Свет в океане (гет)

«Бог — в домах,

И Бог — в моей душе,

И на всех кладбищах Лондона...

Я вижу, Бог вступает в мой сад,

Но я не знаю, что он сказал,

Ведь моё сердце было закрыто,

И ночь застыла над Лондоном...»

— «Cemeteries of London», Coldplay

31 декабря 1999 г.

Когда-то Регулус любил Рождество, но это было очень-очень давно, ещё до побега Сириуса из дома, до кончины дяди Альфарда, до переломного момента в их семье. Задним числом Регулусу было жаль, что он так мало ценил те моменты, когда все веселились от души, а он, дурак, дулся в углу из-за какого-то пустяка. Например, один раз брат взорвал все хлопушки в одиночку...

Затем всё изменилось. Рождественские каникулы слились с будними днями, отличаясь от них лишь наличием ёлки в доме на Гриммо. Праздничное настроение там не задерживалось. Родители стали всё чаще встречать Рождество в чужих особняках — отправлялись в гости к Малфоям, Розье или Краучам, и Регулус был вынужден сопровождать их, разыгрывая роль безупречного сына и опоры семьи, желательно подчёркивая контраст со старшим братом, который на подобных мероприятиях и носа не казал. Со злости Регулус как-то расколотил все ёлочные игрушки, а потом долго разглядывал пёстрые осколки.

Празднование в Монпелье вселило в Регулуса надежду, что празднику стоит дать второй шанс, что Рождество вновь обретает для него ценность. Он встречал его в шато Розье и на правах единственного взрослого мужчины за столом угощал дам и озвучивал тосты, раскладывал по тарелкам рождественское полено⁽¹⁾ и поджигал плум-пудинг, который приготовила Энди. Он с удовольствием слушал, как тётушка Стефания, сполоснув горло анчоусным маслом, тянула ноты в песне о Пер Ноэле, а после, вдохновившись гусиной печёнкой, с величественной осанкой исполнила оду королю леса.⁽²⁾ Он наслаждался тем, как маленький Тедди самозабвенно разрывал обёртки подарков, а Кричер придирчиво поправлял праздничные украшения, которые французские домовики повесили, на его взгляд, кое-как.

В уходящем году Регулус встречал Рождество дома — в Англии. Андромеда развела бурную деятельность, словно хотела вернуть родовому гнезду былой вид, возродить то время, когда три девчонки носились по дому Поллукса Блэка в поисках спрятанных родителями подарков и ждали приезда кузенов — двух непоседливых мальчишек с площади Гриммо, 12. Но те дни позади, и сейчас главным нарушителем спокойствия в Бери был юный Тедди Люпин, которому невероятно шла светло-голубая пижама с капюшоном с заячьими ушками. Андромеда зорко следила за тем, чтобы внука не разбаловали, поэтому все подарки Регулуса и Гарри проходили процедуру предварительного одобрения. Поттер явился в Бери двадцать шестого числа с утра пораньше с игрушечной метлой под мышкой и целый час уговаривал Андромеду, что детский «Нимбус-малютка» стоит сущие гроши, абсолютно безопасен и не поднимается в воздух выше фута.

Гермиона прислала открытку.

— Она не помолвлена, — сказал Поттер, когда Регулус проводил Грейнджер в её первый и вместе с тем последний визит ещё перед Сочельником. — Они с Роном вообще расстались.

— Зачем ты говоришь это мне?

— Чтобы ты не вздумал снова поздравлять её, — шикнул Гарри. — Придурок.

— Меня их отношения не касаются. Мне всё равно.

— Но ты улыбаешься.

— Я просто вежлив и гостеприимен.

— А сейчас ты гостеприимно укажешь мне на дверь?

— Ты прозорлив, как демимаска.⁽³⁾

— Это кто?

— Это твари такие.

— Как мило.

— С них браконьеры ещё шкуры снимают.

