Victory значит "победа" (гет)

Просыпаться так не хотелось. Постель была удобной, одеяло теплым, хотя и тонким, а подушка — мягкой. От белья исходил запах свежести и чуточку мандарина. Почему мандарина, я не знала, но все вместе напоминало родной дом, где к каждой вещи прикасались мамины руки.

Да, конечно, я дома, вместе с родителями, пришла в гости и осталась ночевать. Тем более были выходные, никуда спешить не надо. А Алисе потом позвоню...

Я слегка улыбнулась сквозь ускользающий сон, пытаясь сохранить его. Ну, еще немножко, еще несколько минуточек, прежде чем мама заглянет ко мне и начнет будить... А она обязательно это сделает, потому что в выходные я могу проваляться до одиннадцати.

Где-то вдалеке послышался приглушенный голос, вернее, даже два. Родители, конечно же. Завтракают, наверное...

А странный мне сегодня сон приснился... Что-то про... Про что? Я поднапрягла память, и она услужливо подсунула мне образ человека отталкивающей внешности. Хм... Ужастик, что ли?

Рядом прозвучали мягкие шаги. Женский голос что-то негромко произнес.

Мама...

— Мам, я сейчас... — сонно пробормотала я, уткнувшись носом в приятно пахнущее одеяло. — Уже встаю...

Я подождала секунду, наслаждаясь блаженным покоем, и перевернулась на бок. В руке, от кончиков пальцев до локтя, всколыхнулась острая боль, как будто кожу, а вместе с ней и мышцы вспороли кухонным ножом. От потрясения я распахнула глаза.

— Нет...

Жалобный стон вырвался из горла не столько из-за боли, сколько из-за воспоминания о причине ее появления.

Я вовсе не дома... Дом далеко, как и мои родители. Но где же я тогда?..

Мой взгляд уперся в потолок с круглыми лампами, смотревшими на меня, словно ослепшие глаза. Пространство вокруг заполнял блеклый утренний свет. Несмотря на то, что я видела только часть помещения с укрытыми тенью предметами мебели, я узнала его сразу. И так же незамедлительно облегчение придавило меня к постели.

Это было больничное крыло... Я в Хогвартсе... Даже не верится, ведь еще совсем недавно надежды на спасение практически не было. И только чудесное появление Сириуса и Гермионы повлияло на кажущуюся безвыходной ситуацию. Между прочим, я уже в третий раз попадаю в госпиталь с различными травмами, так что впору теперь абонемент выписывать... Мадам Помфри становится для меня уже как родная...

Внезапно я чуть не подпрыгнула на кровати.

Сириус! Гарри, Гермиона, Рон! Где они? Почему я до сих пор не слышу их голоса? Мой кулон, превращенный в порт-ключ, перенес нас вместе, всех пятерых... Вернее, должен был бы перенести на территорию Хогвартса... Но даже если мы каким-то образом разделились, остальные-то все равно оказались бы здесь рано или поздно. А может, они тоже, как и я, находятся в госпитале, просто, думая, что я еще не пришла в себя, решили не тревожить меня?

С затаившимся в груди холодком, грозящим заполнить каждую клеточку моего тела, я села на постели. На голову, будто глубоко нахлобученная шапка, навалилось пренеприятнейшее ощущение тяжести. Кое-как сфокусировавшись на окружающем меня помещении с дюжиной стоящих в два ряда кроватей, я обвела его взглядом. Все они, исключая мою и соседнюю, были аккуратно заправлены. А у второй занятой кровати стояла женщина. Вероятно, уловив мои телодвижения, она обернулась.

— Вы уже проснулись, мисс?

Голос был таким знакомым... Мадам Помфри собственной персоной. Я была готова обнять каждого, кого увижу.

— Да, я уже проснулась, — сказала, — точнее, просипела я, едва не зарыдав.

Она подошла ко мне с привычным выражением строгой заботы на немолодом лице.

— Как вы себя чувствуете?

Вдруг припомнилось мое первое посещение больничного крыла, когда мадам Помфри вот также вела допрос о моем состоянии. Хотя оно, состояние, и сейчас было далеко от идеального, мне захотелось улыбнуться, и губы скривились в улыбке, которую вряд ли можно было бы назвать веселой.

