Re animae (гет)

Весь день Гермиона провела в лазарете. Утром она закинула в рот горькую таблетку — болеть было некогда, а отлежаться точно не получится. Она забыла позавтракать — для этого нужно было куда-то идти. И непременно забыла бы пообедать, если бы домовой эльф не принес ей чуть теплый бульон и совсем холодную овсяную кашу. Когда Гермионе что-то нужно было сделать, она обычно забывала, что она человек, которому следует иногда есть и спать. Она и не понимала, что именно ест, когда пища была хорошо приготовлена. Но попробуй забыть бульон с кружками застывшего жира, что размазывался по небу и холодную овсяную кашу, напоминавшую студень, да, вдобавок, несоленую. Кто там у них заправляет на кухне?

Когда она вернулась из кабинета Директора, она стала посреди комнаты, сложив руки на груди, и задумалась. Голова шла кругом. Как все успеть? С чего начать? И никто бы не ошибся, предположив, что Гермиона начнет со списка. Это позволяло привести в порядок собственные мысли и ничего не забыть. Ситуация, конечно, не была неотложной, но и медлить не стоило. Через час пришли первые помощники. Мальчишки замерли в дверях, во все глаза разглядывая мисс Грейнджер. Гермиона давно не видела их и удивилась, как быстро растут дети. Чужие дети, подумала она с некоторым сожалением. Хьюго был выше Джеймса, и такой же нескладный и пухлогубый, как и Рон в детстве. Второй мальчик был худощавый, рыжие волосы красиво смотрелись с зелеными глазами, а черты лица были изящнее и тоньше, чем у Гарри. Гермиона сказала:

— Что вы стоите у порога? Входите. Можете называть меня Гермионой, когда я слышу мисс Грейнджер, мне кажется, что мне уже лет восемьдесят.

— Я Джеймс, а это Хью. И мы хотели рассказать вам, что придумали. Я и Хью. Мы…у нас есть плащ-невидимка и Карта Мародеров. Но Карта перестала работать, а плащ, он как всегда. И мы думали, что можно ночью изучать Хогвартс, и какую-нибудь засаду сделать, и так найти, куда пропала магия. Вам же всегда с папой везло на всякие приключения. Потому мы и подумали. Чего ты молчишь, Хьюго? — Джеймс двинул друга плечом. — Это же мисс Грейнджер, мы ж с тобой все обговорили…

Гермиона с улыбкой, в которой сквозила горечь, слушала страстную речь Джеймса. Потом опомнилась, состроила самую серьезную мину и замахала руками — все, все, будет! Джеймс замолчал, и они так трогательно, с ожиданием посмотрели на нее. Гермиона разозлилась — как такое выдумали Гарри с Роном? О, да! Плащ-невидимка и Карта Мародеров — это самый лучший подарок для двоих сорванцов. Бесценный. И на миг она представила, как она — такая дылда — крадется по коридорам Хогвартса с Джеймсом и Хьюго и тихо шепчется в потемках. И они нарываются на Снейпа, всматривающегося в темноту. Ей всегда казалось, что он все видит. Нет, нет. Больше никаких приключений. Она не умела обращаться с детьми, но одно знала точно — ее долг как старшего, как врача, в конце концов, детей оберегать. И лучше один раз их обидеть, чем потом виновато смотреть в глаза их родным.

— Джеймс. И ты, Хьюго. Хорошенько выслушайте меня. И поймите раз и навсегда. Никаких приключений. Никаких ночных вылазок. Никаких карт и плащей-невидимок. Я предупреждаю вас — если я лично поймаю вас в коридорах в запрещенное для прогулок время, вы больше не увидите ни плаща, ни карты. У вас много работы. У нас много работы. Это я вам могу пообещать. Сил останется только на то, чтобы добраться до кровати. Есть еще вопросы?

