Мир тебе, Воин (джен)

Он пробирался сквозь ветви, цеплялся за камни, стараясь не слышать боль в теле, не смотреть на алые, словно фонтаны крови, факельные деревья. Ему не нужно было видеть тропу, он сам был тропой.

Когда мгла отступила и посреди пепелища показался Князь Меченосец, за спиной которого чёрной стеной стояли шеаты, он, ни секунды не колеблясь, вышел вперёд. Он поднял священный меч, наполняя его огнём своей души, и вступил в бой. Он принимал на себя рану за раной, зная, что должен дотянуться до сердца. И меч пал на грудь Князя, и тот рухнул к его ногам.

В честь великой битвы и великой победы в Императорском дворце устроили пир. К расписным потолкам поднимались кубки и возгласы, чествовавшие победителей. Только восхваляли они не девятерых, сражавшихся с чёрным морем шеатов, не Мелкона, нанёсшего решающий удар, а Императора, всю битву просидевшего под расписными потолками.

Наала украденная победа не опечалила. Покорённый магией древних знаков он радовался забрезжившему миру и мечтал вернуться в библиотеки, чтобы продолжить искать гармонию слов. Табит, смешливая деревенская девочка, неистовая, когда двигала реки и горы и когда он целовал её, мечтала только плавиться в его объятьях. Им не нужны были ни Небесные Корабли, ни священные мечи, ни слава. Но куда было возвращаться ему, лишённому своей победы? На кузницу? Служить подмастерьем? До конца жизни ковать подковы лошадям, везущим телеги на ярмарки?

Нужно было что-то, что могло поднять его выше этой жизни, мутной, как болотная тина. Ему нужна была победа, которую даже Император не смог бы у него украсть! Победа не над смертным Князем, а над бессмертным Богом Мрака!

Когда Табит умоляла взять её с собой, он отказал. Говорил о долге, защите Гелиадора, тысячах жизней, но знал, тот подвиг он должен совершить один. Ослеплённая своей страстью она не понимала его мечтаний. Но Наал, которого её слёзы резали острее когтей шеатов, пришёл тогда и сказал, что он гонится за каким-то невиданным счастьем и не видит богатства, которое ему даровано. Он усмехнулся и бросил в ответ: «Так забирай её!» Тогда друг впервые ударил его.

И Мелкон ушёл на Акелдаму. Его сателлиты и верный Ияри отправились за ним следом.

Мёртвый лес ждал их. Серая листва устилала корни, и по листве стелился седой туман. В шорохе ветра туман обретал голос. Он шептал ему, что простой победы над Гадаром недостаточно. Эту победу Император украдёт, как и победу над Князем Меченосцем. Чтобы слава стала бессмертной, надо самому обрести бессмертие. Самому стать Богом! Гадара называли Аш-Широй — Исполняющим желания. Сможет ли он исполнить такое?

Они поднимались всё выше, пока не выбрались на широкое плоскогорье. Тогда из скал начали выходить шеаты. Тысячи тварей, полных такой свирепой ярости, на какую не способен ни один зверь, кроме человека. Когда сражение только началось, он понял, что его друзья обречены. Он защищал их, пронзая своим мечом одну чёрную волну за другой, но понимал, ни его рукам, ни клыкам Ияри не одолеть этот океан. И с неистовством бросался в гущу битвы, не зная, чего желает больше, чтобы глаза друзей скорее закрылись или чтобы случайный взмах когтистых лап раскроил ему грудь.

Но его чудовища не тронули. Когда два растерзанных тела затихли, они вернулись в туман, из которого пришли. Дорога к вершине была свободна, человек и волк отправились наверх.

Там, как и теперь, лежали камни, округлые, словно их веками омывал океан. А среди скал сидел одинокий Бог в белых одеждах. Он посмотрел на человека и сказал:

— Мир тебе, Воин!.. Только тебе не надо мира.

И он обратился к Богу с просьбой, воспламенившей его мозг, со страстным желанием самому стать бессмертным Гадаром.

— Смертным бессмертие так просто не даётся, — сказало божество с лицом его отца, — кто-то должен заплатить за твоё вознесение.

— Я уже заплатил, — прохрипел он, вспоминая друзей, растерзанных шеатами.

