Эльфы, люди и притворщики (джен)

Медовый месяц традиционно считается праздником, который полагается справлять где-нибудь на Гавайях или Канарах. Так полагает большинство людей, а по сути медовый месяц — это способ удрать на пару недель в незапланированный отпуск, причем начальник-шеф-босс ещё и приплатит из собственного кармана за полноценный отдых, а как же! Сотрудник женился, ещё одна семейная ячеечка общества родилась! Это медовый месяц — для горожанина, для фермера он не существует, потому что скотина, она такая, даже в воскресенье жрать хочет… А корова, вот подлюга, отелиться вздумала прямо после свадьбы!.. А если её сыграть весной, в самую пору окота… ну что ж, никуда не денешься, придется молодоженам принимать роды у овечек, утопая коленями в навозе, и разбираться в милой путанице ножек трёх-пятерых ягняток. А те, кто женится на своей родине, прямо на Гонолулу или тех же Канарах… ну ей-богу, куда им-то ехать? Пальмовое масло собирать пора!!! Или бананы.

В мире Балинор о медовом месяце не слышали и, что это такое и с чем его едят, понятия не имели. Пришлось рассказать, разжевать и по полочкам разложить, но и тогда до эльфов не дошло. Куда-то ехать, на какой-то экзотический остров, чтобы отпраздновать событие… А зачем? Свадьбу сыграли, отпраздновали, гостей проводили, подарки разобрали, в общем, всё, что надо — сделали, так и зачем куда-то ехать? Ах, чтобы молодые насладились обществом друг друга? Ну так они и так уже вместе, свадьбу же для того и сыграли, чтобы создать молодую пару.

Логика не просто железобетонная, а мифриловая, не иначе. И именно поэтому Северус с Деянирой никуда не поехали и после разбора свадебных подарков, вернее раздаривания всем желающим (Лери, к примеру, не отказалась от некоторых милых статуэток и подносиков с папиной чеканкой), и тихо-мирно зажили в Радужном одной большой семьей.

И вот опишу-ка я один из дней этой дружной семейки… Маленький Север начал утро с того, что всех достал просьбой сделать ему меч. Догу некогда, он мастерил детскую кроватку из белой древесины, поэтому вяло отмахивался от приставаний назойливого малыша, остальные не умели работать с деревом. Север, поняв, что никто не собирается возиться с ним, решил сделать меч сам, для чего и выпросил у Дога длинную и прямую щепку, и пошел просить помощи у мамы, как и всякий нормальный маленький мальчик. Маму он нашел на веранде, сегодня завтрак готовить будет Михаэль, а с себя Лери пока сняла все обязанности по причине большого восьмимесячного пуза, с которым она не то, что готовить уже не могла, но и ходила-то с трудом. С мамой на веранде обнаружились и бабушка с Гарри, и когда Север обратился к маме с просьбой сделать ему меч, то бабушка привычно забрюзжала:

— О боже! Что за несносный ребёнок! Ну зачем ему меч?

Мальчик обиженно надулся, и его синие глаза подозрительно заблестели. Гарри внутренне подобрался, ещё не зная, как и чем защищать брата и от кого, ну не от бабки же?! Лери миролюбиво сказала, давя конфликт ещё в зародыше:

— А ты Гарри попроси, Север, он у нас вроде волшебник, думаю, он сможет превратить эту щепку в чудесный деревянный меч.

Точно! Гарри вынул из чехла на поясе волшебную палочку (с тех памятных событий Гарри остерегался выходить из дома без палочки) и направил её на щепочку, кивнув брату:

— Положи её на пол.

Но Северус вдруг рассердился и спрятал палку за спину, сердито бормоча:

— Неть! Не плевлатить, а сделать, надо сделать. Потому сто влаг настояссий!

— Понятно. Настоящего врага можно победить настоящим мечом, правильно говоришь, сынок. Вот только знакомых плотников и краснодеревщиков у нас нет, а Дог занят.

А бабушка Мэри Энн дальше ворчит:

— Да что за глупости! Ну какие-такие враги у четырехлетнего сопляка, я вас умоляю!..

Лери вдруг тихо рявкнула:

— Мэри Энн, прекрати! Это ребёнок, и его детские фантазии порой тесно сплетаются с реальностью, причем так тесно, что не разобрать, где его выдуманный мир, а где настоящее. Понимать надо, а не придираться попусту. И почему это он сопляк? Мэри, это твой внук, вообще-то!

