Междумирье (джен)

На следующий день Дэя появилась в образе тонконогой девчонки лет одиннадцати — с задорными косичками, в яркой полосатой майке и неровно обрезанных джинсовых шортах. Северус был очень удивлен, но постарался ничем этого не показать. И отметил про себя, что почему-то боится показывать свои истинные эмоции, даже такие безобидные. Над этим следовало еще поразмыслить.

Позавтракав вместе с ним, Дэя с заговорщическим видом позвала его погулять. После недолгой прогулки по пышному лесу они вышли к морю. Яркое солнце, пальмы, бирюзовая вода, белый песок — это были тропики. Они шли по кромке прибоя, а волны, тихо шипя, облизывали песок, стирая их следы. Дэя с нарочито серьезным видом сделала несколько шагов от берега, наклонилась, зачерпнула руками воду и вдруг обрызгала Северуса сверху донизу — и неожиданно мужчина превратился в десятилетнего мальчишку. Точнее, тело и мировосприятие стало, как у десятилетнего, а опыт и воспоминания остались прежними. Мокрая одежда тоже осталась прежнего размера, и смешно повисла на маленьком худом теле. Дэя заливисто хохотала, глядя на него. Северус быстро наколдовал себе маггловские шорты, совершенно не заботясь, выглядит он в них смешно, или нет, схватил Дэю в охапку, зашел по пояс в воду и бросил вредную девчонку в волны, подняв тучу брызг. Она вынырнула, смеясь и фыркая, и, уцепившись руками, повалила Северуса, так что он тоже нырнул с головой.

Вынырнул, и тут же прищурился, отплевываясь от соленой воды: солнечные блики плясали на волнах, слепя глаза. Удивительно, откуда они взялись? И тут до него дошло:

— Слушай, а почему раньше не было солнца?

Дэя заливисто рассмеялась:

— Ой, какой ты глупый! Я же говорила — все в этом мире появляется и исчезает по твоему желанию. Ты забыл его пожелать, вот и не было.

Что-то зацепило Северуса в этой фразе, но что именно — он пока не понял.

Весь день они носились по воде и плескались, как сумасшедшие, плавали наперегонки, ныряли со скалы в море, а потом валялись на горячем песке, играя в плюй-камни. На обед была выловлена и зажарена тут же, на берегу, большая рыба, которую они ели руками и запивали каким-то фруктовым соком.

С удивлением Северус понял, что не может вспомнить, когда еще он чувствовал себя так же легко и свободно. Ясно, что это должно было бы быть где-то в детстве, но он не помнил. Он сказал об этом Дэе. Она серьезно, по-взрослому ответила:

— Теперь ты можешь чувствовать не только боль. Тот ребенок, который живет внутри взрослого тебя, до сих пор только страдал, а теперь он научился радоваться. Ты будешь носить эту радость в своем сердце, и она будет греть тебя, как маленький лучик солнца.

Эти слова прозвучали для Северуса откровением. Он осознал, что никогда не чувствовал чистой, незамутненной детской радости, а если и чувствовал, то давно про это забыл, не понимал, что на самом деле потерял — и, не понимая, не мог найти, ибо не знал, что искать.

Они пробыли на пляже до вечера, бездумно предаваясь детским играм, и Северус получал от них неподдельное удовольствие, какого не было даже в его настоящем детстве. Вернувшись в дом, он повалился на кровать и мгновенно уснул, даже не сняв шорт.