— Нет, я сделал грязную работу за тебя, — возразил Гадар. — Хочешь вечной жизни? Тогда забери её у другого, — и он посмотрел на стоящего позади крылатого волка.

Был ли крылья Ияри повреждены в битвах настолько, что он не мог даже на краткое мгновение подняться в воздух? Или он до конца верил, что Мелкон не нанесёт удар? А может, добровольно решил исполнить его мечту? Этого Мелкон никогда не узнал. Он поднял меч — и вонзил в горло волку.

— Вот моя жертва, — глядя на алый шарф, растекающийся по серебристой шерсти, прошептал убийца.

Он получил имя Гадара, бессмертное тело, крепче которого не было ничего, власть над шеатами и чёрной грозой спустился на Гелиадор, который должен был славить Алмазного Бога.

И вот сегодня Алмазный Бог снова пробирался сквозь ветви, цеплялся за камни. Скалы отступили, и он оказался на равнине, сплошь покрытой алыми, словно фонтаны крови, факельными деревьями. Этого места он боялся больше всего, но каждый раз, поднимаясь на вершину, был обречён проходить через него.

Сегодня шеаты слушались его приказов, и даже серый туман прятался у корней. Дорога к вершине была свободна. Он отправился наверх.

Там, как и тогда, лежали камни, округлые, словно их веками омывал океан. А среди скал сидел одинокий Бог в белых одеждах. Он посмотрел на него и сказал устало:

— Опять ты.

— Мне нужна сила! Больше силы! Старик зажёг над Гелиадором свою лампу.

— Да, он на такое способен, — на лице, так похожем на лицо его отца, мелькнула улыбка.

— Ты знаешь его?

— Встречал несколько раз. В песках дороги рисует ветер.

— Он дал им вечный день. Дай мне силы, чтобы устроить вечную ночь!

— Ты слишком часто просишь меня о силе.

— Ты наделил меня бессмертием, но оно обернулось вековым пленом! — Мелкон вскинул обжигающий руки меч. — Ты обманул меня!

Существо в белых одеждах посмотрело на него — меч вспыхнул белой молнией и пал на камни.

— Не забывайся. Я позволил тебе взять моё имя, но я не ты, — он снова опустил глаза.

— Что мне делать? Небесные Корабли идут за мной. А шеаты попрятались в тени скал. Даже в глазах этих двоих, которых я напитал своей тенью, я вижу страх. Но они боятся не меня, а света, зажжённого тем стариком! Сделай меня сильнее его! Сильнее тех, кто плывёт на Небесных Кораблях! Дай мне повелевать серым туманом! Мне нужна вечная ночь! Чтобы встретить их здесь окружённым морем этих тварей.

— Я дам тебе силу в последний раз, — он протянул ладонь, из которой полился свет, потом сложил руки на коленях. — Но здесь ты их встречать не будешь. Я жду здесь иной встречи.

— Куда же мне идти?

— Я не указываю вам путей.

Мелкон, сгорбившись, потянулся, чтобы подобрать лежащий на камнях клинок.

— Меч оставь.

— Ты старый мошенник! Мои друзья погибли на этой проклятой горе! Чтобы получить бессмертие, я убил Ияри! А ты прогоняешь меня скитаться безоружным среди мёртвого леса и тумана!

Из его ладони вырвалась чёрная струя и застыла длинным хлыстом. Опираясь на рукоять, он побрёл вниз.

— Тот, кто способен убить, чтобы получить вечную жизнь, заслуживает только такого бессмертия, — печально прошептал Бог. — Ступай, безумец, ведь я пытаюсь спасти тебя.

Он смотрел, как в небе разлилась тьма, как тьма пожрала звезду старого Китлали. Слышал, как копошатся, выползая из своих нор шеаты. Тёмные полчища обрушивались на город, на людей, которых застала на улицах внезапная ночь. И грузный профессор выходил из больницы, сминая бумагу, сообщающую, что время, данное ему на разгадку праязыка, почти истекло. И бледная женщина держала в дрожащих руках ответ врача о новом сердце, бьющемся внутри неё. И Альраи плакал над крошечной свечой в своём Храме у подножия гор, по которым спускались шеаты. Чёрные волны поднимались по склонам, и мальчишка прятался от них, срастаясь с камнем. Туман оплетал дороги, и тяжёлые плиты сдавливали тело мастера мечей. Студенистые щупальца подбрасывали хворост в пламенеющее сердце брата, и тот поднимал меч на брата, и они падали на дно ущелья. Туман становился голосом матери, и мальчик, улыбаясь, шёл на этот голос, отдавая себя бездне. На равнине сияли клинки, и алая листва становилась чёрной от крови шеатов. Рычащая волна карабкалась вверх по тропе. Она погасила одну свечу, потом другую и потянулась к медленно угасавшим на заснеженном склоне.

