Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Трижды проклятое зелье никак не выходило. Май сидел над ненавистными расчетами и, часто моргая, глядел на алхимические сигилы вперемежку с расплывающимися цифрами. Мерлин не ведает, как его заебала собственная недееспособность.

Огница была жутким заболеванием — она поражала не только кожу, а почти весь организм, включая магию. «Прах невинного» с подкреплением из других ингредиентов, нес в себе достаточно живительной силы, чтобы исцелить эту дрянь. Ставка Мариуса на единорожью кровь не прокатила. Сама по себе кровь единорога не исцелит больного, а только продлит жизнь, и потому в зелье она не годилась, разве что в составе основы.

«К дракклам», — подумал Май, и смял пергамент, но быстро опомнился — эти каракули стоило подшить в лабораторный журнал, вдруг когда-нибудь он разберется в этой мути и закончит начатое? Хотя бездарно проведенных полгода было жалко едва не до слез. Лучше бы он занялся тем, в чем уже немного разобрался — умиротворяющий бальзам входил в группу эмпатических зелий, и там было много простора для творчества. Получил по носу, целитель херов.

Время подходило к отбою, а уже завтра наступит последний для Мариуса рождественский школьный бал. Он все еще надеялся, что мама явит милость и пришлет к утру приличную мантию, но с каждым письмом, где она его заверяла в том, что моднее тряпки сейчас не сыскать, эта надежда таяла. Радовало, что Марволо она прислала не менее помпезную хренотень, только зеленого цвета.

Тезка маменьки, Лукреция Блэк, тоже пыталась доказать Мариусу, что тряпка красивая, но он в сердцах спалил проклятый журнал, в который та тыкала, показывая, что тряпка, где за канителью и тряпки-то не видно, сейчас в ходу у всех светских воротил волшебного мира. Май думал, что со спаленным журналом дискуссия прекратится, но Лукреция только фыркнула, и через минуту принесла в гостиную совершенно такой же журнал, который демонстративно раздвоила Джеминио.

— На курсе только мне мама пересылает модные журналы, всегда имею запас, — насмешливо сказала она, но Мариуса, слава Мерлину, больше не доставала, и принялась болтать с Вальбургой.

Май заклинанием приклеил смятый пергамент к толстой тетради, а саму тетрадь положил в ящик комода, к другим лабораторным журналам. В углу ящика сиротливо валялся толстенный свиток пергамента с оглавлением «Эмпатические зелья и их применение в лечении душевных недугов» — едва начатая курсовая. А он столько времени бестолково возился с кретинским зельем и столь же бесполезным клубом зельеварения, что за полгода только и написал, что первые строчки, и красиво вывел тему курсовой.

Наколдованный темпус показал десять часов вечера. Май нехотя достал свиток из ящика и, собрав свое барахло по зельеварне, вышел в коридор. И мигом насторожился — к нему кто-то шел, и этот кто-то спускался с первого этажа.

Вскоре в коридоре показался профессор Дамблдор. Не Меррисот и не Слагхорн, слава Мерлину!

— Доброй ночи, сэр! — поздоровался Май. — Профессор Слагхорн уже ушел к себе.

— Доброй, мистер Мракс, — улыбнулся Дамблдор. Выглядел он все так же паршиво, как и в день, когда на Хогвартс напали великаны. — Я как раз от Горация. Он несколько утомился за сегодняшний день и уже отошел ко сну.

Май едва не ляпнул, что Слагхорна может утомить даже лишний взмах палочкой, но промолчал и настороженно уставился на Дамблдора.

— Я могу вам чем-то помочь, профессор?

— О, за этим я и пришел, — с готовностью ответил Дамблдор, и пошел к зельеварне, которую оккупировал Мариус. — Думаю, стоит побеседовать в более располагающей обстановке.

— Да, конечно, — пробормотал Май, и взмахом палочки снял запирающие чары. Нет, он, конечно, мог повыделываться и снять рукой, но выделываться перед волшебником, которого по слухам боялся Гриндевальд — идиотизм.

Профессор Дамблдор впервые посетил вотчину Мариуса, и теперь с интересом оглядывался, даже подошел к банке с заспиртованным акромантулом и хмыкнул:

— Надеюсь, мистер Хагрид никогда не придет к вам в гости.

— Не придет, — вздохнул Май. Видать, не только он и Марволо знали о твари. Этого следовало ожидать. Правда, вряд ли Дамблдор представлял последствия для леса, если там заведутся акромантулы. — Присаживайтесь, но у меня тут только табуреты и лавка, гости обычно сами себе их трансфигурируют.