— Ты блефуешь, Регулус. Тебе меня и пальцем не тронуть.

— Почему вдруг?

— Непреложный обет, — пожал плечами Поттер с непозволительно наглой ухмылочкой и отвратительно изобразил самого Регулуса, задрав нос и пропев: — «Клянусь не причинять вреда Гарри Поттеру».

— И как я мог забыть? — процедил Блэк.

— Вот я и напоминаю. С беспокойством о тебе. Воспитывай силу воли.

— Как долго, говоришь, Риддл сидел у тебя в башке?

Гарри поперхнулся воздухом.

— Моральный вред тоже считается!

— Обойдёшься!

Поттер с чего-то решил, что Регулусу непременно следовало знать о личной жизни Грейнджер. Напрасно. Уже ничего не поделать. Время упущено. Да и было ли оно у них? Нет. Блестящая выпускница, гордость Гриффиндора, героиня войны, награждённая орденом Мерлина, не имела ничего общего с бывшим Пожирателем смерти. Лучше бы она выскочила замуж за какого-нибудь Уизли, честное слово. Тогда бы он о ней вовсе не думал. Не думал совсем! Ведь не думал же раньше...

А как Гермиона окаменела, стоило Поттеру упомянуть имя одного из близнецов! «Убийца!» — вот что она бросила Регулусу в лицо ещё в «Гнезде», вот что имела в виду, сравнивая его тогда с Уизли. С тех пор крови на его руках только прибавилось. Ещё в тот день она предпочла ему других, а сейчас пришла в его дом и улыбалась как ни в чём не бывало. Сплошное лицемерие.

Регулус зачитал поздравление Грейнджер несколько раз: сначала Андромеде, потом Кричеру, потом зачем-то Тедди. Горстка стандартных фраз, пусть и любезных, но набивших оскомину. Дурацкие округлые буквы. Смазанная чернилами «т» в слове «счастье». Бессмысленные слова. И сама открытка… Она даже не была волшебной — обычный маггловский глянец, картонный прямоугольник, пахнущий чем-то сладким и горьким одновременно. Регулус постоянно принюхивался к нему, пытаясь расшифровать аромат, разложить по нотам, да всё тщетно. Наконец он так измял открытку, что хранить её дальше стало бессмысленно. Но и уничтожить рука не поднялась — нельзя выбрасывать хорошие пожелания, дурная примета. Он спрятал её в альбом, между десятой и одиннадцатой страницей, а альбом убрал на дальнюю полку книжного шкафа в библиотеке — того шкафа, у которого выцвел бок от солнца. Пусть пылится там. Ему плевать. Он больше к ней не притронется.

Рождество было семейным праздником, и Андромеда чтила его с особым рвением. К Новому году её требования смягчались. Регулус собирался провести его с Габриэль. Она должна была прибыть в Британию со дня на день и поселиться в «Ракушке» у старшей сестры. Габриэль любила толпу, шум города, яркие краски. Вид на новогодний салют с моста Ватерлоо наверняка приведёт её в восторг, а первоянварский парад на Пикадилли просто обязан прийтись ей по душе. Магглы давно обогнали волшебников в том, что касается праздника, и Регулус желал проверить эти слухи лично. Он должен был порадовать невесту. Он человек слова. Он человек чести. Он любил её, и повторял это снова и снова, словно мантру.

Подарок для Габриэль Регулус выбирал придирчиво и долго, обходя ряды в «Твилфитт и Таттинг». Он смотрел всё самое дорогое. Мерлин, ему бы пригодилось чуткое руководство Сирены. Если бы Габриэль любила книги, то жизнь была бы куда проще. Поиски пришлось прервать, когда один из посетителей лавки заподозрил в Регулусе кузена Беллатрисы Лестрейндж, «живого мертвеца» из статьи в газете, и привлёк к нему внимание. Этого хватило, чтобы все взгляды в одночасье приковало к Блэку. На кассе на него смотрели так, словно он лично разрушил Хогвартс, убил Дамблдора и оставил шрам на героическом челе Гарри Поттера.

