Власть женщины сильней (гет)

Юлия сидела рядом с изголовьем Перетти и ждала. Чего? Она не знала. Когда кардинал придет в сознание? Лучшего или худшего? Время остановилось, исчезло. Остался только Феличе и его боль. И где-то в глубине души тяжкое предчувствие. Она вспоминала, что ощущала, когда думала, что Феличе Перетти погиб в доме на окраине деревни. И сейчас понимала: тогда безвозвратно погрузиться в отчаяние ей не позволило то, что с известием о смерти кардинала место, которое он занимал в ее душе, не опустело. Это не была надежда — все вокруг говорили, что он умер, она была на его могиле. Просто Юлия продолжала чувствовать присутствие Феличе где-то рядом. Пойми она тогда это, и не было бы измены, и Жерар был бы жив, и у них с Феличе было бы больше времени. Но только какой теперь толк от этих сожалений… Графиня уткнулась лицом в безвольную руку кардинала и тихо заплакала.

— Мокро…

Юлия подняла голову, услышав голос Перетти. Кардинал смотрел на нее словно издалека. Графине показалось, что он даже улыбается.

— Феличе…

— Почему ты плачешь? Я еще здесь.

Юлия неловко пожала плечами:

— Значит, от радости. Как ты себя чувствуешь?

— Давид прекрасный врач.

Услышав голоса, Лейзер вошел в спальню. Перетти повернул голову к нему и спросил:

— Что скажешь, Давид?

Врач пожевал губами, подбирая слова.

Юлия тревожно взглянула на него:

— Говорите, мастер Лейзер. Я имею право знать все, — и вдруг ее озарила страшная догадка. — Лейзер?!

— Нам… Святому отцу удалось извлечь пулю. Снотворное и элиминат к нему поддержат вас какое-то время. Если бы пуля вошла прямо… — врач,сожалея, покачал головой.

Перетти отвернулся. Лицо его исказил гнев, но направлен он был вовсе не на врача. Юлия поняла все.

— Давид, ты ничего… — она осеклась, до боли стиснула дрожащие пальцы.

Лейзер склонил голову и вышел.

— Брат Иосиф, — позвал кардинал.

Монах отстранился от косяка, на который опирался, стоя в дверях, и подошел ближе.

— Поезжай к Марку и Роберто. Скажи, я прошу их прийти. Если откажутся, не настаивай. Иди.

Феличе и Юлия вновь остались одни.

— Знаешь, когда я спал, мне приснилось, что в церкви стреляли в Боргезе, а я заслонил его собой. Глупо, как же это все глупо. Что я против воли Твоей, Господи...

Юлия держала его за руку, теперь уверенно отвечавшую на нежность. Слезы на ее глазах высохли, она грустно усмехнулась:

— В Боргезе действительно стреляли. Но его…

Юлия замолчала, отвела взгляд.

Перетти судорожно сжал ее пальцы, в порыве приподнялся с подушек:

— Убит?

— Феличе, успокойся, прошу тебя, — встревожилась Юлия.

Но он и сам уже понял свою ошибку — застонал от боли и обессиленно опустился назад.

— Лежи, милый. Какое тебе до них всех дело.

Он отдышался, на враз побелевшее лицо вновь вернулась краска.

— Снова болит грудь… Наконец-то, нашлось слабое место кардинала Феличе Перетти, — пошутил он. — Прикажи Сеттиме принести еще подушек.

Вместе со служанкой и Давидом Юлия устроила кардинала почти сидя. Ему показалось, что так дышать легче. Он потребовал вина, но Давид на вопросительный взгляд Юлии покачал головой, а кардиналу ответил с улыбкой:

— Сегодня только мои отвары, монсеньор.

— Ну и черт с тобой… — проворчал кардинал и прикрыл глаза.

Брат Иосиф вернулся в сопровождении монсеньоров Оттавиани и Беллармино. Вошедших кардиналов графиня поприветствовала поклоном и, как было условлено, вышла.

— Брат Иосиф, организуй ее светлости ужин.

Сквозь пелену боли и слабости Перетти посмотрел на своего подручного так, что тот коротко кивнул и отправился исполнять распоряжение. В комнате остались три кардинала.

