Против лома нет приема (гет)

Здравствуй, еще одно гребаное утро, черт бы побрал будильник. Ненавижу рано вставать. Мдя, понедельник — день тяжелый. Хотя сегодня История Магии первым уроком — отосплюсь. В выходные не произошло ничего интересного. На меня напала какая-то сонливость и большинство времени я отсыпался и занимался своими делами. Даже покушать в большой зал не ходил. Спасибо Рону за принесенную еду. Сегодня, не смотря на ранний подьем, я понял, что наконец-то отоспался за всю предидущую неделю.

Хвала Мерлину, Симус и Дин ничего с утреца не учудили. Вот и замечательно.

Завтрак тоже прошел удивительно спокойно. Никаких лекций Гермионы, надоедливого любопытства Рона, придирок слизеринцев. А Снейп даже не глянул на меня как обычно подозрительно, а выглядел мечтательно и задумчиво. На него с недоумением поглядывали уже абсолютно все учителя и ученики. Видимо, он раздумывает над патентом для зелья.

Но самое подозрительное то, что Дамблдора, по всей видимости, не было в школе. Иначе он бы непременно появился на завтраке. Или хотя бы позвал меня в кабинет поговорить за чашечкой чая с лимонными дольками по поводу вчерашнего представления, устроенного на пару с Добби. Ни за что не поверю, что он мог об этом не узнать. Ну да ладно. Не буду переживать заранее. Главное — обязательно после обеда спрятать в карман антидот к витерасеруму, как и собирался.

После сладкого сна на Истории мы отправились на урок Гербологии. Сегодня профессор Спраут учила нас ухаживать за поющими гладиолусами. Каждый цветок на стебле издавал мелодичные звуки разной тональности, создающие удивительную симфонию. Эти цветы помогали успокоиться. Их держали в палатах неуравновешенных и переживших серьезную психологическую травму волшебников, так как они помогают справиться с кошмарами и побороть бессонницу. Единственным, что немного портило картину, было то, что приходилось срезать верхний цветок до того, как он вырастет. Если этого не сделать, тот испускал ядовитые испарения, вызывающие галлюцинации и приводящие к летальному исходу.

После этой информации заводить этот цветочек себе расхотелось. Не с моей внимательностью. Боюсь, что даже простейший кактус у меня зачахнет. Не знаю, как бедняжка Хедвиг еще держится.

Предсказания прошли традиционно. После двадцатого пожелания Трелони мне скорой и мучительной смерти, я перестал их считать. Ну ей Богу, не стоило так убиваться из-за невиннейшей шутки.

Простейшим заклинанием я сделал туман в гадальном шаре черным и, закатив глаза, напророчил профессорше жутких несчастий и страшной смерти в ее стиле. После чего еще долго с фальшивой улыбочкой ей сочувствовал, называл «моя дорогая» и причитал о несправедливости жизни.

Успокаивать икоту Рона после истерического ржача пришлось уже Гермионе. А вот Стрекоза затаила на меня обиду и теперь «страшно» мстит. Ну-ну, я ее хомячка не боюсь.

После обеда я, как и собирался, сходил в спальню, спрятал в мантии пузырек с зельем и пошел в библиотеку доделать домашнюю работу. Справился за пару часов и, разминая затекшие мышцы, отправился в башню доложить Герм о проделанной работе.

Но когда что-то случалось так, как я хотел? Ну, вообще-то почти всегда. Но не в этот раз.

Прямо мне навстречу шел Снейп с ну ооочень интересными намереньями. Это было видно по его решительному лицу. Но тут ему наперерез выскочила Макгонагалл и направилась прямиком ко мне. Зельевар еле успел притормозить. А деканша своим привычным строгим голосом заявила:

— Мистер Поттер, вас ждет директор.

Я незаметно послал извиняющийся взгляд Снейпу и обреченно поплелся за женщиной. Лучше бы я с профессором пообщался, чем к Дамблдору переть.

