Власть женщины сильней (гет)

Монсеньор Монтальто не спешил к обеду. Он чувствовал, что не может справиться с переполняющими его удовлетворением и торжеством, и не желал, чтобы это кто-либо заметил. Поэтому перед визитом к синьоре де Бельфор кардинал заехал в палаццо Перетти. После похорон его хозяина добрый народ Рима взял положенную ему дань с богатства: посуды, портьер, зеркал в доме не осталось, кое-где была даже сбита позолоченная лепнина со стен. А ведь именно Феличе Перетти, будучи папой Сикстом, частично снял запрет на прошение милостыни, он поддерживал приюты, принуждал магистрат давать нищим работу. Они плакали, охваченные священным восторгом и верой, на его проповедях.

— Плебс, — презрение исказило лицо Менголли. Вид разоренного дома наполнил Бенвенуто горечью и гневом.

Кардинал прошел по анфиладам двух этажей. Он решил вернуть палаццо его облик. Но сначала Валлетто нужно закончить оформление всех документов у нотариуса. Эти впечатления и мысли вытеснили из головы образ Виктории, и кардинал счел себя готовым к встрече с матерью.

Синьора де Бельфор и синьорина Стефания ожидали гостя в столовой. Обед уже был накрыт.

— Здравствуйте, монсеньор, — склонилась в изящном поклоне девушка, как только вошел Менголли.

Бенвенуто коротко кивнул в ее сторону и подошел к Юлии:

— Простите. Я задержался.

— Ничего, — улыбнулась Юлия. — Ты был у Виктории Морно? Как она? Я не видела ее… давно.

Бенвенуто удивленно посмотрел на мать:

— Почему вы решили, что я был у нее?

— Я не угадала?

Менголли повернулся к столу:

— Я был в палаццо Перетти. Дом сильно пострадал от набега бедноты.

Брови синьоры де Бельфор изумленно дрогнули, на губах промелькнула лукавая усмешка — Юлия не стала уточнять, что прекрасно знает аромат любимых духов сестры, который так и не успел выветриться.

— Давайте обедать, — справившись с раздражением, вызванным проницательностью графини, Бенвенуто с улыбкой посмотрел на Юлию.

— Пригласите Стефанию, монсеньор.

Менголли задержал взгляд в глазах графини, но не увидел в их выражении и намека на подвох. Тогда он плавным, наигранным жестом предложил синьорине руку. Девушка наблюдала за разговором матери и сына с удивлением, но без явного любопытства. Ее задела небрежность приветствия Бенвенуто, и она чуть помедлила прежде чем воспользовалась предложением кардинала. Взгляды молодых людей встретились, и оба поняли, что их общение легко может вновь стать раундом в поединке. Только вот Стефания многое передумала, пока пыталась уснуть после стычки с кардиналом за ужином накануне. И в конце концов решила последовать совету синьора Шане — не дразнить инквизитора. Бенвенуто же, напротив, никак не мог усмирить клокотавшие в душе раздражение и злость на Викторию, на римских подонков, на мать, на необходимость вновь покинуть Вечный город. И он подумал, что пикировка с дерзкой воспитанницей поможет ему отвлечься.

— Вас не было за завтраком, синьорина, — едва ли не с укором заметил Менголли, обратившись к Стефании.

— Я плохо себя чувствовала, — просто ответила та.

— Синьорина слаба здоровьем? — Бенвенуто посмотрел на мать.

Юлия строго взглянула на него:

— Женщина может позволить себе некоторую слабость, монсеньор, — и покачала головой.

Менголли ничуть не смутился, наоборот довольно усмехнулся, заметив, как заалели щеки девушки:

— Надеюсь на ваше скорейшее выздоровление.

— Благодарю вас за заботу, святой отец.

Бенвенуто улыбнулся еще шире, расслышав в голосе Стефании не только притворное смирение, но и ту особую интонацию, с которой она произносила обращение. Его вызов был принят.