Но Габриэль не прибыла. Её не оказалось рядом, когда он так в ней нуждался! В суматохе кто-то перепутал порт-ключи, и её визит отложили. Делакуры прислали длиннющее письмо с извинениями, словно и впрямь случился конец света. Габриэль писала, как ей жаль. В каждой фразе читалось «люблю» и «прости». Регулус бросил его в какой-то ящик и больше не доставал — не желал расстраиваться.

Новогодняя ночь выдалась ясной, Андромеда легла пораньше — не стала ждать полуночи, и он решил возобновить ночные прогулки — его своеобразный ритуал, родившийся на улочках Парижа. Планам встретить Новый год с невестой не суждено было сбыться. Настроение Регулуса оставляло желать лучшего, но от одиночества и хандры был лишь один рецепт — забыться.

Первым делом Регулус вспомнил о мысе, где когда-то стоял дом деда, но быстро передумал туда отправляться. Зимней ночью он не увидит белых птиц. От «Гнезда» не осталось даже развалин. Он найдёт там только пустоту, скорбь и следы собственных ошибок.

Блэк аппарировал в Хогсмид, украшенный гирляндами, как столетняя матрона — любимыми бусами. На Главной улице у витрин сновали волшебники, вовремя опомнившиеся, что запасов грога может на всю ночь не хватить. В центре площади возвышалась ель, укутанная свежим снегом, скромно спрятавшая под ним пёстрые игрушки.

Из окон трактира Аберфорта лился мягкий свет, мелькали тени, но из-за тяжёлой дубовой двери не долетало ни звука. Регулус обошёл его хибару и прислонился спиной к забору. С этого места между макушками сосен можно увидеть волшебный замок — недремлющего великана среди гор. Хогвартс притягивал к себе своих выпускников, вливал в них силу, когда те в ней нуждались. А Регулус нуждался. Он так устал бежать от одиночества и цепляться за любого, кто готов был дать ему хотя бы крупицу тепла, что сбился с собственного пути. Хогвартс был последней точкой на карте, после него Регулус потерял под ногами тропу.

Он зачерпнул снег в ладонь и скатал шарик. Кожу покалывало. Каким образом лёд может жечь?

— Эй, кто-нибудь! Кто-нибудь, — настойчивый жалобный голос звенел в полумраке, отражаясь от обмёрзших стен домов.

Блэк ещё раз взглянул на башни школы, отряхнул ладони и направился на поиски того, кто столь настойчиво звал.

Деревня была освещена неровно. На окраине даже не все фонари горели, а за заборами и облепленными снегом кустарниками вообще нельзя было что-то разобрать, не приблизившись вплотную.

Регулус ощутил знакомый порыв ветра. Неясная тень метнулась навстречу.

— Парень, иди туда. Пожалуйста. Посмотри на калитку. На открытую калитку... — у голоса не было тела, он просто висел в зимнем воздухе. Перле хотя бы мог сшибать с ног и греметь невидимыми башмаками.

Регулус направился именно туда, куда хотел «дух», открыл калитку шире и увидел чёрный силуэт на снегу, больше всего похожий на огромную рыбу, бьющуюся о сушу.

— Помоги ей, парень, помоги.

Это была женщина, вернее, старуха, которая не могла подняться — ей не за что было ухватиться. Регулус поспешил к ней на выручку. Она закряхтела, встав на ноги.

— Спасибо, — выдохнула, точно каркнула.

Ведьма из сказки — ей Богу!

— Я уж думала, не поднимусь. Это раньше я могла и за фонарником угнаться, а сейчас едва до ворот дохожу.

— Вы живёте одна? — спросил Регулус, окинув взглядом её дом с кособокой крышей.