Теперь следовало озаботиться принятием антидота. Этот вопрос занимал меня всю дорогу. Я уже начал отчаиваться, когда забрезжил свет в конце туннеля, точнее туалет.

— Профессор Макгонагалл, я отлучусь на пять минут.

— Мистер Поттер, вас ожидают, и я не думаю, что…

— Профессор, у меня очень срочная нужда, — и я указал ей на помещение.

Она смутилась. Вот вам крест, не вру! Даже покраснела. А потом кивнула:

— О, да, конечно. Идите.

Обрадовавшись, я рванул к заветной двери на приличной скорости. Что примечательно, мне действительно приспичило. Выходил я довольный, как котяра, нализавшийся валерьянки. Теперь можно и к директору на чаек заглянуть. Хе, интересно, а если я от чая откажусь, он мне витерасерум насильно в глотку вольет? А Моргана его знает. Рисковать не буду. Сначала, конечно, для виду поотказываюсь, а потом выпью.

Подошли к горгулье мы довольно быстро. Профессор сказала новый сладкий пароль «сливовый пудинг» и я пошел на стрелку. Тьху ты, то есть на встречу.

За мной она не пошла, ну и хвала Мерлину. Я, как обычно, прокатился на лестнице и зашел в кабинет. Так, ничего, вроде, не изменилось. Хотя нет, приборчиков и сувенирчиков поубавилось. Ну, хоть какое-то упоминание о моей давнишней истерике. Аж прямо ностальгия мучает. Может еще раз что-то подобное учудить? Например, при упоминании Сириуса и его глупой смерти. А что, об этом обязательно зайдет разговор, я в этом ни капли не сомневаюсь. Слишком уж я люблю Сирии и переживаю о его кончине. По мнению окружающих. В душу же мне никто не лезет. Точнее — лезут, но я не пускаю.

Нет, как уже говорил, я конечно люблю Блека (все-таки крестный был хорошим человеком), мне его в какой-то степени не хватает, да и привыкнуть к смерти близких и знакомых людей невозможно. Особенно, когда они уходят так рано. Но удариться в глубочайшую депрессию, а, тем более, винить себя в его смерти — это нонсенс. К тому же, я абсолютно точно знаю, что ни в чем не виноват.

Портреты прошлых директоров зашептались у себя на стенах, что немного отвлекло меня от моих размышлений (Здесь нельзя расслабляться. По крайней мере, пока Хогвартсом заправляет Дамблдор.). Выделялся из общего фона только Найджелус Блэк. Он сидел тихо, с надменным видом, презрительно оглядывая окружающее пространство. Но в глубине его взгляда притаилась боль. Я его понимал. Сириус умер, да еще и наследников не оставил. А кто же хочет, чтобы его род угас? Никто. Как бы не злились Блэки на своего непутевого отпрыска, а сам он не убегал из дому — крестный все равно оставался Блэком. И этого не изменить. Я вроде бы прогуливаясь и без всяких задних мыслей подошел к портрету Найджелуса. Взял с соседней полки какую-то книгу и шепнул настолько тихо, чтобы меня услышал только он:

— Наследие Блэков в надежных руках.

Потом положил книгу на место и спокойно отошел обратно к столу. Но перед этим успел увидеть, как боль во взгляде мужчины сменилась удивлением, а потом и удовлетворением. Что ж, можно сказать еще один подельник у меня появился. Как справиться с заклятием неразглашения я уточню у деда, так что у меня теперь есть свой шпион у Дамблдора, да еще и в его же кабинете.

Тем временем сам упоминаемый появился передо мной. Так сказать, как лист перед травой. Но что-то я на Иванушку-дурачка не тяну. Нет такой удачливости Все, с русскими народными сказками пора завязывать, а Леху я — прибью. Во избежание, как говориться. (п. а. Сей весьма колоритный персонаж появится позжее. Может только эпизодически, а может и — нет, но обязательно будет. Пы. Сы. Он — не Марти Стью и решать за бедного Гарричку все проблемы не будет. Ибо своя лень помогает самосовершенствованию другого индивида, в то время, как ненужный энтузиазм губит все всходы бессмертной души на корню. Другими словами, нафиг надо, а парень Леха — практичный!))

