Выбор (джен)

Небо было ярко-синим — Гвеннит жила здесь уже две недели, но никак не могла привыкнуть к этой синеве. Сейчас она стояла, запрокинув голову, на берегу озера, и смотрела в небо. Близилась зима, и деревья уже потеряли свои листья — и всё равно здесь было удивительно красиво.

Она вспоминала, как спускалась по трапу самолёта в Торонто — и как долго после этого бродила по городу, показавшемуся ей огромным и странным, с его огромными, выше деревьев, домами и почему-то каждый раз оказывающимися неожиданными посреди них парками. День был ясным и холодным — и она, замёрзнув, долго сидела в каком-то маггловском кафе за чашкой чая и думала, думала, думала…

Отданное Скабиором письмо она прочла ещё после прохождения паспортного контроля и таможни — и проплакала над ним до взлёта. Впрочем, тот её отвлёк — и Гвеннит, сидя у иллюминатора в мягком и удобном кресле первого класса, смотрела на быстро удаляющуюся землю и клялась себе, что обязательно сюда вернётся. Но ей было лишь шестнадцать, и любопытство быстро смягчило её искреннюю печаль — и вскоре после взлёта она открыла свою сумочку, чтобы посмотреть те книги о Канаде, что вручили ей перед отлётом Скабиор и Мальсибер. Но наткнулась она первым делом на полученный последним кошелёк — толстый кожаный мешочек, на который, как она подозревала, тоже было наложено заклятье расширения пространства. Десять тысяч галеонов… она даже вообразить себе не могла такие деньги. Доставать их здесь, среди магглов, было глупо и неосторожно — но ведь кресло рядом пустовало, а с других рядов её было не видно… так что, после некоторых колебаний, она всё-таки его открыла — и обнаружила лежащий наверху ещё один кошелёк, маггловский (она видела подобные у Скабиора)… и письмо.

«Дорогая мисс Уитби! — потянулись написанные мелким, быстрым и вполне понятным почерком строчки. — Я позволил себе смелость добавить к оговорённой сумме три тысячи маггловских канадских долларов — вам ведь нужно будет как-то добираться из аэропорта до волшебного квартала, да и Мерлин знает, как вы там устроитесь — и ещё тысячу, но в золотом песке, принятом к расчётам в Новом Свете наравне с галеонами. Обещайте мне потратить эти деньги с удовольствием — и купить себе самую прекрасную сову, которую найдёте. Будьте счастливы и никогда и никому не вручайте свою жизнь и свою судьбу. Надеюсь, что те мелочи, которыми я разрешил себе разбавить книги и скучные хозяйственные вещи, вызовут у вас улыбку.

Всегда ваш

О. М.»

Что за мелочи? Три тысячи маггловских долларов — это много или мало? И ещё целая тысяча золотом! Вопросы роились в её голове, не давай толком сосредоточиться на каком-нибудь одном. Она… она просто невероятно богата! И, значит, может что-нибудь потратить просто на себя — немного, разумеется. Ведь чем больше она сохранит — тем больше денег им с её отцом останется потом, и они смогут купить любой дом, который им захочется, и просто жить в нём, и… Но сейчас об этом думать рано — сейчас она может просто посмотреть, что же там ещё? О каких таких мелочах он говорит?

Искать что-то в сумке с чарами расширения — та ещё задача. Хорошо хоть у неё всё было аккуратно сложено — но то у неё. Кто знает, как Мальсибер собирал свою? Гвеннит вытащила полученную от него сумочку, внешне очень напоминающую ту, что дамы носят к элегантным шёлковым платьям, и, открыв её, прямо сверху обнаружила небольшую серебряную шкатулку — и, достав её, залюбовалась чеканкой, изображающей двух плывущих среди камышей лебедей. Ещё раз оглядевшись по сторонам и поняв, что никому не интересна: женщина в соседнем ряду спала, а больше никто видеть Гвеннит не мог, она отрыла крышку — и восхищённо ахнула.