— Здесь все говорят, что моя внучка Берта сбежала в Албанию, влюбившись в какого-то вампира, но ты им не верь. Глупые слухи! Только представьте! Сбежала. Чушь! Её убили. Я знаю, чувствую. Бедная моя Берта...

Тело старухи заходило ходуном, и Регулус испугался, что она снова рухнет, так и не добравшись до крыльца.

— Идёмте, я помогу вам, — предложил он, придерживая пожилую колдунью за руку. Она так походила на Батильду — несчастного историка, которого Регулус не смог уберечь когда-то в Мунго.

— Палочку подбери. Она к ступеньке укатилась, — прокомментировал «дух», напомнив о себе. — Кому я это говорю? Ты всё равно в снегу не увидишь.

Регулус наклонился и поднял волшебную палочку своей спутницы.

— Да ты никак меня слышишь! — голос раздался прямо над ухом Блэка, отпирающего дверь. — Вот так номер!

Регулус старался абстрагироваться от голоса, сквозившего из пустоты. Он зарёкся беседовать с покойными.

Миссис Джоркинс (по крайней мере, так представилась старушка) не желала отпускать его без благодарности и пообещала угостить рождественским пряным элем. Оказавшись в её доме, Регулус мог охарактеризовать увиденное только одним словом — запустение. Старость не щадит никого, волшебники — не исключение. Женщина плохо видела, поэтому попросту не замечала паутину и плесень, собравшуюся в углах, пыль, тонкой плёнкой въевшуюся в выцветшие обои. А вот на рамках со вставленными в них колдографиями не было ни пылинки. Хозяйка часто брала их в руки и ухаживала по мере сил. В коридоре висела карта Албании.

— Там живёт моя сестра, — сказала миссис Джоркинс, когда Блэк остановился напротив карты, и прошаркала на кухню. — Берта поехала её навестить и по дороге пропала, но вампир тут ни при чём. Нет!

Увидев, как трясутся её руки, Регулус положил подобранную волшебную палочку на кухонный стол и сам открыл бутылку, на которую ему указали. Он виртуозно вытащил пробку на зависть мсье Делакуру и вдохнул аромат эля. Пахло, к его удивлению, замечательно.

Миссис Джоркинс в изнеможении опустилась на стул, но широко улыбнулась.

— С мякотью печёных яблок. Мне тоже плесни, дружок. Сегодня ты мой гость. Видит Мерлин, сейчас живые навещают меня редко.

Найти чистые стаканы в тёмной крохотной кухоньке было сродни подвигу, но Блэк его совершил. Регулус проследил за тем, чтобы хозяйка дома не поперхнулась, когда поднесла стакан с элем к губам и сделала маленький глоток.

— А мёртвые, выходит, навещают частенько? — спросил Регулус, гадая, где притаился невидимый слушатель.

— Это она не про меня, — тот тут же подал голос со стороны печки.

— Каждую ночь снятся, — ответствовала волшебница. — И моя Берта. Так что я точно знаю, что она не сбежала с неизвестным упырём, как какая-то падшая женщина!

— У Берты был талант притягивать неприятности, — сочувственно откликнулся безымянный голос. — И память что решето.

Берте, судя по снимкам на пыльной каминной полке, было около сорока. Она работала в Министерстве магии, но часто меняла отделы, так как цвет мантий на колдографиях разнился. Что неудивительно, ведь вид у этой Берты был слегка не от мира сего. Но это не отменяло того, что новая знакомая Регулуса невероятно её любила и горевала по ней в одиночестве. В самом настоящем одиночестве, а не в том, что выстроил он себе сам. Кому есть дело до бедной старухи, запертой в доме, словно в храме имени пропавшей внучки? Регулуса затопила жалость к этой женщине. Он посидел с ней около получаса, нахваливая её эль и выслушивая забавные истории из жизни. Миссис Джоркинс была в своём уме, несмотря на почтенный возраст в сто девяносто три года, а вот память её подводила. Она забывала пить выписанное ей зелье, как подсказал «дух», а без него её одолевали тремор и одышка.