А Дамблдор начал заливаться соловьем:

— Здравствуй, мой мальчик, рад тебя видеть.

Язык так и чесался ответить: «а я тебя — нет», но, усмирив свою язвительность, я ответил вполне прилично и коротко, правда немного туповато, но тут ничего не поделаешь:

— Здравствуйте, профессор. Вы хотели меня видеть?

— Да, да, конечно. Присаживайся. Чаю?

— Нет, не стоит, я не голоден.

— Ну, дорогой, чай — это же не еда. Это — ритуал, определенный настрой. Он помогает успокоиться и принять правильное решение.

То-то ты его литрами хлебаешь. Что-то правда не помогает он тебе, любезный. А директор продолжил лекцию, садясь на своего любимого конька. Так пора его останавливать, а то до серьезного разговора я не доживу.

— В восточных странах чаю придают очень большое значение…

— Спасибо, профессор, я понял. Давайте тогда выпьем чаю.

Тот немного насупился на то, что я его перебил, но, взмахнув палочкой, создал две чашки и заварник и достал из-под стола вазочку с лимонными дольками. Не знаю, где он их там прятал. Ну что ж, настал судьбоносный час. Сейчас у меня будут выпытывать мои секреты. Надеюсь не все. Я глотнул чаю и почувствовал знакомую горечь на языке. Итак, начнем наш спектакль. Замереть, уставиться в пространство, никаких эмоций на лице и голосок неживой. Ву а ля! Свеженький зомбик готов. И начался допрос.

— Как тебя зовут?

— Гарри Поттер, — сначала хотел ответить «Гарольд Джеймс Поттер», но почему-то передумал.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Как ты относишься к Альбусу Дамблдору?

— Глубоко уважаю. Он дал мне новую жизнь, гораздо лучшую, чем прежняя. Он защищает и учит меня. Он один из самых дорогих мне людей, — весьма неожиданный вопрос. Но, судя по довольной роже директора, я справился с ним на «отлично».

— Почему ты предложил служение домовому эльфу Добби?

— Он меня достал. Мне надоело от него бегать, а это — единственное, что смогло бы его утихомирить.

— Откуда ты узнал про клятву служения роду?

— Прочел в библиотеке Блэков. Случайно наткнулся на фолиант «Традиции древних родов» и запомнил абзац про этот ритуал.

— Что еще из запретной информации ты нашел в этой библиотеке?

— Ничего, я не очень люблю там бывать. Искать информацию лучше удается Гермионе. Если мне нужно что-то узнать, я прошу ее, — мерзкая довольная улыбка на его лице.

— Что ж, очень хорошо, мой мальчик. Обливейт.

Спасибо вам Господи, Мерлин, Моргана, Мордред, Будда, Аллах и все остальные за мои способности! Все ментальные атаки мне нипочем, а «обливейт» тоже относится к ним, потому что работает с памятью человека.

— Профессор, вы хотели о чем-то поговорить?

— Да, Гарри, я хотел бы узнать, что это за история с эльфом Добби, слухи о которой ходят по всей школе?

Я притворно смутился и опустил голову:

— Простите, директор, просто он мне уже надоел, — побольше негодования в голосе и повторяем ранее сказанное, — а никаким другим способом я бы не смог избавиться от его надоедливой опеки.

— Но откуда ты узнал о ритуале?

— А, наткнулся в библиотеке Сириуса, — я пренебрежительно махнул рукой и тут же помрачнел от «упоминания имени крестного». Глаза Дамблдора довольно сверкнули.

— Ты же понимаешь, Гарри, что знания подобные этому опасны? Не стоит больше интересоваться подобным.

— Конечно, профессор.

— Вот и хорошо. Только, надеюсь, ты все-таки прислушаешься к моему совету. Твой крестный тоже всегда кивал головой на подобные замечания, но делал по-своему.

— Простите, директор, но я не хочу об этом говорить, — резко ответил я. Все, начинается. Ну, держись, кабинетик! В этот раз я постараюсь испортить тебя основательно.

