Юность чувств (гет)

— Ты не говорила, что будешь такой красивой, — заметила Яёй-сан за завтраком.

— Вообще, это была обязанность старосты, но ее экстренно привлекли к клубному мероприятию, — пояснила Кёко, допивая свой мисо-суп. — А мы с ней похожи по телосложению, поэтому меня попросили заменить ее.

— А те два гостя — действительно важные?

— Да, — она кивнула и сложила палочки рядом с пустой тарелкой. — Тот, который с тростью был -из попечительского совета. А второй замдиректора. Они посещали разные мероприятия на фестивале.

— И ты их сопровождала, — улыбнулась женщина.

— Ну, им очень понравилось то, как мы все сделали в классе, — кивнула Кёко. — Вы были на концерте у Шо-чана?

— Заглянула, послушала немного.

— И как вам? Правда же, он молодец?

Яёй-сан вздохнула:

— Ну, мне сложно судить по такой музыке, но, кажется, он очень популярен в школе.

— Что есть, то есть, — согласилась девушка и поднялась. — Спасибо за завтрак, тетя, я убежала в школу.

— Постарайся там на славу!

— Спасибо!

Конечно, постарается!

Она захватила сумку и почти бегом направилась в сторону станции.

Еще целый день впереди, а вечером… будет костер и танцы. И фестиваль закончится до следующего года.

Интересно, если она наберется смелости и пригласит Куона, он согласится? Хотя, она явно будет не одна такая желающая, верно?

Представив очередь к парню, Кёко чуть насмешливо фыркнула и припустила по эскалатору вниз.

И ведь потом будет снова ворчать и страдать по поводу и без. Хотя такое ощущение, что ворчит он больше для вида, типа, посмотри, до чего ты меня довела. Раз уж даже заявил, что она его смерти хочет…

За окном вагона мелькали тоннели метро, а на душе становилось все теплее.

Вчера они ехали в обратном направлении, молча сидя рядом. Но она видела, как он едва заметно улыбался. Словно ему хорошо-хорошо.

Ей тоже было хорошо. И спокойно — тепло его пальцев как-то смиряло с безответными чувствами. Хотя бы так у нее есть он. И это никто не отнимет…

— Привет! — едва девушка появилась в классе, ей замахал Кагурадзаки. — Я сегодня раньше тебя.

— Молодец, — Кёко не сдержала улыбки и огляделась. — А кто еще есть?

— Яманагири пошел в буфет, договариваться насчет сегодняшних оказий, Юмено-сенсей заглядывал, — отчитался он. — Ну что, как вчера?

— Ага, — она кивнула. — Я в клуб, поглажу рубашки. Позвони, как все вы соберетесь.

— Есть, мэм! — Ода козырнул с улыбкой. — Я присмотрю за сумкой.

Похоже, ему понравилось вчера…

Аккуратная глажка заняла около часа, и в начале девятого, захватив вешалки с рубашками и меховую пелерину, Кёко вернулась в класс. Сердце уже привычно заспешило при виде Куона, разговаривающего с Яманагири.

— Привет, — она прошла к барной стойке. — Все здесь?

— Да, — из-под стойки вынырнула Рина, улыбнулась, а затем взглядом указала на ширму. — Она там.

— Значит, выдвигаемся на квартиру? — Могами заглянула за ширму и улыбнулась. — Доброе утро, Химеджимаю-сан.

— Доброе, — староста поднялась со стула. — Я готова.

На мгновение в душе поднялось недовольство, но Кёко тут же подавила его. Во-первых, это не красиво, а во-вторых, роль хозяйки все же изначально была не ее. Так что — кивнуть Химеджимаю-сан, улыбнуться парням и выйти всем вместе из класса.

— Это твоя пелерина? — округлила глаза Харухи, когда ей, уже одетой и накрашенной, Кёко подала мех.

— Нет, что ты. Это одолжили для образа. По словам Такахаши-куна, вещь очень дорогая.

— Я буду аккуратна, — Химеджимаю бережно приняла пелерину и, подойдя к зеркалу, накинула на плечи. — Какая красота…

— Да, смотрится шикарно, — подтвердила Кёко и улыбнулась. — Ну все, тебе осталось дождаться, когда парни позовут. Если хочешь, можешь оставить одежду здесь, а вечером зайдешь переодеться.

— Но вечером танцы. Не хочется тратить время на беготню. Ты не заберешь с собой в класс?

— Конечно, — она кивнула. — Все, я пошла. Звони, если что случится по дороге. Удачного дня, Химеджимаю-сан.

В коридоре обнаружился присевший на комод Куон, полностью одетый в «униформу». Шляпа каким-то чудом висела на его плече.

— Она готова?

— Да, — Кёко улыбнулась, поправила ему узел галстука и принялась обуваться.

— Мы будем через двадцать минут… — он глянул на появившихся в коридоре остальных парней.

— Ждем вас в классе. Все, я пошла, — улыбнувшись всем четверым, Кёко чуть поклонилась и выскользнула за дверь.

Интересно, а как они отреагируют на появление Химеджимаю-сан? Вчера они были очень удивленными, даже восхищенными… А сегодня как?

Хотя, она не хочет видеть, как одобрительно кивнет Куон. Пусть это останется там, в квартире.

Она торопливо перебежала дорогу и направилась к школе.

Да, ревнует. Имеет право, между прочим, она его любит!..

 

Переодевшись в форму официантки, Кёко расправила складки юбки и кружево передника и чуть улыбнулась, доставая из сумки пакет с туфлями.

Да, те самые — черные, лакированные, на более высоком каблуке, чем она привыкла… но они словно символ ее особенности, символ, что она девушка, а не просто Могами-сан. И сразу в них ощущаешь себя выше, изящнее…

— А вот и мы!

Кёко обернулась на ликующий возглас и немного удивленно приподняла брови — Химеджимаю-сан просто сияла. А вот парни — взгляд быстро просканировал лица Ошино и Кагурадзаки — выглядели как-то… отстраненно? Или они делают вид, что все нормально?

Она улучила момент и подошла к ним:

— Все хорошо?

— С тобой вчера было лучше, — тихо ответил Ода, и девушка изумленно поняла, что всегда добродушный друг явно не в настроении.

Ошино на ее вопросительный взгляд так же тихо пояснил:

— Она устроила целый шоу-парад из нашего прохода. Вчера мы просто прошли и все, так? А сегодня она останавливалась каждые несколько метров, махала рукой, рассылала воздушные поцелуи… Еще и фотографировалась чуть ли не с каждым, у кого была в руках камера.

— Надо было ее предупредить… — Кёко прикусила губу. — Ну, каким должно быть поведение, чтобы не выбиваться из образа.

Парень лишь иронично хмыкнул и поправил шляпу, когда за дверью послышался сигнал к открытию второго дня фестиваля:

— Переживем. Первый удар на себя принимает Янки.

То есть, Куон остался у штендера во дворе?

На пороге появился первый посетитель, и девушка развернулась с приветливой улыбкой:

— Добро пожаловать в бар «Джеронимо»!

Работа быстро поглотила все время, но Кёко время от времени поглядывала на старосту, чтобы проследить, все ли в порядке.

Кажется, да. Вон как держится раскрепощенно, улыбается, смеется… И такая красивая…

— Сегодня пока тихо, — заметила Рэй, оглядывая «бар». — Нондабаяши-кун, ты саксофониста включать не будешь?

— Буду, — тот прошел к тумбе голографического проектора, поколдовал, и полилась тихая неторопливая музыка. Посетители, обернувшись, начали аплодировать.

Кёко переглянулась с подругой, улыбнулась и вернулась за ширму.

Что ж, все проходит без проблем, и это радует.

Рядом появилась Мацуба:

— Могами-сан, тебя сенсей спрашивает в коридоре.

— Сейчас!.. — Кёко быстро отряхнула руки и выскользнула из класса. У окна коридора ее действительно поджидал Юмено-сенсей.

— О, ты сегодня не за хозяйским столиком.

— Нет, — она улыбнулась ему. — Химеджимаю-сан освободилась в своем клубе. Вы что-то хотели, сенсей?

— Да, зайди в одиннадцать к замдиректора.

— А… хорошо!

Часы показали без десяти одиннадцать. Девушка направилась к центральной лестнице, ведущей на верхние административные этажи.

Что-то случилось? Вряд ли. Может, Савамора-сан чем-то недоволен? Возможно, вчера бы при Такараде-сане он не показал этого — все же репутация…

Робко зайдя в приемную, она поклонилась секретарю:

— Могами, второй «А» класс. Мне сказали подойти к Саваморе-сану к одиннадцати.