— Приемлемо, — ответила я, думая, что целительница наверняка вспомнит мои давние слова.

Она, что и неудивительно, не улыбнулась, а даже наоборот, посмотрела более озабоченно.

— То есть нет, конечно... — пробормотала я. Неосторожно шевельнув травмированной рукой, я опять едва не взвыла. — Мадам Помфри, у меня рука болит...

Я показала на горевшую огнем правую кисть, лежащую поверх одеяла. Только сейчас я обнаружила, что лежу в одежде, а отсутствовали на мне лишь мантия и обувь.

— Скорее всего, это перелом...

Целительница, не говоря ни слова, достала палочку из кармана своего фартука, и провела ею над моей ладонью, после чего кожа будто бы озарилась красноватым свечением.

— У вас действительно перелом, мисс...

Она умолкла, посмотрев мне в глаза.

— Вы меня знаете?

Я замерла с открытым ртом. Не понимаю, это что, шутка?

— Конечно, знаю... Вы меня тоже знаете.

— Вы что-то путаете, мисс, мы с вами точно не знакомы. — Мадам Помфри нахмурилась и встревоженно взглянула в сторону дверей. — Наверное, это последствие шока... — как бы про себя добавила она.

— Да нет же! — Я с возрастающим страхом подалась к ней. — Я Виктория... вы... я...

Мне хотелось сказать, что в Хогвартсе я учусь и живу уже четыре месяца — и как мадам Помфри могла об этом забыть. Но в ту же минуту я вспомнила последние мгновения перед тем, как порт-ключ перенес всех нас из Зала пророчеств. И о том, как я очутилась на берегу Черного озера в компании лишь одной Паркинсон, как хроноворот жег мне кожу, нагревшись, вероятно, от попавшего в него заклятия, и своих нелепых предположениях насчет... Эту дикую теорию подтверждала странная забывчивость мадам Помфри... А... Хагрид тоже меня не признал?

— Так вас зовут Виктория?

Я с недоумением вскинула на нее глаза и машинально кивнула. Потом потрясла головой, надеясь избавиться от бредовых мыслей.

Они не желали исчезать. Тогда я зашарила левой рукой по свитеру. Хроноворот! Где хроноворот?! Вот он-то в отличие от мыслей куда-то испарился.

Мадам Помфри, которая все это время наблюдала за моими действиями, сочувственно спросила:

— Вас что-то беспокоит?

Да! Беспокоит! Я понятия не имею, куда пропали Сириус, Гарри, Гермиона и Рон! А также хроноворот! И... и где нахожусь я сама... вернее, в каком времени... Я сглотнула, боясь продолжить мысль.

Если это не настоящее... то есть не то время, в котором живу я, то какое? Может, меня отбросило на полгода назад, когда здесь меня еще никто не знал? Хотя нет, не на полгода, потому что на улице было холодно и на земле лежал снег. Значит, больше чем на полгода... На год, полтора?

Мне стало дурно от мысли, что я оказалась далеко в прошлом. Целый год...

— Выпейте это, — сказала мадам Помфри, успевшая отлучиться и вернуться обратно.

Я автоматически взяла протянутый стакан, в котором была мутноватая жидкость, и чуть не плеснула себе на колени: так задрожала моя рука.

— Выпейте. Это Костерост, он восстановит поврежденные кости.

Бездумно глотнув из стакана, я тут же закашлялась: до того противным оказался вкус.

— Согласна, вкус у Костероста неприятный, — ворчливо сказала целительница, — но вам, милочка, обязательно нужно выпить до дна. Я пока позову директора.

Она отошла от меня, а я, отпивая целебное зелье маленькими глотками, смотрела вслед. Смелости спросить, который на дворе год, у меня пока не хватило. Я боялась услышать ответ... Ответ, который отнял бы последнююю надежду увидеться с расставшимися со мной людьми.

Эффект от выпитого Костероста появился почти сразу. Сначала в ладони стало немного щекотно, будто под кожу пробралась целая сотня муравьев, бегая туда-сюда, потом щекотка исчезла, но образовалось ощущение многочисленных уколов. Мне показалось, что туда же, под кожу, вонзились бесчисленное множество острых игл.

