Victory значит "победа" (гет)

В эту ночь, дарящую людям небывалое ощущение сказки, меня словно разделили напополам. Одна часть души билась в истерике, требовала, чтобы я сделала что-нибудь, найти Сириуса и выплеснуть из себя все то, что сжигало меня без остатка. Другая же находилась в состоянии прострации, погружая мысли и чувства в анабиоз.

Вторая часть преобладала над первой, и на какое-то время я превратилась в неподвижную статую, которой ни до чего не было дела. Меня не волновало ни что происходит вокруг, ни где я находилась. Я сидела на кровати, поджав под себя ноги, и неотрывно смотрела в окно напротив. Там шел снег, крупными мокрыми хлопьями налепляясь на стекло, будто стремясь отгородить меня от ночной темноты.

Кто-то, кажется, Гарри, приходил ко мне и пытался достучаться до моего замороженного сознания. Не сразу понимая, о чем он говорит, я заторможенно отвечала. Чуть позже, совершенно не успокоенный — напротив, еще больше встревоженный, — он ушел ни с чем.

Потом подходила мадам Помфри с целью уложить меня в постель, дабы я смогла хорошенько отдохнуть. Я покорно вняла ее настойчивым просьбам и, раздевшись, легла под одеяло. Но как только госпиталь погрузился в темноту, я снова села по-турецки, наблюдая за падающим снегом.

В конце концов мной постепенно овладела дремота, сомкнувшая мои веки. В затылке то нарастала, то утихала тупая боль — впрочем, не принося с собой особых неудобств. Что именно меня разбудило, я не знаю, но внезапно, будто от чьего-то прикосновения, я открыла глаза и уставилась в полутьму. Слух чутко уловил какой-то звук, заставивший меня разом выйти из прострации. Горькие, жгучие мысли, словно злые осы закружили в голове, норовя побольнее ужалить меня. Я съежилась, едва сдерживаясь, чтобы не застонать. Если бы от этого кошмара можно было укрыться под одеялом, так бы и сделала. И не поэтому, свернувшись на кровати, я замерла, вслушиваясь в тишину.

Первая робкая мысль, что это, возможно, Сириус, разбилась вдребезги, когда человек, производивший шорохи, словно опасаясь обнаружения, тоже притаился. Сириус вряд ли решился бы явиться ко мне посреди ночи, тем более вот так. Наверняка он меня жутко презирает, а уж смотреть на девушку, практически плюнувшую ему в душу, было бы слишком больно...

Пока я мучилась из-за своего недостойного поступка, неизвестный бесшумно проник в госпиталь. Сквозь ресницы я увидела, как из полутьмы отделилась невысокая фигура и снова остановилась, осматриваясь. Мне было абсолютно все равно, кто это и с какой целью появился здесь — до тех пор, пока он, проходя мимо окна, не оказался на призрачном свету, на короткий миг озарившем его лицо. Несмотря на терзания, во мне зародилось удивление. От двери, явно в мою сторону, медленно, шаг за шагом, приближалась Пэнси Паркинсон.

Дойдя до моей кровати, она посмотрела на меня, потом — на дверь, за которой находилась комната мадам Помфри. Не обнаружив ничего, что заставило бы ее проявить большую осторожность, она обошла ширму, стоящую у изножья кровати, и остановилась.

— Новак, ты спишь? — негромко спросила Паркинсон.

Я продолжала беззвучно лежать, пытаясь понять, что ей понадобилось от меня.

Она шагнула вперед и исчезла из моего поля зрения. Чувствуя ее внимательный взгляд, я притворялась спящей, хотя испытывала желание спугнуть эту девицу. Но без контроля ее действия оставлять не нужно. Еле слышно вздохнув, я, словно во сне, перевернулась на другой бок.

Паркинсон застыла, напряженно вглядываясь в мою закутанную до самого носа фигуру. Спустя целую минуту, убедившись, что я не намерена просыпаться, она наклонилась надо мной. Я уловила исходящий от нее тонкий сладковатый аромат. В носу защекотало. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не чихнуть.

— Знала бы ты, как я тебя ненавижу... — прошептала Паркинсон.

Ненавидит она... Тоже мне, новость... Да я к тебе вообще ничего не ощущаю, милая. Мне все равно, есть ты на свете или нет. Значит, ты пришла, только чтобы сказать мне об этом?

