Власть женщины сильней (гет)

Папа Сикст сошел с трона и, раскрыв объятия, шагнул навстречу склонившейся в глубоком поклоне синьоре:

— Донья Виктория! Ну же, поднимись, дочь моя, ты была герцогиней, сейчас — королева, но осталась все той же скромницей.

Он рассмеялся.

— Ваше Святейшество, — высокая, стройная черноволосая Виктория де Бюсси, вдова герцога Миланского, супруга короля Испании Филиппа, подняла на Сикста улыбающиеся глаза.

— Не притворяйся! Твое бегство из Вальядолида очень смелый, но безрассудный поступок. Я с большим трудом разрешил ситуацию… Но не в силах на тебя сердиться!

— Я не сделала бы этого, если бы не была уверена, что вы обратите мое преступление на пользу себе и Церкви.

Перетти залюбовался молодой женщиной, ее чуть склоненной головкой, приопущенными плечами:

— Пойдем отсюда, здесь слишком официально для встречи друзей.

Последнее слово Папа выделил лукавой интонацией. Из аудиенц-зала они прошли в небольшой уютный кабинет.

— Ты решилась приехать сама. Без моего дозволения, — за теплыми, почти отеческими нотками, было заметно, что Феличе Перетти крайне недоволен поведением своей протеже. Появись Виктория раньше — когда он только узнал о сложившейся в Испании ситуации — ей бы очень не поздоровилось. Теперь же, когда Святому престолу удалось извлечь из этого пользу, Папа был более благосклонен к провинившейся. — Но ты уже наказана — не увидела, как хорош был твой воспитанник на церемонии рукоположения в сан кардинала.

— Мне было сложно расставаться с Бенвенуто… А сейчас я могу увидеть его высокопреосвященство?

— Увы. Кардинал, — Папа не смог сдержать гордую улыбку, — отбыл с коадъютором в Тулузу. Но оставим дела. Поговорим о нас. Тогда ты убежала от меня слишком быстро. Торопилась к своему венценосному супругу...

Виктория встревожено отвела глаза:

— Я не хочу вспоминать об этом. И теперь я лишь хотела увидеть мальчика. Скоро я вновь покину Рим.

— Я приглашу тебя на праздники в день поминовения святой Екатерины. И буду ждать. Приедешь?

— Вы этого хотите? Мне казалось, вы больше не испытываете во мне потребности…

Она опустила взгляд и сняла с руки перчатку, а следом — кольцо. Перетти внимательно следил за ее движениями.

— Виктория, я не жду от тебя подарков! Ты уже подарила мне то, что достойно всех царств этого мира, — он подошел к ней и встал очень близко, не касаясь, однако ничем, кроме взгляда. — Лучше прими это от меня.

Заметив, как напряглось ее тело, Перетти отступил к столику и указал на ларец. Виктория положила кольцо рядом, но к ларцу не прикоснулась:

— Святой отец, в этом кольце хорошее противоядие. Прошу вас, примите его.

Взяв бокал, наполненный Перетти, она отошла к окну:

— А что в этом ларце?

— Посмотри сама, — он поднял крышку и вынул колье, камни которого ослепительно вспыхнули в лучах заходящего солнца.

— Вам нравится, ваше величество, — скорее утверждая, чем спрашивая, произнес он.

— Это красиво! Но, прошу, не называйте меня так.

— Виктория, раз уж не получилась встреча с монсеньором, я хочу, чтобы ты увиделась кое с кем другим.

По тому, как это было сказано, она поняла, что Папа заговорил о деле. Виктория заинтересованно посмотрела на понтифика:

— Кто это?

— Сейчас узнаешь, — Папа вызвал секретаря. — Пригласите монсеньора Карреру.

— Его преосвященство еще в Риме?! — изумилась Виктория.

— Да, я оставил его в курии. Он хорошо занимался с Бенвенуто этот год. Но… Скажи, какие отношения связывают его и, — Папа помедлил, — Юлию де Ла Платьер?

В душе женщины зародилась тревога.

— По-моему, она была ему небезразлична в Испании.

— Вот как... И насколько?

— Не знаю. Наверное, отцам-инквизиторам и настоятельнице монастыря, откуда она сбежала, это известно лучше, — Виктория повела плечами.

Перетти усмехнулся. Этой усмешкой он и встретил вошедшего кардинала.

— Приготовьте все к посещению. Вы поняли?

— Да, Святой Отец, — кардинал ничем не выдал своих чувств, вызванных выражением лица Папы и его приказом. В сторону доньи Виктории он даже не посмотрел.

Перетти и Виктория долго шли по переходам и лестницам пока не оказались в довольно большом зале. Раздвинутые шторы открывали путь лучам закатного солнца, но света, по мнению Перетти, было недостаточно, и он приказал принести больше свечей.

— Присаживайся, — он запросто махнул рукой в сторону накрытого на троих стола.