— Заходи, — женщина с приветливым лицом указала ей на дверь кабинета. — Тебя уже ждут.

— Спасибо! — собравшись с духом, Кёко потянула за вычурную ручку, зашла и на мгновение замерла.

— Заходи-заходи! — Такарада, расположившийся в гостевом кресле, махнул ей рукой. Больше в кабинете никого не было.

— Здравствуйте, — закрыв за собой дверь, она поклонилась и прошла к нему. — Рада видеть вас, Такарада-сан.

— Я тоже, — он улыбнулся и указал на кресло напротив себя. — Садись.

Как там говорила вчера Рэй-чан, все страньше и страньше?

Девушка присела на край кресла и вопросительно глянула на мужчину.

— Ты не против, если я закурю?

— А… нет, тем более, это ведь не мой кабинет.

Такарада добродушно хмыкнул и достал портсигар:

— Ты все же забавная.

Так и подмывало спросить, комплимент это или обвинение, но она одернула себя — во-первых, невежливо, во-вторых, это не Куон, которого можно поддеть. Хотя, от мужчины распространялась такая спокойная аура, что напряженность постепенно спадала.

Закурив тонкую сигариллу, он чуть улыбнулся ей:

— Ты наверняка не догадываешься, зачем я тебя позвал, — Кёко состроила чуть вопросительно-задумчивое выражение лица, и Такарада снова хмыкнул. — Хотя, ты девушка умная, сообразительная, поэтому, думаю, у тебя есть несколько предположений. Так что, давай я буду говорить, а ты решать — правильно угадала или нет, — он помолчал. — Подозреваю, ты уже в курсе, что я вхожу в попечительский совет Санбиджюцу. Ты, кстати, знаешь, почему школа так называется?

Кёко немного растерянно сморгнула:

— Простите… нет.

— Три искусства — учеба, спорт, музыка. Изначально это все задумывалось как место, где ученики смогут раскрываться по всем направлениям. То есть, школа для способных в учебе, спорте и музыке.

Ну, она точно знает одного такого ученика.

— Да-да, прямо для Куона, да? — Такарада усмехнулся, когда она немного испуганно выпрямилась. — У тебя очень выразительное лицо. Да и я сам так же думаю. Однако, школа была основана давно, без прицела на него. Но саму суть ты понимаешь, да? Увы, как обычно бывает, хорошие идеи растворяются в реализации.

— Таких, как Куон, было мало?

— Именно. Один-два на весь выпуск. Ошибку осознали, но решили ничего не менять. Название осталось, потом выделили музыку в отдельное направление, так как выпускники стали показывать неплохие результаты в шоу-бизнесе. Было решено не мешать этому, а давать ученикам выбор оказывать предпочтение тому отделению, которое им по нраву, — он выпустил маленькое колечко дыма и стряхнул пепел в небольшую пепельницу. — Когда встал вопрос о том, какую школу выбрать для Куона, я предложил ему эту в надежде, что это поможет ему справиться с проблемой родительского контроля и решить самому, чем ему интереснее заниматься. Он не рассказывал о своем детстве?

Девушка кивнула:

— Да, я понимаю, о чем вы. Он говорил о том, что знаменитые имена родителей ставят его в рамки.

— Мгм, — Такарада задумчиво смотрел на нее. — Вы давно же дружите?

— Мне было шесть, а ему десять, когда мы познакомились, — улыбнулась она. — Но потом он уехал.

Вернее, улетел в свою страну эльфов…

— Ясно. Так вот, стараясь учесть его просьбу, я предложил ему подать документы в эту школу. Под фамилией Хизури никто бы не опознал его как сына Хозу Шухея, который, как ты знаешь, достаточно известен здесь, на своей родине.

— Еще как…

— В итоге, — мужчина согласно кивнул, — он поступил сюда, и я было успокоился насчет его будущего, но, — он выразительно глянул на Кёко, заставив ее чуть насупиться, — он остался на второй год.

— Я… знаю, Такарада-сан.

— А он говорил, как отреагировали его родители на это?

— Если он заблокировал телефон, то вряд ли он был в курсе, — она вздохнула. — Но, думаю, он прекрасно представлял себе это.

— А ты действительно его хорошо знаешь, — Такарада снова захмыкал. — Да, он заблокировал телефон и всячески скрывался от моих звонков. Когда в следующую весну ситуация повторилась, мне пришлось приехать лично и поговорить с ним, — девушка едва слышно вздохнула. — Ты права, результат этого разговора был нулевым, и я решил оставить все, как есть. В конце концов, мне стало просто интересно дождаться какого-то изменения в происходящем. Тем более, заставить Куона делать что-то против его воли может только сам Куон.

— Это да…

— И вот, я узнаю, что он переходит во второй класс.

Сказано это было таким тоном, что Кёко невольно и смутилась и насторожилась — ее что, обвиняют в этом?

Видимо, на ее лице снова что-то отразилось, заставив мужчину мирно улыбнуться:

— Спасибо тебе за то влияние, которые ты оказываешь на Куона. Не знаю, какие слова ты используешь, чтобы призвать его к разуму, но, думаю, у тебя можно брать уроки по влиянию на него.

— Я… я не использую какие-то слова, — настороженность исчезла, а вот смущение стало в разы сильнее. — Он… он просто сам понял все…

Ну, не совсем… ведь сказал, что в Неверленде будет скучно без нее…

— Значит, своим примером показываешь, — спокойно ответил он. — Что тоже очень, очень хорошо. Куон очень способный юноша, причем, весьма разносторонний. И то, что он не развивает свои таланты, меня печалит.

— Если он еще и петь начнет, его разорвут на сувениры, — Кёко чуть вжала голову в плечи, когда Такарада расхохотался:

— Я уже вчера видел, какое впечатление он производит! Конечно, я хотел бы себе польстить, что такое внимание девушек обращено ко мне, но... Впрочем, у меня было внимание мисс Джеронимо, так что, мы с Куоном квиты.

Что за намеки?! Ощутив, что краснеет даже ушами, она поспешно опустила голову.

— Не обижайся, но я действительно вчера ощутил, что мне снова двадцать. Так что, и за это спасибо.

Вот и что ответить?! Что вряд ли это ее заслуга?..

— Э… это все фестиваль, — она рискнула поднять голову. — Вам надо почаще приходить на такие… мероприятия…

— В следующем году точно приду, — кивнул мужчина. — Так, давай продолжим. Третье спасибо тебе за Куу. Он рассказал мне, что именно ты устроила ту встречу. Это действительно сделало его очень счастливым. Куон несколько лет отвечал категорическим отказом на мои попытки свести их.

— Ему… ему надо было время, чтобы понять, что он любит их, — вздохнув и потребовав от себя не смущаться больше, Кёко кивнула. — Вы же знаете, он очень гордый, признавать свои ошибки ему очень сложно… но он их признает.

— И как ты его убедила? — поинтересовался он.

Как-как… за ухо. Но Куон вообще озвеерет, если она расскажет об этом.

— Ну… вообще очень повезло, что Шухей-сан выбрал именно наш рёкан, — она пожала плечами, стараясь аккуратно подбирать слова. — И то, что Куон заглянул передать мне тетрадь подруги… Когда я сказала, что у нас гостит Шухей-сан, то увидела, как он… взволновался. Он явно хотел увидеть отца.

— Кхм, я могу называть тебя Кёко-чан? Отлично… Так вот, Кёко-чан, я вижу, что ты многое недоговариваешь… — блин, она опять начинает краснеть под таким выразительным взглядом! — Но понимаю, что эта тайна не только твоя, а еще и Куона. Пусть так. Главное, что они встретились и поговорили. Я рад этому.

— Я тоже рада, — вновь взяв себя в руки, проговорила Кёко. — У Куона очень любящие родители, и мне бы не хотелось, чтобы он не общался с ними, а потом жалел об этом.

— Рад, что ты смогла объяснить это ему. Ну, — Такарада улыбнулся, — теперь оставим в покое Куона, чтобы его там икота не замучила, и перейдем к тебе. Ты в этом году получила право на стипендию от школы. Собираешься и на следующий год так же поступить?

— Конечно! — обрадовавшись уходу от скользких тем, она с решимостью кивнула. — Для меня это очень важная цель. Ведь дяде и тете пришлось платить не только за меня.

— Да, я видел в твоем личном деле, что ты не живешь с матерью.

— Она работает в Токио.

— А отец?

— Он умер до моего рождения, — Кёко едва слышно вздохнула. — Так мама говорила.

— И ты посещаешь его могилу?