Нет, кажется, не только. Паркинсон выпрямилась и сделала пару шагов в сторону. Воровато оглянувшись на меня, она потянулась к моей одежде, висевшей на спинке кровати.

Так-так... Интересно, зчем она тебе понадобилась, Паркинсон? Ты фетишистка?

Наблюдая за наглой девчонкой, я подобралась, чтобы в случае чего не дать ей спуску. А она тем временем взяла платье двумя пальцами, будто оно вызывало в ней отвращение, и мельком осмотрела. Не найдя его заслуживающим внимания, Паркинсон вернула платье обратно на место. Следом изучению подверглась мантия, задержавшаяся в руках слизеринки немного дольше. Покопавшись в карманах, Паркинсон поочередно вытащила сначала палочку, затем альбом, переживший вместе со мной небольшое приключение. Хорошо, что у него была твердая обложка, а то он был бы безнадежно промокшим.

А ну положи мои вещи, негодяйка, иначе пикнуть не успеешь..

Может быть, если бы она тут же оставила их в покое, ее бы миновала кара в виде моего гнева, но когда Паркинсон сунула свой любопытный нос в альбом, этого стерпеть я не смогла.

Быстро отбросив одеяло, я вскочила с кровати.

— Да ты зарвалась, Паркинсон!

Она застыла, вытаращив глаза и став похожей на собачку чихуахуа, и машинально отступила назад, когда я угрожающе шагнула к ней. Та злость и горечь, что бурлила во мне, вместе с кровью циркулируя по венам, потоком хлынула на Паркинсон. Я рывком вскинула руку и ухватилась за волосы слизеринки. Она взвизгнула, мои палочка и альбом попадали из ее рук на пол.

— Отпусти меня, уродка!

Я дернула ее к себе. Девчонка завопила, непроизвольно потянувшись к своим волосам.

— Что тебе от меня нужно? — спросила я, не испытывая ни малейшего угрызения совести. Ну как еще объяснить этой злюке, что она меня достала, если она этого не понимает? Только ее же способами.

— Как я порадуюсь, когда ты будешь молить о пощаде! — зашипела Паркинсон в перерыве между воплями — которые, впрочем, были не очень пронзительными. Вероятно, она просто боялась привлечь к себе слишком большое внимание.

— У тебя, что ли? — невесело усмехнулась я.

Яростно исказив лицо, слизеринка неожиданно бросилась на меня. Я уклонилась, и ее руки скользнули по моей щеке, пройдясь по коже острыми ногтями. Резкая боль привела меня в легкое замешательство. Паркинсон воспользовалась им и вырвалась из моего захвата.

В пылу борьбы мы обе не заметили, как открылась дверь госпиталя, и внутрь вошел кто-то, очевидно, тоже страдавший бессонницей.

— Что здесь происходит? — произнес в темноте мужской голос.

Вспыхнул яркий свет. Паркинсон, уцепившаяся за ворот моей больничной рубашки, испуганно шарахнулась от меня, будто я внезапно превратилась в нечто страшное и неприятное. Раздался подозрительный треск.

— Что здесь происходит? — повторил Снейп, в несколько шагов преодолев расстояние до нас.

Мы с Паркинсон молчали, глядя друг на друга. Я — со злостью и некоторым равнодушием, она — с испугом, перетекшим затем в надменность.

— Мисс Паркинсон, что вы здесь делаете? Потрудитесь объяснить, почему вы находитесь вне своей гостиной.

По тому, с какой настойчивостью ее декан обращался к ней, Пэнси явно поняла, что от ответа ей не отвертеться.

— Только не говори, что у тебя заболела голова, и ты решила поискать успокаивающее средство у меня в карманах, — фыркнула я, теребя надорванную ткань.

— Вы трогали вещи мисс Новак? — осведомился Снейп, не сводя с Паркинсон испытующего взгляда.

— Она врет, — быстро сказала Пэнси.

— Боже, какая наглость, — закатила я глаза и, недолго думая, наябедничала профессору: — А еще она угрожала мне. Накажите ее, а?

Наступила тишина, в течение которой и Паркинсон, и Снейп в удивлении воззрились на меня.

— Мисс Паркинсон, идите в свою гостиную, немедленно, — наконец сказал он. — Позже я к вам зайду.

Паркинсон круто повернулась на пятках и бросилась к выходу.

Мы со Снейпом остались одни, снова. Я подумала о том, как же вовремя он появляется. А не следит ли он за мной, случайно?

