Тёмные воды (джен)

Атмосфера в Хогвартсе накалялась день ото дня, всё сложнее становилось терпеть Кэрроу, которые, наводя собственные порядки, не стеснялись затягивать гайки. Теперь новый день полагалось начинать, выстроившись в две длинные шеренги, лицом друг к другу, и склонив голову перед Черным Трио. Впереди в развевающейся мантии шагал Снейп с каменным лицом. Его глаза казались провалами, проходами в ад. За ним легко семенили Алекто и её омерзительный братец.

В этой мрачной пародии на шествие Короля-Солнца ученикам вменялось в обязанность изображать придворную свиту. Преподаватели ждали восхождения на трон дуэта Кэрроу, навытяжку замерев за длинным учительским столом.

Трапезничать полагалось в молчании. На завтрак, обед и ужин отвадилось три четверти часа.

За завтраком следовали уроки. Ряд предметов попросту вычеркнули из программы. А вот на Маггловедение Алекто преподавала лично, на него отводилось вдвое больше часов, чем прежде. Предмет сделали обязательным. Преподавался он так, что не взвыть со скуки становилось с каждым уроком труднее. Но даже Маггловедение казалось ярким, нежным цветочком по сравнению с Защиты от Темных Искусств. Алекто, хотя бы в силу специфики предмета, была вынуждена ограничиться лишь теорией в то время, как её братец позволял себе попрактиковаться вволю.

На уроках пытали тех, кто получал взыскания в течение предыдущего дня. А поскольку взыскание теперь назначалось по всяким пустякам, учебный кабинет превратился в пыточную.

Амикус Кэрроу просто обожал Круциатус.

— Итак, — говоря тихим вкрадчивым голосом, он, как подозревала София, пытался подрожать Темному Лорду. — Начнём урок?

Перед семикурсниками стояли их несчастные младшие товарищи, трясясь от страха.

— Вчера улов был не такой уж богатый, не то, что обычно, — ухмылялся их новый учитель из ада. — Что ж? Тем хуже — для них, ведь вас-то меньше не становится, — хихикал Кэрроу, очень довольный своей шуткой.

Его нисколько не волновало то, что веселился он в полном одиночестве. Даже слизеринцы брезгливо морщились, не говоря уже о равенкловцах или гриффиндорцах.

София не могла смотреть на первокурсников — мальчишки выглядели, как напуганные щенята.

— Ну-с? — прохаживался Амикус между рядами, теперь, видимо, взяв за образец профессора Снейпа. — Кто будет первым?

Краббэ поднял руку.

Первокурсники совсем сникли.

— Пожалуйста, Винс, — одобрительно пригласил Кэрроу. — Выбирайте себе жертву.

Выбор Краббэ пал не на малышей, а на гриффиндорца с шестого курса.

— Круцио! — прорычал Винсент.

У этого дебила куча заклинаний выходила убого. Но пыточное давалось легко, почти играючи. Гриффиндорец повалился на пол, вопя, как оглашенный.

— Достаточно, — удовлетворенно потирал руки Кэрроу. — Кто следующий? Гойл? Отлично!

Гойл выбрав четверокурстницу, почти со сладострастием пытал хорошенькую равенкловку. И учитель, и ученик наслаждались невыносимым для большинства зрелищем.

София закрыла глаза и принялась считать воображаемых овец. Один. Два. Три...

Крик достиг почти уровня ультразвука.

Четыре. Пять. Шесть...

Девушка вот-вот сорвёт горло! Удивительно, как она ещё не охрипла? А ведь Лонгбботомы вот так сошли с ума, от невыносимой боли, которая не кончалась и не кончалась...

Семь. Восемь. Девять. Десять... Да кончится это когда-нибудь?!

— Прекратите! — прокатился по аудитории певучий девичий голос.

Все взгляды обратились к Джиневре Уизли:

— Прекратите немедленно. Гойл, ты — жалкий трус! Волдемортовская гиена!

