От ненависти до... любви? (гет)

Сразу же после ухода гостей Лонки показала мне комнаты, которые должны были стать моими. Увидев их, я застыла от удивления: иначе чем покоями эту роскошь назвать было нельзя. Что же, нужно было отдать должное хозяину Малфой-мэнора — унижать меня, поселяя в какое-либо подобие каморки, он не стал.

Комнаты мне понравились. Первая, в которую можно было попасть из коридора, служила одновременно гостиной и кабинетом. Слева от неё находилась спальня, размером немного поменьше гостиной. Из спальни можно было попасть в ванную и гардеробную. И та, и другая, судя по их размерам, представляли собой ещё две комнаты. Несмотря на всю роскошь обстановки, в первую очередь покои были удобными — и это мне понравилось. На мой вопрос, куда можно попасть через третью дверь, Лонки ответила, что в спальню хозяина. Это обстоятельство меня встревожило. По словам эльфийки, дверь вела не прямо в спальню мистера Малфоя, а в небольшой коридорчик между моей и его комнатами. Убедившись, что это так, я немного успокоилась. И хотя я была уверена, что Люциус Малфой ни за что не прикоснётся к грязнокровке, запирающие чары на дверь я всё же наложила.

Как бы ни была я признательна хозяину дома за комнаты, забывать, кем он был на самом деле, всё же не стоило. И это я поняла в первый же вечер моей жизни в Малфой-мэноре в качестве хозяйки. Начиная готовиться ко сну, я отпустила Лонки — я привыкла обходиться без прислуги и собиралась обходиться без неё и дальше. Но, поймав печальный взгляд маленького существа, спросила, накажут ли её, если я откажусь от её помощи, и услышала робкое: «Да, госпожа».

Спустившись на следующее утро к завтраку в столовую, я поблагодарила своего новоиспечённого мужа за комнаты.

— Нужно ли говорить, мисс Грейнджер, что до ваших благодарностей мне нет никакого дела? — ответил он мне.

— Нужно ли говорить, мистер Малфой, что я прекрасно сознаю, что в моих благодарностях вы не нуждаетесь, но как воспитанный человек я должна была их высказать? — парировала я.

Драко с безразличным видом наблюдал за нашей перепалкой. Должно быть, комнаты, ставшие моими, не принадлежали раньше Нарциссе. От этой мысли мне стало легче. Вряд ли он был бы так спокоен, если бы комнаты его матери отдали грязнокровке. Весь предыдущий вечер почему-то этот вопрос не давал мне покоя.

Завтрак прошёл в молчании, и это несказанно меня обрадовало. Правда, кое-что неприятное всё же было: несколько раз я чувствовала лёгкие покалывания в голове — свидетельство попыток применить ко мне легиллеменцию. Но промолчала. Лишь под конец я осмелилась спросить, позволено ли мне будет пользоваться библиотекой.

— Иначе мне придётся оставаться ночевать в Хогвартсе, чтобы успеть подготовиться к урокам, — пояснила я.

— Миссис Малфой, пусть и ставшая таковой по недоразумению, не может работать, — глаза Люциуса Малфоя опасно прищурилась.

— Миссис Малфой, возможно, и нет. А вот мисс Грейнджер — обязательно. Тем более что я понятия не имею, чем полезным можно заняться в этом огромном бездушном дворце, — сказала я, с вызовом глядя на него.

— В этом огромном бездушном дворце вам предстоит провести остаток своих дней, — напомнил он.

— К нашему обоюдному сожалению. Так как, вы позволите мне пользоваться библиотекой? — вернулась я к своей просьбе.

— Не вижу причин не разрешить вам это.

Не подав вида, насколько меня обрадовали его слова, я ещё раз поблагодарила его, и, встав из-за стола, направилась к выходу из столовой. Но уже у самой двери обернулась и сказала:

— Примите совет, сэр. Не тратьте время и силы, применяя ко мне легиллименцию. Сразу же после того, как стало известно, что брака между нами не избежать, Гарри настоял, чтобы я обучилась окклюменции. По программе авроров.

— С каких пор школа авроров хорошо учит окклюменции? — насмешливо спросил Малфой-старший.

— Меня учила не школа авроров. Меня учил Гарри. А его первый учитель был очень сильным окклюментом, — ответила я.

— И кто же это? Аластор Грюм? — ещё более насмешливо спросил он.

— Северус Снейп.

Меня не интересовало, какое впечатление произвели на Малфоев мои последние слова. Самое главное — я получила доступ к одной из богатейших магических библиотек Британии. Конечно же, всё свободное время я теперь проводила здесь. Книги по древним рунам позволили мне сделать уроки намного интереснее. Время от времени кто-то из коллег просил меня посмотреть что-либо в редкой книге, если таковая имеется в Малфой-мэноре. Выносить книги за пределы поместья я, конечно, не решалась, но вот сделать выписки на интересующие преподавателей темы — в этом я никому не отказывала.