— Гарри, мальчик мой, не стоит держать это в себе.

— Да что вы понимаете?! — удобное было кресло. Было…

— Гарри…

— Что, Гарри? Что, Гарри?! Я шестнадцать лет — Гарри!

— Мальчик мой, не вини себя…

Теперь в ход пойдет магия. «Бесконтрольный» поток ветра, в хлам разбиваются уцелевшие в прошлый раз безделушки, срываются со стен портреты самых противных директоров, вырываются страницы из упавших с полки книг. Иех, хорошо пошла. Разойдись, душа, размахнись плечо! Да еще и без ненужных последствий в виде надоедливой совести. О, а Дамблдора уже не так спокоен, как в первый раз. Знает последствия? Так ему и надо! Оба-на, какой интересный амулетик. Так, маскируем и тихонечко переправляем под мантию в карман, благо дедуле сейчас не до этого.

Пора включать голос:

— Он умер, понимаете? Умер! А я не смог ему помочь! Это все вы виноваты!! Вы и Снейп!!!

— Профессор Снейп, Гарри.

— Да хоть магистр! Мне плевать! Он убил Сириуса!!

— Вообще-то его убила Бэллатрикс Лейстрейндж.

— А ее я вообще убью!!! — в порыве чувств заорал я. Ветер усилился. А я заметил, что в дверях стоит зельевар. Причем давно уже стоит. Видимо, с начала моей истерики. Продолжаем концерт по заявкам.

— Причем тут вообще профессор Снейп, Гарри?

— Он всегда его ненавидел. Он хотел ему смерти! Знал ведь, что Сириус ненавидит бездействие, вот и подзуживал его! Уууу, змеюка! А все вы!!! Зачем вы держали его в ненавистном ему особняке?! — И эффектные трещинки на стенах.

В окно влетел Фоукс. Кстати, где он был? Интересно, мне расскажут, если я вежливо спрошу? Вряд ли. Успокаивающая трель феникса была как раз к месту — мне уже немного надоело буянить. Тэкс, теперь головоньку опускаем и слезоньки выдавливаем. Я сказал: слезоньки выдавливаем! Это никуда не годится — родимый организм предает. Итак, щеночек с перебитой лапкой. Нет? Дамблдор без бороды, лимонных долек, очков с подбитым глазом и в разорванной мантии? Убираем злорадство и вымучиваем жалость. Всхлип. Вооот, уже лучше. Главное перестать смеяться и действительно расплакаться, тогда вообще хорошо будет. А в прочем, можно ржать и дальше, главное, чтобы слезы выступили. Блин, теперь что-то смешное выдумывать надо. А может и не надо…

Краем глаза я увидел лицо Снейпа, который переваривал мое представление. Подобное сочетание удивления, брезгливости, жалости и непонимания я там вряд ли когда-нибудь засеку. Хотя, справился со своей реакцией он довольно быстро, но это мой смех только подстегнуло. Теперь можно и потихоньку успокаиваться.

Я подтянул колени к груди и уткнул в них лицо (не удивляйтесь, в процессе я успел опуститься на пол к осколкам и обломкам). Плечи перестают вздрагивать, и последний истерический всхлип приходится на растрепанный вид Дамблдора (как в воду глядел). Незаметно оглядевшись, я испытал глубокое удовлетворение: все, что могло разбиться — разбито, все, что могло сломаться — сломано, из портретов на стене остались только Блэк и парочка других, ковер, непонятно отчего, подгорел, нынешний хозяин кабинета (как уже упоминалось) выглядит не лучшим образом, а, стоящий в дверях, зельевар — в шоке, хоть и умело это скрывает.

Дамблдор решил состроить хорошую мину при плохой игре и дожать «всепрощающего дедулю»:

— Гарри, дорогой, тебе уже лучше? Вот видишь, не нужно держать все в себе.

Угу, лучше я все, что накопилось, на вас скидывать буду. А что, я согласен. Только нужно не забыть, что сейчас по плану у меня — апатия, а все окружающее — ни капли не интересует.