Морщась, я поставила стакан на прикроватный столик и прикрыла глаза. Пусть все это окажется только сном, кошмарным, но сном! И профессор Макгонагалл, которую сейчас позовет мадам Помфри, объяснит, почему та ведет себя так, словно видит меня впервые в своей жизни.

И лишь затаившийся страх свербил все сильнее: я никак не могла понять, куда пропал хроноворот.

Вновь где-то в отдалении послышались голоса. Вот открылась дверь, и они стали отчетливее. Стараясь не обращать внимания на боль в руке, я вздохнула и открыла глаза.

— Итак, как дела, Поппи?

— Думаю, вы сами все выясните, Альбус.

Меня как будто ударили. Я повернула голову к вошедшим, да так и застыла. Метрах в пяти от меня стояла профессор Макгонагалл, как и думала я, но совсем не это заставило меня таращить глаза и беззвучно открывать рот. Рядом и чуть впереди от нее стоял... Альбус Дамблдор, портрет которого я видела в кабинете директора. Альбус Дамблдор! Живой и совсем не бесплотный, хотя он не должен был быть здесь. Потому что он был мертв, я это точно знала! Я могла бы закричать от неожиданности, но на меня напал столбняк, на некоторое время превративший меня в статую потрясенной лягушки.

Профессора заметили мое странное состояние и переглянулись.

— Мне кажется, мисс, вас что-то очень взволновало, — сказал Альбус Дамблдор, неотрывно глядя на меня.

Его голос, такой знакомый и в то же время незнакомый, вывел меня из столбняка. Я подпрыгнула и вскочила с кровати как пробка из-под шампанского, при этом продолжая усиленно таращиться на живого Дамблдора.

В мозгу вспыхнула беспощадная мысль: я действительно провалилась в прошлое, ибо бывший директор Хогвартса никак не мог быть призраком.

"Вика, сейчас же прийди в себя!" — прикрикнул мой внутренний голос. Несмотря на его некоторое занудство, он иногда меня на самом деле выручал. И вот сейчас, как бы я ни была потрясена доказательством преужаснейшего предположения, он заставил меня согласиться с тем, что проявление эмоций — это не выход. Что думает Дамблдор, видя такую реакцию на него? Что он вызывает ужас? А почему? Потому что в ближайшем будущем его нет в живых? Впрочем, этого он знать не может...

В этот момент, когда, наткнувшись на стоящую позади кровать, я упала на нее, совсем рядом послышался сдавленный вздох. Кровать оказалась той, на которой лежал еще кто-то. Я покосилась на топорщившееся одеяло и увидела Паркинсон, выпучившую из-под него глаза. С каждой секундой на ее лице увеличивался испуг, переходящий в страх. Ярость, которую Паркинсон ясно прочитала на моем лице, заглушила другие эмоции, я забыла о Дамблдоре и других не менее важных вещах.

— Мер-рзавка! — буквально прорычала я, напрягшись.

Паркинсон взвизгнула и вылетела из-под одеяла, однако недостаточно быстро. Она упала, а я, преисполненная жаждой мести, вскочила на кровать.

— Что вы делаете? — в изумлении вскричала мадам Помфри.

Паркинсон неуклюже поднялась и ринулась прочь от меня. Я бросилась за ней. Злость настолько овладела мной, что я не могла думать ни о чем другом, кроме того, чтобы сделать этой мерзавке как можно больнее. Даже, когда я нечаянно ударилась травмированной кистью, и жгучая боль стрельнула до самого локтя, я не остановилась.

Заметив в госпитале остальных и, вероятно, выбрав из двух зол меньшее, девчонка метнулась в сторону профессоров Дамблдора и Макгонагалл.

— Помогите! — крикнула она, забежав за их спины. — Она сумасшедшая!

— Ну прекратите же это безобразие, Альбус! — почти взмолилась мадам Помфри.

И тут произошла волшебная метаморфоза: имя Дамблдора превратило Паркинсон из просто испуганной в крайне обалдевшую от ужаса. Так как оба профессора расступились, я увидела, как она застыла, уставясь на старого директора с выражением недоверчивого шока.