Могилу?..

— Н-нет… — она растерялась. — Я… даже не знаю, где он похоронен… и даже как звали. Мама… лишь однажды обмолвилась о нем и была очень расстроенной. Я больше не спрашивала, чтобы не беспокоить ее.

— Очень чутко, Кёко-чан, — мягко проговорил Такарада. — И тем более похвально, что ты стараешься не подвести тех, в чьем доме живешь. Что ж, я желаю тебе добиться своей цели. Со своей стороны обещаю, что попрошу совет одобрить твою заявку на третий год.

— Спасибо, Такарада-сан, — девушка благодарно улыбнулась и поклонилась. — Я буду стараться!

— Не сомневаюсь. Вот, держи, — сунув руку в карман пиджака, он протянул ей маленькую бумажку. Взяв ее, Кёко поняла, что это визитка. — Там мой номер телефона. Если вдруг потребуется помощь или совет, обращайся.

— А… — дыхание перехватило — такой важный и серьезный человек предлагает ей помощь?!

— Я, конечно, не волшебник, но кое-что мне доступно, — мужчина серьезно кивнул. — И не стесняйся, я люблю работать с талантливой молодежью.

Талантливая молодежь? Он ее причисляет к таковой?

— Все, больше не буду тебя отвлекать… А нет, буду! — он прищелкнул пальцами. — Там на визитке мейл. Ты не могла бы отправить на него рецепты ваших коктейлей?

— Коктейлей?!

— Именно. Так могу рассчитывать на…?

— Конечно! — Кёко вскочила на ноги и поклонилась. — Ребятам будет очень приятно узнать, что вы настолько оценили их работу!

— Только не перехвали их, а то мало ли… Все, беги.

— Спасибо, Такарада-сан! — она с улыбкой снова поклонилась, спрятала визитку в карман юбки и поспешила к дверям.

— Кёко-чан, — обернувшись уже на пороге, девушка увидела, как мужчина тепло улыбается. — Был рад познакомиться с тобой.

— Я тоже, Такарада-сан!

Спускаясь по лестнице, она не скрывала своей улыбки.

И чего Куон так ворчит на Такараду-сана? Хотя, Куон всегда ворчит на взрослых. Боится, что его самого они воспринимают ребенком? Надо будет спросить и посмотреть на реакцию. Вот точно скажет что-нибудь типа «ты меня пугаешь» или что-нибудь в этом роде…

Глянув на часы, Кёко обнаружила, что уже половина двенадцатого. Значит, Куон и Такахаши-кун уже в баре.

Но в классе оказались по-прежнему Ода и Кён.

— Вы не сменялись?

— Куон позвонил, сказал, что он до двенадцати подежурит на лестнице, — пояснил Ошино и глянул на подошедшую Рэй. — Что-то хотела?

— Да, — та глянула на Могами, — Кёко-чан, не сходишь в буфет за бумажными салфетками?

— Конечно. Сколько надо?

— Пачки две, у нас есть начатая, так что…

— Хорошо, я постараюсь не задерживаться, — Кёко кивнула, бросила взгляд на Химеджимаю, скучавшую за барной стойкой, и вышла.

Ну, кажется, все идет нормально.

При виде Куона, медитировавшего на подоконнике, она улыбнулась и даже не удивилась, когда при ее приближении он поднял голову:

— Ты куда это?

— В буфет, за салфетками.

— В классе все нормально?

— Тебя нет, — девушка показала язык и сбежала вниз по лестнице, не дожидаясь вопросов от приподнявшего брови парня.

Тем более, ведь действительно — его в классе нет. Это и хорошо, ей не приходится ревновать, и плохо, так как она его не видит…

На обратном пути, по привычке глянув в окно коридора, Кёко обратила внимания на женщину, сидевшую у фонтана во внутреннем дворе. Поникшие плечи и опущенная голова заставили нахмуриться и направиться к ней.

— Госпожа, с вами все в порядке?

Женщина подняла голову, и девушка обеспокоилась еще больше — лицо было бледным-бледным. А затем она увидела большой живот и присела рядом на скамью:

— Вам плохо?

— Немного… — женщина выдавила слабую улыбку. — Не волнуйтесь.

— Ну как не волноваться… — Кёко примолкла, когда к женщине подбежали и прижались к ее руке двое мальчишек. Одному на вид было около шести, второму года четыре. — Ваши?

— Да… Мы проходили мимо, им стало интересно…

— Вот что, — Кёко решительно поднялась. — Давайте я провожу вас в медпункт. Он тут неподалеку. Там вам помогут.

— Что вы, я не хочу вас беспокоить…

— Все будет хорошо, — она улыбнулась и протянула мальчикам пачки салфеток. — Подержите, пока я помогу вашей маме? Вот молодцы… А теперь, госпожа, давайте, я помогу вам встать…

— Могами-сан?

Девушка оглянулась и признала в парне старшеклассника, который обычно помогал во всем Ямагири.

Отлично!

— Сенпай, не поможешь? Надо эту госпожу довести до медпункта.

— Конечно, — он подставил женщине плечо, на которое та оперлась и с трудом поднялась со скамьи. — Давайте, не торопясь.

— А мы следом, — Кёко взяла за руку младшего мальчика, державшегося за своего брата, и пошла рядом. — Не беспокойтесь, наша сенсей очень профессиональная.

— Спасибо вам…

Если школьный врач, Хондо-сенсей, и удивилась появившимся в медпункте, то не показала этого — быстро помогла усадить бледную женщину на кушетку, достала тонометр и глянула на парня с девушкой:

— Спасибо. Идите, я займусь ею.

— Слушаюсь, сенсей! — старшеклассник поклонился и вышел, но Кёко решила уточнить:

— А малышей здесь оставить?

— Я попробую их занять, — кивнула врач, надевая манжету тонометра на руку женщины, которая слабо выдохнула:

— Простите за беспокойство… Я не думала, что так будет…

— Знаете что, госпожа, — девушка улыбнулась ей, — давайте я заберу ваших сыновей к нам в класс. Это четвертый этаж, класс два А. У нас кафе, там как раз сможем присмотреть за ними.

— Отличная идея, Могами-сан, — кивнула Хондо-сенсей и принялась следить за показаниями тонометра. — Я, если что, найду тебя.

— Если вас это не побеспокоит... — растерянная женщина переводила взгляд с девушки на врача.

— Нисколько! — Кёко глянула на мальчиков. — Хотите молочный коктейль? А если поможете донести салфетки, то и с шоколадной крошкой.

— Поможем, — старший уверенно кивнул. — Мама, не беспокойся за нас.

— Спасибо вам…

Похоже, обещанный коктейль примирил детей с происходящим, и они с интересом крутили головами по сторонам. Да и сама девушка старалась отвлекать их от грустных мыслей.

— Как тебя зовут?

— Меня Харука, мне шесть, а его зовут Соске и ему четыре с половиной.

— Совсем уже взрослые! Маме помогаете?

— Да! Да!

— Какие вы молодцы, — она неторопливо поднималась по лестнице, следя, чтобы младший успевал. Но все равно, было заметно, что такие длинные лестницы даются ему нелегко.

— Давайте отдохнем рядом с ним, — остановившись на площадке между вторым и третьим этажом, Кёко указала на Куона, который с удивленно-задумчивым видом оглядел их троих.

— Я могу спросить, где ты подобрала их?

— Их маме стало нехорошо, она сейчас в медпункте, а Харука и Соске идут к нам в бар пить молочный коктейль.

— С шоколадом, — напомнил младший мальчик.

— С шоколадной крошкой, потому что помогают мне нести салфетки, — спрятав улыбку, пояснила Кёко больше для детей.

— Так, — Куон встал на ноги, — я тоже хочу коктейль, можно без шоколада, — он присел перед Соске. — Поможешь мне заработать коктейль?

— Да! А как?

Вместо ответа парень легко поднял мальчика на руки и начал подниматься по лестнице.

Харука ахнул и заторопился следом:

— Они-сан, хочешь два коктейля?

— Два коктейля мне не разрешит вон та девушка позади нас.

Кёко лишь покачала головой — вот даже в такой ситуации не упустит возможности подразнить ее…

— Ничего себе процессия! — на верху лестницы появился Ошино, за спиной которого замаячил Кагурадзаки, и усмехнулся. — Янки, тебе помочь?

Куон, проходя мимо него, кивнул на мальчика, семенящего по лестнице:

— Бери второго.

— Привет, — Кён наклонился к Харуке и взял его на руки. — Как звать вас, молодой господин?

— Харука!

— Отлично, в гости любишь ходить?