Джеймс и Хьюго разочарованно переглянулись. И это она? Та самая Гермиона Грейнджер? А они размечтались! Засады, приключения, победа над очередными приспешниками темных сил… Или то, что рассказывали отцы Джеймсу и Хьюго просто выдумки? Она же не должна ничего бояться! И никогда бы не отказалась от приключений! Настоящая Гермиона Грейнджер!

Еще меньше способствовали улучшению их настроения тряпки, ведра и метры грязных полов и стен. Гермиона тоже засучила рукава и с рвением принялась намывать холодные камни. Из носа опять потекло. Но она работала и работала, стараясь не смотреть — сколько там еще осталось. И мальчишки сопели и мыли грязные полы. Так они смогли закончить к обеду. Джеймс и Хьюго рассказали ей, что сегодня уже не придут — их десятый объединенный отряд гриффиндорцев и слизеринцев сегодня дежурный по столовой. Потом Гермиона в подробностях узнала, где нужно взять список отрядов — у Синистры, и как правильно накрыть столы, чтобы всех накормить. И кто потом будет обмывать, кто полоскать, а кто — вытирать посуду. А вечером, да вечером, нужно будет перебирать лук в кладовой. Она еле смогла выставить их из комнаты.

Гермиона осталась наедине с бульоном и овсянкой. Наедине со своими мыслями. Но думалось как-то плохо — нужно было заниматься делами. Она только закончила отплевываться от овсяной шелухи, когда в комнате появился домовой эльф, одетый в чудную наволочку из габардина.

— Олли, к вашим услугам, — и поклонился степенно.

— Гермиона Грейнджер, к вашим, — ответила девушка и тоже поклонилась.

Тут же раздался стук в дверь, и без приглашения ввалился рослый подросток. Широкоплечий, смуглый, с черными сросшимися бровями, он пытливо смотрел на Гермиону.

— Я Джек Персиваль. Хаффлпафф. Пятый курс. Я буду вам помогать в лазарете.

— Я Гермиона Грейнджер, просто Гермиона.

Ей понравился Джек, у него были умные глаза. Спасибо Снейпу, мог прислать какого-нибудь глупого, но пронырливого слизеринца.

Уже через пять минут они втроем с жаром обсуждали, как оборудовать лазарет. Гермиона с Джеком растопили печку и поставили старый мятый чайник сверху. Олли принес заварник, черный чай и кусковой сахар. Вот только молока ему не удалось достать. Потом они пили горячий сладкий чай, пахнущий почему-то чабрецом, и говорили, говорили, говорили. После второго чайника испарина выступила на лбу Гермионы, и ей стало жарко. Наконец, они принялись за работу. Джек принес несколько кроватей и шкафы для медикаментов. Олли отправился на поиски менее масштабных, но нужных вещей — подушек и одеял, постельного белья, стаканов и ложек, мотка проволоки, тазов и ведер, дощечек для шинирования, песочных часов. Список Гермионы был внушителен. Она раскладывала медикаменты по полкам, в отдельный шкафчик сложила перевязочный материал, поставила в угол канистру со спиртом, на полках выстроились бутылки с растворами — перекись водорода, физиологический раствор, глюкоза. Аккуратно поглаживая холодную сталь, Гермиона рассматривала инструменты — сегодня на это нашлось время. Открыла и закрыла стерилизатор. Она любила все эти медицинские холодные блестящие зажимы, скальпели, пинцеты, а уж названия — просто как песня — иглодержатель Гегара, кусачки Дальгрена…. Джек работал молча, он был сосредоточен, все делал неспешно, но так основательно и хорошо, что Гермиона загляделась. Он протянул проволоку вдоль ряда кроватей и сплел сетки — подвешивать бутылки с растворами. Починил колченогий стул, на который решалась садиться только Гермиона и то с изрядной долей осторожности. А потом она рассказала ему, как называются инструменты, и зачем нужны те или иные лекарства, и так увлеклась — а она всегда увлекалась, говоря о том, что любила и знала — что проговорила больше часа. Бросив мимолетный взгляд на часы, Гермиона осеклась. Джек серьезно смотрел на нее.

