Мир тебе, Воин (джен)

Затерявшись в основательно поредевшем потоке прохожих, Кайт свернул в узкий переулок. Деревянный дом с амулетами на окнах по-прежнему стоял там. Мальчик не знал, почему так удивляется этому факту, но ему казалось, что ресторан способен, словно в детской сказке, подняться в воздух и улететь вместе со всеми его обитателями, чтобы упасть на голову злого колдуна из-за гор.

Он толкнул дверь — и глиняные трубочки зазвенели, приветствуя посетителя. Джендэйи сегодня здесь не было, она готовилась снова выйти в город с зажжённой свечой. Но та, ради кого он пришёл, сидела на своём обычном месте в глубине зала.

— Здравствуй, Кайтос Сорнэй, — проговорила пожилая художница, не поднимая головы. — Наши встречи стали часты, и, боюсь, это не к добру.

— Я могу присесть?

— Ты всегда желанный гость за моим столом.

Глубокое кресло почти не качнулось от опустившегося в него тела.

— Я сделал свой выбор. Я вернулся в Храм Даглар.

— Я видела твои огни.

— Сначала я не был уверен, но, кажется, они действительно помогают. И я подумал, если этот свет способен остановить шеатов, то, возможно, мы вместе сумеем… сумеем сделать что-то!

— Осторожнее, мальчик! — строго сказала Амалтэйи. — Зажечь такую свечу не то же, что чиркнуть зажигалкой. Ты достаёшь свет из себя. Что будет, когда ты сам окажешься во тьме? Посмотри, кресло уже почти не чувствует твоего веса, а ведь ты носишь внутри рану.

— Но сколько людей превратится в шеатов, пока Наал найдёт нужные слова? Во что превратимся мы? — прошептал он, глядя на свои руки. — Я чуть не убил человека. Смотрел, как он задыхается от боли в груди и не понимал, что сам сжимаю его сердце.

Языки пламени в лампах забились, словно от ветра.

— Голос моей тени становится всё громче.

— Твоей тени? — горько усмехнулась Амалтэйи. — Хочешь, я покажу тебе свою тень?

Вокруг сидящей за столом женщины расползлось пятно тьмы, от пятна протянулись чёрные лучи. Они шевелились, будто ноги огромного паука.

— Иногда нам ничего не остаётся, как нанести удар, — прошептала Амалтэйи. — Потому что, если мы этого не сделаем, прямо сейчас, в эту самую секунду кто-то умрёт. Смерть, которую принесли мои руки, была справедливой. Но она никого не спасала.

Паук ткал паутину, пожирая каждый огонёк. Скоро всё пространство заполнили липкие нити — и вдруг иллюзия исчезла, развеянная острым всполохом света.

— Меряетесь тенями? — раздался чуть насмешливый голос.

— Профессор Савитар! — радостно воскликнул Кайт.

— Джая, — укоризненно покачала головой художница.

— Когда вы приехали?

— Несколько часов назад, — он кивнул на стоящий у входа саквояж. — В город теперь не так-то легко попасть.

Савитар обошёл стол и посмотрел на Кайта: взгляд затуманился печалью.

— Вот, значит, как, — тихо произнёс он, словно сквозь одежду видел пронзённую грудь.

— Ты можешь? — спросила друга Амалтэйи.

Он отрицательно покачал головой:

— Эту рану мне не исцелить.

— Профессор, вы знаете, что здесь случилось? — не слушая его, спросил Кайт. — Знаете про шеатов?

— Знаю, — поглядев в глаза Амалтэйии, проговорил Савитар.

— Вы говорили, что можно нарисовать надежду отчаявшимся и свет — блуждающим во тьме! Сейчас как никогда нужны надежда и свет. Если в наших силах сделать что-то…

— Вообще-то одно мы сделать можем, — медленно сказал Савитар. — Шеаты не выходят на охоту, пока светит солнце…

— Белая ночь? — прошептала Амалтэйи. — У нас не хватит сил. Нас всего трое. Мои руки запечатаны. Кайтос — ещё ребёнок. И у него в груди неисцелимая рана.

— Что такое «белая ночь»?

— Шар света, сияющий почти также ярко, как солнце, и не дающий опуститься темноте ночи, — ответила художница.

— Вы умеете создавать такое? — Кайт поражённо смотрел на своего учителя.

— Раньше умел. Я долго живу. Может быть, слишком долго, — он положил перед собой длинные, узловатые, словно корни дерева, руки и поглядел на Амалтэйи. — Но попробовать стоит.

— Что ж, посмотрим, сколько во мне осталось света, — пробормотала женщина.