Сам Святой Отец сел рядом с Викторией, собственноручно налил синьоре вина, предложил фрукты. Вскоре в зал ввели маркизу Ла Платьер. Едва увидев ее, Виктория отвернулась, но справилась с волнением и даже отпила из бокала. Повернувшись к Папе, она улыбнулась ему. Перетти тем временем обратился к Юлии:

— Проходите, сударыня, присаживайтесь. Пообедаем.

Маркизе, три дня до того ничего не бравшей в рот кроме воды, было тягостно смотреть на яства, теснившиеся на столе. В зале повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием свечей. Виктория наклонилась к Папе:

— Я хотела бы сказать вам несколько слов, — и еще тише добавила, — наедине.

Собравшийся было ответить ей, Перетти обернулся на голос маркизы. Он был слаб, но не утратил прежнего очарования:

— Здравствуйте, ваше величество. Я давно не видела вас, Виктория. Приветствую вас, Ваше Святейшество! О, какое общество!

Перетти поочередно смотрел на двух женщин — нежную, хрупкую королеву и уставшую, измученную борьбой, в измятом платье, но улыбающуюся маркизу. И невольно сравнивал их.

— Позвольте мне выйти, — все тем же тихим голосом проговорила Виктория.

— Каррера, проводите донью.

Как только они вышли, Виктория тронула кардинала за рукав сутаны:

— Прошу вас, вернитесь, там просто немного душно. Не оставляйте их сейчас наедине…

— Это ничего не изменит, — холодно проговорил Каррера, но все же вернулся обратно в зал. Перешагнув порог, кардинал почувствовал, витаеющее в воздухе напряжение. Повинуясь знаку Сикста, монсеньор прошел к столу и встал за спинкой стула Святого Отца. Через несколько мгновений, справившись с дурнотой, вернулась и Виктория. Она села на свое место рядом с Перетти. От нее пахнуло свежестью и розами. Маркиза, внимательно наблюдавшая за всеми, отлично понимала, что помощи в этой милой компании ей ждать неоткуда. Холодный липкий ужас предчувствия смерти сжал ей сердце, но сдаваться она не желала.

— Ваше величество, вы как всегда прелестны! Жаль, что здесь нет кавалеров, достойных вашего очарования.

— Спасибо, Юлия, — в мягком и нежном голосе Виктории явно послышалась ирония. Она обратилась к Сиксту:

— Ваше Святейшество, можно еще света? Мне кажется, маркизе темно.

Перетти понял, для чего Виктория попросила об этом. В ярком свете контраст между женщинами стал еще более очевиден. После того как еще несколько свечей поставили рядом с его пленницей, Виктория поднялась из-за стола:

— Простите, я покину вас. Приятно пообедать.

— Кардинал, проводите донью Викторию и распорядитесь, чтобы увели синьору Юлию.

В дверях маркиза оглянулась, улыбка искривила ее губы:

— Это последняя наша встреча, Феличе? И ставка в нашей игре все та же — моя свобода и жизнь?

После Юлия перевела взгляд на Викторию:

— Попейте настой корня валерианы, ваше величество. Он укрепляет дух.

Оставшись один, Перетти воздал должное таланту повара. На столе было так много вкусного.

Его Святейшество Папа Сикст размышлял, прокручивая в памяти два документа, доставленные ему днем раньше. Согласно им выходило, что Виктория и Юлия вполне могут быть близкими родственницами. Он смотрел и сравнивал сегодня не просто женщин, но возможных сестер. Закончив трапезу, Папа прошел в свои апартаменты, где подписал приговор Юлии дю Плесси Бельер маркизе де Ла Платьер: за покушение на жизнь понтифика, совершенное по наущению дьявола и в беспамятстве, преступница приговаривалась к прохождению в санбенито⁽¹⁾ со свечой в руках до места аутодафе⁽²⁾ и публичному покаянию. Перечитав текст приговора, он задумался и решил послать к маркизе Франческо Карреру, чтобы тот объяснил ей очень доходчиво и понятно, возможно даже при помощи мастера-палача, что публичное покаяние и ссылка в монастырь гораздо лучше смерти — неважно, публичной или тайной. Тут Святому Отцу доставили сообщение, что посол короля Испании просит принять его. Нетрудно было догадаться, что он собирается передать обращенную к Святому престолу просьбу аннулировать брак его величества Филиппа с Викторией де Бюсси, герцогиней Милана. Перетти удовлетворенно покивал своим мыслям.

* * *

В назначенный день Виктория прибыла в Ватикан. Перетти ждал этого с нетерпением, но при встрече ничем не выдал себя:

— Господь с вами, донья Виктория. Идите за мной.

Папа раскрыл двери в смежную комнату и шагнул за порог. Войдя за ним следом, Виктория увидела существо в обносках платья, утонувшее в глубоком кресле.

— Боже милостивый, опять она! Зачем, Ваше Святейшество?! — женщина с мукой в глазах посмотрела на Папу.