— Думаю, ты можешь идти, мой мальчик. Проводить тебя к мадам Помфри?

— Нет, директор. Спасибо, — безучастно ответил я. И, встав, поплелся к выходу.

По пути к двери я подмигнул Снейпу, что заставило его практически снова скинуть маску безразличия. Но, слава Богу, обошлось. А теперь: спускаемся с лестницы, заворачиваем за угол, приводим себя в порядок, трансфигурируем носовой платок в покрывало из шерсти, складываем его, кладем на пол, усаживаемся, расправляем складки мантии так, чтобы его не было видно, утыкаемся лицом в колени, якобы в расстройстве (вообще, замечательная поза — удобная и в меру скорбная) и ждем профессора Снейпа.

Тот не заставил себя ждать и подошел минут через десять. Мимо пройти, конечно же, не смог и окликнул меня?

— Поттер! Гарри…

Вот интересно, это он хватку теряет или мои усилия не прошли даром? Раньше от него можно было добиться максимум: «Пятьдесят баллов с Гриффиндора, Поттер, за сидение на полу в неположенном месте». Ладно, не буду заставлять человека ждать.

— Здрасте, профессор, — бодренько откликнулся я на его оклик. Встал, отряхнулся от пыли, трансфигурировал покрывало обратно в платок, засунул его в карман и улыбнулся Снейпу.

Это стало последней каплей.

— Что это за концерт вы устроили?!

— Вам понравилось? — и глазенки такие — большие-большие, наивные-наивные и ожидающие-ожидающие, — А если серьезно, то у профессора Дамблдора слишком много лишних вещей. А что? Он сам так сказал!

Мое заявление вызвало усмешку. Видимо, мужчина сам давно о таком мечтал, вот только ему бы подобное вряд ли позволили. В отличие от неуравновешенного, убитого горем гриффиндорца

— Поттер, Поттер, — усталый вздох. — Кстати, ты действительно винишь меня в смерти Блэка?

Мда, я точно на него влияю. Не знаю, правда, хорошо или плохо. Видимо, от задушевного разговора мне сегодня не отвертеться. Значить нужно вербовать. Идем ва-банк.

— Нет, конечно, — и немного удивления во взгляде. — В его смерти вообще никто не виноват. Это совокупное совпадение некоторых факторов.

— Совокупное совпадение?

— Не придирайтесь к словам. Я хочу сказать, что Сириус умер потому, что: во-первых, не умел выбирать друзей, — я начал загибать пальцы, — а, во-вторых, был не самым умным человеком. Добрым (относительно), но не самым умным. Вернее сказать, смекалистым, ведь учился он очень даже хорошо. Вот, допустим, Гермиона — девушка не только умная, но и смекалистая, по моей же терминологии, в какой-то мере даже практичная. То есть не только много знает, но и понимает, где эти знания применить. Правда, наивная она очень, как и Сири. Может так же плохо кончить. Но это уже издержки Гриффиндора.

— А как же вы, — бедный Снейп немного окосел от моих откровений, но пытался язвить.

— А что я? Между нами говоря, вы бы только знали, сколько нервов мне стоило уговорить Шляпу передумать с решением. И я ни капли не жалею. Не в этой жизни. К тому же, у меня аллергия на сырость, а у вас в подземельях, извините, очень уж мокро. Просто холод я бы пережил. И вообще, люблю, как холодно становится, улечься на коврик возле камина, свернуться калачиком и поспать до утра. А на завтрак можно и вылакать блюдечко молочка… Так, забудьте последние две фразы!

— Получается, вы у нас, Поттер, любите лакать молочко? Буду иметь в виду, — издевался этот… нехороший человек. — Незарегистрированный анимаг, значит?

— Не совсем, — поморщился я.

— Что значит, не совсем?

— Скажем так, не официально зарегистрированный.

— В смысле?

