Гарри — дракон, и это не проблема (джен)

Гарри битый час размышлял о странном посетителе, и наконец решил, что она (если это действительно была она), наиболее вероятно, — одно из привидений. Возможно, Серая Дама, которая никогда не разговаривала, и, по слухам, умерла около тысячи лет назад.

Может, Серая Дама как раз и молчала потому, что знала лишь драконий? Но проверить это было затруднительно (разве что ему бы повезло), так что Гарри вернулся к эссе, завершил список упоминанием автобуса "Ночной рыцарь" и пошёл спать.

* * *

Следующий день был понедельником, а заодно Днём святого Валентина. И Гарри наконец узнал, для чего Фреду и Джорджу понадобились лепестки роз. Хоть и не сразу.

В отличие от профессора Локонса, профессор Люпин не стал в этот день предпринимать ничего особенного, и другие учителя Гарри тоже. Гермиона упомянула, что на прорицаниях прозвучало несколько вопросов о романтике, но, по её словам, всё это было не слишком полезно.

А вот после ужина Фред (или Джордж) схватил Гарри с друзьями и повёл их на четыре лестничных пролёта ниже.

— Идёмте, вы захотите это увидеть! — сказал он.

— Точно? — спросил Рон.

Они как раз дошли до пятого пролёта, и Рон принял форму, которую с неохотой признал поименованной "Орешкин". Гарри подхватил друга хвостом, посадив на спину, и через мгновение Дин тоже принял анимагическую форму.

— Ну да, — ответил Фред. — Наверное. Будет весело. А теперь тс-с!

Они дошли до одной из площадок; там их ждал Джордж.

— Ты сказал им "тс-с"? — шёпотом спросил он.

— Я сказал им "тс-с"! — подтвердил Фред.

Джордж (или это был Фред?) достал палочку и приложил к шее. Кончик вроде бы никуда не указывал, и Гарри почувствовал смутный цветочный запах.

— Что происходит? — спросила Гермиона

— Я уверен, что мы вполне ясно сказали "тс-с", — ответил Джордж. — Готовься, и... сейчас.

Дверь одного из классов открылась, и Джордж резко крутанулся. Его палочка оторвалась от шеи, оставшись повёрнутой в том же направлении, и, закончив разворот, он ей взмахнул.

Прямо над дверью возникли розовые лепестки, купленные Гарри в Форт-Уильяме, на мгновение зависли в воздухе, а потом хаотичным водопадом просыпались на ошеломлённого Перси Уизли.

— Поздравляем! — хором воскликнули близнецы.

— Мы не сразу сообразили, — продолжил Фред.

— Кто знал, что наш идеальный старший брат может быть столь хитёр! — согласился Джордж.

— Но теперь мы знаем, и лучше бы тебе пригласить её на семейный ужин этим летом! — закончил Фред.

— Я... что? — спросил Перси, всё ещё покрытый лепестками.

— Ты обсуждал разные штуки с девушкой-старостой, не так ли? — спросил Джордж.

— Я не...

— О, ну тогда вы очевидно тискались, — мудро изрёк Фред. — Сейчас для этого идеальное время года.

— Это мы так поддержку проявляем! — добавил Джордж. — Привет, Пенелопа! Не волнуйся, мы не кусаемся.

— Если начнёте, я скажу маме, чтобы она привила вас от бешенства, — проворчал Перси, вытряхивая лепестки из волос. — Да что ж ты будешь делать...

* * *

То, что Пенелопа и Перси встречались, было по-своему интересно, учитывая, что Гарри знал их обоих уже два с половиной года. Конечно, это также объясняло некоторые события, но Гарри чувствовал, что Перси предпочёл бы сохранить отношения в секрете подольше.

Желательно до самой свадьбы.

Ну, по крайней мере, Фред и Джордж сделали это не перед всем Гриффиндором — или всей школой, — так что всё вышло относительно неплохо.

* * *

Через четыре дня Гарри хмурился, смотря на своё эссе по истории магии.

— Как думаете, — спросил он, — может быть так, что Венделина Вздорная пыталась защитить маглов, которых принимали за ведьм, и поэтому позволяла поймать себя вместо них?

— Тогда почему она говорила, что ей нравится, когда её сжигают? — спросил Дин.

— Потому что другие ведьмы и волшебники сочли бы, что это не заслуживает усилий, так что она выдумала оправдание, — предположил Гарри.

— А ведь неплохая версия, — согласился Дин, листая собственный учебник. — Хм... я вот пытаюсь представить другую разумную интерпретацию для действий Бёрдока Малдуна.

— Довольно интересно, правда? — спросила Гермиона. — Так вот размышлять, могли ли причины действий волшебников прошлого отличаться от тех, что записаны в учебнике.

— Ну типа того, — Рон неопределённо взмахнул рукой. — Сначала интересно об этом рассуждать, но потом, после получаса сверки фактов и письма, интерес как-то ослабевает.

