Твой Авалон (гет)

Гермиона Риддл ощущала себя словно в другом мире, ином времени. Происходящее проплывало мимо нее, будто сон, кинолента, воспоминание. Волшебница не сомневалась в том, что ее мужа выберут руководителем новой международной организации – лучшей кандидатуры просто не существовало, да и недаром Том так долго создавал у нужных личностей определенное впечатление о себе. Не говоря уже о неожиданной поддержке Николя Фламеля. Поэтому судьбоносное заседание, состоявшееся на второй день собраний Совета Конфедерации, не вызвало у супруги хитрого манипулятора особого удивления, разве что погрузило в глубокую задумчивость.

Молодая женщина стояла возле фуршетного столика, держа бокал с красным вином, и, казалось, совсем позабыла о нем. Ее глаза невольно отслеживали каждое движение мужа, принимающего поздравления по поводу назначения на новую должность. Он был доволен, даже счастлив. Мало кто мог распознать проявление радости на его всегда спокойном лице, но Гермиона видела едва заметный румянец на щеках, лихорадочный блеск в глазах, а на губах – легкий след сдерживаемой улыбки.

Мог ли этот момент стать возвратом к неосуществившемуся будущему? Так ли велика была роль личности в истории? Том хотел перевернуть весь мир, поменять его основу. Не то чтобы на это не было исторических предпосылок... Были. Но они могли сработать по-разному. Мерлин доказал это в истории волшебного мира. А, например, образование Советского Союза являлось подтверждением тому в мире маггловском.

Чье-то покашливание над ухом вывело Гермиону из задумчивости. И в тот же миг она смотрела в столь знакомое, памятное лицо, которое не смогла бы забыть никогда. Глубоко врезавшееся в память после печальных событий в Отделе тайн, как и лица других Упивающихся смертью.

– Много наслышан о вас, миссис Риддл, – улыбаясь, с легким акцентом сказал Долохов. – Ваша монография по развитию международных отношений в магическом мире весьма впечатляет. Особенно описание периода их становления.

Гермиона нашла в себе силы перебороть невольную неприязнь, но ее тон все же получился холоднее, чем она хотела:

– Я занимаюсь любимым делом, господин…

– О, как бестактно с моей стороны! Позвольте представиться, Антонин Долохов к вашим услугам. Я являюсь одним из представителей России, – поклонился маг с усмешкой, которая наводила на мысль, что он ни в коей мере не раскаивался в своей бестактности.

Да, она не ошиблась, это был он. Видимо, Волдеморт в прошлом варианте событий встретил своего сторонника во время путешествий по Европе, а может быть, тот часто бывал в Британии.

Миссис Риддл заставила себя улыбнуться, внимательно разглядывая длинное, бледное лицо несостоявшегося узника Азкабана. Оно было слегка непропорционально, так что Долохова трудно было назвать красавцем, но светлые проницательные глаза сразу же выдавали ум их обладателя.

– Очень приятно, – наконец кивнула волшебница. – Хотя я и удивлена, что вы читали мою работу.

Русский маг снова ухмыльнулся:

– Я тоже занимаюсь любимым делом, миссис Риддл.

Гермиона, все еще не вполне пришедшая в себя, не знала, что и сказать. Потому она просто поднесла бокал к губам, но Долохов неожиданно остановил ее руку.

– Не сочтите за наглость, но мне очень хотелось бы выпить с вами за знакомство по русской традиции. – Он взял со стола бокал для себя. – Это называется «на брудершафт».

А ведь не лыком шит этот бывший Упивающийся. Волшебница улыбнулась, на этот раз искренне, и с легкой иронией сказала:

– Интересная русская традиция с немецким названием. И как же это?

Долохов наградил ее ответной улыбкой, в глазах появилась хитринка.

– Очень просто, – ответил он, приподнимая локоть Гермионы. – Мы скрещиваем руки вот так… да, правильно… и одновременно пьем до дна, каждый из своего бокала.

Молодая женщина, про себя ругая странную традицию, русских вообще и этого конкретного русского в частности, допила бокал. А виновник ее знакомства с экзотическим обычаем заявил:

– Иногда после этого следует поцелуй, но и без него полагается считать друг друга товарищами.