Но тут Юлия решила вмешаться в разговор.

— Бенвенуто, что нового в Ватикане?

— Святейший Отец доволен моим служением. Но виделся я пока только с монсеньором Беллармино.

Только произнеся имя начальника, Менголли вспомнил часть разговора со Стефанией, где она упомянула главу трибунала, осудившего ее мать. Но он лишь бросил короткий взгляд в ее сторону. Юлия, поглощенная разговором с сыном, не заметила, как напряглась ее подопечная.

— А с отцом Иосифом?

— Нет. Я не видел его в Ватикане.

— И что говорит синьор Роберто?

— Он пригласил нас сегодня вечером. Соберутся старые друзья отца.

При упоминании друзей Феличе Перетти у молодого кардинала едва заметно изменился голос. Он счел за лучшее замолчать и выпить вина.

— Но ведь это не все? — осторожно прервала его задумчивость графиня.

— Вы правы, — Менголли усмехнулся. — Я очень недолго пробуду в Риме.

— Уезжаешь? Ты же только вернулся, — встревожилась Юлия. — Или монсеньор Беллармино…

Но Менголли не дал матери договорить:

— Не спешите! Он отправляет меня по важному делу и… ради безопасности.

— Бенвенуто, тебе кто-то угрожает?

Подлинное беспокойство, прорвавшееся в голосе синьоры Бельфор, стало для Менголли неожиданностью. Отец никогда не демонстрировал подобных чувств. Его поддержка ощущалась всегда подспудно. Волнение матери было каким-то теплым и одновременно вызывало желание оградить ее от тревог. Но как — Бенвенуто не знал и решил, что бравада будет лучшим выходом.

— Скорее уж это я кое-кому угрожаю!

— Будь осторожен, монсеньор! Возможно, кардинал Беллармино прав, и тебе лучше пока уехать. Куда он тебя отправляет?

— В Форли.

— Что там?

— Дело веры! — Бенвенуто бросил взгляд на Стефанию. — Популярная ересь. Соберу материалы в канцелярии трибунала и отправлюсь.

Девушка отставила бокал с фруктовым соком и посмотрела на кардинала:

— Отправитесь спасать души огнем и мечом? — в ее голосе прозвучали странные нотки.

— И словом, дитя мое, — с нажимом проговорил Менголли.

— А что вы предпочтете? Чему верят больше, святой отец?

— Каждому доводу и методу свое время и место. А чему поверили бы вы?

— А вы?

Менголли свысока глянул на девушку — ответ вопросом на вопрос он посчитал слабостью.

— Я верю слову божьему! Итак?

— Наверное… Не знаю, — вдруг смутилась Стефания и тут же рассердилась на себя за это.

— Хотите узнать? Проверить себя?

— Что вы имеете в виду, монсеньор?

— Поедем вместе. Понаблюдаете за всем процессом изнутри, с другой стороны, нежели раньше.

Юлия, молча следившая за беседой двух очаровательных молодых людей, увидела, как широко в изумлении раскрылись глаза Стефании. А еще заметила, что Бенвенуто, едва договорив, уже пожалел о сделанном предложении. Но отступать было не в привычках Менголли, он поборол смятение и теперь требовательно, с откровенным вызовом смотрел прямо в глаза девушке. Юлии стало интересно, чем все это закончится. Поэтому, когда Стефания взглянула на нее, графиня ничего не сказала, продолжая прятать улыбку за бокалом с вином.

— Вы приглашаете? — Стефания вновь смотрела на Бенвенуто

— Переспрашиваете, чтобы было время подумать? Я не тороплю с ответом, — он снова снисходительно усмехнулся. — Вы так горячо пытались убедить меня в том, что церковь не права, что я решил доказать вам обратное, но делом и наглядным примером. Итак, вы согласны?

Стефания уязвленно поджала губы, повернулась к Юлии:

— Синьора?

— Решай, дитя мое, — Юлия не подняла глаз.