— И всё же лучше, чем пытаться вспомнить, сколько лет назад был основан Визенгамот, — заметил Невилл.

Гермиона хотела было ответить, но тут сверху донёсся душераздирающий визг, а через мгновение — оглушающий взрыв. Невилл вскочил на ноги и выхватил палочку.

— Что это было? — воскликнул Колин, отрываясь от списка факультативов третьего курса. — На нас напали?

— Кто? — спросил кто-то.

— Может, ещё один тролль? — предположила Кэти.

С лестницы в спальни мальчиков донёсся топот, грохот и какой-то шелест, и вскоре с неё полусбежали, полускатились Фред, Джордж и Ли. Их сопровождали облака серебряных и зелёных блёсток, осыпавших их волосы и одежду; когда троица почти добралась до низа лестницы, один из близнецов споткнулся и рухнул на остальных.

— Ай, — пискнул придавленный близнец. — Меняйся!

Придавивший близнец превратился в Беду; Ли что-то неразборчиво пробормотал.

Блестки образовали вокруг них серебряно-зелёную лужу, что выглядело до странного красиво.

— Что произошло? — растерянно спросил Рон. — Опять один из ваших экспериментов пошёл наперекосяк?

— Выглядит так, будто они все пошли наперекосяк, — заметил шестикурсник, которого, кажется, звали Алоизий.

— Ненавижу Смитов, — объявил оставшийся в человеческом облике близнец. — Они опять нас достали.

Беда превратился в, как решил пока считать Гарри, Фреда:

— Думаю, тот громовещатель на Рождество всё же был плохой идеей.

Гарри подошёл ближе и стал осматривать место приземления.

— Это магловские блёстки, да? — спросил он. — Очень похоже.

— Пусть так, — сказал Фред. — Мы, честно, не имеем представления.

— Мы получили письмо, — сказал Джордж, отряхиваясь от блёстком. — Кажется, получили. Я его не видел.

— Я видел, — сообщил Ли. — На нём было написано просто "Фреду и или Джорджу Уизли". Я подумал, вы через несколько минут заметите.

— Почему ты нам не сказал? — спросил Фред.

Гарри слизнул часть блёсток. Вкус оказался неплох, а текстура напоминала кускус.

— Подумал, что это будет весело, — ответил Ли. — А потом оказалось, что в письме громовещатель и куча блёсток.

— Громовещатель просто очень громко завопил, — продолжил Джордж. — Но когда он взорвался, повсюду полетели блёстки. Если думаете, что тут их много, — видели бы вы нашу комнату!

— Выглядит как отличная возможность вам троим повторить чары уборки, — сказал Перси.

Он выглядел довольным.

* * *

— Ну, готов, Гарри? — спросил Ремус.

Он отодвинул один из стульев, удостоверяясь, что Гарри хватит пространства для манёвра.

Гарри кивнул и чуть покрутил шеей.

— Я готов практиковаться, — уточнил он. — Но, пожалуй, я ещё хочу попытаться понять, что я делаю не так.

— Вполне возможно, ты делаешь всё так. Гарри, — сказал Ремус. — Заклинание действительно сложное.

Гарри кивнул:

— Ну да, но... я просто не хочу повторять ошибку, если я действительно ошибаюсь в какой-то мелочи.

Ремус отступил назад:

— Хорошо, Гарри. Если тебе понадобится совет — спрашивай.

Гарри благодарно улыбнулся, а затем задумался, покручивая палочку между пальцев.

Он пробовал множество счастливых воспоминаний, но ни одно из них не сработало как надо. Часто у него получалось облачко мерцающего серебряного тумана, но иногда — лишь слабая струйка серебряного пара, а иногда — вообще ничего.

Гарри вспомнил, когда увидел Хогвартс после того, как потерялся в лесу, и, сосредоточившись, произнёс заклинание. Он знал, что произносит формулу правильно, и что отточил жест палочкой до совершенства, но итогом была лишь струя серебряного пара, повисшего в воздухе, пока он его не рассеял.

Может, причина была в том, что он этого и ожидал? Ведь формула заклинания намекала, что он должен ожидать не туман, а защитника...

— А можешь показать мне свой Патронус? — спросил он.

— Конечно, Гарри, — согласился Ремус. — Экспекто Патронум.

Гарри прежде уже видел Патронуса Ремуса, но с тех пор прошло немало времени. Выглядел он воистину впечатляюще; из палочки хлынул поток серебряного тумана, собравшийся затем в форму поджарого волка-альбиноса.

Ну, не совсем альбиноса (глаза у него были не красные), но довольно похоже.

На самом деле тот факт, что он теперь принимал форму волка, несколько удивлял. Ремус и сам изрядно удивился, когда впервые продемонстрировал заклинание Гарри. В итоге они решили, что благодаря заклинанию Хоморфус и Волкотравному зелью Ремус примирился с тем, что является оборотнем, и его Патронус изменился соответствующе.