Гермиона хмыкнула про себя. Да, вероятно, такой «товарищ» мог пригодиться для работы в России. Том как раз искал контакты в Восточной Европе. Но не дай Мерлин этому Долохову пойти по старой дорожке, тогда никакая традиция ему не поможет, ни русская, ни китайская, ни даже гоблинская.

– Мне послышалось или здесь говорилось что-то о поцелуях с моей женой? – раздался насмешливо-угрожающий голос.

Гермиона, улыбаясь, встретилась взглядом с глазами нового-старого знакомого. Попробуй, выкрутись теперь!

Ухмыльнувшись, тот вытащил из кармана мантии до боли знакомый газетный номер, и волшебнице пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать своего изумления при виде «Новой Эры».

– Прошу прощения за наглую попытку убедить прекрасную даму поделиться со мной соображениями по столь деликатному поводу, – Долохов повернулся к Тому. – Мне рекомендовали обраться к вам, мистер Риддл, или к вашей жене, с которой мы уже в каком-то смысле знакомы.

– Вероятно, в таком смысле у вас очень много знакомых, – с почти неуловимой насмешкой заявила Гермиона и обратилась к мужу: – Тем не менее, думаю, тебя может заинтересовать знакомство с господином Антонином Долоховым. Очевидно, не так давно избранным представителем России, поскольку мы не имели чести быть представлены друг другу раньше, – русский маг утвердительно кивнул. – Господин Долохов, по всей видимости, желает подробнее узнать о Лорде Волдеморте.

И действительно, не космическими же полетами магглов ему интересоваться и не жизнью на Марсе.

Глаза Тома сверкнули.

– О, весьма необычный повод для знакомства, – мужчины пожали руки. – Очень приятно.

Гермиона поняла, что муж использует легилименцию. Осознал ли это Долохов – не факт. Но на месте Тома она была бы крайне осторожна.

В этот момент в банкетный зал влетела большая сова, белая с коричневым опереньем на крыльях, и села на стол возле Риддла. Она выглядела уставшей, как будто проделала долгий и тяжелый путь. Так оно и оказалось – Гермиона узнала ее, эту птицу Том оставил своей семье.

Лицо новоиспеченного руководителя Управления магической безопасности изменялось по мере того, как он читал письмо, доставленное крылатой почтой. Новость заметно взволновала и огорчила его, хотя он и пытался привычно скрыть это, и молодая женщина озабоченно дотронулась до плеча мужа. Тот наградил ее быстрым взглядом и вновь обратился к собеседнику:

– Прошу прощения, господин Долохов, мы с женой вынуждены срочно вернуться в Британию, – Том отвесил русскому подобающий поклон. – Мы могли бы продолжить беседу в моем офисе, если вы не возражаете, скажем, послезавтра.

– Почту за честь, мистер Риддл, – склонил голову Антонин, затем поцеловал руку Гермионы. – Миссис Риддл.

Она ответила на поклон Долохова, о котором мгновенно забыла, сосредоточив все свое внимание на муже. Тот молча повел ее к председателю Совета, с которым они церемонно раскланялись, объявив о срочном вызове и извинившись. Когда пара спешно покинула зал, Гермиона наконец задала мучивший ее вопрос:

– Что случилось, дорогой?

Том уже не скрывал своего огорчения, но что-то еще таилось в его темных глазах… вина? Боль? Судьба?

– Отец… завтра похороны, – сглотнув, выдавил сын Меропы Гонт. – Допился…

Гермиона обняла мужа быстро и крепко перед тем, как они зашли в камин.

– Замок Певерелл! – уверенно назвал пункт назначения Риддл, и через миг, все в саже, волшебники оказались у себя дома.

Молодая женщина отряхнула пыль и копоть с плеча Тома, поцеловала его, нежно убрала со лба пряди темных волос.

– Ты собираешься отправиться сейчас в Литтл Хэнглтон? – спросила она.

Он взял ее ладони в свои, посмотрел в глаза.

– Да, только нужно переодеться… Со мной все в порядке, дорогая. Вот, почитай.

Гермиона ободряюще улыбнулась и отправилась менять вечернее платье на что-то более подобающее, на ходу просматривая послание деда Тома.