Каким образом коллеги узнали о нашем браке, для меня так и осталось загадкой. Впервые увидев их сочувствующие взгляды, я поделилась своими наблюдениями с директрисой. На очередном собрании Минерва с присущей ей прямолинейностью расставила все точки над i. Она подтвердила, что я и мистер Люциус Малфой заключили магический брак. Но если коллеги желают мне добра, не следует обсуждать эту тему даже друг с другом, потому как всегда есть вероятность, что у разговора окажется нежеланный свидетель, а мне и так тяжело, и незачем напоминать лишний раз о неприятном браке.

Достигнутую ещё до заключения брака договорённость, что мы с мужем следуем всем условиям, которые требует от нас магия, но при этом не мешаем друг другу, мы старались выполнять.

Каждое утро начиналось с завтрака в столовой, и, как правило, это была наша единственная встреча за весь день. Затем я отправлялась в Хогвартс, обедала и ужинала там же. Возвращаясь в поместье, вечерами сидела в библиотеке. Выходные старалась проводить в родительском доме или с Гарри и Джинни на площади Гриммо. Иногда к нам присоединялся Рон. В Норе я бывать упорно отказывалась — прошло уже больше года, но встречаться с Лавандой мне по-прежнему не хотелось. В общем, моя жизнь после замужества мало чем отличалась от жизни до него. Разве что, заходя вечером в свои комнаты в Хогвартсе, я не оставалась там, а отправлялась через камин в Малфой-мэнор.

* * *

Так проходили дни, дни складывались в недели, недели — в месяцы.

Внешне я старалась сохранять безразличный вид, но украдкой наблюдала за хозяевами. Старший Малфой, насколько я поняла, занимался семейным бизнесом. Понятно, что семейное состояние, даже такое большое, как у Малфоев, необходимо постоянно пополнять. Иначе вести ту жизнь, к которой они привыкли, будет просто не на что — содержание одного только поместья наверняка обходилось в кругленькую сумму. Похоже, бизнес вёлся не только в магическом мире, но и в маггловском, но в какой области — выяснить мне не удалось.

А вот Драко немало меня удивил. Привыкшая к его насмешкам за шесть лет совместного обучения, я готовилась к тому, что придётся изо всех сил либо игнорировать его хамство, либо отвечать не менее язвительно, чем он. Но нет, ничего подобного не потребовалось. Конечно, он уже и на специальном восьмом курсе не особо ко мне цеплялся — но тогда я списала его поведение на обстоятельства: вся семья находилась под следствием, да и глупостью было бы с его стороны конфликтовать с подругой Гарри Поттера. Впрочем, после победы до Хорька мне не было уже никакого дела — мы, наконец, смогли вздохнуть свободно: засыпать без мыслей о том, что прошедший день может стать последним, строить планы на будущее, в общем, могли просто наслаждаться жизнью.

Сейчас же Драко вёл себя вежливо и... безразлично. Видимо, договорённость о невмешательстве в жизнь друг друга, достигнутая между мной и его отцом, распространялась и на него. Он вежливо здоровался утром, прощался, если я уходила — и всё. Меня как будто не существовало. Никаких оскорблений, издевательских вопросов — ничего похожего на его прежнее поведение.

Всё свободное время, когда я вынуждена была находиться в Малфой-мэноре, я старалась проводить в библиотеке, располагаясь на том же диванчике, что и тогда, когда мы были здесь в первый раз с Гарри и Роном. Чаще всего компанию мне составлял Драко. Он садился за письменный стол напротив, листая какие-то книги, но чаще это были журналы по зельеварению. В первый раз Малфой появился внезапно и застыл, увидев меня.

— Глупо было думать, что, находясь в поместье, ты будешь сидеть где-то ещё, — язвительно сказал он.

— Я тебе мешаю? — посмотрев на него и проигнорировав его тон, спросила я.

— Ещё чего, — надменно ответил Драко, проходя к письменному столу и усаживаясь. — Если ты не заметила, я нахожусь в своём доме.

Это был наш единственный разговор. Во второй раз он молча прошёл к столу и расположился за ним.

Затем наши совместные посещения библиотеки стали происходить всё чаще и чаще.

Я продолжала наблюдать за ним, сначала украдкой бросая на него взгляды. Затем начала приглядываться к своему бывшему однокурснику, пытаясь понять, что в нём изменилось. Вскоре я могла оторваться от книги и по несколько минут уже открыто разглядывать Малфоя. Что с ним произошло? Почему он так изменился? Я пыталась найти ответы на эти вопросы. Хоть я и старалась проводить в поместье как можно меньше времени, каждый вечер я всё же расспрашивала Лонки, как прошёл день. Гостей в Малфой-мэноре не бывало. Вообще. Ну, с Малфоем-старшим всё понятно — по нему сразу видно, что друзья у него появлялись только тогда, когда они были ему выгодны. А поскольку сейчас его методы решения дел были не в чести, а разделять его взгляды о преимуществе чистокровных перед магглорождёнными стало просто опасно, друзей у него, конечно же, быть не могло.