Девушка ненадолго задумалась, поигрывая браслетом на тонком запястье.

— Я согласна, кардинал!

Менголли непроизвольно двинул головой — свет сапфировых глаз обжигал — и с сомнением глянул на партнершу:

— Вы будете присутствовать на допросах и во время дознания…

— Вместе с вами?

— Да, — кивнул он.

На лице Менголли мелькнуло странное выражение:

— Мы можем заехать во Флоренцию.

— А вы не боитесь?

— Думаю, с вами мне не угрожает ничего. Вы любого убедите быть милосердным.

— Кроме вас, разумеется?

— Этот спор мы решим по возвращении, — сузив глаза ответил Менголли и тихо, про себя добавил: — Или раньше.

Синьора де Бельфор поднялась из-за стола:

— Тебе нужно подготовить вещи, дочка. Бенвенуто, когда вы вернетесь?

— Мне сложно сказать сейчас, — развел руками кардинал.

— К монсеньору Беллармино мы поедем вместе?

— Да, я заеду за вами.

Юлия, поцеловав Стефанию, вышла из столовой. Девушка направилась следом.

Она обернулась на пороге, услышав голос кардинала:

— Почему вы согласились?

— Разве это важно…

— И все же! — помимо воли в голосе Бенвенуто мелькнула просьба.

Стефания уловила эти нотки, но не подала виду.

— Я не знаю, кардинал. Поверьте мне.

К Менголли тем временем вернулась привычная холодность:

— Вы рассуждаете о таких материях… А простой вопрос поставил вас в тупик. Возможно ли?! — колкостью попытался он отыграться за свою несдержанность.

— Разве вы всегда можете выразить свои чувства словами? Или вам никогда не приходилось действовать под влиянием интуиции, странного порыва?

— Нет, — поспешил ответить Менголли.

Стефания внимательно посмотрела на него. Бенвенуто мог бы поклясться, что ее глаза прячут лукавую улыбку, он словно бы слышал, как она говорит: «А ваше приглашение, кардинал? Это ли не странный порыв?» Менголли коротко рассмеялся и склонил голову, безмолвно признавая ее правоту и победу.

— Когда вы собираетесь ехать, монсеньор?

— Несколько дней на то, чтобы подумать и отказаться от поездки, у вас есть.

— Как и у вас, монсеньор, на то, чтобы подумать и отказаться от своего приглашения.

Не отставляя ему возможности ответить, Стефания присела в глубоком поклоне и со словами: «Доброй ночи, святой отец», — покинула столовую.

Менголли вернулся к столу, наполнил кубок вином. Пока рубиновая жидкость тонкой струей лилась в серебряный сосуд, Бенвенуто пытался понять, откуда взялось в душе чувство сожаления. О чем? Ведь не о том же, что столовая опустела с уходом синьорины Стефании.

* * *

Мария Сантаре баронесса Портиччи уже не в первый раз в вечерней молитве после благодарности Всевышнему благодарила своего опекуна Роберто Беллармино за то, что тот настоял на отъезде из Рима. И хотя за прошедшие недели она не оправилась от удара окончательно, сердце молодой женщины уже не сжималось болезненно при воспоминании о Феличе Перетти и о тех, перспективах, что могли открыться благодаря ему. Она в деталях помнила все взгляды и все слова, прикосновения и поцелуи. Она хранила в душе все, что было. Но уже не сожалела о том, что это ушло. Ее вновь радовало солнце и свежий ветер с моря, незамысловатые рифмованные строки поклонника из свиты неаполитанского короля и удачно найденное сочетание ингредиентов, придавшее румянам замечательный нежный коралловый оттенок.

Когда Роберто получил письмо от воспитанницы, где она поделилась своим успехом на поприще составления рецепта косметического средства, он понял, что Мария готова вернуться.