Север сморгнул слёзки с ресничек, вытер глаза кулачком и шагнул к Гарри, доверчиво протягивая ему палку.

— Галли, сделай, позалуста…

Ну что ты тут делать будешь? И малыша жалко, хочется сделать ему этот осточертевший меч, причем по-настоящему, ножом, так ведь не умеет же он, нет у него таких талантов — из дерева вырезать. Проще было бы трансфигурировать, но… Ребёнок не хочет такого обмана, ему настоящий меч нужен. Гарри неуверенно взял щепочку, Лери протянула ему ножик МакГайвер и стала подсказывать, как нажимать и куда вести ножом по дереву. И вот, потихоньку-полегоньку, с помощью Лери Гарри выстрогал небольшой мечик с коротким эфесом, а тут и Люпин подкатился, подал ему лист наждака, и уже с его помощью Гарри ошкурил и отшлифовал свое первое деревянное изделие. Всё это время Север простоял рядом, шумно сопя и пыхтя, как бы морально помогая и жадно наблюдая за каждым их движением.

В общем и целом Гарри потратил на работу полтора часа, и в результате у него вышел отличный мечик, похожий на клейморушку шотландскую. Для чего он нужен Северу, они узнают только после завтрака. Когда же он закончился, и Север собрался незаметно улизнуть, Лери кивком головы послала Гарри проследить за ним. Ну, ему и самому интересно стало узнать, куда это младший братишка намылился и какой у него враг объявился, так что Гарри достал из кошеля на поясе мантию-невидимку и, скрытый ею, отправился шпионить за пацанёнком. Север деловито протопал в сад, прижимая к боку меч, остановился, оглянулся по сторонам и, убедившись, что посторонних не видно, перехватил меч поудобней и, попрыгав на месте и попыхтев для куражу, с воинственным воплем набросился на крапиву. Ух, что за бой развернулся на глазах у прифигевшего Гарри, настоящее сражение! Север верещал, наскакивал, наносил рубящий удар и тут же отпрыгивал, уворачиваясь от сраженного жгучего воина, который с тихим шелестом падал, простирая широкие, похожие на берёзовые, темно-зелёные листья.

Гарри непроизвольно унёсся воспоминанием в далекое прошлое, о котором никому не рассказывал: был в саду у тёти Петуньи один заросший участок, которого он, маленький Гарри, старательно избегал, потому что там царствовал Великий и Страшно Колючий Репейник. Непонятно как, но пятилетний Гарри видел в нём Ж-ж-жуткого Монстра, у него была оскаленная пасть, полная иглообразных клыков, и много-много рук-плетей, густо усаженных длинными шипами… Тётка Пэт недовольно покрикивала на него, в который раз приказывая ему прополоть тот участок, а когда Гарри в очередной раз упёрся и наотрез отказался делать ту работу, тётя ухватила его за руку и силком приволокла к зарослям чертополоха. Поставила Гарри и, надев перчатки, сгребла пук растений и срезала секатором. Детскую душу Гарри Поттера тогда охватил невероятный восторг перед тёткиным подвигом, это ж надо, какая у него храбрая тётя, не боится Великого Репейника! Но она взрослая и в перчатках, и вооружена секатором, а у него, Гарри, ничего нет. И он, чтобы решить эту проблему, воспользовавшись тем, что тётушка ушла на файф-о-клок к своим кумушкам-соседкам, выкрал из сарайчика перчатки и с их помощью прополол наконец-то тот злополучный участок. Секатор он не нашел, но и за перчатки ему досталось, ведь он, по-детски наивный, не подумал о том, что его диверсию выдадут зелёные пятна от травяного сока на перчатках. А детские варианты защитных перчаток не продаются в магазинах, потому что детей обычно не заставляют работать по-черному в саду. И отсутствие логики у тёти Гарри не понимал, если она хочет, чтобы он прополол сад от колючих сорняков, то почему не позаботится о защите детских рук?

Вот такие воспоминания проскочили у Гарри перед глазами, пока Северус сражался со своим персональным врагом, которого он боялся по каким-то своим причинам и которого нашёл, как победить. Когда Север выдохся и остановился, тяжело дыша и окидывая поле боя торжествующим взглядом, Гарри скинул мантию, свернул её и, прибрав, подошёл к брату и тоже окинул оценивающим взглядом поверженную крапиву, после чего задумчиво изрёк:

— Н-да… неплохо. А что в ней страшного для тебя, Северус?

Братишка, как ни странно, вопрос понял.