Внутри были украшения. Немного, но какие! Гарнитур из серёг, подвески и кольца в виде незабудок, лепестки которых были сделаны из голубых топазов — Гвеннит не удержалась и, надев кольцо на палец, некоторое время любовалась им. Ещё одно кольцо с серёжками — серебряные с хрусталём, вырезанным в виде розы. Серебряная же брошь в виде ветки вербы, украшенная мелкими жемчужинами. Подвеска на тонкой золотой цепочке в виде маленькой, но невероятно точно сделанной эмалевой совы. А на самом дне шкатулке лежала длинная золотая цепочка сложного плетения, будто бы составленная из переплетающихся в виде узлов и петель колечек. То, что нужно! Гвеннит вытащила её и немедленно повесила на неё два болтающихся на её тонких пальцах кольца — и ей было всё равно, что старинное и золотое очень странно смотрелось рядом с тем, что изображало вытянутый рогатый череп.

— Гвеннит, дорогая, ты заснула?

Она вздрогнула — воспоминания рассеялись, и Гвеннит, обернувшись, улыбнулась и пошла навстречу стоящей на пригорке высокой пожилой женщине с тёмным лицом и раскосыми глазами, чьи прямые чёрные волосы были заплетены в длинную косу.

— Я задумалась, прости, — сказала девушка, поднявшись к ней. — Такой день чудесный.

— Понимаю, — кивнула та — и, махнув рукой, велела ей идти следом.

В день прилёта в Торонто Гвеннит добралась до волшебного квартала только к вечеру, так что в Министерство Магии пришла лишь на другой день. Она не собиралась прятаться, и хотела сделать всё официально — хоть и понимала, что, признавшись в оборотничестве, окажется не в лучшем положении. Но всё оказалось совершенно не так, как ей представлялось.

Министерство Магии оказалось расположено в одном из тех самых высоких домов почти в самом центре Торонто. Большой холл был полон воздуха и света, а почти в самом его центре росло огромное кленовое дерево, половина листьев которого была зелена, а вторая же играла всеми оттенками осени, от багряного до светло-жёлтого. Гвеннит, следуя большим светящимся стрелкам на полу, ведущим от самого входа, подошла поближе — ярко-жёлтый лист сорвался с ветки и упал прямо в её руки, и она увидела на нём надпись: «Гость».

Дежурный — молодой волшебник в нарядной ярко-голубой мантии — выслушал её и, коснувшись листа в её руках кончиком палочки, после чего тот стал ярко-зелёным, подробно и на удивление вежливо объяснил ей, как найти Отдел Оборотней. Ей понравилось название — никаких тебе «существ» и «регистрации», и она, воодушевлённая любезным приёмом, побежала по широкой мраморной лестнице, решительно проигнорировав лифт. Бежать, правда, пришлось высоко — на одиннадцатый этаж — так что ближе к концу она совсем выдохлась и по длинному коридору шла медленно, а перед нужной дверью очень пожалела, что не прихватила с собой зеркало. Пригладив ладонями растрепавшиеся, хоть и заплетённые в привычные две косы, волосы, она постояла, успокаиваясь — и волнуясь с каждой секундой всё сильнее — а потом постучала.

И вошла.

Комната как комната: три стола, за двумя — волшебницы, за одним — волшебник, все на вид приятные и все… о да — она была абсолютно уверена — оборотни.

— Доброе утро, мисс, — поприветствовала её женщина лет сорока с коротко остриженными тёмными волосами и пронзительно-голубыми глазами, сидевшая ближе к окну. — Проходите, пожалуйста. Вы у нас недавно?

— Я вчера приехала, — кивнула Гвеннит, подходя к ней. — Как вы узнали?

— У вас лист зелёный, — улыбнулась та. — Значит, вы даже не натурализованы. Хотите пройти процедуру?