Карета баронессы Портиччи остановилась у дворца Беллармино за день до возвращения в Рим инквизитора Менголли. Въехав в ворота Сан-Джованни Мария почувствовала, что очень соскучилась по той жизни — грешной и возвышенной, страшной и удивительной, — что обещал Вечный город.

* * *

Монсеньор Монтальто терпеливо ожидал выхода графини де Бельфор. Строгий пурпурный колет, украшенный лишь разрезами на рукавах, через которые виднелась блуза из белого испанского шелка, плотно обхватывал плечи и талию. Поверх одежды, на груди, покоился витой наперсный крест на золотой цепи. Шляпу, перчатки и плащ кардинал сложил на небольшой столик, и теперь легко прохаживался подле него. Изредка его взгляд останавливался на дверном проеме, где он впервые увидел воспитанницу матери.

Заслышав шаги на лестнице, Бенвенуто обернулся. По каменным ступеням спускалась синьора де Бельфор. В платье глубокого зеленого цвета, все еще довольно редкого в Риме, отделанном золотым шитьем и изумрудами. Высокий кружевной воротник оттенял стройную шею женщины. Тяжелые серьги с крупными камнями бросали блики на ее щеки, чуть тронутые румянами. Блеск камней соперничал с блеском глаз. Уложенные лучшим римским парикмахером волосы локонами спускались на плечи. В такт шагам на поясе покачивался веер из страусовых перьев, скрепленных серебряной цепочкой, и привлекал внимание к слегка угадываемой линии бедер. Графиня задержалась на промежуточной площадке лестницы, словно давала спутнику возможность по достоинству оценить свой образ. На самом же деле Юлия замерла, когда ей на мгновение показалось, что внизу ее ждет Перетти… Но она справилась с собой и, улыбаясь, непринужденно и изящно сошла со ступеней.

Менголли предложил синьоре руку:

— Вы очаровательны, графиня.

Юлия благодарно склонила голову.

Пьер накинул на плечи госпожи плащ.

— Я буду рада увидеть всех друзей твоего отца вновь, — Юлия прямо посмотрела на Менголли.

— Я тоже, — после краткой заминки ответил Бенвенуто.

Вскоре карета уже везла их к палаццо Беллармино.

Мария Сантаре стояла рядом с дядей Роберто и на правах хозяйки встречала гостей. Приглашенные князья церкви и две благородные четы из числа римской аристократии были ей хорошо известны. Но по-настоящему Марию интересовали лишь два человека — синьора Юлия и монсеньор Менголли. С графиней де Бельфор, если не подружиться, то хотя бы примириться ей велел Беллармино. И Мария собиралась приложить все силы, чтобы исполнить просьбу наставника. О кардинале Монтальто баронесса слышала много, но еще не встречала его лично. Все указывало на то, что Бенвенуто ди Менголли — один из самых перспективных и интересных молодых синьоров в римском обществе. Правда поговаривали, что он связан с синьорой Викторией Морно. Но это обстоятельство в глазах Марии только добавляло привлекательности молодому прелату. Тем более, сознательным ли усилием хозяина палаццо, или случайно так сложилось, но монсеньор Менголли на этом приеме был единственным свободным молодым кавалером.

Управляющий объявил, что прибыли очередные гости. Мария перевела взгляд на двери и замерла. «Как всегда прекрасна», — скользнул взгляд по синьоре де Бельфор и остановился на молодом кардинале. Мария поняла, что этот мужчина отличается от всех, кого она сегодня встретила. Баронесса тихо проговорила, приблизившись к дяде:

— Его девиз: «Дело веры»? Это сердце не растопить?

Беллармино скрыл усмешку, довольный тем, что его расчет оправдался.

— Я вас познакомлю. И можешь попытаться. Но пока отойди ненадолго.

Бенвенуто тем временем оставил графиню с кардиналом Альберти, а сам подошел к хозяину дома:

— Монсеньор, благодарю за приглашение. Синьоре де Бельфор не хватало общества.