— Достаточно, Гойл, достаточно, — улыбался мистер Кэрроу. — Ставлю вам «превосходно», двадцать баллов Слизерину, — перешагнув через распростёртую на полу девушку, мужчина подошёл ближе к рядам гриффиндорцев. — Не трудитесь садиться, мисс Уизли.

Джинни с вызовом глядела на Пожирателя.

— Ваши родители неблагонадежны; а ваши братья находятся в розыске. Поттер ведь является другом вашей семьи, верно?

— Да, сэр, — с вызовом ответила смелая девушка. —Совершенно верно.

— Предатели крови? Что ж! Учитывая все обстоятельства, стоил ли удивляться отсутствию у вас должного воспитания, Джиневра Уизли? И слабому интеллекту. Только непроходимый идиот может при мне называть Имя Того, Кого Называть Не Следует! Вы ответите за вашу дерзость. Слизеринцам следуетотдохнуть, — Кэрроу остановился напротив ясноглазого паренька с карими глазами. — Невиль Лонгботтом!

Тот немедленно поднялся:

— Я не стану пытать Джинни. Я вообще никого пытать не буду... сэр.

— Вот как?

— Мои убеждения и принципы не позволяют пытать людей, сэр. Тем более, Джинни. Она мой друг! Если вы способны понять, что это такое, сэр.

— Вы осознаёте, что означает ваш отказ? И чем обернётся для вас лично?

— Конечно, сэр, — не повышая голоса, ответил Невиль.

— Круцио!

Амикус даже не вызвал Невиля из-за парты и тот повалился в узком проходе, грозя раскроить себе череп об острые углы столов. Пока юноша корчился под заклятием, отводили глаза даже слизеринцы. Невиль никогда не был столь популярен, как его знаменитые друзья. Парень создал себе стойкую репутацию тюхи-матюхи, но он был беззлобен и настоящих врагов не нажил.

— Энервейт!

Палочка вылетела из рук Амикуса Кэрроу и оказалась в руках Джинни.

— Как ты смеешь?! — визгнул Пожиратель.

— Не двигайтесь, мистер Кэрроу, — ровным голосом потребовала Джинни.

В карих глазах девушки застыла твёрдая решимость идти до конца.

— Прошу вас, не заставляйте меня убивать вас.

— Я сотру тебя в порошок, отродье Прюитов! Раздавлю! Уничтожу! Рыжая дрянь!..

Колин Криви тем временем помогал Невилю встать.

— Ты будешь умирать долго и очень мучительно! —продолжал бесноваться Амикус.

В класс, видимо привлеченный громкими криками, влетел Снейп, зорким взглядом вбирая в себя общую картину:

— Что происходит? — вопросил он, складывая руки на груди.

— Мне не нравится, чему нас здесь учат, господин директор, — с вызовом вскинула голову Джиневра Уизли. — И поэтому я заканчиваю обучение в вашей школе.

— И — я! — поддержал Джинни Колин Криви.

— И я... — слабым голосом откликнулся Невиль.

— Отдай мою палочку, мерзавка! — орал Кэрроу. — Снейп! Остановите её!!! Слизеринцы, взять их! Взять! Взять! Хватайте, — орал Амикус.

— Мы вам что, собаки? — презрительно скривился Забини.

— Господин Кэрроу что-то путает, — покачал головой Ноттю — Мы — чистокровные маги, а не охотничьи псы. По свисту на людей не бросаемся.

— Ты — пёс! — Топал Кэрроу на Теодора Нотта. — Пёс! И пёсий сын! Все, кто немедленно не поможет мне одолеть Предателей Крови, ответит! Ответит перед Темным Лордом! Вы что? Все оглохли?!..

— И Джиневра Уизли, и Невиль Лонгботтом — чистокровные волшебники, — процедил Драко через зубы.

— И что?! — взвился Кэрроу.