— Роберто, спасибо за все, — Феличе пристально глянул на инквизитора, и тот понял, за что благодарит его товарищ по курии.

— Марк — Марк, — обратился кардинал-епископ к самому молодому из них, — ты не дождался совсем немного. Я собирался отдать тебе Климента.

— Его судьбу решил Генерал, когда узнал обо всем. Я пришел…

Перетти не дал иезуиту договорить:

— Ты пришел, потому что не чувствуешь за собой вины. Или потому, что желаешь контролировать ситуацию полностью. И то, и другое объяснение достойно Генерала Общества Иисуса.

Марк отвел взгляд:

— Я думал, тебе нет до этого дела…

Беллармино заметил, как болезненно изогнулись губы Перетти.

— Ты ошибался, Марк. Феличе Перетти никогда ничего не забывает. Скоро выборы и ты убедишься в этом. Я прав, Роберто? Великая инквизиция сделает Марка Оттавиани Генералом? — Феличе перевел взгляд на инквизитора.

Тот молча кивнул.

— От этого зависит будущее моего сына, — глядя в пространство, тихо проговорил кардинал-епископ.

Тут его взгляд стал осмысленным:

— А теперь, монсеньоры, я с вами прощаюсь. Вам пора к Его Святейшеству. А меня ждет синьора Ла Платьер!

Пока в спальне разговаривали три кардинала, Юлия завладела вниманием Давида Лейзера:

— Мастер, нам надо поговорить!

— Я к вашим услугам, синьора.

— Если вы извлеки пулю, что может угрожать монсеньору теперь? — бледная, как мел, женщина смотрела на врача сухими горящими глазами.

Давид заговорил после некоторого молчания:

— Внутри у кардинала сильные повреждения. Я подозреваю, что задеты важные сосуды и опасаюсь, что кровотечение остановилось лишь временно.

Непослушными губами она прошептала:

— Сделать ничего невозможно?

— Не в моей власти. Простите, синьора.

Юлия огромным усилием справилась с собой:

— Сколько? Сколько ему осталось?

— Это известно лишь Господу.

— Он будет мучиться?

Лейзер надолго замолчал, потом приблизился к Юлии вплотную и, глядя прямо в глаза, серьезно проговорил:

— Если вы пожелаете, я остановлю мучения монсеньора.

— А сейчас? Что я могу сделать для Феличе?

— Для него — ничего. Но для себя… Ловите последние моменты. Вам их не хватало.

— Ты не прав. Я была счастлива. Я любила и люблю. Спасибо, Давид. Думаю, монсеньору пора заканчивать разговор?

— Я спущусь на кухню приготовить отвар для кардинала и для вас. И не спорьте со мной, синьора! Вам пригодятся еще силы.

Графиня обернулась, услышав, что двери спальни открылись. Попрощавшись с хозяином, Оттавиани и Беллармино вышли. Перед уходом Роберто подошел к графине:

— Синьора, если вам что-либо будет нужно, обратитесь ко мне. Благослови вас Господь.

— Спасибо, ваше преосвященство, — склонилась в поклоне Юлия, а после поспешила к Феличе.

Утомленный разговором, кардинал лежал с закрытыми глазами. Но как только вошла Юлия, он улыбнулся и похлопал рукой по постели:

— Подойди ближе. Теперь нам никто не помешает.

Она наклонилась и нежно прикоснулась губами к его губам поцелуем.

— Ты так и не поела… Позови брата Иосифа и спроси когда будет готов ужин.

Она хотела уже было встать, но он удержал ее за руку:

— Нет. Отсюда.

Графиня повернулась к двери и уверенно позвала:

— Иосиф!

Тишина. Перетти ободряюще сжал ее пальчики.

— Отец Иосиф!

Наконец, двери открылись, и на пороге встал монах.

— Когда подадут ужин? — поинтересовалась синьора Бельфор.

— Когда этого пожелает монсеньор.

— Мастер Лейзер в кухне готовит отвар для его преосвященства. Принесите лекарство, отец Иосиф.

Иезуит замер на месте, борясь с волнами раздражения.

— Брат Иосиф, ты хорошо меня понял? — Перетти пристально смотрел на своего подручного.

Тот, справившись с собой, как-то криво улыбнулся, ответил:

— Да, монсеньор, — и отправился на кухню.