Беллармино чуть встревоженно глянул в лицо Менголли — слишком уж тот заботливо проговорил последние слова.

— Ее утрата — лишь утрата женщины, — ответил кардинал-инквизитор, а взгляд его словно договаривал: «В отличие от нашей».

— Но мы здесь собрались не грустить! — нарочито оживленно продолжил Беллармино. — Я хочу познакомить тебя, синьор Менголли, с моей племянницей Марией Сантаре. Подойди к нам, девочка моя!

— Рад знакомству, синьора, — Бенвенуто склонил голову в приветствии, и черные волосы, уложенные локонами, скользнули по его щекам, а темные глаза цепким взглядом осмотрели лицо молодой женщины. Валлетто успел сообщить своему господину слухи о том, что в последние дни с Феличе Перетти была именно баронесса Портиччи.

Мария не увидела на лице кардинала и тени обычной в таких случаях улыбки, лишь легкий интерес во внимательных глазах.

— Брат мой, оставляю Марию на твое попечение. Надеюсь, она не будет сегодня скучать, — и Роберто, похлопав Бенвенуто по плечу, отошел к другим гостям.

Менголли едва не рассмеялся в ответ на эту уловку, но постарался взять себя в руки, чтобы не обидеть подопечную великого инквизитора. А баронессе и самой стало смешно от того, как дядя поспешно ретировался. Мария выжидательно посмотрела на кардинала.

— Что ж, мне остается только пообещать, что я приложу все силы, чтобы исполнить наказ монсеньора, — Бенвенуто любезно улыбнулся ей.

— А мне — надеяться, что ваша серьезность не станет для этого помехой, — в тон ответила Мария.

— И у кого же больше шансов развлечь вас, баронесса? У шутника или педанта?

— Я много слышала о вас и мне интересно какой вы на самом деле.

Недавнее общение со Стефанией делла Пьяцца заставило Бенвенуто услышать в этой безобидной фразе нечто особенное, и он пристально посмотрел женщине в глаза. Спокойный мягкий ответный взгляд и тут же опущенные ресницы успокоили его. Но Менголли все же решил проверить Марию:

— А вдруг я очень страшный? Должность инквизитора обязывает, — черные густые брови сошлись на переносице, когда Бенвенуто нарочито нахмурился. Но кардинал тут же сам и усмехнулся своей гримасе.

— Вы заботитесь о спасении душ, а это не может сделать человека страшным, — серьезно ответила Мария. Ее голос стал тихим, а в интонации скользнули непонятные нотки. Слова прозвучали так искренне, что Бенвенуто ощутил глубокое умиротворение и удивился этому чувству.

— Так вы позволите сегодня спасти ваше настроение? — гораздо мягче, чем сам от себя ожидал, спросил Бенвенуто.

— Да, монсеньор! И не сомневаюсь — вам это удастся, — Мария улыбнулась.

Баронесса была очарована кардиналом. Она даже поймала себя на том, что видит в нем кого-то очень близкого, но тут же прогнала эту мысль от себя.

Роберто Беллармино, исподволь наблюдавший за общением молодых людей, удовлетворенно покивал головой.

— Так вы согласны, что этим еретикам давно пора… — обрадовался его собеседник.

— Совершенно согласен, синьор Фуггер! — улыбнулся Роберто и горячо пожал банкиру руку.

Но тут Беллармино заметил, что к Марии и Бенвенуто направляется графиня де Бельфор. Он поспешил подойти к ним:

— Мария, прости, но я отвлеку твоего кавалера ненадолго.

Баронесса успела лишь проводить кардиналов недоуменным взглядом. Когда же она оглянулась, Юлия была уже рядом. Чтобы скрыть растерянность, Мария склонилась в изящном поклоне, выражая почтение графине.

— Вечер прекрасен. И вы чудесная хозяйка, синьора Сантаре.