Гарри нахмурился. А ведь Ремус тогда ожидал, что его Патронус будет в прежней форме, — судя по его словам, форме человека, — но результат оказался не таким.

Возможно, дело было не в ожиданиях.

— Спасибо, — сказал он, и Ремус отменил заклинание взмахом палочки.

Но если дело было не в ожиданиях... то в чём?

И тут Гарри неожиданно осенило.

Возможно, проблема заключалась в том, как тщательно он фокусировал счастливое воспоминание у себя в разуме. Примерно так путешествовали через Промежуток в книгах о Перне, но тут ведь дело было не в правильности воспоминания, а в текущей через тебя эмоции?

Неожиданно уверившись, что набрёл на верную идею, Гарри снова поднял палочку. Помедлив пару секунд, он взмахнул ей, одновременно вспоминая первое попавшееся счастливое воспоминание.

В его голове пронеслись образы его друзей, впервые принимавших свои анимагические формы, радость, которую он тогда за них испытывал...

— Экспекто Патронум!

Облачко светящегося тумана вырвалось из палочки, а затем расправило пару крыльев. Голова, лапы, туловище и хвост оформились одновременно, и туман сгустился в серебристое животное, сиявшее ярче, чем свечи в комнате.

Очень знакомое животное; Гарри представлял себе его уже несколько лет...

— Замечательно, Гарри! — воскликнул Ремус, зааплодировав, и маленькая серебристая огненная ящерица — файр, — кувыркнулась в воздухе, затем подлетев к Гарри и опустившись на протянутую лапу.

Она ничего не весила, но вела себя как настоящее, живое животное, — сейчас складывая крылья и внимательно смотря на Гарри.

— Рут, — прошептал Гарри, чувствуя, что иначе маленького белого файра никак и не назвать.

Рут открыл пасть в беззвучном писке, затем рассыпался серебристыми искрами и исчез.

— Дело было в чувствах, — объяснил Гарри, подняв затем взгляд на Ремуса. — Заклинание нужно колдовать в тот же момент, когда воспоминание только пришло на ум, потому что тогда оно сильнее всего. Во всяком случае, так я сообразил, и оно сработало.

— Ну, какой бы метод для тебя ни подошёл, — ты молодец, — сказал Ремус. — Хорошо себя чувствуешь?

Гарри неожиданно понял, что да. Куда лучше, чем прежде, когда колдовал незавершённую форму заклинания.

Видя осознание на его морде, Ремус улыбнулся:

— Это весьма наглядная разница между незавершённым заклинанием, которое тебе приходится продолжать поддерживать, и завершённым. На примере Патронуса оно ощущается особенно чётко.

Гарри применил заклинание во второй раз, просто чтобы увериться, что может, и Патронус-файр вырвался из палочки и облетел его, прежде чем зависнуть перед ними.

— На дементорах мы его, к счастью, опробовать не можем, но, как я уже говорил, против них поможет и неполноценный Патронус, — добавил Ремус. — Разве что его может быть труднее наколдовать в столь сложной ситуации.

Он хмыкнул:

— Хотя тебе, возможно, достаточно будет зажмуриться.

Рут снова растаял, и Гарри спросил:

— А как именно телесный Патронус отгоняет дементоров?

— Отчасти это зависит от Патронуса, — ответил Ремус. — И числа дементоров. Дементоры вообще избегают находиться рядом с Патронусом, но тот также может таранить их, отбрасывая. Или, к примеру, мой Патронус может использовать зубы и когти.

Он пожал плечами:

— Эксперименты, сам понимаешь, проводить немного затруднительно. Но я читал, что некоторые особо искусно наколдованные Патронусы способны испускать волны света, попросту расшвыривающие дементоров.

Гарри задался вопросом, сможет ли Рут дышать огнём.

Впрочем, заклинание он учил не для этого, так что Гарри решил, что при первой возможности спросит профессора Дамблдора, как отправлять с Патронусом сообщения.

И заодно прикинет, когда этого делать не надо, чтобы не обижать Ядвигу.

* * *

— Круто, — сказал Рон, когда они все наблюдали, как Рут кувыркается в воздухе. — Интересно, он разумный?

— Вряд ли, — нахмурился Гарри. — Ремус бы об этом упомянул.

— Я почитала о Патронусах, когда Гарри только начал учить это заклинание, — сказала Гермиона. — В целом считается, что Патронус неспособен мыслить самостоятельно, но проявляет такое поведение, какое колдующий ожидает от этого животного.

Гарри протянул переднюю лапу, и Рут подлетел, опустившись на неё.

— Ага, вот так, — добавила Гермиона. — Это весьма сложная магия; впечатляет, что Гарри так быстро её освоил.

— Он учил это заклинание с прошлого года, — возразил Невилл.

— Так это быстро, — сказал Невилл. — Бабушка до сих пор гордится тем, что папа освоил Патронуса в шестнадцать.

— Обалдеть, — пробормотал Рон.