На вершине появились два светящихся призрака, они подобрали оставленный Мелконом меч и пронзили тьму. Белая молния озарила камни, округлые, будто веками омываемые океаном, и в этой вспышке они увидели, что белы одежды сидящего на камнях. Он поднял глаза и спросил:

— Ты ожидала увидеть другое лицо?

Женщина отшатнулась:

— Кто ты?

— Мне давали много определений, и ни одно из них не является моим именем. Одни называют меня Аш-Широй, Исполняющим Желания. Другие кличут Тёмным Богом — люди всегда называют тьмой то, чего не могут постичь. В ваших краях мне дали имя Гадар.

— Гадар? — воскликнул Наал. — Но кто же тогда тот Алмазный Бог, что спустился к нам с Акелдамы?

— Спроси её, — сказало существо с лицом его отца. — Хотя ты и сам знаешь ответ.

— Мелкон… — прошептал Наал.

Табит закрыла лицо руками, снова становившимися прозрачными. Золотистые искры таяли, и ветер уносил их к чёрным небесам.

— Может, он и был Мелконом, — вскидывая глаза полные яростных слёз, воскликнула она. — Но ту войну развязал ты! Твои шеаты пришли в мою деревню и убивали моих братьев!

— Ты ошибаешься, девочка, — существо с лицом её отца встало во весь рост — белый силуэт света со странной прорезью в груди, напоминающей очертаниями птицу. — Вы, люди, любите надевать одежды вины на чужие плечи. Поэтому я пришёл сюда, на эту одинокую вершину, отделённую от вас скалами, деревьями и стелящимся между ними туманом. Но вы упорны, изредка кто-то продирался сквозь ветви и камни и находил Аш-Ширу, Исполняющего Желания. Тот, кого вы называете Князем, обладал волей, способной сверлить гранит. Он добрался до вершины. На этих самых камнях, над которыми таете сейчас вы, он просил меня об армии чудовищных созданий, способных выкашивать целые города. Я ответил ему: «Взгляни на этот мир. Здесь есть волки, тигры, львы, есть змеи и ящерицы, есть киты и чайки, но чудовищ почти не осталось. Из кого мне слепить чудовище?»

И Князь отдал мне своего оруженосца, с которым рука об руку прошёл сквозь туманный лес и скалы. Он отдал его мне, чтобы из его тела я создал ужасную армию. И я, Аш-Шира, исполнил его желание. Преданный своим господином юноша стал первым шеатом, его хозяин получил хлыст надсмотрщика. Он спустился с Акелдамы, погоняя своё чудовище, и наблюдал, как оно превращает в шеатов его людей. Он призвал всех в свою непобедимую армию и отправился на столицу.

— Это ты дал ему силу, которой он почти уничтожил Гелиадор!

— Непорочный Золотой город, — усмехнулся Гадар. — До вашего императора тоже доходили слухи обо мне. Однако он был слишком горд, чтобы идти на Акелдаму самому. Он отправил посланца, но тот сгинул в туманном лесу. Император так и не дождался своей чудовищной армии.

— А ты просто смотрел, как гибли люди? — произнёс Наал.

