Юность чувств (гет)

Кёко отметила в календаре телефона все даты, по которым должны были игры команды Санбиджюцу, настроила уведомления и осталась довольна — теперь точно не пропустит. Да, некоторые матчи были в дневное время, но ведь записи в интернете никто не удалит, верно? Зато третью четвертьфинальную игру она будет смотреть точно, матч в субботу.

Парни время от времени кидали в общий чат фотографии Токио, спорткомплекса, в котором были тренировки и будут матчи, и коттеджа, где жили всей командой под присмотром Хаджимото-сенсея, выехавшего вместе с ними в качестве куратора.

И все же, звонить до первой игры девушка не решалась. Потому что не была уверена, что сможет правильно подбодрить, сказать то, что надо, а не то, что чувствует, переживает и… Испортит все.

Куон позвонил сам в понедельник вечером, и отвечая, она невольно затаила дыхание.

— Привет.

— Ты мне вообще не собиралась звонить?

На мгновение Кёко замерла, потом опустила голову:

— Я…

— Сказал же, звони. В итоге, сижу и думаю, то ли ты забыла, то ли я такой страшный, что ты боишься меня потревожить, — ирония в его голове тесно переплеталась с сарказмом.

— Бака, — девушка сглотнула. Молчание затянулось, словно Куон там, в Токио, ждал чего-то. Хотя, понятно чего — ее ответа. — Прости, я не хотела тебя отвлекать.

— Мило.

Она нахмурилась, водя пальцем по краю стола.

— Ясно, — после длинной паузы проговорил парень. — Ладно…

— Мне не хватает тебя, — холодный тон словно обвинял, и глаза начало щипать от растущей обиды — на себя, на свою глупость, на него, на его упрямство, на обстоятельства. — Даже приснилось… что ты снова уходишь к себе домой…

— Я же просил не плакать, — выдохнул он, и Кёко начала торопливо вытирать уже мокрые щеки:

— Я не…

— Я же слышу.

— Не плачу, — упрямо возразила она, — они сами.

— Кёко…

Девушка прикрыла глаза, пытаясь представить перед собой Куона — смотрит снисходительно и едва заметно улыбается…

— Девять дней.

— Целых девять дней, — буркнула она, нахохливаясь. — Мы так надолго не расставались с самого лета.

— Ну и как мне тебя успокаивать, если ты прямо мои мысли цитируешь?

Цитирует? То есть, он чувствует и думает то же самое?

— Я не специально…

— Кто бы сомневался. Ты все делаешь не специально — вторгаешься в жизнь, меняешь…

— Ты про что?

В ответ он лишь хмыкнул, затем снова вздохнул:

— Я скоро вернусь. Помни об этом.

— Помню, — девушка закивала головой, словно Куон мог ее видеть. — Я уже отругала себя за сон… прямо там во сне… — послышался новое хмыканье. — Серьезно, я прямо раздвоилась и стала взрослой… и сказала, что Корн никогда не оставит нас…

— Серьезно?

Она снова кивнула:

— А еще он поворчит, если узнает про мою глупость, а потом состроит такое лицо…

— Какое?

— … словно говорит — Банни-чан.

Сердце замерло, когда из динамика донесся тихий смешок:

— Так, я не понял, кто кого успокаивает?

— Ты меня, — Кёко прикрыла глаза с улыбкой. — Как всегда.

— Что бы я делал без тебя…

— Почему без меня?

— А кого бы я тогда успокаивал с таким потрясающим успехом?

Теперь уже она хихикнула.

— Вот и я о том же, — он на мгновение замолк. — Тогда договорились. Спокойной ночи, Кёко.

— О чем мы договорились? — девушка замерла, хмурясь.

— Помолчим девять дней.

Помолчим?!

— Ага, счас же!.. Ты ж сам говорил, чтобы я звонила!

— Кёко, — чуть вкрадчиво проговорил парень, — ты помнишь мой первый вопрос сегодня?

— Помню, — сердито ответила она. — Но это ничего не значит!

— Кёко…

— И я буду звонить! Потому что тебе тоже надо успокаиваться! Это очень важно перед игрой!

— Кёко…

— И в конце концов, вдруг бы я все-таки набралась решимости и позвонила сегодня! Что ты сразу претензии предъявляешь?!

— Кёко… — в голосе Куона слышно было такое невероятное смирение, что весь запал негодования рассеялся, оставив вместо себя легкое смущение — и чего так разбушевалась?