В тот же миг в центре комнаты появилось два мягких кресла. Май тоже так хочет, дракклы его дери!

— Время уже позднее, так что я сразу перейду к сути, — устало сказал профессор и устроился на одном из кресел. Май тоже присел и снова вздохнул. Он не сомневался, что долги придется возвращать, но не так скоро.

Пока Май размышлял о теме беседы, предрекая все худшие варианты — не дай Мерлин Дамблдор пронюхал о его «внеклассной» деятельности и надумал… да хоть что-то надумал! — профессор вызвал домовика и попросил его принести чай.

— Право, мне несколько трудно подобрать подходящие слова, — чуть криво улыбнулся Дамблдор. — Но правда такова, что мой друг, который летом прислал вам рекомендацию, очень заинтересован в василиске. Выползки, яд. Все, что возможно взять от живой особи.

— Василиск же рукотворен? — удивился Май. — А мадам Фламель, если книги не врут, прекрасный химеролог.

— Пернелла родилась уже после того, как василиски были признаны неэффективными, — развел руками Дамблдор. — И о них забыли на долгое время, а способ изготовления уничтожили.

— Неэффективными? — переспросил Май и ошарашенно уставился на Дамблдора. Тварь определенно была огромной и смертоносной. Что еще нужно для эффективности?

— Именно. Он потребляет много ресурсов, его взгляд может навредить даже союзникам, а команды понимает только на змеином языке. Это из того, что я смог узнать.

— Тогда зачем вам? — пробормотал Май и тряхнул головой. Он думал, что василисков запретили к разведению из-за его огромной опасности, а он, оказывается, неэффективный.

— Яд василиска считается легендарной субстанцией среди алхимиков, — улыбнулся Дамблдор. — Так что, мистер Мракс, я прошу вас вернуться с каникул на день раньше.

Май облегченно выдохнул и расслабился. Немедленное рандеву с василиском отменяется, слава Мерлину.

— Конечно, — кивнул Мариус и вновь подобрался. — Без прямого приказа василиск не должен напасть. Ну, я надеюсь на это.

— Благодарю, мистер Мракс, за участие. — Профессор неторопливо встал и пошел к выходу. — Я знал, что на вас можно рассчитывать.

Дверь за профессором уже давно закрылась, а Май все смотрел в одну точку и думал: что Дамблдор имел в виду?

* * *

Познать спокойствие всего мира оказалось куда проще в стрессовой ситуации. А ситуация, когда ты похож на синий диван из дорогого борделя, была именно такой. Май прикрыл глаза, и отошел от зеркала, которое не утруждало себя и словом правды: оно вздыхало, сетуя, что не человек, а потому не может потискать такую лапочку. Драккл с ним, будет светским воротилой, чтоб маме пусто было.

— Ты драматизируешь, — насмешливым тоном сказал Абри. Не удивительно, что его все устраивало: Абри тоже походил на диван. Ну, или на кресло. Похоже, мама и ему шила мантию.

— Миссис Мракс давно завоевала доверие моих родителей, — понял его друг и смахнул с плеча незримую миру пылинку. — Ткань и фасон были оговорены лично со мной.

— Вот из-за кого она мне и Марволо прислала это, — пробормотал Май и прикрыл глаза рукой.

— Дикарь без чувства прекрасного! — деланно возмутился Абри. — Пора выходить, а то наши дамы откруциатят нас на радость всему Хогвартсу. Антонин, Фидо, Эребус, вы идете?

— Надо бы, мне переть аж до гриффиндорской башни, — скривился Долохов, рывком встал со своей кровати и стремительно вышел из спальни. Май завистливо вздохнул: Долохов обрядился в китель с плащом через плечо и выглядел весьма солидно, но мама писала, что такой костюм давно вышел из моды. Ему-то плевать на моду, а она отказалась присылать такой же.

В гостиной Слизерина уже сидела Вальбурга, и она была похожа не на диван. Она была портьерой. Май тряхнул головой, пытаясь задавить в себе эти мордредовы ассоциации.

— Хорошо выглядишь, — улыбнулся он и подал ей локоть. — Хотя эти тряпки мне все еще не по душе.

— Не ворчи, как старый дед, — отмахнулась Вальбурга. — Ты в расцвете своих лет, а переживаешь из-за мантии!