— Знавал крестный одного человечка в Министерстве, который очень любит деньги. Допустим, деньги они там все любят, да и принципами не обременены, но этот еще обладает таким хорошим качеством, как молчаливость. Так что в Министерстве я зарегистрирован, но в списках не значусь, да и никто лишний обо мне не знает. Ну, если только нужную документацию не затребуют. Но пока Господь миловал.

— Мерлин.

— Что, Мерлин?

— Мерлин миловал.

— Ну, знаете ли, у меня религиозное воспитание. Тетя Петунья, конечно же, в Бога не верит, но считает себя благовоспитанной англичанкой, так что в церковь мы ходили регулярно.

— Понятно…

— Ну, вот и отлично, что вам понятно.

— Слишком много «ну», — проворчал профессор. — Кстати, Поттер, что ты там говорил на счет того, что Блэк не умел выбирать друзей?

— Я имел в виду, что Сири — хороший мужик (да, да, хороший, и не смотрите на меня так), только вот очень наивный, доверчивый и зависимый. Ведь сначала он зависел от семьи, а потом познакомился со своими друзьями — Поттером и Люпиным, которые и стали ему доказывать, что его родственники — зло, темные, слизеринцы и т. Д. и т. П. (и доказали ведь!). Да еще и папаша мой — из «хорошей светлой семьи», весь такой из себя «образцовый». Не знаю, чем подобный придурок мог маму зацепить, ну да ладно. На счет Люпина — не уверен. С оборотнями вообще ни в чем уверенным быть нельзя. Ну а Петтигрю — вообще не фигурант. Он у их компании был мальчиком на побегушках, так — подай-принеси, — Снейп смотрел на меня, как на седьмое чудо света.

Тут мы как раз и к его двери подошли. Он ее открыл и любезно указал на то же кресло, что и в прошлый раз. Мы в них расселись, а на комнату были наложены антиподслушивающие, антиподглядывающие и еще много чего «анти», чары. Я тоже кой-чего от себя добавил. Вот теперь и начнется серьезный разговор.

— Полагаю, нам нужно объясниться?

— Полностью с вами согласен.

— Тогда я изложу имеющиеся у меня факты. Ты неплохо разбираешься в зельеварении, — мой фирменный зверский взгляд, — извини, извини, очень хорошо. Это один. У тебя неплохие актерские способности. Это два. Ты можешь просчитывать последствия своих поступков (ну, по крайней мере, почти всегда). Это три. Твой взгляд на вещи отличается от общепринятого. Это четыре. По тебе плачет Слизерин горючими слезами. Это пять. Ты умеешь договариваться с людьми и древними артефактами. Это шесть. Мало кто (а может быть даже вообще никто) может похвастаться тем, что знает, как ты поступишь в следующий момент. Это семь. Неизвестно сколько тузов в рукаве у тебя припрятано. Это восемь. Девять — это то, что, по всей видимости, ни Дамблдор, ни Темный Лорд ни о чем не догадываются, — и наступила длительная пауза.

— А десять? — мне надоело ждать.

— Десять… Десять — это то, что я ни черта не понимаю!!! — взорвался он.

Бедное кресло. Не везет мне что-то с этими предметами мебели.

Успокоился профессор так же быстро, как и разозлился. Вернул на место сидение, устроился в нем и уставился в пустой камин. Действительно, что-то без огня неуютно. Простое Инсендио поправило ситуацию. Да и Снейп отмер:

— Скажи уже что-нибудь.

— Что-нибудь. Вам стало легче?

— Ооо, намного, — не заметить издевку в его голосе было бы невозможно. Правда она была уже какая-то усталая, без привычного яда. Довел ты, Гарри, человека, а такой интересный мужик был. Но пообщался с тобой настоящим немного — и вот результат. Прямо скажем, неутешительный. Смирись, дель Драго, это — твоя карма… Так, самобичеванием займемся чуть позже. Похоже, пора раскрыть некоторые карты.