Но Драко? Сколько я себя помнила, во времена учёбы вокруг него всегда была толпа из слизеринцев. Конечно, часть из них наверняка считали за честь находиться в его кругу, помня о том, какое положение в обществе занимал Малфой-старший. Но чтобы среди них не оказалось ни одного настоящего друга? Почему-то мне вспомнилась Выручай-комната, когда мы были там в последний раз. Вспомнилось, как Драко оттолкнул Крэбба, когда я послала в того оглушающее заклятье. Вспомнилось, как он тащил на себе бесчувственного Гойла, когда они спасались от Адского пламени, как не отпускал его, сам едва удерживаясь на пирамидке из обугленных столов. Крэбб погиб, но Гойл? Ведь он Малфою обязан жизнью! Этого я просто не могла понять. Пусть даже родители и были осуждены, но к детям пожирателей смерти власти оказались снисходительны. Пусть Малфои и выкрутились, но Драко ведь был точно таким же ребёнком пожирателя, как и те, чьи родители попали в Азкабан. Пусть даже у него самого была метка. Но неужели за те семь, нет, восемь лет, которые он провёл в Хогвартсе, среди слизеринцев не нашлось никого, кто дружил бы с ним просто так? Или это не его бросили друзья, а он отказался от общения с ними? Из слов Лонки я сделала выводы, что Драко стал отшельником, всё время проводил в поместье, в своей лаборатории. Не отлучался даже за одеждой и ингредиентами, если и общался с кем-то, то исключительно по каминной сети и с помощью совиной почты.

— Грейнджер, ты долго ещё будешь пялиться на меня?

Вопрос Драко оторвал меня от раздумий.

— Что? — не сразу поняв, что Малфой обращается ко мне, спросила я.

— Я спрашиваю, ты ещё долго будешь пялиться на меня?

— Я не... — начала было я, но Драко меня прервал:

— Ты не сводишь с меня взгляда уже пять минут. А я терпеть не могу, когда на меня так пристально смотрят. Если что-то хочешь спросить — спроси.

— Что с тобой произошло, Драко? — Вопрос я произнесла прежде, чем успела его осмысленно сформулировать.

— Что? — недоумевая, посмотрел он на меня.

— Что с тобой случилось? — Я решила попытаться узнать, раз уж первый вопрос я всё-таки задала. — Почему ты стал таким?

— Таким — каким? — прищурив глаза, спросил Драко.

— Таким... не Малфоем?

Малфой вопросительно посмотрел на меня.

— Ну, раньше ты не упускал возможности прицепиться ко мне. Но за всё время, что я живу в поместье, ты ни разу не назвал меня грязнокровкой, — пояснила я.

— Тебе это не нравится? Не ты ли все годы учёбы обижалась на меня за это? — усмехнулся он.

— Мне нравится. Просто на тебя это не похоже.

— Послушай, Грейнджер, тебе не кажется, что оскорблять тебя... скажем так... недальновидно? — спросил Драко. — Во-первых, сейчас это наказуемо. Во-вторых, ты не последний человек в современной истории. А в-третьих, ваш с отцом брак находится под личным вниманием министра магии.

— Брось, Малфой. Неужели ты думаешь, что я побегу к Кингсли жаловаться, если ты назовёшь меня грязнокровкой? — пожала я плечами.

— Не побежишь?

— Нет.

— То есть ты разрешаешь называть тебя грязнокровкой?

— Не разрешаю, — подавив раздражение, ответила я. — Я просто хочу понять, что с тобой случилось. Почему ты изменился?

— Тебе какая разница, Грейнджер?

— Разницы никакой. Просто хочу понять.

— Что понять?

— Понять, что с тобой произошло, — терпеливо объясняла я. — Что случилось, что ты стал таким замкнутым. Ты погружен в себя, ни с кем не общаешься. Сколько себя помню, вокруг тебя всегда вилась куча народу...

При этих словах Драко напрягся.

— Не лезь ко мне в душу, Грейнджер, — тихим голосом сказал он. — Ты всё равно не сможешь понять.

В его последних словах было столько горечи, что я вдруг увидела его другого — мальчишку, чьё детство, как и моё, и моих друзей, было изломано войной. Только, в отличие от нас, воевал он не на той стороне, а потому в этом новом послевоенном мире, похоже, своего места не видел.

Я встала и убрала книги, затем направилась к выходу, но у двери обернулась и сказала:

— Ты прав, не смогу, Драко. — И, немного помолчав, добавила: — И никто не сможет, если ты никого в свою душу не пустишь.

В ту ночь я долго не могла заснуть. Лёжа в кровати, всё прокручивала давешний разговор с Драко. А ведь обещала себе послать куда подальше всю их чёртову семейку! Но как только я напоминала себе об этом, передо мной снова вставал образ Драко и его взгляд, полный тщательно скрываемой боли. Похоже, душа у Хорька всё-таки была. И душе этой сейчас было ох как плохо.