Май пожал плечами и потянул подругу к выходу из гостиной. Прочие причины переживаний, если о них думать, могли довести его до позорной истерики и рева в подушку, так что ворчание из-за слишком аляпистой мантии такая ерунда. Жалко им, что ли?

Бал как начался, так и проходил до жути обыденно. Мариус думал, что он никогда не сможет привыкнуть к этой кутерьме, но нет: он приглашал девушек на танцы, сам принимал приглашения, тайком выпивал из фляги Долохова настойку и разговаривал. На самом деле, он почти не затыкался: декан знакомил его и Принца с членами гильдии зельеваров, Диппет то и дело подзывал семикурсников, чтобы представить работникам министерства, даже Дамблдор пригласил Мариуса к карточному столу, где сидела старуха Мерчбенкс и парочка членов Визенгамота. Май усиленно улыбался, выдавливал из себя комплименты и поддерживал пустую болтовню. Ныне он не знал, что ждет его даже через десять минут, так что не стоило зазря задирать нос перед гильдийцами или кривиться от развалин, которые заседали в Визенгамоте.

Похоже, он мог свыкнуться с любым злом, и даже начать получать от него извращенное удовольствие. Если это не встречи Клуба Слизней, конечно.

В очередной паузе между танцами, Май подошел к Долохову, который отсиживался чуть ли не у выхода из Большого зала в глубоком кресле, и, уже не скрываясь, хлебал свою настойку.

— Ненавижу эти сборища, — пожаловался тот, как только Май к нему подошел и присел на подлокотник кресла. И даже без вопросов протянул флягу.

— Мне тоже сначала не нравилось, — пожал плечами Май и сделал глоток жгучей настойки. — Но я привык.

— Ты хотя бы можешь использовать связи с этими людьми, я же всю жизнь буду сидеть на частных заказах через кучу посредников, так что мне от этого нет никакого толку.

— Почему? — удивился Май. Нет, он конечно заметил, что с Долоховым что-то не так: слишком скрытен и осторожен, но раньше сам Антонин об этом не говорил. Настойка язык развязала, что ли?

Мариус на секунду прикрыл глаза, вспоминая целый ворох странностей нового однокурсника: стоило ему приблизиться к картине, как полотно застывало; привидения перестали приходить в гости к Кровавому Барону, а сам Барон прекратил громыхать цепями на все подземелья. Магия Долохова ощущалась одновременно и родной — темной, но все равно иной. И Май всю голову сломал, пытаясь понять, каким же Даром наградили Долохова предки.

— Не думаю…

Что там не думает Долохов, Мариус уже не слушал: он увидел морду, вид которой вызвал у него немедленный приступ ярости и желание убивать.

Старший Булстроуд собственной персоной.

Май слишком хорошо помнил день, когда эта тварь искалечила маму. Этот день, смешанный с чувствами мамы, которая едва не погибла тогда, снился ему слишком часто, чтобы забыть хоть секунду. Зов крови, богато расшитая мантия, вопли Грезильды, и избитое тело мамы — он помнил все, до единой детали. И он был готов действовать.

— Антонин…

— Можешь звать меня Тони, — не к месту расщедрился, мать его, Тони.

— Тони, прикрой меня, если меня кто хватится. Я в спальню за зельем, скоро вернусь, — незнакомым, холодным голосом попросил Мариус и встал с подлокотника, не отрывая взгляда от Булстроуда.

— За антипохмелкой, что ли? — со смешком спросил тот. — Ты же можешь и литр выдуть, так зачем?

— Не за ней, — отмахнулся Мариус и вышел из зала.

Может, за него сейчас думала настойка, может — затопившая разум ярость, словно он в лесу лет пять не был. А может, чувство справедливости. Но никаких сомнений не было.

Его коллекция ядов с четвертого курса разрослась до того, что занимала дома огромный сундук, но в школу Май ничего не привез. Он уже наварил новых — Гамп исправно поставлял заказы, и Мариус всегда оставлял запас — мало ли, разобьется, разольется? Он чуть ли не бежал по коридорам Хогвартса и судорожно перебирал в голове свойства всей той дряни, что лежала на дне школьного сундука. Что подойдет для немедленной мести твари, которая так и не получила по заслугам? Булстроуд не должен подохнуть прямо в зале, тем более сразу после того, как выпьет яд — уже минус два флакона. Но у большинства ядов отсроченное действие — подлил, свалил, а когда жертва ушла в Вечность, тебя уже и след простыл.