Я чуть усмехнулась, вспомнив, как он высказал это подозрение в отношении меня. Но вслух спрашивать не стала.

— Вы в порядке, Виктория?

— Да, конечно.

Я поджала пальцы ног, только сейчас почувствовав ледяной холод, исходящий от каменного пола. Снейп шагнул ко мне, слегка отстранив от лица палочку, которую держал в руке.

— У вас царапина на щеке.

Пол все больше холодил мои ступни, но я не решалась забраться в постель при мужчине. Тем более, где-то валялись раскиданные Паркинсон мои палочка с альбомом.

— Ничего страшного... — Я машинально дотронулась до саднящей кожи. В голове пронеслось продолжение "До свадьбы заживет", болезненно кольнувшее сердце.

Я присела на корточки, ища взглядом свои вещи. Альбом нашелся сразу. Я потянулась к нему, но Снейп, к которому он был ближе, опередил меня. Северус поднял раскрывшийся альбом, лежавший обложкой вверх, перевернул и мельком глянул на слегка подмокшие листы.

Северус? Я назвала его по имени? Конечно, я его и раньше так называла, но случай был другой, и для меня он всегда был Снейпом...

Так, где же палочка? Ах, вот она, как далеко укатилась. Подобрав палочку, закатившуюся под соседнюю кровать, я повернулась обратно к Северусу... Опять Северус?

— Ммм... Спасибо, — сказала я, поднимаясь.

Он почему-то не торопился возвращать альбом, глядя на него так, будто нашел там что-то интересное для себя.

— Профессор, — снова заговорила я, когда была уже больше не в силах ждать, — если вы хотите смотреть, смотрите, я не против, но...

Снейп медленно поднял голову, и я встретилась с его взглядом. В нем было что-то такое странное, что голос мой стих, оборвав фразу.

— Кто вы на самом деле?

— Не поняла...

Его вопрос ввел меня в легкий ступор. С чего вдруг он заинтересовался этим?

— Сколько вам лет? — И вновь недоумение — которое, впрочем, немного рассеялось, когда Северус наконец соизволил отдать мне альбом.

Во мне шевельнулось понимание при взгляде на портрет Лили. Тот самый портрет, который я нарисовала после череды повторяющихся снов. Северус... Снейп... Ладно, пусть будет Северус... он не мог не заметить нашего с Лили сходства, поэтому к нему явилась не лишенная логики мысль, что я...

— Сколько мне лет? Но вы же вроде знаете... В июне будет двадцать четыре... Послушайте, — сказала я, так как он продолжал смотреть на меня выжидающе, — вам не кажется, что место и время для разговоров не самое удачное?

Похоже, он так не считал. Во всяком случае, не спешил оставлять меня одну.

— Двадцать четыре? — повторил мужчина. — Действительно?

— А что, я должна предъявить вам паспорт? Хотя у вас их нет...

— Я в курсе, что это такое. Так кто же вы?

— У вас есть основание задавать такие вопросы?

Махнув рукой на приличия, я завернулась в свою мантию и уселась на кровать, подобрав под себя замерзшие ноги. Посмотрела на Северуса: мол, что вы будете делать?

Он, ни капли не смущенный, опустился на кровать напротив.

— Портрет этой женщины... Вы нарисовали ее, не зная, кто она?

— А при чем здесь мой возраст? — Я склонила голову к плечу. — Скажите, вы верите в реинкарнацию?

Да, не он один умеет задавать странные вопросы.

— Нет, — с заминкой ответил он, и эта крошечная пауза сказала мне о том, что Северус по крайней мере допускал эту мысль.

Я грустно улыбнулась про себя, думая о том, что же значила для него Лили, если при одном лишь упоминании о ней его голос потерял свою обычную бесстрастность.

— Да, я знаю эту женщину, — призналась я, вертя в руках закрытый альбом. — И, да, я знаю, что мы с ней похожи. Вы поэтому спросили, кто я?

— Вероятно, поэтому. Когда вы были брюнеткой, это не бросалось в глаза.

Так вот почему, внезапно сообразила я, он был настолько поражен, увидев меня на праздничном вечере первого сентября! Северуса потрясла моя преобразившаяся внешность, а вовсе не выделяющая меня уникальность.