Кардинал некоторое время молча смотрел на Юлию, пока она нежными прикосновениями утирала испарину с его лица.

— Ты должна с ним поладить. Ведь получилось же у вас это однажды.

— Он твой слуга и твой друг. Он предан тебе настолько, что это иногда мешает ему думать. И он, кажется, не очень любит меня. Но почему ты думаешь об этом?

— Мне надо бы поблагодарить тебя за то, что привела ко мне этого монаха, — он усмехнулся, но тут же закашлялся, с усилием вдохнул воздух в непослушные легкие. — За это время Иосиф стал частью меня. А я не хочу оставлять тебя одну.

Ее попытку возразить он остановил жестом и продолжил:

— И ты, и я знаем, что это конец нашей истории. На этот раз Господь решил отпустить меня. Иосиф позаботится о тебе. Я дал ему для этого достаточно средств. А для тебя у меня есть еще кое-что…

Перетти прервался, когда в спальню вошел иезуит. В его руках был поднос с кружкой настоя.

— Поставь на стол, брат мой, и ступай. Скоро я позову тебя.

Кардинал дождался, когда за монахом закроется дверь, и вновь обратился к Юлии:

— Выдвини вон тот ящик у стола… Нажми на цветок слева…

Когда графиня сделала, все, что велел Феличе, ей в руки упал объемный пакет.

— Что это, милый?

— Подойди. Вот это, — он достал связку бумаг и протянул ее Юлии, — станет твоим будущим, если захочешь. Здесь документы, которые позволят тебе надеть на голову корону кастильских герцогов.

— Корону?! — графиня равнодушно взяла бумаги, почти не взглянув на них, и отложила в сторону. — Это будет потом.

— А это, — он вынул из пакета еще один предмет, — книга. Ее ты будешь читать вечерами, сидя у окна в своем дворце в Толедо. Открой ее.

Один единственный взгляд на титул под обложкой, и глаза Юлии против воли наполнились слезами.

— Это твои стихи и песни. Она очень красивая, Феличе.

Небольшой, ин-октаво*, томик, покрытый пергаментом с тонким кружевом тиснения, удобно лег в изящную женскую руку.

— И единственная! Последнее творение Альдов, — он улыбнулся, не скрывая гордости. — Из-за меня Мануций даже не допечатал очередное издание «Индекса».

Кардинал зажмурился: свет вечернего солнца больно бил по глазам.

— Задерни шторы, Юлия.

Графиня прошла к столу, положила рядом с подносом пакет, в который убрала бумаги и книгу. Когда она вернулась к постели, Перетти лежал уже то ли без сознания, то ли погрузившись в глубокий сон. Частое, с хрипом дыхание почти не поднимало его грудь. Позже у кардинала начался жар.

Юлия не отходила от постели. Она смачивала лицо и губы Феличе водой и уксусом, пробовала поить его отваром Давида. Брата Иосифа графиня отправила за Лейзером. Монах нашел мастера в библиотеке.Юлия уступила место у постели только пришедшему врачу.

— Лейзер, помогите ему…

Давиду удалось привести кардинала в сознание. Через несколько минут Перетти прошептал:

— Боже, как холодно…

Графиня сжала его руки в своих, пытаясь согреть ледяные пальцы.

— Скоро тебе будет хорошо. Потерпи, любовь моя! — губы не слушались ее. Она не чувствовала слез, бегущих по щекам.

— Позови Иосифа и иди.

— Идти?! Куда? Позволь мне остаться здесь.

— Ступай. Мне надо исповедаться.

Юлия вышла вместе с мастером. У постели Перетти их сменил иезуит.

Едва графиня вышла, Сеттима доложила, что к монсеньору приехала Мария Сантаре баронесса Портиччи.

— Проводите ее сюда, — распорядилась синьора де Бельфор.

Переступив порог комнаты, Мария увидела какого-то мужчину возле дальнего окна, отметила мокрые от слез глаза графини и растерялась:

— Я могу увидеть монсеньора Перетти?

— Зачем, синьора? Кардинал исповедуется.

— Я хотела узнать, помогло ли лекарство… и как себя чувствует его преосвященство, — синьора Сантаре почуяла неладное.

— Боюсь, вам не удастся его увидеть, — резко ответила Юлия. — Я уже сказала: кардинал исповедуется.