Путешественница из будущего все время после окончания Хогвартса была уверена в том, что муж простил своего отца, в отличие от последнего, который никогда не общался с сыном по доброй воле. А по недоброй – не упускал случая оскорбить и унизить. Но Том на удивление хорошо поладил со стариком дедом, который настолько полюбил играть с внуком в шахматы и беседовать о смысле жизни, что даже соглашался иногда принимать оздоровительные зелья. И это еще больше раздражало непутевого отпрыска, который так и не обзавелся новой семьей. Он только и делал, что гулял, как мартовский кот, пил, как лошадь, и закончил жизнь, как бездомный пес. Даже не от цирроза печени – Риддла нашли в канаве, в которой его оставили собутыльники, и где он спьяну то ли замерз, то ли захлебнулся рвотой.

Волшебница была рада за мужа, что отношения с семьей перестали мучить его, он разрешил их для себя, будучи еще подростком, несправедливо обиженным и брошенным. И в результате судьба сама все расставила по своим местам. Отец Тома умер, но не сын стал причиной этой смерти, а исключительно собственный выбор, который и определял в общем и целом жизненный путь человека. К сожалению, большинство людей, увязнув в играх подсознания, стереотипах, ожиданиях общества, по сути было лишено выбора. Как хорошо, что Гермиона смогла помочь любимому человеку сделать этот выбор осознанно, а он помог ей найти любовь среди боли и потерь.

* * *

Колокол местной церквушки звонко пробил двенадцать ударов, когда волшебники аппарировали неподалеку от Риддл-Мэнора. Темный особняк казался мрачным и пустынным, словно его посетила не просто смерть, а смерть надежды, любви и веры. Скрипнула калитка, гравий зашуршал под ногами, скоро тут его отец отправится в последний путь…

Молодому Тому Риддлу было грустно, и откровенно говоря, даже больно, хотя он и не испытывал чувства вины. В то же время он радовался, что Гермиона шла с ним сейчас под руку. Это придавало ему сил, несмотря на то, что он сам разобрался с отношениями, из-за которых раньше испытывал стыд, ощущал себя ущербным и униженным. Том давно уже чувствовал себя выше этого, он был велик сам по себе, кто бы ни приходился ему физическим отцом. К тому же, его дед оказался неожиданно умным человеком.

Он-то и встретил внука на пороге гостиной.

– Том, Гермиона, очень рад, что вы пришли, – мужчины пожали руки, и молодой человек отметил, как сильно глава семейства сдал за последние полгода, прошедшие с момента их последней встречи.

Непутевый сынок доконал свою семью. Родители не должны хоронить детей!

– Как миссис Риддл? – участливо спросила Гермиона.

Дед нахмурился и махнул рукой:

– Спит. Заставил ее напиться успокоительного… Туда, – он указал на дверь, и пара прошла в комнату, освещенную множеством свечей, посередине которой стоял богато украшенный деревянный гроб.

Мертвое лицо было на удивление красивым, словно смерть вернула покой и молодость, и настолько похожим на его собственное, что Тому стало не по себе. На миг ему показалось, что глаза сейчас откроются, и отец упрекнет его в своей смерти… Он когда-то страстно желал ее, пока не понял, что ничья смерть сама по себе не способна дать облегчение. Месть не приносит утешения, она лишь становится наркотиком.

Рука жены на плече вывела Тома из задумчивости, и он покинул мрачную комнату. Остаток ночи прошел за тихой беседой с дедом, бутылкой отборного вина, которое тот припрятал от сына, и шахматами.

Участники печальной церемонии начали прибывать рано поутру. Гермиона поначалу встречала их, по просьбе мистера Риддла взяв на себя роль хозяйки дома, пока ее не заменила скорбящая мать. Бабка Тома выглядела еще хуже своего мужа, стараясь скрыть боль за злостью и резкостью.

Процессия была небольшой: друзья семьи, несколько дальних родственников, весь средний класс Литтл Хэнглтона. Большинство собравшихся знали историю Тома-младшего и относились к нему если не с добродушием, то со спокойствием. Священник местной церквушки уже давно перестал коситься на молодую чету Риддлов после того, как те стали регулярно вносить хорошие пожертвования. Разве что пара подруг миссис Риддл смотрела с брезгливой холодностью. Да, играть социальные роли – на это они были обречены. И Том сам выбрал этот путь, потому что он был лучше другого. Но скоро, очень скоро настанет время скинуть маски.