— Что?

— Я люблю тебя.

Девушка судорожно вздохнула, пытаясь справиться с подкатившим комком новых слез.

— Не вздумай плакать.

— А я от счастья… — она выдохнула и улыбнулась, прикрывая глаза.

— Банни-чан.

— И я тоже люблю тебя. Очень-очень. И очень переживаю. Но стараюсь не показывать этого…

— Почему?

— Ну потому что девочек и вас не надо нервировать, а остальным не до этого… — Кёко улыбнулась, — они так уже вовсю обсуждают, с кем же ты собираешься встречаться после возвращения.

— Боже, какая же интрига, а?

Они оба рассмеялись.

— Я… я позвоню завтра, — она выдохнула, вдохнула и кивнула. — Теперь уже не боюсь.

— А чего боялась?

— Быть навязчивой, побеспокоить… — девушка опустила голову. — Боялась, что из-за моих глупостей ты будешь чувствовать себя неловко…

— Когда же ты поверишь, что не мешаешь мне, Кёко? — поинтересовался Куон, перебивая ее. — И твоя искренность важнее молчания? И даже глупости лучше молчания, от которого становится не по себе!..

— И… и они тебя не раздражают? — говорить было сложно, страшно, но уже сказанные им слова не давали сомкнуть губы.

— Ну, может, лет через пятьдесят и начнут, но точно не сейчас.

Пятьдесят лет? Он рассчитывает, что за пятьдесят лет… что они вместе будут пятьдесят лет?.. Не расставаясь?

— Я надеюсь… за пятьдесят лет поумнею… — Кёко прижала руку к груди, чтобы унять колотящееся сердце.

— Или же я стану не таким придирчивым, да? — парень хмыкнул. — Хотя, зная мой характер — вряд ли, — она не сдержала смешок. — Вот, ты тоже сомневаешься.

— Время покажет.

— Пока время показывает, что пора спать.

— Ага, — легко согласилась девушка. — Про…

— Тссс! Не надо, Кёко. Не порть мне вечер извинениями. Я опять начну ощущать себя монстром, который довел тебя до поклонов!..

— Но я…

— Спокойной ночи!

Вздохнув, она глянула на замолкший телефон, вздохнула, отправила короткое сообщение «Спокойной ночи, вредина» и немного сникла.

Какими глупыми теперь ощущались ее переживания часом ранее. Не хотела беспокоить? А он тоже беспокоится! И разве бы ей самой разговор с любимым человеком не показался самым умиротворяющим средством, чтобы расслабиться и преисполниться уверенностью? Так почему она отказывала ему… нет, им обоим в этом?! Может, потому, что ей до сих пор сложно поверить в это чудо — в то, что любима?

— Банни-чан, — с упреком самой себе проговорила девушка. — Вот честное слово — Банни-чан.

Действительно, сколько можно сомневаться? Бояться? Чего?

Она улыбнулась, выпрямилась и кивнула лежащему на коленях телефону.

Не будет больше растрачивать такое драгоценное время на страхи. Ни на свои, ни на чужие.

 

Время словно сжалось, оставаясь в памяти вешками, отмечающими ожидание между трансляциями: вторник, четверг, суббота. И если первые две игры Кёко смотрела в записях, то онлайн-трансляцию третьей — вместе с подругами у Рины дома. Огромный монитор, к которому подключили ноутбук, позволял рассмотреть все детали и переживать даже больше, чем обычно. Впрочем, переживания быстро забылись, когда после игры, закончившейся победой Санбиджюцу, девушки устроились пить чай со сладостями.

— Да, Янки натаскал команду просто здорово, — Рина уважительно покивала своим словам. — Три матча почти «всухую».

— Учитывая, сколько они тренировались, это вполне закономерный итог, — заметила Рэй. — Мне показалось или среди зрителей мелькнул твой брат?

— Ага, он собирался прийти на игру. Говорит, поностальгировать и погордиться.

— Думаю, парням было приятно его увидеть, — улыбнулась Юи, грея в руках свою чашку. — Следующий матч когда?

— Семнадцатого, — Кёко припомнила расписание. — В четыре дня. Там будет сразу два полуфинальных.

— То есть, знать, кто будет противником, они заранее не будут? — Ватаджиба хмыкнула. — Даже не знаю, насколько это удобно.