— Джек, прости, я, по-моему, совсем тебя заговорила.

— Нет-нет, мне интересно, просто я, конечно, не все запомнил. Но я, правда, хотел бы знать.

— Почему? На самом деле волшебникам это не нужно. У вас есть колдомедики и зелья, и больница Святого Мунго.

— У нас.

— Что?

— У нас есть. Я не считаю вас магглом только потому, что вы лишились волшебной силы. И я никогда не откажусь ни от какого знания. Я магглорожденный волшебник. Но я не думаю, что мы всесильны, а магглы просто какой-то придаток. Это не так.

Гермиона смотрела рассеянно. Потом улыбнулась Джеку. Кого ты подсунул мне, Снейп?

— Хорошо. Тогда продолжим.

В лазарет прибыли первые пострадавшие — один разбитый нос и две разбитые коленки. Гермиона вручила Джеку зеленку и марлевый тампон для коленок его товарища хаффлпафца, а сама занялась слизеринцем-второкурсником, что так неудачно упал в кладовой и поцеловался с тыквой.

Вечером они поужинали овсянкой, на этот раз горячей и с маслом, но все с той же волшебной шелухой. Потом пили чай. Гермионе он казался очень вкусным, то ли потому, что вокруг было так неуютно и холодно, то ли потому, что она была почти счастлива. А потом пришел Гарри Поттер и тоже не отказался от чая. Расспросил про мальчишек и, потупив взор, выслушал упреки Гермионы. Ну а кому бы он вручил плащ и карту? Он пообещал поговорить с Джеймсом и Хьюго. Но не сказал о чем. Гермиона, по его мнению, пришла в норму, потому что вновь заговорила менторским тоном. Казалось, она одна знает, что нужно делать. Раньше это раздражало Гарри, но теперь он даже был рад. Правда, радость его несколько поубавилась, когда Гермиона вручила ему очередной список. Снова в Королевскую Лондонскую больницу, потом в аптеку. И он не мог отказаться — он сам пригласил ее в Хогвартс, а Гермиона, хоть и была в безмагическом Хогвартсе такой же, как все, но и за его пределами ни чем не отличалась от магглов. Джек уже ушел, и Гермиона спросила у Гарри:

— Ты знаешь, что случилось с Хогвартсом?

Гарри внимательно посмотрел на ботинки, потом в потолок — что он там хотел увидеть? Потом потер то, что осталось от шрама и, наконец, привычным движением запустил в волосы пятерню.

— Нет, Гермиона. Может, тебе в библиотеку? А? Вспомнишь молодость…

Гермиона запустила в него подушкой, маленькой кособокой подушкой с торчащими из чехла перьями. И подошла к нему, глаза ее сверкали:

— Я спросила тебя серьезно, Гарри Поттер, а ты шутить изволишь?

— Но Гермиона, а как я по-другому смог бы вернуть тебя на землю Хогвартса? Ты же опять вещаешь как с кафедры.

— Что? Да? Прости, Гарри, но мне, правда, хотелось бы узнать, что случилось.

— Я снова отвечу тебе — не знаю. И никто не знает — ни Министерство, ни Аврорат, ни Снейп, ни МакГонагалл.

— Верно, придется последовать твоему совету.

Гарри удивленно воззрился на нее.

— Ну, посетить библиотеку.

Гермиона проводила Гарри и пошла в любимое книгохранилище. Ей никто не встретился по дороге, кроме миссис Норрис, которую растроганная Гермиона погладила. И кошка, будто вновь поверив в добро и человечество, заурчала и выгнула спинку. Никто, кроме Филча, да и то по великим праздникам, не мог бы похвастаться, что слышал, как урчит миссис Норрис. Страшная серая кошка с безумными глазами.

В библиотеке Гермиона первым делом отыскала мадам Пинс. Та сидела в маленькой каморке и что-то читала. Три свечи уныло чадили в канделябре, и пугающие тени плясали на стенах.

— Мадам Пинс…

— Мисс Грейнджер... Я…как ваши дела? Я рада вас видеть.