— Профессор, как вы уже сами догадались, я — совсем не тот, кем все вокруг меня считают. Не скрою, если бы не досадная оплошность, я бы вряд ли вам что-нибудь рассказал. Но судьба распорядилась именно так, а не иначе, значит, будем обрабатывать имеющуюся ситуацию. Хочу вас сразу предупредить, что мои познания в ментальной магии весьма велики, так что заставить вас подзабыть некоторые моменты своей жизни я смогу очень легко. И не смотрите на меня так скептически. В недавнем прошлом я около полугода занимался с вами окклюменцией, если это действо можно было так назвать. Кстати, прошу прощения за тот досадный инцидент с думосбором. Я глубоко сожалею о том, что посягнул на ваше личное пространство, но ничего другого мне не оставалось. Только так я мог избавиться от наших занятий и вплотную заняться нападениями на свой мозг Темного Лорда и Дамблора. Я конечно весьма одарен, но нагрузка для самоучки оказалась весьма весомой. Как не сошел с ума — не знаю. Но что-то я отвлекся. Зачем вам ненужные подробности?

— Ну почему же, они очень даже к месту.

— Давайте в другой раз, не думаю, что у нас сегодня хватит времени на долгие разговоры.

— В принципе, согласен. И ваши извинения я принимаю. Но учтите, Поттер, если подобное повториться хотя бы раз... — многозначительная пауза давала понять, что мне непоздоровится. Выглядел Снейп в тот момент очень внушительно. Настолько внушительно, что спорить с ним. вопреки обыкновению, не было никакого желания. Да и нужды, в прочем, тоже.

— Я вас полностью понимаю, профессор. И могу уверить, что не повторится. По крайней мере, сознательно, как в прошлый раз. Ведь, если случится какое-то недоразумение — вряд ли меня можно будет в чем-то обвинить. К тому же, подстава в этом направлении не сработает.

— И я могу вам доверять?

— Это вам нужно решать. Но я понимаю, что полностью положиться на меня вы не можете. И не сможете еще долгое время. Но кто нам мешает попробовать? Ведь я могу задать вам тот же вопрос. И, согласитесь, у меня больше причин для паранои. Хотя и у вас их немало. Но, если я решу раскрыть перед вами карты, то рискую весьма и весьма серьезно.

— С такими доводами не поспоришь.

Некоторое время мы молчали, затем профессор задал закономерный вопрос:

— И что же ты решил?

— Я попробую. Но мне нужны некоторые гарантии.

— Гарантии чего?

— Во-первых, того, что ты не пойдешь и не заложишь меня Дамблдору или Темному Лорду, а то и им обоим, — перешел я на ты.

— Справедливо. Твои предложения?

— Нерушимая клятва.

— Хм, рискованно. Какой мне в этом прок?

— Тебе ведь тоже нужны гарантии, а клятва будет двусторонней.

— Это понятно. На одностороннюю я бы не согласился. Зачем мне вообще во все это ввязываться?

— Ну, у тебя может быть несколько причин. Первая — это то, что в противном случае, как я уже говорил, я сотру тебе память. Правда должен предупредить, что я еще недостаточно хорошо отточил свои навыки. Поэтому, боюсь, что вместе с ненужными воспоминаниями я могу стереть что-то еще. Другой вопрос — что это будет. Единственное, что могу гарантировать — моего вмешательства никто не обнаружит. Родовая магия, — я доверительно улыбнулся Снейпу, а сам профессор мгновенно побледнел (видимо, понимал в чем дело, сам ведь из довольно древнего рода). — Вторая причина — это твое любопытство. Третья — это то, что тебе вряд ли устраивает нынешнее положение вещей. Как и меня.

— Как и тебя?

— Да. Не думаю, что ты за мир во всем мире. Но и подозревать, что ты любитель пыток и убийств — тоже глупо. На маньяка ты не похож. Никто не хочет войны. Ну, кроме того, кому она выгодна. Мне например — нет. К тому же, нападать на магглов — заведомо проигрышное дело. И история это подтверждает. Ведь это мы от них прячемся, а не они от нас. А тем более за последние пару веков — они совершенствовались, в отличие от нас.

— Согласен по всем пунктам, но что ты можешь изменить?