Регулус тепло попрощался со старушкой, пообещав наведаться к ней в конце недели и проверить, пьёт ли она свою настойку.

— И всё-таки ты меня слышишь, — весело констатировал голос, не отставая от Блэка на улочке Хогсмида. — Невероятно!

— Да, — сквозь зубы признался Регулус. — Но это не повод для того, чтобы ты за мной увязался.

— Хоть сегодня и не Рождество, но ты совершил доброе дело, парень. Если высшие силы существуют, то тебе это зачтётся.

— Так почему бы тебе не узнать, есть ли они, эти силы? — цинично поинтересовался Регулус. — Что вас держит на земле?

— Нас?

— Таких, как ты.

— Значит, я у тебя не первый.

Регулус вздохнул.

— Полгода общения с умершим четыре века назад алхимиком считаются?

Голос уважительно прогудел.

— Всех нас, заблудших душ, держит здесь незаконченное дело, навязчивая идея. В отличие от призраков, которые просто побоялись идти «дальше».

— У призраков хотя бы есть тело, — сказал Регулус, закатив глаза. Старая песня — Перле пел точно так же. — Их все могут видеть и слышать.

— У некоторых из нас тоже есть иллюзорные тела! А я, например, умею вселяться в калитки, окна и двери — хлопать ими, скрипеть, щёлкать щеколдами. А что до призраков... Они никогда не смогут уйти за Завесу.

— А ты можешь?

— Могу, — шёпотом донеслось из темноты. — Закончив дела.

Регулус никогда всерьёз не задумывался над этим. Перле был одержим своими исследованиями. Возможно, узнай он, что все способы использования драконьей крови уже открыты, то оставил бы бренный мир и смог пойти дальше. Или лопнул бы от злости из-за того, что открыл их не он.

— Хочешь докажу? — внезапно предложил «дух».

— Сомнительное удовольствие провести новогоднюю ночь в компании бесплотной потусторонней субстанции.

Голос рассмеялся:

— Так меня ещё не называли!

— А как же? — не сумев скрыть улыбку, полюбопытствовал Регулус и остановился, поёжившись от ветра.

— Многие обращаются ко мне Муни.⁽⁴⁾

— Нет! — отрезал Регулус. — Так я тебя звать не буду!

— Ладно, ладно, ладно! Я понял, — воздух вокруг Блэка задрожал, как будто невидимка напряжённо думал, что предложить взамен. — Тогда «Бони Эм».

Регулус подозрительно прищурился.

— Бони Эм?

— Как маггловская группа. Ты любишь диско, парень? Знаешь, что это?

— Вечер обещает быть трудным, — констатировал Блэк.

* * *

Если бы Регулусу было куда пойти и чем заняться, то он бы ни за что не клюнул на удочку нового сверхъестественного знакомого. Бони уговорил его отправиться в Лондон в Косой переулок. Регулус был здесь вчера, ему ещё помнился взгляд продавщицы и перешёптывание посетителей магазина. И те ещё не знали, что под его рукавом был самый настоящий шрам от Чёрной метки.

Косой переулок блестел от недавно вылившегося дождя. Капли влаги свисали с лампочек, карнизов и фонарей, звучно шлёпались в лужи. Регулус бы предпочёл погоду Шотландии, белую зиму и хруст снега под ногами, чем столичную слякоть. В Бери снег то подтаивал, то подмерзал — Пупо вторые сутки следил по всему дому, не трудясь почистить лапы.

Огромная ель стояла напротив здания банка. Эта лесная красавица казалась разряженной кокеткой на фоне скромной родственницы из Хогсмида.

— Видишь, у макушки кружит огонёк, — произнёс Бони Эм, когда Регулус подошёл к ели.

— Да, вижу.

— Это Бьянка. Она обожает рождественские гирлянды.

— Она тоже заблудшая душа?