Юлия сказала это совершенно искренне. Сейчас, по прошествии времени, она не испытывала к молодой женщине неприязни, напротив, где-то в глубине души даже симпатизировала ей. Позже, обдумывая события рокового дня, графиня поняла, что именно Мария подарила им с Феличе возможность побыть вместе. У нее не было причин не любить эту женщину. Но и в подруги Юлия ее зачислять не стала бы. Чувство, которое графиня испытывала к юной светловолосой красавице, было сродни материнскому. И именно оно позволило синьоре де Бельфор заметить, что Мария взволнована, и понять что стало этому причиной. Юлия прекрасно знала, что Бенвенуто Менголли мог быть очаровательным, когда желал этого. «Девочка, я знала, что Перетти не для тебя. А мой сын… Он не такой. Ты слишком нежна для него», — все это промелькнуло в ее голове, не отразившись ни на лице, ни в глазах. Графиня умела скрывать многое.

— Спасибо, синьора графиня, — Мария еще больше растерялась, отчетливо расслышав в голосе Юлии дружелюбные интонации. Она подняла на нее удивленный, недоверчивый взгляд, внимательно всмотрелась в лицо и вдруг почти счастливо улыбнулась.

— Спасибо, — повторила Мария.

Юлия улыбнулась в ответ. Они прекрасно поняли друг друга.

— Я рада, что вам нравится здесь. Я давно не была хозяйкой на подобных приемах. Сначала траур по мужу в Портичи, потом, в Риме, хозяином был мой дядя.

— В том, чтобы быть хозяйкой и принимать гостей, есть своя прелесть. Но, — тут Юлия доверительно склонила голову ближе к Марии, — я предпочитаю быть в числе гостей.

Женщины вместе рассмеялись. Баронесса забавно закусила губу и заговорщически посмотрела на Юлию:

— Я хочу вам кое-что показать… Это вышивка. Я закончила ее совсем недавно, даже монсеньор еще не видел, — в этот момент она выглядела совсем юной.

— Уверена, это что-то совершенно восхитительное, — заинтересовалась графиня.

Баронесса проводила гостью в одну из внутренних комнат палаццо. У окна стоял станок покрытый тканью. Замерев на мгновение, Мария решительно потянула сукно, открывая натянутое на растяжку полотно.

У Юлии перехватило дыхание, она побледнела и отступила на шаг. С вышивки в канну* высотой на нее смотрели четыре кардинала — Оттавиани, Перетти, Беллармино и Альберти. Свет от свечей скрадывал детали, и в его мерцании казалось, что князья церкви вот-вот сойдут с полотна. Неимоверным усилием воли Юлия взяла себя в руки и обратила к Марии полный восхищения взгляд:

— Она великолепна. Всякий, кто это увидит будет восхищен. У тебя золотые руки, девочка… О, простите, баронесса…

— Нет-нет, синьора Юлия, прошу вас… Вам плохо? Подать воды?

— Все в порядке, Мария. Не волнуйся, уже все прошло. Все прошло...

Баронесса облегченно вздохнула и улыбнулась:

— Не пугайте меня так, синьора Юлия. Но вы все еще бледны. Мы можем выйти во двор, на свежий воздух.

— Спасибо, дорогая. Лучше вернемся к гостям. Вдруг монсеньор Менголли решит, что я украла тебя, — Юлия почти оправилась от потрясения и взяла Марию под руку.

Синьоры вернулись в зал. Взгляд баронессы безошибочно нашел фигуру высокого черноволосого кардинала. Словно забывшись, она тихо проговорила:

— Если он еще помнит о нашем знакомстве… О, простите, синьора, я не хотела…

Юлия остановилась, проследила за взглядом Марии и вдруг участливо проговорила:

— Почему ты так думаешь, дитя мое? Ты понравилась ему. Ты молода, красива, богата, — графиня лукаво улыбнулась, — а твой дядя начальник Бенвенуто…

Синьора Сантаре возмущенно вскинула голову, словно только после слов Юлии осознала какую-то мысль.