— Я смотрел и слушал, — ответил Гадар. — Окружённые войсками Князя люди молили небеса о спасении. И я опустил Небесную Плотину, и Звёздная Река излилась в Акелдаму. Я послал в пенные волны тысячи кораблей, но люди провожали их напуганными взглядами. Они, ещё вчера молившие о спасении города, стояли, боясь отдать свою жизнь за это спасение. Но один не испугался. Белой молнией он бросился в волны и, поднявшись на палубу, сжал в крепких руках штурвал. За ним последовали его друг и девочка с огненным сердцем. Я наделил их силой, я вручил им священные мечи. Я послал им Белоснежную Армавени, Янтарную Самандари и Серебряного Ияри. Я дал им возможность остановить бойню и принести мир в опалённые земли. И они обороняли город от злополучных шеатов, сплетали слова, способные восстановить разрушенное, приводили реки, чтобы омыть улицы, двигали камни, делая их новыми домами. Поднявшийся первым на Небесный Корабль пронзил священным мечом сердце Князя, но уязвлённый украденной победой решил совершить новый подвиг. И он отправился на Акелдаму, думая, что хочет убить меня, но на самом деле желая стать мной.

— И ты выполнил его желание? — медленно проговорил Наал.

— Я Аш-Шира, — ответил Бог.

— Зачем ты явился ко мне? — прошептала Табит. — Зачем дал повториться этому снова?

— Ты молилась, чтобы твой друг не нашёл слов, обрекающих на вечную бездну твоего любовника.

— И ты исполнил моё желание? — вскричала она. — Тогда выполни ещё одно! Испарись, исчезни! И его забери с собой!

— Не каждому желанию дано исполниться, а ты назвала целых два. Кроме того, твои желания уже исчерпаны.

— А мои? — тихо произнёс Наал.

Гадар покачал головой:

— В тебе всегда был силён голос разума. Ты не умеешь желать так истово. Может, в этом твоё счастье. Смотри, что творят с людьми их страсти, — он указал на копошащихся у обрыва шеатов.

— Где теперь Мелкон?

— Ушёл, — пожал плечами Бог. — Ступайте и вы.

Табит потянулась к мечу.

— Оставь его, девочка. Я напрасно вручил вам эти клинки. Людям нельзя дарить такую силу, она должна прорасти в них на пути по Великой спирали. Ступайте, здесь вам больше нечего делать. Я жду иной встречи.

Порыв ветра развеял золотые искры, и снова стало темно.

В наступившей темноте Бог видел, как чёрными волнами наступали на город шеаты. И больной профессор выпускал из грузного тела свою лёгкую душу, спасая молодого поэта. И юноша, чьи вены ещё хранили память об иглах, выхватывал из когтей чудовища беременную женщину.

Выскакивал из-за скал прятавшийся мальчик и с сияющим лезвием и свечой шёл один навстречу тьме. Младший брат укладывал на траву обессилившего безумца, садился рядом, доставал блокнот и писал в нём знаки. И они, оживая, поднимались к небу белыми соцветиями, заслоняющими от чудовищ двоих, лежащих на снегу.

И оставив позади разбитый белый остов корабля, брёл к вершине мальчик, ведомый вороном. Нитями своей души он пытался дотянуться до них, разбросанных по склону горы. Он ступил на снег, где, сплетя пальцы, лежали двое. Опустился на колени и наполнил их из себя, раздувая гаснущее пламя жизни. И исчезли раны, и алые крылья девочки снова стали белыми. А он пошёл дальше меж заснеженных камней, пока не увидел перед собой тень.

— Вот и ты, — тихо сказал Кайт.

— Вот и я, — ответила тень.

Юноша в чёрных одеждах ступил вперёд и стал выше. Чёрный плащ распахнулся, под ним блеснули доспехи. Лицо было грозным и суровым. Нити мрака сплетались в высокую корону над его головой.

— Не удивляйся. Становишься сильнее ты — обретаю силу и я. В звёздном венце слишком острые лучи. Пойдём со мной. Я дам тебе корону из чистого золота, я вплету в неё алмазы и рубины, ты сядешь на трон выше этой горы, и народы будут внимать твоей мудрости и поклоняться тебе.

— Ты с кем-то путаешь меня, — печально улыбнулся Кайт.

— Ты ведь вспомнил, кто ты! Так возьми потерянный меч, — в его руках появился сияющий клинок Мелкона. — Час битвы пробил. Вонзи его в сердце того, кто отдал себя тьме! Пройди по миру, сжигая тень своим светом! И не останется ничего, что не покорится тебе!

Кайт поднял глаза и проговорил:

— Ты знаешь. Если я приму клинок и принесу смерть, мои руки утратят свой дар. На них ляжет печать, и я больше не смогу забирать боль.