— Да, и я помогаю онэ-сан нести салфетки! И мне полагается коктейль с шоколадной крошкой!

Пропустив друзей, Ода спустился к Кёко и улыбнулся:

— Откуда они?

— Их мама в медпункте, поэтому чтобы там не скучали и не плакали, я забрала их к нам, — она прикусила губу. — Ты сейчас на улицу?

Кагурадзаки кивнул:

— За Такахаши. А что?

— Давай зайдем в кулинарный клуб, возьмем для детей нормальной еды. Снэки и печенье не совсем то, что надо в таком возрасте.

— Идем, — легко согласился он. — А мне можно нормальной еды?

Хихикнув, Кёко кивнула:

— Мы никому не скажем.

И она никому не скажет, что просто хочет, чтобы Юи-чан увидела любимого человека в таком образе. Пусть у нее сохранятся самые прекрасные воспоминания о школьном фестивале.

В класс она вернулась уже с Такахаши, которого пообещал сменить на улице Ода «как только доест эту вкуснятину!». При воспоминании, как смущенно улыбалась Даиримия, которая и приготовила «вкуснятину», Кёко с трудом сдерживала довольный писк.

А еще она сфотографировала их обоих и отправит фото вечером на мейл Юи-чан!..

— По-моему, очередь тут вообще сбилась, — тихо заметил Такахаши, когда у входа в класс они увидели галдящую толпу. — Что происходит?

— Сейчас узнаем, — девушка лишь пожала плечами и благодарна кивнула, когда он зычно попросил пропустить их.

При взгляде на барную стойку она лишь вздохнула про себя — могла бы и догадаться.

На высоких стульях важно сидели маленькие братья в шляпах «охраны», которая стояла рядом и страховала их с самым невозмутимым видом.

— Добло пожаловать в бал Джелонимо! — Соске сдвинул шляпу на затылок и заулыбался Кёко. — Онэ-сан!

Да, это страшное зрелище… страшно-умилительное. А вкупе с парнями — так вообще убийственно-умилительное!

— Карри хотите? — подойдя к мальчикам, она показала им пакет со щедро наполненными бенто. — С онигири?

— Да! — Харука снял шляпу и с важным видом отдал ее Куону. — Спасибо, теперь твоя очередь.

За стойкой едва слышно захихикала Рина и тут же состроила серьезное выражение лица, когда Хизури покосился на нее.

— А мне тоже отдавать? — Соске глянул на Ошино.

— Можешь посидеть в ней, — тот улыбнулся и помог ему слезть со стула. — Съедите все, что принесла онэ-сан, получите по второму коктейлю.

— Ага!

— Мисс Джеронимо, — Кёко подошла к старосте, — можно детей сюда посадить?

— Да, конечно, — Химеджимаю не сдержала улыбки при взгляде на братьев. — Они такие милые.

— А это кто? — Харука подергал Могами за юбку и указал на «хозяйку».

— Это мисс Джеронимо, она тут главная, — девушка усадила их обоих за стол, выдала ложки и улыбнулась, когда они дружно взялись за еду.

— Я присмотрю за ними, — староста кивнула и перевела взгляд на детей. — Вкусно?

— Очень!

— Кёко, ты после школы иди сразу в пиар-менеджеры, — посоветовала Сугита, когда Кёко вернулась к стойке. — Реально, у тебя получаются просто беспроигрышные ситуации, чтобы привлекать внимание.

— Ты говоришь глупости, Рина-чан.

— Ты толпу в коридоре видела? — Ошино усмехнулся. — А то, что все столики заняты? За нами образовалась целая процессия, пока мы шли к классу с малышами.

— И фотографировали, — с мало поддающимися расшифровке интонациями проговорил Куон. — Ненавижу фотоаппараты.

— Зато мы выиграем в этом году, — пожала плечами Кёко, забрала поднос с грязными стаканами и ушла за ширму мыть их.

Разве она виновата, что мальчишки такие уморительно-серьезные? Или что парни так потрясающе выглядят в «форме»? Ее заслуга здесь лишь в том, что она свела эти два фактора в одном месте. Но ведь она не специально!

— Они такие хорошенькие! Сидят, что-то Химеджимаю-сан рассказывают.

— Да, когда Янки и Ошино-кун зашли с ними на руках, я даже дышать перестала от такой красоты…

— А где парни их нашли?

— Их мама в медпункте, и было решено забрать пока детей к нам.

— Янки и Ошино-кун такие добрые и внимательные!

Слушая щебетание одноклассниц, Кёко невольно гадала — вот они все состоят в клубе фанаток Куона? Интересно, а у Ошино-куна и Кагурадзаки-куна есть подобные клубы? А можно ли одной и той же девушке состоять сразу в трех? Теоретически — почему бы нет? Может, у нее чисто эстетическое восхищение?..

Угу, она покосилась на девушек, ополаскивая стаканы и возвращая их на поднос, чисто. Еще чуть-чуть, и своим восхищением снесут ширму.

— Девушки, не забываем про заказы, — появившаяся в поле зрения Ватаджиба чуть осуждающе покачала головой. — У нас гости. И еще очередь в коридоре.

— Ага, помним, сейчас, уже идем…

Вздохнув, Рэй подошла к Кёко:

— Если они уже и меня начали выводить, то представляю, что парни ощущают.

— Ну, одно могу сказать точно — Куона лучше не трогать. Начнет кусаться — не остановишь потом.

— И я его осуждать не буду.

Кёко хихикнула вместе с подругой, но ответить не успела: до слуха донесся голос Кагурадзаки:

— У нас гость намечается.

Гость? Которого объявляет охрана?!

— Опять кто-то из дирекции? — охнула Рэй, и Могами вышла из-за ширмы вместе с нею. — Но вчера вроде…

В дверях появился сначала шикарный букет из темно-алых роз, а затем Кёко с недоумением уставилась на вошедшего Шо.

— А он что здесь делает?! — шепотом изумилась Ватаджиба.

— Добро пожаловать в бар «Джеронимо», Фува-кун.

Кёко изумленно глянула на Куона, по-прежнему расслабленно облокачивающегося на стойку — она никогда не слышала от него настолько медоточивого голоса.

— А… спасибо, — судя по сдавленному кашлю, Шо тоже не ожидал такого приема. — Я на минуту.

— И даже не закажешь коктейль?

— Нет, я по другому делу, — он осмотрел бар и прямиком направился к хозяйскому столику. Остановившись перед Химеджимаю, парень галантно улыбнулся и протянул ей цветы. — Одзё-сан, я хотел преподнести вам этот букет.

По классу прокатился едва слышный вздох удивления.

Харухи счастливо улыбнулась и бережно взяла розы:

— Благодарю, Фува-кун.

— Увидев вас, я понял, что не могу не отметить вашу красоту и грацию, — Шо не менее галантно, чем улыбался, поклонился. — Думаю, вы и ваши подчиненные в этом году по праву займете первое место общего отделения.

— Фува-кун, у нас будет первое место во всей школе.

Второй, почти беззвучный вздох прошелестел под потолком после замечания Куона.

Шо неприязненно глянул на него:

— Не думаю.

Вместо ответа Хизури выпрямился, сунул руки в карманы брюк и улыбнулся.

Кёко прикусила губу, следя, как Шо медленно начинает закипать от снисхождения, буквально веявшего от высокой белокурой фигуры.

Надо что-то делать, иначе… один сейчас не сдержится, второй не останется в долгу и в итоге тут будет еще одно противостояние!

Однако, едва она сделала движение выйти из-за ширмы, Рэй перехватила ее за руку и шепнула:

— Не надо.

— Почему? — шепотом возмутилась Кёко. — Ты понимаешь, что…

— Фува сам пришел на нашу территорию. И сам провоцирует Янки. Не вмешивайся.

Ей легко говорить!..

Напряженное молчание разбила Химеджимаю, поднявшись и тронув за локоть Шо:

— Фува-кун, позволь мне проводить тебя лично, ведь такой красивый букет мне никогда не дарили.

Глядя, как довольно улыбается парень и какой полный превосходства взгляд бросает на Куона, Кёко до жути захотела процитировать последнего — ой дурааак…

— Конечно, одзё-сан, хотя надо повиниться, — он галантно распахнул перед Химеджимаю дверь класса, — что этот букет я должен был принести вам еще вчера, когда вы произвели на всех неотразимое впечатление.

Харухи на мгновение застыла на полушаге, затем обернулась на одноклассников. Кто-то изумленно смотрел на гостя, кто-то, как Ошино и Рина прикрывали глаза рукой, у кого-то на лице откровенно читалось невысказанное мнение об уме и наблюдательности «мошки».