Тут подлетела его статуэтка грифона, совершила круг, а затем кинулась на Рута. Все едва сдержали смех, когда грифон пролетел сквозь того и со стуком упал на стол, где непонимающе потряс головой и сердито сложил крылья.

— Мне кажется, или он стал более живым? — спросил Дин.

— С волшебными штуковинами такое порой случается, — ответил Рон, после короткого раздумья подзарядивший статуэтку касанием палочки. — Как минимум с теми, на которые наложены зачарования. Папа говорит, что его машина однажды во время дождя сама заехала в гараж, — он хмыкнул. — Маме, правда, эта новость совсем не понравилась.

— А когда ты собираешься идти к Дамблдору, чтобы он научил тебя другому? — спросил Невилл, когда Рут рассеялся. — Ну, посылать сообщения.

— Я послал ему Ядвигу с вопросом, — ответил Гарри. — И получил очень вежливое письмо, где сказано, что, к сожалению, сегодня он занят, и завтра тоже, и послезавтра... так что проще будет сказать, когда он будет свободен. В итоге, — он пожал крыльями, — через две недели.

— Н-да, он и правда занят, — покачал головой Дин. — Ему бы не помешала одна из тех штук, что есть у Гермионы.

— Там может, она у него и есть, — сказал Рон. — Может, у него их даже две.

— Два экземпляра не помогут, — сказала Гермиона.

— Но и не повредят, верно? — спросил Рон.

— Вообще неверно!

* * *

Ожидание немного тяготило, но у Гарри хватало и других дел.

Рон спросил, появятся ли идеи из "Spelljammer" в игре по "Подземельям и драконам", и Гарри ответил, что пока нет, но, возможно, в будущем. Это достаточно заинтересовало Рона, чтобы он захотел присоединиться, и после некоторых размышлений и обсуждений с другими участниками клуба Гарри повёл сюжет так, чтобы группа встретила Радагаста Карего.

Рон озвучил Радагаста несколько похожим на Хагрида, — в частности, он ухаживал за большой крылатой тварью (из тех, на которых летали назгулы), повредившей себе крыло. Радагаст сказал, что слишком занят, дабы присоединиться к их приключениям, но один из его друзей хотел бы пойти. Этот друг и оказался новым персонажем Рона — учеником-волшебником, который, по чистому совпадению, был белкой.

Гарри не был уверен, что достаточно хорошо выровнял характеристики персонажа Рона с уровнем остальных, но рассудил, что проще всего будет двигаться дальше и решить по ходу дела.

Они продолжили путешествие, двигаясь на запад к Серым Гаваням; Гарри собирался выстроить приключение так, чтобы в конце концов они отыскали один из кораблей Эарендила Морехода.

Для него это вполне имело смысл.

* * *

Гарри не раз проверял Карту Мародёров перед сном, но увидел "Царицу" только ещё один раз. Ещё его попросили поискать имя "Ананси" (тарантул Ли Джордана, судя по всему, сбежавший), но ни единого признака паука не было.

Это несколько озадачивало.

Даже вопрос Сириусу не помог: тот сказал. что Карта должна показывать всё в замке, но некоторые места они могли не найти. Впрочем, он уточнил, что любое существо с именем и личностью должно там отображаться.

Это привело к околополуночному разговору о крестражах; Гарри проверил на карте кабинет Дамблдора, и в итоге они решили, что крестражи не обладали достаточной личностью. Также они не нашли статуэтку грифона Рона, но призраки и питомцы на Карте были видны.

— Проблема в том, что немалая часть работы над Картой принадлежит Сохатому, — сказал Сириус, когда они определили, что несколько родившихся в других странах учеников показываются с изначальными именами, а вот одна из профессоров, поменявшая фамилию после замужества, показывается с новой фамилией. — Я могу помочь тебе с частями, которые делал сам, аналогично и Ремус, но многое сделал твой отец, и... мы не можем быть до конца уверены, как оно работает.

Он пожал плечами:

— Кстати, а как именно показываются призраки? Я знаю, что настоящее имя Почти Безголового Ника — сэр Николас де Мимси Порпингтон или как-то так.

Гарри проверил:

— Он показывается под настоящим именем. Но однажды я нашёл Кровавого Барона, и его точка была подписана лишь как "Кровавый Барон".

— Да, очень сомневаюсь, что это его реальное имя, — пробормотал Сириус. — Разве что в его времена была очень странная мода на имена детей.

Гарри хмыкнул:

— Может, есть какая-то звезда с таким названием?

— Эй, полегче, — поиграл бровями Сириус. — Но, честно, я в тупике. Может, это было имя привидения... но лучше спроси Дамблдора, когда в следующий раз увидит. Он наверняка знает.

Гарри кивнул. Даже если Дамблдор не знал, он, по крайней мере, будет предупреждён о странном посетителе.

Тут ему пришла в голову ещё одна мысль:

— Кстати, а где живут домовики?