Май чувствовал, что можно изготовить яд, который будет срабатывать от определенной эмоции, от действия или состояния организма. Испугался — помер, кончил — помер, обрадовался… но он не представлял, как именно такое изготовить, а все попытки заканчивались плачевно для его зельеварческого инвентаря.

Мариус остановился у входа в свою спальню и улыбнулся. Как же он сразу не додумался? Отрава, которая гарантирует посмертную порчу репутации — как раз недавно Гамп повторил заказ. Надо только настроить ее на фиолетовый цвет — под мантию Селвина. Булстроуд побуянит, погостит в Аврорате, а потом помрет от инфаркта.

Выходя из гостиной Слизерина Май уже продумывал план. Яд придется подать самому — времени на организацию цепочки посредников нет. О том, что сделал Булстроуд, знает только Грезильда и Гамп, даже сам Булстроуд ничего не помнит — Обливейт. Так что сам Мариус будет вне подозрений. Единственное, он не знал, что покажет вскрытие. Помолиться Мордреду, что ли?

Он уже поднялся на первый этаж и едва не бежал к Большому залу. И что удивительно, совесть молчала. Может, подохла в муках? Он знал, что решение поспешное, знал, что может об этом пожалеть, когда дракклова настойка перестанет задавать тон мыслей, но он хотел, наконец, расправиться с виновником того кошмара, который пережила мама, да и сам Май тоже.

Мало кто мог пробудить в нем такую жгучую ненависть — он даже умудрился привыкнуть к шепоткам за спиной про нелюдь и бешеного Мракса, но поступок Булстроуда — совсем иной уровень. Даже блядов Шайверетч не вызывал такой бури чувств — он уже получил по заслугам.

Стоило ему выйти в главный коридор первого этажа, как он увидел Вальбургу: она неслась вперед, и явно по его душу.

— Что случилось? — сразу спросила она, внимательно его осмотрев. — Перепил? А нечего было пить эту дрянь, в ней алкоголя больше, чем…

— Нет, не перепил, — перебил он ее и направился к входу в Большой зал. Ей, Мерлин, не до склок сейчас. Бал закончится, и Май опять упустит шанс отомстить твари. За всех его жертв — уж больно умело тот управлялся с невидимой плетью, вряд ли мама первая пострадавшая.

— Что случилось-то? — хмуро переспросила она, и дернула его за рукав. — Да отвечай же!

— Вальбурга, я занят, оставь меня минут на тридцать!

— Обойдешься! Ты под защитой моей семьи, вообще-то, я должна знать! — уже прикрикнула она и даже топнула ногой.

— Ты не хочешь этого знать, — откликнулся он и навел купол тишины. — Точно не хочешь.

— С каких пор ты решаешь за меня, чего я хочу?

Май резко выдохнул.

— Проклятье. Не раньше, не позже. Появилось одно дело, скоро я с ним разберусь, и опять пойду танцевать. Вальса же еще не было?

— Напоминаю тебе еще раз, — чеканя каждый слог, сказала она. — Что ты под защитой моей семьи. И ты себя видел вообще? У тебя даже радужки сейчас не видно — верный признак взбудораженного состояния. И плевать на ебаный вальс!

Под защитой, значит? Раз так хочет правды, пусть захлебнется ей на здоровье.

— Я пошел убивать Булстроуда. Ядом. И у меня есть на это все основания! Так что будь добра, не мешай.

— Ты дурак? Он ненавидит смесков, он даже говорить с тобой не будет!

— Хочешь помочь? — едко спросил он.

Вальбурга ответила сразу же, без малейшей заминки:

— Хочу. Если ты потом расскажешь, что он тебе сделал.

— Серьезно? Хочешь стать соучастницей преступления?

— У нашей семьи тоже к нему есть счеты.

— Вал… ты не понимаешь, это не какая-то пакость, от которой жертва разве что в лазарете поваляется несколько дней, это убийство. Тебе не стоит марать руки из-за меня.

— Это ты не понимаешь. Я не открещиваюсь от слов про защиту от семьи, но мы еще и друзья. С первого курса друзья. А сейчас ты собираешься совершить глупость, и я не могу оставить тебя. Понимаешь ты?

Последние слова она прокричала.

Май вздохнул и погасил в себе немедленное желание покрепче обнять подругу. Он понимал. Если бы он узнал, как сейчас Вальбурга, что она собирается ввязаться в какую-то авантюру, то сразу бы вызвался помочь. Да и не врут, похоже, слухи: преданность у Блэков в крови.

Он достал из кармана маленький флакон и протянул Вальбурге:

— Противоядие. Только оставь мне глоток.