Утро было хмурым и ветреным. Участники церемонии кутались в шали и пальто, стараясь идти быстрее, чтобы не замерзнуть. Небо обещало скорый дождь, нависая над головами серой пуховой периной облаков. Строки из маггловского священного писания проходили мимо сознания Риддла, когда он в последний раз смотрел на лицо отца. Стук забиваемых в крышку гвоздей, гулкий удар о дно могилы, холодный ком земли в руке… Почему ты так и не принял меня, отец? Почему отверг то единственное положительное, что осталось у тебя от отношений с женой?

В этот момент Том понял, что не простил отца лишь за одно – тот так и не рассказал ему о матери. Какой она была, как сильно любила его, что была готова на все ради того, чтобы он стал частью ее жизни. Не рассказал сам, по доброй воле. Кто еще мог поделиться воспоминаниями? Уж точно не покойный дядя Морфин, закончивший свои дни в клинике Святого Мунго и называвший мать не иначе как «шлюхой, опозорившей великий род Слизерина». И потому даже Гермиона не укорила мужа за использование легилименции на папаше. По крайней мере, он увидел Меропу Гонт. Но теперь наступил конец всему – больше он не узнает ничего нового для себя, не заглянет в прошлое. И только сейчас Том понял, как сильно он хотел хотя бы одним глазком увидеть живую мать…

Со смертью отца окончательно умирало его прошлое.

Почувствовав легкий дискомфорт и жжение, Том невольно повернул вокруг пальца кольцо Певереллов, единственное наследство семьи Гонтов, и отвел взгляд от могилы, которую уже начали быстро закапывать еще не промерзшей октябрьской землей.

И в этот момент Риддлу показалось, что рядом среди могильных камней стоит хрупкая невесомая фигура, в которой он мгновенно узнал Меропу. Глаза наследника Слизерина расширились в изумлении.

Женщина тепло улыбнулась сыну и сказала:

– Я горжусь тобой, Том. Каким же красивым ты стал, умным и сильным. И самое главное – счастливым.

Волшебник, придя в себя от шока, наклонился к уху жены:

– Гермиона, взгляни вон туда. Ты там кого-нибудь видишь?

Сконфуженный взгляд был ему ответом, а призрачная Меропа, вновь улыбнувшись, пояснила:

– Меня можешь видеть только ты, родной. Я…

Но услышать до конца слова матери он не сумел, потому что в этот миг раздался истошный вопль ее свекрови:

– Ты! Это ты во всем виноват! – Бабка неожиданно подскочила к внуку и со всего размаха ударила его ладонью по лицу. – Исчадие ада!

Дед попробовал остановить ее, но та продолжала вырываться и кричать. Вокруг зашушукались – уж что-что, а грязные истории всегда привлекали внимание людей. Том брезгливо поморщился и сделал шаг назад, уворачиваясь от настойчивых кулаков миссис Риддл. Гермиона взяла мужа под руку и крепко прижалась к нему, с отвращением глядя на истерические выпады старой женщины.

Призрачный образ матери исчез, и волшебник невольно ощутил взрывоопасную смесь гнева и боли.

– Том ни в чем не виноват, – сурово заявил дед, крепко удерживая супругу. – Его требования были вполне законны. И он все это время пытался наладить отношения в семье. Если бы наш сын послушал его…

– Хватит! – не унималась старушка. – Мне надоел твой вздор. Этот выродок и его мерзавка мать испортили жизнь моему сыну! – Она оттолкнула руку мужа. – Не затыкай мне рот, это и так всем известно!

– Миссис Риддл, успокойтесь, – вступилась Гермиона, ровно и уверенно, хотя сама же неоднократно говорила, что на истерики бабки не стоит обращать внимание. Истерички ради него и устраивали сцены на публике.

Зрители, невольно потакая желаниям актрисы, и не собирались расходиться, тихо комментируя происходящее. Никто не вмешался в семейную ссору, даже священник предпочел улизнуть за спины прихожан.

– А ты помолчи! – набросилась на Гермиону вошедшая в раж миссис Риддл. – За столько лет не смогла родить. Ты еще хуже своей свекрови!