— Посмотри вокруг, прислушайся — земля содрогается от рыданий. Гибнут люди, зло поднимается по алым коврам к вершинам. Тебе не хватит сил, чтобы спасти всех. Но один удар может остановить войну.

Он взмахнул рукой — и деревья расступились, открыв сгорбленную фигуру, бредущую сквозь снег. Чёрный хлыст волочился следом, подобно змее. А Тёмный Бог шёл вперёд, пятная землю своей чёрной кровью.

— Всего одна смерть! — прошептала тень. — Всего одна жертва — и кончится война, Гелиадор снова обретёт мир.

— Войну не остановить смертью. Каждая смерть — лишь её продолжение. Ты не хочешь мира, ты хочешь, чтобы война длилась вечно.

Клинок Мелкона загорелся белым пламенем и исчез. Порыв ветра развеял тень.

Кайт медленно побрёл туда, где округлые камни пели глубокую песнь океана. Среди камней поднялось существо в белых одеждах с лицом его отца и сказало, приветствуя его:

— Мир тебе, Воин!

У ног его лежал священный меч. Ворон взлетел с плеча мальчика и, расправив становящиеся белоснежными крылья, заполнил прорезь в белом силуэте, став с ним единым целым.

— Кто вы? — прошептал Кайт.

— Присядь и поговори со мной. Я долго ждал тебя, — он снова опустился на камни.

Кайт послушно сел рядом.

— Кто-то называет меня Гадаром, кто-то Аш-Широй, Исполняющим Желания, кто-то Тёмным Богом. Я существую так давно, что успел позабыть своё имя.

— Гадар? Но тот, кого я нашёл здесь…

— Лишь взял одно из моих имён.

— Вы… Бог?

— Может быть, не знаю… Человеческому языку трудно вместить мою сущность.

— Вы создали всё это?

— Может, создал, а может, нашёл этот мир, оставленный своим создателем. Я наблюдал, как перемешивался великий океан и скалы поднимались с его дна, становясь сушей. Как выходили на сушу существа, которым только предстояло стать людьми. Они совершали свой великий путь по серебряной спирали, обрастая клетками и душами. Они любили говорить со мной, их голоса звали меня во тьме ночи. И я слушал и отвечал на их просьбы, проявляясь в творениях их рук. Я вылеплял себя по их образу и подобию, чтобы пройтись с ними по пустыням и льдам.

Они были чудесными волшебниками. Они расписывали скалы, превращали растения в свои одежды, складывали деревья и камни в дома. Я смотрел на их творения и радовался.

Потом они решили, что я тоже должен жить в доме. Они сделали моё жилище величественным, украсили его золотом и драгоценными камнями, думая, что смогут купить меня этой мишурой. Но кто соблазнится алмазным венцом, когда в ночном небе можно увидеть мириады звёзд! Кто продаст себя за золотую чашу, когда солнце заливает всю землю золотом, спускаясь к горам после долгого дня!

Они были упорны и возводили один дворец за другим. За то, чтобы встретиться со мной, теперь нужно было платить. Монеты, чтобы помолиться о здоровье, монеты, чтобы проводить в последний путь. Благодать стала предметом торга, даже прощение можно было купить за деньги. Их желания тоже стали меняться. Сгораемые в пожаре своих страстей и своего отчаяния они нечасто обращали ко мне своим мысли, а если и обращали — то какого же ада они хотели!

Они собирались в армии, оттачивая искусство убийства, и делили земли и небеса, будто псы — пропитанную кровью ткань. Их ненависть собиралась грозовыми тучами. Тучи должны были разорваться и, обрушившись чёрным дождём, смыть их с лица земли.

Мне было их жаль. Я помнил их крошечными огнями, выползающими из великого океана навстречу своей судьбе. И я захотел их спасти. Вместо них всех должен был умереть один. Из горсти звёздного океана я создал человека. Он был светлее всего, сотворённого мной. Он весь был любовью. И я любил его. Странное чувство, которое я, быть может, сам вложил в человеческие сердца, а потом позабыл. И вновь нашёл, глядя в глаза сына. Мы бродили через пески и говорили, и каждая ночь распахивалась до размеров вечности.