— ...да чтоб тебя, никто из нас об этом не подумал! — признался Сириус. — Этого места на Карте нет. Умная догадка, Гарри, ты явно соображаешь получше нас, замшелых чистокровных.

— Но для домовика имя, пожалуй, странноватое, — заметил Гарри, поводя хвостом.

— Для меня они все какие-то греческие, — пожал плечами Сириус.

* * *

Сегодня паролем к кабинету Дамблдора оказалось "Чувитс".

Гарри даже несколько обрадовался, ведь, насколько знал, именно он познакомил директора с этими магловскими жевательными конфетами, ещё на втором курсе. Горгулье, похоже, не было дела до того, какой пароль, но, опять же, Гарри не знал наверняка, есть ли у неё вообще личность.

— Одну минутку, — раздался голос Дамблдора, когда Гарри поднялся почти на самый верх лестницы. — В последнее время я совершил несколько ошибок, и хотел бы точнее определить, кто именно идёт.

Гарри хотел ответить "Хорошо", но сообразил, что голос его выдаст, и смолчал.

Несколько секунд Дамблдор что-то напевал, явно размышляя, а затем возвестил:

— А, ну конечно, это Гарри! Заходи.

Гарри заметил серебряное зеркальце, которое Дамблдор отлевитировал на место в следующие секунды, но улыбнулся и ничего не сказал.

— Полагаю, ты заметил мой небольшой трюк? — глаза директора весело блеснули. — Боюсь, ему ещё недостаёт тонкости.

Он сделал жест, приглашая Гарри сесть в одно из кресел:

— Ну, думаю, у нас есть некоторое время для обмена любезностями. Как твоя учёба?

— Думаю, вполне хорошо, — ответил Гарри после некоторого размышления. — Я получаю хорошие оценки, и чувствую, что мне не стоит делать сильно больше, иначе я перетружусь. Но от программы я нигде не отстаю.

— Замечательно, — сказал Дамблдор. — Можешь поверить, Гарри, переутомление — ужасно неприятная штука, и его следует всячески избегать. Увы, я сам каким-то образом заимел слишком много работ, и люди считают, что я со всеми ними хорошо справляюсь, так что у меня не остаётся особого выбора.

Гарри сочувственно кивнул.

— Сэр, произошло кое-что немного странное, — сказал он. — Мне рассказать об этом сейчас или потом?

— На твоё усмотрение, Гарри.

— Тогда я расскажу сейчас.

Чуть поколебавшись, Гарри достал из кармана лист старого пергамента, положил тот на стол и коснулся палочкой:

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость.

Дамблдор безмолвно наблюдал, как из-под палочки побежали чернильные линии, вскоре сложившиеся в карту. Его брови чуть поднялись над очками-половинками.

— Так значит, это знаменитая Карта Мародёров, — сказал он с интересом.

— Знаменитая, сэр? — спросил Гарри. — Я знаю, что она была у Фреда и Джорджа.

— Полагаю, за последние двадцать лет она прошла через немалое количество рук, Гарри, — сказал Дамблдор. — Хотя зачастую эти руки принадлежали нашему дорогому завхозу Аргусу. Однако сам я её никогда не видел... ты позволишь?

Гарри подвинул Карту к нему, и Дамблдор несколько минут её изучал.

— Воистину выдающееся магическое творение, — наконец произнёс он. — Основана, как полагаю, на Протеевых чарах, но со столькими дополнительными слоями, что я мог бы вознаградить Сириуса ещё одним ЖАБА по чарам, увидь я её раньше.

Использовав палочку, как показал ему Гарри, Дамблдор ещё некоторое время приближал и изучал разные участки Карты.

— Весьма впечатляет, Гарри, но, полагаю, ты показал мне её не только затем, чтобы удовлетворить любопытство, о существовании которого не знал, — сказал он с улыбкой, подвигая Карту обратно к Гарри. — И она твоя, так что пока ты пользуешься ей с умом, полагаю, мне нет нужды официально обращать внимание. А неофициально же — могу я спросить, почему ты мне её показал?

— Из-за кое-чего, что я увидел пару недель назад, — пояснил Гарри. — Вы ведь заметили, что Карта показывает имена? — Дамблдор кивнул, и Гарри продолжил: — Я увидел какое-то странное имя поздним вечером, рядом со спальней Норы, и оно почти сразу исчезло.

Он достал и положил перед Дамблдором два пергамента:

— Оно было написано, кажется, по-гречески, но я его перевёл.

Дамблдор поправил очки, внимательно вгляделся в греческие буквы, а затем снова поднял взгляд на Гарри.

— Ты знаешь, что это означает, Гарри? — спросил он.

— Ну... "Царица"? — предположил Гарри.

— Это перевод, да, — согласился Дамблдор, чей голос стал нехарактерно мрачным. — Женская форма слова "царь", что в свою очередь есть адаптация греческого слова "базилевс", имеющего женскую форму "базилисса", — он указал на первый пергамент.