— С одной стороны, ты просто играешь изо всех сил, а с другой…

— Рина-чан, но если играешь изо всех сил, то их может и не хватить на самый главный матч, — Юи тихо вздохнула.

— Сомневаюсь, что не хватит, — Сугита отмахнулась. — Ты как представляешь себе остановившегося Янки? Вон, посмотри на нее, — Кёко удивленно приподняла брови, обнаружив устремленный на себя палец подруги. — Его остановило, что она якобы влюблена в канарейку? Нет. Просто взял и влюбил в себя.

Вспыхнув под тремя взглядами, Кёко насупилась:

— И… и неправда… я сама сначала…

— Что ты сама?

Она вздохнула, опуская взгляд в чашку:

— Я сама поняла… что все мои чувства к Шо… не совсем настоящие.

— И когда поняла?

— На Танабату.

— И ты молчала?! — возмутилась Рина. — Мы же спрашивали тебя летом!..

— Я и сказала, что все в порядке, — непонимающе глянула на нее Кёко.

— Да-да, еще и то, что не рассматривает Шо в качестве парня, — припомнила Юи.

Рэй тихо рассмеялась:

— Хочешь что-то спрятать — положи на видное место. Получается, мы так тщательно искали сокрытое, что не обратили внимания на прямые слова.

— Да уж, — проворчала Сугита и покосилась на все еще надутую Кёко. — Вот и переживай за нее…

— Давайте переживать за вас, — Даиримия улыбнулась. — У нас есть моя незаконная любовь, новая любовь Кёко-чан, а вот вы…

— Ну… — Ватаджиба внезапно чуть зарделась. — Я не говорила пока, потому что было не совсем ясно. Когда я была в Англии, там на курсах познакомилась с парнем. Он из Северной Ирландии, зовут Марко… пока просто общаемся в скайпе, но…

— Он тебе нравится? — затаив дыхание, поинтересовалась Кёко и счастливо улыбнулась, когда подруга утвердительно кивнула.

— Спортсмен? — по-прокурорски прищурилась Рина.

— Немного, — Рэй смутилась еще больше. — В колледже увлекается плаваньем, но ему нравятся графический дизайн и химия.

— Ничего себе! И как он, симпатичный?

Вместо ответа Ватаджиба показала им фотографию на телефоне, с которой ярко улыбался темноволосый парень с тонкими чертами лица.

— Хорошенький!

— И наверное, широкоплечий, раз плаваньем занимается…

— Он высокий, — кивнула Рэй на задумчивое замечание Юи. — Пониже, конечно, Янки, но… по сравнению со мной великан.

— Рэй-чан, — Кёко пересела ближе к ней и заглянула в лицо, — ты сказала, что не говорила, потому что не было ясно. А сейчас?

— Ой, как покраснела! — хихикнула Рина и тоже подсела ближе. — Давай-давай, рассказывай.

— Ну… он говорит, что ему очень интересно со мной общаться… — Ватаджиба вздохнула. — И он хочет приехать на каникулы в Киото.

— Ого! Да у него серьезные намерения!

— Думаете?

— Перелететь через полмира просто так? Вряд ли…

— Хотя, мы же не можем залезть к нему в мысли, — Даиримия пожала плечами.

— Покажи того, кто может…

— Запросто, — Кёко улыбнулась и глянула на замершую Рэй. — Вы забыли, что у нас есть наши друзья. А парни всегда могут серьезно поговорить с парнями.

— Да Янки его так запугает, что…

— Почему? — возразила Рине Юи. — Речь ведь будет идти не о Кёко-чан.

— Ну если так…

Кёко показала язык хитро хмыкающей Сугите и ободряюще улыбнулась Рэй:

— Все будет замечательно. Куон, когда надо, само воплощение вежливости. Не переживай, даже если мы не попросим его об этом, он все равно поговорит. Потому что ты его подруга.

— Точно-точно!

— Спасибо, девочки…

— Рэй-чан, — Даиримия понизила голос, — а твои родные не против будут парня не японца?

— Вряд ли, — Ватаджиба, по-прежнему смущаясь, заулыбалась. — Бабушка даже мне сказала, мол, будешь учиться в Оксфорде, присматривайся, вдруг там попадется кто симпатичный.

Девушки рассмеялись.

— Ну, симпатичный, вопросов нет.

— Главное, чтобы к внешности еще и остальное добавилось, — наставительно проговорила Кёко. — Чтобы оказалось, что рядом настоящий принц.