Кёко сглотнула, когда взгляд старосты остановился на ней, и с сожалеющим видом пожала плечами — ну дурак он, ну что поделать…

— Одзё-сан?

— Да, конечно, — с натянутой улыбкой Химеджимаю вышла из класса впереди Шо, который на пороге с победным видом глянул на Куона. Тот внезапно сложил жест соболезнования и склонил голову, словно провожал в последний путь. По классу раздались смешки, которые стали сильнее, когда дверь закрылась.

Рэй чуть кашлянула, и Кёко, разворачиваясь к посуде, хмуро проговорила:

— Можешь смеяться.

— Я не об этом — букет, он ведь твой, получается.

— Ты думаешь, мне он нужен? — она поджала губы.

— Кёко-чан, я понимаю, ты обижена, но… по справедливости…

— Рэй-чан, даже если бы Шо-чан принес букет лично мне, я бы его не взяла, — подхватив поднос со стаканами, Кёко понесла их к стойке. Она ощутила на себе взгляды, но старалась вообще не обращать на них внимание. А смысл? Объяснять, почему ей не нужен букет, не собирается, комментировать поведение Шо тем более. Рэй-чан права, он сам пришел, сам начал нарываться.

— Ты как? — шепотом поинтересовалась Рина, забирая чистые стаканы с подноса. — Придет староста, скажем, что…

— Ничего не надо говорить, — Кёко чуть качнула головой.

— Но букет твой, — тихо заметил Кён.

— Ошино-кун, Химеджимаю-сан полностью заслужила этот букет, предотвратив избиение младенцев, — она покосилась на Куона, который надменно приподнял бровь:

— Это что за намеки?

— Можно подумать, ты бы смолчал.

Он облокотился на стойку с недобрым видом:

— А что, если бы смолчал?

— У тебя бы тогда нимб появился, — Кёко взяла в руки поднос. — И ангельские крылья. А этого никто бы не пережил.

Яманагири едва слышно хихикнул.

Вот именно. Кто может себе представить Янки, который смолчит на прямую провокацию? Причем в условиях, где не надо что-то скрывать? Хотя, в любой ситуации.

— То есть, — к ним подошел Кагурадзаки, — тебя не злит то, что канарейка опозорилась перед всеми?

Она глянула на него:

— Ты бы злился, если бы на твоих глазах опозорился кто-то близкий тебе?

— Мне было бы стыдно за него, — Ода пожал плечами, и девушка чуть улыбнулась:

— Ну вот видишь, — заметив, что Куон явно хочет что-то спросить, она поспешно добавила. — Так, давайте вернемся к работе. У нас полно гостей и очередь в коридоре.

— Банни-чан права, — Ошино кивнул и оглядел класс. — У нас потом будет достаточно времени и позлорадствовать, и обсудить.

Благодарно улыбнувшись ему, Кёко проверила детей и занялась своими сегодняшними обязанностями. Правда, она ощущала на себе взгляды, слышала шепотки за спиной и старалась не обращать на это внимание. Пусть обсуждают, это неотвратимо, ведь многие знают, что ее и Шо связывали непростые отношения. Да и связывают — Кагурадзаки-кун прав, ей стыдно за его глупость. А еще немного смешно за то, что он даже не узнал ее саму вчера. Вот и думай, то ли ее макияж такой совершенный, то ли он вообще не помнит, как она выглядит.

Впрочем, неважно. Пусть сам потом разбирается с последствиями.

Ближе к двум часам дня в класс вошли Хондо-сенсей и женщина, к которой радостно кинулись мальчики, успевшие уже и пообедать, и напиться коктейлей, и снова поизображать маленьких охранников.

— Спасибо вам за все, — женщина попыталась поклониться, но ее остановила Кёко:

— Госпожа, мы были рады помочь.

— Тем более что ваши сыновья очень помогли нам в плане привлечения внимания, — Ошино улыбнулся и подмигнул Харуке, который важно кивнул:

— Да, мама, мы помогали.

— Спасибо…

— Может, присядете, выпьете чаю? — предложила Химеджимаю. — Или…

— Нет, нас у ворот ждет мой муж на машине, — женщина ей улыбнулась. — Отпросился с работы. Так что, мы пойдем.

— Мама, подожди, — Харука подбежал к вазе с фишками и достал оттуда три. — Они-сан, куда это надо кинуть?

— В холле первого этажа есть специальная урна для голосования, — Куон улыбнулся, переглянулся с Кёном, и оба парня одновременно подняли на руки мальчиков. — Идемте, мы вас проведем до выхода.

Вот же вредный, злопамятный, остроязычный, но когда вот так делает, забываешь об этом, вздохнула про себя Кёко, наблюдая, как дети на прощание машут им всем руками.

Как там они когда-то обсуждали — если все хорошее гораздо важнее плохих привычек, то это и есть любовь?

 

Дверь за последним посетителем кафе-бара «Джеронимо» закрыл Юмено-сенсей, развернулся к ученикам и улыбнулся:

— Отлично поработали.

— Спасибо!

— И отдельное спасибо за внимательность. Хондо-сенсей мне все рассказала. Я горжусь вами всеми.

— Спасибо, сенсей! — они все заулыбались.

— Но вообще-то, это все Янки с Ошино-куном — они привели детей.

— Мы были лишь в качестве тягловой силы, — Куон положил шляпу на стойку. — Детей вела Банни-чан.

— Я в курсе, — Юмено-сенсей снова улыбнулся. — Но вы же все не остались в стороне. Поэтому и говорю — все молодцы. Ну что, сфотографируемся на память еще раз? Тем более, у Химеджимаю-сан такой красивый букет.

— Это признание от музыкального отделения, — твердо проговорила Кёко прежде, чем кто-то из одноклассников мог бы попытаться объяснить появление цветов. — Химеджимаю-сан, спасибо, что приняла букет.

Да-да, не надо так на нее смотреть! Ей эти цветы вообще не нужны.

— Тогда тем более надо увековечить этот момент. Фотоаппарат я принес с собой, так что давайте встанем все вместе.

Сделав с полдесятка снимков, Юмено-сенсей снял фотоаппарат со штатива и проговорил:

— Учитывая, что завтра суббота и уроков нет, то предлагаю вам перенести основную уборку на завтра. Например, вы можете собраться часов в десять. Согласны? Тогда переодевайтесь — через час за корпусом музыкального отделения будет зажжен костер. Завершение фестиваля должно быть правильным.

Кёко закивала вместе со всеми, припоминая, как к Куону подходили в течение дня девушки и с отчаянной смелостью спрашивали, могут ли они пригласить его на танец…

Она бросила взгляд на парня, который разговаривал с друзьями, и тут же отвернулась.

… и он с самой дружелюбной улыбкой соглашался — конечно, можете.

Вот пусть и танцует.

— Химеджимаю-сан, — девушка подошла к старосте, — позволь, я заберу пелерину. Надо отнести ее хозяину. И ты провела сегодня все просто замечательно.

— Спасибо, — Харухи отдала пелерину. — А моя сумка где?

— За ширмой, в нижнем ящике стола, — Кёко улыбнулась и поклонилась. — Спасибо за работу.

Выскользнув из класса, она заспешила к лестнице. Надо успеть застать Асакуру-куна, пока он не ушел. Ну и заодно немного успокоить ревность, напомнив, что Куон ей ничего не должен…

— Привет, Могами-сан, — Асакура сидел за столом, на котором были выставлены все куклы фестивальной экспозиции.

— Привет, — девушка прошла к нему и протянула бережно сложенную пелерину. — Спасибо тебе за нее.

— Я рад, что она подошла, — он начал подниматься со стула, но тут же упал назад. — Ой…

— С тобой все в порядке, Асакура-кун? — встревожилась Кёко.

— Да, просто голова немного закружилась… — Тайра успокаивающе помахал рукой.

— Ты сегодня ел что-нибудь? — она нахмурилась на недоуменный взгляд. — Так нельзя, Асакура-кун!

— Могами-сан, у меня времени не было… Столько людей приходило посмотреть… У нас так здорово все получилось…

Говорил он вроде и быстро, но после каждых несколько слов делал глубокий вздох.

— Так, — положив пелерину, Кёко решительно обошла стол, — давай-ка я провожу тебя до медпункта, пока Хондо-сенсей не ушла.

— Хорошо… — покорно согласился парень, но вторая попытка встать тоже не увенчалась успехом. — Ой…

— Это уже не просто ой! — она закинула его руку себе через плечо. — Не бойся, я помогу тебе.