— Я? Если подумать, то не так уж и многое. По моему мнению, главное — устранить основных зачинщиков. Причем так, чтобы это сошло за несчастный случай или противостояние сторон. Что может быть банальнее — главные враги передрались между собой, мир их праху и долгая память.

— Я догадываюсь, о ком ты. Но что будет с тобой?

— Я тоже умру. Точнее, исчезну и буду жить дальше с другими внешностью и именем.

— Понятно. Но хватит ли у тебя сил на задуманное?

— Всех моих возможностей не знает никто. Да и мои союзники не подозревают друг о друге. Так надежнее. Единственное, что могу сказать — у меня есть очень могущественный сторонник (дедуля — форэва), который вмешается при необходимости. Самое интересное то, что о нем никто не знает. Точнее даже, его никто не знает.Это, как ты выразился, мой козырный туз в рукаве. А теперь принимай решение: ты со мной или нет.

Мешать раздумьям Снейпа я не стал, а встал и пошел изучать книги на полках. Нашлось несколько весьма интересных экземпляров, которых не было даже в обширной дедушкиной библиотеке.

— Что ж, Поттер, — прервал мое ознакомление с литературой зельевар, — я собираюсь рискнуть. До этого дня я не видел выхода из замкнутого круга. Между молотом и наковальней. И так уже многие годы. Твой вариант предоставляет мне шанс. Сомнительный, но — шанс. И я собираюсь им воспользоваться.

Я улыбнулся:

— Тогда приступим.

Есть несколько видов нерушимых клятв. Точнее — два. Односторонняя и двусторонняя. У них одна и та же основа, и одинаковое наказание в случае нарушения — смерть. Отличие же в том, что в первой клятву дает только один человек, другой ее принимает и им нужен Связующий для того, чтобы закрепить процесс. Соответственно, во второй — клятву дают оба мага и Связующий не нужен.Самое интересное то, что обряд можно прервать в любой момент без нехороших последствий. Если, например, не понравится одно из условий сделки. Замечательно, не так ли? Там есть еще некоторые заморочки, но это не существенно, поэтому я не зацикливался на них.

Мы оба стали на колени, сцепили левые руки и наставили на них свои палочки. Начал я:

— Клянешься ли ты не выдавать моих секретов никому, кроме тех, кому я тебе разрешу?

— Клянусь, — подтверждая клятву из его плочки вырвалась зеленая лента и обвилась вокруг наших рук.

— Клянешься ли ты молчать и не выдавать каким либо другим способом любую информацию, связанную со мной, кроме тех случаев, когда я тебе разрешу?

— Клянусь, — и вторая ленточка вылетает, преплетаясь, словно змея с первой.

— Клянешься ли ты по мере своих сил и возможностей помогать мне в моей борьбе? — выдал я свое последнее условие. Если честно, придумал я его только что.

Снейп помедлил пару секунд с ответом, но все же сказал:

— Клянусь, — и третья ленточка спешит к своим товаркам.

Я кивнул и профессор начал выдвигать свои требования:

— Клянешься ли ты, что будешь держать меня в курсе всех своих дел, если только в исключительном случае не будет нужно мое неведенье?

— Клянусь, — из моей палочки вырвалась синяя ленточка и закрутилась рядом с зелеными.

— Клянешься ли ты оказывать мне поддержку и защиту по мере своих сил и возможностей?

Это было выполнимое желание, поэтому я ответил:

— Клянусь, — и моя вторая ленточка переплелась с первой, как и снейповы.

— Клянешься ли ты прекратить войну в волшебном мире, если это будет в твоих силах, — выдвинул зельевар свое последнее условие.

Пара секунд промедления и мое тихое:

— Клянусь, — последняя лента присоединилась к предидущим и наши две косички из сверкающих лент обвились друг вокруг друга и начали вращаться с огромной скоростью, пока не исчезли окончательно, будто впитавшись в наши руки.

И вот обряд подходит к концу, искорки затухают, мы такие все из себя довольные... а из камина выходит Люциус Малфой.