— Кёко, вот скажи честно — Янки принц?

Она на мгновение замерла, глядя на Рину, потом улыбнулась:

— Еще какой. Только заколдованный. То принц, то янки, — и рассмеялась следом за подругами.

 

Вернувшись домой, девушка с готовностью откликнулась на просьбу Яёй-сан о помощи, а затем, поужинав с нею и дядей, отправилась к себе. Правда, уроки никак не шли — мешали переживания по поводу рассказа Рэй.

Да, может, сейчас ее родители и не против, но потом? Кёко не раз слышала от служанок истории о подобном. Хотя, если парень окажется хорошим, то почему Рэй должна отказываться от своих чувств? Ну и что, что иностранец? Куон вон, тоже наполовину японец.

Кстати о нем.

Она достала телефон и улыбнулась.

Если правильно все помнит, то он к этому времени уже должен был закончить дела.

Вслушиваясь в гудки, девушка невольно вспоминала все их вечерние разговоры на этой неделе, начиная с тяжелого в понедельник и по вчерашний день, когда она просто желала им победы.

— Привет.

Сердце привычно затрепетало от знакомого и такого любимого голоса.

— Привет. Поздравляю.

— Спасибо, — Куон явно улыбался. — Мы старались.

— Не сомневаюсь, — она тоже улыбнулась. — Мы смотрели у Рины-чан дома. Даже ее брата видели.

— Да, Харуто приехал на игру, приходил потом к нам после, завидовал.

Язвит, чуть-чуть, словно извиняясь.

— Сильно устал?

— Пока не знаю. Адреналин схлынет, тогда и станет ясно.

— Травма у Сомы-сана тяжелая? — Кёко припомнила парня, растянувшегося на площадке под конец матча.

— Нет, просто поскользнулся. Врач сказал, что слегка потянул мышцы плеча. Если не к полуфиналу, то к финалу точно восстановится.

— Хорошо тогда, — она улыбнулась.

— Передать, что ты беспокоилась?

Девушка прищурилась, ощущая скрытый подвох:

— А он потом не положит мне письмо в ящик?

Куон вздохнул:

— Кто ж его знает…

— Вот то-то и оно. Просто скажи, что мы тут смотрим все игры и болеем за вас.

— Договорились.

— Тогда спокойной ночи?

— С чего это вдруг?

— Ты устал, — пояснила Кёко. — Я хочу, чтобы ты отдохнул.

— Я и отдыхаю, — невозмутимо ответил он. — Вот, лежу на кровати, с тобой разговариваю.

— Сон лучшее лекарство…

— Лучшее лекарство — твое присутствие рядом.

Она ощутила, как щекам стало горячо.

— А я предлагала занять место вашего менеджера, — девушка насупилась, представляя, что было бы, окажись она действительно менеджером баскетбольной команды. Это ж такие возможности и такая опасность постоянно отвлекать и отвлекаться!..

— А мне ревнуй потом?

— Это что у тебя стало с самооценкой, что ты собрался ревновать меня к своим же друзьям? — приподняла брови Кёко.

— К друзьям я не ревную, — возразил парень. — И самооценка у меня на прежнем уровне.

— Так откуда тогда ревность?

— Ну, ты бы постоянно была рядом, наблюдала, как я зверствую и издеваюсь над командой… Кто знает, вдруг бы решила, что такой монстр тебе и даром не нужен.

Она не сдержала ироничное фырканье:

— Можно подумать, я не знаю твой характер. Упрямый, вредный, безжалостный… — вздох в динамике был тяжелым, — вот-вот.

— Издеваешься.

— Как и ты.

— Я испортил тебя. Начинаю чувствовать за это вину.

— Не надо, — Кёко постаралась, чтобы в ее голосе была слышна теплая улыбка, — я люблю твой характер в полном объеме. И чудовищный, и замечательный.

Ответное хмыканье было задумчивым, но по крайней мере, как ей показалось, без этого мрачного веселья.

— И вообще, у меня такое чувство, что ты недоволен чем-то.

— Спасибо, что озвучила, — помолчав, проговорил Куон. — Я действительно недоволен тем, что мы легко выиграли. Я рассчитывал на серьезные бои.

Вон оно что…

— Знаешь, когда мы с Кагурадзаки-куном заявились на настольный теннис, ну, на спортивном фестивале, мы тоже испугались, внезапно оказавшись в полуфинале…

— Я не боюсь.