До конца бала осталось не больше полутора часов. Надо торопиться. Май взял у Вал остатки зелья и залпом его выпил: жуткая гадость, противоядия у него всегда получаются такими.

— И каков план? — сосредоточенно спросила она.

Через пять минут они вернулись в Большой зал, готовые действовать. Вальбурга выглядела до пугающего решительно. А Май удивлялся сам себе — он не чувствовал своего вечного спутника в жизни — страха. Только азарт.

Они отошли к столу с напитками, вылили в три бокала пунша яд, и Вальбурга, держа в руках один из бокалов, отправилась к Булстроуду. Май правда не хотел марать руки подруги в крови. Лучше он передаст бокал сам. Постоит рядом, восторженно отзовется о покровительстве Блэков и их влиятельности.

— Мистер Булстроуд! — чуть ли не через ползала крикнула Вальбурга и прибавив шаг, направилась прямо к цели. Май пошел за ней, надеясь, что выглядит достаточно скромно и покорно. Так, как и полагается рядом с покровительницей, так-то.

— Мистер Булстроуд, такая приятная встреча!

— Не то слово, — с кислой харей отозвался Булстроуд. По комплекции ему было далеко до Слагхорна или Шайверетча, но он на верном пути. — А это что? — Он кивнул на Мариуса, хотя и не преминул чуть ли не раздеть его взглядом.

— А, это. Подопечный моей семьи, Мариус Мракс. Не обращайте внимание, — махнула она рукой. Май попытался добавить во взгляд обожание. На всякий случай. — Я слышала, вас недавно повысили? Будете представлять нашу страну в МКМ?

— Да, мисс Блэк, — небрежно ответил Булстроуд, а Май едва на него не вытаращился, осознавая, какая важная шишка этот хер. Насрать! Вряд ли он добился поста мирными методами. Мариус едва заметно вытащил палочку из рукава мантии и кинул в Булстроуда легкое заклинание жажды. Тот кашлянул.

— Какая удача! Надеюсь, вы там поднимете вопрос об изоляции маглорожденных. Ох, простите мои манеры, желаете пунш?

— Не все сразу, мисс, — хмыкнул Булстроуд и опять прокашлялся. — Хотя нечто подобное есть в планах. Пунш будет очень кстати, благодарю.

— Мракс, подай пунш гостю замка, что стоишь? — с презрительной интонацией сказала она. Май опустив взгляд, протянул один из бокалов Булстроуду.

— Другой, — не менее презрительно приказал Булстроуд. Хоть какая-то осторожность, надо же. Может, нахуй отраву, и просто Авадой его приложить? Но нет, Азкабан — слишком экзотический курорт. Май безропотно протянул другой бокал и отпил из того, от которого отказался Булстроуд. Один Мордред, они все отравлены, даже тот, что у Вальбурги. Только Булстроуду противоядие не светит, а безоар разве что агрессию сможет убрать, но не инфаркт.

Булстроуд выпил сразу половину пунша, и Май на всякий случай встал за Вальбургой, преграждая обзор на зал. Не стоить им быть рядом, когда яд придет в действие.

— Вы же староста Слизерина, мисс Блэк? Артур хорошо показывает себя?

О сыне Булстроуд говорил с прохладцей, хотя Артур был мальчишкой, который обещал вырасти в симпатичного и умного парня. Совсем не похож на папашу, очень любит животных, даже немного понимает их. Потому Май еще в начале шестого курса отказался от дурацкой мысли — отомстить отцу через ребенка. Они оказались совсем не похожи. Май не удивится, если выяснится, что Булстроуд признал нагулянного женой ребенка своим.

— Очень старательный молодой человек, — похвалила мелкого Булстроуда Вальбурга. Хотя как мелкого — третий курс. — И отзывчивый. Уже сейчас в Доме у него много связей и должников. Он вполне может стать старостой через год.

— Хорошие новости, — кивнул тот. — А это, — он опять кивнул на Мариуса. — За какие заслуги пользуется покровительством вашей семьи?

— За красивые глаза, конечно! — рассмеялась Вальбурга. — Спасибо что уделили мне время, мистер Булстроуд.

— Взаимно, мисс Блэк, — ответил он и допил весь пунш. Май опять посмотрел в пол, потому что на лицо сама наползла — наверняка злорадная! — улыбка.

Как раз заиграли первые ноты вальса, и он с Вальбургой ушел в центр зала — в самую гущу толпы, и подал ей руку. В зале было достаточно фиолетовых платьев и мантий, так что дальше их присутствие рядом с Булстроудом не требовалось.