— Я не боюсь… знаешь… я реально счастлив…

— Верю, — Кёко, поддерживая его, неторопливо повела к двери. — Я тоже рада, что у нас получилось.

— Это все… твоя заслуга… ведь ты пошила… все наряды…

— А ты достал кукол, написал пояснения к экспозиции, проводил экскурсии, — она помогла ему выйти в коридор, закрыла клуб на ключ и ободряюще улыбнулась. — Так что, это была наша командная работа.

— Ага… я рад… что ты в клубе…

— А я рада, что ты позвал меня в него, — путь до лестницы казался длинным — парень едва шел. Да и тяжелое дыхание заставляло ее нервно кусать губы. — Мы молодцы.

— Вчера… ты приходила… с гостями…

— И им понравилось, честно. Помолчи немножко, хорошо? Побереги силы.

Тайра кивнул со слабой улыбкой.

Врача они заметили, когда она уже направлялась ко второму выходу, ведущему в холл школы.

— Хондо-сенсей! — отчаянно выкрикнула Кёко и облегченно вздохнула, когда женщина обернулась и почти бегом бросилась к ним. — Хондо-сенсей, Асакуре-куну плохо!

— Уже поняла, — кивнула врач, добежавшая до своего кабинета и справляясь с замком. Распахнув дверь, она кинулась к девушке. Вдвоем они завели парня в кабинет и усадили на кушетку. — Могами-сан, смотри, чтобы он не потерял сознание! Тормоши его, заговаривай!

— Ага… — сердце сжалось в испуге. — Асакура-кун, ты меня слышишь? — Тайра с трудом поднял голову, и Кёко сглотнула от расфокусированного взгляда. Надо как-то привлечь его внимание! — Асакура-кун… а куда мы денем наряды? Куколок ведь надо вернуть в магазин…

Напоминание о деле сработало — он пару раз сморгнул, взгляд прояснился, и на губах снова появилась слабая улыбка:

— Не надо… я выкупил… их… Давай оставим… на память… в клубе…

— Давай! Попросим сделать полочки и выставим… — она оглянулась на женщину, сосредоточенно набирающую какие-то лекарства уже в третий шприц. — А ты сделаешь пояснения, да? У тебя здорово получается использовать термины.

— Ты тоже… научишься… и наш клуб… станет… лучшим…

Хондо-сенсей ногой подкатила свой стул к кушетке и тихо попросила:

— Обнажи ему левое предплечье… Ага, молодец, придержи руку, пока я накладываю жгут...

Кёко с замиранием сердце следила, как игла вошла в бледную кожу и поршень шприца принялся подавать лекарство в вену.

— Придержи ватку здесь…

Второй укол пришелся в тыльную сторону ладони Асакуры, который вяло сидел на кушетке.

— Молодец, — то ли девушке, то ли ему проговорила врач и поднялась. — Клади его на спину, расстегни рубашку у горла и обнажи вторую руку, я сейчас подготовлю капельницу.

— Сенсей, а третий укол?

— Это адреналин, на случай остановки сердца.

Вот теперь Кёко ощутила, как у нее самой все остановилось внутри.

Асакура-кун может умереть?!

Шум откатываемого стула заставил взять себя в руки — нет, не сейчас. Сенсей знает, что делает, ей тоже надо выполнить поручение!

— Это надолго? — тихо спросила девушка, когда Хондо-сенсей, наконец, отошла от кушетки и присела на стул.

— Капельница на час, — кивнула женщина. — Но ему потом будет легче.

— Это все из-за фестиваля?

— Скорее всего. Ему нельзя сильно волноваться. А тут столько всего за два дня, — она вздохнула. — Я заходила к нему и вчера и сегодня, следила, чтобы не перенапрягался. Но он уверял, что чувствует себя замечательно.

Кёко сглотнула:

— Это я виновата… Мне надо было остаться в клубе и помогать ему…

— Вряд ли это бы предотвратило приступ. Ему вообще не надо было в это влезать, — Хондо-сенсей немного грустно улыбнулась. — Но он так хочет участвовать во всем, в чем был обделен раньше… — она глянула на поникшую девушку. — Не вини себя. Ты помогла ему, чем могла. Ты вообще сегодня молодец.

— Но я могла бы…

— Ты все сделала правильно, — перебила женщина. — Подумай сама, если бы ты была только в клубе, успела бы заметить, что той беременной женщине стало плохо? И кто знает, что бы с ней случилось в этом случае.

— Все было так плохо?

— На таком сроке — вполне возможно. А так она тоже приняла укрепляющую капельницу, отдохнула и уехала домой с мужем и детьми. Асакура-кун тоже отдохнет, придет в себя…

— Тогда я останусь с ним, — Кёко сжала руки. — Ведь ему надо будет помочь добраться до дома.

— Я позвоню его родителям, — Хондо-сенсей достала сотовый из сумочки. — У меня есть их номера телефонов. Они и заберут его. И возможно, прямо в больницу, а не домой.

Девушка огорченно глянула на Асакуру, расслабленно лежавшего с закрытыми глазами:

— Вот и окончание фестиваля для него…

— У него это в традиции — в прошлом году скорая забрала его прямо в начале второго дня. В этом году он продержался до конца, да еще сам провел клубное мероприятие. Прогресс, — врач улыбнулась. — Иди, Могами-сан, не беспокойся. Я буду с ним до конца.

— Но…

— Костер уже зажгли, скорее всего. Иди, ты заслужила сегодня танец с парнем, который тебе нравится.

Легкое смущение заставило переступить с ноги на ногу.

— Откуда вы знаете, кто мне нравится?

— Не знаю, но в школе хватает парней, кто мог бы привлечь твое внимание, — Хондо-сенсей внезапно подмигнула. — Так что, снимай костюм спасательницы и беги.

— А… я могу завтра заглянуть к вам, чтобы узнать, как Асакура-кун? Вы завтра же будете в школе?

— Конечно, я работаю по субботам. Заходи в любое время.

— Спасибо! — Кёко поклонилась и вышла из медпункта, тихо прикрыв за собой дверь. Руки еще подрагивали, да и мысли не давали успокоиться.

Она, конечно, помнила, что Асакура-кун болен, со слабым сердцем не шутят, но вот такое проявление болезни на ее глазах заставило осознать, что это все гораздо серьезнее, чем просто слова.

Музыка, донесшаяся в приоткрытое окно, заставила лишь замедлить шаг.

Нет у нее настроения на танцы. По многим причинам. Так что переоденется в классе и привычно уйдет домой.

Ее праздник закончился.

Сердце подпрыгнуло в груди, когда, открыв дверь класса, девушка увидела Куона, сидящего за одним из столиков. Захотелось сразу расплакаться — от облегчения, от уходящего страха…

Он поднял голову от телефона и невозмутимо проговорил:

— Ты опоздала.

— Я была в медпункте, — Кёко прошла к нему и остановилась рядом. — У Асакуры-куна случился приступ.

— Серьезный? — Куон сунул телефон в карман и нахмурился.

— Сенсей сделала ему два укола, поставила капельницу и сказала, что возможно он снова попадет в больницу… — она благодарно кивнула, когда он из-под стола достал ее сумку. — Ты сам что здесь делаешь?

— Это риторический вопрос?

— Нет. Ты обещал быть на танцах, поэтому и спрашиваю.

Парень приподнял брови:

— Кому это я обещал?

— Девушкам, — Кёко вытащила из сумки свою форму. — Не стыдно обманывать ожидания?

— Нет, потому что никакие ожидания я не обманываю. Они спросили, есть ли у них право пригласить меня. Право у них есть, — он пожал плечами. — Все остальное я не гарантировал.

— Ты демагог.

— Не моя вина, что они не умеют формулировать вопросы. Спросили бы, буду я с ними танцевать, я бы прямо отказался.

Ну и почему не демагог?

— Я поняла — ты просто не умеешь танцевать, поэтому ищешь всяческие предлоги, чтобы не показывать этого.

— Кёко, ты сейчас меня вынудишь…

Она покосилась на недобрый прищур и пожала плечами:

— Разве что выйти из класса. Мне надо переодеться, а ширму, как я вижу, уже разобрали.

— Я могу отвернуться, — Куон откинулся на спинку стула и с невозмутимым видом сложил руки на груди.

Глубоко вздохнув, девушка огляделась, зацепилась взглядом за рулон плаката под доской и направилась к нему.

— Что ты делаешь?

— Погоди… — она развернула его, затем принялась складывать гармошкой плотную бумагу, тщательно проводя пальцами по изгибам.