— Я хочу, да, — кивнула она. — Это сложно?

— Требует некоторого времени — но вы оборотень, и вам будет проще, — женщина встала и протянула Гвеннит руку. — Хлоя Рой — начальник Отдела Оборотней.

— Гвеннит Уитби, — рука у женщины оказалась крепкой, тёплой и сухой.

— Садитесь — и рассказывайте, что вас привело в Канаду и почему вам хочется остаться здесь.

— Я из Англии, — начала Гвеннит хорошо продуманную Скабиором историю. — У нас там война…

Она говорила долго — Рой слушала её, сочувственно кивая, а когда она закончила, очень тепло проговорила:

— Как ужасно. Да, конечно, возвращаться вам нельзя… обычно процедура натурализации занимает около месяца, но в вашем случае, я полагаю, получится её ускорить. У вас есть в Канаде родственники или знакомые?

— Нет, — качнула головой Гвеннит.

— Почему же вы приехали сюда?

— У меня вообще нет никого за пределами Британии, — вполне честно сказала Гвеннит. — Когда я думала, куда бежать, я читала разные законы… законы разных стран, — поправилась она. — Я ведь оборотень — и мне не хотелось оказаться в ещё худшем положении, чем на родине. А здесь…

-Да, наши законы могут показаться много мягче, — понимающе кивнула Рой.

— Показаться? — сердце Гвеннит ухнуло куда-то вниз. Они ошиблись? Если так — куда она попала и что будет с ней?

— Мы считаем их более справедливыми, чем во многих других странах, — успокаивающе проговорила Рой. — В сущности, они просты: пока мы выглядим как люди, мы считаемся людьми, и законы к нам применяются человеческие — но когда мы звери, то считаемся животными. Следовательно, любой может совершенно безнаказанно убить нас — и не имеет никакого значения, выпили вы аконитовое зелье или нет. Исключением является территория специальных поселений — куда во время полнолуния и два следующих дня людям, кроме постоянно проживающих там и ещё… кое-кого, входить запрещено, — а также и территории вашего собственного дома и участка. В последнем случае обязательны наложенные по периметру последнего заграждающие чары — в обязательном порядке их накладывает наш специалист.

— У меня нет дома, — сказала Гвеннит. — Значит, я должна жить в специальных поселениях? — с горечью спросила она.

— Вовсе нет, — возразила Рой. — Там имеются специальные гостиницы для тех, кто живёт в других местах, но предпочитает проводить полнолуние вне дома. Не все любят аконитовое, — она улыбнулась. — На две ночи и два дня гостиницы бесплатны — и должна предупредить, что условия там крайне скромные. Время ещё есть — к следующему полнолунию вы получите портал, который перенесёт вас в одно из таких мест накануне вечером. Большинство из них — почти все — находятся на островах среди озёр, — она улыбнулась. — Здесь нам повезло: озёр в Канаде множество, а островов — ещё больше.

— Спасибо, — Гвеннит улыбнулась с явным облегчением.

— Вы уже нашли себе временное жильё? — заботливо поинтересовалась Рой — и, услышав ответ Гвеннит, поморщилась: — Дорогая и при этом безнадёжная дыра. Если вы хотите пока остаться здесь, в Торонто — что мне представляется вполне разумным — я могу вам порекомендовать маленькую гостиницу. Для своих там скидки, — она подмигнула девушке.

— Мне нужна работа, — сказала Гвеннит решительно. — Мне всего шестнадцать, но в Британии в этом возрасте вполне можно работать — правда, — её голос задрожал, — я недоучилась и не сдала СОВ…

— У нас здесь свои экзамены — и вы сможете сдать их летом, или когда подготовитесь, — сказала Рой. — Впрочем, право на работу вы получите сразу после натурализации. По моему опыту, реально отсутствие сертификата об экзаменах может помешать вам устроиться только в министерство или госпитали.

