Мир тебе, Воин (джен)

Когда они спустились к границе леса, после смерти Мелкона вновь спрятавшего все туманы под своими ветвями, мерцающего замка уже не было. Только старая гостиница смотрела разбитыми окнами, на одном из которых качался белый Дожди-дожди-век.

В просторной комнате, убаюканные волшебной куклой, спали на пыльных матрасах, сплетя пальцы, Найджел и Вирджи. Младший брат обнимал окровавленной рукой старшего, закрывая его от его же тьмы. Истекающий кровью Саймон улыбался, говоря во снах со своей матерью. Рэй Барни позабыл о ранах, снова и снова встречая на многолюдном празднике женщину в юбке цвета ярко-синего неба. Дремлющий мастер мечей бросался в бой, сжимая меч раздробленной рукой. Сны укачивали раненого Стинэя. И кровь медленнее рисовала алые цветы на одежде Тирса и Магги.

Опираясь на человека, снова пронёсшего его на руках через всю гору, Кайт собрал нити боли и залечил раны. Но правую руку мастера Лестера исцелить не удалось. Кости срослись, и шрамы зажили, но она лишилась способности двигаться. Больше никогда мастер не мог держать меч.

Ещё одного человека он не смог спасти: когда они пришли, Тарий был уже давно мёртв. Мальчик, наклонившись, закрыл до белков залитые замершей тьмой глаза.

Отдыхая на руках профессора, Кайт ждал, когда они проснутся. Первым пробудился Тирс, он растолкал остальных

— Солнце, смотрите, светит солнце! Мы победили! — и тут заметил Кайта. — Сорни, ты всё-таки добрался до Акелдамы! — Тирс рассмеялся легко и беззаботно. — Дурачок, а всё уже закончилось!

— Как я рад, что все вы живы, — улыбнулся Кайт.

Они поднялись, держась друг за друга, и стали пробираться между наваленными стульями и башнями подушек, чтобы никогда больше сюда не вернуться. На пороге комнаты Кайт обернулся и, посмотрев на качающуюся на окне тряпичную куклу, прошептал:

— Дожди-дожди-век, сегодня нам нужен дождь.

Они шли через лес, и туман таял, уступая им дорогу. А потом с неба хлынули прозрачные воды. Они текли и текли, смывая с гор, полей и улиц чёрный ил и тину. Дождь лил несколько дней, и старый Китлали сказал своему другу:

— Зажги по ним свечи, Кианан. Это всё были люди.

* * *

Город медленно возвращался к жизни. Белая звезда сияла ещё несколько ночей, оберегая Гелиадор от оставшихся чудовищ, а потом рассыпалась сияющей пылью. Шеаты изредка попадались в переулках, но были так слабы, что разливались тяжёлой чёрной лужей от малейшего удара.

Много свеч горело по погибшим. На маленьком кладбище возле городского парка проводили они в путь Тиллида Огона. И Джая Савитар, писавший имя на могильном камне, поражённо смотрел на молодого поэта, пришедшего проститься с тем, кто спас ему жизнь.

Город медленно оживал, распахивая закрытые двери. Приехавший из столицы Грэм Маршалл узнал, что сын его так и не вернулся. Наверное, поэтому он стойко воспринял новость о беременности и грядущем замужестве дочери. Только сказал:

— Ну, у тебя и вкус, Беата. Хорошо хоть, что этот из Гелиадора.

А после ужина пригласил в свой кабинет Кайта.

— Твоя мать, похоже, намерена в скором времени сменить фамилию на Барни. Тебе тоже нет смысла оставаться под старой. Ты станешь Маршаллом.

Кайт слушал его, сплетя пальцы, потом сказал:

— Я оставлю фамилию отца.

Грэм, не ожидавший отказа, нахмурился:

— Фамилию Сорнэй в Гелиадоре никто не знает, а Маршалл — пропуск на любую вершину.

— Я благодарен вам за всё, что вы делаете для меня. Но я останусь Кайтосом Сорнэем, — тихо проговорил мальчик.

— Последнее время столько всего произошло, есть от чего потерять голову. Ступай, мы вернёмся к этому разговору позже.

От необходимости возвращаться к таким разговорам Кайт часто уходил в дом профессора или в Храм Даглар, сильно пострадавший во время нашествия шеатов. Разомкнутые арки ворот больше не охраняли волчьи камни. Стражи ушли на Акелдаму, чтобы стать надгробными камнями над телом своего вожака. Истаяли в небесах Белоснежная Армавени и Янтарная Самандари. Не ждал его на камнях возле пруда и чёрный ворон с седыми крыльями. Только выпрыгивал из кустов, приветствуя, рыжий кот, да угольный дракон по-прежнему дремал на разрушенной стене.