И тут, откуда ни возьмись, в голове всплыла туманная картинка, где были мы втроем: Лили, Северус и я. "- Нет, Севи!" — крикнул из прошлого детский голосок. Мой голос. Это я кричала юному Снейпу. Когда-то.

— Севи... — еле слышно прошептала я и хмыкнула.

— Что вы сказали? — спросил настоящий Северус, ни на секунду не отрывая от меня взгляда.

— Нет, ничего... — Я положила альбом на колени и уткнулась лицом в ладони. — То есть... — Как мне поступить — рассказать ему или не стоит? С одной стороны, он уже доказал, и не раз, что ему можно довериться. Но с другой... Хотя, только я одна могу решать, кому раскрываться... — Как бы вы отреагировали, если бы я вам сказала, что... — глубокий вздох, — знаю Лили с детства?

И здесь-то самообладание мужчины впервые дало трещину. Палочка в его руках дрогнула, яркий свет мазнул по глазам.

— А еще — что раньше я была знакома и с вами тоже?

Надо бы поосторожней, как бы человека удар не хватил...

— Не понимаю, что вы такое говорите, Виктория, однако я точно не был с вами знаком...

— С Викторией, может быть, и нет, но с Дейзи Эванс — наверняка.

Сейчас вид у Северуса был примерно такой же, как у Сириуса несколько часов назад, когда я ему прямо в глаза сказала...

При мысли о Сириусе у меня в горле образовался горький комок, помешавший мне нормально вздохнуть.

О Господи... Я такая предательница... ничем не лучше Алекса...

— В каком смысле?

Я сморгнула слезы и посмотрела на шокированного Снейпа.

— В том смысле, что когда-то меня звали Дейзи Эванс. Звучит фантастично, не правда ли? Вы спрашивали, кто я на самом деле, так вот, отвечаю: я Дейзи Эванс, сестра Лили Эванс, то есть Поттер...

— Этого не может быть, Дейзи Эванс...

— Нет, не погибла, я же перед вами, — пожала я плечами и взглянула в окно: снегопад усилился, перейдя в настоящую снежную бурю, весьма похожую на ту, что происходила у меня в душе. — Вы, наверное, хотите еще спросить, откуда я это знаю? — Я помолчала, ожидая ответа, но ответом была тишина — которая, впрочем, не помешала мне продолжить: — Вот отсюда, — я ткнула пальцем себе в лоб. — Представляете, чего мне это стоило, вытащить на белый свет собственные воспоминания?

— И давно вам это известно? — деревянным голосом спросил Северус.

Не знаю, поверил ли он мне полностью, но явно не считал, что воспоминания можно сфальсифицировать.

— Нет, всего-то меньше месяца.

— Вероятно, для вас это явилось настоящим шоком, Виктория... или Дейзи?

— Несомненно, — кивнула я. — А той Дейзи больше нет, она погибла со своими родителями. Моими родителями... — добавила я тише, вздохнув.

Минуту или две мы пребывали в молчании. Возможно, Северус и дальше продолжал бы сидеть, разглядывая меня, если бы я наконец не сказала, не отрывая взгляда от своих коленей:

— Извините, пожалуйста, но можно мне остаться одной? Тем более, вас, наверное, Паркинсон дожидается...

Он, все так же не говоря ни слова, поднялся и прошел мимо меня. Еще мгновение я сидела неподвижно, потом обернулась.

— Спокойной ночи... Северус.

Снейп, дошедший до дверей, остановился и оглянулся. А я, слегка удивленная собственной дерзостью, не сумела спрятать улыбку и быстро отвернулась.

— Спокойной ночи, Виктория.

Почти неслышно открылась дверь, и он вышел в коридор. Госпиталь погрузился в ночную тишину.

Я еще немного посидела, глазея на снежную пелену за окном, а потом, скинув мантию, залезла под одеяло. Несмотря на разговор с Северусом, что-то пробудивший в душе, мне было так плохо, как никогда в жизни.

Что мне делать? Как исправить то, что я натворила?

Я отдала бы многое, только бы ничего этого не было... Если бы можно было вернуться назад... Если бы...

Как я тебя ненавижу, Алекс... Лучше бы ты не спасал меня тем августовским вечером, но не предавал...