— Госпитали? — удивилась Гвеннит. — Он здесь не один?

— Три, — ответила Рой. — Святого Камилла, Венсана или Христины.

— Целых три? — ещё больше удивилась Гвеннит. — У нас только один…

— Канада немного больше Англии, — улыбнулась Рой. — Да — их три, и они немного различаются по своей специализации… вас интересует медицина? — спросила она с любопытством.

— Я не знаю, — растерялась Гвеннит. — Я всего четыре курса проучилась… даже и не до конца. Я не думала…

— Подумайте, — сказала Рой. — Оборотней охотно берут в целители — так же, как и в аврорат и в кавалерию. Мы умеем чувствовать то, что недоступно людям, — она улыбнулась Гвеннит одобряюще и спросила: — Так вам нужен адрес той гостиницы?

…Хлоя Рой взяла Гвеннит под своё покровительство — и уже через две недели та сидела перед комиссией по натурализации, отвечая на их бесконечные вопросы и смотря на то, как изучают её палочку. И радуясь, что так и не научилась воевать — даже толком ни одно боевое заклятье не освоила. Были режущие — но мало ли, что можно ими делать? Были сногсшибатели — но ведь Ступефай учат даже в школе! О чём её только не расспрашивали! А когда она решила, что допрос, наконец, закончился, перед ней возник стакан с водой — и председатель комиссии, высокий импозантный господин лет семидесяти с густыми, начинающими седеть волосами, спросил:

— Мисс Уитби, вы согласны на испытание веритасерумом?

Гвеннит запаниковала. Почему нигде об этом не писали? Почему её никто не предупредил? Она бросила испуганный и упрекающий взгляд на мадам Рой, но та лишь успокаивающе ей улыбнулась. Знала бы она!..

— А что будет, если я откажусь? — спросила Гвеннит, стиснув пальцами жёсткие подлокотники своего кресла.

— Вы в своём праве, — сказал председатель. — Мы рассмотрим ваше дело с учётом этого отказа — и вынесем вердикт.

— Вы мне откажете? Да? — её голос задрожал, но председатель просто повторил:

— Мы рассмотрим ваше дело, мисс Уитби. Ответьте нам, пожалуйста, соглашаетесь ли вы на испытание?

Ей ведь так и так откажут… Гвеннит зажмурилась — и кивнула, сама не зная, почему. А потом взяла стакан и выпила. Ничего особенного — вода как вода…

И всё началось сначала. Семья, детство… школа… Обращение. До сих пор всё было честно, и она не волновалась — как и то, что её выгнали из школы… верней, не так. Она попросту не стала туда возвращаться — для чего? Все же знают, что оборотней там не учат. Родители были с этим полностью согласны и тоже даже не предприняли попытку написать директору, и она осталась дома. Но теперь её боялись, а на полнолуния даже при приёме аконитового запирали в установленную в подвал клетку. И она сбежала — от их взглядов, от их слёз, от собственного одиночества…

И попала в Стаю.

Говоря об этом, Гвеннит, уже не стесняясь, плакала — потому что понимала, что их план не удался, что теперь её наверняка просто выдворят из страны… куда-то — но куда? Она не могла вернуться — просто не могла! Зачем, зачем, зачем она пошла в это министерство? Можно было же просто тихо снять какую-нибудь комнату, например, у магглов, и тихонько жить, дожидаясь окончания войны. Почему она не сделала так? Зачем было всё это устраивать? У неё ведь были маггловские документы! Она дождалась бы — и вернулась бы домой, к своему настоящему, хоть и названному, отцу, и всё было бы как прежде, только лучше…

Она не заметила, когда начала говорить всё это вслух — а когда вдруг осознала это, замолчала в ужасе и, зажав себе рот, разрыдалась, глядя через пелену слёз на суровые и строгие лица перед собой. Они больше ей не улыбались — никто из них — а в руках у них, у всех, были палочки.