Такого Том выдержать не смог:

– Не «не могла», а «не хотела», – с едва сдерживаемым гневом поправил он. – Всему свое время, дорогая бабушка. И если вы не заметили, то мы сочувствуем вашему горю и разделяем его.

– Ты всю жизнь ненавидел моего сына, а твоя чертовка-мать…

– Успокойся, дорогая, – твердо сказал мистер Риддл. – Не будем осквернять ссорами могилу нашего сына, который был сломлен судьбой, но все равно остался нашим любимым мальчиком, потомком древнего рода.

Том заметил, что губы бабки задрожали, и, схватившись за сердце, она начала сползать вниз. Муж едва сумел удержать ее.

Среди присутствующих оказался местный врач, который, надо отдать ему должное, среагировал очень быстро. Проверив состояние старушки, он, нахмурившись, что-то сказал мистеру Риддлу, и тот сам схватился за сердце. Врач побежал за медикаментами, велев аккуратно перевезти в дом потерявшую сознание бабушку.

Том все еще пребывал в своего рода прострации после странного визита матери, когда Гермиона взяла его за руку и тихо прошептала на ухо:

– Том, ей действительно плохо, и, кажется, это серьезно. Мы должны вмешаться.

Риддл кивнул, и жена незаметно скрылась среди могильных камней, откуда аппарировала в замок Певерелл.

Вернулась она довольно быстро, они едва успели добраться до дома и положить миссис Риддл на софу. Гермиону сопровождала темноволосая волшебница со слегка крючковатым носом и гордым взглядом. Том узнал Эйлин Лонгботтом, в девичестве Принц. Бывшую слизеринку порекомендовал Слагхорн, когда они искали хорошего специалиста для работы в организации и исследований в области зельеварения, в особенности их медицинского применения.

Он ответил на скупое приветствие Эйлин и повел ее к мистеру Риддлу, безучастно сидящему рядом с женой.

– Дед, познакомься, это миссис Лонгботтом. Она сможет помочь миссис Риддл. Но ты должен понимать, что это магическое средство.

Девушка, как всегда, хмурилась, но была неизменно собрана и готова работать профессионально. Том не то чтобы не любил Эйлин, нет, но временами ее мрачный вид вызывал в нем какие-то неприятные то ли предчувствия, то ли эмоции. Он был доволен качеством ее работы, хотя не понимал, зачем с ней так носилась его жена. Несколько лет назад Том впервые в жизни наблюдал, как Гермиона действовала в роли сводницы. За месяц она сотворила из заросшего мужеподобного существа некое подобие привлекательной женщины. Разумеется, с замашками дикой охотницы, но все же женского рода. Иногда Том даже сочувствовал Элджи Лонгботтому, но тот, по всей видимости, был счастлив. И говорили даже, что его жена сейчас находилась в положении. Очень было похоже на правду. По крайней мере, Гермиона собиралась стать крестной ребенка.

Риддл фыркнул про себя, отводя взгляд от авадонепрошибаемой девушки.

Дед глядел на волшебника с мукой, гордое лицо с аристократическими чертами как-то вмиг утратило свою собранность.

– Вы ничего не теряете, дедушка. Если бабушка выживет, это в любом случае пойдет ей на пользу. И поживет подольше, и грехи отмолит, – с легким презрением сказал Том. – Это же простая процедура, не так ли?

И пусть только старая карга попробует не сказать им «спасибо».

– Том, не богохульствуй, – заметил мистер Риддл, но таким тоном, будто сделал это, скорее по привычке, чем из-за большой убежденности. – Я согласен. Только спасите ее. Потерять обоих… – Голос деда сорвался…

Эйлин уже протягивала ему стакан, кратко буркнув:

– Успокоительное.

Гермиона, что-то прошептав на ухо Лонгботтом, ласково провела рукой по плечу Тома и направилась утихомирить, то есть успокоить, участников поминок, которые без стыда обсуждали последние события, поглощая еду от щедрот хозяев.

Салазар, почему у всего есть оборотная сторона? И семейная жизнь, приносящая столько радости, таит в себе бездну горя. Как хорошо, что Гермиона вечно будет с ним.

Впрочем, наследник Слизерина недолго предавался сентиментальным мыслям. Его куда больше волновало, каким образом он смог увидеть мать.