— Если он был любезен только поэтому…

— Мария! Монсеньор Менголли и без того пользуется уважением кардинала Беллармино. А у тебя вовсе нет причин сомневаться в себе, дорогая, — графиня многозначительно посмотрела в глаза молодой женщине.

Баронесса смутилась, ее щеки покрыл румянец:

— Простите… Но, — она говорила очень осторожно, — синьор Перетти был особенный…

Юлия грустно улыбнулась:

— Да, девочка. И Бенвенуто тоже особенный. Только по-своему. Как знать, может быть именно тебе удастся изменить его.

— Изменить?!

— После смерти отца он очень ожесточился. Я боюсь за него.

Они вновь посмотрели туда, где стоял кардинал Менголли. Теперь рядом с Бенвенуто был монсеньор Оттавиани. И, судя по тому, что хозяин дома поспешно встал между ними и что-то говорил сначала одному, потом второму, общение их было далеко от дружеского.

Роберто увел Менголли от Марии, давая воспитаннице возможность поговорить с графиней де Бельфор. Бенвенуто прекрасно это понял, но не подал и вида. Но оказалось, что у старшего кардинала и помимо этого было, что сказать своему подопечному.

— Мальчик мой, ты помнишь, что я сказал тебе о преданной любви и последней надежде на спасение?

— Да, монсеньор, — Бенвенуто не удалось полностью скрыть свое изумление.

— Я должен тебе кое-что рассказать о Марии и твоем отце…

— Мне уже рассказали, — Менголли перебил инквизитора, но тут же понял свою оплошность. — Простите, монсеньор. Просто…

— Уж не принял ли ты меня за римского сплетника?

Беллармино пристально посмотрел ему в глаза, и Бенвенуто виновато потупился.

— Я слушаю вас, монсеньор.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты знал — Мария пыталась спасти кардинала, когда все, и я, грешный, в том числе, уже отчаялись.

Менголли потрясенно смотрел на инквизитора.

— Она отомстила, заставив убийцу умереть. А ее лекарство позволило Феличе Перетти быть в сознании перед уходом, а возможно и продлило ему жизнь на несколько часов.

— Этого я не знал…

Роберто помолчал, давая молодому кардиналу осознать услышанное.

— Вот еще что — в последние дни именно благодаря ей кардинал был счастлив как мужчина. И твоя мать не осуждает Марию за это. Девочка многое пережила. Мне пришлось отправить ее к морю, чтобы она справилась со свей утратой... Она еще так молода.

Роберто Беллармино посмотрел куда-то за спину Менголли и улыбнулся. Бенвенуто проследил за его взглядом — графиня и баронесса вместе вошли в зал, причем Юлия, улыбаясь, что-то говорила Марии.

— Мой юный друг, вы как будто избегаете меня сегодня, — услышал Бенвенуто знакомый голос и развернулся к говорившему.

Марк Оттавиани, озадаченный тем, что сын товарища весь вечер игнорирует его присутствие, решил прояснить ситуацию. Когда Менголли повернулся к иезуиту, тот едва не отшатнулся, наткнувшись на полный презрения и холодной злости взгляд монсеньора Монтальто.

— Вы правы. Так всякий, кто не хочет испачкать сапоги, избегает грязи.

В первые мгновения Марку показалось, что он ослышался. Оттавиани присмотрелся к выражению лица Менголли и ясно увидел пренебрежительную ухмылку, скривившую губы молодого кардинала. Сомнения исчезли — Менголли намеренно оскорбил его. Роберто заметил, как на скулах римлянина сыграли желваки, как опасно сузились глаза, и шагнул между мужчинами, разворачиваясь к младшему:

— Бенвенуто, брат мой, к нам вернулись синьоры Сантаре и Бельфор. Мне кажется, твоя мать что-то хочет сказать тебе!