А вот Вальбургу слегка потряхивало. Очень хотелось нормально ее обнять, но им еще слухов и ревности мелкого Ориона не хватало.

— Все нормально? — тихо спросил он, когда они прошли уже целый круг.

— Да, — твердо ответила она. — Я все равно только отвлекала. Лучше ты скажи мне, все нормально?

— Не знаю, — прошептал Май. — Но представление еще не началось.

Уже на последних нотах вальса на другом конце зала раздался басовитый крик Булстроуда, и во внезапно наступившей тишине его ор оказалось разобрать очень просто.

— Не древнейшая школа волшебства, а приют для отбросов! Нелюди, грязнокровки, предатели крови, выродки и сквибы! Я найду на вас всех управу. Выпру с острова!

Вот теперь Май мог точно ответить Вальбурге: все не просто нормально, все охуенно. Жизнь, определенно, удалась.

— Арнольд, что ты творишь? — наверное, это жена. Говорила она тихо, но для Мариуса это не помеха.

— Ты посмотри на Диппета! Ты знаешь, что это он вносит всех грязнокровок в Альманах?

Дальше послышался треск разрываемой одежды, женский крик, и властный приказ Диппета:

— Коллеги, кажется, наш гость перепил.

Недалеко от Мариуса пронеслись Дамблдор и Мэррисот. А он потянул Вальбургу к креслу, куда вновь сел Долохов. Хотя тот, увидев их, пересел на подлокотник, Май занял подлокотник с другой стороны, а Вальбурга села в само кресло. Через пару секунд около них оказался Абри, Марволо и Раульф.

— Что происходит? — требовательно спросил братец.

Никто не успел ответить: через комнату полетел карточный стол и несколько стульев. Рядом пробежал какой-то пацан с колдокамерой. Он мимоходом даже их небольшое сборище запечатлел и ринулся к месту разборок. А потом прозвучал грохот — взрыв от стихийного всплеска. Ничего себе Булстроуда перекосило!

— Отвали, шлюха! — крикнул Булстроуд. — Ненавижу!

— Ты нас позоришь, успокойся! — крикнула женщина.

— Меня позоришь ты!

Снова грохот и звон разбитого хрусталя. Тут Май, наконец, увидел самого виновника переполоха. Булстроуд рассекал зал, расталкивая людей. И наткнулся на мирно пьющего сок Хагрида.

— Полувеликан в Хогвартсе, до чего же мы опустились! — прорычал он и побежал на Хагрида. Май даже подался вперед. Булстроуд пару раз ударил Хагрида в живот — выше не дотягивался.

— Тварь! Нелюдь! Кто вас выпускает из разломов!

Но он получил довольно быстрый ответ: Хагрид его просто оттолкнул, но явно не рассчитал силу. Или наоборот, рассчитал. Май решил, что за лицезрение полета Булстроуда через половину зала безо всякой метлы, Хагрид заслужил подарок на Рождество.

Профессора, похоже, отошли от шока, быстро спеленали Булстроуда, еще и Силенцио на него накинули.

— Я уже вызвала авроров, они скоро должны прибыть, — сообщила Дамблдору Фестус.

Тот кивнул, левитацией поднял извивающегося в путах Булстроуда над полом и отправил его к выходу из Большого зала. Май не удержался: когда тот пролетел рядом, мимолетно улыбнулся ему и положил руку на плечо Вальбурги. Усиленное дерганье в путах стало ему наградой.

* * *

Утром, уже в Хогсмиде, Май купил «Ежедневный Пророк» и быстро пролистал его. В колонке светской хроники говорилось про скандал на рождественском Балу в Хогвартсе, а на последней странице был некролог Булстроуда. Он улыбнулся. Совесть так и не проснулась, и хотя Мариус думал, что ее погасила волшебная настойка, но нет. Он хотел этого. Без алкоголя, может, не решился бы, но сейчас не жалел. Эта тварь заслужила своей участи.

— Дома расскажешь, — чуть ли не приказал Марволо. Май так увлекся разглядыванием некролога, что не заметил его приближения. Он дрогнул, и не прекращая улыбаться, согласился:

— Расскажу.

И Мариус аппарировал их в Химеров Тупик.

*Чтобы понимать, что так не нравится Мариусу, ищите “английский костюм эпохи Возрождения”, и попробуйте в голове стилизовать эти наряды под магический мир. Иначе никак показать не выйдет — рисую я паршиво.