Утро для меня продлилось до самого полудня, а затем плавно перетекло через него. Я лежала с закрытыми глазами и притворялась, что сплю, хотя меня никто и не навещал. Так не хотелось никуда идти, что-то делать, что я с удовольствием осталась бы в Больничном крыле на неопределенный срок. Но я понимала, что так бесконечно продолжаться не может. И поэтому, не дожидаясь, пока ко мне кто-нибудь не заявился, я оделась и тяжелой походкой направилась к выходу. Мадам Помфри не пыталась меня остановить, лишь наказав вслед немедленно обратиться к ней, если мне станет плохо. А мне и так было плохо, но она же не могла вылечить мою больную душу?..

По идее, сейчас должен был начаться обед, но в замке стояла тишина, как в склепе. Ни шагов, ни голосов, никто не спешил в Большой зал по зову своего голодного желудка. В отличие ото всех, мне очень хотелось есть, ведь со вчерашнего дня во рту у меня не было ни крошки. Но, представив себя среди вполне счастливых людей, я почувствовала глухую тоску.

Входя в Гриффиндорскую гостиную, я едва не столкнулась с Гарри, Роном и Гермионой.

— Вики! А мы хотели за тобой идти, — сказал Гарри, отступив назад.

— А я вот она, так что не нужно никуда идти, — вяло сказала я. — И предупреждая вопрос: со мной все нормально.

По лицам ребят можно было прочесть, что они-то явно так не думают. Но противоречить мне они все же не решились.

— Тогда пойдешь с нами на обед? — осторожно спросила Гермиона, словно опасаясь моего неудовольствия.

— Нет, идите одни.

И, не глядя на них, я пересекла пустую гостиную и взобралась на лестницу. Приведя себя в порядок и переодевшись в теплую одежду, я в нерешительности встала у двери, терзаемая одновременно и голодом, и нежеланием находиться рядом с людьми, которые не ведали, что творится внутри меня. А еще я боялась увидеть в глазах Сириуса презрение ко мне...

"Так расскажи ему, дурочка, — жалостливо сказал внутренний голос. — И будет значительно лучше, поверь мне".

"А как же мои родные, как же Алиса? Что я буду делать, если... если..."

Я прислушалась к голосу — может, чего еще дельного посоветует, — но он молчал. В бессильном отчаянии я стукнула по двери кулаком. Кто мне подскажет?!

Внезапно дверь открылась и заехала мне прямо по лбу. Охнув, я схватилась за него.

— Вики! Прости, я не знала, что ты здесь! — виновато воскликнула Гермиона, протиснувшись в комнату.

— Ничего, Гермиона... — слабым голосом сказала я.

Отойдя от двери, я опустилась на ближайшую кровать.

— Прости... Давай посмотрю... — подойдя, кивнула на мой лоб Гермиона.

Я отняла ладонь и подняла голову.

— Кожа покраснела, а так вроде все нормально...

— Скоро голова моя расколется, как кокосовый орех, — пробормотала я, ощупывая лоб. — И нечем будем думать. Впрочем, — усмехнулась я с горечью, — думать у меня по-любому не получается.

— Что? — удивилась Гермиона.

— Скажи, Гермиона, тебе когда-нибудь приходилось исправлять свои ошибки?

— Ошибки? Вроде нет...

— А рисковать своей жизнью, чтобы спасти чужую?

Гермиона посмотрела на меня так странно, что я не выдержала ее взгляда и вновь опустила голову, обхватив руками.

— Да, приходилось, не раз. Однажды мы с Гарри воспользовались хроноворотом, чтобы в прошлом исправить то, что произошло в будущем. Это было на третьем курсе. А на пятом наше сумасбродство едва не закончилось плачевно...

Из всей речи Гермионы за мой слух зацепилось одно-единственное слово.

— Хроноворот? — переспросила я, воззрившись на нее. — Это та самая штуковина, которую я нашла в комнате Регулуса? С ее помощью перемещаются во времени?

Я еще не поняла до конца, почему это меня так взволновало. Ну и что, что хроноворот? Что мне даст это знание о нем?

— Да, — кивнула Гермиона.

— А как он у вас с Гарри оказался? Да еще на третьем курсе?

Гермиона немного смущенно улыбнулась.

— Хроноворот дала мне профессор Макгонагалл под свою ответственность для того, чтобы я могла быть на всех уроках сразу. Ведь некоторые начинались в одно время, а я не хотела их пропускать...

— Ну ты гигант, Гермиона, — хмыкнула я, покачав головой. — Такая тяга к учебе бывает у одного на миллион. А каким боком здесь Гарри? И что вы там такое исправляли в прошлом, почему в будущем никак нельзя было оставить все как есть?