— Кайт, принеси, пожалуйста, мой саквояж.

Мальчик прикатил чемоданчик.

— Достань бумагу и кисть.

Кайт расстегнул замки, взял квадратный лист и белую кисть, рядом с которой лежала неизменная чёрная.

— А чернила?

— Ты мог бы догадаться, — с грустной улыбкой проговорил старик.

Кайт вернулся на своё место и затих.

Савитар сидел над белым листом с белой кистью в руках.

— Он будет рисовать из своего источника, — прошептала мальчику Амалтэйи. — У этих линий нет цвета, только свет. Сумей его разглядеть, чтобы вплести в них себя.

Прошла минута, а может быть, час. Каллиграф коснулся кистью листа. Невидимая краска оставляла на бумаге немеркнущий след, который свивался в сияющий клубок. Он ширился и ширился, медленно поднимаясь вверх, сквозь доски и камни — к небу.

Растёкшееся жидким золотом по линии горизонта солнце окрасило город в цвета пожара. Озарённые розоватым пламенем Вирджи, Джендэйи, Норвен ждали, когда погаснет последнее облако. Но едва солнечный диск исчез, стал виден небольшой белый шар, сияющий над городом. Кайт сказал правду: сегодня ночь не наступила.

Он нашёл его у пруда, молчаливо беседующим с сидящим на плече вороном. У ног свернулся под лучами белого светила рыжий кот.

— Как вы это сделали? — зашептал Норвен.

— Это профессор Савитар, мы с госпожой Амалтэйи только немного добавили из себя. Вам нужно отдохнуть, — он с ласковым беспокойством посмотрел на своего учителя. — Не знаю, сколько оно сможет продержаться в небе.

Акус Лестер послал в город крылатых Ияри и Армавени, и они подтвердили: шеаты не вышли на улицы. Отправив отряд отдыхать, мастер сам остался наблюдать за странным явлением, опасаясь, что появившийся как по волшебству шар лопнет, будто мыльный пузырь.

Альраи тоже не спалось. Взошедшее в вечернем небе солнце он воспринял как знак свыше, как сияющую длань милосердия, протянутую к его измученной душе. Подставив лицо тихим лучам, он сидел в старой беседке, когда увидел старца, медленно плывущего через травяной океан.

— Джая, ты вернулся! — бросился он к другу, заключая его в объятия.

— Прости, что вынужден был оставить тебя в такое время.

— Что я натворил, Джая! Тот мальчик… Ты предупреждал меня! Я должен был послушаться, но я так хотел верить!

На лицо Савитара легла тень.

— Ты пришёл ко мне много лет назад, поражённой жестокостью, которую одно человеческое существо может проявить по отношению к другому. Ты страдал, потому что почти утратил веру в людей. И я сказал, что каждый человек совершает своё путешествие по Великой спирали. Такова наша судьба — пройти её до конца. И там, в последнем круге, сердце идущего засияет подобно звезде. Я хотел подарить тебе надежду. Но ты решил выследить звезду, чтобы вложить в её руки меч и поставить перед Гадаром.

— Я ошибся. Кайт не наделён тем светом. А я выпустил демона, наводнившего город чудовищами, которых он достаёт из людей. Это я во всём виноват, — плечи старика сотрясали рыдания.

Джая молчал, потом сказал тихо:

— Ты слишком молод, Кианан, и потому думаешь, что можешь всё изменить. Но изменить возможно только себя.

— Считаешь, у меня получится? Белая звезда — знак надежды и прощения? Когда она зажглась, мне показалось — это светится сердце Мелкона.

— Получится. У тебя на это — вся Великая спираль.

Кианан поднял глаза, по-новому глядя на старого друга, потом посмотрел в небо.

— Джая, это ты сделал? — в священном ужасе прошептал Альраи, прозревая в нём существо, приближающееся к звёздному мосту.

— Надеюсь, ты не собираешься наградить меня мечом, — печально улыбнулся его друг. — Я просто каллиграф, умеющий неплохо рисовать знаки. Им и собираюсь остаться.

— Спасибо тебе!

— Не благодари. Моих сил надолго не хватит. Если Наалу есть что сказать, пусть говорит скорее.

— Ты останешься?

Савитар покачал головой и, коснувшись плеча друга, снова ступил в травяной океан.

Подул ветер, и по волнам пошла рябь. Деревья на другом берегу роняли алые листья-звёзды. Он собирался пройти по ним к одной из разомкнутых арок, но направился к флигелю, где за широкими окнами молодая художница рисовала с мальчиком белую ночь.