— Я понимаю, — покладисто согласилась девушка. — Я к тому, что мы не ожидали, что вообще дойдем до полуфинала, казалось, что нам противостоят серьезные команды. А потом бац, и полуфинал. Вот там пришлось побегать.

— Не в финале?

— В финале мы разозлились, — пояснила она. — И задались целью вывести из себя этих третьеклассников.

— А чего разозлились? — в голосе Куона появился интерес.

— Один из сенпаев сказал, что если они выиграют, то, мол, я буду с ним встречаться.

— Оригинальное заявление.

— Представляешь, да?

— Прекрасно представляю. А что за сенпай?

Кёко невольно улыбнулась:

— Зачем тебе?

— Я разозлился.

— Рано еще, — хихикнула она и бесшумно выдохнула, слыша его ответный смешок. — Полуфинал у вас во вторник.

— Постараюсь не растерять запал.

— Уверена в тебе, — новый смешок, уже более легкий, вдохновил. — Думаю, ты ждал противников вам под стать, чтобы чувствовать удовлетворение от победы, а не ощущать, что поиздевался над детсадовской группой, — девушка нежно улыбнулась новому смеху в динамике.

— Хуже — я стал сомневаться, стоило ли столько времени отдавать тренировкам, раз соперники такие слабые, — она не успела ответить, как Куон добавил. — Это риторический вопрос. Понятно, что стоило. Просто… что бы ни говорили там парни…

— Ты не киборг, — кивнула Кёко. — Я знаю.

— Спасибо, — его голос наполнился знакомым теплом. — Мне действительно спокойнее от этого.

— От того, что ты имеешь право на сомнение?

— Тссс, не говори этого вслух. Вдруг кто услышит.

Девушка улыбнулась:

— Чтобы все знали — их полководец ни в чем не сомневается и всегда знает, что делать? — еще один смешок лишь подтвердил ее слова. — Это очень трудно.

— Никто не говорил, что будет легко, — философски отозвался Куон. — И я это прекрасно понимал. С самого детства. Поэтому не обольщаюсь, что по щелчку пальцев у меня будет все.

— А со стороны так и кажется…

— Не сомневаюсь, — теперь интонации были насмешливыми. — Потому и завидуют.

— Ты хотел сказать, восхищаются?

— И это тоже.

Он невозможен!..

— По-моему, ты ворчишь, как старый дед, — насупилась она.

— Конечно, ворчу. Где трудности? Где препятствия, преодолевая которые закаляешь характер и подчиняешь мир? Где вожжи судьбы, ухватив которые я смогу стать больше, чем боги? Почему мне не предоставили…

— Скромность!

— Кхм!.. Ну вот, сбила с мысли…

Они рассмеялись вдвоем.

— Спасибо, что с тобой я могу побыть человеком, — помолчав, проговорил парень, и сердце Кёко защемило. — А не полководцем или киборгом.

— Обращайся, — она поспешно прикусила губу. — Для тебя открыто двадцать четыре на семь.

— Я тебя точно испортил! — смех согрел щемящее от нежности сердце. — Но мне нравится.

Ей тоже — помогать ему, поддерживать… видеть то, что он так умело и тщательно прячет от других.

— Все, признаюсь честно — засыпаю.

— Так я ж сразу предложила…

— Не ворчи, Банни-обачан.

— Вот приедешь — я тебя стукну за такое! — пригрозила она и улыбнулась на легкое иронично-довольное хмыканье в ответ. — Спокойной ночи, Куон.

— До завтра, принцесса.

И снова, как в детстве, сердце окутало теплое нетерпение — почти всегда, когда ей требовалось возвращаться в рёкан, она слышала «До завтра, принцесса». И это было обещание, что завтрашний день наступит, что среди летних деревьев ее будет ждать эльф с солнечной улыбкой и теплыми руками.

Девушка чуть печально улыбнулась, сжимая в руках телефон.

Только однажды это не прозвучало.

Подумать только, она не слышала этих слов десять лет, однако сразу вспомнила и их, и чувства, и то яркое детское счастье взаимности во всем — в играх, в словах, во времени!.. Куон сказал, что она дает ему побыть человеком, но это ведь лишь крохотная толика той свободы, которую тогда подарил ей он. Когда она почувствовала себя не одинокой, любимой и нужной просто потому, что она была Кёко.