— Она кошмагная, злая и кусакая…

А потом, когда они вернулись в дом, маленький Север, радостно крича, побежал искать маму, звонко оповещая о том, что он "тепель не боится клапиву!" Лери выслушала мелкого воителя, полюбовалась мечиком, густо заляпанным крапивным соком и… попросила Гарри собрать ВСЮ крапиву, а то жаль, если она пропадет. Вот теперь Гарри окончательно и полностью прибалдел, зачем маме крапива? Не рубашки же из неё вязать, как в сказке про Эльзу?.. Но делать нечего, мама попросила — надо сделать, и Гарри, взяв корзину и перчатки, отправился в сад. Собрал, принёс на кухню и, по просьбе той же мамы, прополоскал крапиву и порезал-пошинковал, как салат, сложил в кастрюлю и залил водой, и только потом Лери его отпустила.

А на обед был подан зелёный суп под странным названием «щи», сваренный на курином бульоне, очень-очень вкусный, Гарри с трудом поверил, когда ему сказали, что суп сварен из крапивы. Да-да, из той самой крапивы, кошмарной, злой и кусачей. Просто невероятно…

А Северу на будущее, во избежание подобных эксцессов, Дог и Гарри сделали целую коллекцию деревянного оружия: мечи, щиты, топоры… Дог вырезал-выстругивал, а Гарри украшал, выжигал и вырезал узоры и гербы. В общем, течет жизнь, течет-перетекает. В саду росли цветы, найденные и пересаженные Михаэлем, пели и чирикали яркие птички-невелички, яркие-яркие, разноцветные, что твои драгоценные камушки. А среди них, как белая ворона, выделялся воробей, серый и неприметный, но именно ему всегда радовалась Лери, именно его приглашала-звала, для него готовила крошки и зерно. Назвала она его просто — Гришка. Гарри, да и все остальные не очень хорошо понимали лерину привязанность к серому воробышку и невольно ревновали, бесясь при этом от непонятной ревности к мелкой пичуге. А Гришка жил, летал и чирикал, и его задорное, незатейливое «чики-чик» да «чик-чирик» вскоре стали понятны и привычны обитателям Радужного и покоряли уже своей простотой. Пение честного русского воробья стало дороже и ценнее всяких там замудренных трелей кенарей и соловейников. В общем, все сами поняли Лери и сами начали уважать маленького воробышка и, выходя порой из дома, искали взглядом Гришку и радостно здоровались с ним, найдя его на конюшне или на ухе какой-либо лошади. Чаще воробей сидел на голове или спине Леголаса, мышастого скакуна… Такая вот птичье-лошадиная дружба зародилась.

У Северуса, впрочем, тоже появился дикий друг. Однажды ему для какого-то зелья понадобился волос фестрала, и он спросил супругу, водятся ли они здесь. Эйлиан ответила, что о фестралах она ничего не слышала и кто это вообще? После обстоятельного описания она ненадолго задумалась и спросила:

— А волос из хвоста чёрного единорога подойдет?

На что Северус ехидно заметил, что чёрных единорогов — не существует, потому что это легенда. В ответ женушка надулась и ушла. На целый день. И уж конечно, Северус успел поволноваться и сто тысяч раз пожалеть о своём ехидстве, не мог промолчать, идиот?! Распустил свой сарказм не вовремя, и вот результат, его гордая жена обиделась… В общем, помучился Севушка, до тех пор пока жена не вернулась. И не одна, вместе с Радужной Девой из леса пришёл чёрный единорог, густогривый и роскошный, и настоящий, в общем ни на йоту не легенда. Эйлиан строго посмотрела в глаза мужа, увидела в них раскаяние, смешанное с облегчением, и простила, а потом и сама извинилась за то, что заставила его понервничать, и в качестве извинения протянула Северусу целый пучок единорожьих волос, чёрных, ценных и невозможных за пределами Балинора. А Северус возьми да и влюбись в единорога, причем пропал Севушка весь, с головы до ног, что, вообще-то, понятно, одного взгляда достаточно, чтобы влюбиться в эдакого красавца.

Единорога звали Ловчий, и они с Радугой знали друг друга с детства, во всяком случае Ловчий — точно. Его Эйлиан знала ещё безрогим малышом, и она же дала ему это имя.

Вот такие вот будни протекали в Радужном доме на берегу озера Соломона в долине Мирабель. Милые и тихие, страстные и бурные, разные, в общем. Как и всякая нормальная, полноценная жизнь…