— Веер? Тебе жарко? — насмешливо приподнял парень брови, когда Кёко плотно сжала веер с одной стороны и, подойдя к нему, встала напротив. — Не слишком ли большой?

— Это харисэн. Знаешь, для чего он используется?

— Нет.

Кивнув, она размахнулась и от души врезала веером по голове Куона.

— Что?!.. — он вскочил на ноги, буквально обдав ее возмущенной злостью, но Кёко лишь указала на дверь класса, не отводя взгляда от его глаз. Да, она не видела их выражения из-за отсутствия света в классе, но сейчас ей было плевать на это. В душе плавно переплетались раздражение, ревность, усталость, страх, облегчение и дикое, ярое желание разреветься, прижавшись к нему. И от этой гремучей смеси она ощущала себя словно пьяной: горы по колено, море по щиколотку.

Видимо, это чувствовалось не только ею — парень молча обогнул ее и вышел из класса.

Все-таки, она его стукнула.

Кинув харисэн на столик, девушка принялась расстегивать форму официантки.

Да, она пожалеет потом о том, что сделала, но сейчас не могла иначе.

Она надела юбку, блузку, накинула на плечи пиджак, сложила все в сумку — и ощутила, как слезы все же прорвали заслон самоуспокоения.

Ну вот… Зачем плакать? Сейчас извиниться перед…

Всхлип сорвался сам с губ, затем второй, и Кёко осела на стул, размазывая слезы по щекам.

Слишком страшно все, слишком… много за один день.

Рядом послышался легкий шум, а потом ее развернули и уткнули лицом в теплую рубашку. Выдохнув, она прижалась всем телом и позволила себе просто плакать, не сдерживаясь.

Куон молчал, поглаживая ее по голове, и это успокаивало. Словно каждое мягкое прикосновение убирало частичку всего того, что терзало душу.

Вздохнув, она затихла, смаргивая слезы с ресниц, потом все же решилась тихо спросить:

— Больно было?

— М?

— Ну, харисэном.

— Обидно, — шепотом ответил парень. — Но признаю, что заслуженно.

— Бака…

— Видимо, да, раз ты так повела себя.

— Я… — Кёко чуть отстранилась и принялась вытирать слезы. — Прости, мне просто было не по себе… ведь приступ Асакуры-куна случился из-за меня. Если бы я помогала ему в клубе, он бы не перенапрягся…

— А если бы тебя не было в классе, никакого бара не было бы.

— Был бы…

— Неа, я бы точно не участвовал в этом. Да половина бы не участвовала.

— Врешь, ты очень ответственный…

— А если я тебя стукну харисэном, ты обидишься?

Она невольно хихикнула, представив эту картину:

— А сможешь?

— Ну… отшлепаю им. Чтобы не думала глупостей, — он потерся подбородком о ее макушку. — Кёко, ты можешь, конечно, винить себя в том, что произошло с Асакурой, но подумай вот о чем — он ведь был болен и до тебя. И попадал в больницы без тебя. Он болен, понимаешь? Рано или поздно это бы случилось и без тебя снова.

— Я понимаю…

— Молодец. Ты и так сделала для него много — помогла организовать выставку, причем, очень интересную, даже мне понравилось, поддержала его идею… И сопроводила его в медпункт сегодня, так? Так за что винишь? Ты не можешь всех спасти, не можешь сделать всех счастливыми, как бы ни хотелось.

— Это неправильно, — Кёко вздохнула и выпрямилась.

— Это жизнь, — Куон протянул ей платок.

— Неправильная, — упрямо возразила она, вытирая глаза, и надулась на тихий смешок. — Именно так.

— Ладно, пусть неправильная. Успокоилась? Пошли?

Кивнув, она поднялась, подождала, пока парень вернет второй приставленный стул на место, и взяла сумку. Далекая музыка заставила оглянуться на окно.

— Точно не пойдешь туда?

— Кёко, тебе мало негатива сегодня?

— Ну я же уже отплакалась…

— Кёко… — он сокрушенно покачал головой. — Зачем ты ищешь проблемы на свой кроличий хвостик?

— Ну какие проблемы? Я бы постояла в сторонке, посмотрела, как ты танцуешь… Раз умеешь.

— Так, ты отплакалась — решила меня до слез довести?

— Нет!

— Да-да, это было бы страшное зрелище, — Куон закрыл за ними обоими дверь класса, и она направилась вместе с ним к лестнице.

— А в прошлом году ты ходил к костру?

— Нет. Вообще ни разу не ходил.

— Почему?

— Потому что меня такое не вдохновляет. А сама?

Девушка отрицательно помотала головой:

— Нет, ни разу. В средней школе не с кем было бы танцевать, а здесь… как-то нет желания вообще.

— Интересно, почему ты думала, что в средней школе тебя бы никто не пригласил на танец?

— Потому что у костра или уже парами или девушки приглашают парней, которые им очень нравятся, — пояснила она.

— Ясно.

Вот прямо слышно за коротким словом все, что он думает о Шо… или о ней?

Они молча вышли за школьные ворота, и Кёко остановилась:

— Я сама дойду.

— Не понял? — Куон приподнял брови.

— Тебе и так досталось и вчера и сегодня, — она мирно улыбнулась. — Да еще я нервы порчу…

— Вот и не порть, — он зашагал в сторону метро.

— Я же серьезно… — выдохнув, девушка заторопилась следом.

— Я тоже. В школе и так достаточно тех, кто спит и мечтает об этом.

Да-да, она понимает намек…

— То есть, я в их число не вхожу?

— Ты возглавляешь список.

— Язва, — с чувством проговорила она.

— Хроническая.

— Ну вот, говорю же — ты устал! — Кёко с трудом удержалась, чтобы не ткнуть кулачком ему в бок. — Иди домой.

— Я и иду. Просто другим маршрутом.

Вздохнув, она взяла его за руку.

Ну вот что с ним делать? Харисэн остался в классе, а теплые пальцы сжимают ее руку так, что хочется сделать ну просто все-все, лишь бы ему было легче.

Куон не заговаривал, и девушка тоже молчала, решив не задавать каких-либо вопросов, которые могли бы привести снова к взаимным перепалкам. В другое время эти перепалки были веселыми, но сейчас она чувствовала усталость парня.

Остановившись у калитки рёкана, Кёко глянула на него:

— Прости, что ударила тебя.

— Уже обсудили это, — Куон чуть улыбнулся.

— Тогда не считается, потому что я плакала.

— Не начинай, — он чуть покачал головой.

— Хорошо, — кивнув, девушка вздохнула. — Тогда до завтра?

— До завтра. И не плачь сегодня больше.

— Не начинай, — она показала язык усмехнувшемуся парню и взбежала на ступеньки черного входа.

Чего ей уже плакать-то?

— Тетя, я вернулась.

— А Шо где? — Яёй-сан оглянулась на девушку.

— Наверное, остался на танцы, — Кёко пожала плечами и ушла к себе в комнату.

Куон не сердится на нее, это главное. А все остальное…

Переодевшись, она присела за стол и снова вздохнула.

Наверное, он прав, как и Хондо-сенсей, но сложно перестать думать о том, что она могла бы как-то изменить произошедшее с Асакурой-куном. Даже понимая, что вчера бы сорвалось открытие бара, будь она в клубе. А если бы ее позвали в класс помочь, Асакура-кун переживал бы еще больше…

Ладно, завтра зайдет в медпункт, узнает, как у него дела. И потом, когда сам Асакура-кун появится в школе, попросит у него прощения за то, что мало помогала. Да, это будет правильно.

Сообщение пришло, когда она проверяла, что из уроков потребуется сделать сегодня, а что можно отложить на завтра.

«Еще не спишь?»

Недоуменно хмыкнув, Кёко нажала на кнопку вызова.

— Нет, не сплю.

— У себя в комнате?

— Да… А что случилось?!

Легкий стук в закрытую ставню заставил подхватиться с татами.

— А? — сдвинув ставню, она ошеломленно уставилась на Куона, который с невозмутимым видом протянул ей небольшой пакетик.

— Я заглянул к дедушке Джумамоти, и он передал для тебя подарок.

В пакете оказалась гроздь крупного темно-красного винограда, и девушка растроганно улыбнулась:

— Спасибо…

— Тшш, не так громко — там за забором у ворот Фува прогуливается, — парень прислонился плечом к стене. — Не хочу портить себе настроение.

— А он там один?

— С девушкой.

— Надеюсь, с Ираямой-сенпай? — с подозрением уточнила она.

— Тебе есть до этого дело? — поинтересовался Куон.