Менголли перевел взгляд на инквизитора, молча склонил голову и направился навстречу Марии и Юлии. Беллармино тем временем остановил рванувшегося было за ним Оттавиани, положив тому руку на плечо:

— Оставь его, брат.

— Щенок, — сквозь зубы прошипел Марк. — Что он о себе вообразил?!

— Он еще слишком молод и до сих пор не смирился с потерей. Он ищет виноватых. Прости ему его горячность и давай выпьем.

— Хорошо, — отрывисто бросил Оттавиани, отворачиваясь и переставая, наконец, сверлить взглядом спину удаляющегося Бенвенуто. — Но если он позволит себе еще одну подобную выходку… пусть пеняет на себя.

Шагая к дамам через зал, Бенвенуто вспоминал, как вытянулось лицо иезуита после его слов, и никак не мог стереть со своего лица выражение злой радости. Да, он винил в смерти отца человека, которого все считали наиболее вероятным следующим генералом Общества Иисуса, человека, обладающего определенной силой и властью. Марк Оттавиани не убивал Феличе Перетти, но он и не сделал ничего, чтобы предотвратить это убийство. Он не был врагом. Он был предателем.

К Марии и Юлии кардинал Монтальто подошел уже справившись с эмоциями. Он даже отметил для себя, что женщины выглядят вполне довольными друг другом.

— Синьоры, монсеньор Беллармино сказал мне, что сегодня здесь подают какое-то совершенно замечательное сорбетто. И что его автор вы, синьора Сантаре. Предлагаю попробовать его вместе.

Щеки Марии покрылись румянцем смущения, она подняла на Бенвенуто улыбающийся, чуть влажный взгляд:

— Тогда пройдем к столикам возле выхода во внутренний двор, — предложила она и оперлась на тут же предложенную руку Менголли.

Юлия оказалась по другую сторону от кардинала, что позволило ей задать тревоживший ее вопрос:

— Бенвенуто, что случилось между тобой и монсеньором Оттавиани?

— Ничего, о чем стоило бы говорить в такой прекрасный вечер, — Бенвенуто любезно улыбнулся матери. Юлия уже успела хорошо узнать эту улыбку, а потому решила, что настаивать и продолжать расспросы не имеет смысла.

Спустя некоторое время, насладившись вкусом десерта и воздав должное кулинарному мастерству Марии Сантаре, синьора де Бельфор объявила, что намерена направиться домой.

— Я провожу вас, графиня.

— Нет-нет, благодарю, — Юлия успокаивающе тронула Бенвенуто за руку. — Я потом пришлю карету обратно, монсеньор. Мария, спасибо тебе и синьору Роберто за вечер. Все было прекрасно. Приезжай навестить меня, девочка.

Графиня прикоснулась губами к высокому белому лбу Марии и удержала ее от поклона.

— Я очень рада, что мы подружились, синьора Юлия.

Графиня быстро вышла из палаццо, слуга едва успел подать карету. Сдерживаясь из последних сил, она буквально упала на подушки сиденья. Ее душили слезы. Этот вечер… Такой чудесный… И рядом все, кроме одного — того, кто нужнее всего. Юлия откинулась на спинку и, совладав с голосом, громко скомандовала:

— В церковь святого Антония!

Под сводами храма прозвучали быстрые шаги и шорох плаща. Изящная женская фигура в роскошном платье и изысканных драгоценностях замерла у каменного саркофага. Юлия опустилась на колени и прижалась лбом к холодному гладкому мрамору. Слезы текли по ее щекам.

— Перетти, я устала. Я не могу так больше. Я не могу жить без тебя, любимый. Ответь мне, почему именно ты должен был умереть? Они смеются, влюбляются, ссорятся… Феличе, почему именно ты?!

Женщина затихла.

Ее привело в себя прикосновение слуги:

— Госпожа! Госпожа, что с вами?

— Что? — очнулась она. — Нет, ничего. Идем. Домой.

___________________________________

*Канна — мера длины в Италии. Римская канна равнялась 1,99 м.