить сразу, а я, дура, обрадовалась, к тебе бросилась… Тобиас влетел, заорал: «опять ты или твой ублюдок непотребствами занимаетесь!», хотел меня ударить, а ты загородил меня и говоришь: «не трогай маму, это я занавески поджёг вот этим» — и палочку протягиваешь… Ну, палочку-то Тобиас, конечно, сломал, тебя — за ухо и наверх потащил, назад только через полчаса спустился и пригрозил, что, если пойду к тебе до утра, и меня до такого же состояния выдерет… Вот я и не пошла — испугалась… А если б ослушалась — глядишь, и память тебе сохранила бы… Покушал? Ну, рассказывай, что помнишь, остальное само восстановится…

Ну и что ему теперь делать? «Так, чем больше лжи, тем легче запутаться. Имя — Гарри, отец (или, скорее, отчим) — Тобиас, мама — не назвалась (ладно, оно и не обязательно), и есть ещё «ублюдок» с магическими способностями — интересно, он — как Дадли, или нормальный? Ладно, будем решать вопросы по мере их поступления».

— Сынок, ты что ж молчишь?

«Ой… задумался…»

— Прости, мам, — отмер Гарри. — Просто в голове всё перемешалось: не уверен, где правда, а где — бред…

— Ты не бойся, начинай, а там мы уж вместе разберёмся, давай…

— Ну… Я — Гарри, мне пятнадцать лет, день рождения — 31 июля... — Остановился, взглянул на женщину (маму!) — спокойная, значит, пока всё верно…

— Продолжай, не бойся…

— Ну… я вам с отцом не родной… — выпалил он и от страха зажмурился: что сейчас будет?

— Ах он орочья отрыжка! Рассказал-таки… Ну, ладно, может, оно и к лучшему… Да ты не смущайся — мы тебя с годовалого возраста воспитываем, ты давно уже часть нашей семьи. Отец до вчерашнего вечера тебя вообще больше Северуса любил…

«Ещё раз «ой!»… Имя-то какое знакомое… Уж не в семейство ли Снейпов забросила меня судьба-индейка⁽¹⁾? Интересно, а он старше или младше? Сейчас спросим…»

— А Северус — это?..

— …твой старший брат, он в этом году на шестой курс Хогвартса перешёл…

— Ясно… А я, стало быть, дома сижу, в Хогвартс не хожу?..

— Нет, конечно: я же думала, ты — сквиб, поэтому мы с тобой только теорию учили, уж очень ты просил… А вчера вот, первый выброс… — И снова у мамы (как тепло-то на душе!) глаза на мокром месте — надо с этим заканчивать, переводим тему:

— А Северус сейчас где?

— Так в Лондоне, я его к Малпепперу за мазью от ссадин и синяков послала — могла бы и сама сварить, да ингредиенты закончились… К вечеру должен быть…

Гарри вздохнул: ну хоть события «его» прошлого не сильно отличаются от тех, что он пережил, слава Мерлину! Теперь вот «братца» дождаться… «А какие у нас отношения, кстати? Если у этого Северуса характер тот же, что и моего мастера зелий — мне конец! Конечно, я — любимый сыночек, а его шпыняют… Ну, ничего — пробьёмся… А сейчас — принимаемся за дела. Вон мама какая усталая сидит…» Собрал тарелки, отнёс в раковину, стал мыть. Мама всхлипнула…

— Мам, ну что ты… мне несложно, а ты иди — отдохни…

1) Часть пословицы «Натура — дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка.» Значение — бесшабашность и полное безразличие к своей собственной жизни или судьбе другого человека, идущего на риск.

Вернуться к тексту