— Есть — этот дурень при имеющейся девушке флиртовал сегодня с нашей старостой, если ты не заметил. Это очень некрасиво по отношению к Ираяме-сенпай, — наставительно проговорила Кёко. — Не думаю, что ей будет приятно узнать, что он с ней только из-за ее внешности.

— Кёко, — он тяжко вздохнул, — ты думаешь, она не понимает этого? Когда имеешь выделяющуюся внешность, начинаешь пользоваться этим. И вместе с этим приходит осознание, что внешность это товар. Именно внешностью живут модели, идолы и прочие оттуда же, разве не так?

— Ты хочешь сказать, что…

— Уверен, что Ираяма так же использует Фуву, как он ее. Вряд ли она такая дура, чтобы верить в искренние чувства с его стороны.

Кёко опустила голову и сдержанно проговорила:

— Ну, такая дура перед тобой.

— Я же не про тебя… — в его голосе послышалось какое-то напряжение. — Я вообще, понимаешь? Кто-то, как она, использует внешность, стараясь находить выгоду для себя и не обращая внимания на чувства, а кто-то вообще не будет никого подпускать к себе, отлично понимая, что только внешность и нужна окружающим.

— Как ты? — она отчаянно разглядывала пакет в руках, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Ну, можно и так сказать. Мне иногда просто жаль всех тех девушек, которые пытаются мне признаться, — жаль?.. Как хорошо, что она не успела ему признаться!.. — Они ведь ведутся только на мою необычную внешность.

— Не все же, наверное… — невольно порадовавшись, что голос не дрожит, хотя все внутри просто замирало от услышанного, Кёко все же решилась поднять голову.

— Только одному человеку я бы поверил в такой ситуации, — Куон смотрел на нее серьезно, и внезапно она испугалась. — Тебе.

Руки словно отнялись.

Ей?... То есть…

— Поверил бы?.. — язык плохо слушался, но все же ей удалось справиться с ним. — Почему?

— Потому что уже знаю ответ на твой вопрос.

На вопрос? Да у нее сотни вопросов сейчас в голове!.. Правда, она сейчас как-то стремительно пустеет под этим внимательным взглядом, который словно просит спросить…

Но и бояться надоело. Как и сомневаться. Как и опасаться.

Сглотнув, Кёко выдохнула:

— Пойдем вместе в следующем году к костру?..

Вместе, понимаешь? Вдвоем. Как пара. Не боясь, не обращая внимания, не задумываясь. Просто…

Куон внезапно оперся рукой о раму окна, склоняясь к ее лицу, и губам стало тепло от прикосновения его губ.

Голова, наконец, опустела окончательно, сердце куда-то пропало, и девушка прикрыла глаза, пытаясь осознать и запомнить это.

Свой первый поцелуй.

Нежность, ласка — и перехватывающая дыхание любовь.

От которой все тело начинает словно расти, простираться на весь мир, на всю Вселенную…

Щеки коснулись прохладные пальцы, и Кёко, не осознавая, подалась вперед.

…и душа словно нежится в этом тепле, тянется к источнику этого тепла.

К нему.

Она открыла глаза от теплого выдоха в губы, и сама выдохнула, когда парень прижался лбом к ее лбу. Вернувшееся сердце трепетало в каком-то непонятном ритме, не давая нормально сосредоточиться на чем бы то ни было.

— Обязательно пойдем, — шепотом проговорил Куон, опуская руку на ее руки и сжимая их. — Как…

Стук в дверь разбил волшебную тишину, царившую вокруг них двоих, и, вздрогнув, девушка оглянулась на открываемую дверь.

— Кёко-чан, — на пороге появилась Яёй-сан, — если ты не занята, помоги мне.

— Да, тетя, сейчас, — Кёко отстраненно поразилась, как спокойно звучит ее собственный голос. Может, потому, что сейчас она не отдала бы эти осколки их тишины никому и ни за что?.. Не показала, какое чудо произошло с нею?.. Это ведь только ее и его.

— Хорошо, я жду тебя в прачечной, — женщина улыбнулась. — И молодец, что открыла окно проветрить, слишком душно в комнатах.

Когда дверь задвинулась, девушка непроизвольно облизала губы и обернулась к пустому окну.

Ей… не показалось?.. Вот тут только что стоял Куон… и целовал ее…

Она снова облизала губы, словно пробуя их на вкус — изменился? Ведь она целовалась с…

Смущение начало быстро захватывать сознание и тело, заполняя его горячей тяжестью.

Этот поцелуй… настоящий ведь, да? Не приснился?

Повинуясь импульсу проверить реальность, Кёко выглянула в окно и замерла — Куон сидел на земле, устроив руки на согнутых коленях, и смотрел на нее снизу вверх. От его улыбки, нежно-счастливой, смущение словно схлопнулось, отпуская тело и возвращая и сердце, и мысли.

— Ты пообещал, — прерывистым шепотом проговорила она, задвинула ставню и бегом бросилась из комнаты.

Ой.

— Кёко-чан, не надо было прямо бежать, — Фува-сан улыбнулась. — Вон, вся красная, запыхалась. Все, давай успокаивайся и помоги мне разложить постельное белье по комплектам.

— Хорошо, тетя, — послушно кивнула девушка и взялась за первый тюк.

Ой.

Все это, что произошло, это ведь… признание, да? И слова Куона, и поцелуй, и эта улыбка, от которой слабеют ноги — все по-настоящему…

Она тихо прерывисто вздохнула, ощущая, как сердце начинает буквально подпрыгивать в груди от понимания, что ее чувства нужны, взаимны и Куон…

Поверил только ей.

— Кёко-чан, ты что?

— Все в порядке, тетя, — она замотала головой. — Жарко просто.

— Это да, такого теплого сентября я не припомню. Кстати, Шо приходил сегодня к тебе? Я у него утром спросила, видел ли он хозяйку вашего бара, он сказал, что видел, — Фува-сан хитро заулыбалась и чуть понизила голос. — Сказал, что очень красивая. Я ему посоветовала купить цветы и прийти вручить тебе.

— Он приходил, — Кёко кивнула, складывая простыню. — Только сегодня хозяйкой была Химеджимаю-сан, наша староста.

— Погоди, не ты?..

— Я ж просто заменяла ее вчера.

— И… что Шо?

— Букет был красивым, Химеджимаю-сан он очень понравился.

— Так он что, не тебе вручил?! — огорченно всплеснула руками Яёй-сан и после кивка девушки покачала головой. — Но как он мог так обознаться?!

Кёко пожала плечами.

— Нет, ну как?.. Ты только не обижайся на него…

— Я в порядке, тетя, — она улыбнулась. — И я рада, что Шо-чан по достоинству оценил наше мероприятие.

— Ох… — женщина расстроенно махнула рукой. — Уж я ему покажу!

— Не надо, тетя, — девушка покачала головой. — Не ставьте его в неловкое положение. Все хорошо.

— Но цветы предназначались тебе!

— Если бы они предназначались мне, то они бы ко мне попали, — она взялась за следующую простыню. — Шо-чана впечатлил образ хозяйки, а не я или не Химеджимаю-сан. Это все равно, что обижаться, что одному актеру цветы подарили, а другому, за ту же роль, нет.

— Но ты не думай ничего плохого, хорошо?

— Конечно, — Кёко безмятежно улыбнулась. — Все хорошо, честно.

Все равно сейчас все ее мысли заняты совершенно иным.

Яёй-сан вздыхала и ворчала под нос добрый час, пока ее не позвали на кухню. Доделав все в прачечной, девушка ушла к себе и с замиранием сердца приоткрыла ставню окна.

Никого.

Она невольно хихикнула — да, если бы Куон тут сидел все это время, точно бы простыл…

Пальцы сами коснулись губ, и щеки снова опалил румянец смущения.

Они целовались. На самом деле. Как парень и девушка.

Пакетик с виноградом по-прежнему стоял в уголке подоконника, и, забрав его, Кёко присела за стол на татами. Подмигивающий светодиодом телефон привлек взгляд, рассеянно блуждающий по столу. Проведя пальцем по экрану, девушка обнаружила сообщение от Куона.

«Мы не договорили»

Ай, она уже не может больше краснеть!..

«Сейчас?»

Ответ пришел так быстро, словно на другой стороне ждали ее вопроса.

«Я хотел бы лично. Завтра у меня тренировка с девяти утра»

«Я могу зайти до девяти, чтобы не отвлекать потом»

«Договорились. Все остальное — завтра. Чтобы ты мне поверила раз и навсегда»

Спрятав горящее лицо в ладонях, она понимала, что вот так же спрятать счастливую улыбку уже не получится.