Но час пробил. Я послал сына в жерло войны, чтобы он принял смерть своим человеческим телом, чтобы принял в себя все дожди и дал людям новую надежду. А после светлым духом вернулся ко мне. Он был послушным сыном. Он исполнил мою волю. Он отправился на войну и умер там. Каждой частицей своей бессмертной души я ощущал его смерть и ждал, когда светлый дух появится в моей пустыне. Но он так и не появился. Мой сын не вернулся ко мне.

Вокруг лежала ночная тьма, и снег падал на камни, миллионы лет назад бывшие дном океана.

— Может, он покинул Великую спираль и шагнул за Порог, обрекая меня на вечное одиночество. А может, снова приходил в этот мир. Я искал его среди бескрайних просторов вселенной и в глазах людей, но тщетно. Пески жгли моё неспособное чувствовать боль тело. И я оставил ту пустыню. Лишь иногда я возвращаюсь туда, чтобы послушать отзвуки наших голосов.

Я пришёл в эти скалы, и эхо гор стало моим именем. Я обрёл приют на вершине одинокой Акелдамы. Острые камни и туманный лес были надёжной стеной, отделяющей меня от людей. Но некоторые люди умеют проходить сквозь стены. Так нашёл меня Князь. За его желание я попросил заплатить жизнью любимого слуги — и он отдал мне эту жизнь. Потом на эти камни поднялся юный Мелкон, одолеваемый мечтой о бессмертии, не понимающий, что уже обрёл его в огненном сердце деревенской девочки. Я попросил Мелкона заплатить жизнью верного товарища — и он вонзил меч в горло Ияри, навсегда прокляв этим клинок. Приходили другие, и каждый раз я просил у них чью-то жизнь — и, как и я когда-то, они соглашались на эту жертву. Тот, к кому так тянется твоё сердце, готов был бросить мне целый город за исполнение желания.

В сиянии белых одежд блестел лежащий на камнях меч.

— Но ты… Тубан рассказывал, что однажды его, пленённого людьми, освободил мальчик. Но мало ли мальчиков бродит по земле? И тот скоро сгинул, вдыхая воздух разорванной грудью. Тубан видел его потом, стоящего на Звёздном Мосту перед Вратами Предела. Но вот маленький Китлали, как зовут вас в жарких пустынях, появился снова. Мой ворон наблюдал, как на него надели маску Великого Воина, который здесь передо мной отрёкся от своего имени. И его заставляли взяться за рукоять проклятого клинка, но он выбрал для своих рук иной дар.

— Вы думаете, я ваш сын?

— Это ты мне скажи! Столько лет прошло, столько тел он на себя надевал, если не ушёл за Порог, что я боюсь не узнать его. Ты напоминаешь мне его, но ты ли он?

— Я просто Кайт, — покачал головой мальчик. — Вы говорили, как сильно любили его. И как глубоко он любил вас. За Порог… трудно не уйти. Когда стоишь там, уже не помнишь ни лиц, ни имён. Ты уже не человек, не душа, а пригоршня звёздного океана. И всё же я думаю, он остался. Можно не вспомнить ни имён, ни лиц, но любовь прорастает сквозь жизни.

— Останься со мной, мальчик, среди этих вечных камней. Мы будем видеть самые прекрасные восходы и самые яркие закаты. Мы будем ходить среди скал и туманного леса. Пронизанный солнечными лучами он прекрасен. Седой туман больше не тронет тебя. Пройдут года — и Гелиадор излечится от скверны, разлившейся по его улицам сегодня. Тогда мы спустимся вниз и будем гулять вдоль берегов великой Аананди. А потом вернёмся сюда, где так ярко светят звёзды.

— Простите, но я не могу, — прошептал Кайт.

— Ты не представляешь, во что превратился город! Орды шеатов, пожираемые своими желаниями и пожирающие других. Люди, ещё сохранившие человеческие тела, но медленно теряющие человеческий облик. Они получают то, что заслужили!

— Не произносите эти грозные речи, — с нежностью проговорил он, вставая, — я хочу запомнить вас говорящим о любви.

— Ты уходишь?

— Ухожу. Но прежде… Вас называют Аш-Широй, Исполняющим Желания. Перед тем как я уйду, могу я попросить вас исполнить моё?