— Ну и кто из нас сумасшедший, Паркинсон? — прошипела я, не сбавляя, однако, скорости.

А она смотрела во все глаза, и потом пронзительно завизжала. Я и не знала, что можно так визжать — не удивлюсь, если Паркинсон услышали даже на верхних этажах.

— Вы... вы... — произносила при этом она, заикаясь и пятясь назад.

Черт, у нее же истерика, она не знает о хроновороте, поэтому может сейчас закричать о том, что Дамблдора нет в живых. Хотя мне было и наплевать на Паркинсон, но на чувства старого директора — нет. Так что нужно было заткнуть ее.

Я подбежала к ней, размахнулась левой рукой и что есть силы треснула Паркинсон по щеке. Ее голова дернулась, крик, — точнее, визг — оборвался, а она сама покачнулась. Я медленно обернулась к профессорам, пребывавшим, мягко говоря, в оторопи.

— Извините, это у нее припадок, — сказала я, впервые обратившись к ним. — Иногда такое случается.

— Честно сказать, мисс, вы тоже повели себя несколько... неадекватно, — с сомнением сказала профессор Макгонагалл.

— Минерва, ты не знаешь причину ее поступка, — мягко возразил Дамблдор, все также наблюдая за мной.

— Зря вы не вмешались, — сердито сказала мадам Помфри из другого конца больничного крыла. — Еще бы немного — и одна бы точно покалечила другую.

Что они говорят обо мне в третьем лице? Неприятно, знаете ли...

Я посмотрела на Паркинсон: она ошалело хлопала глазами, явно не зная, что делать.

— Мисс, вы все еще негативно настроены против вашей...

— Она не моя! — яростнее, чем следовало бы, крикнула я профессору Дамблдору. — И да, я все еще хочу прикончить эту гадину!

Мадам Помфри ахнула, профессор Макгонагалл нахмуренно свела брови. Директор же не вздрогнул, дотронулся словно бы в рассеянности до своей длинной бороды и сделал шаг вперед.

— Но вы же понимаете, мисс, что вам никто не позволит причинить какой-либо вред этой девушке в стенах Хогвартса независимо от того, что она совершила.

— У меня веские причины, чтобы этого желать, поверьте, — резко сказала я: мне до сих пор не верилось в реальность прошлого.

— Я верю вам. И все же, если вы не против, давайте присядем и вы расскажете нам о себе.

Во мне все бунтовало, и предложение Дамблдора не показалось таким уж заманчивым. Но выяснить кое-что нужно было как можно скорее. Расправиться с Паркинсон я всегда успею.

Потом мне пришла неожиданная мысль. Я резко остановилась, будто налетев на стену.

— Скажите... вы не знаете, кто она такая? — подрагивающим голосом спросила я, указав на Паркинсон.

"Пожалуйста, скажите, что знаете... Умоляю вас..."

Профессор Макгонагалл удивленно посмотрела на своего старшего коллегу.

— Лично я никогда не видела эту девушку... А почему вы спрашиваете?

Чтобы преподаватель не признал свою ученицу, проучившуюся в Хогвартсе шесть лет? Это значит... значит...

— Не может быть... Не может быть...

— О чем вы?

— Пожалуй, я догадываюсь, — задумчиво сказал профессор Дамблдор. Вот теперь он выглядел встревоженным. — Присядьте, дитя мое. Вы тоже, — обратился он к притихшей Паркинсон, находившейся на прежнем месте.

Она вздрогнула и, как сомнамбула, двинулась к одной из кроватей. Я опустилась на свою. Профессора Макгонагалл и Дамблдор подошли к соседней, но присел на край только директор.

— Итак, можно для начала узнать, как вас зовут?

— Виктория, — пробормотала я, пытаясь осмыслить происходящее. — Меня зовут Виктория... Кленова.

Моя настоящая фамилия сорвалась с языка сама собой. Впрочем, поправляться я не стала: тот псевдоним, который я взяла себе на время учебы в школе, мне надоел, да и не играл сейчас особой роли.

— Вы русская? — В тоне Дамблдора промелькнуло удивление.