— Все нормально, мадам Пинс. Мне нужно в библиотеку.

-Вы уже здесь. Десять… нет, двенадцать лет прошло, и вновь Гермиона Грейнджер в библиотеке Хогвартса, и глаза ее горят…

Мадам Пинс напомнила девушке, как пользоваться каталогом и как искать ту или иную книгу. Было здорово, что библиотекари Хогвартса никогда не полагались полностью на магию и создавали бумажные списки. С помощью Ирмы Гермиона отобрала десяток книг и, затеплив пару свечей, уселась за дальним столом. Олли знал, где искать ее, если что. В библиотеке было зябко — топился только камин в комнате мадам Пинс, и Гермиона, пытаясь дыханием согреть руки, подумала, что Хогвартс стал очень холоден и неприветлив. Нигде, нигде нельзя было согреться. И заснуть просто оттого, что вокруг тепло. Может, и ну его, к Волдеморту? Нет, нет, Гермиона, ты просто совсем замерзла. И она принялась изучать собранные книги. Но строчки разбегались перед глазами, и она с удивлением понимала, что ничего не помнит из того абзаца, который прочитала только что. И, забыв про холод, лазарет и пропавшую магию, Гермиона успела только подумать — ну и пусть, замерзну тут к чертям — и заснула на пыльных фолиантах. Деморализованная мадам Пинс тоже дремала в кресле, она привыкла, что мисс Грейнджер может просидеть за книгами сколько угодно, пока насильно не оттащишь, потому совсем не волновалась.

Директор Снейп сегодня пережил еще один сложный день. Жить всегда было непросто, а с потерей магии — и вовсе беспросветно. Какого хочешь сильного волшебника, да и просто умного человека, могут довести до белого каления мелкие бытовые проблемы. И у Северуса Снейпа было такое чувство, что его коллеги и подчиненные потеряли всякую инициативу, будто находились под всепоглощающим «империусом». Они не могли даже решить без его участия — варить картошку целиком или сделать из нее пюре, будто это имело какое-то значение. И то, и другое без масла было одинаково мерзким. Снейп всегда считал, что лучше иметь в подчинении хороших исполнителей, чем инициативных работников, которые норовят поперек Снейпа в пекло попасть. Но теперь он уже в этом сомневался. А еще Директору казалось, что Хогвартс умирает, и они все никак не могут смириться с его смертью, не могут его отпустить. Кто там у нас занимается смертями? Ну да — мисс Грейнджер. Снейп никогда не пытался обманывать самого себя и прикрываться добродетельными мотивами. Как будто себя можно обмануть. И он не знал, куда скрыться от этого одиночества и умирающего замка, пустых коридоров и вечного холода. Он устал в темноте пить огневиски и бренди, что давало облегчение лишь на миг. Устал вставать утром с тяжелой головой и стуком крови в висках. Снейпа вполне бы устроила беседа с мисс Грейнджер. У нее были живые глаза. Не потерянные, как у профессора МакГонагалл, Флитвика и Синистры. Не безумные, как у Помфри. Снейп честно признал, что он хотел бы видеть мисс Грейнджер. Он накинул мантию на плечи и вышел из комнаты.

Идти было недалеко, и дверь в лазарет была чуть приоткрыта. Снейп вошел без стука. И удивленно вздернул бровь. Он рассмотрел содержимое шкафов, хоть плохо понимал, что там написано на коробочках, пакетах и бутылочках. Постоял у печки, наслаждаясь теплом. Подержал на весу мятый чайник, зачем-то открыл банку с сахаром. Олли сидел на скамейке у печки и что-то зашивал. Мисс Грейнджер не может жаловаться — он отправил ей самого сообразительного эльфа. Да и Джек Персиваль тоже хоть куда. Даром, что хаффлпаффец. Но где же сам доктор?

— Олли.

— Да, Директор, сэр.

— Где мисс Грейнджер?

— Она сказала, что будет в библиотеке, сэр.