— Вы поймете позже, — в голосе Перетти мелькнуло раздражение.

— Итак, сначала прочтите вот это, — он протянул ей внушительно вида грамоту.

От первых же слов глаза Виктории затуманились слезами: «Мы, Филипп, Божией милостию Король Испании обвиняем нашу супругу… в неверности и заявляем, что дитя, которое она носит под сердцем, не плод семени нашего». Заметив, что синьора де Бюсси прочла бумагу, Папа забрал документ из ослабевших пальцев женщины. В комнате повисла тишина. Наконец, Виктория гордо вскинула голову:

— Ваше святейшество, — голос королевы был тверд, — это клевета! Я не ношу и не носила со дня вступления в брак дитя! Если нужно, пусть проведут осмотр.

Последние слова она проговорила едва слышно, но все так же глядя поверх головы Перетти. Тот нетерпеливо отмахнулся:

— У меня на руках решение конгрегации о правомерности требований вашего супруга. Оно ждет только моей подписи. Решайте! Или вы желаете публичного суда и осмотра?

Виктория сникла. Ее взгляд обратился к Перетти, глаза молили.

— Это жестоко. Я надеялась, что вы сделаете все иначе. Ведь я, — тихо проговорила она и еще тише продолжила, — люблю…

«Вас» прошептали уже только губы, когда королева медленно опустилась на колени. Перетти отступил на шаг.

— Не смейте, синьора де Бюсси! — маркиза, до того молча наблюдавшая за всем, вмешалась в разговор. Виктория удивленно подняла голову, только в этот момент вспомнив, что они с Перетти не одни в комнате. Папа гневно сверкнул глазами в сторону узницы. Но та ничуть не смутилась:

— Перетти! Если ты посмеешь это сделать, я, — Юлия замолчала, не зная как продолжить, но договорила, — убью тебя.

И, невзирая на ее состояние, на ее вид, на ее нынешнее положение, Папа понял, что говорила маркиза вполне серьезно. Их взгляды встретились, в глазах Юлии полыхал ответный гнев. Но Перетти лишь холодно улыбнулся и ответил:

— В это дело не вмешивайтесь, синьора.

И снова обратился к Виктории:

— Поднимитесь. Мы поговорим позже. А сейчас то, для чего я пригласил вас, маркиза. Недавно мне доставили документы — это запись в метрической книге толедской церкви и свидетельство нотариуса. Бумаги говорят о том, что вы, Виктория де Бюсси, и вы, Юлия дю Плесси Бельер, вероятней всего являетесь сестрами по матери.

Женщины одновременно повернулись друг к другу. Их и так связывало слишком многое, но столь же многое их и разделяло. А главное — вот этот человек, имеющий власть вершить их судьбы. Зажегшийся было в глазах маркизы огонек интереса, потух при виде исказившихся брезгливостью губ Виктории.

Папа оглядел обеих, усмехнулся и обратился к Юлии:

— Советую подумать, маркиза, какое будущее может открыться перед вами при условии… хорошего поведения, — не давая Юлии возможности ответить, он вызвал слугу и приказал увести пленницу.

Перетти и Виктория остались вдвоем. Он подошел к ней и встал за спиной, осторожно взял за руку и, перебирая тонкие пальчики, тихо проговорил:

— Все будет хорошо. На время ты уедешь — в родной Клермон или в обитель поближе к твоему дорогому Милану. А потом я заберу тебя в Рим, ко двору. К себе.

Он ощутил, как напряжение оставляет Викторию, и сам выдохнул с облегчением: «Обошлось».

— Но пока, до того как все решится, тебе необходимо быть в Риме.

Не отнимая руки, Виктория повернулась лицом к Папе. В ее глазах блестели слезы. Перетти вспомнил, как он впервые увидел ее совсем еще девочкой, какое сильное впечатление тогда произвела она на него. И еще раз поздравил себя с тем, что так удачно разыграл эту фигуру в очередной испанской партии. Но ни одна из его холодных расчетливых мыслей не отразилась на лице, в глазах были только нежность и сопереживание.

— До приезда представителя твоего супруга ты вольна в своих действиях. Я пришлю тебе своего человека. А теперь ступай, дитя мое, тебе нужно отдохнуть.

Женщина подавила вздох разочарования, когда Феличе отпустил ее руку и отступил. Склонившись в глубоком поклоне на несколько мгновений, она выпрямилась и, не оборачиваясь, вышла.

Когда за Викторией закрылась дверь, Перетти вызвал служку и потребовал вина. Впереди был еще один разговор. Выпив и переодевшись в темную сутану, Папа направился в подвалы дворца.

1) Санбенито — одеяние кающегося. По форме напоминало мешок с прорезями для головы и рук. Шилось из желтой шерсти, с рыжими крестами.

Вернуться к тексту

2) Аутодафе — церемония оглашения приговора.

Вернуться к тексту