— Да... То есть не совсем, можно сказать, наполовину. Но это не важно.

— Ну ладно. А вы, мисс?

Паркинсон воззрилась на директора с таким видом, будто он был говорящей табуреткой, и отвечать ему явно не собиралась.

— Новак... скажи, что все это иллюзия, — вместо этого обратилась она ко мне. — Ведь его нет... не может быть...

Я потянулась к своей мантии, висящей на спинке кровати, и достала из кармана палочку.

— Заткнись! Иначе горько пожалеешь, — прошипела я, наставив ее на девчонку.

— Вам действительно кажется целесообразным угрожать ей, Виктория? — спросил профессор Дамблдор, остро взглянув на меня поверх половинчатых очков.

— Да. И она знает, за что. Ее зовут Паркинсон, Пэнси Паркинсон, и она распоследняя...

— Не надо подробностей, — попросил он.

— Паркинсон? — повторила профессор Макгонагалл. — Вы, случайно, не родственница Ричарду Паркинсону?

Сначала Пэнси что-то невнятно промычала, затем выдала:

— Это мой отец...

— Отец?

На строгом лице женщины отразилось недоумение.

— Вы, вероятно, перепутали. Этот Ричард Паркинсон выпустился из Хогвартса лишь в...

— Видишь ли, Паркинсон, — перебила я профессора Макгонагалл. Хоть это было невежливо, но я сделала это для того, чтобы отсрочить тот момент, когда станет точно известно, в каком времени мы находимся. Мне было очень страшно предположить, что это за время. — Когда сработал порт-ключ, при мне находился один предмет — очень хрупкий, между прочим, — и он, возможно, активизировался тоже. Хочешь, я тебя обрадую?

— Виктория, вы, конечно, говорите об этом предмете?

Дамблдор, как фокусник, вытащил из кармана своего сиреневого одеяния... хроноворот. Я не слишком удивилась, но с облегчением выдохнула.

— Так он у вас, профессор...

— Что это? — поинтересовалась преподавательница, заглядывая ему за плечо.

— Это хроноворот, не совсем обычный хроноворот. Из чего следует вывод, что эти девушки оказались на территории Хогвартса не без его помощи.

— Хроноворот?! — вскричала, ожив, Паркинсон. — Новак, у тебя был хроноворот?

— Почему был? Он и сейчас...

— Ты хочешь сказать... — визгливым шепотом сказала она, уставившись на круглую серебряную вещицу в руках Дамблдора, — сказать, что... мы... мы где-то в прошлом?!

— Как ты быстро догадалась, — с ядовитым сарказмом сказала я.

У Паркинсон был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок.

— Так вы, что же, из будущего? — уточнила профессор Макгонагалл, ее глаза за четырехугольными очками расширились.

— Вы же ее не узнали, — кивнула я на слизеринку. — А почему хроноворот не совсем обычный?

— Потому что обычные хроновороты ограничены в перемещениях во времени, максимум на что они способны — это отправить человека примерно на восемь с половиной тысяч часов в прошлое. Это, как известно, примерно год. — Директор приподнял хроноворот за цепочку. — А это хроноворот иного рода. Он вполне мог переместить человека в отдаленное прошлое: на десять, пятнадцать лет назад. Да и выглядит он по-другому, чем обычные.

Я слушала и пыталась понять, что же в словах Дамблдора меня задело.

— Где мы находимся? — вскричала Паркинсон. Она вскочила с кровати и стремительно направилась к преподавателям. — В каком времени?

Директор не спеша поднялся и протянул мне хроноворот.

— Возвращаю его вам.

Я приняла его. Он был теплым то ли от рук Дамблдора, то ли от чего-то другого. А может, еще не остыл после сильного нагревания. Это меня встревожило. Но как бы то ни было, я могу воспользоваться им хоть прямо сейчас и переместиться в свое время... ко всем, кто там остался.

— Какой сейчас год?!

Ну вот, опять началось. А меня, если честно, не сильно волновало, какой год, мне хотелось как можно скорее попасть обратно.

— Паркинсон, если ты надеешься на то, что от этого тебе станет легче, ты ошибаешься. Но имей в виду, со мной ты не вернешься.