Однажды Кайт разбирал снесённую шеатами постройку, пытаясь найти за частоколом из досок то, что ещё могло пригодиться. Тихая, монотонная работа дарила успокоение. Он выудил из-под завала большие садовые ножницы и чудом уцелевший глиняный горшок, когда в кустах послышалось тяжёлое дыхание. Он слышал такое — ходя с профессором по ночным улицам Гелиадора и поднимаясь на Акелдаму. Кайт вскочил, прячась за полусорванной с петель дверью.

Шеат выполз из кустов — огромная голова на хилом теле. Мокрая шерсть в листьях и колючих цветах чертополоха. Зверь вынюхивал жертву, смотря куда-то мимо, царапал когтями землю и полз вперёд. Пытался рычать, но из пасти вырывался только стон.

Кайт медленно вышел из укрытия. Он не знал, что собирается делать. Просто наклонился и коснулся рукой мокрой шерсти. Из ладони полился свет. Свет тёк и тёк, а Кайт опускался всё ниже. Потом просто стоял на коленях, но когда отвёл руку — перед ним на траве лежало исхудавшее тело Ника Динэя. Слепые глаза безразлично смотрели в небо.

Они стали приходить. Находя его своими незрячими глазами, звери, в которых ещё не до конца погас человек, тыкались мокрыми мордами в ладони. Кого-то вернуть не удавалось. Кто-то возвращал себе тело, но в нём уже не было жизни. Но были те, кто, как и Ник Динэй, уходил из Храма, опираясь на белую трость.

Однажды вечером Кайт привёл в особняк сгорбленного постаревшего человека, в котором вышедший из кабинета Грэм Маршалл с трудом узнал своего сына.

Норвен Войд мрачным взглядом наблюдал радость Альраи, верившего, что оставшаяся с ними искра небесной благодати исцеляет чудовищ. Вирджи поведала то, что открыла ей Табит. Они так и не узнали, что произошло на вершине Акелдамы, но три золотистых призрака, уносящиеся в оживающее небо, были знаком, что Наал и Табит сумели выполнить задуманное. Священный меч пронзил Мелкона, нарёкшего себя Тёмным Богом Гадаром. Возможно, золотой пылью поднимающаяся над опустевшей вершиной Акелдамы его мятущаяся душа обрела прощение. И теперь Альраи приветствовал каждого исцелённого слепца, видя в этом своё прощение для себя.

В этот день с гор спустился не слепой шеат. Сидящий на коленях мальчика Сепий ощетинился и зашипел. Из-под деревьев, цепляясь за ветви, вышел исхудавший человек в разорванном плаще. Спутанные волосы и отросшая борода почти закрывали лицо. Шатаясь от измождения, он потянулся к Кайту и прошептал:

— Помоги!..

Но мальчик шагнул назад, пряча руки.

— Прости меня, прошу, прости!

— Вы должны сказать эти слова не мне, господин куратор, — тихо проговорил Кайт.

Он пошёл к разрушенному зданию архива, где Норвен Войд вместе с Найджелом выносили из-под завалов старые фолианты.

— Профессор, — окликнул он его.

Войд кивнул Найджелу и пошёл за Кайтом, туда, где под деревьями стоял Майт Тойли.

— Ты жив? — прошептал Норвен.

Экейн закрыл лицо руками.

— Я сбежал… Как только Гадар увидел ваши корабли и отправился на вершину, велев нам с Тарием ждать его возвращения, я сбежал… Бродил, пытаясь найти выход из Туманного леса… Норвен, лучше бы я ослеп, подобно этим шеатам, потому что я не знаю, как смотреть тебе в глаза! Лучше бы я умер в том лесу!

— Да, так было бы лучше, — холодно произнёс он.

— Прости меня, прости!

— Нет!

— Прости! — он упал на колени.

— Ты просишь прощенья, чтобы я уговорил Кианана разрешить тебе остаться здесь. Ты просишь прощенья, чтобы спасти себя!

— Может быть… Да, наверное, это так… Но поверь, когда они истязали тебя… когда заставляли меня делать это с тобой, а сами смеялись… Мне не было смешно! Я содрогался от твоей боли — но ещё больше боялся страдать самому… Душа моя мелка, в ней нет ни силы, ни света, — он с мукой посмотрел на чёрные вены, набухающие на его худых запястьях, а потом бросил голодный, изнывающий взгляд на Кайта.

— Мне жаль тебя, — медленно произнёс Норвен. — Но в этой жизни тебе не получить моего прощения. Ты не останешься здесь. Уходи, найди себе новое место, новое имя. И не смотри на его руки. Сам исцеляй своё уродство.