— То, мистер Кэрроу, что никто из слизеринцев не кинется убивать чистокровных, пусть и с враждебного факультета, по приказу полукровки.

— Как ты смеешь?!..

— Почему нет, — надменно выгнул дугой бровь юноша, став при этом похожим на Люциуса Малфоя, словно две капли воды.

— Стой, Уизли! Стой! Я приказываю тебе!!! СТОЙ!

Истошные вопли вызвали в классе взрыв смеха. Даже Снейп откровенно ухмылялся, наблюдая за потугами своего незадачливого патрона.

— Мистер Кэрроу, приношу соболезнования. Кажется, студентка вас обезоружила?

— Темный Лорд узнает о том, как ты, грязная скотина, стоял и смотрел и не делал ни-че-го! Он узнает, и тогда мы увидим, что Он скажет! Вы меня слышите?! — вопил Кэрроу.

— Конечно, я вас слышу. У меня попросту нет иного выбора, — с язвительной вежливостью констатировал бывший слизеринский декан. — Вы весьма громко кричите.

— Если ты немедленно не остановишь девчонку!..

— То, полагаю, вы останетесь без волшебной палочки?

* * *

Джинни, Невиль и Колин в тот же день сбежали из Хогвартса.

За обедом Снейп сидел за столом с задумчиво-отрешённым видом.

«Чего вы ждёте, профессор?», — хотелось крикнуть Софии.

Что-то темное, похожее на воронку торнадо раскрутилось на полную катушку и теперь, извиваясь отвратительной гусеницей, приближалось.

Приближалось неотвратимо, но так медленно... Нестерпимо медленно!

Остались в прошлом походы в Хогсмед, веселые студенческие пирушки, влюбленности, надежды на будущее. Будущего ни у кого из них не было. Все жили ожиданием.

Ожиданием худшего, ожиданием страшного.

Ожиданием конца.

Когда на смерть идут — поют,

а перед этим

можно плакать.

Ведь самый страшный час в бою -

час ожидания атаки...

Пока оно не грянет, так и будет тянуться эта бесконечная серая морось.

* * *

Драко пил. Много. Его не могли остановить запреты, не удерживали наказания.

— Что, принцесса Мракс? — ухмылялся он, после того, как достигал нужной кондиции. — Успела приготовить путь к отступлению? Кажется, благословленный Гарри Поттер, Святой Гарри Поттер положил на тебя глаз, да? Ты с ним уже трахалась? Или пока ещё нет?

— Прекрати, Драко, — морщилась София. — Ты отвратителен.

— Ну, конечно, я отвратителен. Я не Поттер... и даже не Снейп. Я черт знает что такое. Сплошное недоразумение.

— Не надоело ещё упиваться жалостью к себе любимому?

Драко смеялся, запрокидывая головуа:

— Да разве я упиваюсь? Нет, Гринграсс. Мне плевать на то, что будет со мной. Но Поттеру я тебя не отдам. Только не этому проклятому мальчику «Я-Такой-Правильный!» Учти, я скорее убью тебя...

Стоило алкоголю выветриться, как Драко предпочитал не вспоминать сказанного во хмелю.

— И ты действительно сможешь меня убить?— как-то поинтересовалась у него София.

Драко криво ухмыльнулся в ответ:

— Дура ты, Гринграсс.

— Это «да, конечно, убью и глазом не моргну». Или — «Нет, что ты? Как можно?».

— Разве я посмею убить племянницу Тёмного Лорда? — ухмыльнулся блондин и запустил в девушку снежком, слепленным из серого, успевшего осесть, снега. — Я для этого слишком Малфой.

— Сволочь ты, а не Малфой!

— Одно другому не мешает.

В тот же вечер, опять наклюкавшись, Малфой, сделал попытку зажать её в общем коридоре. София пришла в ярость. Она не терпела подобной «романтики».

— Пошел вон, Хорек! И даже не смей заводить свою любимую волынку насчёт Поттера!