Улыбка исчезла с ее губ, и девушка рассказала об их необычном путешествии во времени. Под конец мне стало нехорошо, я жутко разволновалась и, поднявшись, отошла к окну. Надеясь привести свои чувства в порядок, я прижалась травмированным лбом к холодному стеклу.

Черт, почему все мысли сводятся к одному Сириусу? Он столько всего пережил, а тут еще я причинила ему страшную боль. Я бы с небывалым удовольствием перемотала все назад. Если бы у меня был хроноворот...

— Хроноворот... — тихо-тихо прошептала я, неотрывно глядя в заснеженную даль.

— Вики? — осторожно позвала Гермиона.

Я обернулась. Она была явно обеспокоена моим странным поведением.

— Гермиона, — как можно небрежнее спросила я, — а ты не знаешь, где сейчас тот хроноворот?

Она удивленно моргнула, не сразу переключившись на мой вопрос.

— Тот? А, ты имеешь в виду... Так он, кажется, у Сириуса... Ну да, точно, с того самого дня.

Мое сердце ухнуло куда-то вниз. У Сириуса... Судьба, рок, фатум, не важно что, насмехается надо мной, как бы говоря: "Ничего у тебя не получится, совершила глупость, выпутывайся теперь сама".

Я натянуто улыбнулась Гермионе и направилась к двери.

— Ладно, у Сириуса так у Сириуса. Пойдем обедать, я очень есть хочу.

Большой зал был заполнен до отказа — видимо, не я одна была голодна как сто волков. Усевшись между Гермионой и Роном, я сделала вид, что меня здесь нет. Гарри, устроившийся напротив, тоже притворился, что больше всего на свете его сейчас занимает обед, но я-то чувствовала его настороженность. Кроме того, он смотрел то на меня, то на преподавательский стол, из чего можно было сделать вывод, что его тревога также связана с крестным. А находился ли Сириус в зале, я не знала, потому что, придя сюда, тут же уткнулась в тарелку перед собой и не крутила головой во все стороны.

Почему, ну почему я такая трусиха? Может, у страха глаза велики, вот и чудится, что все мои переживания — вселенского масштаба...

— Вики, почему-то мне кажется, что ты думаешь совсем не о хлебе, — сказал Гарри, протянув ко мне руку.

Очнувшись, я опустила взгляд на ломоть хлеба, от которого отрывала по кусочку и который теперь, растерзанный вконец, лежал горкой на столе перед тарелкой.

— Да... Задумалась. Это у меня бывает.

Подобрав крошки, я отправила их в рот и, забывшись, посмотрела поверх голов гриффиндорцев. А дойдя взглядом до обедавших почти в полном составе преподавателей, замерла, но глаза отчего-то отвести не смогла.

Среди школьного персонала Сириуса не было. Как и профессора Льюис и Северуса... Не знаю, что я чувствовала по отношению к последнему — ведь он вроде должен был бы обратить на меня более пристальное внимание, — но, не увидев Сириуса и Кэтрин, я точно не испытала облегчения. Однако, не успела я отвернуться, из боковой двери вышел сначала он, а затем и она. Меня как будто окатило контрастным душем.

Они шли к столу, я смотрела, они усаживались на свободные места, я смотрела. Она что-то сказала ему, а он сквозь свою мрачную задумчивость слабо улыбнулся в ответ, я продолжала смотреть! И никто, словно не ощущая моего пронзительного взгляда, не поднял головы и не посмотрел на меня! Конечно, в шумном зале находилось множество людей, и они могли запросто не замечать направленного внимания, но у меня зародилось наистрашнейшее подозрение, что Сириус попросту предпочел игнорировать мою персону...

Так мне и надо!

Кое-как отведя от него глаза, я немного посидела неподвижно и встала из-за стола.

— Ты куда? — тут же среагировал Гарри.

— Туда... — неопределенно ответила я.

— Но ты даже не поела толком.

— Я наелась.

— Тремя ложками супа и хлебными крошками? — не поверил Рон. — Ну тогда я гигантский кальмар.

Я слегка дернула плечами и зашагала из зала, провожаемая недоуменными взглядами.

— Вам не кажется, что она странно себя ведет? — напоследок услышала я бормотание Рона.