— Второй год как. Сейчас я её позову. Она никогда не видела человека, который может нас слышать. Как и я. Обычно мы болтаем только между собой.

Регулус ощутил лёгкое дуновение — поток воздуха устремился вверх, и вскоре по ветвям праздничного дерева скатился мигающий шарик света.

— Ты в самом деле нас слышишь? — женский голос дрожал в такт пульсации света.

— Бьянка, перестань трястись, — отчитал её Бони.

— Меня зовут Регулус. Регулус Блэк. Я здесь, чтобы помочь с вашим делом, — Регулус впервые ощущал себя настолько глупо. Он говорил с пустотой. Прошедший мимо гоблин, вышедший из «Гринготтса», покосился на него, как на сумасшедшего.

Огонёк этого не замечал. Бьянка засияла ярче.

— Есть тут одно местечко, — сказал Бони. — Там нас никто не увидит и не услышит. Бьянка, следуй за мной. Ты заметная — покажешь своему спасителю дорогу.

Регулус был благодарен ему за проницательность. Всё-таки этот Бони быстро соображал. Стало любопытно, сколько же он бродит по земле.

Бьянка привела Регулуса к «Дырявому котлу», но у самой стены, за которой открывался вход в заведение, резко вильнула вправо.

— Сюда, сюда... — приговаривал Бони.

Регулус протиснулся через чудовищно узкий промежуток между разросшимися неухоженными деревьями и очутился в укромном закутке. Это был маленький внутренний дворик с аккуратной лавочкой и мокрыми железными качелями. Ветви деревьев и замысловатый козырёк крыши дома, к которому примыкал дворик, скрывали этот пятачок земли от любопытных глаз. Даже из окон возвышающегося рядом «Дырявого котла» местечко было невозможно разглядеть. Здесь Бьянка сбивчиво поведала, что не давало ей покоя.

— Я стащила зеркальце, — лепетала она, проглатывая окончания, — это было любимое карманное зеркальце моей сестрёнки. Оно всегда говорило Приме, какая та красавица, а когда я брала его в руки, вопило, что я грязнуля. Прима его так любила, так любила! А я стащила его и спрятала... Я поступила плохо! Так плохо! Я бы его вернула, правда-правда, но не успела... Я хотела сказать сестрёнке, что просто завидовала!

И тогда Регулус с ужасом осознал, что перед ним ребёнок. Крохотный узелок света, сияющий перед его носом... заблудшая душа... Бьянка. Девочка. Маленькая девочка. Он отшатнулся назад, потрясённый открытием.

— Я покажу тебе дерево, в котором я его спрятала, — доверительно сказала она. — Здесь недалеко. Мой дом за магазином коллекционных карточек! Я каждый день смотрю на них на витрине. Днём меня не видно, я сливаюсь с солнышком...

Бони Эм молчал всю дорогу до магазина, но Регулус не сомневался, что тот следует рядом.

В доме Бьянки горел свет. Когда в окне показался женский силуэт, Бьянка закружила вокруг Блэка, переливаясь:

— Это мама! А вон там моя сестра. Посмотри, как она выросла! Она правда настоящая красавица!

Зеркальце нашлось в дупле клёна неподалёку — детская пудреница в железном футляре. Сырость и время оставили на нём бурые потёки ржавчины, но Регулус ничего не сказал. Он вытер находку платком и осторожно, чтобы случайно не повредить, положил в почтовый ящик с забавной подставкой для сов.

— Вряд ли мы снова увидимся, Бьянка, — сказал Бони. — Доброго пути!

Огонёк, затаившийся между досками крыльца, приподнялся, освещая ступеньки.

— Я побуду здесь до утра, хочу посмотреть, как мама проверит почту и отдаст зеркало Приме. Прима столько плакала без него. Как безутешная банши. Спасибо, мистер Блэк! Спасибо, Муни!