Ох, Снейп, что с твоей головой? Неужели так трудно догадаться? Чем сложнее загадка, тем пытливее гриффиндорская всезнайка возьмется за поиски ответа. А что может быть таинственней, чем исчезновение магии? И он отправился на поиски мисс Грейнджер.

В библиотеке было темно и холодно. Бесконечные ряды книг, полки, уходящие ввысь. Пахло старыми книгами, пергаментами, пылью и сыростью. Да, камины нужно было топить, иначе, что станется с книгами? Снейп тихо шел меж стеллажей, почти беззвучно, плавно перекатываясь с пятки на носок. Найдя мисс Грейнджер, он долго смотрел на нее. Свечи догорели и погасли, и воск потеками застыл на подсвечнике. Он не знал, что успела она прочитать, а что нет, но заснула Гермиона, прижавшись к книге по истории магических школ. И держалась за нее так, будто кто-то собирался книгу отобрать. Она дышала почти неслышно сквозь обветренные губы. Снейп прекратил раздумывать и потряс ее за плечо, сказав, как обычно, очередную колкость: «Мисс Грейнджер, проснитесь, чего это вы вздумали здесь спать? Вы библиотеку с чем-то попутали? Или вы и в былые годы тут отсыпались?» Гермиона подумала сквозь сон, что в последнее время ее все норовят разбудить. То Гарри, то эльф, то вот еще кто-то так бесцеремонно трясет ее за плечо. Больно же. Снейп, забавляясь, смотрел на ее осоловелые глаза и красные полосы на щеках, что оставила книга. Гермиона мысленно прибавила к списку тех, кто вечно не дает ей поспать, Снейпа и поднялась со стула. Профессор хмыкнул и быстро собрал книги со стола.

— Пойдемте, мисс Грейнджер. Совсем не обязательно спать на книгах в библиотеке. Если вам это так нравится, то я разрешаю вам взять их в комнату и разложить под подушкой. Или на подушке. Да как вам будет угодно…

Только что разбуженная Гермиона не смогла придумать ничего достойного в ответ и промолчала. Снейп шел впереди со стопкой книг. На каждый его шаг Гермиона делала два. «Снейп несет книги мисс Грейнджер из библиотеки» — подумала она, потом представила гравюру на эту тему или простую акварель и прыснула. Снейп резко повернул голову, а Гермиона достала из кармана платок и пожала плечами — болею, чихаю.

Он поставил книги на стол. Гермиона уселась поближе к печке и молча смотрела на Снейпа. Она перестала нуждаться в его одобрении давным-давно. Ей было все равно, что он там думает о ее уме или способностях. Она рассматривала этого человека и размышляла о всякой дребедени, что приходит в голову, когда несколько дней подряд не высыпаешься. О том, что можно предложить ему чая. Даже с сахаром. И поговорить со Снейпом о Хогвартсе. Посидеть рядом. Кстати, куда пропал Олли? Гермиона моргнула и посмотрела по сторонам. Но никого, кроме черным вороном нависшего над столом Снейпа, она не увидела. Профессор читал книгу по истории Хогвартса. Она успела отвыкнуть от мужчин в мантиях и сюртуках. От застегнутых наглухо мужчин, до которых невозможно достучаться. Гермионе вдруг стало страшно, она почувствовала, как холодом схватило сначала горло, а потом скользнуло вдоль позвоночника к животу — какого Мерлина ты пришел сюда, Снейп? Ох, как же ей неуютно. Гермиона раньше не замечала, чтобы хотела одновременно двух противоположных вещей. Чтобы Директор ушел и чтобы Директор остался. И она снова и снова смотрела на незабвенный образ Северуса Снейпа. А он уже устал от ее пристального взгляда. Наверное, так она смотрит на своих пациентов?

— Мисс Грейнджер, что вы уставились на меня?

— Что? Ах, да, профессор, простите, я задумалась… Я задумалась, что такого интересного вы нашли в этой книге. Наверное, очень достойная страница попалась, раз вы разглядываете ее уже десять минут.