Он подождал, пока Экейн скроется за деревьями, потом вернулся к Кайту и, взяв за локоть, увёл за собой.

* * *

После уроков Стинэй, как обычно, подошёл к Кайту и спросил небрежно:

— В Храм?

Тот покачал головой:

— Меня попросили дать интервью по случаю открытия смотровой площадки инопланетной башни.

— На кой чёрт им понадобилось твоё интервью? Ты же всю битву пробарахтался в Аананди, — он внимательно посмотрел на Кайта.

— Позвали всех, кто был на фестивале богами. Найджел с Вирджи уже выступили. Сегодня моя очередь.

— Придёшь вечером?

— После башни я встречаюсь с профессором Войдом. Он работает там недалеко и обещал показать свою лабораторию.

— Надеешься, что экскурсия в святая святых науки сделает тебя умнее?

— Было бы неплохо, — рассмеялся Кайт.

— Ладно, до встречи!

— До встречи!

Он спустился вниз и побежал к метро. С тех пор, как волки пропали с улиц Гелиадора, дедушка наделил его относительной свободой. Ему можно было самому ходить на дополнительные занятия к учителю и в Храм. И конечно, Грэм Маршалл, пряча в уголках губ горделивую улыбку, отпустил его дать интервью.

Само открытие новой смотровой площадки должно было начаться вечером с иллюминации. И хотя сейчас в Гелиадоре не на что было смотреть — город ещё только восстанавливался после разрушений, нанесённых шеатами, — символ был необходим. Символ, что всё разрушенное будет отстроено заново. Обычно украшаемая огнями в цвета новогодней ели сегодня башня должна была стать поминальной свечой по жертвам трагедии. Поэтому открытие широко освещалось в газетах и на телевидении. С речами выступали политики, актёры. И его позвали.

Назвав своё имя и получив позволение пройти сквозь прозрачные двери, он вместе с администратором поднялся на самый верх, где на открытой площадке шептались ноябрьские ветра.

К нему подбежала журналистка, прикрепила к школьному пиджаку микрофон и сунула в руки текст.

— Я буду задавать вопросы, а вы читайте ответы. Сможете?

Кайт растерянно посмотрел в напечатанные буквы.

— Вы читать умеете?

— Да.

— Отлично. Тогда начинаем.

Она спрашивала его о Гелиадоре, о Храме Даглар и Фестивале Небесных Кораблей, об ужасе, принесённом чёрными волками, спустившимися с гор, и о новой надежде. А он читал заготовленные слова, и голос его становился всё тише.

— Надо было бы пободрее закончить, — с досадой произнесла женщина. — Но переснимать нет времени. Всё, вы свободны. Так, кто у нас следующий?

Она унеслась в поисках новой жертвы. А Кайт отправился к лифту, но не успел нажать кнопку. Двери открылись, и на смотровую площадку вышел мэр Гелиадора.

— Значит, слухи не обманули, — удовлетворённо улыбнулся он. — Мне говорили, вы должны тут выступать. А я как раз проходил мимо и решил заглянуть. Мы виделись перед сошествием ночи. Как вы пережили эти ужасные для Гелиадора дни?

— Нормально пережил, — медленно ответил Кайт.

— Неужели? Ну, положим, что так. Кстати, Уорлэй Маршалл вернулся ко мне практически целым и невредимым, если не считать потери зрения. Кого мне за это благодарить?

— Очевидно, Уорлэя Маршалла.

— С вами интересно беседовать.

— Моё интервью уже закончилось. Мне нужно идти, меня ждут, — Кайт потянулся к кнопке лифта.

— Ничего, подождут, — Ауриго вытянул руку, закрывая проход. — У меня к вам есть ещё несколько вопросов. Скажите, как Норвен Войд сумел излечиться от шрамов, нанесённых мечом Мелкона?

Кайт отступил назад.

— Вы же пришли на интервью, так отвечайте!

— Я не знаю.

— Вы лжёте. Я не такой дурак, как Кианан. Может, Мелкона в вас и нет. Но что-то другое есть. Садатони не парашютист, и Алмазный Бог звал вас в свои ряды не просто так. Исчезнувшие шрамы, странные свечи, с которыми ваши люди охотились на шеатов, звёзды, превращающие ночь в день.

— Я не умею зажигать звёзды.

— А остальное умеешь? — он шагнул к нему, сверля хищным взглядом. — Может, и трюки со звёздами освоишь со временем? Мне такие люди нужны.

— Вы думаете, я пойду с вами? Я?!