Драко смеялся хриплым, сумасшедшим смехом. Его холодные глаза чем-то напоминали взгляд умирающего Добби. В нём отражались серые небеса и леденящее предчувствие смерти.

— Если я умру, а Поттер станет к тебе подкатывать, как долго ты будешь отшивать его, моя дорогая невеста?

— Ты выживешь. А Поттер женится на Уизли. И все мы будем жить долго и счастливо.

Драко устало уронил голову Софии на плечо:

— Ты будешь сажать цветы в Малфой-мэноре...розы. Алые розы, их так любит мама. Хотя, нет, к Мерлину розы! Ты станешь сажать лилии. Белые! И носить легкие белые платья. У нас с тобой будет сын. Блондин. Красивый мальчик, похожий на меня. И когда-нибудь он влюбится в дочку Поттера, а я надеру ему задницу.

— Ничего подобного! Я и пальцем тронуть его тебе не позволю.

— Не позволишь. И мы будем ругаться с тобой из-за этого всю ночь, до самого рассвета...

— Ты станешь обзывать меня «Гринграсс»...

— А ты меня — Хорьком...

Они засмеялись.

— Всё так и будет, — прищурился Драко, но в голосе его слышалась тоска. — Если мы выживем. Если Поттер победит. Если Малфоев не казнят или не отправят в Азкабан.

— Драко!..

— Ты не должна была сюда возвращаться. Здесь нет будущего. Мне нечего тебе дать, София. У меня нет ни душевной чистоты Поттера, ни его силы духа, ни его чертовой храбрости и тем более нет даже сотой доли его благородства. Будь Поттер на моем месте, он никогда бы не позволил тебя пытать, отправлять в проклятые дома, похищать прямо у себя под носа. Он скорее бы сдох, чем лёг под Грейбэка! Он никогда бы не изменил тебе с сучкой Беллой. Он — не я, в этом всё дело. Поттер всегда выходил на пару метров вперёд. Вот останься ты с ним, в твоем будущем были бы эти пресловутые белые лилии. Это хуже Круцио, представлять, как он протягивает к тебе руки, а ты готова остаться с ним!

Драко со всей силы ударил кулаком в стену.

— Я никогда не останусь с Поттером, — поспешила успокоить его София. — Ни одному из нас это ненужно. Он любит Джинни. А я... я, конечно, уважаю его, но я не хочу сажать с ним лилии. Я люблю тебя, и если завтра тебя ждёт Азкабан, значит, я буду ждать. Ждать столько, сколько потребуется. А может быть, мы пойдём туда вместе.

Представив такую перспективу, София содрогнулась и смолкла.

— Гринграсс?

—Что?— уныло откликнулась она.

— Я люблю тебя. Как умею. Прости меня, ладно? За всё. Я кругом неправ. Я хотел бы, чтобы всё с самого начала между нами всё было иначе. Но прошлого не изменить, а на будущее мало надежды. И всё же я хочу чтобы ты знала —я люблю тебя, Гринграсс.

Он обнял её. С нежной горечью, страстно и в то же время почти по-братски.

Отвечать не имело смысла.

София и так уже давно всё ему сказала.

* * *

Паркинсон изо всех сил стараясь подлизаться к новому начальству. Краббэ и Гойл словно задались целью примкнуть к сомнительно славе Кэрроу. Милисент затаилась, стараясь не показываться в общей гостиной. Со всего их курса единственным, кто оставался более или менее вменяемым, был Блейз Забини, но общаться с ним у Софии не было желания.

Гуляя в окрестностях Хогвартса, серого и словно вымершего, девушка часто размышляла о том, что если Волдеморт падёт, ей не простят роковой родственной связи и, в лучшем случае, отправят к магглам. При этой мысли что-то слабо трепыхалось в груди, но...зачем ей к магглам? Её ничто больше не держит в том, другом, мире. Она слишком пропиталась этим.