— Не каждому желанию дано исполниться. Ты уже просил в долг. Хотя, признаю, мне самому хотелось встретиться с тобой. Да и у тебя с драконом свои счёты. Что ж, последнее желание у тебя осталось.

— Прошу вас, помогите мне найти тех, кто блуждает сейчас на этой горе!

— Попроси другое, — медленно произнёс Гадар, и тяжёлый взгляд коснулся груди юноши.

— Нет, я прошу вас именно об этом! Помогите мне найти их!

— Что ж, ты произнёс слова, и я услышал тебя. Я верну их. Ступай в старую гостиницу у подножия.

— Спасибо! — он низко поклонился и уже у самого края скалы, обернувшись, сказал тихо. — Надеюсь, вы отыщете своего сына.

И снова ступил на тропу.

Гадар, провожал его взглядом. Потом посмотрел в чёрное небо. С облаков спустился крылатый призрак. Гадар коснулся его, и серебристый волк с алым шарфом начал обретать плоть.

— Иди, Ияри. Срок его желания истекает. Надеюсь, когда-нибудь он поймёт, что бессмертие — это не вечная жизнь.

Одинокий Бог, сидящий на вечных камнях, смотрел, как в задыхающемся городе старый Китлали чертил новые знаки, доставая из своей души последний свет. И темнокожая художница вплетала в него капли своего источника, запечатанного смертью, однажды пролившейся из её ладоней. Над Гелиадором, разрезая тьму, снова зажглась звезда, и чудовища бросились врассыпную.

Мальчик ступил на факельную равнину, где стояло закутанное в чёрное бессмертное отчаяние. Его армия растеклась под лучами белой звезды, и снег покрыл обугленную долину. Он увидел мальчика, и застывшая маска затряслась от смеха.

— Когда я решил сохранить тебе жизнь, то не думал, что мы встретимся снова. Я надеялся, ты умрёшь на руках своего учителя. Или тебя распнут те, кто считались твоими друзьями. Как распинали меня мои друзья на цепях в пропасти над вечностью. Но что-то я в тебе просмотрел.

— Вы сохранили мне жизнь не поэтому, — тихо ответил Кайт.

— Замолчи! — чёрный хлыст мелькнул в его руке, и мальчик рухнул на снег. — То, что даровано, легко отнять. Древний шарлатан на вершине отпустил тебя одного на мою тропу? Думаешь, меня остановит свеча, горящая в небе? Её страшится моё войско, но не я! Или он назначил тебя моим новым тюремщиком?

Снова взлетел хлыст — и чёрной змеёй упал на снег. Потрясённый смотрел Мелкон на серебристого волка, стоящего на краю долины.

— Ты?

Ияри бесшумно подошёл — горящая белым пламенем капля крови. Мелкон медленно опустился на снег. Волк положил голову ему на плечо, и он дрожащими руками обнял старого друга. А потом клыки волка впились в его шею. Мелкон рухнул на снег.

— Вот, значит, каково это — умирать, — прошептал он.

Кайт опустился перед ним на колени и прикоснулся к лавовой маске. Свет, льющийся из его рук, проникал сквозь трещины — маска раскололась, под ней оказалось юное лицо. Свет продолжал течь из протянутых ладоней, и чёрная жидкость, бьющая из раны, сменилась кровью алой, как листья факельных деревьев. Яркие глаза смотрели ввысь.

Сплетаясь с бесшумностью снега, над равниной прозвучали слова Бога:

— Теперь ты свободен.

Золотистый призрак встал из мёртвого тела и застыл, словно сияющая пыль была слишком тяжела, чтобы подняться к небу. Над равниной появились две светящиеся фигуры и, будто крылья, вознесли его к облакам. Ветер растворил мерцающие искры в звенящем воздухе.

Горестный вой пронёсся над горами. Серебристый волк лежал рядом с распростёртым телом, и оба они становились снегом.

Кайт встал с колен и пошёл по белой равнине. Но, сделав несколько шагов, рухнул лицом в снег.

Над миром поднялось солнце, его лучи озарили золотом замолкшую долину. И человек, наконец нашедший выход из студенистого тумана, бросился к лежащему у тропы. Он взял его на руки и понёс к подножию Акелдамы.