Не зная, куда податься, я хаотично бродила по замку. В конце концов, после долгого шатания, меня прибило к окну в коридоре, заканчивающемуся тупиком. На улице было уже довольно темно, но воздух был прозрачен, и вдалеке виднелся огонек, мерцающий в окошке избушки Хагрида. А немного дальше, левее от нее, призрачно поблескивало скованное льдом озеро. К которому, кстати, я ни разу близко не подходила.

На его берегу сверкнуло что-то яркое, похожее на проблеск фонаря. Наверное, Хагрид обходит территорию.

Хагрид? Я вновь посмотрела на освещенное окошко его дома. Тогда кто же там? А может, это не Хагрид, а Северус? Решивший после вчерашнего, что будет нелишне усилить защиту Хогвартса...

Вглядываясь в темноту, я больше не увидела непонятного проблеска. Может, мне просто показалось.

Мучаясь от внутренних переживаний, я снова была готова сорваться с места, только чтобы оторваться от преследуемых меня тяжелых мыслей. Последний взгляд на окно... и снова этот проблеск. На этот раз — около леса.

Такое ощущение, словно кто-то подает знаки...

Что-то толкнуло меня в спину, и я побежала по коридору. Вылетев в холл, я притормозила и огляделась. Почему, когда кто-то нужен, поблизости часто оказывается малолюдно, а то и совсем никого? Набравшись духу, я выглянула за огромную дверную створку. В лицо пахнуло морозной свежестью. И, ясное дело, во дворе было не видно ни зги. Однако же какая-то сила побудила меня сделать пару шагов за порог. Обхватив себя за плечи, я спустилась по мерзлым ступеням и, помешкав, углубилась в темноту двора.

"Мда... Трусиха, говоришь? — протянул внутренний голос. — А гуляешь черте где и черте когда".

"Это всего лишь школьный двор".

Конечно, я храбрилась и мне было все-таки не по себе, но что теперь — дрожать в норке, как испуганная мышь? И мне всего-то и надо — выглянуть за угол.

— Скажи мне, вот куда ты сейчас собралась? — неожиданно спросили сзади.

Я обернулась, да так резко, что ноги зацепились друг за друга. Я потеряла равновесие и замахала руками, предчувствуя скорую встречу с землей. Мое падение предотвратили чьи-то руки, обхватившие меня за плечи.

— Прости, я не хотел тебя напугать.

Обладатель этого родного голоса на миг прижал меня к себе, и стало так спокойно, что все страхи вылетели из головы. Но лишь на миг.

Потом я отстранилась и мы вновь стали друг другу чужими.

Сириус молчал, я тоже не прерывала тишину, собираясь с мыслями. Сердце стучало так громко, что казалось, его слышно по всей округе. Я стояла, потому что сбегать было бы глупо, и с легкой дрожью ожидала, когда Сириус заговорит.

— Так что ты тут делаешь?

— Я увидела, сначала возле озера, а потом у леса, странный мерцающий свет, — ответила я чуть хрипловато от волнения. — Мне показалось, там кто-то ходит...

— И что? Ты решила проверить, что это такое?

Если бы в его тоне промелькнула насмешка, я бы вряд ли стала продолжать. Но Сириус спросил заинтересованно, хотя и с едва уловимым раздражением. Впрочем, я его понимаю — ему, наверное, надоело вечно спасать девицу, которая только и делает, что куда-то влипает. В неприятности, я имею в виду.

— Не знаю, — сказала я чистую правду.

— Так, — после недолгого размышления сказал он, — отправляйся в замок, а еще лучше поднимись ко мне... Или это для тебя уже неудобно?

Я, не говоря ни слова, отвернулась и быстро поднялась по ступеням. На секунду я оглянулась через плечо. В бледном пятне света, льющемся из окна, промелькнуло что-то стремительное и черное и растворилось в темноте.

Добравшись до комнат Сириуса, я в задумчивости уставилась на дверь. Это ли не шанс? Шанс завладеть хроноворотом...

Моя ладонь легла на дверную ручку, но сомнение все же вгрызлось в меня. А что, если его там нет? Или я не успею его найти до возвращения Сириуса? Или, что самое ужасное, он застанет меня врасплох?

Конечно, возможны все эти три варианта, и все равно я должна попытаться.