Джендэйи подняла голову и посмотрела в окно, за которым стоял человек в потрёпанном плаще. Над его головой горела звезда.

* * *

Когда взошло солнце и звёздный свет растворился в его лучах, стало ясно, что это будет один из тех удивительных дней, когда осень наряжается в лето. Были сброшены куртки и свитера, хотелось лежать в траве и вспоминать время, когда и боги, и шеаты были просто героями книг.

Но Акуса Лестера не могла обмануть июньская маска октября. В полдень он попросил всех собраться под золотым шпилем.

— Почему хотя бы один день нельзя отдохнуть? — вздохнул Магги, садясь на согретую солнцем землю.

— Потому что завтра эта комета может погаснуть — и всё вернётся к тому, что было, — ответил Эрстон.

Магги покачал головой:

— Такие чудесные дни посылаются, чтобы наполнить людей энергией, а не для совещаний и обсуждений.

— Тебе, конечно, виднее, господин начальник метеослужбы, — рассмеялся Тирс.

— Кстати, о начальниках, — сказал Найджел и кивком указал на приближающегося к ним мэра Гелиадора.

Ауриго Борелиас стремительно преодолел разделяющее их пространство и проговорил с лёгким поклоном:

— Приветствую высокую публику! Сорнэй, и вы здесь? — воскликнул он, заметив среди детей внука Грэма Маршалла.

Мальчик посмотрел за плечо мэра и побелел.

Ауриго обернулся. Пару секунд были истрачены на узнавание, потом губы растянулись в улыбке:

— Войд, давно не виделись! Как дела?

Он спокойным уверенным взглядом обвёл фигуру бывшего сателлита, в которой натянулся каждый нерв. И вдруг спокойствие испарилось. Ауриго смотрел на открытые руки Норвена и не мог поверить своим глазам.

— Вижу, что хорошо, — проговорил он сквозь зубы, потом быстро взглянул на Кайта.

На поляну под руку с Джендэйи вышел настоятель.

— А, Кианан, вас-то мне и надо! Наконец вы взялись за дело! — похвалил его мэр. — Появление кометы выглядело весьма эффектно. Долго ли мы сможем наслаждаться этим небесным явлением?

— Недолго, — печально ответил Альраи.

— Так я и думал. А значит, нужно обратиться к источнику проблем. Когда вы собираетесь что-то сделать с Гадаром? Я попробовал несколько своих методов, но вы были правы, Акелдаму так просто не возьмёшь. Вы уверяли меня, что сможете найти решение. Где оно?

— Мы над этим работаем, — заносчиво ответил Акус Лестер.

— Так работайте быстрее! Иначе к тому времени, когда вы его схватите, мне придётся перебить половину жителей Гелиадора.

— Вы знали? — поражённый Кайт произнёс это вслух.

— Что шеаты получаются из людей? Конечно, знал, — усмехнулся Ауриго. — Не одни вы у нас такие наблюдательные.

— Мы постараемся найти решение как можно скорее, — тихо проговорил Альраи.

— Постарайтесь, — жёстко сказал Ауриго. Он уже собирался уйти, как вдруг посмотрел на Кайта. — Кстати, Сорнэй, ваш дядя пропал несколько дней назад. Если для вас это имеет значение, — он царапнул взглядом по Норвену и размашистым шагом направился к главным воротам.

Кайт сидел потрясённый.

— Вот чёрт! — пробормотал Рэй.

— Мне очень жаль, — сжимаясь под тяжестью вины, прошептал Кианан.

— Я должен увидеться с мамой, — поднимаясь, проговорил Кайт.

— Я пойду с тобой, — сказал Рэй. — Извините, Альраи.

— Идите, — кивнул настоятель.

Когда они ушли, он опустил голову на руки.

— Мэр прав, — не давая им раскиснуть, проговорил Лестер. — Эта комета дала нам передышку. Но необходимо подготовиться к тому, что будет, когда она погаснет.

Вокруг Найджела и Вирджи замелькали золотые светлячки, прислушиваясь к звучащим словам.

— Может, дать такие же свечи людям Ауриго? — неуверенно предложил Альраи.

Норвен отрицательно покачал головой:

— Ему столько не зажечь.

Альраи удивлённо взглянул на него. Магги тоже пристально смотрел на профессора, пытаясь понять, чем было увиденное им в полутёмном классе. Но Норвен больше ничего не сказал.

— Что же нам делать? — бессильно прошептал Кианан. — Как остановить Гадара?

Светлячки за спиной Найджела собрались в высокую фигуру. Наал проговорил тихо:

— Один способ есть. Но мне не хочется его применять.