Если Волдеморт одержит победу, то всё, что его окружает, будет похожим на то, чем обернулся Хогвартс — серая мгла, холод, пустота и ненависть.

Темный Лорд, словно исполинский дементор, высосет из мира всю радость.

— Не боитесь замерзнуть, мисс Гринграсс? — услышала она глубокий низкий голос профессора Снейпа. — В вашем положении не стоит сидеть на стылой земле.

Приняв протянутую ладонь, София позволила учителю помочь ей подняться.

— Не хотите прогуляться?

— Моё общество будет вас раздражать.

— Не в малейшей степени, — заверил её Снейп.

Какое-то время они просто шли рядом, ежась от холода и не глядя друга на друга.

— Тёмный Лорд убьёт вас, — с тоской проговорила София, устремляя взгляд на серое озеро.

— Убьёт, — согласился зельевар. — Вас это расстроит? О! Это прямо-таки бальзам на мою израненную душу; реки меда на моё больное самолюбие. Могу я полюбопытствовать, из чего произрастает ваше горячее соболезнование?

И не глядя на директора, София знала, как иронично приподнимаются его брови.

— Я считаю это несправедливым.

— Если вас это успокоит, мисс, я знал, на что иду. Я взрослый человек и вполне готов принять ответственность за свои поступки.

— И вам не страшно?

В чёрных глазах мелькнула очередная язвительная искорка. И погасла, так и не разгоревшись.

— Вы хотите исповеди? Её не будет. Скажу только, что все мои страхи я давно похоронил, — София не знала, что отразилось на её лице и почему почти окаменевшие черты зельевара вдруг смягчились. — Забавно наблюдать такую сердечность у представительницы племени, славящегося своей бесчеловечностью.

— В семье не без урода.

— Холодно, Астория. Давайте возвращаться.

Дни тянулись, как жевательная резинка. Все ждали перемен, но перемен не было. Ходили упорные слухи, что кто-то проник в Гринготс, выкрал нечто ценное. Что именно, точно никто не знал.

Очередной визит бабули Мракс не стал для Софии неожиданностью. С собой ведьма принесла ту самую шкатулку, которую полгода назад София забрала из развалившегося дома.

— Гарри Поттер приближается к Хогвартсу, — сказала Властелина. — Том хочет, чтобы крестраж находился здесь. Используя свою связь с мальчиком, он сделал всё возможное, чтобы тот не медлил. Спрячь это в Выручай-комнате. Как только Гарри появится в Хогвартсе, время будет исчисляться секундами. Том не станет медлить с уничтожением последних крестражей. Так что как только удостоверишся, что диадема попала в нужные руки, немедленно покинь Хогвартс. Я буду ждать тебя в Хосмеде.

— Неужели Волдеморт станет драться с детьми?

— Здесь последний оплот Ордена Феникса, сердце мое. Падение Хогвартса ознаменует победу Мраксов над старым режимом.

— Но ты же сама говорила, что с лордом Волдемортом необходимо покончить!

— София, твоя забота не попасть под удар, ясно? Остальное — не твоего ума дело.

София наткнулась на Драко у входа в подземелья Слизерина. Он поджидал её, привалившись плечом к стене и исподлобья наблюдая за пустующей лестницей.

— Ты в курсе, который час, Грниграсс?

—Ничего не поделаешь, в дневные часы Властелина предпочитает не появляться. Пойдем с гостиную? Здесь холодно.

Драко скинул с себя мантию и закутал в неё Софию. Его руки ласково касались её плеч. Почти нежно. София закусила губу. Сердце её билось быстро-быстро, как птичка, машущая крылышками.

— Драко, я должна тебе кое-что сказать.

—Что?

— Я беременна.

После короткой паузы София услышала его мягкий, словно пенящийся, смех.

—Я понимаю, что это несвоевременно, но...

— Несвоевременно?! Очень даже вовремя! Теперь, даже если всё кончится хуже некуда, даже если нас с отцом заберут в Азкабан, тебя не тронут. По любым законам беременная женщина — неприкосновенна.