Она с перекошенным от неконтролируемого страха лицом метнулась в мою сторону. Я презрительно фыркнула и отступила, когда Паркинсон обхватила меня за руку.

— Это за то, что из-за тебя едва не погибли Гарри и Рон. А будь они здесь, я бы за твою жизнь не дала и ломаного кната.

— Новак... ты... ты не сделаешь этого... Я не знала, что они будут с тобой!

— Но ты была определенно рада.

— Меня заставили это сделать, и если...

— Ну да, ну да... — покивала я с фальшивым сочувствием, потом повернулась к Дамблдору. Они с профессором Макгонагалл почему-то не вмешивались в наши разборки. — Вы поможете мне вернуться? Ведь я даже понятия не имею, как пользоваться хроноворотом.

— Боюсь, мисс Кленова, — ответил он не сразу, и такое начало мне не понравилось, — что даже вам одной вернуться не получится. Взгляните на хроноворот, вам ничего не кажется подозрительным?

— Не знаю... — севшим голосом пробормотала я, посмотрев на круглый циферблат. В нем как будто ничего не изменилось. Да и что могло измениться? И тут меня осенило: весь металлический корпус был как будто оплавлен... и стрелки тоже... — Мамочка... В него попало заклятье... Вернее, целились в меня, но...

Дамблдор нахмурился и теперь больше не напоминал добродушного дедушку.

— Целились в вас, а попали в хроноворот? Тогда ясно, отчего он так нагрелся.

Наступила гнетущая тишина, тотчас зазвеневшая у меня в ушах, словно перед ними взяли и устроили концерт на металлических тарелках.

— Профессор... но ведь его можно как-то восстановить?

Вся моя смелость, подпитывавшаяся надеждой, что не все потеряно, лопнула как мыльный пузырь, вместо нее пришел страх.

— Увы, как ни прискорбно сообщать об этом, но хроноворот невозможно восстановить.

— Нет... — Колени подогнулись, и я бессильно упала на кровать. — Нет... Только не это...

Ставший абсолютно бесполезным хроноворот выпал из моей ладони, и, зацепившись за палец длинной цепочкой, закачался как маятник.

— Вы что это, серьезно? — прошептала Паркинсон.

— Серьезнее не бывает, — печально ответил директор.

— Так какой сейчас год? — глухо спросила я, спрятав лицо в ладонях. Мне хотелось выть от тоски.

Дамблдор вздохнул и сказал:

— Сейчас восьмое января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

— Что?! — хором воскликнули мы с Паркинсон. — Семьдесят восьмого?!

Я ушам своим не верила. Семьдесят восьмой год? Нет, мне не могло снова так не повезти. Если это правда... хотя с чего Дамблдору вдруг врать — то между нами и настоящим...

— Целых двадцать лет...

Как это много...

— Двадцать лет? — потрясенно переспросила профессор Макгонагалл. — Вы прибыли из будущего, которое наступит через двадцать лет?

У меня не было сил даже на то, чтобы кивнуть.

Из своей комнаты вышла мадам Помфри, не присутствовавшая при нашем с директором разговоре.

— Ну что, больше драки не будет?

— Нет, Поппи, — сказал Дамблдор. — Принеси, пожалуйста, успокоительного зелья.

— Нужно было еще раньше это сделать.

Выпив свою порцию успокоительного, я поднялась и, пошатываясь, направилась к дверям госпиталя. Мне было здесь тесно.

— Куда вы, мисс Кленова?

— На улицу, — сказала я заплетающимся языком, словно внезапно опьянев от зелья. — Мне нужен свежий воздух.

Никто не стал меня задерживать. Впрочем, если бы кто-то попытался, то без труда остановил бы меня.

Когда до выхода оставалось совсем немного, дверь открылась, заставив меня слегка вздрогнуть.

— Профессор, вы и правда здесь, — произнес кто-то, вошедший в больничное крыло. — А я думал, меня обманули.

Я подняла голову и увидела темноволосого парня с до боли знакомым лицом. Он с интересом смотрел на меня.

— Гарри?.. — выдавила я, вновь не доверившись своим чувствам. — Это ты?