Снейп медленно закрыл книгу и спросил, чуть прищурившись:

— Вы ждете, что я скажу что-нибудь вроде — что вы себе позволяете, мисс Грейнджер? Я угадал? Что ж, разрешите вас удивить. Я скажу иное — не могли бы вы приготовить чай?

И оторопевшая Гермиона, которая настроилась на изматывающий словесный поединок, просто кивнула. Набрала холодной воды в чайник, поставила его на печку. Поместила рядом заварник — пусть тоже греется. Снейп уселся за стол. «Сам себя на чай пригласил, и ненавязчиво-то как», — думала Гермиона. И в тоже время она была рада, что не останется одна. Она с той самой битвы не любила одинокие вечера. Днем утоляет и лечит рассудок, вечером — нет.... Пусть сидит и молчит, в конце-то концов, само чаепитие со Снейпом событие знаменательное. Скоро закипел чайник, она подтянула рукав, спрятав в него ладонь, и взялась за горячую ручку. Какие уж тут церемонии? Гермиона заварила чай, приготовила чашки.

— Вам с сахаром?

— Да. Два.

Какие мы лаконичные. О чем вы думаете, профессор? Вот я, когда один раз….

— Мисс Грейнджер, неужели медики настолько не математики, что не могут посчитать до двух? Пять кусочков сахара! Я же вам не пчела.

— Простите профессор, но я снова задумалась.

— Возьмите себе этот сироп. Я хочу новый чай.

— Могли бы и повежливее.

— Мог бы. Пожалуйста.

Они в молчании пили чай, и Гермиона продолжала смотреть на Снейпа. И чего это он так напряжен — морщит красивые губы, играет желваками. И тут на Гермиону накатило. Она называла это наитием и никогда не пыталась с этим бороться. Потому что потом оказывалось, что это было единственным верным решением. Вроде как без видимой причины отступить на шаг, и потом, через мгновение, в это место, на котором ты должна была стоять, прилетает зеленая вспышка «Авады». И Гермиона, пытаясь не думать о выпрыгивающем из груди сердце и вмиг похолодевших ладонях, медленно встала и подошла к профессору. Он поднял голову, и в его черных глазах она видела себя, такую искаженную, такую маленькую. Какие же темные у него глаза… Радужка полностью сливалась со зрачком, и от этого глаза делались похожими на саму темноту. Еще шаг. Он молчал. Еще шаг. Как быстро бьется сердце, как тяжело стало дышать…

— Мисс Грейнджер?

Гермиона обхватила его лицо ладонями — как же холодны ее руки — и всматривалась, всматривалась в глаза Снейпа. Он, завороженный, забыл, как дышать и замер. Ему казалось, что стук его сердца слышен и в коридоре. А потом она улыбнулась ему так, как когда-то улыбалась Краму, спускаясь по лестнице на первый свой бал. Улыбались ее глаза. Гермиона сказала шепотом, но он все отчетливо слышал, каждое слово: «Вы надо мною будете смеяться, но я хочу его поцеловать»…(1). И она прикоснулась к губам Северуса своими улыбающимися губами. Гермиона прерывисто вдохнула, будто собираясь заплакать, — Снейп был горячим, и он молчал. Напряжение момента отпустило ее, и она застыла, все еще чувствуя его губы на своих и думая, что это куда как приятно, но сколько так можно простоять, а он все сидит как истукан, — мысли вихрем пронеслись в ее голове, и девушка отпрянула. Потом, как ни в чем не бывало, еще раз наполнила чашки, уселась подальше и напряженно задумалась. Снейп молчал. И это было удивительно. Гермиона не любила заниматься самокопанием, потому что она никогда не могла разобраться в своих чувствах. А принимать желаемое за действительное…. Тут Снейп прокашлялся, задумчиво касаясь кончиками пальцев своих губ, и сказал:

— Может, расскажете мне о медицине?

А потом начался пожар.

________________

(1) У. Шекспир. «Зимняя сказка».