— Драко, они не посмеют тебя арестовать, ведь ты же ни в чем не виноват!

Он накрыл ладонью губы Софии, призывая к молчанию.

— По магическим законам Великобритании, если у волшебника есть ребёнок, его не лишают имущества, ведь младенец ни в чем не повинен. Род Малфоев не прервется, и вам с мамой не придётся нищенствовать.

Глаза Софии обожгло вскипающими слезами:

— Не нужно говорить об этом... есть ведь вероятность, что выиграет Темный Лорд?

Драко положил ладонь девушке на живот, словно прислушиваясь к зарождающейся в её теле жизни. На губах его расцвела нежная улыбка:

— Нам нужно сделать всё, что бы у нас было будущее. Мы должны выжить. Ради нашего малыша. Твоя жизнь — залог его жизни. Ты должна беречь себя, любовь моя. Клянусь! Тебе никогда больше не придётся больше меня упрекать ни в чём.

— Неужели ты даже пить бросишь, Малфой? Алкоголизм лишит тебя будущего вернее, чем это могут сделать Сам-Знаешь-Кто и Орден Феникса вместе взятые.

Малфой запустил руку в свои светлые волосы, ероша их:

— Я постараюсь...я, правда, буду стараться. Просто когда я пью, мне не так тошно. А трезвый я почти беспрестанно думаю. Об отце, которого Белла оставила отдуваться за меня дома, после твоего побега. Меня она из дома вытащила не спросясь, словно я бесчувственное полено, а не человек. О самой Белле, просидевшей в Азкабане лучшие годы жизни. О мертвом дяде Сириусе, которого я и не видел толком никогда, только на колдографиях. Даже о дяде Регулусе, о судьбе которого мы так ничего толком и не знаем. О тёте Андромеде, о Нимфадоре, приговоренной теткой к смерти за то, чья она дочь и чья жена. Белла знать её не хочет. Для неё Нимфадора просто ещё одна грязнокровка, позор нашего рода, несмываемое пятно. А мне иногда хотелось бы узнать её ближе. Хотя, как подумаю о том, что её сын может стать оборотнем; таким же волком, как Фенрир, — Драко передёрнуло от отвращения. — А потом мои мысли возвращаются к Поттеру... не помню, говорил ли я тебе о том, что при нашей встрече я предложил ему дружбу, протянул руку, а он грубо меня оттолкнул, высмеял. Он предпочёл мне Уизли. Нищеброда, вечно ущербного закомплексованного младшего братика Уизли.

Отец рассказывал мне о его папаше, Джеймсе. Поттеры, они все такие — высокомерные и свято уверенные в своей правоте... Я всегда соревновался с ним. Избранный! — выплюнул Драко последнее слово. — Шрамоголовый! Ему всё сходило с рук, этом дамблдоровскому любимчику. Так же, как когда-то сходило с рук его папаше. Отец всегда утверждал, что если бы не грязнокровка Эванс, которую, кроме как в нечистой крови упрекнуть было не в чем, Джеймс Поттер так и остался бы в памяти людей, как отъявленный хулиган и бездельник. Это смерть сделала его героем, а жил он хреново...

В последнее время моя ненависть к фамилии «Поттер» заметно уменьшилась. Дамблдор, старый интриган, растил его, наблюдая, как за тыквой под колпаком: когда созреет и её можно будет принести к столу. Жертва. Вот кто Поттер для них всех — Волдеморта, Дамблдора, Снейпа.

— Нет, Драко! — возразила София. — Снейп защищает его и будет защищать до конца. Но по иронии судьбы из всех людей, которые были в его судьбе, Гарри именно Снейпа он ненавидит больше всего...

Малфой невесело хмыкнул. Его рука потянулась к руке Софии и их пальцы переплелись.

— Я не буду больше пить. И мы должны пожениться как можно скорее.