— Прощай, — прошептал Регулус, отворачиваясь, уходя прочь. Ни одной минутой больше он здесь попросту не выстоит.

Бони быстро догнал его — засвистел в ушах.

Переулок опустел. Время близилось к полуночи. До Нового года осталось всего ничего.

— С ней всё будет хорошо? — тихо спросил Регулус.

— С девочкой? Полагаю, что да, — ответил Бони. — Завтра она сможет пойти «дальше», а «дальше» — это всегда хорошо. Нельзя топтаться на месте, нельзя переживать одно и то же. Так и умом тронешься, что живой, что мёртвый. Поверь мне на слово. Я видел много сумасшедших.

— Сколько лет Бьянке?

— Ей было семь, когда на них с отцом напали охотники за головами. Завязалась потасовка, одного заклинания оказалось достаточно.

— Она была магглорождённой?

— Полукровкой, а вот её отец — магглорождённый волшебник, — ответил Бони. — Его приговорили к лишению магии, но он спасся во время битвы за Хогвартс. Слышал о ней?

Регулус горько усмехнулся.

— Да, что-то слышал.

Голос, звучащий в голове, не удавалось урезонить. Регулус пошёл быстрее, заставляя себя двигаться, заставляя вбирать кислород. Страх душил его, сжимал лёгкие. Сколько ещё таких «Бьянок» породил Тёмный Лорд, Пожиратели смерти, Министерство Пия, охотники Яксли? А сам Регулус? Создал своим молчанием, своей трусостью, бездействием, когда свет и тьма стали яснее ясного, а он всё медлил. И Бьянка сказала ему спасибо. Нет, она не должна была его благодарить. Он не хотел благодарности. И за что? За детское зеркальце!

— Ты не представляешь, какие мелочи могут угнетать человека, стать навязчивой идеей и держать, как в клещах, — отозвался Бони, и Регулус понял, что последнюю фразу произнёс вслух.

— И много потерянных душ ты знаешь, Бони?

— Ещё пара-тройка найдётся. А что? Только не говори, что вздумал отправить их всех на тот свет. Экий энтузиазм, парень. Успеешь. Мы никуда не денемся.

Хотел ли он этого? Регулус не знал. Внезапное умение слышать Перле и прочих «духов» он считал грузом на плечах, проклятьем. Но сегодня для одной маленькой девочки оно послужило благословением.

Он непроизвольно сгорбился, закрыл глаза, выпустив вздох. Темнота разъедала его изнутри. Он знал, что возвращаться в Британию было ошибкой. Здесь нет для него ничего.

— Эй, парень, — Бони Эм облетел его и теперь парил возле плеча. — Ты что-то совсем приуныл. Тебе есть куда пойти?

— А что, я похож на бездомного?

— Ты-то? Ты выглядишь, как новенький, только что отлитый в кузне гоблинов галлеон, но это ещё ничего не значит. Слушай, тебе нравятся фейерверки?

Регулус покосился на витрину «Доктора Фойерверкуса» — лавки волшебных шутих и хлопушек, мимо которой как раз проходил. В детстве это был его любимый магазин. Красная дверь притягивала взгляд всех ребят, оказывающихся в переулке, а сам господин Фойерверкус походил на Санта-Клауса и так же любил делать подарки.

— Уже поздно, — произнёс Регулус. — Закрыто.

— По моему скромному мнению, — авторитетным тоном заметил Бони, — фейерверки — чуть ли не единственное средство, способное возродить ребёнка в душе. Даже пропавшей...

* * *

Регулус аппарировал в Гринвич-парк и поднялся на холм. С его высоты столичные высотки были видны, как на ладони.

Неподалёку стояли магглы. Сотни счастливых магглов. Они собрались здесь в ожидании шоу, в ожидании фейерверка, знаменующего начало года, но некоторые спешили дальше — к набережной. Среди них были странные личности, потрясающие плакатами с апокалиптическими призывами и предвестьями. Какой-то сюр.