Сначала Гарри не вполне понял, что это может означать. Но почувствовал, что решение есть, оно где-то совсем рядом...

— Помнишь, ты рассказывал мне о предупреждении Добби в прошлом году? — спросил Дамблдор. — Касательно Тайного чертога?

Эти слова принесли озарение. Все кусочки головоломки словно мгновенно собрались воедино — предупреждение Добби об открытии Тайного чертога, легенда о чудовище Салазара Слизерина, имя Базилисса...

— Василиск? — спросил он.

— Да, — угрюмо подтвердил Дамблдор.

— Но если эта Царица — василиск, и действительно чудовище Слизерина... — медленно сказал Гарри. — Я определённо видел, как она движется по замку. Почему никто не погиб?

Дамблдор моргнул, слегка выведенный из равновесия, а потом хмыкнул:

— И действительно. Очень разумный вопрос, Гарри. Мы явно что-то упускаем, и я, вполне возможно, слишком пессимистичен.

— Ну, в школе так или иначе живёт василиск, — сказал Гарри. — Но она живёт здесь уже тысячу лет. Кто-нибудь погиб?

— Полагаю, что нет, — задумчиво произнёс Дамблдор, но затем покачал головой. — Не так. Полагаю, что да, и полагаю, что только что узнал разгадку одной старой тайны.

Он встал и подошёл к одному из шкафов у стены. Фокс проводил его взглядом, а затем раскрыл крылья и запел.

Это был чудесный, пробирающий до самой души звук, повисший в воздухе подобно сверкающей золотой пелене. Гарри настолько переполнило ощущение чуда, что он испугался, что взорвётся, и почти забыл про Дамблдора... пока директор не положил на стол книгу — дневник Тома Риддла, пустой словами, но куда более полный сущностью, чем можно было ожидать от дневника.

— Пятьдесят один год назад в этой школе погибла девочка по имени Миртл Уоррен, — сказал Дамблдор. — На её теле не было никаких следов, и никто не понимал, отчего именно она умерла... но теперь, полагаю, можно сделать вывод, что она была убита взглядом василиска. Вполне вероятно, что она стала первым человеком, убитым Томом Риддлом, и именно её смерть он использовал для создания своего первого крестража.

Какая-то малая часть разума Гарри заметила, что не ожидала услышать такое на уроке Патронуса.

— А почему тогда никто не подумал, что причина могла быть в василиске, профессор? — он заметил, что говорит громче обычного, чтобы его было слышно за чудесной песнью феникса.

— Как ни странно это может прозвучать, Гарри, василиски не так уж хорошо известны, — ответил Дамблдор. — Я, конечно, знаю, что ты прочёл немалое количество магловских книг и вполне мог встретить упоминания там, но большая часть волшебников знает о магических животных лишь из замечательного произведения мистера Саламандера, — произведения, в которое василисков добавили лишь в седьмом издании, вышедшем в... кажется, тысяча девятьсот сорок девятом году.

С одной из полок слетела книга, и Дамблдор раскрыл её на титульном листе:

— А, тысяча девятьсот сорок восьмом. Я был довольно близок.

— Интересно, а мы можем с ней как-то поговорить? — сказал Гарри. — Безопасным способом, конечно.

— Это может оказаться невозможным, Гарри, — печально ответил Дамблдор. — Будучи змеёй, она без сомнения говорит на змеином языке, парселтонге, и, будучи потомком Слизерина, Том вполне мог владеть способностью общаться на нём... но если она и знает другой язык, то, скорее всего, староанглийский, ведь Салазар Слизерин был родом с Фенских болот, которые мы теперь знаем как область рядом с Кембриджем.

Это действительно выглядело почти неразрешимой проблемой, и Гарри нахмурился.

— Нам неизвестно ещё многое, — добавил Дамблдор. — В частности, как именно Том Риддл создал свой первый крестраж.

Он постучал по обложке дневника пальцем:

— Увы, Гарри, я знаю, как создаются крестражи, и порой я желаю, чтобы никогда об этом не узнад. Это тёмная и грязная магия, включающая в себя раскол души с помощью совершения убийства, а затем тёмные ритуалы, чтобы довершить раскол и поместить оторванную часть в новое вместилище.

Гарри сразу понял, что подразумевал Дамблдор:

— То есть... если он действительно использовал смерть Миртл для создания первого крестража, но при этом убила её Царица.... тут что-то не сходится. Словно она была орудием, а не мыслящим, гм, созданием.

— И это ещё один момент, о котором нам не хватает информации, — согласился Дамблдор. — Было бы действительно замечательно, имей мы возможность с ней поговорить.

Он вздохнул:

— Это мрачная тема, Гарри, и я прошу прощения, что обременил тебя ей в столь юном возрасте. Похоже, Хогвартс таит в себе множество тайн даже для такого старика, как я.