— Шрамы Войда — они ещё тревожат тебя? Хочешь знать, как я делал это?

Кайт стал бледнее самой белой молнии.

— Давай, покажи, что ты можешь! — наклонился к нему Ауриго.

— Не дождётесь, — прохрипел он.

— Жаль... Хотя в чём-то ты прав. Возможно, я был несколько жесток. Мне тогда хотелось понять, что один человек может сделать с другим. И даже больше этого — понять, что остальные могут позволить ему сделать. Посмотри на меня, из моих рук не вылетают лучи, я не умею повелевать горами, меня не слушается Аананди. Я просто человек. Но и у меня есть сила. Я выбрал Войда, хотя мог выбрать любого — Майта Тойли, даже твоего дядю. И сделал бы с ними то же самое. Я творил такое — и никто ничего не сказал, никто ничего не сделал. Без священных мечей и золотых корон, одной лишь силой своей души я заставил их пойти со мной глубже ада.

— Я бы сказал… — глухо прошептал Кайт.

— Да, ты бы сказал. И сделал бы. Потому ты и нужен мне. В год моего фестиваля я познал свою силу. И познал её границы. Ты поможешь мне выйти из этих границ. Посмотри на Гелиадор — это сонный город, почивающий на лаврах древних легенд. Люди воспевают героев, ожидая, что кто-то другой будет сражаться за них на пенных кораблях. Погасло солнце, с гор спустились шеаты — и они, поджав хвосты, попрятались по норам. Не потому ли так много этих тварей породил Гелиадор — они наше отражение. Полные своих трусливых желаний и мелких страстей, превращающиеся в кучи скулящей болотной тины!

Кайт попятился.

— Ты ведь хотел строить? Я предлагаю тебе принять участие в самом грандиозном проекте! Мы создадим новый Гелиадор, великий сияющий город, столицу мира! И все тени станут прахом у нашего порога!

— Я уже слышал эти речи, — он поднял на него светлые глаза. — Я не стану вашими руками. Я не пойду с вами.

— Ничего, я подожду. Я умею добиваться своего, — он придвинулся ещё ближе, почти прижимая Кайта к прозрачной стене. — Спроси Войда, я умею очень медленно получать то, что хочу. И ты рано или поздно станешь моим мечом, более острым, чем клинок Мелкона.

Ауриго с улыбкой откинул голову и пошёл к лифту лёгкой, небрежной походкой.

Кайт, задыхаясь, прислонился лбом к прозрачному стеклу. Северный ветер трепал волосы, касался горячих щёк. На здании ратуши пробили часы.

«Профессор!» — вспомнил Кайт.

Он собирался идти к лифту, когда увидел выходящего из него юношу. Кайт мельком подумал, что до официального открытия смотровой площадки остался ещё час. «Может, его тоже пригласили на интервью?»

Но юноша не бродил в поисках журналистов, он шёл прямо к нему.

— Кайтос Сорнэй? — проговорил он, неловко почёсывая руку под школьным пиджаком.

— Прости, я тебя знаю?

— Нет. Никто не знает моего имени, — под рукавом пиджака мелькнул до крови расчёсанный след от укуса шеата. — Оно было последним в списке участников Фестиваля Небесных Кораблей, пока не появился ты.

В человеческих чертах мелькнули звериные, и человеческие руки на мгновение обрели силу зверя. Он прыгнул на него, вдавливая в прозрачную стену. Стекло треснуло. Уцепившись за металлическую опору, безымянный убийца толкнул Кайта вниз.

У Норвена Войда этот день прошёл в бесполезных переговорах. Утром нужно было участвовать в совещании, потом съездить на встречу в другой конец города. Он едва успевал к назначенному времени. Раздался бой часов на ратуше, Норвен прибавил шаг. Башня вырастала перед ним во всей своей нелепости. Потом послышались крики журналистов, поднялись к небу камеры. Крошечная точка летела вниз, постепенно приобретая пятиконечный контур человеческого тела. И Кайт упал под ноги профессора.

Он бросился на колени, не веря, не понимая, как его мальчик мог превратиться в эту раздробленную рану. А тот смотрел удивлённым взглядом в небо, уже не различая его лица. И вдруг дрожь прошла по телу, глаза зажглись.

Норвен наклонился, шепча прямо в эти глаза:

— Сделай что-нибудь! Спаси себя!

— Не могу…

Кровь потекла сильнее. Он собрал последние силы и, вцепившись в его руку, проговорил:

— Скажите Альраи… Я рад, что встретил его тогда…

Норвен сжал его, почти не чувствующего боли:

— Уходи, уходи за свой Предел! Не возвращайся больше сюда!

Но Кайт уже не слышал его.