— Что происходит?

— Мария, — голос Юлии стал холодным и строгим, — Феличе Перетти умирает.

— Умирает?! Но ведь… Его можно спасти! Почему врач ничего не делает?!

Давид Лейзер обернулся на возглас молодой женщины, но ничего не сказал.

— Я верю тому врачу, кто был рядом с Феличе. Он сделал для кардинала все, что было возможно.

Мария потерянно покачала головой:

— Почему он не позвал меня… Я бы смогла. Есть множество способов. Все должно было быть не так!

— Баронесса, я не пущу вас к нему и не позволю больше его мучить, — голос Юлии стал мягче. — Поверьте мне, Мария, я хочу вам добра. Встреча с Феличе не нужна вам. Лучше вспомните ночь, сегодняшнюю ночь. Он подарил ее вам. Вы не услышите от него слов любви. Уезжайте, прошу вас.

Мария посмотрела на графиню сухими, горящими гневом глазами:

— Нет! Я останусь. Я знаю, что он любит вас, но помните — я люблю его, — сказав это, она отвернулась. Проговорила уже спокойнее: — Впрочем, это уже не важно для него…

Юлия хотела что-то ответить, но вдруг, резко повернувшись в сторону спальни, прислушалась и быстро, словно ее гнала некая сила, направилась к кардиналу. Графиня распахнула дверь.

— Феличе!

Иезуит дождался, когда за женщиной и врачом закроется дверь, подошел проверить плотно ли она закрыта и остановился возле Перетти.

— Ты передал кастильские бумаги Юлии?

Брат Иосиф глянул на стол, где лежал пресловутый пакет.

— Да. Так будет надежнее, — с трудом удерживая внимание на разговоре, ответил Перетти.

— Возможно, — кивнул монах.

— В кабинете, ты знаешь где, лежит письмо для Бенвенуто. Передай его.

— Хорошо.

— Примешь мою исповедь?

— Ты можешь сказать мне что-то, чего я не знаю?!

— Иосиф, Иосиф, — бледные губы Перетти дрогнули в попытке усмехнуться, — и в ком из нас больше гордыни? Тогда просто отпусти мне грехи, святой отец.

— Непременно.

Монах шагнул в сторону и пропал из поля зрения кардинала, который уже не в силах был двинуть головой. Больше Перетти его не увидел. Лишь возле самого уха услышал горячий отчаянный шепот иезуита:

— Теперь ты мой.

Брат Иосиф как раз успел закрыть глаза Перетти, когда за дверью послышались шаги. Склонив голову и сложив молитвенно руки, монах шагнул навстречу Юлии.

— Феличе! — безнадежно позвала графиня. — Нет, Иосиф, нет!

Монах отступил с ее дороги. Юлия медленно подошла к постели кардинала, опустилась на колени и замерла, прижавшись губами к безжизненной руке.

Мария Сантаре замерла на пороге. По ее бледным щекам текли слезы. Она почувствовала, что лишняя здесь. Через минуту брат Иосиф и Давид Лейзер смотрели вслед уходящей баронессе Портиччи.

Юлия тяжело поднялась. Провела кончиками пальцев по неожиданно спокойному, словно у спящего, лицу кардинала, нежно поцеловала еще теплые губы, и тихо пошла прочь. Проходя мимо монаха, графиня сказала:

— Святой отец, прошу вас, окажите монсеньору последнюю услугу — займитесь похоронами.

Дойдя до библиотеки, Юлия почувствовала, что силы оставляют ее, и, с трудом добравшись до кресла, упала в глубокий обморок.

Давид Лейзер, следовавший за ней по пятам, занялся новой пациенткой.

__________________________________________________

*Ин-октаво — формат изданий, при котором размер страницы равен 1/8 бумажного листа.

PS Последняя битва Титана. (Владимир Оксиковский)

Я твою кожу знаю всю,

И кровь твою я знаю всю.

Я уйду — ты прошепчешь: “Рано”.

А это последняя битва Титана…

Вечность впереди у нас с тобой,

Жизнь — она во всем права.

И от наших тел под черной землей

Будут кормиться цветы и трава.

Видео версия песни: https://www.youtube.com/watch?time_continue=12&v=I7MA6zef0lg