Гарри подумал, что если за последнюю тысячу лет никто не погиб, помимо Миртл, а она сама погибла лишь когда в школе присутствовал Том Риддл, способный отдавать приказы за змеином языке... возможно, Царица и не так опасна, как можно ожидать от тысячелетнего василиска.

— Может, мы перейдём к уроку Патронуса? — спросил он.

— Батюшки, — сказал Дамблдор, чуть подскочив в своём кресле. — Я практически забыл, зачем ты вообще изначально просил о встрече. Одну минутку, Гарри, я только уберу это.

Убрав дневник обратно в шкаф, Дамблдор снова сел в кресло — на этот раз не за столом, а напротив Гарри. В этот момент Фокс наконец прекратил петь, но его голос словно остался висеть в воздухе.

— Чары Патронуса — весьма примечательное и сложное заклинание, — начал Дамблдор. — Форма каждого Патронуса уникальна, как, полагаю, я тебе уже говорил, — могу я взглянуть на твоего?

Гарри достал палочку. В этот раз ему потребовалось несколько попыток (мысли о разговоре чуть раньше сильно отвлекали), но наконец, вспомнив, как изменились отношения Кикимера и Сириуса после истории с медальоном, он сумел наколдовать заклинание правильно.

Крылья Рута засверкали серебром в свете кабинета, и Дамблдор захлопал, когда Патронус совершил круг вокруг них и сел на подлокотник кресла.

— Должен сказать, Гарри, это просто замечательный Патронус. Создание телесного Патронуса — ключевая часть заклинания, и, вижу, с ней ты разобрался.

Он поднял собственную палочку и вызвал своего Патронуса — огромного серебряного феникса, которого Гарри уже прежде видел. Тот повис перед директором, раскрыв крылья, но не шевеля ими.

— Важнейшая новая часть этого заклинания — ты должен хотеть послать сообщение, — чётко произнёс Дамблдор.

Феникс единственный раз взмахнул крыльями и исчез в вспышке серебряного света. Только чтобы через мгновение появиться перед Гарри в другой вспышке.

— Важнейшая новая часть этого заклинания — ты должен хотеть послать сообщение, — произнёс Патронус голосом Дамблдора, а затем рассыпался серебряными искрами.

— То есть в тот самый момент, когда колдуешь? — уточнил Гарри, поводя хвостом. — Нужно сосредоточиться и на счастливом воспоминании, и на желании отправить сообщение?

Дамблдор просиял:

— Совершенно верно, Гарри. Это основная, если не единственная причина сложности заклинания. Как только у тебя получится одновременно удерживать оба желания в разуме при колдовстве, ты должен будешь просто произнести сообщение, которое требуется доставить.

В такой формулировке это звучало достаточно просто. Впрочем, "просто" не означало "легко", и Гарри осторожно кивнул.

— А есть способ узнать, справился ли ты? — спросил он. — Помимо того, чтобы самому увидеть, как Патронус передаёт сообщение.

— Увы, первоначально нет, — признал Дамблдор. — Конечно, ты сразу поймёшь, если не сумел удержать в голове счастливое воспоминание, ведь тогда Патронус не появится. Но если ты сосредоточишься лишь на нём, результатом станет просто Патронус, озадаченно на тебя смотрящий.

Он порылся в карманах и достал пакетик стеклянных шариков, которые затем передал Гарри в качестве закуски:

— Но, с другой стороны, озадаченность — замечательное состояние разума. Меня зачастую бесконечно озадачивают даже самые небольшие моменты жизни, и поистине радостно, когда другие вокруг меня разделяют это чувство.

* * *

Дамблдор уделил в в своём расписании полтора часа для Гарри, и они использовали их все. К счастью, настолько тяжёлых тем, как загадка Царицы, больше не поднималось, и между попытками наколдовать Патронуса с сообщением Дамблдор в основном расспрашивал Гарри, как ему даются разные предметы и как продвигается изучение огненных заклинаний.

Директор также поделился несколькими историями о Мародёрах, или первых Мародёрах, или, точнее, папе Гарри. Слушать их было крайне интересно, и Гарри весьма тронуло то, как шутник и хулиган вроде Джеймса Поттера сумел в конечном итоге стать старостой школы.

Отчасти это было вызвано, похоже, чувствами к маме Гарри, хотя также Дамблдор упомянул, что сумел мягко склонить отца Гарри к стремлениям, меньше связанным с нарушениями правил.

После рассказа директора об инциденте с поющим бланманже (по сей день не разгаданным в Хогвартсе, и который Сириус назвал одним из лучших их достижений) Гарри, впрочем, заподозрил, что Дамблдор сумел прежде всего убедить Джеймса Поттера не нарушать правила очевидным образом.

В целом вечер выдался просто замечательным, пусть Гарри и покинул директорский кабинет, не освоив модифицированный Патронус. Но это заклинание легко можно было практиковать и в одиночестве.

* * *

Следующие несколько дней Гарри обдумывал, как узнать чуть больше о Царице, и подтвердить или опровергнуть свои предположения.