Отомкнув дверь, на которую было наложено не только Запирающее заклинание, но и защитные чары, реагирующие на проникновение с неблаговидными мотивами, я осторожно вошла внутрь. Никакого грома и поражающих меня заклятий. Я облегченно выдохнула. Меня не восприняли как воровку, и то хорошо.

Первым делом я плотно закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Затем обвела взглядом погруженную в сумрак комнату. Где может находиться маленькая хрупкая вещь? В карманах, на полке, в особом недоступном месте? Где?

Я приступила к поиску, каждую минуту ожидая раскрытия.

— Ну где же ты? — прошептала я спустя десять минут беспорядочного метания.

Если бы его можно было отыскать с помощью каких-нибудь эффективных чар...

Неожиданно мне вспомнились Манящие чары. По ним у меня состоялся всего один урок, да и результаты, в общем-то, были практически нулевыми. Но опять же, попытка не пытка.

Я вытянула руку с палочкой и слегка взмахнула ею.

— Акцио!

Повертелась на месте, усиленно вглядываясь в темноту.

— Акцио!

В глазах от напряжения заплясали яркие искорки.

— Ак... — начала я снова и запнулась. Голова моя пустая, а что именно я призываю? Воздух, что ли? И вполголоса сказала: — Акцио хроноворот!

Где-то в углу послышался шорох, а затем, едва я повернулась туда, в меня что-то врезалось. Непроизвольно охнув, я успела подхватив скользнувший вниз хроноворот. Когда за дверью зазвучали шаги, я стояла, прижав к животу ладони, и от паники на мгновение перестала что-либо соображать. Но как только дверь начала открываться, пальцы сомкнулись вокруг хроноворота и сунули его в карман мантии.

— Виктория? — удивленно сказал Сириус, словно не сам предложил мне прийти сюда.

Я смотрела на него, позабыв дышать. И лишь когда он подошел ко мне, вздохнула и тут же закашлялась. Успокоившись, я подумала о том, что Сириус ведет себя со мной как-то натянуто.

"А ты что, воображала, что он тебя цветами завалит и серенады будет петь?"

Господи, зачем я ему вру?! Не будет ли лучше все ему рассказать? Здесь, где нет никого, кроме нас, и ни единая душа не узнает, о чем мы говорили. И тогда хроноворот не понадобится...

Да! Я расскажу ему прямо сейчас! Немедленно!

Но, видимо, Сириус, думал о чем-то другом, потому что едва я открыла рот, он произнес:

— Ты права.

По какой-то причине у меня мелькнула мысль, что он сейчас продолжит: "Нам действительно лучше всего расстаться".

— В чем? — каким-то надтреснувшим голосом спросила я, не решаясь смотреть ему в глаза.

— В том, что возле леса кто-то был.

— Да? — Облегчение мое было столь велико, что я забыла о страхе.

Наши взгляды встретились.

— Да. И я даже знаю, кто.

— И кто же? — автоматически спросила я.

Наш односложный разговор напоминал беседу двух секретных агентов, передающих друг другу зашифрованную информацию.

— Пэнси Паркинсон.

— Парки... — начала было я, но, когда до меня дошел весь смысл его слов, осеклась и повторила: — Пэнси Паркинсон? А что она там делала?

— Это я и сам хотел бы знать, но она не говорит.

— То есть ты привел ее в замок?

— Не то что привел — можно сказать, притащил. Мисс Паркинсон упиралась как могла, — мрачно усмехнулся Сириус. — Кстати, как мне кажется, в лесу она была не одна. Во всяком случае, я видел чужие следы.

Она и вправду подавала кому-то световые сигналы, подумалось мне.

— Ну, можно ее как-то разговорить? — неуверенно предположила я. — Есть же зелье специальное...

— Сыворотка правды? Нет, это самый крайний случай. Паркинсон не совершала ничего предосудительного... то есть если бы ее застали на чем-то преступном, сыворотка была бы допустимой мерой.

Сириус отошел от двери и, стянув мантию, небрежно бросил ее в кресло у камина.

— А где Паркинсон сейчас? — спросила я, невольно залюбовавшись его стройной фигурой.

Мы разговаривали сейчас так, как будто ничего и не было, ни моего идиотского похода в лес, ни нашей еще более бессмысленной ссоры. Хотя Сириус и не ссорился со мной...

— С ней Снейп разбирается.

"Опять?" — чуть не сказала я.

— Между прочим, ты не хочешь мне ничего рассказать? — не оборачиваясь, спросил он.