Регулус сам не понял, как оказался в толпе, вынесшей его к Темзе.

Биг-Бен был щедро подсвечен золотым и алым. Ярко. Шумно. Скорее бы убраться.

Бони мог быть очень навязчивым и крайне убедительным. Это он уговорил Блэка прийти сюда. Глупость, конечно. Что он здесь не видел? Хлопки и вспышки? Без компании делать тут нечего. Регулус копался в себе, кутаясь в мантию, перебирая в уме каждый день службы Лорду. Магглы не обращали внимание на его наряд. Беспечные магглы... Знали бы они, кто стоит среди них. Знала бы мама, с кем он стоит.

Нужно уходить. В пекло Бони и его детский лепет!

Внезапно на глазах у Регулуса знаменитая башня Вестминстерского дворца вздрогнула, заскрежетала, завибрировала, и раздались куранты. Народ вокруг загудел. По набережной пронёсся единый вдох — мгновение тишины, и вдруг небо над Регулусом взорвалось ослепительным огнём. Вереница ярчайших шаровидных цветов затмила небосклон: золотых георгинов, вишнёвых пионов, серебристых астр... Горизонт и, казалось, сама вода сочились пламенем. Сполохи молний сверкали везде: и внизу, и вверху. Часы на башне монотонно продолжали отбивать удары — их звон сотрясал сам космос, и взлетающие к нему белоснежные кометы, рассыпаясь пурпуром и охрой, подсвечивали небесные трещины. Им не было числа. Неистовый грохот стоял в ушах. Красный цвет сменился зелёным: искры сыпались вниз, будто самоцветы из щедрых рук невидимого божества — бога огня и света. Оглушённый, парализованный зрелищем Регулус не смел пошевелиться. Он оказался в самом центре Вселенной. Время остановилось. Слишком красиво, слишком... совершенно. Это и было волшебство. Регулус неотрывно смотрел, как звёзды то взрываются, то с перламутровым шлейфом стекают вниз, и среди них он видел собственную тень. Сердце трепетало, дрожало от эмоций, не умещавшихся в груди, теснящих его к рёбрам. Регулусу чудилось, что позади него бездна — он боялся оглянуться, оторвать взгляд от небесного огня и провалиться в темноту. Последние залпы залили пространство над Темзой багрянцем. Красные лоскуты, точно полосы на флаге Британии, царапнули купол неба и растворились в повисшей в воздухе пелене. Густой бордовый цвет растёкся над рекой. Из груди тысяч собравшихся этой ночью людей вырвался радостный крик: «С Новым годом!»

Регулус стал частью истории, частью вечности, частью чего-то нового, когда его голос слился с другими в каком-то диком безумном экстазе.

— Ты чего плачешь, парень? Радоваться надо! — кто-то пихнул Регулуса в плечо и обнял. Сотни рук вокруг него отбивали аплодисменты той самой невидимой силе, заставившей души всех пришедших сюда слиться в общем искреннем восторге, в ожидании чего-то светлого.

Регулус улыбался.

Нет, он не плакал.

Нет, на его лице не было слёз, это пепел звёзд, рухнувших с неба, оседал на его щеках. Горячий и чистый, солёный, как кровь, как море.

1) Рождественское полено — национальный рождественский десерт во Франции. Бисквитный рулет с каштанами и марципаном олицетворяет полешко из праздничного очага.

Вернуться к тексту

2) Mon beau sapin, roi des forêts — французская песня о рождественском дереве.

Вернуться к тексту

3) Демимаска или камуфлори — волшебное животное, похожее на худенькую обезьянку с большими печальными глазами. Зверь обладает способностью становиться невидимым и предвидеть недалёкое будущее. Шкуры демимасок используют для пошива мантий-невидимок, но "срок годности" таких изделий крайне мал.

Вернуться к тексту

4) «Moony», Лунатик — прозвище Ремуса Люпина.

Вернуться к тексту