План в итоге вышел чуть запутанным, с несколькими взаимосвязанными шагами, но это не слишком беспокоило Гарри. В конце концов, если ты не мог обойтись вообще без плана, а запутанный план покрывал всё, что ты хотел, — почему было им не воспользоваться?

Итог немного напоминал предстартовую проверку самолётов и космических кораблей, где все шаги выполнялись в строгой последовательности, дабы ничего не пропустить. Это также означало, что Гарри обмозговывал последовательность действий много раз, пока не стал уверен, что всё почти наверняка пройдёт как надо.

К счастью, самый первый шаг плана был довольно простым, и сам по себе являлся хорошей идеей.

* * *

— Утречка, Гарри, — улыбнулся Хагрид, кивая ему. — Чего тебя сюда привело?

— Гарри! — радостно добавила Нора; она держала в лапах большую деревянную курицу. — Смотри, это мне Хагрид сделал!

— О, подарок к Пасхе? — спросил Гарри.

Он не был уверен, на английском спросил или на драконьем, но Хагрид кивнул:

— Ага. Думаю ещё и яиц для неё достать. Хотя добыть страусиные яйца — та ещё задачка.

Гарри не мог с этим поспорить.

— Думаю, домовые эльфы ещё могут сделать что-нибудь с шоколадом, — предложил он. — Но вообще я хотел тебя кое о чём спросить.

— Лады, — согласился Хагрид. — Заходи в хижину, у меня как раз пара каменных кексов осталась.

— Здорово! — улыбнулся Гарри. Все остальные считали, что каменные кексы Хагрида слишком каменные и недостаточно кексы, но Гарри рассуждал, что для него подходит любое сочетание каменности и кексности, в зависимости от настроения.

Схрумкав один кекс, пока Хагрид заваривал чай, он затем достал пару зеркал, когда-то купленных в магазине Януса Галлогласа; он ими давно уже не пользовался, поскольку Сириус поделился парой, которая когда-то принадлежала отцу Гарри.

— Я тут подумал, что, может, Норе стоит показать, как пользоваться ими, — объяснил он. — Так мы сможем разговаривать на расстоянии.

— Хмм, — поскрёб в затылке Хагрид. — Не припомню, чтоб раньше видел такие. Как они работают?

— Ты берёшь одно зеркало, а второе отдаёшь кому-то другому. И если тебе надо с ним связаться, то берёшь зеркало в руку и произносишь имя этого другого, — объяснил Гарри. — Так зеркало активируется, если это только не одно из тех, которые сначала просто нагреваются, показывая, что тебя кто-то вызывает.

Он продемонстрировал, отдав одно из зеркал Хагриду и сказав в другое "Рубеус Хагрид", и через мгновение его большой друг хмыкнул и помахал.

— Действительно, полезная штука. А с драконьим оно работает?

— Я проверю.

Гарри сказал зеркалу отключиться, перевёл взгляд на Нору, наблюдавшую с живым любопытством, и снова произнёс "Рубеус Хагрид".

Зеркало вновь активировалось. Обрадовавшись, Гарри также задумался, не может ли драконий быть, подобно русалочьему, магически эквивалентным языком. И если так — нельзя ли просто обучить всех драконьему, и они будут понимать его как свой язык? Это звучало сомнительно с точки зрения логики, но Гарри уже успел понять, что волшебники не так уж часто полагались на логику.

Чтобы удостовериться, Гарри достал палочку и направил в сторону.

— Люмос, — сказал он, смотря на Нору. Палочка послушно зажглась.

Объяснив Хагриду, что именно делает, Гарри затем попробовал отменить заклинание. Он знал, что "Нокс" в переводе с латыни означает "Ночь", и произнёс это на драконьем. Эффекта не последовало, но произнесение слова "Нокс" погасило светлячок, пусть даже Хагрид согласился, что два слова звучали абсолютно одинаково.

Это было откровенно странно.

Закончив свой небольшой эксперимент, Гарри затем показал Норе зеркало и объяснил, как им пользуются.

— Но это же просто я, — сказала Нора, наклоняя голову. — Я раньше уже видела зеркало. Оно просто показывает меня.

— Знаю, — кивнул Гарри. — Так обычно работают зеркала. Но это волшебное, и ты можешь заставить его показать кого-то ещё.

На морде драконицы отразился некоторый скепсис, и Гарри продемонстрировал, прислонив одно зеркало к стене, чтобы она могла его видеть, и унеся другое в хижину Хагрида. Затем Нора пришла к настоящий восторг, то и дело осторожно касаясь зеркала когтем, словно проверяя, что это не её отражение, и что она не может просунуть палец через стекло на другую сторону.

Гарри подумал, что в идеале ей нужно более крупное зеркало, но Нора была очень счастлива и такому. Так что Гарри оставил второе зеркало Хагриду: остальные этапы плана могли немного подождать.